Роборовский Всеволод Иванович - Путешествие в восточный Тянь-Шань и в Нань-Шань

этой обильной для пополнения наших коллекций местности.

   Здесь посетил нас киргиз Дадай, киргизский начальник, заведующий 20-ю волостями, и дал нам проводника до Большого Юлдуса, где мы снова попадаем к калмыкам. Ночью разразилась буря, к утру она стихла, но дождь не перестал, изменив лишь только свое напряжение. Несмотря на него, мы пошли вверх по Капсалану, довольно живописному, но местами настолько узкому и сжатому известковыми скалами, что нам не раз приходилось обходить скалы на значительной высоте, где в короткие промежутки, когда дождь переставал итти, ловили бабочек: Pararga eversmanni F. v. W, Satyrus heydenreichi Ld, Parnassius discobulus Alph., Pieris dubernardi var. koslovi Alph. и др. Внизу по речке наши собаки разыскали барсука (Meles taxus0, в помощь им подоспели охотники, трофеем которых было приобретение этого зверя в коллекцию. На южных горах Чон-кара-джюн, тянущихся к востоку, значительно выше нашей дороги, темнели еловые леса. На севере в том же направлении огораживали ущелье с этой стороны безлесные более мягкие горы Кичик-кара-джюн. Опасною дорогою, карнизами, прошли мы 8 ¹/₂ верст, вышли на раздвинувшуюся здесь долину, изрезанную ключами и речками, и направились на юго-восток мягкими луговыми предгорьями к видневшемуся в ближайшем ущелье еловому лесу. Здесь оказался небольшой ручеек, и мы, остановившись на опушке, разбили свой бивуак. Дождь не переставал.

   Местность была так интересна, что мы решили пробыть здесь и еще день, чтобы поближе познакомиться с нею. Место нашей остановки, урочище Кен-сай, на высоте в 500 футов абсолютной высоты, было здесь крайним нижним пределом елового леса; ниже, по мягким предгорьям спускались тучные травянистые луга, украшенные цветами, привлекавшими взоры красками и наполнявшими воздух благоуханием.

   Перед вечером дождь стих, и светлозолотистая и нежно-румяная полоса на северо-западе горизонта подавала приятные надежды на завтрашнюю дневку. Но ночью все-таки шел дождь, остановившийся к утру, превратившемуся в полуясный день, ибо солнце постоянно скрывалось, за перистыми и кучевыми облаками. В седьмом часу утра, после метеорологических наблюдений, мы разошлись на экскурсии: я - на ботаническую, П. К. Козлов с Куриловичем на охоту за птичками, а В. Ф. Ладыгин за бабочками. После нескольких часов сборов все мы вернулись, вполне довольные своими успехами: я вернулся и принес с собою 23 вида растений, еще не бывших в гербарии и несколько уже бывших, но роскошных экземпляров, которыми можно было украсить гербарий.

   Обыкновенно первые попавшиеся экземпляры, хотя и дефектные, всегда берутся, если этого вида еще нет в гербарии, и впоследствии они добавляются лучшими, найденными потом.

   П. К. Козлов принес интересных дятлов (Picus sp.). В. Ф. Ладыгин поймал крупных аполлонов (Parnassius sp.) и перламутровок (Argynnis paphia L.). Наши животные отъедались на прекрасном корме, многие верблюды лежа пережевывали свою жвачку.

   В еловых лесах я встречал высокие рябины, жимолости, черную смородину (Ribes nigra), кизильник (Cotoneaster nigra); по опушкам - барбарис, таволгу (Spiraea sp.) и др.; дикий хмель, уже отцветающий (Atragene alpina) путается в кустах; тут же белая бальзамина (Impatiens noli tangere), желтая колосовидная высокая хохлатка (Gorydalis sp.), иссык-кульский корешок (Aconitum sp.) и другой Aconitum в 10 футов высотою с белыми почти цветами, похожий на А. Napellus L. На лугах пионы (Paeoniasp.), уже отцветшие, белый татарник (Cnicus sp.), дрема (Lychnis flos cuculi), гвоздика (Dianthus sp.); разные крупные Compositae, например, Senecio sp., лактук (Lactuca sp.), осот (Sonchus sp.), девясил (Inula sp.) и др. Конский щавель (Rumex sp.), высокий злак, герань (Geranium sp.), головчатый колокольчик (Campanula glomerata) и колокольчик Adenophora sp., высокая крапива (Urtica dioica), водосбор (Thalictrum sp.), подмаренник (Galium sp.), молочай (Euphorbia sp.), крупноцветный борщевик (Heracleum sp.), мята (Mentha sp.) и др.

   Из зверей в окрестных лесах водятся маралы и козы (Cervus maral и С. pygargus).

   Много хищных (Rapaces) и других мелких птиц, которыми с успехом обогащались наши коллекции. Ели (Abies Schrenkiana) здешних лесов достигают 100 футов высоты при трех футах толщины.

   Отсюда мы поднялись лесом на горы Чон-кара-джюн, которые не похожи на хребет, а скорее представляют сильно всхолмленное плато, местами луговое, местами, в более пересеченных частях, особенно на северных склонах, покрытое лесами ели и перерезанное небольшими речками. Масса киргизов со своими стадами кочевала на прекрасных пастбищах. Многие киргизы выезжали здороваться с караваном; из ближайших к дороге юрт выходили женщины с кумысом и творогом и усердно угощали наших людей, что, конечно, сопровождалось платой им.

   Тут же по пути находилась и юрта управителя Дадая, жена которого, женщина средних лет, встретила нас и неотступно просила заехать к ней в юрту, чтобы отведать ее скромного угощения. Муж ее, бывший у нас на Капсалане, уехал по требованию начальства в Кульджу и приказал жене встретить и угостить русских. Заботливая хозяйка угощала нас бараниной, кумысом, чаем, пенками и другими киргизскими лакомствами. При весьма торопливом визите, мы пробыли около ³/₄ часа и простившись с приветливой хозяйкой, пустились вдогонку своему каравану. Пройдя всего 18 верст, мы соблазнились красотою места в урочище Кара-джюн и хорошей погодой; разбили свой бивуак на краю елового леса.

   Наша палатка пришлась среди вековых елей; толщину одной из них я измерил - ствол ее у корня имел в окружности 4 аршина и 3 четверти; высотой же ель была до 120 футов. Здесь опять пополнился мой гербарий; в лесу видели тетеревов (Tetrao tetrix) и уларов (Tetraogallus sp.). Много бабочек, в особенности аполлонов (Parnassius sp.), Lycaena argus L. и L. amanda Sehn., Argynnis pales var., Generator stgr., Malanargia suwarovius Hrbst, Aspilates acuminaria Ev., и А. mundataria, Pieris callidice var. orientalis Alph. и Р. leueodice Ev. и др. и жуков.

   Перед сумерками к нам приехала жена Дадая отдать визит за отсутствующего мужа и сожалела, что мы остановились не рядом с их стойбищем и лишили ее возможности принять нас, как следует. Пользуясь знакомством, я решил приобрести несколько [необходимых сейчас] баранов, до встречи с торгоутами на Большом Юлдусе, у которых, говорят, бараны дешевле [и можно будет закупить их много]. Цена барана среднего качества 2 р. 30 к. За ними я послал Баинова и В. Ф. Ладыгина, которые успели вернуться лишь к вечеру совершенно промокшими от дождя, начавшегося с сумерек и, продлившегося до утренней зари.

   Оставив это урочище, мы пошли в восточном почти направлении по караджюнекому холмистому плато; высота этого плато 8 000 - 9 000 футов абсолютной высоты; всюду встречали юрты, киргизские стойбища и множество скота; через 2 ¹/₂ часа достигли ущелья реки Курдая, в которое должны были спуститься, и остановились немного подождать отставший караван, от которого я уехал вперед с проводником и Баиновым. Из соседних юрт сейчас же явились киргизы с кумысом, с просьбой не побрезгать их напитком; кумыес оказался очень вкусным. Люди догнавшего меня каравана тоже полакомились кумысом, и мы начали спускаться в глубокое лесное ущелье р. Курдай длинным и, местами, довольно крутым боковым скатом.

   Речка Курдай довольно сильная, с крутым падением вод, начинается с лежащих впереди снежных гор; берега ее, в особенности левый, обставлены еловыми лесами, подымающимися по склонам почти до 12 000 футов абсолютной высоты, где достигают крайнего верхнего предела своего распространения. Ели у берега реки необыкновенно стройны и высоки. По лесу много высоких трав, придающих особую красоту лесу, освещенному через просветы ветвей солнцем. Множество светлых ключей пробиваются лесом и береговыми лужайками в бурную речку. Наша дорога переходила постоянно с одного берега ее на другой и выбирала удобные места среди валунов, набросанных всюду. Выше лесов белели снега, скатывавшиеся языками в скалистые ущелья; из-под этих снегов струились ручьи и каскады, блестевшие на солнце. Впереди на юг высились стены снегов и льдов Мукурдая.

   Сделав верст 9 ущельем, мы остановились на последних тучных луговинах. Выше нашего бивуака сплошной лес уже окончился, и только редкие группы и отдельные ели взбегали вверх по скалистым откосам. Множество громадных крупных россыпей скатываются с высот вниз, почти до реки. Их окаймляют кусты ивы и травянистой растительности; высокие белые метелки ревеней (Rheum raponticum) торчат кое-где; красные астрагалы (Astragalus sp.) и желтые астры с голубою геранью (Geramum sp.) и синей горечавкой (Gentiana sp.) красиво пестреют в серых гнейсовых россыпях. Клумбы стелющегося можжевельника (Juniperus Sabina) отдельными темными ковриками прикрывают верхние откосы. Обилие оводов (Tabanus bovinus L. - бычий слепень) своей назойливостью мешали нашим животным вполне пользоваться прекрасным кормом. Кроме того, им досаждали еще какие-то хищные и кровожадные мухи, прокусывавшие кожу верблюдов до крови. Ночной дождь не мог разогнать рои летучих кровопийц, мучивших животных и не оставлявших в покое и нас.

   Дождь перед утром стих, и в 9 часов 30 мин. мы тронулись к перевалу Мукурдаю, для чего свернули налево в пришедшее с востока ущелье, которое в своем устье имеет много щебнистых выносов, состоящих из мраморов и гнейсов и др. известковых пород с глиной. Чтобы войти в ущелье, нужно было довольно крутым подъемом взобраться на этот вынос и затем уже итти вверх по ущелью, частью дном, частью поднимаясь на левый склон его; пропитанные водою глинистые склоны были так скользки, что верблюды могли ежеминутно покатиться вниз и требовали самого тщательного присмотра и постоянной помощи со стороны людей. Охрана верблюда, завьюченного инструментами и хронометрами, требовала, конечно, особенной заботы. Это замедляло ход каравана. Часто попадавшиеся каменные осыпи, широкими потоками перебегавшие дорогу, своими острореберными подвижными камнями причиняли боль ногам верблюдов и усугубляли трудности подъема.

   Растительность заметно редела; по мере подъема наверх, кусты ивы уменьшались в росте и скоро совсем исчезли. Поднимавшиеся среди осыпей рукавами луга все еще пестрели цветами, между которыми стали попадаться многие виды, не встречавшиеся ранее внизу. Через 6 верст ущелье поворотило немного к северу, и нам представилось грандиозное зрелище ледников главного хребта, направляющихся на юго-восток-восток; снежные пики их врезались в темные облака, ежеминутно готовые разразиться грозой или бураном. С наибольшей группы, сверкая по серым каменным россыпям, стремятся три речки, которые составляют начало р. Курдая.

   Здесь, в скрытом от солнца ущелье, растительность забегала за 12 000 футов, [т. е.] выше сползавших до 11 000 футов снегов. Мы заметили и собрали два вида соссюреи (Saussureasp. sp.), низкий альпийский оранжевый мак (Papaver alp.), Lagotis brevituba, альпийский первоцвет (Primua sp.), 2 вида камнеломки (Saxifraga sp. sp.), лапчатку (Potentilla sp.,) и Potentilla дерновидную, растущую дернинками по россыпям, лютики (Raniinciiliis sv.), альпийские купавки (Trollius sp.) и на россыпях в глине Trollius зеленовато-белый; тут же цвели два-три вида заячьей капусты (Sedum sp. sp.), Oxytropis sp. лиловый, 2 вида мытника (Pedicularis sp. sp.), 3 вида крупки (Draba sp. sp.) - желтая, белая и особенно крупноцветная. По очень влажным скатам и у речки между камнями обращали на себя особенное внимание Saussurea, растущие кочнами, заключающими в себе собранные головки темнофиолетовых цветов, прикрываемых длинными прицветниками, образующими как бы кочан капусты. Все наши казаки называли это растение капустой и даже предлагали положить ее в котел, в котором варился обед на нашей остановке.

   Ливший ливмя дождь, сопровождавший нас на всем переходе и сильно тормозивший наше движение, заставил подыскивать местечко для остановки, хотя мы прошли только 16 верст и до вершины перевала оставалось всего две-три версты, правда, очень трудного пути, потому что продолжительные дожди размыли натоптанный след, и дорога требовала исправлений, без чего мыслимо ли было взобраться на перевал с нашими тяжело нагруженными верблюдами - не знаю?!

   Разбили бивуак. Дождь неистовствовал и заливал огонь под котлом, в котором варился обед. Двое казаков с инструментами были посланы на подъем к перевалу для поправки дороги. Я и В. Ф. Ладыгин, собрав предварительно близ палатки интересовавшие нас растения, полезли вверх по скалам и россыпям и, конечно, были вознаграждены обильной добычей еще не виданных растений. П. К. Козлова с Куриловичем тоже не остановил дождь, и они отправились в соседние скалы искать уларов (горных индеек). П. К. Козлов одного улара убил, но добыть его не пришлось - в такую трущобу он покатился со скал.

   Дождь не прекращался всю ночь, и только утром стих и позволил нам в 9 часов продолжать свое наступление на перевал. Дорога шла сплошь по голой россыпи, напитанной дождями и водами, с огромных снежных и ледяных масс, нависших на вершинах гор справа и готовых скатитьсяг вниз, чтобы уничтожить все следы нашего каравана. Благодаря исправлению дороги накануне нашими людьми, разделавшими ее среди осыпей и убравших заграждавшие крупные камни, подъем стал возможным для нас, и мы, пройдя в ³/₄ часа две версты, достигли перевала, который, при хорошей погоде, должен быть хорошо доступен и наверное не представляет тех трудностей, с которыми пришлось бороться нам.

   Абсолютная высота перевала Мукурдая, по показаниям барометра, оказалась в 11 390 фут.

   Горные породы, составляющие эти горы, заключают в себе главным образом гнейсы, биотитово-хлоритовые и серые мраморы, прикрытые местами продуктами разложения этих пород с глиною и песком, а в лесах с прибавкою растительного перегноя. Горы эти служат северным отрогом главного хребта.

   Спускаясь с перевала, каравану предстояло перейти по снеговому полю саженей 15 шириною и 2-3 сажени толщиною. Эта снежно-ледяная полоса от гребня перевала сползает на северо-восточный склон перевала, и чтобы верблюды не скатились по ней вниз, пришлось нарубать ступени. Тут, в 10-м часу утра, при температуре °Ц в тени была поймана порхавшая дневная бабочка.

   Дальше спуск пологий; среди осыпей и обломков камней всюду бежит вода, собирающаяся в речку, впадающую в истоки реки Джаргалана, бегущей из соседнего справа, более восточного ущелья, спускающегося от огромных снегов главного хребта Биики¹². Далее справа из следующего ущелья прибегает еще речка, и Джаргалан делается значительной горной речкой, в которую на шестой от перевала версте вливается еще небольшое подкрепление в виде тоже порядочного ручья. До устья последнего дорога шла правым берегом Джаргалана среди лугов, изобилующих луковыми (Allium sp.) и застланных вообще сплошными коврами цветов, привлекающих тучи насекомых.

   Перейдя на правый берег р. Джаргалана, мы пошли косогором, изрезанным ключами, увлажнившими чернозем его настолько, что он превратился в липкую скользкую массу. Тут опять пришлось беспокоиться за судьбу верблюдов, чтобы не сползли в реку. Здесь же стали попадаться кусты караганы (Caragana jubata) и низкорослой ивы, пройдя которыми немного и переправившись несколько раз в брод через Джаргалан, встретили речку, пришедшую справа из ущелья Сарытюрскрго перевала. На мысу между нею и Джаргаланом мы разбили бивуак, чтобы на прекрасной траве дать отдых животным на пути между перевалами; кроме того, потянувшиеся вниз ло реке еловые леса, окутывавшие оба ската ущелья Джар-талана, направившегося к северу, манили на охоту за зверем.

   После легкого завтрака П. К. Козлов, взяв с собою Шестакова, направился в лес на охоту, а я остался вычерчивать съемку и произвести необходимые наблюдения на бивуаке, где, впрочем, множество мух и оводов настойчиво мешали всякого рода занятиям.

   Перед вечером П. К. Козлов и Шестаков вернулись с добычей: они убили хороший экземпляр молодого самца-оленя (Gervus sp.).

   На следующий день П. К. Козлов, В. Ф. Ладыгин и Шестаков с проводником поехали на лошадях в тот же лес. Проводник вскоре вернулся и привез мясо убитого накануне оленя. Сегодня обед готовится без барана - едим оленину, остальное мясо сушим впрок.

   Меня очень тянуло в лес на охоту, но несколько дней подряд шедшие дожди и приезды к нам киргизских гостей мешали мне работать. Я должен был теперь наверстывать и пополнять упущенное.

   Сегодня опять война с оводами и самая неприятная, оборонительная.

   Несмотря на роскошь лугов и кажущееся разнообразие их растительного покрова, гербарий мог пополниться лишь немногими видами, но зато было положено начало сбора семян нескольких уже вызревших растений. Совсем мало жуков и бабочек.

   Весь день простоял прекрасный, с шести же часов вечера небо быстро закрылось облаками. Зашумел дождь, понеслись раскаты грома, засверкали молнии, гигантскими зигзагами бороздя темное небо и освещая на мгновение землю.

   Наши охотники вернулись мокрые, охота не была удачною; хотя видели одного большого оленя, но стрелять по нему не пришлось. К вечеру погода разгулялась. Лунная ночь на бивуаке, среди горной величественной природы, была восхитительна!..

   Такое же прекрасное утро разбудило нас, напоминая о походе, о новом предстоящем перевале, который сегодня мы должны одолеть и оставить позади себя.

   Мы живо напились чаю, завьючили верблюдов и выступили в шестом часу по Сарытюрскому ущелью вверх к перевалу. Ущелье, довольно пологое, по мере поднятия вверх расширялось понемногу; дорога удобная.

   C южной стороны ущелье обставлено покрытыми ледниками горами, протянувшимися с запада, еще из-за Мукурдая; последнего, однако, не видать: его загораживает ледяной Биик, дающий начало главным истокам Джаргалана.

   В самой голове ущелья, правее перевала, спускается на его дно громадный ледник; он так доступен, что к нижнему краю его можно удобно подъехать на лошади. Этот край спускается до 11 000 футов. Ледник обрывается почти отвесно синевато-зелеными ледяными скалами с грязноватыми горизонтальными прослойками. Вышина ледникового обрыва 200-250 футов. В правой, западной части, этого ледника нанесена масса поперечных каменных валов, морен¹³, насыпанных грядами. Множество ручьев и каскадов сбегает к речке и уносится ею в р. Джаргалан. Северные горы, более низкие, далее к северу еще более понижаются и бегут в долину Джаргалана. Южная наивысшая снеговая вершина, стоящая рядом с перевалом, выделила снеговой отрог к востоку. Такой же отрог отошел и от северных гор к северо-востоку-востоку.

   Перевал оказался пологим; дорога шла по красному песку и камням, остаткам разрушенного конгломерата, переходящего в хлоритово-мусковитовый мелкозернистый гнейс, приближающийся к хлоритово-мусковитовому сланцу; порода эта покрывает самый перевал шириною в 80 сажен и протягивается, далеко на запад; высоко поднимающиеся вершины и отроги гор состоят из конгломерата, спаянного белым кристаллическим известняком, и из гнейса хлоритово-мусковитового, переслаивающегося с первой породой. Абсолютная высота перевала Сары-тюр достигает 11 270 футов. Здесь северные склоны не имеют вовсе растительности, на южных же встречаются и выше перевала камнеломки (Saxifraga sp. sp.), Saussurea sp., Oxytropis sp., заячья капуста (Sedum sp.), дернистая лапчатка (Potentilla sp.), осоки (Carex sp.), крупка (Draba sp.), альпийская фиолетовая астра (Aster alpinus) и некоторые другие.

   С перевала на восток, немного на северо-восток представляется котловина, около двух верст шириною; бегущая по ней с перевала речка Кок-сай-су, верстах в 13 впереди, прорывает себе через пониженные южные горы путь в темном ущелье к реке Кок-су.

   Спуск с перевала в долину Кок-сай-су, по мягким, напитанным водою, осыпям с глиной, довольно удобный. Кок-сай-су по дороге принимает воды многих ключей и речек с северных гор. Берега болотисты и топки. Здешняя флора как будто переменила свой внешний вид. Здесь, повидимому, преобладают злаки, и не встречается той массы пестреющих цветами ковров, ласкавших своей красотой наши взоры до сих пор. Вдобавок осоки и злаки были выжжены солнцем, несмотря на сильно влажную черноземную и отчасти торфянистую почву.

   Перед своротом речки Кок-сай-су на юг в ущелье, по направлению к реке Кок-су, долина расширяется к северу и заполняется мягкими луговыми высотами, которые замыкают долину с востока, куда через них идет наш дальнейший путь на Юлдус. Эти высоты замечательны обилием горных баранов. Дождь, ливший безостановочно, мешал познакомиться с ними. Этот же дождь, не прекращавшийся всю ночь, задержал на следующий день до 12 часов наше выступление, а нам между тем хотелось скорее попасть на обетованный Большой Юлдус и проследить р. Хайдык-гол в неизвестной европейцам местности.

   Покинув Кок-сай-су, дорога поднялась на высоту, протянувшуюся с севера к р. Кок-су;, растительность в значительной мере утратила свой роскошный вид, лишь кой-где между скромными осоками и мелкими злаками торчали белые головки мыкера (Polygonum viviparum L.) и изредка астры или горечавки (Gentiana sp.); множество сазов {Так называются наполненные водою котлообразные с топким дном ямки различного диаметра.} были для нас некстати, ибо верблюды могли ежеминутно завязнуть в них своими неуклюжими ногами.

   С высоты мы увидали далеко впереди реку Кок-су, стремившуюся навстречу нам с громадных снегов Кок-теке, стоящих на востоке, и панораму окрестных сланцевых гор, окрашенных внизу в красный цвет, от залегающих на них глин и конгломератов, приподнятых оголовками с юга и падающих к северу на 8-10°; всюду по склонам встречались оползни глин и обвалы глыб конгломерата. Масса сланцевых валунов, вынесенных речками из гор, свидетельствует о преобладании в горах сланцевой породы.

   Вдали, на востоке, выделялись громады гор Кок-теке и снега, ледники которых служат истоками р. Кок-су, на которую мы не вышли только потому, что отвернули немного к северу, к горной группе Карагай-тас, состоящей из конгломератов с известково-глинистым желтым цементом (вероятно, новейших отложений) и представляющей самые фантастические очертания, имеющие формы замков, острых игл, колонн и др. Издалека гребень этой группы кажется покрытым еловым лесом, что и послужило поводом к названию этой группы Карагай-тас, т. е. Каменный еловый лес.

   У юго-западной части подошвы этой группы мы остановились, принужденные к этому дождем, шедшим не переставая 20 часов. Дорогой мы видели много кустов иссыккульского корешка (Aconitum sp.), которые толпились у нор тарабаганов (Arctomys sp.), водящихся здесь в большом количестве. Этот Aconitum избрал себе соседство нор тарабаганов, очевидно, потому, что семена этого растения нашли здесь более выгодные условия для произрастания в выброшенной из нор рыхлой земле, чем на твердой неразрытой почве в стороне от нор.

   Кроме злаков, на глинах, прикрытых ими, встречались изредка мыкер (Polygonum viviparum L.), герани (Geranium sp.), горечавка (Gentiana sp.), лютик (Ranunculus sp.), прострел (Pulsatilla sp.), астры - лиловая и розовая, последнее зависит, вероятно, от периода расцвета растения или от содержимого почвы, луки (Allium sp.). На голых красно-желтых глинах росли в ограниченном числе Saussure а sp., Oxytropis sp., сложноцветные, колокольчики (Campanula sp.) и, конечно, незамеченные нами другие виды..

   По скалам и крутым склонам попадались ивы небольшими кустами, верблюжий хвост (Caragana jubata Poir.); довольно мелкий ревень, альпийские оранжевые маки, астры, альпийская роза (Leontopodium sp.), одуванчики (Leontodon sp.), крестоцветные, высокая темнофиолетовая Saussurea sp., незабудки.

   По руслам речек между камнями: осоки, дикая пшеничка (Triticum sp.) и другие злаки, степной ячмень (Hordeumpratense), стелющаяся мелколистная ива, альпийская роза, первоцвет (Primula sibirica), лиловые губоцветные, низкий кипрей (Epilobium sp.).

   Из зверей замечено много тарабаганов (Arctomys sp.), волков, горных козлов (Capra sibirica), аргали - каменный баран (Ovis sp.); мы встречали множество черепов последних с рогами, и, как можно было заключить, двух видов.

   Проводник говорил, что у старых самцов аргали рога достигают такой длины и изгиб их настолько выступает перед мордой, что животное упирается рогами в землю и не может щипать короткую траву. В засуху, когда травы высоко не растут, или вообще в бескормицу, такие звери или умирают от голода, или их, обессиленных голодом, поедают волки. Этим обстоятельством проводник и объяснял множество валяющихся черепов.

   Дождь не останавливался до вечера и наладился на всю ночь. Наши несчастные верблюды, облинявшие уже и совершенно голые, дрожали от мокроты и холода (средняя температура держалась около 4-8°Ц) и некоторые начинали кашлять. Уже много переходов им пришлось сделать в мокрых седлах, ходить по мокрой, скользкой дороге, питаться сочной горной травой и дышать разреженным воздухом. Все эти, условия крайне нетерпимы верблюдами. Они - дети пустыни, сухой, жаркой, и в ней только чувствуют себя хорошо и рождены для нее, а не для гор.

   Речка, на которой мы стояли, соединяясь еще с двумя другими - Аксу и другою без названия - верстах в трех от бивуака, на юге впадает в р. Кок-су, которая на противоположном левом своем берегу, почти напротив, принимает р. Мус-дамас-су из гор того же имени, довольно диких и скалистых, покрытых, отчасти, еловым лесом и увенчанных вечным снегом,

   Все ближайшие горы, среди коих моет себе путь верхняя Кок-су, киргизы зовут Коксунын-таг.

   Все утро мы выжидали прекращения дождя, но напрасно; сварили обед и в 12 часов 50 минут, потеряв всякое терпение, несмотря на дождь, пошли подошвою гор Карагай-тас; обошли их с юга и, сделав 14 верст, остановились у восточной их подошвы на берегу реки Карагай-тас-су, выбегающей из гор с северо-запада и направляющейся, перед впадением в р. Кок-су, на юг.

   На ближайших скалах правого берега мы увидали массу горных козлов (Capra sibirica). П. К. Козлов не выдержал и с казаком Шестаковым отправился на охоту; но проливной дождь помешал этой охоте, и они, сильно измокнув, вернулись домой без добычи.

   Настроение, в котором мы тогда находились, и состояние, в какое пришли, явствует из следующей выписки из дневника от 24 июля:

   "Дальних горизонтов не видать; вершины гор окутаны свинцовыми облаками, отчего съемка дорогой очень затрудняется; диоптры буссоли заливает дождем, и в них ничего не видно; бумага, на которой делаются отметки и записи, совсем раскисла. Нам нет времени хотя немного обсушиться, и мы ходим все эти дни в мокрой насквозь одежде, в мокрых сапогах, спим на мокрых войлоках. Сварить обед или чай стоит больших трудов - всякое топливо, кустарники ивы, верблюжьего хвоста и аргал, все совершенно мокро и не горит!

   Ох, уж эти дожди! сильно они донимают нас! Но близость Юлдуса, от которого теперь нас отделяет один только перевал, бодрит нас, и мы надеемся, перейдя его, встретить в долине Юлдуса лучшую погоду, предполагая, что дожди эти льют так немилосердно только в горах!.."

   Опять ранее 12 час. 40 мин. нам не удалось тронуться, надо было ждать пока дождь хотя немного стихнет. С места пришлось лезть в гору. Дорога местами сырая, но хорошая, удобная. Никаких затруднений для верблюдов мы не встретили.

   На плоском перевале Карагай-тас, покрытом травою, выложено из камней монгольское "обо"; горы с обеих сторон - севера и юга - несколько отставлены, и нам представилась просторная плоская долина Юлдуса, уходящая далеко на восток, где на горизонте встает в середине мощное возвышение, а по сторонам последнего светлеют два провала, огражденные с севера и юга горами. Все это представляло следующее: на севере тянулись горы Нарат, огораживающие оба Юлдуса, Большой и Малый, от р. Кунгеса. Северный провал представляет собою долину Малого Юлдуса; южный провал - ущелье реки Хайдык-гола, и южные горы, отгораживающие Большой Юлдус от Кашгарии. Среднее же мощное возвышение - горы, разделяющие Малый Юлдус от р. Хайдык-гола, состоящие из хребтов различных наименований.

   Итак, мы увидали Юлдус! Но и он нас встретил уже надоевшими за это время дождями. По определению барометра вершина перевала оказалась всего на 10 125 футов над уровнем моря.

   Спуск в долину Юлдуса почти незаметен, настолько он полог; долина начинается, собственно говоря, с самого перевала, который находится на плоском возвышении, связывающем южные и северные горы, которых ближайшие подступы в долину мягки и травянисты.

   Многие ключи, скатывающиеся с окрестных высот, образуют небольшую сначала речку, усиливающуюся к востоку, которая довольно извилиста и в плоских, часто сильно влажных берегах бороздит зеленую поросшую преимущественно злаками долину.

   Эта речка, по показанию проводника, называется Ихэ-Юлдус-гол и носит это имя до впадения в нее р. Бага-Юлдус-гол, а соединившись с нею, принимает имя Хайдык-гол. Верстах в 5-6 от перевала речка эта, обойдя неглубоким ущельем небольшой отрог южных гор, направляется немного к северу, принимает две довольно большие речки, бегущие с южных снежных гор Кок-теке, и делается уже порядочною рекою, а выйдя на обширную долину, несется вдоль нее на восток, не стесняемая горами на протяжении 120 верст. Тут, снова сдавленная подошедшими с севера горами, река промывает себе гигантскую узкую траншею до 3 000 футов глубиною и стремительно несется ею 160 верст на юго-восток-восток, возвышенною страною Далын-дабан, имея падение воды около 32 футов на 1 версту. Выбегая вновь на свободу из своего ущелья, река выходит на урочище Чубогорин-нор, составляющее западную часть обширной баграшкульской котловины. Пройдя этою последнею, через 75 верст впадает в озеро Баграш-куль, из которого под именем р. Конче-дарьи подкрепляет своими водами р. Тарим, разливающуюся в оз. Лоб-нор и, попутно, во многие мелкие озерки. Обойдя по реке стоявшие поперек дороги протянувшиеся с юга высоты, мы остановились на покинутом торгоутском стойбище возле реки вскоре после того, как она вышла на долину и приняла свое восточное направление. Вода в реке была мутная от дождей, так упорно преследовавших нас, и лишь иногда несколько стихавших по утрам, в восьмом или девятом часу, не на долгий срок. До этого места мы прошли Юлдусом, считая от перевала Карагай-таса, 16 верст.

   Невдалеке виднелись старые торгоутские стойбища, которые, как и настоящее наше, на сильно удобренной навозом почве, покрыты были особенно тучным зеленовато-синим злаком, в то время еще не расцветшим. Кроме того, по этим стойбищам росло много шампиньонов (Agaricus arvensis), которыми мы с большим удовольствием сдабривали себе суп и которых жарили на бараньем сале.

   Вблизи нашей остановки мы заметили, что тарабаганьи норы здесь обступают нe Aconitum'ы, а однолетнее крестоцветное с яркожелтыми цветами, издающими приятный аромат: вероятно, и это растение находит здесь удобную для произрастания семян разрыхленную почву.

   Кроме того мы заметили тут много грызунов с темной узкой полоской вдоль спины, поступающих совершенно так же, как и халхаские грызуны оготоно. Они собирают лучшие травинки с ближайших к норе окрестностей, сушат и складывают их около своей норки в маленькие стожки, для запаса на зимнюю голодовку; чтобы эти стожки не раздувало ветром, то они сверху стожка накладывают небольшие камешки и крупные куски конского помета.

   Как-то особенно радостно стало на душе, когда мы пришли на Юлдус; чувствовалось, что экспедиция достигла первого интересного этапа. От г. Пржевальска мы находились 41 день в пути; прошли за это время до 550 верст, по местам более или менее посещенным, хотя и мало исследованным географически и естественно-исторически. Теперь же лежал перед нами Большой Юлдус, который, несмотря на близкое положение свое к нашей границе, не только не был исследован, но, в своей восточной части, в области горного течения р. Хайдык-гола, не был даже и посещен кем-либо из европейцев. Нетерпение видеть всю страну, чтобы сказать о ней что-нибудь верное и положительное, влекло вперед, но благоразумие сдерживало это нетерпение, и мы решили двигаться медленно, чтобы больше увидеть, больше записать, подробнее сделать съемку, приглядеться ближе к животной и растительной жизни и к жизни местного номада-торгоута¹⁴, которого до сих пор мы еще не видали. Впрочем, на протяжении последних 110 верст мы и вообще не встречали людей.

   На пространстве, пройденном за последние 25 дней - с 1 по 25 июля - в течение 21 дня были проливные дожди, остальные дни, хотя обошлись без дождя, - ясными назвать нельзя, ибо небо наполовину и более было постоянно затянуто менявшимися облаками.

   За это время дней совершенно тихих было 9. В остальные дни преобладающие ветры дули с востока, юго-востока и северо-востока средней и слабой силы, и лишь однажды случилась восточная буря ночью.

   Ночью по обыкновению шел дождь. Утром продолжаем путь опять под темными небесами, изливающими на нас потоки воды. Держимся восточного направления и немного отходим от левого берега реки, чтобы выбрать дорогу посуше, среди залитых водою болот, сопровождающих реку. Более сухие пространства состоят из бурого плодородного лёсса, а на мокрых прибавляется масса растительного перегноя, имеющего торфянистый вид. Наших верблюдов подгонял довольно сильный западный, перешедший потом в северо-западный непривычный нам ветер, ко второму часу разогнавший толстую пелену облаков, закрывавших от нас так долго небесную голубую твердь и все оживляющее солнце, которому мы обрадовались и от которого ожидали многих милостей, главным образом возможности обсушиться немного самим, обсушить промокшие верблюжьи седла, вьюки, постели, палатки и все прочее, сделавшееся вдвое тяжелее от напитавшейся в них воды, которая излишним бременем отягощала наших и без того промокших и дрожавших верблюдов.

   Но этому не суждено было осуществиться: показавшееся было солнце и несколько пятен темносинего прозрачного неба не долго радовали нас и скрылись за вновь сплотившимися облаками, снова пославшими ненавистный нам дождь, прекратившийся только перед сумерками. Но и в этот короткий промежуток времени мне удалось обозреть очистившиеся от облаков некоторые вершины северных и южных гор, сторожащих подступы к Юлдусу. Как те, так и другие раздвигаются и тем уширяют к востоку долину Большого Юлдуса, верст до 60-70.

   Дорогой и на бивуаке, вчера и сегодня мною замечены среди местных юлдусских растений следующие: мелкая белая горечавка (Gentiana sp.), голубая Pleurogyne sp., звездчатка (Stellaria sp.), тибетская осока (Kobresia thibetica), мыкер (Polygonum viviparum), 2 вида невысоких зонтичных, желтые камнеломки (Saxifraga sp.), одуванчик (Leontodon sp.), еще два вида горечавок (Gentiana sp.), сибирский первоцвет (Primula sibirica), Oxytropis sp. голубой, астры - розовая, голубая и оранжевая (Aster sp. sp.),мытник (Pedicularis sp.), мятлик (Poa sp.) и еще 4 других злака, альпийская роза (Leontopodium), манжетка (Alchemilla sp.), белый душистый мытник (Pedicularis sp.), Gypsophila sp., Lagotis brevituba sp., розовое сложноцветное, Saussurea sp., Polygonum, похожее на Р. Bellardii, стелющийся спорыш (Р. aviculare), мелкий лютик (Ranunculus sp.), белый Astragalus sp., какое-то мне незнакомое лиловое, губоцветное, дикая пшеничка (Stipa sp.) и пр.

   Здесь заметно, что с понижением абсолютной высоты местности многие виды исчезают и заменяются другими, в особенности, благодаря и болотистой почве, осоками и злаками; из последних, на более сухих и песчанистых пространствах, попадаются сплошные заросли невысокого ковыля (Stipa sp.).

   Наконец, впереди мы увидали пасущийся скот: табуны лошадей, стада баранов и рогатого скота. Затем показалось несколько верховых людей, не подъехавших, впрочем, к нам и смотревших на нас, повидимому, с недоверием и удивлением.

   Так как мы сделали уже порядочный переход, около 26 верст, то, выбрав подходящую для нашей остановки площадку среди ключей, разбили свой бивуак. После обычного в таких случаях чая, отправили урядника Баинова с проводником киргизом к ближайшим кочующим торгоутам. Оказалось, что невдалеке живет один из торгоутских начальников, к которому Баинов и поехал. Начальник этот, не очень важного ранга, проявил огромное высокомерие и с напыщенной важностью отказался дать проводника, знающего дорогу через Большой Юлдус в город Карашар. Он говорил, что все их калмаки [калмыки] ходят в Карашар с Большого Юлдуса через Малый Юлдус, что прямой дороги нет, и проводника, который бы провел желаемым путем, не найти, потому что таких людей нет. Главным препятствием, по его словам, служат непроходимые болота и непреодолимые скалы, среди которых р. Хайдык-гол каскадами прыгает по темному глубокому ущелью, местами совсем скрываясь под землей. Для прохода же через Малый Юлдус он, если хан прикажет, постарается найти проводника.

   Хан - еще совсем мальчик; ему всего десять лет; в дела управления еще не вмешивается, а управляет за него торгоутами, совместно, с другими чиновниками, мать его, утвержденная китайским богдоханом в звании регентши сына-хана.

   Торгоуты дорожат своими великолепными пастбищами на Большом Юлдусе; зорко оберегают доступ на него со стороны своих соседей, и были крайне удивлены нашим приходом, потому что к ним, кроме торговцев дунган, обыкновенно никто не ходит. Узнав, что нас привел киргиз, приступили к нему с расспросами, почему он знает дорогу на Юлдус. "Ты, верно, ездил к нам воровать лошадей, потому ты и знал, как привести к нам русских". Торгоуты выражали даже намерение задержать его, когда мы его отпустили. Перед вечером, несчастный перетрусивший киргиз стал просить разрешения уйти от нас ночью, чтобы скрыться от торгоутов. Он хотел ехать прямым путем к северу, через горы Нарат, на р. Кунгес, до которой он рассчитывал добраться в одну ночь. Как только стемнело, мы его отпустили, и он скрылся и, вероятно, не с пустыми руками, а выбрал в табунах торгоутов для смены своей усталой лошади свежего коня-иноходца. Такими конями Большой Юлдус славится на далекое пространство, и ими очень гордятся местные торгоуты.

   Торгоуты держат себя настолько особняком от соседей, что с севера, со стороны Нарата, не пускают вовсе киргизов. В южных горах все перевалы, ведущие в Кашгарию, завалены камнями. Со стороны Карашара к ним ходят только купцы-дунгане, с различными железными, чугунными, медными и мануфактурными товарами, на которые они выгодно выменивают от торгоутов маральи рога, шкуры зверей, особенно лисиц, высоко ценимых у китайцев за длинную пушистую шерсть, прекрасно сохраняющуюся на звере, потому что здесь, на Юлдусе, нет ни густых колючих кустов, ни высоких крепких трав, о которые стиралась бы шерсть зверя. Последним обстоятельством, по крайней мере, торгоуты объясняют пушистость шерсти своих лисиц.

   Главною приманкою для дунган служат лошади-иноходцы, которых дунгане дорого перепродают китайским купцам, уводящим их внутрь Китая, где их высоко ценят как природных иноходцев и как имеющих довольно крупный рост. Китайские купцы, боясь торгоутов, не посещают Большого Юлдуса, потому что не пользуются симпатиями торгоутов; если и проникают иногда к ним, то под видом дунган.

   Торгоуты не любят китайцев за то, что во время последнего дунганского восстания китайцы потребовали со стороны торгоутов помощи, заставили их вооружиться против дунган, а в трудную минуту оставили их без помощи и предали их на разграбление дунганам. К дунганам, конечно, не питают расположения, но оправдывают их тем, что "дунгане воевали, а на войне все грабят! Мы тоже грабили бы; на то война! Зато дунгане люди храбрые - батыри. Если бы мы не были на стороне китайцев, они нас не трогали бы. Китайцы наши господа, но не умели нас защитить, а предали дунганам!" Так говорили торгоуты при разговоре с нами об этом предмете¹⁵.

   Ночью немного прояснило, и температура понизилась до -4,5°Ц. Это 27 июля! Земля покрылась густою пеленою инея. Впрочем, это уже четвертая ночь настолько холодная, что требовалось прикрывать верблюдов, еще не обросших хорошенько новой шерстью, войлоками.

   Утром хорошая светлая погода, при совершенной тишине. Мы пошли без проводника по указаниям одного встречного торгоута, попавшегося нам с ружьем за плечами и тремя тарабаганами, притороченными к седлу. Это был охотник на тарабаганов (Arctomys sp. - у нас их называют байбак). Монголы с удовольствием едят этих животных, ценя в них слабо застывающее сало, составляющее для монголов во многих случаях лакомство, приправу и лекарство, а также служащее для смазки различных кож и сапогов, делающихся от него особенно мягкими. Мясо жарят на вертеле или варят. Но, откровенно говоря, сало и мясо этого зверя обладают чрезвычайно сильным неприятным мышиным запахом. Шкурки тарабаганов, как меха, малоценны, но снятые тулупом, т. е. не разрезая вдоль брюха, а целиком, через рот, служат мешками для сохранения в дороге чайной (деревянной обыкновенно) чашки и различных потребных для обихода мелочей и возятся или за пазухой, или, чаше, у седла лошади.

   Охота на тарабагана производится следующим образом: монгол с заряженной винтовкой на сошках прячется вблизи норы тарабаганьей, за каким-либо прикрытием, и дожидается появления тарабагана. Последний, выставив голову из норы, с любопытством осматривает кругом местность и, только вполне убедившись в полной безопасности, вылезает из норы; тогда пригнувшийся к земле монгол шевелит над своей головой имеющимся всегда при нем как принадлежность тарабаганьей охоты хвостом убитого зверя. Заинтересованный и крайне любопытный зверь отбегает от норы, чтобы разглядеть хорошенько, что привлекает его взоры, конечно, рассчитывая встретить тарабагана же. Тогда охотник, метко нацелив свою винтовку, выстреливает, и тяжело раненный зверь не имеет сил добежать до норы, делаясь добычей охотника. Если тарабаган не убит, а только ранен возле своей норы, он почти всегда успеет спрятаться в нее, и тогда он хотя и околеет в ней, но будет потерян для охотника, если у того не найдется предмета, пригодного для разрытия норы, что все-таки неудобно, так как требует много хлопот.

   Мы держали на восток. Вторую половину пути делали болотами, среди которых во многих местах попадались земляные вспучения, с глубокими трещинами, идущими от вершины к подошве. Трещины эти от ¹/₂ до 1 фута шириною, вглубь суживающиеся, разбегаются в разные стороны по болоту. Происхождение этих вспучений, вероятно, такого рода: сильные зимние морозы промораживают мелкие болота и пропитанную водой землю на известную глубину, образуя твердую корку, которая от напора подземных ключевых вод подымается вверх сопкой, лопающейся на вершине, изливающей воду из трещин сломанной коры. То же самое я часто встречал зимою в Тибете на высоте 12-16 тысяч футов над уровнем моря на болотах и некоторых реках, например, Напчитай-улан-мурень, Зайсан-саиту, Юсуп-алук-су и др. На реках довольно мелководных, не имеющих омута, случается иногда, что река промерзает до дна; в омуте имеется ключ, и напором его лед подымается или в виде сопки, или длинным валом, и растрескивается на вершине звездообразно или по гребню, откуда бежит вода, снова замерзающая наплывом; я видал такие ледяные сопки до 10-12 и даже более футов высотою при диаметре у основания до 40 футов. Обыкновенно же эти сопки бывают в 4-6 футов по высоте и 20-30 футов в диаметре.

   Дорогой попадались грызуны, ставящие стожки сена на зиму.

   Благодаря засухе, бывшей здесь до нашего прихода, мы прекрасно выбирали себе путь по болотам; многие неглубокие озера высохли и не имели вовсе воды, и мы пользовались ровным сухим дном, сокращая тем себе дорогу. На 21-й версте встретили р. Чулутын-гол (Каменная река), идущую с северных гор с того же имени перевала Чулутын-дабана, ведущего в долину р. Кунгес.

   На берегу этой реки мы остановились. Здесь прекрасное открытое место с далеким горизонтом во все стороны, очень удобным для обозрения местности, лежащей впереди и по сторонам.

   Верстах в трех выше по реке стоял бивуаком курень (Походная кумирня Цагатын-хуцин-курё¹⁶.}. Вскоре из куреня приехало к нам несколько лам, а из соседнего аула несколько торгоутов. Из разговоров с ними мы сначала не много могли узнать о предстоящей дороге через Большой Юлдус; они или отмалчивались, или отговаривали итти туда, склоняя направиться через Малый Юлдус и расхваливая прекрасные качества этого пути. Ко затем один случайно обмолвился, что порога через Большой Юлдус существует, но крайне плохая; другой проболтался, что по ней возят хлеб сюда из Карашара; третий сообщил, что этой дорогой торгоуты кочуют в Карашар и обратно, и к вечеру мы уже кое-что знали об этой таинственной дороге.

   В курене жило до 160 человек лам. Оттуда нам дали проводника до реки Вага-Юлдус, на которой живет в настоящее время местный торгоутский хан с матерью.

   В речке Чулутын-гол мы ловили рыбу, похожую на маринку, двух видов, взятых в коллекцию. Невдалеке от палатки несколько журавлей (Grus cinereus) паслось по болоту, над которым носились крикливые кулики (Totanus sp.). А пролетавшие часто над нашей палаткой гуси (Anser sp.) свидетельствовали о значительной воде в недалеких окрестностях.

   Р. Хайдык-гол протекала южнее нашего бивуака верстах в пяти.