Плеханов Георгий Валентинович - 14-е декабря 1825 года

"В семь часов вечера того же 13-го июля {Это очевидная ошибка, потому что исполнение приговора было предписано Сенатом 13-го июля.} пришли служители алтарей приготовить наших мучеников к смерти. В восемь часов им принесли саваны и цепи, грустно со стуком прозвеневшие. Потом все затихло. Усталость, изнеможение и душевные волнения этого дня всех прочих заставили приутихнуть, и эта торжественная тишина, только прерываемая беспрестанными повторениями плац-майора и плац-адъютанта не говорить с приговоренными к смерти, была поразительно величественна! Солдаты, прислуживавшие в номерах, чтобы не прерывать эту тишину, ходили на цыпочках. Они плакали. В два часа ночи в последний раз прозвенели цепи. Пятерых мучеников повели вешать в ров Кронверкской куртины. Сергей Муравьев-Апостол дорогою сказал громко провожавшему священнику, что вы ведете пять разбойников на Голгофу - и "которые, - отвечал священник, - будут одесную отца". Рылеев, подходя к виселице, произнес: "Рылеев умирает как злодей, да помянет его Россия!". Лейб-гвардии Павловского полка капитан Степанов вел их на виселицу... Тогда же говорили в крепости, что веревки, на которых висели Рылеев и Бестужев-Рюмин оборвались, и их снова в другой раз повесили" {"Воспоминания" и т. д., там же, стр. 295-296. На самом деле оборвалось не двое, а трое осужденных: Рылеев, Каховский и Муравьев-Апостол.}.

   С тех пор прошло 75 лет, и много других казней видело наше несчастное отечество, много других жертв принесено было делу русской свободы! Но имена Павла Пестеля, Кондратия Рылеева, Сергея Муравьева-Апостола, Петра Каховского и Михаила Бестужева-Рюмина останутся в памяти всех свободолюбивых русских людей, как имена первых из тех наших - увы! многочисленных - мучеников, которые жизнью заплатили за свои революционные стремления. Мы, социал-демократы, помним имена этих мучеников, по-своему преследуя ту самую цель, к которой они стремились всем сердцем и всем помышлением. Но именно потому, что мы чтим в этих людях своих предшественников и хотим продолжать их дело, мы не имеем права закрывать глаза на то обстоятельство, которое помешало их непосредственному успеху. Это обстоятельство было указано еще Герценом: у них не было поддержки со стороны народа, "и судьба их дела решена" {"Четырнадцатое декабря", стр. 199.}. Я уже указал, что сословие, к которому принадлежали люди четырнадцатого декабря, было консервативно по самому положению своему. То дворянское меньшинство, которое сумело возвыситься над сословными предрассудками и сословными интересами, было слишком слабо для того, чтобы добиться осуществления своих идеалов. Это необходимо знать и помнить, потому что вся дальнейшая история русской революционной мысли - за самыми малыми исключениями - может быть формулирована, как ряд попыток найти такую программу действия, которая обеспечила бы революционерам сочувствие и поддержку со стороны народной массы. Мы, социал-демократы, убеждены, что мы нашли такую программу. Беря за точку исхода непосредственные экономические интересы трудящейся массы и прежде всего ее наиболее передовой части: пролетариата, - мы стараемся развить ее политическое самосознание и популяризировать в ней идею борьбы за политическую свободу. В этом заключается наша месть царизму за те жертвы, которые пали и падают под его ударами. Когда разовьется политическое самосознание русской трудящейся массы, тогда - и только тогда - взойдет та "заря пленительного счастья", о которой говорит Пушкин в послании к Чаадаеву; тогда - и только тогда, -

  

   Россия вспрянет ото сна

   И свергнет иго самовластья!