Чириков Евгений Николаевич - Письма А. П. Дехтереву

1.

Прага

1 Июля 1931 г. Любляна. Югославия.

Глубокоуважаемый Александр Петрович!

Ваша посылка с письмом и разсказами ¹, направленная в Прагу по неверному адресу, долго провалялась неизвестно для меня где, а в апреле я покинул Прагу надолго, прожил на одном из отдаленных островов Далмации, порвавши все культурныя связи. Лишь по приезде в Любляну я получил сюда, в числе прочей корреспонденции из Праги, и Вашу посылку. Вот причина, по которой только сейчас отвечаю Вам.

Критиком я себя не считаю, а как читатель могу сказать, что В а ш и   р а з с к а з ы  м н е н р а в я т с я с в о е й  о с о б е н н о й х у д о ж е с т в е н н о й п р о с т о т о й и  и с к р е н н о с т ь ю, с о в п а д а ю щ и м и с  м о и м с о б с т в е н н ы м л и т е р а т у р н ы м с и м в о л о м в е р ы. Если бы я имел свой орган печати, я принял бы их для опубликования. Но... поверители: я сам бываю теперь в большом затруднении при разрешении вопроса: куда послать написанное?

Эмигрантская литература пребывает в исключительном положении: партийность и личныя отношения, кружковщина, конкуренция в заработках (мы как зайцы на заливаемом разливом островке!), кумовство в критике и в редакциях журналов и газет. Тесно и душно. Я, как человек вольнаго образа мыслей и чувств, нежелающий принимать никакого "пострижения", нигде не ко двору. Для одних я неприемлем политически, для других, вероятно, устарел, для третьих - личные счеты по прошлому. Вот Вы пишете о газете "Возрождение". Там создалась такая комбинация: много сотрудников-парижан там на фиксе, все отрабатывают его ежедневным писанием или определенным количеством статей и разсказов. Там так мало места для иногородних, что я сам имею там возможность напечататься дважды в год. С Милюковской газетою я в полном разрыве. "Руль" совсем помирал и лишь случайно, возсоединившись с "Крест[янской] Россией", смог продолжать свое существование. Но платит он такие гроши, что не стоит и писать, самому дороже. В журнале "Совр[еменныя] Зап[иски]" у меня имеются личные недоброжелатели. Так вот видите: мои книги хорошо читаются, в библиотеках на них очереди месяца на три, вообще читатель меня любит, но... напишешь повесть и не знаешь, как с ней быть. Газета "Сегодня" печатает только небольшия вещи и просят лишняго не посылать. Вот осенью выпускаю в Белградском издательстве новую книгу повестей и в ней есть вещи, которыя появятся впервые и нигде предварительно не печатались...

Меня переводят на немецкий, датский, шведский, испанский..., но в эмигрантской литературе я - пасынок. При таком положении я совершенно лишен возможности помочь Вам в завоевании места в редакциях газет и журналов. И не могу даже взять на себя смелость - послать Ваши разсказы в какую-нибудь редакцию. Ничего не ответят, да, возможно, затеряют еще и рукопись... Такие случаи в моей практике бывали. Не хочу их повторения.

Если есть у Вас материал на книгу в 10 - 12 печ. листов, попробуйте послать материал в Белградское издательство при Академии наук, на имя Председателя Издательской комиссии, Виктора Диодоровича Брянскаго, со ссылкой на меня. Если хотите, чтобы я написал письмо туда, то не откажите сперва весь материал книжки сперва послать мне в Прагу к Августу месяцу, чтобы я знал, что рекомендую, вполне. Выберем лучшее.

С искренним расположением

Евгений Чириков.

2.

31 Августа 1931 г.

Прага

Глубокоуважаемый

Александр Петрович!

Мои предположения - быть в начале Августа в Праге - не оправдались. Только вчера сюда приехал. Морския купанья и солнечныя ванны, которыми я злоупотреблял, забывши о своем возрасте, спустя три недели дали печальный результат: ослабление сердечной работы и нервоз околосердечных нервов (мучительная вещь!). В Прагу то я приехал 16 Июля, но только три дня в ней прожил. Врач потребовал немедленно из Праги выехать и, бросив всякую работу, и откинув все жит[ейские] попечения, уехать в глушь, от всякой культуры и отдаться жизни животнаго. Это я и проделал втечение полутора мес[яцев] далеко от Праги. Вот вам и море! Видно, всякому овощу свое время... Душа не хочет стариться и все забываешь, что тебе седьмой десяток... Так вот - только вчера вернулся и Вам пишу первое письмо...

От души хотел бы Вам всяких успехов на литературном поприще и не отказываюсь сему содействовать в пределах собственных сил и возможностей, но силы эти и возможности прошу Вас не преувеличивать. Мое, как Вы написали, "указание" для Белградскаго издательства, во первых, едва ли будет столь значительным при решении вопроса о печатании в Издат[ельской] Комиссии - это раз, а второе - у всякаго издательства имеются свои экономические вопросы, бюджет и проч., что может встать поперек дороги. Известно, напр., что  б ю д ж е т  у р е з а н,  ибо книги скверно расходятся и образовались огромн[ыя] залежи книг таких авторов, как Бунин, Шмелев, Амфитетеатров да и Чириков... Сперва издавали по 2500 экз., потом сократили до 2000, а теперь печатают по 1500! Правительство разочаровалось, конечно, и начало пятиться весьма проворно. Не только новые авторы, но и авторы с именами стали получать отказы. Отказались взять для издания и мою книгу для детей "В царстве сказок", когда-то изданную Вольфом, ссылаясь на финансовыя затруденения. Помимо того, всякий кулик на своем болоте велик: Комиссия состоит из членов, большинство из коих понимают в литературе не больше свиньи в апельсинах, а между тем каждому желательно иметь отдельное мнение... Что мне Чириков? Я сам понимаю, без всяких указок!.. Как же я могу Вам гарантировать успех в деле? Если мои личныя книги отвергаются, как я могу поручиться, что Ваша будет принята? Не могу. С другой стороны, и сговориться предварительно с Комиссией невозможно. Как ни расхваливай и не соблазняй, Комиссия непременно ответит: - Вышлите материал, мы разсмотрим и решим...

