Главная » Книги

Горький Максим - Переписка А. П. Чехова и А. М. Горького, Страница 2

Горький Максим - Переписка А. П. Чехова и А. М. Горького


1 2 3 4

оду. Это самая лучшая штука в моей жизни. Есть ли у Вас такие штучки? Рад за Вас, если есть.
   И еще спасибо Вам за обещание прислать мне Ваши книги - только не забудьте, пожалуйста, сделать это.
   Прекрасная мысль пришла Вам в голову - издать полное собрание Ваших рассказов. Это хорошо тем, что заставит критику объясниться с публикой и изменить Вашу оценку.
   Я - больше читатель, чем писатель, и знаю, что хотя читают Вас так много, как, кажется, еще никого не читали - говорю об обилии изданий,- но понимают Вас все же плохо.
   Было некогда брошено в публику авторитетное слово о Чехове, который с "холодной кровью пописывает"1, и наша публика, которая всегда ленива думать и не могла сама установить правильного к Вам отношения,- приняла это слово на веру и очень была рада, что ей подсказали взгляд на Вас. Поэтому она недостаточно внимательно читает Ваши рассказы и, воздавая должное их внешности,- мало понимает их сердце и его голос.
   Выйдет полное собрание - и вызовет иную оценку Ваших работ. И я, грешный, тоже буду писать о Вас, так буду писать, как Лемэтр это делает,- буду говорить о впечатлении, об языке Вашем, об артистической внешности каждой Вашей вещи и о ее смысле, как я его чувствую. Ничего не имеете против?
   Легочный процесс у меня есть, но пустяковый, и с ним можно в Нижнем жить. Поехать и увидеть Вас - это хорошо бы, но есть целая куча обстоятельств, не позволяющих мне сделать это.
   Тороплюсь на почту.
   Желаю Вам доброго здоровья.

Ваш А. Пешков.

   Полевая, 20.
  
   Письма Горького к Чехову, с. 151-152; Горький, т. 28, С. 58.
   1 Горький имеет в виду слова Н. К. Михайловского в его статье "Об отцах и детях и о г. Чехове" (впервые, под заглавием "Письма о разных разностях. IX" - в газете "Русские ведомости", 1890, No 104, 18 апреля): "Чехов с холодной кровью пописывает, а читатель с холодной кровью почитывает".
  

А. М. ГОРЬКИЙ - ЧЕХОВУ

  
   23 апреля 1899 г. Н. Новгород
  
   Христос воскресе!
   Дорогой Антон Павлович!
   Выехал я из Ялты - после некоторой возни с начальством1 - и в субботу в 6.40 вечера был в Москве. Московский адрес ваш я потерял, встретил Корш на вокзале - забыл ее спросить. Помню - Дмитровка и - только. Шлялся по Москве, был в Кремле у заутрени, был на Воробьевых горах и вечером уехал в Нижний. Ехал в одном поезде с Поссе и еще одним знакомым, всю ночь не спал, настроение было - отвратительное... Выхожу в Нижнем на вокзал - смотрю, идет жена с Поссе и Жуковским. Даже зло взяло, когда узнал, что мы ехали все в одном вагоне и не видали друг друга. Не надеюсь, что это письмо найдет Вас. Но все-таки говорю: рад я, что встретился с Вами, страшно рад! Вы, кажется, первый свободный и ничему не поклоняющийся человек, которого я видел. Как это хорошо, что Вы умеете считать литературу первым и главным делом жизни. Я же, чувствуя, что это хорошо, не способен, должно быть, жить, как Вы,- слишком много у меня иных симпатий и антипатий. Я этим огорчен, но не могу помочь себе.
   Я очень прошу Вас не забывать обо мне. Будем говорить прямо - мне хочется, чтобы порой Вы указали мне мои недостатки, дали совет, вообще - отнеслись бы ко мне как к товарищу, которого нужно учить.
   Еще в Ялте я хотел сказать Вам об этом,- просить Вас,- но мне говорить труднее, чем писать. Я все-таки говорил это намеками, и быть может, Вы уже поняли меня тогда еще.
   Напишите драму, Антон Павлович. Ей-богу, это всем нужно. Кстати - о драме, о другой. В Москве я ночевал у Тимковского. Это образованный и, кажется, умный человек, настроение у него мрачное, он любит философствовать и изучал философию. Посмотрев на него и послушав его речей, я пожалел о том, что Вы не прочитали драму его до конца. Я очень хотел бы слышать, что Вы сказали б о ее "идее"2.
   А Поссе все просит Вас дать что-нибудь для "Жизни". Говоря по совести - мне тоже хотелось бы этого. Поссе очень любит Вас и гордился бы Вашим участием в журнале. Читали вы статью Соловьева о Вас?3 Мне она не нравится там, где он о Вас говорит, а вообще - бойкая статья и даже веселая. Но, однако, когда же явится настоящая критика? В конце концов, статья Соловьева поддерживает и укрепляет мое намерение писать о Вас, не потому, что я "настоящую критику" создать способен, а потому, что могу глубже взять, чем Соловьев.
   А предварительно я напишу порядочный рассказ и посвящу его Вам. Вы ничего не имеете против этого? Скажите.
   До свидания! Желаю Вам всего доброго. Не худо было бы, если б Вы скорее уехали в Крым, а то, наверное, и в Москве у Вас погода столь же гадка, как здесь.
   Крепко жму руку.

