Козлов Петр Кузьмич - Тибет и Далай-лама

ием и это лакомство.

   Занятие кочевых тибетцев заключается, главным образом, конечно, в скотоводстве; многие зажиточные "бок-ба" обладают огромными стадами яков, баранов, понемногу держат также лошадей, хайныков (помесь яка с коровою) и коз. Тибетские лошади, сильные и выносливые, ценятся довольно дорого, несмотря на свой небольшой рост и некрасивые стати; хорошими иноходцами тибетцы также гордятся, как и лучшим оружием. Как и в Монголии, здесь лошадь служит исключительно для верховой езды. В качестве же вьючного животного является неизменный як, который в жизни тибетца вообще играет такую же важную роль, какую у монголов верблюд.

   Оседлые тибетцы держат немного скота и засевают свои небольшие поля ячменем, реже пшеницей, произростающей не выше 11.000 футов над морем, а крохотные огороды - только репой.

   И кочевые, и оседлые тибетцы по отношению к труду вообще, такие же лентяи, как и монголы. И здесь мужской элемент при каждом удобном случае норовит составить компанию для праздных разговоров. В лучшем случае тибетцы едут на охоту или на грабеж. Домашние же работы ложатся на женщин. В то время как женщина в течение дня трудится, что называется, не покладая рук, мужчина скучает от бездействия и идет к ней на помощь только тогда, когда женщина физически не в состоянии с чем-либо справиться. В качестве носильщика багажа или проводницы чиновника на расстоянии 15-20 и более верст является также женщина. Не надо забывать, что все эти работы исполняются в разреженной атмосфере, на 12 - 15.000 футов над морем. Верхом на лошади тибетка так же ловка, как и тибетец; поймать из табуна любую лошадь, ухватиться рукою за гриву и, быстро вспрыгнув на спину неоседланного животного, лихо нестись в желаемом направлении - в привычке каждой молодой тибетки; справиться с упрямым яком при вьючке или развьючке - также.

   Как и везде, в Тибете имеются болезненные отпрыски человечества - нищие, в большинстве случаев поражающие своей худобой, грязью и рубищем. Одни нищие просят подаяние молча или произнося что-либо шопотом, другие вполголоса с поклонами, иные громко взывают к божествам, некоторые же одевают на головы маски, изображающие животных или зверей и пляшут перед жилищами; иные нищие ходят с нищенским атрибутом, называемым "дулдуй". Орудие это, изображенное на приложенном к этой странице рисунке, вращающимся, а все нанизанное на нем несколько приподнятым вверх, есть достояние таких нищих, которые состоят под непосредственным покровительством монастырей. Каждый тибетец может пожертвовать на убранство дулдуя, что пожелает: один дает монету, другой раковину, третий чётки, иной кольца, бусы и проч. Нищие с дулдуем громко поют или просто кричат, произнося отрывки из первоначальной истории жизни Будды, чем дают возможность последователям буддизма лишний раз вспомнить о том, что и их первый учитель имел такой же образ, как и они, проповедуя свое учение.

   В марте месяце в Тибете приступают одновременно и к вспахиванию поля и к обсеиванью его зерном. Из земледельческих орудий тибетцы знакомы только с одной примитивной деревянной сохой с железным сошником, парной или одиночной запряжки; пашут здесь на быках - яках или хайныках, - реже на лошадях.

   Интересно, что в период весенних земледельческих работ, в каждом селении раздаются звонкие голоса детей, хором взывающих к Богу о ниспослании на землю хороших урожаев.

   В конце августа приступают к уборке хлеба; при жатве употребляют нечто в роде нашего серпа; сжатый хлеб почти тотчас же свозят к жилищам и, по мере просушки, его или обмолачивают или складывают под навес.

   Для перемола, зерна имеются ручные и водяные мельницы.

   В наиболее красивых, приветливых и вместе с тем уютных уголках Тибета устроены кумирни или монастыри, а при этих последних нередко и управления начальников, и дома их при ближениых. При монастырях же проживают и торговцы, со складами своих товаров, словом, монастыри играют роль общественных и религиозных центров, и заменяют собою города, которых здесь вовсе нет.

   Грамотность в Тибете, как в былые времена и у нас на Руси, доступна лишь духовному классу, который составляет десять-двадцать, а то и больше, процентов всего населения.

   К светочу религиозных знаний тибетский темный народ обращается во всех более или менее важных случаях жизни.

   Дороги, пересекающие Тибет, повторяю, исключительно вьючные, пролегают не только по долинам рек и речек, но и через разделяющие их хребты и горы. В области оседлого населения через горные ручьи и речки устроены мосты; в районе же кочевых обитателей переправы производятся вброд. Для переправы через главные реки Тибета служат оригинальные лодки, похожие на кузов саней. Деревянный остов тибетской лодки, связанный из нескольких обручей, прикрепленных к деревянной раме, обтягивается шкурой яка; при спуске на воду швы ее каждый раз смазываются салом. Переезд лодке сопровождается громким гиканьем, подобным тому, какое издают тибетцы при их атаках на неприятеля.

   Главные или большие дороги, которые связывают Сы-чуань с Лхасой, постоянно оживлены бычачьими караванами, везущими в столицу Тибета сычуаньский чай, шелк и проч. и вывозящими обратно шерсть, маральи рога, мускус, тибетские сукна ткани, предметы культа и немногое другое.

   Вдоль всяких дорог, во многих местах, сложены из сланцевых плит более или менее длинные валы "мэньдоп" или "мани"; также часто можно видеть высеченную огромными буквами на отшлифованных самою природою выступах скал мистическую формулу "ом-ма-ни-па-дмэ-хум", что значит: "о, ты, сокровище на лотосе!" {Лотос (Nelurabium) - прекраснее растение, которое, согласно индийской мифологии, служит троном творцу мира, а также считается и символом земли.}, а иногда далее и поясное изображение самих божеств буддийского пантеона.

   На перевалах, как и в других местах Центральной Азии, сооружены "обо", а по горным ручьям - хурдэ - молитвенные мельницы, приводимые во вращательное движение, подобно мельничным жерновам.

   Среди обитателей Центральной Азии вместо денег, как их представляют себе европейцы, вращается ямбовое китайское серебро в больших и малых слитках, а также изредка и медные круглые монеты "чохи", с отверстием посредине. В Тибете же в ходу преимущественно индийская серебряная монета, рупия, которая чеканится англичанами в Калькутте и которую главным образом признают тибетцы. В центральном Тибете нередки тибетские серебряные монеты "дхамха", фабрикуемые в Лхасе. В Каме или восточном Тибете эти монеты встречаются редко; еще реже непальские.

   Во многих местах Тибета вообще и в верхнем бассейне Желтой реки и Ян-цзы-цзяна в частности, тибетцы копают золото, применяя в работе самый примитивный способ и пользуясь самыми грубыми инструментами {Однако, эксплоатирование золота не вяжется с суеверным представлением тибетского народа, поддерживаемым ламами в следующем воззрении: "если выкопать из земли самородок золота, то исчезнет все золото, находимое в речном песке; самородок - это корень золотоносного растения или само растение, золотой же песок - цветы или семена этого растения".}.

   Нравственные качества тибетцев - лень, грубость, лицемерие, корысть в связи с ханжеством и суеверием. Тибетцы лукавы, вороваты; они никогда не могут удержаться от соблазна воспользоваться чужою собственностью. Барантачество развито очень сильно. Все эти отрицательные стороны наиболее присущи тибетскому кочевому населению, среди же оседлых тибетцев нередки и порядочные люди с более мягким характером и некоторым понятием о гостеприимстве. На языке таких людей еще понятна пословица "как в тенистой глубокой воде рыбы больше, так и у хорошего человека больше друзей".

   Общей характерной чертой у тибетцев служит, между-прочим, крайняя подозрительность, недоверие, основанные на применении народом древнего обычая избавления от ненавистного и преграждающего дорогу человека при посредстве яда, секретно вводимого в еду и питье, обыкновенно в местном вине. В силу этого, тибетец решается вступить в дружбу не иначе, как только исполнив известный обряд "братанья", основанный на обмене гау и принесений клятвы перед бурханами.

   В целях поддержания внутреннего порядка и гарантии безопасности извне, тибетцы, хотя и не имеют постоянного войска {Исключая центрального Тибета - самой Лхасы и ее окрестностей.}, как мы его понимаем, но, тем не менее, по первому требованию своих начальников, скоро выставляют необходимый по численности конный отряд в полном боевом снаряжении {То есть с ружьем, саблей и пикой; пращей пользуются преимущественно пастухи.} и походной готовности. Предводителями отрядов назначаются испытанные в боях хошунные начальники, которые бывают вооружены лучше других...

   Тибетцы по-своему смелы и воинственны. Они счастливы, когда располагают хорошим конем и отличным вооружением. Превосходные неутомимые наездники, тибетцы имеют привычку подтягивать стремена так высоко, что верхняя часть ноги - бедро лежит у них совершенно горизонтально.

   Летом, как только лошади успевают откормиться, тибетцы организуют партии для воровских набегов в соседние или отдаленные хошуны. Чаще воруют в чужих округах, при чем предметом самого воровства является скот, до баранов включительно. Нередко воровство переходит в открытый разбой. Уворованную и доставленную на место добычу делят, приблизительно, таким образом: половину из всего награбленного отдают в пользу своего хошунного начальника, а из остального - одна половина поступает предводителю партии, а другая - всем остальным ее членам.

   Общий процент смертности в Тибете невелик, не считая, конечно, неизбежных периодических повальных болезней, как, например, оспа, случающихся сравнительно редко; тем не менее, прирост населения в этой стране крайне ограниченный, что надо приписать главным образом существованию в Тибете полиандрии и присутствию многочисленного класса безбрачного духовенства с одной стороны и междоусобным войнам с другой...

  

  

   Самый интересный город по представлению европейцев и самый "идеальный" по представлению самих тибетцев - Лхаса очаровывает путника издали, когда он впервые, с ближайших предгорий, видит лхаскую долину, окаймляющие ее горные цепи, а главное Поталу и храм медицины, расположенные на отдельных горках, по преданию, привезенных на вьюках из Индии.

   После тяжелой монотонной дороги, Лхаса с дворцом далай-ламы и массою храмов, ярко блестящих на солнце золочеными кровлями и ганчжирами, действительно производит сильное и вместе с тем обаятельное впечатление. Дивное сочетание долины и божественных холмов - Марбо-ри и Чжагбо-ри, - прозрачных голубых небес и яркого солнца, оригинальных построек и красных, золотых и белых красок, порождает живую сказку.

   Недаром буддисты, при первом взгляде на Лхасу, на Поталу, падают в исступлении на колени и со слезами умиления приковываются к "святому святых" горячим молящим взором...

   Основание Лхасы, по данным Г. Ц. Цыбикова, относится ко времени хана Срон-цзан-гамбо, жившего в VII веке по Р. X. Рассказывают, что этот хан в числе своих жен имел царевен непальскую и китайскую, которые привезли с собою по статуе будды Шакьямуни, для которых и были построены храмы в Лхасе, а сам он поселился на горе Марбо-ри, где ныне красуется дворец далай-ламы.

   Круговая дорога "лингор", по которой паломники совершают молитвенные обходы столицы Тибета пешком, растяжными поклонами, равняется почти двенадцати верстам.

   Столь любимые тибетцами сады, или парки придают Лхасе красивый вид, в особенности поздней весною или летом.

   Абсолютная высота Лхаской долины определяется около 11.000 футов.

   Центром столицы-города служит храм, где покоится большая статуя будды. Храм этот - квадратный дом, в три этажа, с четырьмя золочеными крышами китайского стиля. В среднем помещении восточной стены отведено место главному об'екту поклонения - статуе будды Шакья-муни, под роскошным балдахином. Сама статуя из бронзы отличается от общеизвестных изображений индийского мудреца своими головными и грудными украшениями, из кованого золота и драгоценных камней, в особенности бирюзы, изготовленными и надетыми на нее знаменитым реформатором буддизма - Цзонхавой.

   Лицо этой статуи со времен того же Цзонхавы красится золотым порошком.

   "Не все божества пользуются одинаковым почетом, и посетитель сразу может отличить более чтимых. Так в середине северной стены находится комната с большим числом светильников, среди коих находятся четыре-пять золотых лампад н большие каменные, с прислуживающими при них ламами. В этой комнате помещена весьма чтимая статуя десятиликого Арьябало или Авалокитешвары, по-тибетски Туг-чжэ-чэн-бо "Великомилосердный", или чжан-рай-сиг "Видящий глазами", перерожденцами которого считаются далай-ламы.

   Статую эту, по преданию, слепили из смеси разных благовонных трав по приказу царя Срон-цзан-гамбо и поместили в ней также сандальную статую того же Авалокитешвары, привезенную из Индии. К этому присовокупляют еще предание, что в год железной собаки, т. е. в 650-м году нашей эры, сам царь с двумя супругами, непальской и китайской царевнами слился с этой статуей, проникнув во внутрь ея" {"Буддист паломник"... Стр. 107-108. Одиннадцатая голова наверху - изображение будды Амитабхи.}.

   Довольно большим почетом пользуется еще и статуя Бал-лхамо, покровительница женщин.

   Благодетельной силе последней приписывается облегчение родов тибетских женщин вообще и лхаских в частности.

   "Обстоятельство это", говорит Г. Ц. Цыбиков, "замеченное и нами, должно, без сомнения, об'яснять вообще закаленностью тибетской женщины, в особенности принадлежащей к простому классу".

   Другая, малая статуя будды помещается в особом храме, в северной части города, и называется "Чжоворамочэ". Как храм, так и изображение, по своим размерам и украшениям уступают первым. Замечается также разница в меньшем чествовании молящимися.

   Украшением Лхасы также служат дворцы знатных хутухт или гэгэнов, занимавших должность тибетских ханов. Эти дворцы, с известным штатом лам, представляют собою небольшие монастыри, которых внутри города считается четыре - Тай-чжяй-лин, Шидэ-лин, Цэмо-лин и Мэру-лин, а вне города - к юго-западу, расположен пятый дворец Гун-дэ-лин, принадлежащий хутухтам Дацаг или Дагца.

   Домов частных владельцев очень немного, и они находятся преимущественно на окраинах.

   И над всеми этими зданиями, в некотором отдалении к западу, царит дворец далай-ламы, Потала, построенный на скалистой горе.

   "Дворец этот", говорит Г. Ц. Цыбиков" {"Буддист паломник"... Стр. 126.}, вне всякого сомнения, является самым замечательным зданием не только Лхасы, но и всего Тибета. Полное название его Ду-цзин-ньибий-побран Потала, что в переводе значит "Потала, дворец второго кормчего".

   Начало этому дворцу, по преданию, было положено Срон-цзан-ханом, но он заново отделан с добавлением главной центральной части, называемой "Побран -марбо" - красный дворец, во время пятого, знаменитого далай-ламы Агван Ловсан-чжямцо, его советником - дэ-бой Санчжяй-чжямцо. Дворец - это замок, в постройке которого тибетские архитекторы проявили все свое инженерное искусство... В длину дворец простирается около двухсот саженей; станет более понятным, если мы возьмем в сравнение здание Петроградского университета, которое имеет всего сто двадцать пять саж. в длину. В вышину же, по лицевой стороне, дворец имеет десять этажей.

   В так называемом красном дворце имеются покои самого далай-ламы, который в хорошую погоду очень часто поднимается на самую высокую плоскую кровлю, откуда открываются далекие красивые виды во все стороны. В этом же дворце хранятся самые высокие ценности как Тибета, так и далай-ламы, равно в нем находится и золотой субурган - надгробие пятого далай-ламы, около четырех саженей высоты... Здесь же ютится и община монахов в пятьсот человек, составляющая "Намчжал - дацан". На обязанности этих дворцовых лам лежит богослужение о долгоденствии и благоденствии далай-ламы...

   Внутри дворцовой стены, у подошвы горы с юга, находятся: монетный двор, здание суда, тюрьма и проч.

   На берегу реки Уй расположен летний дворец далай-ламы Норбулинха.

   Медицинский дацан, едва ли не единственный в центральном Тибете, красуется на горе Чжагбо-ри. Он представляет собою небольшое здание, где в комнате, у задней стены, указывают статуи разных божеств (сделанные из коралла, бирюзы, малахита, белого сандала) и другие святыни, связанные с именами знаменитых врачей индийско-тибетской медицины... Теперь, особенно почитается здесь тибетский врач Ютог-гонбо.

   Этот дацан основан или коренным образом реформирован знаменитым пятым далай-ламой... Штат духовенства состоит из шестидесяти человек, специально прикомандированных по одному человеку из разных монастырей. Они получают содержание из казны далай-ламы и живут в домах, построенных на этой же горе, подле дацана. Монахи эти и составляют студентов факультета. Заведует ими хамбо - лейб-медик далай-ламы {"Буддист паломник"... Стр. 137-138.}.

   Помимо всего этого, в столице Тибета имеется два дацана, изучающих "мистицизм", с духовенством свыше тысячи человек.

   Светское население Лхасы едва ли превышает 10.000 человек, причем две трети падает на женщин. Несмотря на это, столица Тибета производит впечатление многолюдного города, что надо приписать с одной стороны соседству двух больших монастырей, с другой - огромному наплыву сюда паломников. По этой же причине, а еще и по сосредоточиванию здесь центрального управления Тибетом - Лхаса является значительным торговым пунктом, а также посредницей в торговле Индии с Западным Тибетом и Китая - с восточным.

   Большую славу Лхасы, между прочим, составляют три главнейших соседних монастыря Тибета: Сэра, Брабун {Брабун произносится еще и Брайбун.} и Галдан, известные под общим именем Сэ-нбрä-гэ-сум, с количеством монахов до двадцати тысяч человек. Все эти монастыри принадлежат одной господствующей секте Цзонхавы и основаны при его жизни в начале XV-го века.

   Верховным настоятелем этих монастырей, конечно, считается далай-лама.

   Монастыри, в отдельности, имеют свой устав, свои земельные угодья, тем не менее, Брайбун выделяется своим значением уже только потому, что из среды этого монастыря возвысились далай-ламы, которых вскоре судьба поставила во главе духовного и светского правления над центральным Тибетом.

   Независимо от сего, каждый из этих монастырей известен чем-либо особенно; так монастырь Брайбун знаменит своими прорицателями, Сэра - ритодами или кельями аскетов и Галдан - разными чудесными остатками.

   Культ прорицателей или оракулов основан в свою очередь на культе "чойчжонов" - хранителей ученья. В роли защитника религии чойчжоны или их прорицатели играют огромную роль как в жизни отдельных частных лиц, так и монастырских общин до верховного управления Тибетом включительно. Прорицатели - это своего рода цензора - критики.

   "Ритоды, которыми окружен по преимуществу монастырь Сэра, - суть отдельные кельи ушедших от мира и углубившихся в созерцание аскетов-монахов". Созерцание есть одно из шести "средств" для достижения святости. Начало его основывается на том, как Гаутама, удалившись от царской роскоши, искал истины. Позднейшие аскеты избирали местом таких созерцаний глухие уголки в лесной чаще или в скалах, в пещерах.

   Чудесные реликвии, которыми славится Галдан, показывают нам, насколько знаменитый Цзонхава завладел умом своих последователей. Часто мечтая о своем божественном учителе, ученики чертили и высекали на скалах его образ и изображения будд, покровительствующих ему. С течением времени все эти признаки и памятники, под известным воздействием суеверия, стали приниматься за чудесные реликвии, и каждый паломник стал с благоговением прикладываться к ним.

   Остановимся несколько подробнее на каждом из этих трех монастырей.

   Основателем монастыря Сэра считается Шакчжя-ешей, известный у своих почитателей под именем Чжямчэнь-чойрчжэ; С малых лет он был посвящен в монахи и отличался мягким, кротким характером. Когда в Тибете прославился Дзонхава, Шакчжя-ешей поступил к нему в ученики и экономы. Из сильного благоговения перед великим реформатором, он сделался послушным исполнителем его воли.

   Стоило Цзонхаве пожелать, чтобы Шакчжя-ешей построил особый монастырь для изучения "тарни" - заклинания, как он и из'явил согласие и вскоре положил основание монастырю Сэра - обиталищу Великой колесницы или Махаяны.

   "Монастырь Сэра", пишет Г. Ц. Цыбиков {Там же, стр. 346 и последующие.}, "лежит верстах в четырех на север от Лхасы у подошвы гор... В нем три золоченых крыши, и из Лхасы Сэра представляет довольно красивый вид.

   "Главнейшей святыней этого монастыря можно считать статую одиннадцатиликого Чжан-рай-сига - Авалокитешвары, про которую существует следующее предание:

   "В давнее время монахиня Балмо посетила местопребывание Манджушри и, взяв у него сию статую, улетела. Затем прилетела с этой статуей в местность Пабон-ха, где спрятала ее в одной пещере. В то время, когда настоятелем Сэра был некто Чжялцань-санбо, один пастух, пася своих коз, заметил, что одна из них вошла в ту пещеру, и чтобы выгнать ее оттуда, он бросил камень, который ударился в пещере о какой-то звонкий предмет. Удивленный пастух заглянул в пещеру и заметил лежащую на спине статую. Удивление пастуха еще более увеличилось, когда он увидел подле нее лужу козьего молока и сама статуя заговорила человеческим голосом. Пораженный чудом, пастух побежал к настоятелю Сэра, Чжялцань-санбо, который тотчас пошел в указанную пещеру и перенес статую в свой монастырь, где она находится в дацане Чжеба.

   "Этот Чжялцань-санбо считается перерожденцем упомянутой монахини Балмо и жил с 1402 по 1469 год.

   Число монахов или лам в Сэра - около пяти тысяч...

   "Если Галдан знаменит своими чудесными реликвиями, а Брабун - прорицателями, то Сэра, повторяю, славен своими ритодами, что в буквальном переводе значит "горная цепь", но понимается теперь, как уединенная келья лам-отшельников в горах. Ища удаления от мирской суеты, знаменитые аскеты ставили свои кельи на скалах высоких гор и там предавались созерцанию. Со временем, усердие набожных почитателей стало накоплять в скромных кельях богатство и учеников. Обычай отыскивать перерожденца всякого выдающегося ламы обратил эти кельи в дворцы и поместья перерожденцев, каковыми и являются они в настоящее время.

   "Самым древним и самым известным ритодом считается "Пабон-ха", находящийся верстах в трех на северо-запад от Сэра и принадлежащий Далай-ламе.

   "Здесь на природной скале стоит дворец Далай-ламы, в котором чтится статуя Чжан-рай-сига. Предание говорит, что этот дворец-храм был построен ханом Срон-цзан-гамбо и имел девять этажей, но известный гонитель буддизма, царь Ландарма, разрушил верхние этажи, оставив только два нижних. Набожные приходят сюда для 3333 круговращений вокруг этого дворца, на что требуется от десяти до пятнадцати дней самой усердной ходьбы. Вероятно, это число имеет какое-нибудь символическое значение.

   "Саженях в двухстах-трехстах на восток от Сэра находится большая каменная глыба, которая, по преданию, сама прилетела из Индии. На этом камне разрезают трупы для отдачи их на с'едение грифам и бородатым ягнятникам. Так как этот камень считается священным, то всякий стремится быть разрезанным на нем, но такая завидная доля достается лишь более зажиточным, так как она сопряжена со значительными расходами как по перенесению трупа, так и по плате, вносимой в виде вознаграждения местным монахам за чтение похоронных молитв. Кроме того верят, что если живой человек нагой поваляется на этом выпачканном трупами камне, то его жизнь продлится...

   "Второй знаменитый ритод, Сэра-чойдэн, стоит над монастырем Сэра на уступе северной горы. Он известен тем, что здесь часто живал Цзонхава и проповедывал свое учение. Тут до сих пор сохранился желтый домик позади дугана дацана Чжюд. В нем на стене находится рисованное изображение Цзонхавы с двумя его любимыми учениками..."

   "Монастырь Бра-бун, являющийся в настоящее время самым большим из желтошапочных монастырей центрального Тибета, лежит верстах в шести-семи на запад от Лхасы у южной подошвы горы Гэндэл. Находясь под защитой скалистого горного мыса, на значительной высоте, будучи построен амфитеатром и имея по обеим сторонам сады, он издали представляет довольно красивый вид, но по мере приближения этот вид исчезает, и наконец вы вступаете в узкие, устланные камнем улицы, по сторонам которых возвышаются многоэтажные дома...

   Основателем Брабуна считается ученик и последователь Цзонхавы Даший-балдан, известный более под названием Чжамыш-чойрчжэ (1379-1448). Учился он сначала в Цзэтане, Санпу и Чжормолуне, но затем перешел к Цзонхаве в только что основанный им монастырь Галдан. Увидев блестящие способности, проявленные сим, сравнительно молодым ламой, Цзон-хава сразу решил расположить его к себе и подарил ему раковину, добытую, по преданию, из скалы. Вскоре он посоветовал Даший-балдану построить монастырь и, если верить словам биографа Цзонхавы, сказал ему, что основанный им монастырь превзойдет Галдан. По этому совету или, может быть, потому, что, согласно предания, он не сходился в некоторых религиозных вопросах со своим учителем, Даший-балдан в 1416 году основал монастырь Брабун или Балдан-Брабун, как он значится в литераторе.

   "Самые важные святыни, как вообще в ламаитских монастырях, замечает Г. Ц. Цыбиков, связаны, конечно, с именем основателя". Так в здешнем доме большого собрания, цокчэн-дугане, находится статуя Майтреи, имеющая в вышину свыше пяти саженей...

   Между прочим, Брабун служит усыпальницей трех далай-лам - второго, третьего и четвертого. Часть останков третьего далай-ламы, Соднам-чжямцо, вложена в субурган, на устройство которого затрачено немало денег.

   Что касается расположения главных зданий монастыря, то в центре, немного ближе к западному краю, стоит громадное здание с золоченой крышей, являющееся домом для большого собрания, т. е. цокчэн-дуган, а на юго-западном краю монастыря - дворец далай-ламы, называемый Галдан-побран. Рядом с последним, уже вне монастырской черты, находится дворец "Даший-кансар", построенный, как говорят, шестым далай-ламой для его светской жизни {"Буддист паломник у святынь Тибета", стр. 325.}.

   По отношению к учебной части, все духовенство монастыря распределяется по дацанам, коих прежде было семь, а ныне - только четыре, в трех из которых изучают богословские науки - цаннид, а в четвертом тантры.

   Штат лам в Брабуне определяется в десять тысяч человек, которые полностью собираются лишь в самых торжественных случаях или при раздаче денег...

   Остается сказать о монастыре Галдане...

   Про основание монастыря Галдана в биографии Цзонхавы сказано, что тотчас после окончания лхаского монлама - торжественного богослужения, учрежденного в 1409 году, Цзонхава с своими последователями отправился на гору Брог-ри - уединенная - и, исследовав ее, нашел, что все приметы земли и неба весьма хороши и что это, поистине, место с признаками полного распространения и исполнения проповеди, а также необходимых богатств. Затем старшим из своих учеников Цзонхава указал места для постройки монастырских зданий, что последние и выполнили в точности в том же году.

   Основанный таким образом монастырь Галдан {Полное название которого Брог-ри-галдан-намбар-чжял-бпи-лин - Уединенно-горское вполне радостное обиталище полного победоносца.} находится верстах в двадцати пяти-тридцати на восток от Лхасы. Монастырские здания построены на южной стороне горы полукругом и амфитеатром доходят до самой вершины. С юговостока монастырь еще более живописен от присутствия красивых скал и мелкого леса, растущаго вдоль скалистого оврага.

   Главной святыней монастыря, без сомнения, признается так называемый "сэрдон-чэмо" золотое надгробие или золотая ступа - субурган с прахом великого Цзонхавы. Субурган находится в лучшем из здешних зданий, окрашенном в коричневый цвет с небольшой золоченой крышей. После смерти Цзонхавы, в 1419-м году, старшие из учеников, как сказано в биографии его, стали совещаться, сжечь ли его прах или оставить нетронутым. Рассудив, что, если оставить нетронутым, то он, как будто сам, действительно, будет жить, и будет велика польза как для продолжения учения, так и для многих живых существ, решили воздавать почести, оставив прах в целости. Тут же нз серебра, количеством более восемнадцати тибетских мер, поднесенных отдельными учениками из набожности, соорудили субурган, украсили его орнаментами из разных драгоценностей - камней, серег, гау, китайских табакерок, раковин - вставленных в чеканку.

   Над этим субурганом в 1420-м году построили большое сумэ; прах же вложили в гробницу из сандального дерева, перенесли из дворца и поместили в бумба {Бумба - круглая часть субургана.} субургаиа, лицом на северо-восток и сидячем положении...

   Впоследствии, пятидесятый настоятель Галдана, или сорок девятый наместник Цзопхавы, бжябралскпй Гэндунь-нунцог сделал всему субургану облицовку из чистого кованого золота, почему субурган сделался словно золотым, и его теперь, действительно, называют "большой золотой субурган". По правую сторону от него находится субурган первого наместника Цзонхавы, Чжялцаб-дарма-ринь-чэна, а по левую второго его наместника Хайдуб-гэлэг-балсана...

   Число монахов в Галдане доходит до двух тысяч.

   "Как монастырь, основанный Цзонхавой, Галдан полон предметами почитания, связанными c именем великого основателя желтошапочного ламаизма и его главных сподвижников.

   Так, "горлам" - круговая дорога монастыря - полна разными объектами почитания для набожных. На юго-западной стороне монастыря вам показывают ключ-колодец, который, по преданию, явился от указания Цзонхавою на это место пальцем, когда монахи страдали от недостатка воды. Далее, на скалах н камнях указывают следы шапки, чёток, локтей, колен, пальцев и пр. Цзонхавы, также углубление и скале, откуда Цзонхава добыл раковину, спрятанную еще при жизни будды Шакьямуни; изображения Цзонхавы, рисованные на скале указательными пальцами Чжялцаба и Аайдуба, указывают домик, где жил в простой обстановке Цзонхава, и маленькую часовню, где на плите самостоятельно выступило изображение троицы "Ригсум-гоньбо", т. е. Чжямьяна, Чагдора и Чжян-рай-сига {По-индийски - Мандлсушон, Ваджрапани и четырехрукого Апалокитешвары.}... На восточной стороне обходящему монастырь может броситься в глаза золотой чжялцань - победный знак на скале, а внизц изображение Цзонхавы с его двумя учениками, ниже которого нарисован громадный Дамчжан-чойчжял. Из этой скалы, как говорят, нынешний Далай-лама достал клад, состоявший из шапки и других вещей Цзонхавы, который он поместил в особый ящик у гробницы последнего. Набожные верующие с благоговением, превосходящим удивление, прикладываются ко всем этим реликвиям, но на человека, смотрящего более хладнокровно, они могут произвести впечатление работ художников да притом не особенно искусных {"Буддист паломник" Стр. 112.}"...

   В заключение о монастыре Галдане можно сказать, что он расположен на значительной абсолютной высоте, вероятно, много превосходящей высоту 12.000 - 13.000 футов, так как наш "буддист паломник" провел две ночи в Галдане без сна, "вследствие сильной одышки и гнета, лишь только начинал засыпать"...

  

  

   Теперь о самом фокусе сил Тибета - о далай-ламе, являющемся в настоящее время верховным правителем Тибета как в духовном, так и в светском отношениях.

   Далай-ламы считаются, как то и замечено выше, перерожденцами бодисатвы Авалокитешвары или по-тибетски Пагпа Чжан-рäй-сиг.

   Почитатели культа перерожденцев любят относить их происхождение к отдаленнейшим временам, например, к эпохе жизни Будды. Так и в данном случае, первым воплощенцем считают бодисатву Пагпа Чжан-рäй-сига, ближайшего ученика Будды.

   По сказаниям тибетских сочинений, составленных в более позднее время, первые тридцать семь перерожденцев появлялись в Индии, то царями - покровителями религии, то учеными просветителями. В первый раз в Тибете появился тридцать восьмой перерожденец хан-Няти-цзаньбо, живший в III веке до Р. X. Затем перерожденцами его являются знаменитые цари Тибета, известные покровительством буддизму, как-то: 40-м Срон-цзан-гамбо, 41-м Тисрон-дэвцзан (802-845), 42-м Адагти-Рал (866-902) и знаменитые ученые: 45-м Бром-доньба, 46-м Сачжя (Сакьяский) Гуньга-Нин-бо и т. д. {"Буддист паломник"... Стр. 253.}.

   "Духовное значение далай-ламы получили во время ламы Гэндунь-чжямцо настоятеля Брабунского монастыря, жившего с 1475 по 1542 год. Он был одновременно настоятелем двух монастырей, Брабун и Сэра и при жизни своей приобрел такую известность, что его стали считать перерожденцем известного основателя монастыря Даший-лхунбо, Гэндунь-дуб'а. Но обычай отыскивать перерожденцев в младенчестве начинается уже после смерти его. И один начальник замка об'явил своего сына его перерожденцем. Это, повидимому, первый пример провозглашения перерожденца и предоставления ему прав предшественника. Сему перерожденцу, обожаемому чуть-ли не с колыбели, суждено было быть приглашенным к монгольскому Алтан-хану, который дал ему титул "Вачира-дара-далай-лама", подтвержденный и минским императором Китая".

   Впрочем, значение далай-ламы и Тибета вообще первое время не было особенно велико, чем об'ясняется признание четвертым перерожденцем сына монгольского князя, который, правда, был убит на 28-м году жизни в Тибете. Монголы говорят, что тибетцы убили его из племенной ненависти, даже распоров живот, т. е. способом убиения монголами баранов.

   Следующему его перерожденцу Агван-Ловсан-чжямцо, именуемому ныне просто "А-ба-ченьбо", т. е. "пятым - великим", удалось приобрести светскую власть, которая первое время все-же была лишь номинальна. Этот далай-лама, в союзе с первым баньчэнем, не задумался пригласить на свою родину монгольское оружие только бы победить ненавистных светских правителей. Хотя им и удалось этого достигнуть, но в дела Тибета стали вмешиваться и монгольские князья, признававшие верховную власть манджурской династии или же боровшиеся за свою самостоятельность.

   После смерти пятого далай-ламы, в течение почти сорока лет, далай-ламы делаются предлогом политических интриг разных властолюбцев, пока ряд исторических событий не уничтожил в Тибете власти монгольских и туземных князей и пока, наконец, в 1751-м году, не было признано за далай-ламой преобладающее влияние как духовное, так и светское.

   Избрание далай-ламы до 1822-го года, года выбора десятого перерожденца, основывалось на предсказаниях высших лам и определений прорицателей, что равносильно выбору влиятельных лиц, но при выборе десятого перерожденца впервые было применено в практике установленное при императоре Цянь-луне метание жребия посредством так называемой "сэрбум" или "золотой урны". Оно состоит в том, что имена трех кандидатов, определенных прежним порядком, пишутся, на отдельных билетиках, которые потом кладутся в золотую урну; последняя ставится перед большой статуей Чжово-Шакьямуни {Чжово-Шакьямуни или Большого Чжу, как выражено под рисунком на странице 39-oй.}, и возле нее совершаются депутатами от монастырей богослужения о правильном определении перерожденца. Далее, она переносится в Поталу, во дворец далай-ламы, и здесь перед дощечкой с именем императора, в присутствии высших правителей Тибета и депутации от главнейших монастырей, манджурский амбань посредством двух палочек, заменяющих у китайцев вилки, вытаскивает один из билетиков. Чье имя написано на этом билетике, тот и возводится на далай-ламский престол.

   Избрание перерожденца обыкновенно приветствуется китайским богдоханом торжественной присылкой высшего духовного или светского лица, хранящего императорскую духовную печать. Означенное лицо привозит художественно исполненные из золота или драгоценных камней письменные знаки, означающие имя и титул перерожденца.

   После этого счастливый или несчастный ребенок с большими почестями переносится во дворец.

   С этих пор ему воздается долженствующий почет и к нему стекаются поклонники. При этом, с самых ранних лет его начинают обучать грамоте под руководством специального учителя - иондзинь, выбираемого из наиобразованнейших знатных лам. Затем ему дают чисто-богословское образование.

   Для практических диспутов приставляются по одному ученому ламе из всех богословских факультетов трех главных монастырей.

   По окончании курса учения он получает высшую ученую степень по богословию, по тому же порядку, как и другие ламы, но, конечно, с обильной раздачей денег монастырям и более осторожными вопросами к нему со стороны членов диспута - ученых лам, назначенных наперед.

   После сего, с 21-летнего возраста, далай-лама вступает в полную самостоятельность. Но надо помнить, что, начиная с 1806-го года, сменилось пять далай-лам *). Современный, по счету, тринадцатый Далай-лама, Тубдань-чжямпо, родился в 1876 году, и, следовательно, теперь, в 1919 году, ему 43 года...

   {*) Первым перерожденцем, приверженцем цзонхавизма, считается Гэндунь-дуб, являющийся по прежнему порядку пятьдесят первым (1391-1474). Он был основателем цзанского монастыря Даший-лхунбо.

   Вторым перерожденцем считается Гэндунь-чжямцо (1475-1542), родившийся н провинции Цзан. Его отцом был красношапочный лама. Этот перерожденец получил посвящение в монастыре Даший-лхунбо, а в монастыре Брабуне обучался богословским наукам. Вообще, он отличался своею ученостью и пользовался большим почетом среди духовенства и народа.

   Третий перерожденец, Соднам-чжямцо (1543-1588). Его отец - владетель цзона, был, без сомнения, очень влиятельным человеком и пожелал об'явить своего сына перерожденцем только что умершего Брабунского настоятеля Гэндунь-чжямцо. Он достиг своей цели, и в 1547-м году сын его был уже возведен в настоятели... Соднам-чжямцо умер в Монголии, и был признан "великим ламой, живым буддой".

   Четвертый перерожденец, Нон-дан-чжямцо (1589-1616), родился в Монголии, был доставлен в Тибет (в 1604-м году), возведен в звание Брабунского настоятеля и принял духовный обет. После смерти, прах его разделили между собою халхаский князь Чихур и туметский танчжи. Первый сделал для своей доли серебряный субурган н поставил его в Брабунском Галдан-побране.

   Пятым перерожденцем, самым знаменитым из далай-лам, является Агван-Ловсан-чжямцо, именуемый сокращенно "А-ба-ченьбо - Великий пятый", сын начальника области Чöн-чжяй-Дуддул-рабтана, родившийся в 1617-м году...

   "В 1643-м году Гуши-хан, после семимесячной осады, завладел Шахацзоном и убил его владетеля. Захватывая Тибет, Гуши-хан оправдывался тем, что он защищает угнетенную религию Цзонхавы. Логическим последствием такого оправдания было то, что он поднес власть над Тибетом далай-ламе, хотя власть эта пока была лишь номинальной, так как фактическим главой Тибета сначала был сам Гуши-хан, а затем он поставил своего сына Даяна, наименовав его Очирту-ханом, в силу принятого обычая давать особое наименование годам правления.

   В 1652-м году далай-лама был принят манджурским императором Шун-чжи на аудиенции и получил высочайшую грамоту и золотую печать. В этой, грамоте он официально был титулован "Вачира-дара-далай-лама".

   В 1668-м году умер Очирту-хан, и ему наследовал сын его Иуицок, с титулом Далай-хана.

   В 1695-м году принял подданство Китая сын Далай-хана Лхавсан или Лхацзан, который и был последним монгольским ханом Тибета.

   Пятый знаменитый далай-лама умер в 1682-м году, оставив после себя двадцать пять больших томов сочинений.

   "После смерти его, пишет Г. Ц. Цыбиков ("Буддист паломник", стр. 260 и последующие), наступает самый смутный период в новейшей истории Тибета вообще и далай-лам в частности. Дело в том, что еще при жизни пятого далай-ламы в 1675-м году во главе управления его делами встал даровитейший из его учеников дэба-Санчжян-чжямцо, человек с большим образованием и замечательный политик. Он хотел отстоять независимость Тибета как от Китая, так и от Монголии...

   Уличенный в своей двуличной политике, Санчжян-чжямцо вступил в открытую борьбу с Лхавсан-ханом, но был убит последним в 1705-м году. Лхавсан обвинил в измене и далай-ламу Цан-ян-чжямцо, которого хотел доставить в Пекин. Во время пути, по официальным данным, опальный далай-лама умер в Куку-норе, но народное предание заставляет его еще долго жить... Он считается тибетцами шестым далай-ламой, жившим с 1683 по 1706 гг. После этого спор о новом далай-ламе происходит уже между самими монголами: с одной стороны Лхавсан-хан желал провозгласить далай-ламой Агвана-ешей-чжямцо, а с другой стороны кукунорские монгольские князья желали Галсан-чжямцо, уроженца камского Литана.

   В 1719-м году китайский император возвел в далай-ламы литанского перерожденца Галсан-чжямцо, опять с званием шестого далай-ламы и пожаловал ему грамоту и печать.

   "Таким образом с 1706 по 1718 год было двое