Главная » Книги

Чехов Антон Павлович - Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер, Страница 9

Чехов Антон Павлович - Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер



">  

131. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

30 дек. 1900 [Ницца]

   Милая актриска, сегодня совершенно летний, очаровательный день, и я начинаю его с того, что сажусь писать сие письмо. Последние твои письма немножко хмурые, но это ничего, не надолго. Главное, не хворай, моя радость. Вчера я и Немирович обедали у Ковалевского в Beaulieu; он, т.е. Немирович, чувствует себя, по-видимому, недурно и щеголяет в красном с белыми полосами галстуке; его кикимора сидела дома. Вчера же получил письмо от Вишневского. Пишет, что на генеральной репетиции первых двух актов он был великолепен. От Маши или матери писем нет до сих пор и, конечно, не будет. Написал в Ялту одному доктору1, просил его написать, в каком положении мой дом. Меня, моя милая, дома не балуют, не думай во всяком случае, что я скотина неблагодарная. Ты уже выходишь из дому и бываешь на репетициях? Ты знакома с теми переделками, какие я внес в III и IV акты? А знакома со II актом? Переписали для вас роли? Или же читаете по старым тетрадкам? Вишневский писал, что Соленого играет Санин, а Вершинина Качалов2. Последний будет неплох, а если Санин не перегрубит, то будет как раз на месте.
   Мне уже захотелось в Россию. Не вернуться ли мне домой в феврале? Как ты думаешь, ангел мой?
   Целую тебя крепко, пронзительно. Обнимаю.

Твой Antoine.

   Здесь скоро зацветут абрикосы.
  

1901

  

132. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  
   Телеграмма

[1 января 1901 г. Москва]

   Mille vœux sincХres nouvel an nouveau siХcle Anna Olga Wladimir oncle Sacha Charles Sokolowsky1.
  

133. A. П. Чехов - О. Л. Книппер

  
   Телеграмма

[1 января 1901 г. Ницца]

   FИlicite maman oncle Nicolacha actrissa Souhaite bonheur argent gloire1. Tchekoff
  

134. О. Л. Книппер - A. П. Чехову

  

[1 января 1901 г. Москва]

   Посылаю тебе свинушку на счастье, милый Антошка, пусть она тебе принесет много хорошего в Новом Году и в новом столетии. Наконец-то получила от тебя известие, что получил мои письма. Хотя не знаю, все ли - пишу 12-ое - верно?
   Надеюсь, ты теперь опять здоров и спина не болит больше. А меня не разлюбил? Сегодня я первый раз проехала мимо "Дрездена", вспоминала...1.
   Я вечером, ложась спать, всегда мысленно прощаюсь с тобою, а утром здороваюсь. К Омону я больше не пойду - j'en ai assez2 - второй раз не потянет, т. ч. в монахи можешь не идти и спать можешь спокойно на своей широкой мягкой постели. А ты доживешь там до весны, чтоб встретить меня? Я очень любопытна и приеду слушать то, что ты мне хочешь сказать на ухо.
   Вчера и сегодня была на репетиции. Сегодня размечали 3-й акт без Конст. Серг. Завтра с ним. Вчера вводили в пьесу Санина. Не знаю, как он будет. Я прохворала и ни одной толковой репетиции не видала. Виделся ли с Немировичем? С твоим любимым Котиком?3
   Напиши, что Маша все 4 акта в черном или можно в сером, или в белой рубашечке?
   Вчера была в Частной опере, слушала "Садко"4, но адски трещала голова, т.ч. удовольствия получила мало. Ну, до следующего письма, дорогой мой писатель!
   Целую тебя в глаза и в губы и люблю.

Твоя актрисочка

  

135. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

2 янв. 1901 г. [Ницца]

   Милая моя дуся, хорошая, славная девочка, удивительная, сейчас мне принесли с почты твое письмо, которое ты послала еще 11 дек. Письмо чудесное, великолепное и, слава небесам, оно не пропало. Твои письма, вероятно, все уже получены, и теперь не беспокойся, таракаша, - все благополучно. От матери и Маши до сих пор не получил ни одного письма, хотя 20-го дек. они уже имели мой точный адрес.
   Здесь жить беспокойно, знакомых больше, чем в Ялте, нигде не спрячешься. Просто не знаю, что делать. Получил длинное письмо от К. С. Алексеева. Написал он его до 23 дек., а получил я только вчера. Пишет насчет пьесы, хвалит исполнителей, в том числе и тебя1. Немирович под арестом; Катишь не отпускает его ни на шаг от себя, и я его поэтому не вижу. В пятницу водил его к Ковалевскому обедать, без нее. Вчера я ел блины у здешнего вице-консула Юрасова. Получил вчера громаднейший букет от неизвестной дамы; повертевши его в руках, разделил на малые букеты, которые и послал нашим русским дамам (из Pension Russe), чем и умилил их.
   Здесь, дуся моя, удивительная погода. Хожу в летнем. Так хорошо, что даже совестно. Уже два раза был в Monte Carlo, послал тебе оттуда телеграмму и письмо2. Милая моя дуся, ты сердишься, что я не пишу, и пугаешь, что не будешь писать мне. Но ведь без твоих писем я зачахну. Пиши почаще и подлиннее. Длинные письма у тебя очень хорошие, я люблю их, прочитываю по нескольку раз. Я даже не знал, что ты такая умная. Пиши, деточка, пиши, заклинаю тебя небесами.
   Ты сказала Сулержицкому, что в Египет я не поеду? Скажи, милая. Я теперь пишу и буду писать, чтобы летом ничего не делать. Да и здесь так тепло, что никуда не хочется. Я тебя люблю, но ты, впрочем, этого не понимаешь. Тебе нужен муж, или, вернее, супруг, с бакенбардами и с кокардой, а я что? Я - так себе. Как бы ни было, все-таки я целую тебя крепко, обнимаю неистово и еще раз благодарю за письмо, благословляю тебя, моя радость. Пиши мне, пиши. Умоляю!!