Ваш А. Пешков.

  
   Письма Горького к Чехову, с. 153-154; Горький, т. 28, с. 73-74.
   1 Горький состоял в это время под надзором полиции (см. коммент. к его писвму от 28 апреля 1899 г.). Получив от министерства внутренних дел разрешение на поездку для лечения, писатель пробыл в Ялте с середины марта до середины апреля 1899 г., где часто виделся с Чеховым. О встречах с Горьким Чехов писал Л. А. Авиловой 23 марта и В. В. Розанову 30 марта. Горький писал Е. П. Пешковой в начале апреля: "Мы поедем вместе с Чеховым. Он очень определенно высказывает большую симпатию ко мне, очень много говорит мне таких, вещей, каких другим не скажет, я уверен. Меня крайне трогает его доверие ко мне, и вообще я сильно рад, очень доволен тем, что он, которого я считаю талантом огромным и оригинальным, писателем из тех, что делают эпохи в истории литературы и в настроениях общества,- он видит во мне нечто, с чем считается. Это не только лестно мне, это крайне хорошо, ибо способно заставить меня относиться к самому себе строже, требовательнее. Он замечательно славно смеется - совсем по-детски. Видимся мы ежедневно" (Горький, т. 28, с. 70-71).
   2 Драма Н. И. Тимковского "Сильные и слабые", позднее опубликованная в журнале "Русская мысль" (1900, февраль - март).
   3 Две первые главы статьи Е. А. Соловьева (Андреевича) "Антон Павлович Чехов" ("Жизнь", 1899, апрель).
  

ЧЕХОВ - А. М. ГОРЬКОМУ

  
   25 апреля 1899 г. Москва
  

25 апрель.

   О Вас, драгоценный Алексей Максимович, ни слуху ни духу. Где Вы? Что поделываете? Куда собираетесь?
   Третьего дня я был у Л. И. Толстого; он очень хвалил Вас, сказал, что Вы "замечательный писатель". Ему нравятся Ваша "Ярмарка" и "В степи" и не нравится "Мальва". Он сказал: "Можно выдумывать все что угодно, но нельзя выдумывать психологию, а у Горького попадаются именно психологические выдумки, он описывает то, чего не чувствовал". Вот Вам. Я сказал, что когда Вы будете в Москве, то мы вместе приедем к Льву Николаевичу.
   Когда Вы будете в Москве? В четверг идет "Чайка", закрытый спектакль для моей особы1. Если Вы приедете, то я дам Вам место. Мой адрес: Москва, Малая Дмитровка, дом Шешкова, кв. 14 (ход с Дегтярного пер.). После 1-го мая уезжаю в деревню (Лопасня Моск. г.).
   Из Петербурга получаю тяжелые, вроде как бы покаянные письма2, и мне тяжело, так как я не знаю, что отвечать мне, как держать себя. Да, жизнь, когда она не психологическая выдумка, мудреная штука.
   Черкните 2-3 строчки. Толстой долго расспрашивал о Вас, Вы возбуждаете в нем любопытство. Он, видимо, растроган.
   Ну, будьте здоровы, жму крепко руку. Поклонитесь Вашему Максимке.

Ваш А. Чехов.

  
   Письма, т. 5, с. 482-483; Акад., т. 8, с. 157-158.
   1 См. переписку с Немировичем-Данченко, с. 162.
   2 Письма от А. С. Суворина по поводу состоявшегося над ним суда чести в Союзе взаимопомощи русских писателей (см. т. I, с. 267-269).
  

A. M. ГОРЬКИЙ - ЧЕХОВУ

  
   28 апреля 1899 г. Н. Новгород
  
   В том, что оба мы одновременно написали друг другу, есть что-то славное. И письмо Ваше тоже славное.
   Ну, знаете ли, вот уж не думал я, что Лев Николаевич так отнесется ко мне! Хорошо Вы сделали, что поговорили с ним о Горьком и сказали это Горькому. Давно хотел я знать, как смотрит на меня Толстой, и боялся знать это; теперь узнал и проглотил еще каплю меда. В бочку дегтя, выпитого мной, таких капель только две попало - его да Ваша. Больше и не надо мне. Мне хочется, чтоб Вы прочитали статью Волынского о Вас в последней книге "Северного вестника" - за октябрь, ноябрь, декабрь. Мне понравилось, несмотря на вздутый - по обыкновению - язык. Потом еще о Вас написал Франко, галициец, в своей газете - говорят, удивительно задушевно написано1. Мне пришлют газету,- хотите - перешлю Вам.
   А приехать в Москву - не могу. Начальство, узнав, что я ночевал в Москве, поднимает из-за этого историю; хотя, наверное, ничего не выйдет, ибо дело, к которому я привлечен, скоро кончится2. В худшем случае меня пошлют года на два в Вологду или Вятку, вероятнее - никуда не пошлют. Невозможность до четверга устроить приезд в Москву и злит и обижает меня до бешенства и до слез. Вы не поверите, как это гнусно - жить под надзором. К вам приходит полицейский, он сидит у вас и тоже смущен своей подлой обязанностью, и ему тяжело, как и вам. Он имеет право спрашивать о всем, о чем хочет - кто это у вас был? Откуда он, куда, зачем? Но он не спрашивает ничего, ибо уверен, что вы солжете ему, и эта его уверенность возмущает вас, оскорбляет. Но будет об этом.
   Мне даже подумать больно о том, как, приехав в Москву, я пошел бы с Вами смотреть "Чайку". Ни за что бы я не сел в театре рядом с Вами! Вы так именно и сделайте - гоните прочь от себя всех, сидите один и смотрите - непременно один. И - дорогой мой Антон Павлович! - напишите мне потом о Вашем впечатлении от пьесы, пожалуйста, напишите! Это ничего, что она Ваша, пишите,- понравится она Вам на сцене и что, какое место нравится более всего? Очень прошу! И как играли, расскажите. Мне почему-то кажется, что Вы будете смотреть на "Чайку" как на чужую - и она сильно тронет Вас за сердце.
   Потом, Ант. Павлович,- не вздумаете ли вы приехать в Нижний? Как здесь красиво теперь, как мощно разлилась река! Приезжайте! У меня большая квартира, и Вы остановились бы у нас. Моя жена - маленький, простенький и миленький человечек - страшно любит Вас, и когда я рассказал ей, что Вы одиноки,- ей это показалось несправедливостью и обидой, так что у все даже слезы сверкнули за Вас. Приезжайте, мы встретим Вас - как родного. Я буду надеяться. И привезите мне часы - это нехорошо, что я напоминаю, но пусть будет нехорошо! Только выгравируйте на крышке Ваше имя - для чего это? Так, хочется почему-то.
  
   Письма Горького к Чехову, с. 156-157; Горький, т. 28, с. 74-76.
   1 Статья И. Я. Франко, о которой упоминает Горький, не найдена.
   2 Горького арестовали в мае 1898 г. по делу тифлисского революционного кружка; 12 мая он был доставлен в Тифлис, посажен в Метохский тюремный замок, однако 31 мая "за недостаточностью улик" освобожден и выслан под надзор полиции в Самару, а затем в Нижний Новгород. Надзор полиции был прекращен в июле 1899 г.
  

А. М. ГОРЬКИЙ - ЧЕХОВУ

  
   29 апреля 1899 г. Н. Новгород
  
   Мне думается, я понимаю то, что Вы переживаете, читая письма из Петербурга. Мне, знаете, все больше жаль старика1 - он, кажется, совершенно растерялся. А ведь у него есть возможность загладить - нет,- даже искупить все свои вольные и невольные ошибки. Это можно бы сделать с его талантом и уменьем писать - стоит только быть искренним, широко искренним, по-русски, во всю силу души! Мы все любим каяться и любим слушать покаяние - пусть бы он крикнул.- ну, да! я виноват! Я виноват - каюсь! Но вы ли судьи мне? Вам ли кидать грязью в меня? Пред собой самим громко, каюсь, но не пред вами, рабы праведности! Вы - души презренные, людишки трусливые и не ошибались лишь потому, что всю жизнь в страхе дрожите, даже пред возможностью ошибки. Завоевав себе маленькое место в жизни, крошечную трибуну,- вы на ней - истуканы добродетели, но не врачи и судьи пороков.
   Я бы так сделал, ей-богу! Я бы сердце себе разорвал без жалости, но кровь моего сердца горела бы на щеках многих и многих людей. Позорными пятнами горела бы - ибо я не пощадил бы.
   Нигде нет стольких раскаявшихся разбойников и злодеев, как в нашей стране,- пусть старик вспомнит это.
   Мне очень хотелось бы что-нибудь сказать Вам такое, что облегчило бы Ваше положение по отношению к нему, и дорого бы я дал за возможность сказать это - но ничего не умею. Что тут скажешь? Вы видите в нем больше, чем все, Вам он, может быть, даже дорог. Наверное, Вам больно за него - но простите! Может, это и жестоко - оставьте его, если можете. Оставьте его самому себе - Вам беречь себя надо. Это все-таки - гнилое дерево, чем можете Вы помочь ему? Только добрым словом можно помочь таким людям, как он, но если ради доброго слова приходится насиловать себя - лучше молчать. Простите, говорю. Я, кажется, написал не то, что думал, и не так, как надо. Очень хочется, чтоб все это скорее кончилось для Вас.
   Здесь публика возмущена смертью студента Ливена, который сжег себя в тюрьме2. Я знал его, знаю его мать, старушку.
   Хоронили здесь этого Ливена с помпой и демонстративно, огромная толпа шла за гробом и пела всю дорогу. Умница наш губернатор ничему не помешал, и все кончилось прекрасно. Возмущение разрядилось в пространство. Но мать хочет жаловаться царю. И в этом ей помогают.
   Крепко жму руку Вашу.
   Может быть, Вы приедете?

А. Пешков.

  
   Стал читать рассказы Бунина. Порой у него совсем недурно выходит, но замечаете ли Вы, что он подражает Вам? "Фантазер"3, по-моему, написан под прямым влиянием Вашим, но это не хорошо выходит. Вам и Мопассану нельзя подражать. Но у этого Бунина очень тонкое чутье природы и наблюдательность есть. Хороши стихи у него - наивные, детские и должны очень нравиться детям.

А. П.

  
   Письма Горького к Чехову, с. 159-160; Горький, т. 28, с. 76-77.
   1 А. С. Суворина. Свое отношение к издателю "Нового времени" Горький выразил в "Открытом письме к А. С. Суворину" ("Жизнь", 1899, No 3): "Он (Суворин) давно уже сумел осуществить "краткую программу для успеха", нажил большую газету, но в ней не пишет так прямо и остро, как некогда писал... Бесцветна и скучна его речь в наши дни. И хотя порой звучат в ней слезы - это лисьи слезы, слезы старой, умудренной жизнью лисы... Не чувствуете ли Вы, старый журналист, что пришла для Вас пора возмездия за все, что Вы и Ваши бойкие молодцы печатали на страницах "Нового времени"?
   2 Студент Герман Ливен, арестованный по обвинению в политическом преступлении, в апреле 1899 г. сжег себя в тюрьме. Горький написал об этом рассказ (опубликован в 1936 году - Письма Горького к Чехову, с. 53-62). В 1901 г. Горький участвовал в составлении прокламации по поводу годовщины смерти Ливена.
   3 Этот рассказ напечатан в сборнике И. А. Бунина "На край света и другие рассказы" (СПб., 1897).
  

ЧЕХОВ - А. М. ГОРЬКОМУ

  
   9 мая 1899 г. Мелихово
  

Лопасня Моск. г. 9 май.

   Драгоценный Алексей Максимович, посылаю Вам пьесу Стринберга "Графиня Юлия". Прочтите ее и возвратите по принадлежности: Петербург, Елене Михайловне Юст1, Пантелеймоновская, 13/15.
   Охоту с ружьем когда-то любил, теперь же равнодушен к ней2. "Чайку" видел без декораций; судить о пьесе не могу хладнокровно, потому что сама Чайка играла отвратительно, все время рыдала навзрыд, а Тригорин (беллетрист) ходил по сцене и говорил, как паралитик; у него "нет своей воли"; и исполнитель понял это так, что мне было тошно смотреть. Но в общем ничего, захватило. Местами даже не верилось, что это я написал3.
   Буду очень рад познакомиться со свящ. Петровым. Я о нем уже читал. Если он будет в Алуште в начале июля, то устроить свидание будет нетрудно. Книги его я не видел4.
   Живу у себя в Мелихове. Жарко, кричат грачи, приходят мужики. Пока нескучно.
   Я купил себе часы золотые, но банальные.
   Когда Вы в Лопасню?
   Ну, будьте здоровы, благополучны, веселы. Не забывайте, пишите хотя изредка.
   Если вздумаете писать пьесу, то пишите и потом пришлите прочесть. Пишите и держите в секрете, пока не кончите, иначе собьют Вас, перешибут настроение.
   Крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

  
   Письма, т. 5, с. 483-484 (с пропусками); сб. "М. Горький и А. Чехов. Переписка, статьи и высказывания". М.-Л., 1937, с. 28; Акад., т. 8, с. 169-170.
   1 Пьесу Ю.-А. Стриндберга "Графиня Юлия" Чехов получил от Е. М. Шавровой-Юст в ее переводе. В ответном письме от 12 или 13 мая Горький писал: "Драму прочитал и отправил ее Юст. Спасибо Вам за заботу о моей голове! Хорошо Вы это делаете" (Горький, т. 28, с. 77-78).
   2 Получив в подарок от Чехова часы, Горький писал 5 мая 1899 г.: "И я тоже хочу подарить Вам что-нибудь, но не знаю, что? Найду. Скажите, охотник Вы? Т. е. любите охоту с ружьем?" (Горький и Чехов, с. 41).
   3 Об отношении Чехова к постановке "Чайки" в МХТ см. переписку с Немировичем-Данченко, с. 180.
   4 В письме от 5 мая 1899 г. Горький рекомендовал Чехову книгу Г. С. Петрова "Евангелие, как основа жизни" - "славную и странную книжку. Славную - в ней много души, ясной и глубоко верующей души, а странную тем, что ее написал поп и так написал, как вообще попы не пишут" (Горький и Чехов, с. 41). Отзыв Чехова о книге Петрова см. в его письмо к А. С. Суворину от 19 августа 1899 г. Встреча Чехова с Петровым произошла 1 июня 1902 г.
  

А. М. ГОРЬКИЙ - ЧЕХОВУ

  
   26 или 28 августа 1899 г. Н. Новгород
  

Дорогой Антон Павлович!

   Сейчас прочитал в "Жизни" статью Соловьева о Вас1. Недоволен, хотя по адресу Михайловского он дельно говорит. Недурно о "Дяде Ване", но все это не то, что надо. Затем Соловьев не прав там, где говорит о Вашем счастье. В общем - он легковесен.
   Антон Павлович! Разрешите мне посвятить Вам "Фому" в отдельном издании? Если это будет Вам приятно - разрешите, пожалуйста. Не будет - так и скажите - не надо. Я не самолюбив, и Ваш отказ отнюдь не обидит меня. Ответьте поскорее, очень прошу. Говоря по совести - сорвался с "Фомой". Но вышло так, как я хотел, в одном: Фомой я загородил Маякина, и цензура не тронула его. А сам Фома - тускл. И много лишнего в этой повести. Видно, ничего не напишу я так стройно и красиво, как "Старуху Изергиль" написал.
   Гиляровский прислал мне книжку стихов2, и мне странно было видеть, что она такая тоненькая. Стихи хуже автора. Он пишет мне, и так славно, черт! В Москве зайду к нему и напьюсь с ним вплоть до райских видений. В Москву хочу попасть так, чтобы увидать "Чайку" или "Дядю Ваню". Написал Гиляровскому, который должен все знать и все уметь, чтоб он мне устроил все это - известил бы, когда будет поставлено то или другое, и достал бы место.
   Еду в Питер в сентябре, везу больную тещу в клинику и одного мальчика к Штиглицу. Сам - здорово кашляю. "Фому" дописал и очень рад.
   Если увидите Средина или Ярцева, кланяйтесь. Кстати - обругайте их. Что они, точно мертвые? Думаю, что в Ялту попаду в конце сентября, если кашель не усилится и не погонят меня раньше. В глубине души я - за кашель, ибо в Питер ехать не хочется. Хоть Вы и хвалите его, но я все-таки скверно о нем думаю. Небо там страдает водянкой, люди - самомнением, а литераторы и тем и другим вместе. Сколько там литераторов? Я думаю - тысяч 50. Остальные люди - или министры, или чухонцы. Все женщины - врачи, курсистки и вообще - ученые. Когда петербургскую женщину укусит муха, то она, муха, тотчас же умирает от скуки. Все это - страшно мне.
   А видеть Вас очень хочется. И потом пожно поговорить с Вами по поводу одного дела. Всячески нужно в Ялту. Здесь с 20 июля наступила осень, льют дожди, дует ветер, грязно, холодно. Скучно! На днях я развлекался тем, что ходил к одной хорошенькой барыне. Она - дантистка. Она мне зубы рвала, а я ей ручки целовал. Ужасно ловко целовать ручки у дантисток! Вы попробуйте-ка! Но - это дорого стоит: она и зубы повырывает, да еще деньги за поцелуй возьмет. Я лишился трех зубов и больше не могу.
   До свидания!
   Как здоровье? Отвечайте скорее.

А. Пешков.

  
   Письма Горького к Чехову, с. 175-176; Горький, т. 28, с. 92-93.
   1 Окончание (главы III и IV) статьи Е. А. Соловьева (Андреевича) "Антон Павлович Чехов" ("Жизнь", 1899, август).
   2 Сборник стихов В. А. Гиляровского "Забытая тетрадь" (М., 1896).
  

ЧЕХОВ - А. М. ГОРЬКОМУ

  
   3 сентября 1899 г. Ялта
  

3 сент.

   Драгоценный Алексей Максимович, здравствуйте еще раз! Отвечаю на Ваше письмо.
   Во-первых, я вообще против посвящений чего бы то ни было живым людям. Я когда-то посвящал и теперь чувствую, что этого, пожалуй, не следовало бы делать. Это вообще. В частности же посвящение мне "Фомы Гордеева" не доставит мне ничего, кроме удовольствия и чести. Только чем я заслужил сие? Впрочем, Ваше дело судить, а мое дело только кланяться и благодарить. Посвящение делайте, по возможности, без излишних словес, т. е. напишите только: "посвящается такому-то" - и будет1. Это только Волынский любит длинные посвящения. Вот Вам практический совет еще, если желаете: печатайте больше, этак не меньше 5-6 тысяч. Книжка шибко пойдет. Второе издание можно печатать одновременно с первым. Еще совет: читая корректуру, вычеркивайте, где можно, определения существительных и глаголов. У Вас так много определений, что вниманию читателя трудно разобраться и оно утомляется. Понятно, когда я пишу: "человек сел на траву"; это понятно, потому что ясно и не задерживает внимания. Наоборот, неудобопонятно и тяжеловато для мозгов, если я пишу: "высокий, узкогрудый, среднего роста человек с рыжей бородкой сел на зеленую, уже измятую пешеходами траву, сел бесшумно, робко и пугливо оглядываясь". Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду. За сим еще одно: Вы по натуре лирик, тембр у Вашей души мягкий. Если бы Вы были композитором, то избегали бы писать марши. Грубить, шуметь, язвить, неистово обличать - это не свойственно Вашему таланту. Отсюда Вы поймете, если я посоветую Вам не пощадить в корректуре сукиных сынов, кобелей и пшибздиков, мелькающих там и сям на страницах "Жизни"2.
   Ждать Вас в конце сентября? Отчего так поздно? Зима в этом году начнется рано, осень будет короткая, надо спешить.
   Ну-с, будьте здоровы. Оставайтесь живеньки-здоровеньки.
   Ваш А. Чехов.
  
   В Художеств. театре спектакли начнутся 30-го сентября. "Дядя Ваня" пойдет 14 октября3. Лучший Ваш рассказ - "В степи".
  
   Письма, т. 5, с. 488-489; Акад., т. 8, с. 258-259.
   1 Роман "Фома Гордеев" в отдельном издании вышел с посвящением: "Антону Павловичу Чехову. М. Горький". Редакция журнала "Жизнь" послала Чехову в феврале 1900 г. экземпляр романа в роскошном переплете.
   2 Горький ответил после 6 сентября 1899 г.: "Спасибо, Антон Павлович, за советы! Ценю их глубоко и воспользуюсь ими непременно. Великолепно Вы относитесь ко мне, ей-богу! Приеду - и наговорю Вам - не знаю чего, но - от всей души. Спасибо!" (Горький, т. 28, с. 94).
   3 Премьера пьесы "Дядя Ваня" в Художественном театре состоялась 26 октября 1899 г.
  

ЧЕХОВ - А. М. ГОРЬКОМУ

  
   25 ноября 1899 г. Ялта
  

25 ноябрь.

   Здравствуйте, милый Алексей Максимович, большущее вам спасибо за книгу1. Некоторые рассказы я уже читал, некоторых же еще не читал - вот мне и удовольствие в моей скучной провинциальной жизни! А когда выйдет "Фома Гордеев"? Я читал его только урывками, а хотелось бы прочесть целиком, в два-три залпа.
   Ну-с, пишу для "Жизни" повесть, для январской книжки2. Получил письмо от Дороватовского3 с просьбой прислать портрет для книги. Больше же нет никаких литературных новостей.
   Ваша книжка издана хорошо.
   Я поджидал Вас все время и махнул рукой, не дождавшись. Идет в Ялте снег, сыро, дуют ветры. Но местные старожилы уверяют, что еще будут красные дни.
   Одолевают чахоточные бедняки. Если бы я был губернатором, то выслал бы их административным порядком, до такой степени они смущают мое сытое и теплое спокойствие!
   Видеть их лица, когда они просят, и видеть их жалкие одеяла, когда они умирают,- это тяжело. Мы решили строить санаторию, я сочинил воззвание; сочинил, ибо не нахожу другого средства4. Если можно, пропагандируйте сие воззвание через нижегородские и самарские газеты, где у вас есть знакомства и связи5. Может быть, пришлют что-нибудь. Третьего дня здесь в приюте для хроников, в одиночестве, в забросе умер поэт "Развлечения" Епифанов6, который за 2 дня до смерти попросил яблочной пастилы, и когда я принес ему, то он вдруг оживился и зашипел своим больным горлом, радостно; "Вот эта самая! Она!" Точно землячку увидел.
   Вы давно уже мне ничего не писали. Что сие значит? Мне не нравится, что Вы долго жили в Петербурге - там легко заболеть. Ну, будьте здоровы и веселы, да храпит Вас бог. Жму Вам крепко руку.
   Ваш А. Чехов.
  
   "Нижегородский листок", 1899, No 330, 1 декабря (отрывок); Письма, т. 5, с. 489-491; Акад., т. 8, с. 311-312.
   1 Вышедший в 1899 г. том III "Очерков и рассказов" Горького (изд. А. Чарушникова и С. Дороватовского), с надписью: "Дорогому Антону Павловичу от автора. М. Горький".
   2 "В овраге".
   3 Издатель С. П. Дороватовский в телеграмме от 12 ноября и письме от 17 ноября 1899 г. просил у Чехова разрешения приложить его портрет к книге Е. А. Соловьева "Писатели-современники (Чехов, Баранцевич, Горький)". Чехов ответил согласием, однако издание не было осуществлено.
   4 О воззвании Чехова см. коммент. к его письму Немировичу-Данченко от 24 ноября 1899 г. Текст воззвания см. Акад., Соч., т, 16.
   5 Горький напечатал воззвание под заголовком "От А. П. Чехова" в "Нижегородском листко". Горький привел отрывок из настоящего письма, касающийся смерти Епифанова, с собственным комментарием и призывом к сбору средств на постройку санатория в Ялте (см.: Акад., т. 8, с. 587).
   6 Из писем С. А. Епифанова к Чехову 1898-1899 гг. видно, что Чехов выплачивал ему ежемесячное пособие, а в октябре 1899 г. помог переселиться в Ялту.
  

А. М. ГОРЬКИЙ - ЧЕХОВУ

  
   13 декабря 1899 г. Н. Новгород
  

Дорогой Антон Павлович!

   Присланную Вами бумажку я напечатал в "Листке" и затем разослал оный по знакомым в Питер, Москву, Самару, Смоленск. Здесь в "Листок" плохо дают, до сей поры дали только 35 р. Но я сам пойду по некоторым из местных богачей и немножко сорву с них. Боюсь, что поступил неловко, напечатав в местной газете выдержку из Вашего письма о смерти Епифанова. Простите, коли так. Я рассчитывал, что этот звук щипнет людей за сердце, но, кажется, ошибся.
   Как Вы живете, как здоровье?
   Когда же Маркс выпустит в свет Ваши книги? Говорят, что суворинские издания уже разошлись и в магазинах отказывают требующим Ваши книги.
   Был недавно в Москве и узнал там, что Вольф скупил мои книжки. Не понимаю, хорошо это или дурно. Я продал свои 3 т.1 по 4000 = 12 000 за 1800 р.- скажите, это хорошо или дешево? Говорят, что дешево. Но мне не верится в это, ибо оба издателя люди, кажется, хорошие.
   Сегодня был у меня Телешов - какой он здоровый! Кроме этого впечатления, я ничего не вынес из встречи с ним. Завидую его здоровью, ибо мое - трещит по всем швам. Простите за вопрос: но не находили ли Вы, бывая в Питере, что тамошние литераторы очень зависимы от публики, что они побаиваются ее, что они, пожалуй, слитком любят популярность и главным образом на почве этой любви ненавидят друг друга?
   Я все не могу еще развязаться с питерскими впечатлениями2. Они были какими-то сырыми, липкими и как бы облепили мне душу. Вы можете себе представить душу одетой в сырую, тяжелую, грязную тряпку? Из таких тряпок, которыми подтирают грязь на полу? Это бывает, однако. Что Вы пишете и скоро ли кончите? Я скоро начну еще одну большую ахинею3. Буду изображать в ней мужика - образованного, архитектора, жулика, умницу, с благородными идеями, жадного к жизни, конечно, И скоро пришлю Вам фотографию всей моей фамилии.
   Какой у меня сын славный, Антон Павлович! Кабы Вы приехали посмотреть на него! А может случиться, что Вы увидите его и другим путем, ибо весьма вероятно, что зимою я принужден уже буду ехать в Ялту.
   Пока - до свидания! Всего доброго! Деньги присылать, какие есть?

А. Пешков.

  
   Письма Горького к Чехову, с. 183-184; Горький, т. 28, с. 107-108.
   1 Речь идет о втором издании "Очерков и рассказов" Горького (изд. Л. Чарушникова и С. Дороватовского).
   2 О своей поездке в Петербург Горький сообщал Чехову в письме, посланном около 19 октября 1899 г. (Горький, т. 28, с. 96-97).
   3 Две главы из неоконченной повести Горького, напечатанные под заглавием "Мужик" в журнале "Жизнь" (1900, март, апрель). Сохранилась запись В. С. Миролюбова, отражающая отношение Чехова к этому произведению Горького (1900, март, после 16): "Чехов говорит, что Горький не хочет кончать "Мужика". "Я прочитал начало,- все говорят одним языком, надо ему бросить такого рода писание. Критика наша не понимает и хвалит, хвалит" (ЛН, с. 519).
  

ЧЕХОВ - А. М. ГОРЬКОМУ

  
   2 января 1900 г. Ялта
  

2 янв.

   Драгоценный Алексей Максимович, с Новым годом, с новым счастьем! Как поживаете, как себя чувствуете, когда приедете в Ялту? Напишите поподробней. Фотографию получил, она очень хороша, спасибо Вам большое.
   Спасибо и за хлопоты насчет нашего попечительства о приезжих. Деньги, какие есть или будут, высылайте на мое имя или на имя Правления Благотворительного общества - это все равно.
   Повесть в "Жизнь" уже послана1. Писал ли я Вам, что Ваш рассказ "Сирота" мне очень понравился и что я послал его в Москву превосходным чтецам? На медицинском факультете в Москве есть профессор А. Б. Фохт, который превосходно читает Слепцова2. Лучшего чтеца я не знаю. Так вот, я ему послал Вашего "Сироту". Писал ли я Вам, что мне очень понравился в Вашем третьем томе "Мой спутник"? Это такой же силы, как "В степи". Я бы на Вашем месте из трех томов выбрал лучшие вещи, издал бы их в одном рублевом томе - и это было бы нечто в самом деле замечательное по силе и стройности. А теперь в трех томах как-то все переболталось, слабых вещей нет, но впечатление такое, как будто эти три тома сочинялись не одним, а семью авторами - признак, что Вы еще молоды и не перебродили.
   Черкните два-три словечка. Жму крепко руку.

Ваш А. Чехов.

  
   Средин Вам кланяется. Мы, т. е. я и Средин, часто говорим о Вас. Средин Вас любит. Его здоровье ничего себе.
  
   Письма, т. 6, с. 1-2; Акад., т. 9, с. 8-9.
   1 "В овраге".
   2 Чехов слышал рассказы В. А. Слепцова ("Спевка", "В вагоне 3-го класса" и др.) в исполнении своего университетского учителя, профессора медицинского факультета Московского университета А. В. Фохта 2 мая 1899 г. (см. об этом воспоминания Г. И. Россолимо - Чехов в восп., с. 665).
  

А. М. ГОРЬКИЙ - ЧЕХОВУ

  
   После 5 января 1900 г. Н. Новгород
  
   С Новым годом!
   Живу я - нелепо, как всегда, чувствую себя отчаянно взвинченным, в Ялту поеду в конце марта, в апреле, если не захвораю раньше. Ужасно хочется жить как-нибудь иначе - ярче, скорее,- главное - скорее. Недавно видел на сцене "Дядю Ваню"1 - изумительно хорошо сыграно было! (Я, впрочем, не знаток игры и всегда, когда мне нравится пьеса - ее играют дивно хорошо.)
   Однако - этот "Дядя" имеет в самом себе силу заставлять и дурных актеров хорошо играть. Это - факт, ибо - есть пьесы, которые никак нельзя испортить игрой, и есть пьесы, которые от хорошей игры - портятся. Недавно я видел "Власть тьмы" в Малом театре. Раньше я смеялся, слушая эту вещь, и она мне даже, нравилась немножко, а теперь - я нахожу ее противной, карикатурной и уж никогда не пойду смотреть ее. Сему обязан - игре хороших артистов, беспощадно оттенивших в ней все грубое, нелепое. То же и в музыке: элегию Эрнста и плохой скрипач хорошо сыграет, а у виртуоза какая-нибудь дрянненькая пьеска - станет прямо-таки гадкой. Читал "Даму" Вашу2. Знаете, что Вы делаете? Убиваете реализм. И убьете Вы его скоро - насмерть, надолго. Эта форма отжила свое время - факт! Дальше Вас - никто не может идти по сей стезе, никто не может писать так просто о таких простых вещах, как Вы это умеете. После самого незначительного Вашего рассказа - все кажется грубым, написанным не пером, а точно поленом. И - главное - все кажется не простым, т. е. не правдивым. Это верно. (В Москве есть студент, Георгий Чулков,- знаете, он весьма удачно подражает Вам, и, ей-богу, пожалуй, он - талантливый малый.) Да, так вот,- реализм Вы укокошите. Я этому чрезвычайно рад. Будет уж! Ну его к черту!
   Право же - настало время нужды в героическом: все хотят - возбуждающего, яркого, такого, знаете, чтобы не было похоже на жизнь, а было выше ее, лучше, красивее. Обязательно нужно, чтобы теперешняя литература немножко начала прикрашивать жизнь, и, как только она это начнет,- жизнь прикрасится, т. е. люди заживут быстрее, ярче. А теперь - Вы посмотрите-ка, какие у них дрянные глаза - скучные, мутные, замороженные.
   Огромное Вы делаете дело Вашими маленькими рассказиками - возбуждая в людях отвращение к этой сонной, полумертвой жизни - черт бы ее побрал! На меня эта Ваша "дама" подействовала так, что мне сейчас же захотелось изменить жене, страдать, ругаться и прочее в этом духе. Но - жене я не изменил - не с кем, только вдребезги разругался с нею и с мужем ее сестры, моим закадычным приятелем3. Вы, чай, такого эффекта не ожидали? А я не шучу - так это и было. И не с одним мною бывает так - не смейтесь. Рассказы Ваши - изящно ограненные флаконы со всеми запахами жизни в них, и - уж поверьте! - чуткий нос всегда поймает среди них тот тонкий, едкий и здоровый запах "настоящего", действительно ценного и нужного, который всегда есть во всяком Вашем флаконе. Ну, будет, однако, а то Вы подумаете, что я это комплименты говорю.
   Насчет отдельной книжки моих хороших рассказов - это Вы великолепно удумали. Я устрою это, хотя решительно не согласен с тем, что "Спутник" - хороший рассказ. Так ли нужно было написать на эту тему! А все-таки Вы мне, пожалуйста, перечислите те рассказы, которые один другого стоят. Ну - "В степи", "Изергиль", "На плотах", "Спутник" - а потом? "Челкаш"? Хорошо. "Мальва"?
   Вы относитесь ко мне очень курьезно, т. е. не курьезно, а как-то удивительно нелепо. Т. е. это не Вы, должно быть, а я к Вам. Престранное впечатление производят на меня Ваши письма - не теперь, когда я ужасно развинтился, а вообще. Очень я их люблю и прочее в том же духе. Вы простите за всю эту канитель, но дело, видите ли, в том, что всякий раз, когда я пишу Вам, мне хочется наговорить Вам чего-нибудь такого, отчего Вам было бы и весело, и приятно и вообще легче жилось на этой довольно-таки дрянной земле. За сообщение о Средине - спасибо. Он тоже - чертовски хорошая душа. Только я никак не могу понять - за что он любит Тимковского. Вот задача! Поклонитесь ему, Средину.
   Да, говорят, что Вы женитесь на какой-то женщине-артистке с иностранной фамилией. Не верю. Но если правда - то я рад. Это хорошо - быть женатым, если женщина не деревянная и не радикалка. Но самое лучшее - дети. Ух, какой у меня сын озорник! И очень умный - вот увидите, весной привезу его. Только научился у меня ругаться и всех ругает, а отучить я его не могу. Очень смешно - но неприятно,- когда маленький двухлетний шарлатан кричит матери во все горло:
   - "Сию минуту пошла прочь, анафема!"
   Да еще чисто так выговаривает: ан-нафем-ма!
   Однако - до свидания! Жму руку. "Фома" мой что-то все не выходит. Читали Вы, как Вас немцы хвалят? А недавно кто-то в Питере написал, что "Дядя" лучше "Чайки"4. Быть может? Это дело мудреное.
   Пишите, пожалуйста.

А. Пешков.

  
   Письма Горького к Чехову, с. 185-187; Горький, т. 28, с. 112-114.
   1 Спектакль Художественного театра.
   2 Рассказ "Дама с собачкой".
   3 Богдановичем А. Е.
   4 Очевидно, П. Перцов в статье "Дядя Ваня" (Письмо из Москвы)" ("Новое время", 1899, No 8561, 28 декабря).
  

А. М. ГОРЬКИЙ - ЧЕХОВУ

  
   21 или 22 января 1900 г. Н. Новгород
  
   Ну, вот и был я у Льва Николаевича1. С той поры прошло уже восемь дней, а я все еще не могу оформить впечатления. Он меня поразил сначала своей внешностью: я представлял его не таким - выше ростом, шире костью. А он оказался маленьким старичком и почему-то напомнил мне рассказы о гениальном чудаке - Суворове. А когда он начал говорить - я слушал и изумлялся. Все, что он говорил, было удивительно просто, глубоко и хотя иногда совершенно неверно - по-моему,- но ужасно хорошо. Главное же - просто очень. В конце, он все-таки - целый оркестр, н

Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
Просмотров: 521 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа