Рѣчь, произнесенная Фонтаномъ на погребен³и Лагарпа.
Словесность и Франц³я лишились великаго Поэта, Оратора, Критика. Лагарпъ двадцати-пяти лѣтъ доказалъ первымъ своимъ драматическимъ опытомъ, что онъ есть достойный ученикъ Ген³евъ французской сцены. Наслѣдство ихъ славы не умалилось въ рукахъ его: онъ съ вѣрност³ю сохранилъ для насъ ихъ образцы и правила; хвалилъ мужей, великихъ краснорѣч³емъ и Поэз³ею: ихъ духъ и языкъ украшали всегда его творен³я. Именемъ сихъ Ген³евъ онъ до послѣдней минуты своей вооружался противъ ложныхъ мнѣн³й въ Словесности, и вся жизнь его была торжествомъ истинныхъ правилъ. Но такая рѣшительная твердость, прославляя умъ, не могла ощастливить сердца. Признаюсь, что искренность его характера и строгое сужден³е не рѣдко удаляли отъ его имени и произведен³й не только благоволен³е, но и справедливость. Лагарпъ принуждалъ уважать себя, когда другой на его мѣстѣ заслужилъ бы громкую, усердную хвалу. Часто вопль его, непр³ятелей заглушалъ славу его успѣховъ. Но сей гробъ обезоруживаетъ непр³ятелей: тутъ конецъ злобѣ; одна истина остается.
Наконецъ не будутъ оспоривать талантовъ Лагарпа. Всѣ друзья Словесности, сколь ни различны ихъ мнѣн³я, участвуютъ въ нашей горести. Обстоятельства, въ которыхъ смерть постигла его, умножаютъ с³ю горесть. Онъ былъ въ тѣхъ лѣтахъ, въ которыя мысль еще не теряетъ силы своей, и талантъ его возвеличился въ другомъ родѣ идей, произведенныхъ въ немъ чрезвычайными явлен³ями послѣдняго десятилѣт³я. Лагарпъ не успѣлъ окончить нѣкоторыхъ творен³и, отъ которыхъ ждалъ онъ вѣрнѣйшей для него славы въ потомствѣ. Хладѣющ³я руки его съ трудомъ отстали отъ послѣдняго монумента великихъ дарован³й. Тѣ, которые знаютъ нѣкоторыя части сего творен³я, признаются, что вдохновен³я Религ³и возвысили блескъ, силу и характеръ Поэта.
Извѣстно, что онъ съ великимъ усерд³емъ принялъ с³и утѣшительныя мнѣн³я, на которыхъ основывается вся система общества. Они не только обогатили мысли и слогъ его новыми красотами, но и были отрадою послѣднихъ его страдан³й. Богъ, Которому Фенелонъ и Расинъ покланялись, утѣшилъ на одрѣ смертномъ ихъ краснорѣчиваго хвалителя и наслѣдника ихъ искусства. Друзья, видѣвш³е Лагарпа въ тѣ минуты, когда человѣкъ перестаетъ лицемѣрить, знаютъ сколь истинна была вѣра, и сколь добра душа его, не смотря на клевету и злослов³е. Уже сердце его, оскорбленное несправедливостями, наконецъ успокоилось. Уже мы готовились принять его во святилище вкуса, котораго онъ былъ вѣрнѣйшею опорою. Самъ Лагарпъ радовался сему новому союзу; но смерть обманула нашу и его пр³ятную надежду. По крайней мѣрѣ да хранятся во вѣки предан³я великихъ образцевъ, изъясненныхъ имъ съ такимъ краснорѣчивымъ остроум³емъ! Образуя хорошихъ Писателей, достойныхъ замѣнить его, да озарятъ они новымъ блескомъ с³ю французскую Академ³ю, прославленную столь многими именами въ течен³е ста пятидесяти лѣтъ, и возобновленную великимъ человѣкомъ, гораздо славнѣйшимъ ея перваго основателя!
"Вѣстникъ Европы", 1803, No 6