Твой Тото, титулярный советник и кавалер

  

136. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

2/14 янв. 1901 г. [Москва]

   Здравствуй милый мой, дорогой мой Антон! Мне кажется, что я не писала тебе целую вечность, а всего, кажется, пропустила только один день. Спасибо тебе за телеграмму. Я рада, что ты опять хорошо себя чувствуешь. Теплее стало в Ницце? Видишься с Немировичем? Опиши мне все, все, будь паинька. Начал что-нибудь писать, или все фланируешь? И то и другое хорошо.
   Я теперь здорова, хотя кашляю и голос отвратительный. Сегодня и завтра свободна. Сегодня иду на "Царя Салтана"1 совсем одна, скучно будет, хотя ничего. Вчера, милый мой, я отчаянно кутила и приехала домой - ужасайся - в 7-м ч. утра!
   Вчера были именины Вас. Василь. Лужского, и весь театр был у него. Мы играли "Одиноких", а потом отправились туда гуртом. Пир был на славу. Дом эдакий, знаешь, старинный, с солидной купеческой закваской. Толстая мамаша в мантилье, очень добродушная, выводок молодых помпончиков, желающих выскочить замуж, - сестры жены, официанты, шаблонный ужин с заливным, с saute из рябчиков, кавалерами, кот. на веревочке тащат танцевать. Если бы я была барышня, как прежде, в мои молодые годы, я бы отчаянно скучала и зевала, но теперь совсем по-иному себя чувствуешь. Тут посидишь, понаблюдаешь, тут поболтаешь, одним словом, чувствуешь себя отлично, вполне счастливой, что не сливаешься с толпой. Дом у Лужских огромный, комнат без конца. В половине стариков - мебель старинная, строгая, стены темные, серьезные, попахивает лампадами и чем-то старым, не совсем приятным, чем-то тяжелым, что пудами может повиснуть на человеке, какие-то путы традиций. Хозяева милы, радушны, Перета - сплошная доброжелательная улыбка. Милой Перете - все в жизни нравится, все хорошо, все от Бога. Приезжали к ним 2 партии ряженых. Первая человек 15, 20 - неаполитанских рыбаков и синьорин с тамбуринами. Толстый рыбак-баритон пел итальянские песни, хор подтягивал, потрясал тамбуринами и кастаньетами и делал попытку мимической игры, потом все бесстрастно плясали темпераментную тарантеллу. Все были в полумасках и так и уехали многие. 2-я партия была очень интересна. Выдумка предводителя Общества искусства и литературы - Архипова2. Он - в рыжем парике и с длиннейшим носом, демонстрировал свой магазин кукол всевозможных пород. Сначала все куклы - человек сорок - прошлись маршем, потом показывались каждая в отдельности. Лакеи приносили, ставили, заводили, и куклы показывали свое искусство. Мы все смеялись без конца, так это было талантливо и интересно. Фурор произвела Снегурочка - "Манекен, за ненадобностью продававшийся в Худож.-Общ. театре"3, как заявил владелец куклы. Снегурочка от страха, что ее так затерли в Москве, начала сразу говорить из всех 5-ти актов, и с очень ловким, метким обращением к Станиславскому. Это было очень забавно и остроумно. Была обгоревшая кукла от Мерилиза4, дешевая кукла из Троице-Сергиевой лавры, парижская кукла fin de siХcle5, арлекины, etc.. конца не было аплодисментам и хохоту. Эта вся партия осталась, и пошли плясать. Желябужский всех на ноги поставил, дирижировал так, что 10 молодых за пояс заткнул бы, и твоя старушка пошла плясать, да так, что наши актеры поразились и решили, что мне сразу 400 р. прибавят, острили без конца. Я и Станиславского вытащила, и он со мной откалывал solo мазурки и Лужский тоже, хотя он не танцует. Я, можно сказать, здорово поплясала. Когда разъехались посторонние, мы "художественники" забрались в отдаленную темную, уютную библиотеку и пели цыганские песни, на гитаре отличался Борис Алексеев6, его жена запевала, у нее милый голос. Потом сидели, болтали, и разошлись в 7-м часу. Встала я в 11 ¥. Репетицию, конечно, отменили сегодня. Сделала несколько визитов, и вот теперь пишу тебе, моему далекому доброму Антонио. Под Новый год играли "Дядю Ваню". Марии Петровне поднесли корзину цветов. Кончили рано. Мне было как-то мягко грустно на душе и почему-то ужасно хотелось пойти в церковь и постоять там с своими мыслями. Так чудно звонили. Я ехала назад и тихо всплакнула. Дома зажгли елку, были только мы все да Эля Бартельс и Николаша. Я попробовала напиться и, представь, вышло! Хохотали надо мной все отчаянно. Часу во втором пришли гости. Мама играла с Николашей (рояль и скрипка), играли Бетховена и очень проникновенно. Легли очень поздно. Было как-то несуразно. Дядюшки поцарапались, конечно, это все как следует, по расписанию.
   Скорее бы проходила зима!
   Ты мне хорошее письмо прислал, спасибо тебе, милый, родной мой. Сегодня получила от Маши хорошее, покойное, любящее письмо. Я по ней тоже соскучилась. Матери там хорошо и она не беспокоится, что останется одна. Бунин теперь у них. Теперь там пригревает, а то было скверно, сыро, шел дождь. Маша отдыхает, блаженствует, счастлива, что получают от тебя письма. В восторге от своей очаровательной комнатки.
   Завтра мы репетируем 3-й акт наизусть. Он размечен преинтересно. Опишу послезавтра. 4-й акт еще не читала, говорят, у меня сцена с Чебутыкиным - я рада. Мне так хочется хорошо сыграть Машу! Скоро будет генеральная 3-х актов, тогда напишу больше, а теперь трудно, в черновике все.
   Вот сколько я тебе написала сегодня. Ты не смей хандрить, киснуть. Будем жить, будем! И жить и любить! Правда, дорогой мой? Люби меня и целуй и обнимай и думай много и часто обо мне. Addio до следующего письма. Меня поражает, что ты не получил: 2-х вложенных писем, - в синем конверте и с 3-мя марками, спроси на почте. Не может же пропасть. Адрес для телеграмм достаточно: Olga Knipper, Mersliakovsky, Moscou.
   Целую, обнимаю, как умею. Будь здоров, весел, бодр.

