Ходасевич Владислав Фелицианович - Письма В.Ф. Ходасевича к В.Я. Ирецкому

раторов", то я действительно храню о нем память самую благодарную². Многим людям (и мне в том числе) он всячески облегчал жизнь в Петербурге. Этого не смею забыть, как не смею забыть Вас, Харитона³ и Волковыского.

   Теперь по поводу Каплуна⁴. Вы ошибаетесь, будто я состою членом Правления в здешнем Союзе⁵. Не состоял, не состою и настолько не рвусь состоять, что, поверите ли, ни разу в жизни не был даже на общем его собрании. Вы мерите на Российский лад, а Союз здешний ни по составу, ни по деятельности решительно ничего не имеет общего с тем, к чему мы привыкли.

   Несколько месяцев тому назад Каплун, помнится, выражал какое-то неудовольствие против Вас, но не мне, а Нине Николаевне. Я его об этом не стал расспрашивать. Думаю, что жалобы он не подавал - в противном случае Союз, вероятно, Вас известил бы прямо или через берлинский Союз. Ваша фраза о нем, которую Вы написали Демидову⁶ и цитируете в письме ко мне, признаюсь, очень меня удивила. Я знаю Каплуна лет восемь, имел с ним денежные дела, был судьей с его стороны в его третейском (исключительно о деньгах) суде с Далиным⁷, - и ничего подобного Вашему сообщению не только не замечал, но никогда бы и не предположил. Говорю это не потому, что сомневаюсь в Вашей правдивости, но потому, что искренно надеюсь - нет ли тут какого-нибудь просто недоразумения? В чем дело? К какому времени относятся, как говорится, "инкриминируемые деяния"? К берлинской эпохе жизни К<аплуна> или к парижской? Просто диву даюсь и - признаюсь - ужасно не хочу еще раз разочаровываться в человеке, - довольно с меня этих разочарований. Но, разумеется, не люблю и "возвышающих обманов". В самой низкой истине есть та неотразимая прелесть, что она - истина.

   Очень грустно, что жизнь берлинская так тяжела Вам. Я в этом, впрочем, не сомневался. Еще недавно и Сирин писал мне о том же. Кажется, он подумывает перебраться в Париж. Но и здесь очень не сладко, даже чрезвычайно.

   Ну, будьте здоровы. Напишите мне о Каплуне, если не лень, и будьте уверены в моем наилучшем к Вам отношении. Жму Вашу руку.

   Сердечно Ваш В. Ходасевич

   1931, 1 ноября.

  

  

   1) Речь идет о рецензии на роман Ирецкого "Пленник": Ходасевич В. Книги и люди. "Пленник" // Возрождение. 1931. 15 октября. No 2326. С. 3. В статье роману была дана достаточно высокая оценка: "Погоня за внешним своеобразием письма чужда Ирецкому. Он далек от всякого оригинальничанья, но так твердо сосредоточен на своем замысле, так погружен в него, что сам собою, непроизвольно оказывается своеобразен, - в иной, не стилистической области. <...> Мысль, положенная в основу "Пленника", принадлежит к числу художественно здоровых и глубоко нравственных. Не новая сама по себе, она в себе таит вечную молодость и вечную художественную полезность, особенно в наши дни безответственных и бессердечных литературных экспериментов".

   2) Непосредственный разбор романа предварялся коротким вступлением, посвященным "последнему дому интеллигенции" - Дому литераторов, библиотекарем и секретарем комитета которого был В.Я. Ирецкий. В.Ф. Ходасевич также был членом комитета Дома литераторов и участвовал в его первом "Сборнике". Об отношении В.Ф. Ходасевича к Дому литераторов писал один из его основателей, Н.М. Волковыский: "...В нашем Доме Литераторов Ходасевич был своим человеком, которого мы встречали всегда с удовольствием и уважением. <...> "Помните "Дом Литераторов"? - писал он мне как-то. - Я никогда не забуду ни его, ни вас, чем многие обязаны вам - я в том числе". Цитирую эти слова, потому что словечко "вы" относилось не ко мне лично, а ко всей той группе людей, которые создали и вели в тяжких условиях, разгромленный впоследствии "Дом"" (Волковыский Николай. Вл. Ходасевич в советской обстановке // Сегодня. 1939. 21 июня).

   3) Харитон Борис Осипович (1876 - 1940?) - юрист, журналист, общественный деятель. В эмиграции с 1922 года, с 1923 года - в Риге. Сотрудничал в различных изданиях, в том числе в газетах "Слово", "Сегодня" и др.

   4) Каплун (псевд. Сумский-Каплун) Соломон Гитманович (1891-1940) - издатель, владелец берлинского издательства "Эпоха", выпускавшего в 1923-1925 годах журнал "Беседа".

   5) Союз писателей и журналистов в Париже.

   6) Демидов Игорь Платонович (1873-1946) - общественный и политический деятель (кадет), журналист, прозаик, заместитель редактора газеты "Последние новости". Вероятно, упоминаемая Ходасевичем фраза взята из следующего письма Ирецкого к Демидову (машинописная копия письма сохранилась в фонде Ирецкого в РГАЛИ: Ф. 2227. Оп. 1. Ед. хр. 102): "Берлин. 27 января 1930 года. Копии: П.Н. Милюкову, Белградскому Союзу Русских Журналистов, Берлинскому Союзу, Парижскому, Пражскому, Варшавскому. В редакцию изданий: "Руль", "За Свободу", "Возрождение", "Современные Записки", "Числа", Председателю Совета Союзов А.А. Яблоновскому. В редакцию газеты "Сегодня":

   Милостивый Государь,
Господин Демидов,

   Избранный Вами способ - вместо обороны перейти в наступление - оказался не только несправедливым, но и весьма неудачным. Вместо того, чтобы расследовать дело и извиниться за своего бесцеремонного сотрудника, Вы упрекаете меня в том, что я сам плагиатор.

   "В Вашей статье, пишете Вы, буквально нет ни одного факта, который не был бы напечатан уже много месяцев назад. Вскоре после выхода книги Ремарка в газете "Сегодня" был напечатан большой фельетон г. Н. Волковысского <так!>, содержащий в себе все то, что есть и в Вашей статье".

   Выходит так, что я, пять лет сотрудничающий в "Сегодня", напечатал в этой же газете статью, которую целиком заимствовал из фельетона Волковысского <так!>, помещенного в той же газете. Очень уж Вы странного мнения о редакции "Сегодня".

   Так как Вы очевидно пользуетесь в данном случае указаниями виновника происшедшего г. С.К., то позвольте Вас уверить, что С.К. сплутовал во второй раз и ввел Вас в заблуждение.

   Дело обстояло несколько иначе. Никогда Н. Волковысский <так!> о Ремарке в "Сегодня" не писал, что он и подтверждает в своем письме, которое при сем прилагаю. "Большой фельетон", который Вам запомнился (очень лестно), был написан мною, что подтверждается прилагаемым при сем письмом редактора "Сегодня".

   Что же касается фактов, приведенных в моей статье "много месяцев назад", то опять-таки разрешите Вас уверить, что я ниоткуда их не заимствовал, ибо я их просто выдумал. В сущности, это был рассказ о Ремарке, и если бы [Название газеты пропущено. - К.Я.] или другие немецкие газеты перепечатали этот рассказ, то я бы получил гонорар за него, как это уже не раз было. Тут Вы опять очевидно полагались на ложные указания С.К. и сами газет не видели.

   Но я Вам скажу больше: когда был напечатан мой фельетон, один из директоров издательства Ульштейна, б<ывший> присяжный поверенный Фрумкин (которого Вы, вероятно, знаете по Петербургу) упрекнул меня в том, что я "много сочинил", и если бы Вы внимательно сверили обе статьи (я ведь Вам послал отрывок из своего фельетона) и поменьше вслушивались бы в объяснения С.К., то и Вы бы убедились, что он лгун, умеющий при этом хорошо заметать следы.

   По-видимому, мое письмо до Павла Николаевича не дошло, ибо иначе он вряд ли поручил бы Вам написать мне то, что Вы написали.

   Я работал в "Речи" с первого номера по последний. Девять лет я просидел в кабинете Павла Николаевича, и вряд ли он считает меня плагиатором и при этом еще упрекающим в том же других.

   <...>

   Что же касается моего резкого отзыва о поступке С.К., которого я назвал воришкой и лгуном, то, при все моем уважении к " Последним новостям", я тут, к сожалению, ничего не могу убавить. Я могу только прибавить. А чтобы не быть голословным, я предлагаю Вам следующим образом проверить правдивость г. С.К.

   Пусть г. С.К. подробно расскажет Вам о сидящем с ним в одной редакционной комнате Соломоне Гитмановиче Каплуне. И если он подтвердит, что означенный Каплун большой плут, ростовщически-мошенническим путем обманувший (на 13.000 марок) издателя С.А. Эфрона, надувший (на 2000 мар.) издателя Ладыжникова (история с манускриптом Александра Блока), обманувший И.Д. Левитана, издательство "Арзамас" и др. и приютившийся в "Последних Новостях" после бегства из Берлина, - если он все это подтвердит, я готов признать его правдивым человеком.

   А пока он этого не сделает, мои требования остаются теми же. Нет, впрочем, я их повышаю. Я требую, чтобы С.К. внес в кассу Союза Русских Литераторов в Берлине пожертвования в размере 100 франков, а "Последние Новости" чтобы извинились передо мною. Это должно быть выполнено до 20 февраля. В противном случае я 21-го февраля, во-первых, отправляю копию настоящего письма вышеозначенным учреждениям и лицам, а во-вторых, обращаюсь в Немецкий Союз Защиты Авторских Прав в Германии. До 20-го февраля Ваш сотрудник С.К. имеет возможность найти все те немецкие газеты, из которых я "заимствовал" факты.

   С совершенным уважением

   На днях я отправляю в газету "Сегодня" фельетон "Детский Ремарк". Не откажите, пожалуйста, попридержать С.К. за рукав".

   В просмотренных нами выпусках газеты "Последние новости" за полгода, предшествующие написанию приведенного выше письма (с июля 1929-го по январь 1930 года), есть только одна заметка за подписью "С.К.", посвященная эпизоду из романа Э.М. Ремарка "На Западном фронте без перемен" и озаглавленная "Кричат ли лошади перед смертью?" (Последние новости. 1929. 29 августа. No 3081. С. 3). Почти не вызывает сомнения тот факт, что за этим псевдонимом скрывался С.Г. Каплун. Установить, о какой статье Ирецкого идет речь, не удалось, но, по всей видимости, причиной обращения писателя в редакцию "Последних новостей" стала именно эта публикация газеты.

   7) Далин (наст. фамилия Левин) Давид Юльевич (1889-1962) - общественный и политический деятель (меньшевик), публицист, до октября 1923 года совладелец издательства "Эпоха" (вместе с С.Г. Каплуном). В "Камер-фурьерском журнале" за октябрь 1923 года неоднократно встречаются записи об этом суде. Первая из них относится к 7 октября: "7, воскр<есенье>. Веч<ером> у Далина. Суд (Каплун, Гржебин и т.д.). [Муратов]. В рус<ский> рест<оран> (Каплун). / - Муратов. <...> ", а последняя - к 21 октября.

  

   46, av. Victor Hugo,

   Boulogne ^s/ Seine.

   Дорогой Виктор Яковлевич, давно уже знаю я, что Вы больны¹, и давно собираюсь Вам написать, но была помеха, которую Вы поймете, как никто другой: дело в том, что я сам больше месяца пролежал в постели: замучил меня возобновившийся фурункулез, да еще осложненный всякою чепухой. Вообще я живу так: день здоров, два болен - и это уже давно.

   Цель настоящего послания - простейшая: просто хотелось сказать, что хоть мы с Вами и не переписываемся регулярно, но я всегда о Вас помню и сердечно люблю Вас. К этому объяснению в любви могу еще прибавить жалобу на Ваших издателей, которые до сих пор не послали мне последнюю Вашу книгу². Однако на днях поеду в "Дом Книги"³ (где не был ровно год) и у них ее выцарапаю.

   Живу я довольно сумрачно, да по нынешним временам и совестно было бы благоденствовать. Вздумал, было, писать биографию Пушкина⁴ - пришлось отказаться от этой работы, потому что заела меня работа в "Возрождении"⁵, потому что трудно добывать необходимые книги и потому что пришлось бы всю книгу скомкать. При таких условиях ничего хорошего не напишешь, а дрянь писать не стоит. Однако душевно мне было очень тяжело отказаться от этой затеи⁶.

   Если не трудно - черкните мне несколько слов - буду очень рад им. Если же трудно - не отвечайте, потому что я еще сохранил достаточно умственных способностей, чтобы понимать такие вещи.

   Желаю Вам всего хорошего, главное же - здоровья.

   31 марта <1>936.

   Ваш всей душой Владислав Ходасевич

  

  

   1) Письмо написано за несколько месяцев до смерти В.Я. Ирецкого 16 ноября 1936 года.

   2) Имеется в виду роман В.Я. Ирецкого "Коварство и любовь", вышедший в 1936 году в издательстве "Петрополис" в Берлине.

   3) "Дом книги" - парижское издательство и книжный магазин, основанные в середине 1930-х годов.

   4) Первые упоминания о работе над биографией А.С. Пушкина, замысел которой Ходасевич вынашивал на протяжении всей жизни, относятся к началу 1920-х годов. В 1922 году он подписал договор о подготовке пушкинской биографии с издательством М. и С. Сабашниковых, но вскоре навсегда уехал из России. В 1924 году в петроградском издательстве "Мысль" вышла книга "Поэтическое хозяйство Пушкина", содержавшая журнальные и газетные варианты пушкиноведческих статей Ходасевича с множеством ошибок и значительными купюрами, так что сам автор считал ее "загубленной". Работа над пушкинским жизнеописанием возобновилась только в 1932 году и продолжалась до начала 1933 года. Ее результатом стали три главы предполагаемой книги, которые были опубликованы в "Возрождении" (см.: Ходасевич В. Начало жизни (Из книги "Пушкин") // Возрождение. 1932. 30 апреля. No 2524; Он же. Литература (Из книги "Пушкин") // Возрождение. 1932. 9 июня. No 2564; Он же. Молодость (Из книги "Пушкин") // Возрождение. 1933. 9, 12, 16, 19 марта. No 2837, 2840, 2844, 2847). Книга так и не была закончена. Подробнее о пушкиноведении Ходасевича см.: Сурат И.З. Пушкинист Владислав Ходасевич. М.: Лабиринт, 1994.

   5) Еще в начале свой работы в "Возрождении" Ходасевич писал редактору "Современных записок" М.В. Вишняку об изматывающей, рутинной работе в газете, которая препятствовала написанию серьезных журнальных статей. Значительно позже, 24 июня 1936 года (датируется предположительно), Ходасевич писал Берберовой в связи со слухами о возможном закрытии "Возрождения": "Все это может кончиться полной катастрофой, но настроение у меня отличное - так я устал и так опротивело Возрождение, что любой развязке я был бы рад" (Письма В. Ходасевича к Н. Берберовой / Публикация Дэвида Бетеа // Минувшее: Исторический альманах. Вып. 5. М.: Прогресс; Феникс, 1988. С. 311).

   6) За несколько дней до этого письма, 25 марта 1936 года, о "заевшей" его работе в "Возрождении" Ходасевич писал и И.Н. Голенищеву-Кутузову (см.: В.Ф. Ходасевич и И.Н. Голенищев-Кутузов: Переписка / Публ. Джона Малмстада // НЛО. No 23. С. 243). О настроениях, сопровождавших решение (правда, нереализованное - см. примеч. 3 выше) Ходасевича прекратить работу над биографией А.С. Пушкина, дает представление его письмо к Н.Н. Берберовой от 19 июля 1932 года: "Здоровье мое терпимо. Настроение весело-безнадежное. Думаю, что последняя вспышка болезни и отчаяния были вызваны прощанием с Пушкиным. Теперь и на этом, как и на стихах, я поставил крест. Теперь нет у меня ничего. Значит, пора и впрямь успокоиться и постараться выуживать из жизни те маленькие удовольствия, которые она еще может дать, а на гордых замыслах поставить общий крест" (Письма В. Ходасевича к Н. Берберовой / Публикация Дэвида Бетеа // Минувшее: Исторический альманах. 5. М.: Прогресс; Феникс, 1988. С. 285).