Головнин Василий Михайлович - Путешествие вокруг света, совершенное на военном шлюпе "Камчатка"

мских, разность сия могла произойти от неискусства их делать. Европейская огородная зелень родится здесь очень хорошо, как-то: капуста, огурцы, чеснок, горчица; прочие еще разводятся. Теперь зеленью нетрудно здесь запастись: за 50 кочней капусты я заплатил 2 пиастра, а за восемь арбузов - по одному реалю (65 копеек); надобно сказать, что с нас брали за все весьма дорого. Арбузов здесь такое изобилие, что часто свиней ими кормят.

   Манини сделал недавно опыт над пшеницею и нашел, что она родится очень хорошо; сего года он более оной посеял. Он также посадил на маленьком клочке земли для опыта сарачинское пшено, но один недавно бывший на сем острову ученый-естествоиспытатель, нашедши оный, вырвал из земли более половины сего чудного и неизвестного в ботанике растения и, прибежав в восторге к Манини, спрашивал, как жители называют сие произведение их острова. Манини, увидев свое пшено истребленным, едва в обморок не упал, и ныне, когда мы пришли на Воагу, то при первом знакомстве со мною спросил он, нет ли между нами ботаника, и если есть, то хорошо ли он знает свое дело, иначе он покорно просит опытов его не истреблять. Как Манини, так и другие европейцы, занимающиеся здесь садоводством и земледелием, уверяют, что на Сандвичевых островах могут хорошо произрастать чай и кофе. Сей неутомимый испанец старается достать несколько кофейных дерев и чайных кустов, но доныне ему не удалось еще их получить.

   Из четвероногих животных кроме множества свиней и собак, природных сим островам, ныне находится здесь более 20 лошадей, много рогатого скота, коз и кроликов; из домашних же птиц - индейки, куры, гуси, утки и голуби. Берега острова должны быть весьма изобильны рыбою, на рифах, окружающих гавань, мы видели множество лодок, беспрестанно занимавшихся рыбною ловлею. Число жителей на Воагу по предположению Кинга простирается до 60 тысяч.

   Если б политика какого-нибудь европейского народа требовала основать колонию на Сандвичевых островах, то лучше места нельзя отыскать на всей сей купе, как гавань Гоноруро.

   За Воагу следует остров Атуай - северо-западный Сандвичевых островов. Он почти круглый и имеет около 40 верст в поперечнике. Капитан Кинг полагает число жителей на оном в 54 тысячи. Остров сей горист, и на нем мало ровных мест в сравнении с другими, но изобилует всеми произведениями, природными сим островам, и некоторыми из завезенных, только не в таком количестве, как Овайги или Воагу. Главное же богатство сего острова состоит в сандальном дереве, которого, может быть, здесь не более, нежели на других островах, но по местному положению гор, на коих оно растет, получать его не столь трудно. При острове Атуае нет ни одной безопасной пристани. Залив Вимеа, на юго-западной стороне острова находящийся, открыт и, имея способное для якорей место на весьма малом пространстве, очень опасен в зимние месяцы.

   При сем заливе главное местопребывание владетеля острова, называемого Тамури. У него построена тут небольшая каменная крепость, на которой при нас был поднят английский флаг, а года за два пред тем поднимал он на ней флаг другой сильной европейской державы и носил морской ее мундир по патенту, данному ему доктором, о коем прежде было упомянуто.

   Остров Моротой невелик: в длину простирается он до 50 верст, но самая большая его ширина - не более 10. Он лежит по направлению почти востока и запада. Ванкувер говорит, что восточная его часть имеет прелестный вид, в ней находятся плодородные, хорошо обработанные долины и сия часть многими произведениями изобилует, но западная имеет вид дикий и бесплодный, в ней живут только бедные люди, занимающиеся рыболовством, ибо при здешних берегах весьма много рыбы. Но рыбаки должны даже пресную воду доставать для себя с восточной стороны. Сей стороны я не видал, но подле западной мы шли весьма близко, и она действительно такова, как Ванкувер ее описывает. Пристаней для судов сей остров вовсе не имеет. Жителей на нем, по исчислению капитана Кинга, 36 тысяч, но здесь он втрое положил против настоящего.

   Ренай еще менее Моротоя, будучи только около 25 верст длиною и 14 поперек в самом широком его месте, но обитаем, и число жителей, по мнению Кинга, составляет 20 400 человек. Остров сей не имеет ни пристаней, ни рейдов и весьма не изобилен произведениями, а потому как к нему, так и к Моротою никогда суда не приходят.

   Остров Онигу почти ровен с Ренаем, но менее населен. Кинг полагает, число его жителей в 10 тысяч. Сей остров плодороднее первого, а особливо изобилует корнем ямом и растением ти, для получения коего нарочно пристают к оному европейские суда. Они становятся на южной стороне острова, где есть два открытых и очень дурных рейда, на коих многие суда были подвержены большой опасности. Впрочем, кроме вышеупомянутых растений, остров сей очень беден всеми другими произведениями, но на нем в озерах жители добывают большое количество соли.

   Остров Тагурова, хотя имеет в окружности около 40 верст, но необитаем по дурному и каменистому свойству земли; затем водится на нем несчетное множество морских птиц.

   Маленькие островки Марокин, Тагура и Оригуа также необитаемы и не заслуживают никакого внимания. Хотя капитан Кинг пишет, будто на сем последнем острове 4 тысячи жителей, но он ошибся; мне сказывали на Воагу, что там никогда жителей не бывало, да и капитан Ванкувер, который вплоть к сему островку подходил, говорит, что он весьма мал и состоит из голого, рытвинами образованного камня, на котором ничего не может произрастать, и для обитания людей он вовсе не способен.