Твоя Ольга

  

137. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

2 янв. 1901 г. [Ницца]

   Ты хандришь теперь, дуся моя, или весела? Не хандри, милюся, живи, работай и почаще пиши твоему старцу Антонию. Я не имею от тебя писем уже давно, если не считать письма от 12 дек., полученного сегодня, в котором ты описываешь, как плакала, когда я уехал. Какое это, кстати сказать, чудесное письмо! Это не ты писала, а, должно быть, кто-нибудь другой по твоей просьбе. Удивительное письмо.
   Немирович не бывает у меня. Третьего дня я послал ему телеграмму1 с просьбой, чтобы он приехал ко мне "seul"2 - вот и причина, или, как говорят семинаристы, притчина. А между тем нужно повидаться с ним, поговорить насчет письма, которое я получил от Алексеева3. Сегодня я весь день сижу дома, как и вчера. Не выхожу. Причина: приглашен к обеду одной высокопоставленной особой, сказался больным. Нет фрака, нет настроения. Сегодня заходил ко мне москвич Маклаков4. Что еще? А больше ничего.
   Опиши мне хоть одну репетицию "Трех сестер". Не нужно ли чего прибавить или что убавить? Хорошо ли ты играешь, дуся моя? Ой, смотри! Не делай печального лица ни в одном акте. Сердитое, да, но не печальное. Люди, которые давно носят в себе горе и привыкли к нему, только посвистывают и задумываются часто. Так и ты частенько задумывайся на сцене, во время разговоров. Понимаешь?
   Конечно, ты понимаешь, потому что ты умная. Поздравлял ли я тебя с новым годом в письме? Неужели нет? Целую тебе обе руки, все 10 пальцев, лоб и желаю и счастья, и покоя, и побольше любви, которая продолжалась бы подольше, этак лет 15. Как ты думаешь, может быть такая любовь? У меня может, а у тебя нет. Я тебя обнимаю, как бы ни было...

Твой Тото.

   Изредка присылай мне какую-нибудь газетку (кроме "Русск. ведом."), приклеив 2-х коп. марку.
   Получил поздравительную телеграмму из Киева от Соловцова.
  

138. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

4-ое янв. 1901 г. Москва

   Пишу тебе только несколько строк, дорогой мой! Сейчас только вернулась с репетиции, села обедать - пришли Хотяинцева и Званцева и сидели до сих пор, а через  ч. уже надо ехать в театр играть "Мертвых". У меня опять отчаянный насморк, просто говорить не могу. Противная инфлуэнца не покидает меня. Ночь не спала.
   Сейчас получила твое письмо. Письма твои спокойные, не унылые. Наслаждайся там, милый, пока сидится. Успеешь вернуться. Ты ведь непоседа известный.
   А видишь, я недаром беспокоилась о моих письмах - попали в чужие руки! Славно! Я думаю, неприятно это было г-ну Черткову, правда? Сегодня у нас в театре была Федотова, пришла поздравлять с Новым столетием и смотрела кусок 2-го акта, только репетировали в буфете, т.к. на сцене ставили для осмотра декорацию 4-го акта, кот. мне очень нравится. Завтра проходим все 3 акта. Мне моя Маша очень нравится, но 4-й акт в новом виде еще не получала, не знаю. Ну, милый, прощай, думай о себе и обо мне, и о нашей жизни. В рулетку не заигрывайся. Когда появятся фиалки, пришли мне в коробочке во мху, пришлешь? с приветом от тебя.
   Целую крепко, родной мой, милый.

Твоя собака.

   Николаша ужасно кланяется.
  

139. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

6 янв. 1901 [Ницца]

   Милая, шустрая моя девочка, я давно уже не имею от тебя писем; очевидно, ты махнула на меня рукой. Кстати сказать, я получил от тебя все письма, которые ты послала; особенно можно поручиться за те, на которых был мой полный адрес, без адреса же сильно запаздывали, попадая к Черткову; но все же я получил все до одного.
   Милюся моя, в Pension Russe я уже кончил свои наблюдения, хочу теперь переехать в другой отель, тоже в какой-нибудь бойкий и многолюдный. Как только перееду, немедля телеграфирую. Здесь, в Pension Russe, я изучал киевских профессоров - опять хоть комедию пиши! А какие ничтожные женщины, ах, дуся, какие ничтожные! У одной 45 выигрышных билетов, она живет здесь от нечего делать, только ест да пьет, бывает часто в Monte Carlo, где играет трусливо, а под 6-е января не едет играть, потому что завтра праздник! Сколько гибнет здесь русских денег, особенно в Monte Carlo.
   От Маши получил, наконец, письмо. Теперь буду писать матери каждые три дня, чтобы не скучала1. Вчера я писал Вишневскому и назвал его в письме Александром Леонтьевичем - так зовут здесь одного русского доктора, который был у меня как раз, когда я писал письмо.
   Как идут "Три сестры"? Ни одна собака не пишет мне об этом. Ты тоже не пишешь, и я тебя вздую за это. Немирович был в Ментоне, величественно прожил в HТtel Prince de Galles, величественно никого и ничего не видел и сегодня уезжает; его умная и находчивая супруга остается здесь. Я их редко видел.
   Ты мне не пишешь. Если ты влюбилась в кого-нибудь, то напиши, чтобы я не смел мысленно целовать тебя и даже обнимать, как делаю это теперь. Ну, дуся, прощай, до свиданья! Живи, глупенькая, уповай на Бога. Не сомневайся.

Твой Antoine

140. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

7-ое янв. 1901 г., утро [Москва]

   Я только что встала, хотя уже первый час, мой милый! Почему ты мне в последнем письме пишешь, что я не понимаю, что ты меня любишь. Я вчера прочла это на ночь, сначала решила, что это написано зря, а потом подумала, что ты это мог сказать серьезно - да или нет? Ты думаешь, я не чувствую, что ты меня любишь? Наоборот, дорогой мой, я убеждена, что меня никто так не любил и не будет любить, как ты. Что, скушал?!
   Я тебе не писала два дня. Вчера я с мамашей делала визиты и заполучила сильную головную боль, приняла мигренину и легла, а потом поехала играть "Одиноких". Была я вчера у Гликерии Николаевны, трещали там без конца, ударились они с мамой в воспоминания, ведь мама была ее отчаянная поклонница; а я слушала и трогалась. Показывала старые афиши, портреты, подношения. Я мысленно ужасалась, во время рассказов, той разницы - между тем, что было и что есть теперь на драмат. сцене. Вечером она, т.е. Гликеша, была на "Одиноких" - первый раз, и приходила за кулисы и плакала, все как следует. Сегодня в "Чайке" играет Машу Савицкая, т.к. у Лилиной жаба. И мы вчера после "Одиноких" немного репетировали в пустом театре, и все почему-то были очень оживлены и дурили, Артема не оставляют в покое - передразнивают, в особенности Лужский мастер на это. 14-го днем будет генеральная 3-х актов "Сестер". Санин мне пока совсем не нравится, не знаю, что будет потом. И Мейерхольд не нравится - нет бодрости, крепости, жизни, - сухо! Только ты молчи об этом и не болтай, пусть другие говорят тебе, а то выйдет неприятность.
   Я все еще хриплю, и насморк не покидает, начался второй, когда не кончился еще первый. Как только буду совсем здорова, пойду сниматься и пришлю тебе - ты рад?
   На днях приезжает брат Костя с женой из Тифлиса - я рада ужасно. Но - ужас! Я так буду занята и репетициями и спектаклями и маме предстоят 2 концерта. Затреплюсь так же, как в "осеннюю чеховскую эпопею". Костя пойдет меня смотреть во всех пьесах, ведь он меня никогда не видал на сцене - это меня оживит. Сборы у нас идут полные почти, - на все пьесы. Скоро 100-й "Федор", я играю Ирину. Будет верно торжество - подношение адресов.
   Под Крещение я была на костюмированном вечере у одних знакомых, где я еще бывала девочкой, а теперь совсем забросила. Мама умолила меня поехать, а дом скучный, хотя люди милые. Я решила нарядиться с братом - всё оживленнее. Нарядились мы чертями, - Володя Мефистофелем, а я "CuisiniХre du diable"1. Ярко-красный костюм на французский лад, белый фартук подобран сердцем; на большую "декольту", на голове большой красный поварской колпак с золотыми рожками. Я делала котлетки из сердец. Приезжали ряженые. Было отчаянно скучно. Снявши маску, я пробовала дурить, да плохо выходило. Меня заговорил один инженер, служивший с моим братом. Он и жена так и заахали, узнав, что мы Книппера родные брат и сестра Константина, и жена принялась за Володю, а муж за меня и так мне надоел, что я ему чуть языка не показала. Я, кажется, скоро не буду ездить в общество из-за одного только, чтоб не вести вечный разговор о нашем театре - как это надоело!!!
   Ну, вот тебе моя внешняя жизнь. На душе у меня хорошо и спокойно и тепло пока. Думаю часто о тебе, мой дорогой. Когда мы будем вместе и как и где?! А ты там жуируешь, кутишь? Получаешь цветы от дам? Пусть за тобой побольше ухаживают, а ты за это больше меня люби - хорошо я вывела?
   Ты начал писать? Умник. Отлично, если мы лето будем свободны, т.е. ты, я-то все равно свободна. Теперь время скоро пойдет. А ты любишь мои письма? Правда? Ах ты мой милый! Хочу тебя поласкать.
   Я рада, что тебе там хорошо и тепло. Хотела бы перелететь к тебе хоть на несколько часов, поболтать, обнять тебя, поцеловать, потрепать, за волосы - о pardon, academicus! И подурить хочется с тобой. Но ведь это все будет, да? Пока мысленно проделываю. Посылаю тебе группки, снятые при магнии. Не пугайся меня, первый день, что я встала с постели, вроде выдры! Теперь я хорошая, розовая, теплая. Сняты в сочельник 24-го. Целую, обнимаю и люблю.

Твоя - кто?

  

141. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

7янв. 1901 [Ницца]

   Милая пьяница, сейчас получил твое письмо с описанием вечера у Лужского1. Ты спрашиваешь о судьбе письма, или, вернее, трех писем, вложенных в один конверт. Не беспокойся, дуся, я получил. Спасибо.
   В "Вестнике Европы" только что прочел повесть Боборыкина "Однокурсники". Повесть прескверная, скучная, но интересная - в ней изображается Художеств. театр и восхваляется М. П. Лилина. Ты прочти. Идет речь о "Чайке" и "Дяде Ване".
   Мне здесь уже надоело жестоко.
   Будь здорова, молодей, становись все более и более интересной, чтобы старичку не было обидно.
   Ты ничего не пишешь о том, как идет пьеса, как и что, можно ли рассчитывать и проч. и проч. Очень возможно, что 15 янв. я поеду в Алжир. Ты все-таки пиши мне по старому адресу, т.е. в Ниццу, а отсюда будут пересылать в Алжир. Хочу поглядеть на Сахару.
   Ну, будь здорова. Крепко обнимаю тебя, моя душка.

Твой Тото, потомственный почетный академик

  

142. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

7-ое янв. 1901 г., 1 ч. ночи [Москва]

   Мне почему-то "ужасно хорошо" на душе, милый Антон, и захотелось просто сказать тебе это. Я сама не знаю отчего - так полно, так хорошо, так тепло, хочется жить бодро, все чувствовать, все понимать, - всю красоту жизни настоящей, цельной, крупной! У меня давно не было таких минут. Хочется всему улыбаться, всем помочь, чтобы кругом было светло и тепло.
   Ты не посмеешься надо мной? Поймешь ты? Ах Антон, как бы мне сейчас хотелось быть с тобой! Скажи мне, ведь и мы поймаем хоть кусочек жизни? Милый мой, что-то ты теперь делаешь? Спишь уж верно. Я только что вернулась из "Чайки". Играли здорово, принимали здорово, точно последний спектакль. Савицкая играла под Лилину1, но хорошо. Роксанова (entre nous) клюкнула, т. ч. спотыкалась, забывала реплики, говорила от себя и даже язык еле поворачивался2. Все были в ужасе и были настороже. Зачем она это делает?
   Была днем у Ивана Павл., они здоровы, поздравляли тебя с Новым годом; Иван Павл. тебе напишет.
   С каким бы наслаждением я теперь вдохнула южного насыщенного воздуха, он так много будит в душе. Чувствуй, что мне хорошо и что душа моя ликует и любит тебя, хотя ты и без кокарды. До свидания,

твоя актриса

  

143. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

9-ое янв. 1901 г., 1 ч. ночи [Москва]

   Покойной ночи, дорогой мой Тото! Я сейчас приехала из Больш. театра и ложусь спать, а в постели буду читать "Крамера". Слушала я с Мейерхольдом "Анжело"1 - Кюи. Шаляпин был очень интересен в роли шпиона2, умирал великолепно; остальные певцы - сапожники, затхлые какие-то. Меня опера утомляет вообще. Много болтала с Фейгиным в театре, спрашивал, когда идут "Сестры". Сегодня размечали 4-ый акт. Ты мне много прибавил, милый, но трудно ее играть. А роль сильно нравится. Станиславский за 3-й акт сказал, что я кармениста, надо более сонную и сдержанную. Декорация 4-го очень нравится. Завтра ждут Немировича, что-то он скажет. Думают первый раз играть 24-го3. Антон, ты прислал Марии Федоровне цветы из Ниццы? Она говорит, что, судя по почерку, - ты. Ее бедную конка вывернула из саней, и она ходит с подвязанной рукой, вывихнула плечо. Скоро 100-е представление "Федора". Я играю Ирину. Будет торжество, думаю.
   Не понимаю, куда деваются мои письма к тебе. Я пишу почти каждый день, больше 2-х дней не пропускала. Спрашивай на почте. Я сегодня много хохотала на репетиции, много болтала глупостей, чтобы злить Савицкую, кот. отчаянно выкатывала глаза, и за это Морозов оштрафовал меня на 15 рубл., в шутку, конечно, а я с него взяла обещание на два ужина во время 4-го акта "Чайки"! Он с нами поддуривает.
   Спасибо тебе за поцелуи и за благие пожелания. Почему ты думаешь, что я не могу любить в продолжение 15-ти лет? Ах ты мой Тото, Тото! А ты меня уже не можешь разлюбить? И не стыдно тебе этим заниматься, великий писатель земли русской? Путаться с актрисами? Ну все-таки получай крепкий разгорячий поцелуй.

Твоя собака

  

144. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

11 янв. 1901 [Ницца]

   Жестокая, свирепая женщина, сто лет прошло, как от тебя нет писем. Что это значит? Теперь письма доставляются мне аккуратно, и если я их не получаю, то виновата в этом только ты одна, моя неверная.
   На сих днях, если море не будет так бурно, как теперь, я уезжаю в Африку. Адрес мой остается все тот же, т.е. Nice, 9 rue Gounod и тут будут знать, где я. В Африке пробуду недолго, недели две.
   Все время здесь чудесная летняя погода, тепло, чудно, цветы, дамы, велосипеды, но - увы! - все это только олеография, а не картина, для меня по крайней мере.
   Пиши, собака! Рыжая собака! Не писать мне писем - это такая низость с твоей стороны! Хоть бы написала, что делается с "Тремя сестрами". Ты еще ничего мне не писала о пьесе, решительно ничего, кроме того, что была-де на репетиции или репетиции сегодня не было. Отколочу я тебя непременно, черт подери.
   Приехала в Москву Маша?
   Дни прибавляются, скоро весна, моя славная, хорошая актриска, скоро увидимся. Пиши, голубчик, умоляю тебя.

Твой Тото

  

145. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

11-ое янв. 1901 г., 1 ч. ночи [Москва]

   Дорогой мой, родной мой, ты жалуешься все, что не получаешь писем, но ведь я писала все время или каждый день, или через 2 дня! За что ты на меня ворчишь?
   Я сегодня сильно устала; вчера приехал брат с женой и с девочкой, пробудут здесь до 25-го и поедут в Питер недели на три. Суматоха в доме адская - ни работать, ни отдыхать нет времени. Вчера засиделась поздно и ночью учила 4-ый акт еще. Встала рано, под милый лепет 5-ти-летней Адочки, затем мерила у портнихи платья для "Сестер" и прямо на репетицию. Проходили 2 раза третий акт. Немирович смотрел и многое, кажется, изменит. Станисл. делал на сцене страшную суматоху, все бегали, нервничали, Немирович, наоборот, советует сделать за сценой сильную тревогу, а на сцене пустоту и игру не торопливую, и это будет посильнее. Все идут в тонах и есть надежда, что пойдет пьеса хорошо. Станислав. вчера беседовал со мной больше двух часов наедине, прошелся по всей моей актерской натуре, опять упреки за неумение работать, что я слишком много переиграла ролей за эти три года; что я слишком много уже показала себя публике, что я никогда не бываю готовой к 1-му спектаклю; а только к 15-му etc.. Мне с ним очень трудно говорить: он чувствует, что я не преклоняюсь перед ним и не отдаю себя в его руки как актриса, и это его нервит. Правда, у меня нет слепой веры в него. Сейчас приехала с "Мертвых". Голос у меня все еще не звучит. На спектакль поехала совсем умершей от усталости, а теперь ничего. Наши все улеглись рано; они не привыкли сидеть по ночам.
   Немировича толком не видала, только перекинулась несколькими фразами. Он говорил Санину, что тебя опять-таки треплют люди, что тебе нет покоя от них и что ты едешь в Африку?!!!!! Новость! Голубчик, родной мой, не сердись, если я это время буду писать хоть и часто, но скверно, теперь ведь горячка из-за "Сестер" пойдет. И репетиции, и портнихи, и вечерние спектакли! С братом урывками только болтаю. А еще и с ролью надо сидеть. Ведь 4-й акт во-какой!
   Не болтай глупости, вроде того, что влюбилась, тебя забыла etc.. - если бы даже хотела, то времени нет. Чудак ты, мой "старец Антоний"! Можешь продолжать меня мысленно целовать и обнимать; не думай плохо обо мне и люби меня по-прежнему. Ты думаешь о нашем свидании? Где оно произойдет? Я понятия не имею.
   Умник, что матери будешь писать1. Много лишних поцелуев получишь за это от меня. Не кисни, полней, здоровей, розовей. Целую горячо.

Ольга.

   Хочешь мою карточку в Леле ("Снегурка") или неинтересно? За газетами зайду к Маше, а то мы получаем только "Русские ведомости". Как твое здоровье? Милый, дорогой мой, спи спокойно.
  

146. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

13-ое янв. 1901 г., 2 ч. ночи [Москва]

   Опять ночь, опять поздно, и опять я пишу тебе, милый, родной мой! Спасибо тебе, что не забываешь меня, пишешь часто. Мне легче жить, когда ты мне пишешь. Во-первых, дело: Станиславский просил спросить тебя насчет конца 4-го акта. Можно ли обойтись без проноса тела Тузенбаха, т.к. при проносе необходима народная сцена, волнение, и это может нарушить трио трех сестер и кроме того расшатают декорацию, т.к. сцена, знаешь, у нас не велика. Пока репетируем без проноса. Ответь сию же минуту, ради Бога. Не медли. Ведь сестры не могут оставаться равнодушными, если в дом несут покойника? Как ты думаешь?
   Завтра нечто в роде генеральной трех актов в 12 ч. дня - надо рано вставать. Насчет трам-трам возникают сомнения. Немирович думает выпевать их сигналами, как горнисты, конечно, с мимикой. Если просто говорить, может выйти грубо или непонятно. Напиши и об этом.
   Сегодня не было репетиции, и я возилась с портнихой и с детьми, т.к. к нашей Адочке пришли дети в гости. Устала. Сейчас приехала из театра, играла 99-го "Федора". Сейчас 2 часа ночи, буду еще читать "Сестер", я ведь 1-ый и 2-ой акты почти не репетировала - прохворала. В театре идут переговоры Немировича с актерами о будущем сезоне. Санин говорит, что мне прибавляют 400 руб. Я не жадна, но право, по моей работе, по тому, что мне больше всех приходится тратиться на туалеты, - это маловато, правда? Во всяком случае, я уговорюсь, чтоб все туалеты были на счет дирекции. Да, впрочем, мне сдается, что я буду сидеть без ролей будущий сезон. Ну, посмотрим. А ты все-таки люби меня и знай, что я твоя. Где и когда будет наше свидание? Как ты о нем мечтаешь? Напиши. Целую много раз.

Твоя Ольга.

   Дядя Саша прочел "Сестер" и говорит, что это выше всего, что ты писал.
  

147. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

14 янв. [1901 г. Ницца]

   Милая актриса, я беспокоюсь. Во-первых, ты писала, что ты больна, и во-вторых, я читал в "Русск. вед.", что "Дядя Ваня" отменяется1. Зачем, зачем ты играешь, дурочка, если в самом деле ты больна? Зачем ты не бережешь себя, а прыгаешь, не спишь до 7 часов утра? О, как бы следовало забрать тебя в лапы! Твои письма я получаю аккуратно, прочитываю их по два, по три раза. Отчего ты не пишешь ничего насчет "Трех сестер"? Как идет пьеса? Ты писала только насчет Санина и Мейерхольда, но вообще о пьесе не писала вовсе, и я подозреваю, что пьеса моя уже проваливается. И когда я здесь виделся с Немировичем-Данченко и говорил с ним, то мне было очень скучно и казалось, что пьеса непременно провалится и что для Художественного театра я больше писать не буду.
   Я был немножко нездоров, теперь же ничего, все обстоит благополучно. Собираюсь с Ковалевским в Алжир и, вероятно, уеду туда 21 января. Теперь море бурное, надо переждать. Адрес мой все-таки остается прежний, т.е. 9 rue Gounod, Nice. С парохода и из Алжира я буду писать тебе, дуся моя, почти каждый день, а ты читай и потом хотя изредка вспоминай обо мне. Если ты будешь болеть, то, честное слово, я разведусь с тобой, а до развода поколочу, так чтобы потом целую неделю ты ходила с подбитым глазом.
   Пришел с визитом секретарь консульства - помешал писать. При нем получил твое письмо. Я получаю все твои письма весьма аккуратно, но только ты пишешь не каждые 2 дня, а немножко реже, дуся моя. Ну, да Бог с тобой.
   Цветов Марии Федоровне я не посылал2, но с удовольствием послал бы, если бы был уверен, что они не замерзнут. И тебе тоже послал бы. На душе у меня ржавчина. Милюся моя, будь здорова, работай, не кисни, не сиди подолгу в гостях, пиши мне почаще и поподробней. Я тебя крепко целую.

Твой Тото, отставной лекарь и заштатный драматург

  

148. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

15-ое янв. 1901 г., 2 ч. ночи [Москва]

   В последних твоих письмах, дорогой мой, все жалоба и негодование на меня, что я не пишу. Повторяю тебе еще раз, что больше двух дней я не пропускала, даже, кажется, больше одного дня. Не понимаю, куда попадают мои письма - опять к какому-нибудь господину, верно. Адрес пишу полный.
   О пьесе не могла пока писать, т.к. сами мы пока были в пеленках, что же я тебе верного могла написать? Вчера была генеральная 2-х актов. В общем всем понравилось, хотя не все еще готово. Пьеса, и говорить нечего, смотрится с сильным интересом, захватывает. Что уж говорить, великий мой мастер. Исполнение, говорят, концертное. Не удовлетворяет всех, кажется - Мейерхольд. Андреева и Савицкая хороши. Лужский и Вишневский тоже. Станиславский еще не вступал. У меня насчет Маши был длинный разговор сегодня с Немировичем. Станисл. говорит, что я слишком драматизирую роль. Понимаешь, роль еще не перебурлила. Спорный пункт с Немировичем - 3-й акт - покаяние Маши. Мне хочется вести третий акт нервно, порывисто и, значит, покаяние идет сильно, драматично, т.е. что мрак окружающих обстоятельств взял перевес над счастием любви. Немировичу же хочется этого счастия любви, чтоб Маша, несмотря на все, была полна этой любви, и кается не как в преступлении. Второй акт полон этой любви. В толковании Немировича 4-й акт - кульминационный пункт, в моем - 3-й. Что ты на это ответишь? Насчет трам-там тоже много горячо спорили. Немирович предлагает вести это так: Маша спрашивает продолжением мотива Вершинина, т.е. тихо напевая, конечно, с красноречивым лицом. Здесь вообще много значит mise en scХne, и она, мне кажется, вышла неудачна у Станисл. и, вероятно, переменится. Еще он предлагает: Маша спрашивает его (без напевания), не глядя на него, давая все лицо публике, как бы конфузясь этого признания1. Одним словом, надо делать так, чтоб публика все поняла. Пробуем на все лады.
   Я сегодня пришла из театра в 7-м часу, поела кое-как и повезла брата с женой на "Штокмана", завтра покажем ему "Дядю Ваню". Маша приехала вчера, я еле успела ее встретить, т.к. генеральная кончилась около 6-ти, и я летела на лихаче, и то опоздала, - уже публика валила из вагонов. Маша приехала с Шаповаловым. Она отдохнула, веселая, хорошая. Бунин остался с матерью. Радуйся, к тебе едут две прелестные дамы - m-me Бонье и вдова Березина, смотри не увлекись, пожалуй, женишься на ее миллионах и забудешь бедную актриску, а? Смотри ты у меня, я тебе тоже уши надеру, pardon за грубое выражение. Хочется с тобой глупости поболтать. Что-то все очень серьезно кругом. И как мало времени. Боже, как мало времени!
   Жена Горького в Москве, приехала развлекаться и сидит все у нас в театре. Вчера была у нас на дому. Скучная она, и как-то ее жалко.
   Антончик, ну куда же деваются мои письма? Меня это мучает. Не брани ты меня, я тебе так часто пишу, родной мой.
   Ты работаешь или нет? Думаю, даже уверена, что да. Правда? Ты мне ничего об этом не пишешь. Прокатись в Африку, расскажешь мне потом. Если будешь в Алжире, отыщи Сашу Средина, адрес его есть, кажется, у тебя. В Ялте, Маша говорит, было сыро, погодой не могли похвастаться - хорошо, что тебя там не было! А как ты себя чувствуешь? Я не надоедаю тебе, и ты за мое благородство должен писать мне об этом. У нас слякоть. После 11-го февр. трогаемся в Питер2.
   А где мы увидимся? Ведь время скоро пролетит, милый мой Тото? Что это за кличка кстати? Академик Тото - прелестно! Ну-с, m-eur Тото, поцелуйте меня покрепче, думайте обо мне побольше, будьте жизнерадостны, здоровы, покойны за меня. Я здорова, я твоя.
   А тебя чистят, ты не в пуху? Ты мне желаешь быть интересной, того же и тебе желаю, писатель милый. Целую в лоб, глаза, в губы.

Твоя нерыжая собака,

   а, впрочем. Машу играю в темно-рыжем парике3.
   Последнее письмо отправлено 13 янв.
  

149. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

17 янв. [1901 г. Ницца]

   Дуся моя, не беспокойся, твои письма я получаю аккуратно и готов держать пари, что ни одно не пропало. Спасибо тебе, милая собака. И если в последнее время, как ты пишешь, я буду получать от тебя короткие письма и получать их не часто, то - пусть будет так. Работы у тебя в самом деле много, хотя, надо думать, пьеса не пойдет в этом сезоне, пойдет только в Петербурге.
   Зачем ты спрашиваешь у меня про фотографию Леля? Взяла бы да и прислала. А когда я получу твою настоящую фотографию??
   Теперь я здоров вполне. В Алжир собираемся, но едва ли скоро поедем, так как море беспокойно. Сегодня, например, буря. Да, народу у меня бывает достаточно, достаточно мешают мне и раздражают; и сегодня сидели у меня с 5 часов вечера до 11 ¥. Работать не могу, и больше от злости. Хочу после Алжира отправиться прямо в Ялту.
   Дуся, ведь я сегодня именинник. Здесь никто не знает об этом, к счастью. Когда приедет Маша, то сообщи ей, что на ее имя придет от Маркса из Петербурга сумма денег, каковую пусть она получит.
   Кланяюсь в ножки, целую, обнимаю и опять кланяюсь в ножки.

Твой старец Антоний.

   Что привезти тебе? Или что прислать?
   Конечно, третий акт надо вести тихо на сцене, чтобы чувствовалось, что люди утомлены, что им хочется спать... Какой же тут шум? А за сценой показано, где звонить1.
  

150. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

18-ое янв. 1901 г., 1 ч. ночи [Москва]

   Антон мой, дорогой, милый мой - отчего грустное письмо, расстроенное? Отчего ржавчина на душе?1 Ради всего святого не кисни, не грусти - мне так нехорошо делается на душе, когда чувствую, что тебе не по себе. Это вовсе не значит, чтоб ты умалчивал, когда тебе скверно на душе. Ну голубчик, ну родной мой, сбрось муть на душе. Ведь ты меня любишь? Скоро мы будем вместе.
   Вчера посылала тебе поздравительную телеграмму (спроси на телеграфе) и мне к вечеру прислали ответ: Tchekhoff inconnu. Adresse insuffisante2 - вот так штука! Я позабыла написать Pension russe! Как я кляла себя! А ты, верно, думаешь, что актриска забыла 17-е число? А ты сам забыл?
   Ты все спрашиваешь о пьесе? Что за нелепость думать о провале? Господь с тобой. Пьеса безумно интересно смотрится. Целиком мы ее еще не прошли. У всех идет хорошо, только у Мейерхольда нет жизнерадостности и Санин еще не вполне владеет тоном. Сегодня славно, крепко работали над 2-м актом. Пишу мало, потому самой все еще не совсем было ясно. Ведь ты не любишь говорить о том, над чем работаешь, так вот и мне не болтается. Ты не сердись, дорогой мой, и не волнуйся.
   Сегодня вечером я с Немировичем хорошо занялась Машей, все себе уяснила, укрепила и люблю эту роль страшно. Она идет как-то особняком, правда? Каяться буду не громким голосом, но с сильным внутренним темпераментом, и с отблеском счастья, если так можно выразиться. Движений почти никаких, глаза... ну, это я уже болтаю как актриса, и ты можешь не так понять. Во 2-м акте Немирович настаивает, чтоб Вершинин и Маша не были бы одинокими, а чтоб было впечатление, что они нашли друг друга и чтоб чувствовалось счастье любви. В конце Станисл. установил, что под вальс, кот. играет Тузенбах, танцуют Ирина и Родэ, а Маша врывается русским вальсом со словами: барон пьян; ее подхватывает Федотик, но она отталкивает его и кружится одна. Тебе это нравится? В 3-м мне не удобно, что Станисл. заставляет Машу ухаживать за истерически рыдающей Ириной, и при входе Андрея сестры ведут ее за ширмы, т.к. она не хочет его видеть. Но это, думаю, изменят, и сестры останутся на авансцене, на тахте.
   Декорации очаровательные3. Чудесная еловая длинная аллея в 4-м акте, дом с большой террасой, с крыльцом, где происходят проводы офицеров и прощание Маши с Вершининым. Ничего, если я в последнем моем финальном моноложке сделаю купюру? Если мне трудно будет говорить его? Ничего ведь? Мне очень нравится планировка роли Маши в 4-м акте. Да вообще вся роль - чудо! Если я ее провалю, махну на себя рукой! Мария Петровна - отличная Наташа. Андрей, офицерики, Ферапонт - хороши; Федотик4 что-то не совсем, ну да еще подделает.
   Много добродушного смеху возбуждает Петров, присутствующий на репетициях "наш военный режиссер", как мы его прозвали5. Он, по-видимому, решил, что без него нельзя обойтись, и толкует уже не о мундирах, а о ролях. Лужский - шутник, отлично его копирует, как

Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
Просмотров: 521 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа