Главная » Книги

Литке Федор Петрович - Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан на военном бриге "Новая..., Страница 17

Литке Федор Петрович - Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан на военном бриге "Новая Земля"


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23

весь берег Новой Земли, начиная от Костина Шара, низмен, ровен и отрубист. Южный его мыс, Кусовым же называемый, образует юго-восточную оконечность всей Новой Земли, поскольку от него берег загибается круто к NO миль на пять, а потом простирается к N. На Кусовом Носу стоит несколько крестов. К NO от него лежат три низменных острова, между которыми несколько надводных камней, покрывавшихся ужасными бурунами.
   В половине седьмого находились мы от Кусова мыса на StW в 5 милях. Становилось уже темно, почему мы и привели к ветру на правый галс под совершенно зарифленными марселями, Глубина 19 сажен, грунт камень. Ветер сделался еще крепче прежнего и развел большое волнение.
   Нас можно было уподобить теперь странникам на распутье, в нерешимости, куда направить путь свой. Поравнявшись с Кусовым Носом, увидели мы все пространство Карского моря совершенно свободным от льдов на такое расстояние, на какое только достигало зрение. Неожиданная безледность Карского моря представляла, по-видимому, удобный случай осмотреть восточный берег Новой Земли, кроме одного кормщика, никем еще до сих пор не виданный; успех этот превзошел бы ожидания наши, несмотря на непрерывное счастье, до сих пор нас сопровождавшее, которое приучило нас на многое надеяться. Предприятие это было очень заманчиво, но я не знал, благоразумно ли будет на него покуситься. Нельзя было почти сомневаться, что причиною отсутствия льдов являются западные ветры, сряду несколько дней дувшие, и что с первым ветром с противной стороны возвратятся льды опять. В таком случае не успели бы мы ни описать восточного берега Новой Земли, ни исполнить тех статей Инструкции, которые касались островов Вайгача и Колгуева и Канина Носа, а из-за близости сентября месяца можно было опасаться, что, окруженные льдами, не успеем высвободиться из них до морозов и принуждены будем зимовать в открытом море. Все подобные рассуждения и соображения, меня занимавшие, оказались излишними: ужасное, менее всего ожиданное происшествие указало нам решительно путь, куда следовать.
   Уже несколько времени тревожила меня перемена цвета воды, которая сделалась зеленоватою и мутной. Давая это заметить лоцману, расспрашиваю я его, нет ли тут каких-нибудь мелей. Но он утверждал решительно, что море здесь везде чисто. Слова его походили на истину, потому что глубина с самого того пункта, где мы привели к месту, беспрестанно увеличивалась. Для большей осторожности часовые не сходили с фок-рея, но не видели, однакоже, ничего, похожего на опасность. При полутораузловом ходе лот был бросаем через четверть часа, так что мы на каждых 300 саженях имели глубину. К 7 часам 15 минутам возросла она до 35 сажен, и я совершенно успокоился, как вдруг получило судно жестокий удар носом и вслед затем другой кормою; глубина оказалась 3 и 21/2 сажени. Удары стремительно следовали один за другим, скоро вышибло руль из петель, сломало верхний его крюк и разбило корму; море вокруг судна покрылось обломками киля его, несколько минут не теряли мы хода - наконец, стали. Жестокость ударов усугубилась, и страшный треск всех членов брига заставлял ожидать каждую минуту, что он развалится на части(*25).
   Лишась всякой надежды спасти судно, должен я был помышлять только о спасении людей. Уже отдано было приказание рубить мачты, как то самое, что привело нас на край гибели, сделалось и причиной спасения нашего: я разумею крепкий ветер и великое волнение; последнее отделяло судно от камней, между тем как первый понуждал его двигаться вперед; уже занесены были топоры, как судно тронулось снова и скоро вышло на глубину.
   Миновала явная гибель, но положение наше, тем не менее, оставалось весьма опасным. Ветер дул с прежнею силой, волнение нимало не смягчалось, наступала ночь, а мы были без руля. Натурально, что первой заботой нашей было вставить и укрепить по возможности это необходимейшее для корабля орудие. Кому известна хлопотливость дела этого и в добрую пору, тот легко вообразит, чего оно нам стоило при жестоком волнении, которое иногда и целые рули выбрасывает из мест. После полуторачасовой работы, в продолжение которой мне оставалось только любоваться усердием людей наших, громкое, согласное ура, первое еще, может быть, огласившее пустынные места эти, возвестило наш успех. К немалому нам успокоению и облегчению служили в. это время превосходные качества нашего судна. Для уменьшения хода принуждены мы были оставить только фок, стаксель и штормовую бизань, но и под одними этими парусами и без всякого управления продолжало оно идти весьма покойно бейдевинд по полтора узла и с тремя румбами дрейфа, как бы под управлением искуснейшего рулевого; курс и ход его были все время отмечаемы по обыкновению точно так, как будто он ни на минуту не оставался без руля.
   Я не могу при этом случае умолчать об одном обстоятельстве, доказывающем, как худо, особенно в морских делах, пренебрегать и безделицами, и сколь неблагоразумно для красы жертвовать хотя малейшими удобствами. На наших судах крючья, на которые навешиваются рулевые цепи, прибиваются обыкновенно под самым нижним контр-рельсом, для того вероятно, чтобы украшения кормы и раковин не обезображивались висящими на них цепями, но из-за этого снять последние с крючьев и в тихое время нельзя иначе как со шлюпки; на волнении же, когда шлюпки спустить нельзя, освободить их нет почти никакого средства. Покойный штурман Федоров, служивший в 1821 году на бриге нашем, изведав на опыте неудобство это, еще в то время обращал на него мое внимание; не знаю, по какой причине тогда же этого не исправили, а так как после того совершили мы благополучно две кампании, то и не заботились более о крючьях. Но теперь, когда понадобились нам руль-тали, увидел я свою ошибку. Невзирая на все старания, какие только усердствующие и проворные люди прилагать могут, не могли мы снять цепей с крючьев и, наконец, принуждены были с величайшим трудом и не малою опасностью закладывать концы веревок за нижние звенья цепей и ими действовать, как руль-талями. С еще большим волнением и менее покойным судном было бы и это невозможно; и тогда, бог знает, как бы мы вставили руль.
   Для лоцмана нашего встреча этой банки была столь же нечаянна, как и для нас: он никогда не слыхивал, чтобы в этих местах находились какие-нибудь опасности. Это и неудивительно: для их судов двухсаженная глубина, на которой мы было остановились, есть фарватер безопасный; делать же промер на ходу нет у них и в заводе, и о существовании банки узнают они обыкновенно не прежде, как остановившись на ней. О малых глубинах догадываются они по стамухам (низким льдам), останавливающимся в тех местах зимою и долго не сносимых в весеннее время; здесь же не застаиваются они, вероятно, от сильных течений, царствующих в Карских воротах, и от совершенной открытости места.
   Эта банка, которую я по имени нашего штурмана назвал банкой Прокофьева, лежит от Кусова Носа на StW в 7 милях. Она не может иметь более мили в окружности. Чрезвычайная приглубость делает ее сугубо опасной. По северную сторону имели на 35 сажен глубины менее, нежели в полуверсте от нее; а по южную та же глубина в расстоянии 31/2 миль. Она есть не что иное, как вершина воздымающегося со дна моря утеса. Множество бурунов заставляет думать, что подобных банок около этих мест не мало, и поэтому не должно подходить к Кусову Носу без особенной надобности на расстояние, ближайшее 7 миль.
   Повстречавшееся нам несчастье заставило меня переменить совершенно план наших действий. Мы были теперь вовсе не в таком состоянии, чтобы помышлять о предприятии каких-нибудь новых обозрений. Руль наш, невзирая на все укрепления, какие только можно было придумать, держался довольно ненадежно; мы имели причины подозревать, что некоторые из нижних крючьев были или повреждены, или, подобно верхнему, вовсе изломаны; в таком случае великий ход или волнение могли бы для нас быть весьма опасными. Сверх того, самые эти укрепления делали все движения рулем затруднительными и медленными, так что и через фордевинд поворачивать было не без хлопот, оверштаг100 же совершенно невозможно, разве только на тихой воде. Наконец, сверх местных в судне повреждений, которые должны были быть значительны, судя по открывшейся в нем течи от 5 до 6 дюймов в час, весь корпус его ослабел приметным образом: сначала члены его были соединены между собой столь плотно, что малейший удар в носовую часть, как, например, встреча льдины или удар волны, со всею силой отзывались в кормовой каюте; ныне же подобные удары производили в нем только дрожание, подобное дрожанию стальной пружины. Движение палубы при килевой качке было также весьма приметно. Столь явное расслабление связей судна заставляло ожидать, что течь в нем с каждым днем будет усиливаться. По всем этим причинам увидел я себя в необходимости поспешать с возвращением в Архангельск до наступления осенних бурь, к перенесению которых были мы совершенно неспособны.
   Исправив повреждения, как выше упомянуто, продолжали мы идти правым галсом бейдевинд, при крепком от W ветре. Не зная настоящего положения острова Вайгача, опасался я, чтобы продолжающийся ветер этот, наконец, нас к нему не прижал.
   Понедельник 20-го. Уменьшавшаяся с утра глубина усугубляла мои опасения, которые, однакоже, скоро исчезли: ибо в полдень нашли мы себя по наблюдениям в широте 69®58'25'' и долготе 56®03' - от счислимого пункта на WSW в 47 милях. Хотя последние наблюдения были и 18 августа, но значительную разность эту должно почитать происшедшей с небольшим в сутки, поскольку до утра 19-го числа не видели мы никаких признаков течения. Оно стало действовать на нас, по-видимому, не прежде того, как мы миновали Савину Ковригу. Это течение объясняет жестокие сулои, встреченные нами против губы Саханинской. Достойно примечания, что это пресильное к W течение появилось при крепких из NW четверти ветрах. Мне кажется, что это можно объяснить напором вод в Карское море, как и подобное явление, о котором упомянуто выше(*26).
   В этот день и следующий день лавировали мы к W, выигрывая весьма мало. На правом галсе, приближавшем нас к отмелому Большеземельскому берегу, находили мы глубину всегда уменьшающейся, на левом же увеличивающейся, невзирая на то, что расстояние до берега Новой Земли было вдвое менее чем до матерого. Несколько раз встречали большие куски дерева, без сомнения, из реки Печоры вынесенные. Животных, кроме двух или трех чаек, не видели ни одного. 21 августа вечером, пролежав более обыкновенного к N, увидели мы берег Новой Земли около Кабаньего Носа, который, однакоже, отдаление, а потом ночь, попрепятствовали нам рассмотреть обстоятельно.
   Среда 22-го. Наконец, поутру ветер стих и начал меняться в нашу пользу; не прежде полудня, однакоже, позволил он нам иметь порядочный ход. День был прекрасный. Наблюдения, почти нисколько не отличавшиеся от счисления, показали в полдень широту 70®15'40'', долготу 54®38'.
   Четверг 23-го. Имея причину надеяться, что юго-восточный ветер и хорошая погода некоторое время еще продолжатся, решился я идти на вид острова Колгуева. Мы надеялись увидеть его поутру 23 августа, ибо лоцман наш описывал северный его берег гористым. Он открылся нам, однакоже, только за час до полудня. Мы увидели сначала весьма низменный восточный его берег, который, простираясь от SO к NW, возвышался постепенно до высоты 15 и 20 сажен. Горы ожидали мы увидеть еще впереди, но ошиблись; Откупщиков этот-то именно берег и разумел под названием гористого, потому что объезжал его всегда на малом судне и вплоть к земле.
   Северный берег острова Колгуева везде почти одинаковой вышины, совершенно отрубист к морю, весьма ровен и имеет столь единообразный вид, что мы с трудом могли выбрать несколько пунктов, довольно приметных для пеленгования. Из этого должно исключить, однакоже, северо-западную оконечность острова, за которой берег заворачивается круто к SW и которую по этой причине, идя от О, легко отличить можно. Имея в этот самый день весьма хорошие наблюдения, успели мы определить положение этого мыса довольно надежно. Широта его 69®29'30'' и долгота 48®55'.
   До сумерек плыли мы вдоль берега острова Колгуева, описывая его, а тогда взяли курс к Канину Носу, который мне, в довершение возложенного на меня дела, также хотелось увидеть.
   Осмотренное нами пространство Колгуева острова составляет почти все протяжение его по параллели. Мы не имели возможности обозреть южной его оконечности, определяющей протяжение его по меридиану; доступ к ней опасен и в добром состоянии находящемуся парусному судну, по причине окружающих ее мелей. Песчаные надводные мели эти, известные под названием Плоских, или Восточных кошек, окружив южную оконечность острова, простираются узкою полосой к SO на расстояние около 20 верст; в некоторых местах имеют они прорывы, сквозь которые карбасами проезжать можно; но для парусных судов, даже и самых малых, проходу нигде нет. По северную сторону этих кошек вдается губа Ременка, в которой находится единственное по всему острову ладейное становище. Плоские кошки усеяны плавником, которого в некоторых местах нагромоздились превеликие груды.
   Для определения всей величины острова не имеем мы до сих пор данных, кроме показаний промышленников(*27), поскольку ни один из известных мореплавателей как российских, так и иностранных не обошел его кругом, а все проходили только по южную его сторону. Промышленники полагают, что он имеет в окружности до 300 верст; это, конечно, преувеличено, подобно как и все этого рода показания их, но вид и положение берегов острова на их картах гораздо вернее и удовлетворительнее. Осмотренная нами часть почти совершенно сходна с положением, какое дано ей на тех картах, но только в меньшем размере. Итак, продолжая описи обоих берегов до южной оконечности, определится довольно достоверно широта последней - 68®56', а окружность самого острова - приблизительно в 110 миль.
   Остров Колгуев (а не Калгуев, как обыкновенно пишется и выговаривается) есть не столь безлюдное место, как многие воображают. Кроме посещающих его из Белого моря и реки Печоры звероловов и птицеловов, имеют на нем постоянное жительство несколько семей самоедов, надзирающих за стадами оленей, принадлежащих некоторым мезенским купцам. Великие стада разных пролетных птиц, между которыми первое место занимают гуси и лебеди, кладущих на этом острове яйца свои, и изобилие рыб в реках и озерах (кумжа, гольцы, омули, сиги) доставляют им достаточную пищу; благодаря множеству же выкидного по берегам леса не знают недостатка в дровах, невзирая на то, что на всем острове не растет ни одного кустарника.
   Уединенный остров Колгуев служил некогда убежищем гонимым за церковные обряды раскольникам. Около 1767 года поселилось их человек до 700 обоего пола в губе Гусиной. Единоверец их, известный в то время архангелогородский купец Бармин, переправлял их туда на своих судах. Невзирая на приволье места, прожили они там не более четырех лет; в это время большая часть умерла, а весьма немногие оставшиеся возвратились в Архангельск. По рассказам Откупщикова, помнящего возвращение этих несчастных людей, не хотели они употреблять в пищу ничего мясного, а питались одною рыбой и яйцами, которых еще не имели средств сохранять в прок. Это воздержание было причиною скорой их гибели. Один из них, Батурин, живет и по сегодняшний день с матерью своей в Коротовской пустыне, на реке Лае. Ему теперь около 60 лет.
   Пятница 24-го. Около полудни увидели мы северный берег Канинского полуострова, высокий, но ровный, а в пятом часу и самый Канин Нос, на меридиане которого находились ровно в 7 часов, когда долгота наша по хронометрам была 43®16'40''. Эта долгота Канина Носа разнствовала только на 1'40" от средней долготы по определениям прежних годов.
   Мы не могли не радоваться, что, после случившегося с нами несчастья у Новой Земли и невзирая на плохое состояние брига, заставлявшее нас спешить в Архангельск, удалось нам еще выполнить два пункта предписаний начальства. Однакоже успехи эти, особенно же последний, стоили нам весьма дорого. Большой ход, который нам надлежало иметь, чтобы придти засветло на меридиан Канина Носа, был весьма тягостен как для брига, так еще более для его руля. Состояние последнего заботило меня гораздо более, чем состояние первого, хотя мы и должны были почти беспрестанно выкачивать из него воду; и я тогда только некоторым образом успокоился, когда мы, обогнув Канин Нос, привели под зарифленными марселями к ветру.
   Вечер предвещал беспокойную ночь: все небо покрылось густыми тучами, которым заходящее солнце придало цвет ярко-багровый; барометр упал весьма скорыми степенями до 28,85 дюйма. И действительно, настала в полночь буря от юга с жестоким волнением.