   К числу Сандвичевых островов надлежало бы причислить еще два необитаемых островка: один, лежащий от острова Тагура на запад, о котором жители Атуая сказывали капитану Куку, что они туда ездят ловить черепах и морских птиц, они называют его Моду Папата {Моду - значит остров, а папата - плоский.}, а другой, называемый ими Моду Ману {Ману - птица, птичий.}, от острова Онигу в 200 верстах лежащий к северо-западу; сей последний открыт в 1788 году английским торговым судном "Принцем Валлийским".

   Климат на Сандвичевых островах жаркий, но чрезвычайно здоровый; здесь нет никаких повальных болезней и заразы вовсе жители не знают. Приходящие сюда европейцы не подвержены никаким местным припадкам, свойственным стране, как то случается в островах Западной Индии, в Батавии и проч.; да и климат сам по себе не столь несносен, как бы по географическому положению сих островов ожидать надлежало.

   В третьем путешествии капитана Кука, которое и на наш язык переведено, описаны с достаточною подробностью все произведения сего острова, кои англичане тогда заметили; но со всем тем много еще остается там замечать естествоиспытателям, только для сего нужно время. Если б какой-нибудь искусный натуралист согласился прожить между сандвичанами года два, то он, вероятно, нашел бы много нового. Я здесь упомяну только о тех произведениях, которые без помощи рук человеческих природа доставляет жителям для разных их потребностей и поставляет острова сии в число самых изобильных стран в целом свете. Я уже прежде сказал, что из коры так называемого бумажного дерева сандвичане делают разной доброты и цвета материи и ковры; она же служит им для витья веревок, кои употребляются у них на невода, уды {Крючки для уд они делают из раковин, костей или из крепкого дерева и предпочитают их нашим железным.} и другие надобности. Из коры же небольшого куста, называемого ими арима, делают они тонкие веревки и снурки {Весьма тонкие снурки для нарядов они вьют и плетут из человеческих волос.}. Кокосовое дерево сверх плода, составляющего для жителей приятную пищу и питье, доставляет им веревки для оснащивания их лодок и для других надобностей: они их вьют из волокнов оболочки, окружающей кокосовые орехи, и в таком множестве и такой длины, что могут продавать приходящим к ним судам. К нам привозили они их весьма много, и американские капитаны покупают у них сии веревки для легких снастей: они делают сие не по нужде, но находят, что они мало уступают в крепости пеньковым снастям и обходятся им гораздо дешевле.

   Еще есть у них дерево (Pandanus), из листьев коего сандвичане весьма искусно плетут ковры, служащие им на постилку в домах и вместо постелей; из них также делают они род простой материи. Надобно заметить, что жители всех жарких стран, даже самые северные европейцы, давно в них поселившиеся, не могут спать на постелях или на чем-либо мягком, а почти всегда на соломенных тюфяках либо на коврах, из травы сплетенных.

   Сандвичевы острова, равно как почти и все острова Великого океана, производят два весьма крепких, красивых дерева: первое столь же хорошо, как настоящее красное дерево, а другое так черно и твердо, как эбеновое; из них делают жители свои булавы, копья и стрелы.

   Для делания лодок-однодеревок употребляют они довольно крепкое, растущее на островах дерево, а в состав больших или военных лодок входило сие же самое дерево и некоторые другие. Но ныне они более уже их не делают, а строят по европейским образцам бриги, шхуны, канонерские лодки и вооруженные баркасы. Военные лодки сандвичан были обыкновенно длиною 8 сажен, но Ванкувер видел одну, которая имела длины 61 1/2 фут, или 8 3/4 сажени, и она была сделана из елового дерева, которое на один из островов выкинуло: оно, должно быть, принесено из Америки.

   Посуду свою сандвичане делают из тыкв, скорлупы кокосовых орехов, из дерева, называемого ими этое, или священное дерево {Cordia Sebastina.}, но старшины ныне начинают употреблять европейскую посуду: у всякого из них в доме можно найти чайники, чашки, стаканы, рюмки, бутылки и проч.

   Из диких птиц, годных для употребления в пищу, водятся гуси, лебеди, утки, два или три рода куликов и голуби и, сверх того, великое множество, а особливо на необитаемых островах, морских птиц всех родов, свойственных тропическому климату. Все сии птицы служат только в пищу жителям, в прочем ни к чему другому не употребляются, но из перьев маленькой красной птички, столь подробно описанной в разных путешествиях, делают старшины нарядные свои плащи, или мантии, которые они и поныне при введении европейского платья не оставляют и во всех торжественных случаях употребляют оные. Начальник острова Воагу, по имени Бокки, - один из первых старшин или вельмож сандвического короля, будучи брат родной первого его министра, и начальник морских сил, по имени Гекири, брат родной первой королевы, в сопровождении многих других, менее значащих старшин посетили меня, будучи одеты в таких нарядах. Я хотел купить одну из сих мантий и предлагал за нее весьма хорошее английское охотничье ружье в ящике со всем прибором и большую зрительную трубу, но мне сказали, что все подобные наряды принадлежат королю и без его позволения никто располагать ими не может. А когда на острове Овайги я хотел посредством г-на Элиота купить подобный сему наряд, то он мне тоже сказал, что, кроме короля, никто их продавать не может, а Тамеамеа менее 800 пиастров не возьмет, ибо капитаны американских кораблей за такую цену их у него покупают; но как они ему платят товарами и вместо 800 пиастров, вероятно, дают только 50, то они не теряют, потому что вещи сии покупают на продажу для собирателей редкостей; но мне, признаться, не хотелось заплатить 4 тысячи рублей за вещь, годную только для показа любопытным. Тамеамеа так дорого ценит сии наряды по причине трудов и медленной работы, употребляемых на делание оных, ибо для каждой из таких мантий нужно наловить несколько сот, а может быть, более тысячи птичек и потом весьма мелкие их перья прибирать и пришивать вместе, приклеивая на материю, похожую на редкий холст. Птиц сих сандвичане ловят посредством длинных шестов, у коих верхний конец намазывается клейким веществом, добываемым из дерева; птички, севши на шест, прилипают и, не имея довольно силы освободиться, становятся добычею охотника.

   Я прежде упомянул, что воды, окружающие Сандвичевы острова, изобильны рыбою, но что большая часть оной не слишком вкусна, хотя жители предпочитают ее тем родам, которые для нас приятнее, например акула или собака-рыба есть самый лакомый кусок сандвических старшин, потом бониты, дельфины, касатки, Tetrodon mola, Bodianus guttatus {По незнанию русских названий сим рыбам, коих у нас нет, я употребил латинские.} и проч., но макрель, морские окуни {Persa marina venenosa, она названа ядовитою, может быть, оттого, что случайно одна от пищи своей была таковою, впрочем, повсюду, где ловится, употребляется в пищу без всякого вреда здоровью.} и еще рода два или три самой вкусной рыбы они не слишком любят. Между здешними рыбами есть один род ядовитый; рыба сия жителями называется пихи; она так приметна, что и без рисунка и описания ее легко узнать можно, ибо образование ее головы имеет величайшее сходство с головою совы, и других рыб сего вида здесь нет.

   Черепахи также ловятся в некоторых местах разных островов, и раков чрезвычайно много; к нам привозили некоторых, у коих череп был разных цветов и походил на самую мелкую резную работу.

   Географы и по сие время не согласны, были ли Сандвичевы острова прежде капитана Кука посещены европейцами⁹⁰, или он первый к ним пристал. Куски железа, найденные Куком у жителей сих островов, и высокая цена, какую они полагали на сей металл, выменивая оный от англичан при самом первом с ними свидании, свидетельствуют, что они знали уже пользу, металлом сим приносимую, а получить его они иначе не могли как от какого-нибудь европейского, занимавшегося обширным мореплаванием народа. Кук утверждает, что с американских берегов могло принести к ним какой-нибудь корабельный член, в коем было железо, или мачту, или пустую бочку, брошенную или случайно упавшую с корабля. Все это могло быть, и я спора сего решить не могу, но в заключение моих замечаний скажу, что Манини и другие европейцы, давно здесь поселившиеся, меня уверяли, будто у сандвичан есть предание, что на восточной стороне острова Овайги несколько человек белых давно уже поселились и взяли жен, и что потомство их и теперь гораздо белее прочих сандвичан, и что там же найден был железный якорь. Кук не мог о сем обстоятельстве слышать по незнанию языка жителей, с которыми он объяснялся, так сказать, по пальцам, но европейцы, живущие между сандвичанами по 20 лет и более, конечно, имели случай выучить язык их и более узнать, нежели капитан Кук.

  

  

   По отбытии с острова Атуая во всю ночь на 31 число октября правили мы на SSW, имея из NO четверти весьма хороший пассат, который нередко превращался в крепкий ветр. Погода большею частью была ясная, и мы, пользуясь сим ветром, не встретив ничего примечательного, достигли 4 ноября широты 13 1/2° в долготе 172° и стали править на запад, по направлению к Марианским островам. Идучи сею параллелью, мы имели почти всегда крепкий пассат с большим волнением; ветр дул порывами, при коих весьма часто находили тучи с проливным дождем. Порывы иногда были столь сильны, что могли бы весьма опасны быть, если б мы шли не прямо по ветру. Впрочем, случалось, что ветр дул умеренно и изредка даже тихо; погода же стояла довольно прохладная. Но 16 числа в широте 13 1/2°, долготе 204 1/2° день был весьма жаркий: в полдень термометр стоял на 25 1/2°, и после того наступила погода чрезвычайно теплая и жары стали быть несносные. У некоторых из наших людей показалась сыпь и вереда - болезни хотя не опасные, но беспокойные. Я счел за нужное прибавить для питья воды по пять чарок на каждого человека {Обыкновенная доля воды в длинных переходах у нас была: на пищу - кружка, а для питья - 7 1/2 чарок; сверх того, чарка виноградного вина или уксусу и два раза в неделю спрюсового пива по полукружке на каждого человека, а с сего числа воды для питья назначено по кружке.}.

   Ноября 19-го в полдень мы находились по весьма хорошим наблюдениям в широте 13°33', долготе 212°10'. От места, таким образом определенного, по карте Арросмита остров Гуахан, к которому мы шли, отстоял от нас прямо на запад в 128 милях, почему ночью мы имели весьма мало парусов, и как ночь была весьма темная и мне показались признаки земли, то в полночь мы бросали лот, однако ж 180 саженями дна не достали, почему и пошли далее.

   В 6 часу утра также не могли достать дна лотлинем такой же длины, а по рассвете приметили, что не токмо никакой земли, но и признаков оной не было. Ровный пассат позволил нам нести все паруса и иметь хороший ход. Погода стояла ясная, в полдень по наблюдениям широта наша была 13°19', долгота по хронометрам 214°12'. От сего места по вышепомянутой карте остров Гуахан должен находиться в 15 милях, но мы его не видали. Лунные наши наблюдения вчера были хороши, верность оных и сегодняшними подтвердилась, то я заключил, что Арросмит положил сей остров по каким-либо неточным наблюдениям, и, начав сравнивать положение оного с новейшими таблицами, действительно нашел догадку мою справедливою, ибо в таблицах Нория (Norie), напечатанных в 1816 году, залива Уматы, находящегося на западной стороне Гуахана, долгота показана 144°19'45", прибавив к сему с карты разность долготы в ширине острова (18), будет долгота восточной стороны оного 144°37'45", на карте же Арросмита положена она в долготе 145°36', то есть на 58 миль восточнее. Ошибка сия скоро подтвердилась, ибо в 3 часу пополудни, когда по карте должно было находиться подле самого острова, мы только с верху мачт едва могли его видеть, к вечеру открылся он нам и со шканец. Северная его сторона показалась сначала тремя островками, но скоро после мы рассмотрели и низменности, сии возвышения соединяющие. В 6 часов вечера остров стал закрываться, тогда северо-восточная его оконечность была от нас на NW 53°, а юго-восточная -WSW 1/2 W. Как вечером, так и ночью стояла совершенная тишина, тучи поднимались со всех сторон и носились в разных направлениях. Вид атмосферы был самый грозный, но порывов ветра не случилось, временно лишь шел дождь.

   На рассвете 21 ноября, когда открылся нам Гуахан, мы увидели, что в ночь нас к нему приблизило, в сие время мы находились от северо-восточной его оконечности милях в 15-ти к юго-востоку. Поутру небо выяснило, но тучи лежали по всему горизонту. При слабом ветре из юго-восточной четверти мы едва подавались вперед, правя к южному концу острова. Около полудня небо стало покрываться облаками, однако ж мы успели взять высоты солнца для определения долготы по хронометрам и полуденную высоту для широты, первая была 214°56'18", а последняя 13°16'20"; склонение компаса 4°10' восточное; лунных же расстояний взять не могли. В полдень северо-восточный мыс Гуахана был от нас по компасу на NW 2 1/2°, a юго-восточный - на SW 79 1/2°; до сего последнего расстояние было не более 10 или 12 миль, а потому широта оного 13°14'50"; на карте же Арросмита положен он в широте 13°11'. Вскоре после полудня все небо покрылось тучами, и во 2 часу при ветре от NO пошел проливной дождь. Хотя остров находился от нас в 6 или 8 милях, но по причине сильного дождя он скрылся от нас, как будто в тумане. В исходе 3-го часа дождь прекратился, облака начали исчезать и скоро совсем прояснило, тогда берега острова открылись вместе с маленьким островком, находящимся при юго-западной стороне Гуахана. Сей островок положен на карте Арросмита под именем Иурахано {Yurajano.}, а жители называют его Кокосовым островом {Isla de Cocos.}. Мы правили вдоль полуденной стороны Гуахана к южной оконечности сего маленького островка и при маловетрии из северо-восточной четверти шли под всеми парусами не более 1 1/2 миль в час. Будучи милях в 7-ми от берега, бросили мы лот, но 120 саженями не могли достать дна. Между тем увидели две лодки, к нам шедшие, из которых одна приблизилась прежде и впереди нас поворотила в сторону, почему я велел убрать лишние паруса и махать ей белым флагом, привязанным к шесту; на сей сигнал лодка тотчас подъехала к нам. На ней были три нагих индейца и один мулат в европейском платье; он взошел на шлюп, и мы узнали от него о местоположении залива Уматы, где находится губернатор. По его словам, нам надлежало обойти по южную сторону Кокосова острова и править прямо к берегу Гуахана, находящемуся в одной испанской лиге от помянутой оконечности, где мы должны были увидеть залив. Впрочем, мы не могли узнать о причине его приезда, а должно было думать, что его послали разведать о нашем шлюпе. Я дал ему об нас записку к губернатору; он тотчас отправился к приближавшейся уже к нам десятивесельной шлюпке и, подъехав к ней, сказал несколько слов, тогда лодка и шлюпка под парусами и на веслах пустились к берегу, а мы пошли своим путем.

   В 6 часов вечера северо-восточная оконечность острова от нас находилась по компасу на NO 30°, юго-западный мыс - на NW 24°, который в сие время был в створе с другим, дальним к северу мысом, а южная оконечность Кокосова острова на NW 45°. Во всю ночь небо было ясно и дул весьма тихий ветер. Мы шли под небольшими парусами в таком расстоянии от берега, что слышали шум бурунов; временно переменяли курс, чтоб обогнуть остров.

   До 6 часов утра 22 числа с 6 часов вечера мы прошли, взяв общее плавание по прямому курсу, только 15 миль, но по рассвете Кокосова острова не видали, почему я заключил, что он, слившись с берегом в пасмурности, был неприметен, а к востоку открылся нам высокий, ровный, утесистый, полуостровом выдавшийся мыс, на самой высоте оного мы рассмотрели испанский флаг, а подле мыса - двухмачтовое судно. Посему мы полагали, что это залив Умата, к которому мы лавировали при свежем ветре от северо-востока. Вскоре приехал к нам испанец и уведомил, что он по повелению губернатора доставляет на приходящие сюда корабли съестные припасы. Около полудни мы подошли к самому заливу. Испанец брался привести шлюп в настоящее якорное место, но я не решился поручить ему такое дело, а хотел прежде узнать положение прохода и все обстоятельства, с оным сопряженные. После нужных изъяснений я увидел, что если он и знает проход, но о морском деле никакого понятия не имеет, ибо, идучи бейдевинд, он хотел провести шлюп на ветре страшного утеса в 50 саженях от оного, далее же от утеса идти лавировкою нельзя по причине мелей. Сие заставило меня, лавируя у входа, послать с испанцем офицера в крепость просить у губернатора настоящего лоцмана. Шлюпка наша отправилась, но я скоро увидел, что она едет не в крепость, а вдоль берега к югу. Я не знал сему причины, доколе не пристало к нам во 2 часу пополудни бывшее в виду гребное судно, на котором по повелению губернатора приехал вчерашний мулат, лоцман и англичанин, по имени Джонсон {Испанцы его называют don Jose Jonson - дон Иосиф Ионсон.}, служащий в испанской службе прапорщиком. От них мы узнали, что это не залив Умата, но Калдера и что течением, всегда здесь стремящимся к северо-востоку, в ночь так далеко подало нас к северу, сие показала бы нам и полуденная широта, если б по взятии меридиональной высоты солнца я тотчас оную вычислил, но залив, крепости и судно так меня уверили, что мы находимся против Уматы, что, занимаясь лавировкою, я отложил вычисление широты. Узнав свою ошибку, мы тотчас пустились под всеми парусами к заливу Умате. Между тем приехавший к нам лоцман сказал, что при северо-восточном ветре в Калдеру мы никак войти не могли, не подвергнув шлюп опасности; итак, я весьма был рад, что не послушал испанца. В полдень широта наша была 13°28'49"; тогда мыс, на коем стоит крепость {Крепость сия называется Рота, а другая, главная, внутри залива - Санта-Круц.} в заливе Калдере, находился от нас по компасу на SO 46 в расстоянии 3 миль, почему широта оного будет 13°26'37". В 6 часов вечера пришли мы в залив Умату и тотчас поставили шлюп на два якоря. Залив сей с западной стороны совершенно открыт, но как ветры от запада и юго-запада дуют только в течение сентября, октября и ноября месяцев, то в прочее время года, когда господствует пассат, стоять на якоре безопасно.

   Подходя к заливу, я послал с Джонсоном к губернатору {Don Jose Medinia Ipanado - дон Иосиф Мединиа Испанадо.} мичмана барона Врангеля объявить, кто мы, зачем пришли, и просить позволения запастись водою и съестными припасами.

   На другой день рано поутру барон Врангель и Джонсон возвратились на шлюп. Первому губернатор объявил, что припасы будут доставлены, а воду мы сами можем брать близ селения в речке и что на салют наш будут отвечать таким же числом выстрелов. Мы салютовали крепости 7 выстрелами и получили такое же число. Джонсон привез от губернатора в подарок экипажу несколько пудов мяса и плодов и пригласил нас от его имени к обеду, притом сказал, что по здешнему обыкновению губернатор просит меня, как капитана военного корабля, приехать на его парадной шлюпке и что он извиняется в том, что вчера они меня обманули. Причина тому та, что уже 2 года они никаких известий из Манилы не получали, ни одно испанское судно сюда не приходило и что виденная нами в Калдере шхуна три месяца тому назад пришла из Манилы с уведомлением, что хилийских республиканцев фрегат "Аржентина" под начальством француза Бушара имел намерение сделать нападение на сей остров, и как они приняли наш шлюп за фрегат Бушара, то и скрывали настоящее дело, но теперь, когда узнали, кто мы, обман сделался не нужен. Вышепомянутый Бушар за несколько времени до прихода нашего к Сандвичевым островам был там и ушел, как он объявил, в Калифорнию с намерением, чтоб там уничтожить королевское правление и восстановить республиканское. Бушар был в службе у Наполеона, бежал из Франции и от нужды сделался мореходцем, вступя в службу Хилии. Американцы на острове Воагу мне сказывали, что экипаж его состоял из людей всех наций и самых распутных, которые едва ли не взбунтуются и не убьют его. Дисциплины никакой у него нет, и надлежащим образом преступников он не наказывает, а бьет их сам плетью, имея в другой руке пистолет.

   В 11 часов утра приехала за мною губернаторская шлюпка; она была самой простой работы, некрашеная и вся перемаранная, весла на мочалках, но подушки, зонтик и занавесы сделаны из богатой шелковой материи малинового цвета с золотым позументом. Гребцы были одеты в синие из бумажной материи брюки и фуфайки, на голове имели синие колпаки с красным околом, похожие на наши прежние солдатские фуражные шапки, напереди серебряный испанский герб. Когда мы поехали от шлюпа, то подняли на шлюпке шелковый испанский флаг и вымпел; таким же образом нас привезли назад. Губернатор со всеми своими чиновниками принял нас чрезвычайно ласково, извинялся, что недостаток места не дозволяет ему сделать для нас того, чего он желал, и просил нас дом его считать нашим собственным. Между тем подали завтрак и сигарки. Потом пошли смотреть здешнее селение, которое так бедно и худо населено, что и селением едва ли может назваться. В 4 часу мы обедали; стол не соответствовал бедности места, ибо состоял из множества прекрасных блюд и вино было очень хорошо. С нами обедал капитан прибывшей из Манилы шхуны. Он служил лейтенантом в экспедиции Малеспины. Во время бытности его в Маниле бриг "Рюрик", принадлежащий г-ну Н. П. Румянцеву, там находился. Он рассказал нам некоторые обстоятельства, до него принадлежащие. "Рюрик" и у сего острова стоял пять дней, а после уже пошел в Манилу. В 6 часов мы возвратились на шлюп. В отсутствие наше приезжали с берега лодки с зеленью, плодами, курами и поросятами.

   24 ноября в 10 часу утра приезжал ко мне губернатор с некоторыми из своих чиновников и с капитаном шхуны и был принят с приличною почестью; они у меня завтракали. Губернатор звал меня к себе обедать, но так как мне нужно было сделать астрономические наблюдения, то я отказался, а некоторые офицеры к нему поехали. Он просил меня взять от него бумаги в Манилу, и я охотно на сие согласился. Вечером привезли нам от губернатора свиней, кур, зелень, плоды и другие припасы; нужное количество воды мы уже взяли и совсем были готовы идти в путь.

   В следующий день в 9 часов утра я поехал к нему благодарить за ласковый прием и расплатиться за доставленные к нам съестные припасы, но он никакой платы за них взять не согласился, объявляя, что он обязан был сие сделать, будучи уверен, что поступил согласно с волею своего государя. Сие заставило меня подарить ему некоторые вещи, в которых он, по словам Джонсона, имел надобность, в том числе несколько лекарств. В первом уже часу возвратился я на шлюп. В 5 часов губернатор привез свои бумаги и, пробыв полчаса, с нами распрощался, а мы тотчас пошли в путь.

  

  

   Марианская, или Ладронская, купа состоит из двенадцати островов и занимает место на земном шаре между северными широтами 13° и 20°, а в долготе восточной от Гринвича 146° - все они почти на одном меридиане. Главнейшие из них суть: Гуахан {Иностранцы остров сей называют Гуам, но сами испанцы дают ему имя Гуахан, которое и я сохранил.}, Тиниан, столь много, хотя и без причины, прославленный в путешествии {Anson George, Walter Richard. A voyage round the world in the years 1740-1744. London, 1776, p. 291-334. - Ред.} лорда Ансона⁹², Сайпан, Саригуан, Гугуан, Палан и Григан; прочие же малы и незначительны. Острова сии при занятии их испанцами были многолюдны, но насильственное обращение жителей в христианскую веру и покушение истребить коренные их обычаи, с коими они неохотно могли расстаться, а особливо с правом многоженства и несоблюдением никаких постов, дали повод язычникам к сопротивлению. От сего произошли войны, в которых многие из жителей погибли; многие же удалились к югу на соседственные острова, известные под именем Каролинских, куда власть испанцев не достигала⁹³. По уверению последнего испанского путешественника Малеспины⁹⁴, в 1792 году на всех обитаемых островах сей гряды (ибо большая часть из них необитаема) число жителей простиралось до 40 тысяч, что подтвердил и губернатор. В Маниле получил я ведомость о народонаселении здешних владений; в ней показано в 1815 году число жителей на Марианских островах только 4680 человек. Я не знаю, как согласить такую разность, но как Малеспина в своем путешествии, изданном в свет, так и губернатор при разговоре с иностранцами могли увеличить число жителей каждый по долгу своего звания.

   Остров Гуахан есть главный из всей гряды как по величине, так по изобилию, народонаселению и по местопребыванию губернатора. Резиденция губернаторская находится на западной стороне острова и называется городом Св. Игнатия Аганского {Ciudad de San Ignacio de Agana - Аганья есть имя, коим природные жители называют ту часть острова, где находится город.}, при котором нет ни гавани, ниже рейда, способного для судов, и потому губернатор имеет домы при двух пристанях, куда он приезжает в случае прихода кораблей. Пристани сии называются порт Св. Людовика Апры {Якорное же место в сем порте называется Калдера (Caldera - котел).} и рейд Умата, оба они находятся на западном берегу острова. Первый довольно хорошо защищаем от ветров с моря, но вход в него узок и сопряжен с некоторою опасностью. Недавно разбило при входе фрегат Филиппинской компании, на коем было полмиллиона пиастров; деньги все достали, кроме 1800 пиастров, помощью сандвичан, которые по некоторой причине, о коей впоследствии будет упомянуто, здесь поселены. Для обороны порта находятся две или три крепостцы, из коих Санта-Круц и Рота весьма выгодно расположены. Рейд же Умата совершенно открыт, но свойство дна и глубина на оном для якорного стояния весьма хороши, и он с декабря по июнь совершенно безопасен, ибо тогда постоянно дует пассат или муссон от северо-востока, то есть прямо с берега, с которого хотя и срываются часто жестокие порывы, но для судов они гибельны быть не могут. Губернатор мне сказывал, что в шестилетнее его здесь пребывание он не помнит, чтоб когда-либо дули ветры с западной стороны в вышепомянутое время года, но в июне, июле, августе и сентябре, а иногда, хотя и нечасто, в октябре и ноябре сей рейд опасен, ибо тогда при западном муссоне, в соседстве здешних островов дующем, а особливо в полнолуние и новолуние бывают жестокие бури, кои в направлении переходят чрез все румбы кругом горизонта.

   Более якорных мест остров не имеет, будучи окружен отовсюду рифами, так же как и все другие острова сей купы, при которых есть только открытые рейды, а при некоторых и вовсе нет никакого отстойного места.

   Длина острова Гуахана (по направлению от северо-востока к юго-западу) - около 45 верст (7 испанских лиг), а ширина - около 20 верст (3 испанские лиги).

   Климат здешний не столь жарок, как бы по географическому положению острова ожидать надлежало. Причиною сему северо-восточные ветры, всегда свежо дующие, и частые проливные и продолжительные дожди, прохлаждающие воздух. Но если здешний климат не так смертоносен, как на островах Западной Индии, то для многих жителей бывает пагубен, причиняя часто простудные горячки и поносы, которые по неимению способов пользоваться помощью медиков большею частью бывают смертельны. Сам губернатор не скрывал от нас, что на Гуахане много людей ежегодно умирает от двух вышепомянутых болезней.

   Остров сей имеет хорошие земли и много воды. Он чрезвычайно плодороден; до занятия его испанцами он производил в большом количестве сарачинское пшено, маис, хлебный плод, корень ям⁹⁵, сладкие и обыкновенные бананы и кокосы. Сии четыре последних растения доставляли главную пищу жителям; кокосовые деревья на восточной стороне острова составляют обширные леса. Испанцы развели здесь лимоны, апельсины, ананасы, арбузы, дыни, виноград и табак. Странно, что здесь не было тыкв до нашего прихода; я дал губернатору для семян десять самых лучших тыкв, полученных мною на Сандвичевых островах.

   Из четвероногих животных жители имели только свиней, диких оленей и коз, крыс и летучих белок {На белку видом и величиною похожее животное, только с крыльями, как у летучих мышей.}. Ныне же разведены бараны, козы, собаки, лошади, а рогатого скота на всех островах считается до 30 тысяч, и большею частью на острове Тиниане, на котором постоянных жителей нет, а находится чиновник и с ним несколько человек, которые бьют дикий скот, сушат и солят мясо, и оно после развозится по всем островам, где есть жители. Из домашних птиц разведены испанцами индейки, гуси, утки, только не в большом количестве, куры же и прежде были, а теперь их множество, и жители имеют о них великое попечение, потому что, будучи страстными охотниками до петушьих боев, продают дорогою ценою сильных и рослых петухов на суда, идущие в Манилу, где петухи Марианских островов после китайских почитаются самыми сильными и храбрыми. В Гуахане к нам привезли сего разбора несколько петухов, и я никогда не видывал таких больших; за некоторых просили с нас по 2 пиастра (10 рублей), а за одного - 10 пиастров (50 рублей). Сначала, не знавши еще предмета, на какой они их продают, мы думали, что жители дурачат нас, полагая, что мы в состоянии дать им такую цену за петуха, и потому предлагали по 1 реалу (65 копеек) за каждого, которых мы купить хотели для стола, а не для боя. Таким предложением жители огорчились; наконец уже по некотором изъяснении мы поняли друг друга и увидели, что каждый из нас был прав. Диких морских птиц, свойственных тропическому климату, чрезвычайно много.

   Рыба у берегов ловится не в изобилии и большею частью грубая, морская. Но есть один род весьма вкусной рыбы, которую испанцы называют батате, длиною она немного менее полуаршина, тонка и кругловата.

   Круглых раков и разного рода раковин, годных в пищу, весьма много, кроме настоящих устрис, которых совсем нет.

   Острова сии, вероятно, содержат в себе и металлы, но испанцы не разрабатывают их.

   Лесу строевого на островах много, но он бесполезен, ибо здесь ничего из дерева не делают, кроме небольшого числа гребных судов. Домы же казенные и значащих людей построены каменные, а простой народ живет в хижинах, из тонких столбов составленных, у коих плетни служат вместо полу и стен, а трава прикрывает их.

   Все жители Марианских островов исповедуют католическую веру, и все они здешние уроженцы, кроме губернатора да еще двух или трех офицеров, на королевской шхуне сюда прибывших. Все здешние чиновники назначаются в должности и производятся в чины из природных жителей по выбору губернаторскому. Я об этом узнал от него самого, и довольно странным образом: когда он в первый раз пригласил меня с офицерами к обеду, то прежде, нежели мы сели за стол, он меня спросил потихоньку, не противно ли мне будет обедать вместе с его офицерами и чиновниками, которые все из природных здешних жителей и им самим на места определенные, а мы - европейцы и получили чины от нашего государя. Здешние священники также из уроженцев островов сих, только воспитывают их в Маниле. Странная и неслыханная вещь в католических колониях, что на всех Марианских островах нет ни одного монастыря.

   Острова сии, будучи весьма изобильны съестными припасами, бедны во всех других отношениях. Они не только не приносят никакой пользы испанской короне, но еще она терпит от них убыток. Губернатор получает жалованья по 3 1/2 пиастра в день, что составит около 6400 рублей в год, да отпускается ему на содержание чиновников и гарнизона 20 тысяч пиастров (100 тысяч рублей). Сию сумму присылают к нему товарами, кои жители покупают от него по ценам, им самим назначенным, от чего большая половина оной остается у него в руках. Приезжавшие к нам жители сказывали, что за исподнее платье по колена из самой простой бумажной материи берут с них по 3 и по 4 пиастра, за широкий нож длиною вершков в 10, коим они исправляют все свои сельские работы, он же служит им вместо оружия, должны они платить по 4 пиастра. И как по изобилию в пище и по уединенности места расходы губернатора не могут быть значительны, то он, так сказать, за ссылку сюда и скуку, здесь им переносимую, хорошо награждается. Но многие здешние жители, хотя и родились здесь, скучают, а особливо из рабочего народа. Множество из них неотступно просились в нашу службу, и один молодой, хороший человек хотел даже оставить жену и двоих детей. Они знали, что мы идем в Манилу, и просились с тем, чтоб там убежать.

   Доходов королю никаких с островов не сбирается, даже табачный откуп, почти во всех испанских владениях принадлежащий королю, здесь не существует, и всякий, кто возращает табак, поступает с ним, как хочет, посему здешние жители ходят почти беспрестанно с сигаркою в зубах. Меня уверяли, что многие из них, даже бедные, выкуривают по 30 сигарок в день.

   Марианские острова ни с кем никакой торговли не производят. Из Манилы присылают сюда в год одно небольшое судно с вещами, нужными для жителей, да и то не всякое лето, и весьма редко случается, чтоб два судна в один год приходили. Надобно знать, что хотя от Филиппинских островов до Марианских только с небольшим 2 тысячи верст, но по причине ветров на переход из Манилы до Гуахана испанские суда употребляют дней 50 и более, обратный же путь совершают в 15 или 12 дней. Иностранные же суда в несколько лет однажды здесь появляются за пресною водою и съестными припасами, и тогда у жителей праздник, ибо они получают за произведения свои хорошую плату вещами или деньгами. Губернатор, который ничего не продает, но дарит съестные припасы, также рад сим гостям, ибо всякий мореходец должен отдарить его какими-нибудь европейскими вещами, в коих здесь недостаток. Прежде манильские галионы на обратном пути сюда заходили, но ныне они уже оставили сие плавание.

   Испанцы удерживают за собою Марианские острова единственно для того, чтобы не занял их другой народ, который мог бы быть весьма опасным соседом богатым их владениям на Филиппинских островах. Недавно общество корабельщиков Северо-Американской республики, торгующих на северо-западном берегу сей матерой земли, затеяло было основать колонию на самом северном острове Марианской гряды, называемом Григан, с намерением иметь на переходе из Америки в Кантон пристанище, где бы могли они даром получать съестные припасы, вместо того что на Сандвичевых островах должны платить за оные. На сей конец перевезли они с сих последних островов на Григан несколько семейств сандвичан под управлением двух или трех своих матросов. Испанцы долго не знали о существовании сей колонии, но когда получено в Маниле об ней сведение, то генерал-губернатор велел всех колонистов забрать, поселить на Гуахане и употреблять к делу по способности; там и нашли мы десятка два бедных сандвичан. Состояние их было бы сносно, если б росла здесь тара, из которой они делают род жидкого кисловатого теста, составляющего любимое их кушанье. Когда они увидели у меня посаженную в кадках тару, то пришли в неизъяснимый восторг; в ту же минуту приступили ко мне с просьбами, чтоб я отдал им ее посадить на берегу, и, не дождавшись моего согласия, вздумали было тащить ее на лодку.

   В заключение замечу, что испанцы и Сандвическим островам дают имя Каролинских, равно как и тем, кои к югу от Марианских (Las Carolinas), и сандвичан называют каролинцами (carolinos).

   Когда мы оставили остров Гуахан, порывы ветра с дождем сопровождали нас на некоторое расстояние от берега, но с полуночи 26 числа погода сделалась ясная и дул свежий пассат во все сутки. В полдень широта наша по обсервации была 14°40'12", долгота по хронометрам, исправленная погрешностью, найденною в Гуахане {Мы приняли за истинную долготу залива Уматы ту, которую определил испанский капитан Малеспина (от Кадикса 209°03'30", что сделает от Гринвича 215°20'45"), и с нею свою сравнили.}, 216°52'. Вечер был прекраснейший: луна блистала в полном своем величии, море было покойно, и умеренный ветр давал быстрый ход шлюпу. Но в сие время судьба готовила нам ужасную участь. В 10 часу вечера, сидя в моей каюте, я услышал запах дыма; не зная, откуда оный происходил, я тотчас пошел в другую каюту осведомиться и с ужасом узнал от одного из моих людей, что на кубрике в одной из офицерских кают пожар. Я бросился туда, велел подать воду, и пожар был скоро утушен. После того велел я выломать на кубрике все каюты и переборки, дабы вперед иметь там один общий огонь под присмотром часового. По исследовании нашлось, что замоченное ромом белье от искры, нечаянно на него попавшей, вспыхнуло. В сем случае было всего хуже то, что в начале пожара не дали знать об оном, желая сами погасить его и скрыть случай сей от сведения других, а через то подвергали шлюп и экипаж неизбежной гибели.

   Теперь для перепутья предстояли нам два порта, по положению своему равно выгодные: Кантон в Китае и Манила на Филиппинских островах; но разность их заставила меня предпочесть во всех отношениях Манилу. Одно только желание видеть толь странный и необыкновенный народ, каковы китайцы, могло понудить меня идти в Кантон, но сим любопытством я должен был пожертвовать пользе службы: чрезвычайная дороговизна на все съестные припасы в Кантоне, обманы китайцев, притеснения, какие мандарины делают европейским кораблям, могли уже отклонить меня от намерения идти в Кантон. Но я имел еще другую важнейшую причину не заходить в китайские порты: подозрительность китайского правительства столь велика и безрассудна, что, вероятно, прибытие к ним русского военного шлюпа оно приписало бы не случаю, а какой-нибудь цели, для них неприязненной, и от того могли произойти следствия, долженствовавшие быть вредными для нашей торговли на Кяхте.

   Избрав Манилу портом роздыха, я правил к островам Баши⁹⁶, чтоб между ими и островом Лукониею⁹⁷ вступить в Китайское море. Весьма свежий северо-восточный пассат благоприятствовал нашему плаванию. Мы очень скоро приближались к месту нашего назначения, пользуясь притом по большей части ясною погодою; изредка, однако ж, было облачно и пасмурно с дождем. Таким образом плыли мы до 1 числа декабря, не встретив ничего достойного примечаний {Разве только то, что между множеством разного рода тропических птиц, кои часто нас окружали, мы видели в широте 18°, долготе 225° одного альбатроса. Птицы сии, будучи по природе обитателями холодных стран, весьма редко являются между тропиками.}. В тот день по горизонту было весьма облачно; впрочем, погода стояла ясная с местными облаками, ветр же дул с восточной стороны весьма слабо, но в 3 часу пополудни вдруг задул весьма свежий ветр от севера, который, усиливаясь, к вечеру сделался столь крепок, что принудил нас остаться под самыми малыми парусами и спустить все верхнее вооружение наниз. Это показало нам, что мы потеряли пассат и встретили муссон, который в сие время года в здешних морях всегда дует крепко. Барометр отчасти предсказал сию перемену, ибо обыкновенно он стоял на 29,93, на 29,92 и на 29,94, но в полдень сего числа опустился до 29,89. По обсервации и хронометрам полуденное наше место находилось в широте 18°44', долготе 226°37'26".

   Крепкий ветр от севера с порывами и весьма облачная погода с пасмурностью и временно с дождем продолжались во всю ночь и в следующий день, 2 декабря; волнение было велико. Солнце временно показывалось и позволило определить нам широту свою по меридиональной высоте весьма хорошо (19°24'), а долготу (228°49') по хронометрам не очень верно, ибо поутру и вечеру горизонт был нечист и солнце редко было видно. К вечеру ветр несколько смягчился, а с тем вместе и волнение сделалось легче. В ночь же на 3 число выяснило и ветр еще стал тише и дул, как обыкновенно дует самый свежий пассат, так что мы могли нести довольно много парусов без опасности.

   В ночь на 5 декабря подошли мы к островам Баши, а около полудня, пройдя по южную сторону острова, собственно сим именем называемого, вступили в Китайское море⁹⁸. Тогда стали править к Маниле, но слабые ветры, хотя и попутные, и сильные противные течения {Во второй части об них сказано подробно.} заставили нас употребить на переход сего малого расстояния шесть дней.