П о  и н т у и ц и и я  п р е д ч у в с т в у ю,  ч т о н е и з в е с т н ы е м н е  р а з с к а з ы б у д у т  х о р о ш и е.

В о н  В а ш и к н и г и  в с я к р и т и к а  х в а л и т,  а  м н о г и я м о и  к н и г и о б р у г а л и ! За "Зверя из бездны" меня буквально травили втечение года, а лично я считаю эту книгу хорошей. Вот и в Комиссии - всякий молодец на свой образец, особенно по отношению к новому автору... Решайте уже сами!

Жму Вашу руку и искренне желаю успехов.

С искренним уважением

Евгений Чириков.

3.

1 Ноября 1931 г. Прага.

Глубокоуважаемый

Александр Петрович!

Не сердитесь, что так долго молчал. Прочитал я весь материал давно уже, но совершенно бездействовал, терзаемый болями в печени и общим удрученным состоянием духа и тела. Нервоз околосердечных нервных узлов и печень мешали мне думать даже, а не только работать. Сейчас меня подлечили. Я уже счастлив тем, что по изследованию рентгеном рака печени не оказалось, а просто шли желчные камни. Это шествие теперь кончилось и я словно воскрес из полумертвых. Значит, еще повоюем!

Теперь о деле. Буду совершенно откровенен.  В с е  н е б о л ь ш и е р а з с к а з ы, о с о б е н н о о  д е т я х, м н е  о ч е н ь п о н р а в и л и с ь. О д н и  б о л ь ш е, д р у г и е  м е н ь ш е.  В с е  о н и п р о с я т с я в  к н и ж к у. Разойдемся мы с Вами только в оценках перваго большого разсказа, который Вы, видимо, цените выше всех других. Я говорю о Розовом Доме. Архитектура этой постройки меня не удовлетворила. Эти закоулочки, балкончики, пристроечки - положительно мешают мне при чтении, непосредственно и легко воспринимать развитие общей идеи мысли и чувства. Хаотично. Бывает с нашим братом: напишешь вещь, в которую внесешь частицу своей души, личное, и поддашься самообману: очень хорошо, чувствительно, понятно, вообще удачно! Но тут мешает самокритике именно это  л и ч н о е. Не произошло ли такое и в данном случае? Но боюсь, что без этой повести в книжке не будет 10 печатн[ых] листов.

Прежде чем посылать материал, я нащупываю почву. Узнал, что бюджет на будущий год сильно урезан. Необходимо подготовить почву для благоприятной встречи. Поэтому я завел переписку с Брянским. Конечно, не скупился на похвалы и предложил написать небольшое вступление. Теперь буду ждать ответа. Если принципиально будет признано возможным издание, то надо иметь на готове весь материал. Вероятно, у Вас найдется несколько небольших разсказов, чтобы заменить Розовый дом². Или успеете его переработать? Переработка, знаю по себе, более трудное дело, чем новая работа.

Посылаю Вам только что выпущенную книжечку свою "Вечерний звон", а Вы пришлите мне свою: "С детьми эмиграции". Шлю привет и лучшия пожелания.

С душевным расположением

Евгений Чириков.

4.

11 Ноября 1931 г. Прага.

Глубокоуважаемый

Александр Петрович!

Неделя с лишком тому назад я послал Вам простой бандеролью свою книжку, а в ней - письмо по вопросу об издании Ваших разсказов. Получили ли? Боюсь, что за допущенную почтовую незаконность (письмо в бандероли) книжка Вам недоставлена, а потому и письмо не дошло...

Там я писал о том, что начал действовать в Белграде.

Я уже и раньше имел сведения о том, что дела издательства скверныя в финансовом отношении, но все же некоторыя надежды имел и решился войти с официальным письмом в Издательскую Комиссию, желая подготовить почву для встречи материала предположенной нами книги.

Увы! - надежды разбиты окончательно. Оказалось, что  и з д а т е л ь с т в о н е  т о л ь к о у р е з а н о  в  с у б с и д и и, а  лишено ея совсем и переведено на  с а м о о к у п а е м о с т ь. А т[ак] к[ак] никогда такой не было и не будет, то и надеяться не на что. Придется отложить эти надежды и терпеливо выжидать более благоприятнаго момента.

... Толците и отверзятся! Ведь писать все равно не бросите! Да и ненужно этого делать. Будет некогда день! Вы еще сравнительно молодой, а  т а л а н т и м е е т с я.

С душевным расположением

Евгений Чириков.

Примечания

¹ Разсказы: "Великая страна тропиков", "Вероника Ивановна", Казуары" и "Голубая келья" (Примечание А. П. Дехтерева)

² "Розовый Дом" - книга А. П. Дехтерева (Шумен, Книгоиздательство "Библиотека педагога", 1932), включившая в себя тринадцать рассказов о детях 1921 - 1932 гг.