   Суббота 25-го. Бриг наш, по обыкновению, держался очень хорошо; но в половине третьего одна роковая волна ударила в слабо державшийся руль наш, и мы остались игралищем волн в полном смысле этого слова. Невзирая на то, что оставлены были одни только задние паруса, судно беспрестанно падало под ветер, претерпевало сильную неправильную качку и жестокие толчки то в корму, то в борта. Один вал излился совершенно на бриг, едва не унес всего, что находилось на палубе, и сильно ушиб матроса, работавшего на русленях. Не имея средств этому пособить, должны мы были по необходимости оставаться в таком неприятном и опасном положении, до тех пор, пока сумеем исправить руль, или чем-нибудь его заменить.
   Уже и первые шаги к этому важному и необходимому делу были весьма затруднительны. Подъем на судно столь огромной вещи при жестоком волнении сопряжен был с немалою опасностью. Сумев, наконец, положить руль на палубу, не нашли мы при нем ни одного крюка; этого и ожидали, но притом увидели, к крайнему изумлению, что главнейшей причиной потери их был весьма дурной металл, из которого они были сделаны. Изломы покрыты были такими раковинами, что в некоторые мог даже помещаться палец. Мы едва могли верить глазам своим. Если бы художники, занимающиеся приготовлением столь важных для корабля вещей, помышляли иногда, что от совершенства работы их будет зависеть участь нескольких десятков, или сот сограждан их, сохранение для государства знатных сумм и даже некоторым образом слава отечества, то, конечно, избегали бы того нерадения, которое в делах их иногда примечается и которое, по справедливости, должно быть поставлено наряду с величайшими преступлениями.
   Благодаря судьбу за то, что имеем еще руль, хотя и крайне поврежденный, приступили мы немедленно к исправлению его. Из всех способов, которые на этот случай можно было придумать, наилучшим казался мне способ английского капитана Багнольда, объясненный в небольшом, но преполезном и общей мореходцев благодарности заслуживающем сочинении о рулях, почетного члена Государственного Адмиралтейского Департамента Глотова(*28). Наше положение было, однако, затруднительнее положения английского капитана, потому что мы не имели запасного мачтового езельгофта и что потеряли все крючья, между тем как у его еще руля верхний оставался целым. Первый скоро придумали мы заменить двумя блоками, на которых стоял катер; их сшили вместе болтами, сковали и прорубили, как следовало; для подвески же руля не видел я другого средства, как вбить под нижним крюком обух, который бы накладывался на штир, вставленный в верхнюю петлю; но рулевой матрос Филарет Абросимов попал на более счастливую мысль, - сделать настоящие крючья из бутового железа. Кузнец наш объявил это возможным, если будет поставлена кузница. Вмиг все было устроено, как должно, и жилая палуба наша уподобилась мастерской Вулкановой. Мы сковали два верхних крюка из железа в 11/3 дюйма толщиною; третьего не делали, чтобы не потерять времени, которое нам более всего было дорого. Верхний крюк пропущен был сквозь руль и сзади закреплен; второй только зарублен ершом, потому что болт, внутри руля повстречавшийся, не позволил провертеть дыры насквозь; оба были вбиты под самыми остатками прежних крючьев, отчего руль висел несколько выше прежнего. Впрочем, был он оснащен и повешен совершенно так, как изъяснено в вышеупомянутом сочинении. К шести часам вечера все было готово. Таким успехом обязаны мы необыкновенному усердию и прилежанию людей, которые даже и тогда, как им для обеда дан был на полчаса отдых, выпив только по чарке вина и взяв по сухарю, возвратились добровольно к своим работам, и не прежде кто-либо из них думал успокоиться, как тогда, когда все уже было кончено и приведено в порядок. Они были к тому поощряемы примером офицеров, которым я почитаю приятнейшей обязанностью отдать при этом случае всю должную похвалу. Распорядительность, внимание и неутомимость их, а особенно лейтенанта Лаврова, под непосредственным надзором которого производилась вся работа, сообщили ей вместе с поспешностью такое спокойствие и порядок, какие можно только сидеть в благоустроенных адмиралтействах,- а не на судне, исправляющемся в море после бедствия.
   Воскресенье 26-го. Но все наши старания были бы тщетны без благости провидения, нам сопутствовавшего. Поднявшаяся ночью буря к утру стихла; погода сделалась теплая и ясная, такая, словом, какой лучше не могли бы мы желать для трудной нашей работы. Но едва мы с нею управились, как задул северо-восточный ветер, который, перейдя поутру к NW, сделался крепким, с жестокими шквалами, дождем и слякотью. Мы имели теперь средство пользоваться этими ветрами и быстро плыли к своей цели. Сначала бриг весьма худо управлялся, от того, что руль висел выше надлежащего и что, как после оказалось, к корме не было у него вовсе киля. Он ежеминутно бросался к ветру так, что почти беспрестанно должно было держать руль на борте. Перенеся, однакоже, около 200 пудов груза с носа на корму, недостаток этот мы почти уничтожили. Около полудни увидели Терский берег, а в 5 часов находились от Городецкого мыса на О в 6 милях.
   Понедельник 27-го. В следующий день миновали Орловскую башню, успев весьма точными наблюдениями определить долготу этой и реку Паной.
   Трудные работы прошедших дней имели вредное влияние на здоровье экипажа; утомление и простуды увеличили, хотя и не надолго, число больных до 7 человек, чего ни в одно из прежних путешествий ни разу не случалось.
   Четверг 30-го. Пятница 31-го. Плавание наше от тихих и переменных ветров было довольно медленно. К вечеру только 29 августа достигли мы до Зимних гор; наконец, 30 августа поутру задул свежий ветер от NO, с помощью которого успели мы в тот же день еще засветло войти в реку Двину и остановились на якоре, не доходя Лебединого острова, а на другой день поутру прибыли благополучно к Архангельскому порту.
   Судно предписано было немедленно разоружить, выгрузить и той же осенью килевать для осмотра его повреждений. Руль со всем, к нему принадлежащим, оказался точно в том же состоянии, как был навешен, и мог бы, по-видимому, прослужить в таком виде еще и долго. Очистив трюм, нашли по кильсону101 на разных местах болты, высунувшиеся вверх на ладонь и более.
   Сентябрь. Пятница 14-го. 14 сентября ввели бриг в речку Соломбалку, а 20-го, наконец, повалили. Оказались в нем страшные повреждения: греп102 раздроблен был в лучинки, которые загнулись вниз и назад, наподобие веера, все железные скрепления в этом месте были исковерканы, а медные изломаны в несколько кусков. В корме киля не было вовсе, а нижняя часть старнпоста103 была снаружи; во многих местах, как в носу, так и в корме, шпангоуты были видны, так что спасением нашим обязаны мы единственно сплошному набору брига, ибо никакие помпы не могли бы преодолеть течи, если б обнаружились спации104 незаделанные. Ужас объял меня, когда я увидел, в каком мы находились положении! Одно всемогущее провидение могло спасти нас. Еще два-три подобных удара кормою - тронулись бы транцы105, и соотчичи наши, вероятно, и до этой минуты не знали бы, где и какая постигла нас участь! По весьма странному случаю нижний рулевой крюк найден висящим в петле; вероятно, отломился он во второй раз, ибо неестественно, чтобы он мог удержаться тогда, когда вышибло руль из петель.
   У города Архангельска пробыл я до наступления зимы, занимаясь приведением в порядок журналов и составлением карт, а тогда со всеми этими документами отправился в С.-Петербург.
    

ПРИМЕЧАНИЯ

  
   *1 Начальник экспедиции произведен в следующий чин, лейтенант Лавров пожалован кавалером ордена Св. Владимира 4-й степени, мичман Литке - ордена Св. Анны 3-й степени. Прочие чиновники и все служители получили в единовременное вознаграждение годовой оклад жалования.
   (*2) Ошта обширное село в 64 верстах от Вытегры, где около Благовещенья бывает большая ярмарка, на которую съезжаются белоэеры, олончане и каргополы со своими произведениями.
   (*3) Островами называют а тех местах мшистые холмики, возвышающиеся посередине болот, непроходимых летом, но через которые зимой прокладывают проселочные дороги.
   (*4) См. "Новые Ежемесячные Сочинения", XXXI, стр. 50.
   (*5) По возвращении из похода были они награждены медалями, на лентах ордена Св. Анны; Герасимов золотою, а Откупщиков серебряною.
   (*6) Выводы всех наблюдений, в этом, году здесь произведенных, соединены в прошлогоднем описании Иоканских островов. То же надлежит разуметь и об Оленьем острове.
   (*7) Так нам казалось и так утверждал наш лоцман. Но впоследствии нашел я в журнале штурмана Харламова, описывавшего в 1778 и 1779 годах Терский берег, под начальством капитана Доможирова, следующее известие, полученное им от одного Кольского жителя: "...в 6 верстах от Круглого становища есть становище Дворовое, окруженное большими горами, в котором можно стоять и большим кораблям; окружность его две версты, глубина до 12 сажен. В сию губу заходят от N и других ветров провиантские российские суда, которые от города Архангельска ходят в Колу с провиантом; вода пресная имеется, а лесу нет". Это обстоятельство заслуживает проверки!
   (*8) Рыбные промышленники- и лопари называют Пахта высокую гору, отрубистую к морю. Над якорным местом судов их в этой губе находится такая гора; они лежат под Пахтой, откуда и название.
   (*9) См. выше, стр. 164, 165.
   (*10) Ладьи - трехмачтовые суда, поднимающие груз от 25 до 70 и 80. тонн. Имеют однодеревые мачты, из которых на двух передних поднимается по одному, рейковому парусу, а на задней один гафельный. Шняки - открытые лодки, длиной от 20 до 40 футов, имеющие нос и корму острые.
   (*11) См. ч. 1-я, стр. 159.
   (*12) С вершины этого утеса, имеющего высоты 38 сажен над поверхностью моря, виден противолежащий берег Финмаркена, а в правой руке небольшой остров Кий. На этой вершине поставлен был нами гурий, привязанный посредством треугольников к берегам гавани. Утес, равно как и все около лежащие высотки и кругляки, состоит из полевого шпата.
   (*13) Кут в этом краю значит крайний предел чего-нибудь, как, например, кут невода (мотня), кут мешка, кут залива и т. п. Кутова губа есть последняя к W Мотовского залива, откуда и название ее.
   (*14) Без сомнения, тот самый, который мы находим в описаниях и на картах старинных мореплавателей под названием Кегор. Но что они разумели под именем гавани Кегор, определить трудно: может быть, губу Зубову. В выборе гаваней своих были они не разборчивее наших мореходов.
   (*15) См. Молчанова "Описание Архангельской губернии", стр. 230-233.
   (*16) До этого места простирает претензию свою лопари наши; но кочующие финмаркенцы (их называют в том краю фильманами) полагают со своей стороны границу гораздо далее к востоку и даже до полуострова Рыбачьего. До этого выходили между ними большие ссоры, для усмирения которых съезжались несколько раз с обоих сторон пограничные исправники. И, наконец, в прошлом (1825) году послан был квартирмейстерской частя подполковник Галямин для окончательного установления границы, сообща с чиновником, назначенным от шведского правительства. Договор, ими заключенный, до сих пор еще не утвержден.
   (*17) Scorresby's Account of the Arctic regions. Vol. 1, p. 264-267.
   (*18) См. Крестинина "Известия" в "Новых Ежемесячных Сочинениях", ч. XXXI, стр. 23. В журнале лейтенанта Лаврова не нахожу я также, чтобы где-то около середины пролива компас его перестал действовать, как сказано в известии о Новой Земле, помещенном в журнале "Северный Архив", 1824 г., No 13-14, стр. 33. О таковом важном обстоятельстве Лавров, конечно бы, упомянул в своем журнале, если б оно было справедливо. Из этой же статьи узнал я впервые, что в бытность нашу в Маточкином Шаре однажды ночью "стоявшие на вахте слышали серный запах, наносимый береговым ветром". Очень жаль, что стоявшие на вахте не дали мне знать в то же время об этом обстоятельстве, которое также весьма достойно было исследования. И то также несправедлива, что будто бы мы в 1821 году видели много северных сияний, Это явление тогда было столь же редко, как и в следующие годы.
   (*19) См, Крестинина "Известия" в "Новых Ежемесячных Сочинениях", т. XXXI, стр. 29.
   (*20) См. гл. 1-я, стр. 44.
   (*21) См. гл. 1-я, стр. 34.
   (*22) См. часть 1-я, стр. 187.
   (*23) См. Гл. 1-я, стр. 43.
   (*24) См. Крестинина "Известия" в "Новых Ежемесячных Сочинениях", т. XXXI.
   (*25) Удары были столь жестоки, что ртуть в барометре, висевшем в капитанской каюте, в двух местах разделилась. Некоторые бимсы99 дали продольные трещины.
   (*26) См. стр. 236.
   (*27) В лето этого года Колгуев остров будет подробно описан посланным на реку Печору штурманом Бережных.
   (*28) Кавалер Александр Яковлевич Глотов в прошлом (1825) году окончил деятельную жизнь свою.
  

ГЛАВА ПЯТАЯ

ЧЕТВЕРТОЕ ПЛАВАНИЕ БРИГА "НОВАЯ ЗЕМЛЯ"

1824 г.

  
   Назначение трех экспедиций на север. - Отплытие из Архангельска брига "Новая Земля". - Плавание в Белом море. - Плавание на север и встреча льдов. - Стоячие льды у южного берега Новой Земли. - Буря их рассеивает. - Встреча льдов в Карских воротах. - Отплытие от берегов Новой Земли. - Крейсерство у острова Колгуева. - Обратное плавание в Архангельск.
  
   В первые три экспедиции совершено было, по-видимому, все то, что возможно совершить у берегов Новой Земли на мореходном судне, снаряженном не для зимовки: западные и южные берега, равно как и пролив Маточкин, были описаны; двухлетние попытки проникнуть к северному берегу были неуспешны по причине сплошных льдов в той стороне; осмотреть восточный берег с мореходного судна было мало надежды по той же причине, так как, по всем известиям, льды почти никогда того берега не оставляют. Но ни известия эти, с одной стороны, ни двухлетний опыт - с другой, не могли еще служить доказательством невозможности хотя бы временного освобождения берегов этих ото льда, тем более, что мы, находясь в прошедшем году в Карских воротах, не видели никаких признаков близости его. Поэтому правительство решило сделать еще один опыт для довершения начатого обозрения той страны. Экспедиция эта, по воле государя императора, была опять возложена на меня.
   В то же время решено было отправить штурмана 12-го класса Иванова на реку Печору, как для окончания описи этой реки, начатой им в 1821 и 1822 годах, так и для обозрения берега, к востоку от нее простирающегося; и снарядить у города Архангельска бриг, под начальством лейтенанта Демидова, для производства промера Белого моря. Распоряжение этими двумя экспедициями было поручено мне же.
   От Государственного Адмиралтейского Департамента было мне дано в руководство следующее предписание:
   "По случаю отправления в четвертый раз под начальством вашим экспедиции в Северный Ледовитый океан, подчинения вам же штурмана 12-го класса Иванова с помощниками, отряжаемых для описи реки Печоры, и особенного штурмана, который назначается на транспортном судне для довершения промера глубин Белого моря, Государственный Адмиралтейский Департамент, с согласия господина начальника Морского штаба его императорского величества, предписывает вам, к исполнению, следующее:
   1. Еще попытаться, буде обстоятельства дозволят, обойти мыс Нассавский и определить местоположение берегов, простирающихся к NO от сего мыса до самой северо-восточной оконечности Новой Земли, и когда льды исполнить то не воспрепятствуют, стараться пройти вдоль восточного берега Новой Земли, до Маточкина и даже Вайгачского пролива. Но ежели, по примеру прежних годов, льды не дозволят обойти северный край Новой Земли, то обратиться к югу. Для описи восточного берега представляются два способа: 1) на гребных судах или байдарах отправиться с Маточкина Шара в то время, когда сильными западными ветрами отнесет лед от берега; 2) пройти Вайгачский пролив и начать сию опись с южной стороны; но как от сего последнего способа можно ожидать более удобства: ибо Карское море бывает иногда ото льдов чисто, например, случилось в 1734 году при плавании лейтенантов Муравьева и Павлова, в 1823 году при плавании вашем, то на первый случай Департамент полагает начать с сего способа; а буде того не удастся, тогда употребить первый в следующем году. При таковом удобстве, от невстречи льдов в Карском море, стараться не только описать восточную сторону Новой Земли, но и также южные и восточные берега моря, с островом Белым, до Обской губы.
   2. Желательно было бы, если бы вы сделали покушение к северу, на середине между Шпицбергеном и Новою Землею, для изведания до какой степени широты возможно в сем месте проникнуть.
   3. Снабдить штурмана Иванова подробным наставлением касательно его занятий, которые состоять должны в довершении описи и промера глубин устья реки Печоры, потом в описи берега, простирающегося к О от оной, с прилегающими к нему островами. Впрочем, имеете вы право, по усмотрению вашему, употребить Иванова в помощь себе собственно, при описывании восточного берега Новой Земли.
   4. Дать нужные наставления штурману, который посылается для промера глубин Белого моря, полагая производить промер по той части, где не означена глубина на карте, а также стараться определить положение длинных банок, находящихся против мысов Толстого и Городецкого.
   5. Обе сии экспедиции должны состоять в полной зависимости вашей. Снаряжение оных имеет быть производимо через вас. По окончании же оных приведение в порядок журналов и карт должно совершиться под вашим надзором; и все сии документы чрез вас представятся в Департамент, равно как и те, кои будут относиться до возлагаемого собственно на вас поручения.
   6. Найденная вами, в неоднократные плавания ваши к Новой Земле, разность в долготе мыса Канденоиса 1®11'24'' противу определения астронома Абросимова, заставляет думать, что подобная разность находится и в определении всего берега Канинской земли. За всем тем следует определить долготы, сколько можно более, пунктов на сем берегу, наипаче остров Моржовец, мысы Воронов и Канушин, по известной долготе Орлова мыса, дабы вернее означить ширину входа в Белое море.
   7. Буде ветры и обстоятельства дозволят, то определить разность долготы между Канденоисом и Микулькнным Носом, дабы означить пространство северной части Канинской земли, лежащей между сим мысом и Канденоисом; равно определить южную оконечность острова Колгуева и противолежащий берег, дабы удостовериться в удобности плавания в сем проливе".
   Март. Суббота 15-го. Я отправился из Санкт-Петербурга 15 марта, по довольно хорошему еще санному пути, и потому надеялся доехать до места скоро и без приключений, но вместо того половиною этой дороги едва не кончил путешествия и вместе с тем земного своего странствования.
   Среда 19-го. В ночь с 19-го на 20-е марта застигла нас на Чернослободском волоку, т.е. между станциями Бурковской и Чернослободской, страшная вьюга. Дорогу, которая идет тут с горы на гору, и между крупными оврагами, замело совершенно. На спуске одной горы лошади, запряженные гусем, взяли в сторону, кибитка наша полетела в пропасть вверх копыльями и зарылась в снегу. Брат мой, лейтенант Литке, матрос, нас сопровождавший, извозчик и я - все четверо очутились внезапно под повозкой, не будучи в состоянии пошевелиться. Остался на свободе один 8- или 9-летний вершник (форейтер), который, не в силах будучи нам помочь, бегал вокруг нас с воем. Положение наше было самое беспомощное: казалось, что только случайные проезжие могут нас спасти от гибели, но кого можно было надеяться встретить в такой глуши, ночью, в мятель? Мне было чрезвычайно трудно: пребольшой чемодан лежал у меня на затылке, прижимая лицо мое к руке; для дыхания оставалось мне воздуха не более кубического фута и я скоро почувствовал, что задыхаюсь. Между тем бегавший вокруг повозки мальчик, с отчаяния стал рвать на ней циновки; извозчик, увидя в той стороне свет, всеми силами стал туда пробиваться и, наконец, выкарабкался. Начав шарить в кибитке, поймал он ноги моего брата и кое-как его вытащил. Оба они могли уже без труда поставить повозку прямо. Выйдя на воздух, чувствовал я жесточайшую головную боль и ужасную горечь во рту, которые, однакоже, скоро прошли. Мы очень встревожились, не видя нашего Павла, и, наконец, нашли его в снегу, лежащего без чувств; освободив одежды, стали мы его тереть перед огнем, который нарочно развели, но все тщетно; он не показывал ни малейших признаков жизни. Ужасно было лишиться человека таким образом, но мы не могли подать ему никакой помощи; повозка наша лежала в пропасти, а до ближайшего жилья было не менее 12 верст. Тотчас послали туда за помощью; но прошло несколько часов, а не было ни посланного нашего, ни помощи. Наконец, мы кое-как сами, хотя и с чрезвычайным трудом, втащили повозку на дорогу и положа в нее несчастного сопутника нашего, поплелись на измученных лошадях шагом вперед. Под самой уже Чернослободскою станцией попались нам мужики, ехавшие к нам на помощь и опоздавшие только от того, что не было в деревне сотского, без которого они но смели к нам ехать. Это промедление стоило жизни нашему матросу; скорейшее пособие, может статься, еще спасло бы его; но теперь все старания лекаря, которого мы тут нашли при шедшей в Архангельск партии матросов, были тщетны. Никаких признаков ушибов на теле не было, и потому нет сомнения, что бедный Крупеников задохся в снегу.
   Но этим неприятности для меня еще не кончились: на общем совете приходского священника и крестьян положено было задержать меня до тех пор, пока приедет из Вытегры исправник и произведет над телом законное следствие. Ни увещания мои, ни угрозы, что буду жаловаться генерал-губернатору, не могли их поколебать. К счастью моему, приехал в деревню сельский заседатель, который, разреша им дать нам лошадей, вывел меня из ужасного положения потерять несколько суток тогда, когда я имел крайнюю надобность поспешать всевозможно. Мы в тот же день продолжали наш путь и 25 марта прибыли без дальнейших приключений в Архангельск.
   Среда 2-го. Первым попечением моим было устроить дела Печорского отряда так, чтобы Иванов, по прибытии из Санкт-Петербурга, мог немедленно отправиться в путь, поскольку ему надлежало поспеть в Пустозерск прежде, нежели растают тундры, по которым тогда никакого проезда не бывает. Прибыв после нас дня через четыре, отправился Иванов в дальнейший путь 2 апреля. Тогда приступил я к приготовлению как нашего судна, так и брига "Кетти", назначенного для Беломорской экспедиции, начальник которой прибыл в Архангельск не прежде исхода мая.
   Суббота 14-го. В начале июня оба судна вытянулись на рейд, а 14-го того же месяца были совершенно готовы к отплытию. Наше снабжение было точно такое же, как прежде. Офицеры брига "Новая Земля" были все те же, которые служили на нем в 1823 году; число служителей то же.
   Вторник 17-го. Северо-западный ветер, который у города Архангельска продолжался с весьма немногими изменениями почти 8 месяцев сряду, продержал нас на месте еще несколько дней. 17-го числа стал он отходить через N к NO. Вечером того дня бриг "Кетти" попытался сняться с якоря, но, отойдя с версту, должен был опять остановиться.
   Среда 18-го. На следующее утро снялись мы оба с тихим восточно-северо-восточным ветром; но у Мудьюжского острова опять встретили северо-западный ветер и принуждены были положить якорь. В 5 часов пополудни перешел ветер к О и в 8 часов под парусами мы перешли через бар. Бриг "Кетти", ходивший хуже брига "Новая Земля", от него отстал и скоро скрылся из вида.
   Мы держали курс к Зимним горам, где мне хотелось сделать наблюдения для определения долготы; но после десятидневной беспрерывной ясной погоды теперь, как нарочно, сделалась пасмурная. Когда мы миновали Зимние горы, то тихий восточный ветер обратился, как обыкновенно, в рифмарсельский от NO и окутал нас мокрым туманом.
   Пятница 20-го. Принужденные лавировать, форсировали мы парусами, невзирая на сильную неправильную качку; и от этого 20-го числа вечером потеряли грот-марса-рей, переломившийся по- самой середине. Такою лавировкой трудно было что-нибудь выиграть, и потому, чтобы не утруждать без пользы людей, решился я спуститься за Зимние горы, где мы, сверх того, удобнее могли исправить наше повреждение. В 10 часов вечера положили якорь на SW 16® в двух милях от Керецкого мыса, на глубине 91/2 сажен, грунт - вязкий ил, покрытый песком и камешками. Мы застали здесь семь ладей, выжидавших на якоре перемены ветра.
   Суббота 21-го. На другой день стояла прекрасная погода. Мы воспользовались ею для определения долготы Зимних гор, западнейшая оконечность которых лежала от нас на NW 3®; положение для наших целей самое выгодное. Троекратные наблюдения по обе стороны меридиана, выводы которых почти нисколько не различались между собою, показали долготу оконечности от Архангельска 0®43'45'' W. В продолжение дня прошло мимо нас к городу Архангельску несколько судов. Пять судов видны были в море под зарифленными марселями, - доказательство, что там продолжался прежний ветер; мы же имели ветер умеренный; только изредка находили из ущелин жестокие порывы.
   Якорное место по юго-западную сторону Зимних гор, при ветрах между NO и SO, весьма покойно и безопасно. Какой бы сильный ветер ни дул в море, здесь, под защитой высокого берега, жестокость его не приметна. Должно ложиться около мыса Керецкого, и не более одной или двух миль от берега. Тут глубина 8 и 10 сажен и грунт большею частью ил. Далее к N глубина более и грунт не так чист.
   Воскресенье 22-го. 22-го числа поутру снялись мы с якоря и пошли к N, с тихим восточным ветром. Против Каменного ручья встретили северный ветер, а несколько далее опять северо-восточный, дувший с прежней силой. Такое по-видимому странное упорство северо-восточного ветра объяснить нетрудно. Белое море имеет вид подобный двум комнатам, соединенным узким коридором, и так как в таком коридоре по понятным причинам бывает сквозной ветер, то точно то же должно быть и в канале, соединяющем две части Белого моря. В этом канале, который по справедливости можно бы назвать Беломорским коридором, не бывает почти иных ветров, кроме северо-восточного и юго-западного. Какой бы ветер ни дул в океане, у Святого Носа берет он обыкновенно направление между NNW и NNO, а у реки Паноя переходит к ONO и NO, если не пересилит его ветер, дующий из Двинской губы; в последнем случае от Зимних гор до Паноя дуют ветры от SW или WSW. Корабли на этом пространстве находят обыкновенно или чистый фордевинд или совершенно противный ветер.
   Четверо суток продолжался жестокий северо-восточный ветер, походивший иногда весьма сильно на шторм. Мы почти ничего не выигрывали лавировкой из-за сильного, неправильного волнения и течения к SW. Положение брига "Кетти" при этих обстоятельствах нас очень заботило. Судя по его качествам, можно было наверное сказать, что его утащило в западнейшую часть моря.
   Четверг 26-го. 26-го числа сделалось немного потише. Вечером, подойдя к северному берегу, пеленговали мы деревню Чапому на NW 30® в 9 милях и в то же время имели весьма хорошие наблюдения для часового угла, по которым долгота деревни вышла 1®38'30'' W от Архангельска. Пункт этот замечателен тем, что от него берег заворачивается к Кандалакшской губе.
   Пятница 27-го. Суббота 28-го. К утру ветер опять усилился, но после сделался потише. 28-го ветер умеренный, лавировали несколько выгоднее. Поутру находились против Пулонгской башни и нашли по точным наблюдениям долготу ее от Архангельска 0®33'33'' W. По этим наблюдениям выходит разность долготы (1®5') между Пулонгской башней и деревней Чапома, только на одну минуту различающаяся от определяемой частными описными картами Белого моря. В течение последней недели находили мы всегда без малейшего исключения под северным берегом чистый горизонт и ясное небо, а под южным пасмурность и туман. Противоположность эта в последние два или три дня была чрезвычайно разительна. Туман в южной половине моря образовывал довольно резко окраенную полосу, имевшую совершенно иной климат. Приближаясь к этой полосе, находили мы ветер крепче, волнение больше; термометр опускался и даже барометр падал на не

Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
Просмотров: 456 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа