Главная » Книги

Роборовский Всеволод Иванович - Путешествие в восточный Тянь-Шань и в Нань-Шань, Страница 6

Роборовский Всеволод Иванович - Путешествие в восточный Тянь-Шань и в Нань-Шань



="justify">   Утром к нам приехал наш проводник, уверявший, что переход до реки Бага-Юлдус-гол очень небольшой, но, сделав 29 верст, мы убедились, что он знал дорогу довольно плохо. Без всякой нужды он вдруг изменял взятое направление почти на 90° и напрасно водил караван из стороны в сторону. Мне это, наконец, надоело, и я, выбрав прямо восточное направление, приказал каравану итти на намеченную точку и не следовать за проводником. Дорога ровная, прекрасная, по мягким луговым глинам. По пути мы пересекли сухое русло небольшой речки и одно с водой, направляющиеся с гор Нарата в р. Хайдык-гол.
   Мы шли окраиной болот, тянувшихся вдоль Хайдык-гола, и видели массы водяной птицы: сильно кричащих чаек (Larus sp.), гусей (Anser sp.), куликов (преимущественно Tringa, Totanus, Charadrius sp. sp. [ржанка] и различных уток (Anas sp.).
   Стали попадаться солонцеватые места, которыми мы вышли на правый берег р. Бага-Юлдус-гола, где и остановились на прекрасном лугу, у ската незначительной возвышенности, приползшей с севера.
   Река значительно прибыла от дождей, обильно выпадающих уже несколько дней, особенно в горах; было видно, что переправа займет немало хлопот и времени. Но мы об этом еще мало заботились, ибо, кроме этого, здесь предстояло еще немало дела: нам необходимо было добыть от матери хана проводника для движения местностью Далын-дабан к Кара-шару, и проводника с Большого Юлдуса через южные горы в Кашгарию, в город Кучу, и на нижний Хайдык-гол. Решено было, что последним маршрутом пройдет П. К. Козлов и пересечением южных гор познакомится с ними. Здесь же я хотел сделать астрономические определения и дать небольшой отдых животным на прекрасном корме, кроме того пополнить наши коллекции представителями местной фауны и флоры и собрать какие-нибудь сведения о жителях-торгоутах.
   Только что мы с большим трудом разбили бивуак, к нам вплавь переправились через реку несколько торгоутов из расположенных на том берегу юрт. Один из них проболтался, что знает дорогу, интересующую нас, но потом перетрусил и к утру куда-то сбежал из своей юрты.
   На следующее утро я снарядил урядника Баинова к хану с просьбою дать нам проводника через Далын-дабан в Карашар. До самого хана и его матери приближенные к ним сановники не допустили Баинова и сказали, что проводников желаемой нами дорогой найти нельзя, потому что никакой там дороги нет и никто там не ходит, а потому и людей, знающих те места, в их распоряжении нет.
   Рядом с ханскими стойбищами и в том же урочище Баин-будак, при входе из Большого Юлдуса в долину Малого Юлдуса находился походный курень чейбсенского хутухты, хорошего знакомого покойного Н. М. Пржевальского; во время путешествий с покойным мне также довелось дважды видеть этого хутухту в его кумирне в Ганьсу. Хутухта, узнав о прибытии русских, пожелал видеть Баинова. При свидании с ним, расспросивши хорошенько его, хутухта признал во мне своего старого знакомого и выразил Баинову свое великое желание видеться со мной, прося меня приехать к нему завтра же. О проводниках вопрос так и остался пока нерешенным.
   На другое утро, 30 июля, я поехал к хутухте в сопровождении П. К. Козлова, В. Ф. Ладыгина, урядника Баинова (он же переводчик с монгольского языка) и казака Буянтуева. Сперва дорога шла, верст 12, по возвышенному правому берегу р. Бага-Юлдус-гола, затем, оставив реку вправо и держась в том же северном направлении, привела нас к южному подножью хребта Нарата, к ключевой речке Баин-булак, в курень хутухты, до которого от нашего бивуака было всего верст 16, что мы сделали в два часа времени. Нас любезно встретили ламы-тангуты и ввели в прекрасно убранную, просторную юрту, приемную гэгэна; угостили необыкновенно вкусным холодным кумысом, которого с удовольствием мы напились после совершенно открытой и пыльной дороги под палящим солнцем.
   Через несколько минут, дав нам оправиться с дороги, нас пригласили к гэгэну.
   Гэгэн сидел против двери на возвышении, обитом красным тибетским сукном; спинка сиденья была обита также сукном с белой каймою; над головой был подвешен в горизонтальном положении зеленый, с лучеобразными сборками, квадрат аршинной величины, отороченный красной и желтой шелковой фалбарой.
   Внутренность всей юрты отделана красно-бурой шерстяной тибетской материей и убрана зеленым и желтым шелком. Пол юрты выстлан цветными войлоками, и для сиденья постланы кругом стен коврики, сделанные из тибетского сукна. По правую руку гэгэна была устроена божница с бурханами и образами; перед ними стояло десятка два медных плоских чашечек, наполненных растительным маслом; в средней из них был зажжен фитиль. С левой стороны хутухты стоял прикрытый материями шкапчик, в коем сохраняются его священные одежды. В середине юрты стоял раскрашенный деревянный жбан с кумысом, вместимостью около ведра. Перед посетителями были поставлены низенькие, крашеные красным лаком столики, напоминающие собою скамейки, уставленные всякими угощениями. Перед гэгэном стояла такая же отдельная скамейка-стол.
   Одет он был в плащ красного тибетского сукна, прикрывающий грудь, бока и спину, и такого же цвета была надета у него юбка и желтого цвета шелковые гутулы (сапоги); кроме того, на плечи еще накинут был кусок красной материи вроде мантии, прикрывающей обнаженные руки и шею. Никакого нижнего белья гэгэн не носит. Голова его, совершенно гладко бритая, ничем не была прикрыта; усы и борода чисто выбриты. Сам он невысокого роста, средней полноты; лицо округлое, без выдающихся скул; хотя переносица и не особенно высокая, нос довольно выпуклый; украшенные густыми черными бровями и длинными ресницами глаза живые, искрящиеся и крайне подвижные; рот довольно большой с толстыми губами, сложенными в красивую и приятную ласкающую улыбку, с которою он встретил нас и которую сохранял за все время нашего, довольно долгого, по его желанию, визита.
   После обоюдных приветствий, хутухта предложил мне занять место рядом с божницей по правую от нее сторону, прочие же сели ниже меня вдоль стены до выходной двери; его же люди разместились вдоль левой стены юрты против нас. Он сообщил нам, что еще за несколько дней до прибытия нашего на Юлдус он знал уже о нашем движении и ждал с нетерпением, рассчитывая встретить старых знакомых-приятелей. Затем он с большим интересом расспрашивал о смерти Николая Михайловича Пржевальского, о чем он слышал еще четыре года ранее настоящей встречи. Показывал нам хранящийся у него постоянно при себе портрет Николая Михайловича, к которому относился с самым глубоким уважением и удивлением. Хутухта говорил нам, что когда он увидал Николая Михайловича в первый раз, вид этого человека сразу произвел на него особенное впечатление, сильное и глубокое, и он расположился к нему душевно; с этих пор ему всегда приятно видеть русских. Хутухта объяснил далее, что первое его рождение было в России на Волге; русских, поэтому, он считает своими земляками; теперь его восьмое перерождение17 и ему 35 лет. Уезжая из Чейбсена на Юлдус, он надеялся часто видеть русских, но за два года видел только одного, как он называл, купца Громова, который сообщил ему много полезных сведений по географии, астрономии и другим предметам. Гэгэн от него узнал массу русских названий различных предметов. Он нам показывал много европейских вещей, которых употребление и названия ему известны. Мы видели у него барометр, термометр, хронометр, бинокль, зрительную трубу, микроскоп, чернильницу, перья, карандаши и пр. На показанной им мне карте Азии Ильина он указал главные пункты, которыми он ехал из Чейбсена на Юлдус, и указал путь, каким думает ехать обратно. Карту эту ему подарил в прошлом году Громов. Гэгэн знает градусную сеть на карте; представляет себе шаровидность земли и ее вращение и пр. Своими знаниями он поразил нас, и он с громадным интересом обо многом расспрашивал меня. Его чрезвычайно интересовала Россия, да только одно горе - китайцы не пустят его в Россию.
   Между прочим гэгэн заявил о своем желании сняться на фотографии, но секретно, чтобы никто из приближенных его людей не знал об этом. Я решил заняться этим завтра же и заявил гэгэну о необходимости иметь двух помощников из своих людей, на что он согласился.
   На следующий день, снарядив фотографическую камеру и захватив электромагнитную батарею, я с Баиновым и Шестаковым отправился к гэгэну.
   Электрическая батарея его очень заинтересовала; он записал ее название, чтобы впоследствии как-нибудь купить ее.
   После массы всяких угощений я предложил ему сняться. Он немедленно достал свою гэгэнскую шапку, расставил на стоящей перед его сиденьем скамейке различные аттрибуты своего достоинства и сел на своем месте, с поднятой благословляющей правой рукой, приняв созерцательную позу; неподвижный, застывший и сосредоточенный счастливый взор его, устремленный в пространство, невольно привлекал к себе. Глядя на него, чувствовалось что-то странное, еще неощущавшееся, возвышенное! Могу себе представить, какое впечатление этот вид его производит на невежественную верующую темную толпу! Казак, сопровождавший меня, потом говорил: "я не знал, что делать - хотел молиться! Такие лица могут быть только у святых!"...
   Я сделал два снимка и поблагодарил гэгэна. Он медленно пришел в себя и снял свою одежду. А потом просил снять его в одежде, в которой его могут видеть только китайский император и далай-лама. Он надел на себя эту одежду, сплошь вышитую цветными шелками по голубому шелковому фону. Тут изображались моменты из жизни будды среди разноцветных облаков, которые вообще преобладали на одежде и составляли роскошную широкую кайму по подолу и по полам халата. "Если бы я когда-нибудь попал в Россию, я в этом платье явился бы белому царю", - говорил он.
   Я снял его в этой одежде два раза, но, к сожелению, эти последние снимки не удались, ибо в темной юрте, через открытый тюндюк, освещение лучами солнца, врывавшимися через отверстие густыми снопами, было слишком резко.
   После фотографирования опять нас начали усердно угощать бараньим супом-лапшой и отдельно поданным вареным мясом. Подавали чжуму (мелкие вареные клубни Potentilla anserina), сваренную в воде, слитой перед подачей ее на стол, и приправленную сахаром и маслом. Это блюдо очень распространено в тангутских кумирнях вообще и особенно в Тибете. Гэгэн спрашивал, собираемся ли мы в Тибет?
   Из прежних своих встреч с нами и другими он знал, что китайцы не особенно дружелюбно относятся к европейцам вообще и к нам тоже, и высказал мне такую мысль: "отчего китайцы не любят русских и мешают им ездить по стране? Русские худого не делают; они много знают; знают небо, знают землю, реки, горы, зверей, птиц, рыб, насекомых, знают очень много. Все это дело рук творца, а потому русские и творца знают больше наших людей. А раз они знают творца больше, то ближе стоят к нему. Таких людей, напротив, надо уважать. Но китайцы плохой народ, черствый, без веры; любят только деньги, богатство, других людей никого не любят и только притесняют". Вообще же гэгэн не любит говорить о китайцах и старается не говорить о них, равно как и все торгоуты юлдусские.
   Гэгэн не раз заставлял нас удивляться обширности его памяти и вообще сведений всякого рода, добытых им в его замкнутой обстановке. В разговорах с ним мы незаметно просидели у него больше четырех часов. При прощании он просил непременно быть у него, при случае, в Чейб-сене, где он у себя дома и может принять нас, как хозяин; здесь же на Юлдусе. он временно, в гостях у родственников торгоутов, просивших его помолиться за них, так как у них развилась сильная горловая болезнь, губившая народ. Пробыть на Юлдусе гэгэн предполагал еще около года, думал вернуться в Чейбсен через города Турфан, Хами и Су-чжоу, и надеялся где-нибудь встретиться с нами.
   Пожелав всяких благополучии гэгэну, мы вышли из его юрты и направились к лошадям, которых подводили к нам ламы-тангуты. Гэгэн, обещав еще раз позаботиться о проводниках для нас, тоже оставил юрту и вышел нас проводить; тогда высыпали и все ламы, все богомольцы и, обступив нас кругом, помогали нам садиться на лошадей, провожали нас, напутствуя всякими пожеланиями удачи и здоровья в долгом нашем пути. Громадное расположение к нам гэгэна подействовало на толпу и сразу изменило отношение ее к нам. Сразу мы приобрели доверие торгоутов, до сих пор немного дичившихся нас.
   2 августа утром приехал от хана чиновник мунку-мэрэн (эскадронный командир) и привез с собою проводника для П. К. Козлова. Петр Кузьмич только этого и ждал и в 12 часов тронулся в свой разъезд, который рассчитывал совершить недели в 3 и соединиться снова с караваном на нижнем Хайдык-голе. Погода обещала быть хорошей. Кроме проводника, П. К. Козловым был взят Ульзабад Катаев. Цель поездки была познакомиться с оградой, отделяющей Большой Юлдус от Кашгарии, посетить горы Кок-теке, по возможности выйти через них в город Куча и южным склоном пройти на восток до р. Хайдык-гол.
   По отъезде П. К. Козлова пастухи наши поймали вора-торгоута, пытавшегося украсть двух лошадей; но ввиду близости своего начальника он не наказан нами, а отправлен к хану, где, вероятно, не прошло это ему даром.
   У посещавших нашу кухню торгоутов мы узнали, что начальство их усердно стережет проходы на Большой Юлдус с севера и с юга от соседей, для чего по горам постоянно ездят конные разъезды, следящие за проходами. Года три тому назад сарты из города Куча гнали баранов, но торгоуты их вернули, не допустив до Юлдуса. Торгоуты боятся, чтобы пришельцы не польстились на их луга и не завладели бы их пастбищами силою или хитростью. Торгоуты боятся лишиться многих вольностей, коими пользуются в своей замкнутости.
   3-го я оканчивал свои наблюдения. Вечерние не удались вследствие сильной юго-восточной бури, потрясавшей треногу инструмента и заносившей глаза пылью, от которой они слезились. Тонкие перистые и кучевые облака закрыли все небо. Молодая луна плыла к западу, постоянно скрываясь за ними, озаряя их края серебристой оторочкой.
   Гэгэн, в ответ на посланные ему подарки, прислал мне прекрасную по своим нравственным качествам лошадку, чреввычайно ласковую, привычную к рукам, серой масти, но еще молодую, ей не исполнилось еще трех лет. За молодостью ее лет она не поступила в число верховых, а вошла в состав заводных, при караване. Хан тоже, в ответ на сделанные ему подарки, прислал мунку-мэрэна передать мне от него на память тоже лошадь и нашел проводника. Решено было выступить на другой же день утром далее по Юлдусу и через Далын-дабан на нижний Халдык-гол.
   Наконец, 4 августа, после семидневного пребывания на р. Бага-Юлдусе, тронулись мы далее. Через реку прекрасно переправились. Несмотря на почти ежедневные дожди, вода в реке сбыла почти на аршин. Путь держали на восток. С севера приходили мягкие предгорья; с юга же довольно часто подбегали болота, среди которых течет Хайдык-гол. Мы шли по хорошей натоптанной дороге, среди луга с глинистой почвой, выстланной местами галькой, кварцевого и кремнистого известняка, с бугорками и бороздками выветривания.
   По сторонам, стоя около своих нор, беспрестанно кричали зурмуны (Spermophilus eversmanni) и тарабаганы (Arctomys sp.) и задавали работу нашим собакам, которые, привлекаемые их криком, всю дорогу бегали, посещая каждую нору. Встречались мелкие грызуны (Glires sp.) двух видов. Справа с болот неслись крики гусей (Anser cinereus et А. indicus), турпанов (Casarca rutila). Там же были разные утки (Anas sp.), журавли (Grus. sp. sp.), кулики (Totanus sp., Tringa sp. и др.), чибисы (Vanellus cristatus); видели черного аиста (Giconia nigra); над долинами в выси небес реяли грифы (Gyps sp., Gypaёtus barbatus) и другие хищники (Rapaces): орлы (Aquila sp.), скопы (Pandion haliaetus L.) и орланы (Haliaetus sp.), зорко следившие за рыбой в реке. Проводник передавал, что здесь на Юлдусе множество волков и ценных пушистых лисиц.
   Наконец, встретили небольшую реку Загасутын-гол, названную так по обилию рыбы в ней породы расщепнобрюхих (Schizopygopsis sp.) двух видов. Она [река] бежит с. северо-востока, с гор Ихэ-Рибен-ула, с перевала на Малый Юлдус - Загасутын-дабан и направляется на юг в р. Хайдык-гол, среди болот, на которых множество земляных выпучин и трещин, образовавшихся зимой.
   С полверсты выше нас стояли торговцы-дунгане, с самыми разнообразными товарами, вымениваемыми торгоутам на лошадей и баранов, продаваемых в Гучен и Урумци [Урумчи]. У этих купцов мы тоже сделали некоторые хозяйственные закупки.
   День простоял довольно хороший, к вечеру же снова нахмурилось, а ночью несколько раз принимался дождь.
   5 августа, рано утром мы были снова в движении. Это последний день, что мы идем по долине Большого Юлдуса, завтра уже пойдем по горной стране Далын-дабан. Впереди на востоке, на долине стояла не очень высокая островершинная скалистая группа Башлык-тау, отмытая от общей массы восточных гор Сейрмын-ула рекою Сейрмын-гол.
   Горы Сейрмын-ула на северо-востоке возвышались своими снежными вершинами примерно на 17 тысяч футов. Проводник сообщил, что через эти горы имеется удобный перевал; ведущий в Малый Юлдус, носящий тоже название Сейрмын-дабан, с которого и бежит упомянутая выше речка Сейрмын-гол.
   На 13 версте мы свернули в обход, северным подножием горы Башлык-тау, а потом на юго-восток в урочище Алтын-гасны, обширное и кормное, образуемое нижним течением р. Сейрмын-голом и впадающей тут же речкой Алтын-гасны-гол, приходящей сюда из северо-восточного угла долины с гор Сейрмын-ула. Сделав в продолжение перехода 24 версты, мы остановились в этом урочище на берегу сильного и чистого ключа, близ реки, верст через 5 ниже изливающейся в Хайдык-гол. С нашего бивуака на юго-западе были видны скалистые горы хребта Сейхен-тохой (хороший луг), коими он в юго-восточном направлении представляет как бы бастион главного хребта. Позади Сейхен-тохоя стоит снежный Арзамлык-шиле, видимый через Сейхен-тохой из долины Большого Юлдуса. К западу понижается Бунорин-ула, а еще западнее встает снеговое громадное вспу-чение, уже известное нам, горы Кок-теке.
   Алтын-гасны - самое восточное урочище долины Большого Юлдуса, который несомненно был когда-то дном большого альпийского озера; заливом этого озера являлся Малый Юлдус, орошаемый ныне рекою Бага-Юлдус-голом.
   Воды этого озера прорвались сквозь восточную ограду гор Далын-дабана, на абсолютной высоте 10 000 футов и излились в долину нынешнего озера Баграш-куля.
   Теперешняя река Хайдык-гол, собирающая все воды долин Большого и Малого Юлдусов и бегущая с запада на восток, промыла в этом восточном озерном прорыве себе глубокий проход, образовав узкое скалистое ущелье с отвесными берегами, падающими местами до 2 000-3 000 футов ниже верхнего своего края.
   Наша семидневная стоянка на р. Вага-Юлдус-гол находилась на абсолютной высоте 7 500 футов. Средняя высота долины должна быть-принята около 8 000 футов над уровнем моря. Поверхность долины представляет собою обширные болота с роскошной травянистой растительностью и служит превосходным пастбищем для скота местных торгоутов, выходцев с нашей Волги, которую они оставили 200 лет тому назад и куда они мечтают когда-нибудь опять вернуться. Свое пребывание в пределах Китая считают временным18.
   Торгоуты управляются ханом, кочуют на восток до оз. Баграш-куля, по северному его берегу, и в низовьях Хайдык-гола, где занимаются отчасти земледелием. Там, среди пашен, имеется небольшая хырма (глиняная крепостца)19 хана, в которой хранятся все его драгоценности, корона, одежда. Китайцы боятся, чтобы хан не вывел своих торгоутов снова на Волгу, и потому, различными хитростями, изводят каждого до достижения им 25-летнего возраста. Смерть хана, обыкновенно, случается во время поездки хана к императору, дорогою, или в самом Пекине, или дома, по возвращении из Пекина. Ламы нас уверяли, что эта смерть ханов всегда совпадает с свиданием китайцев с ханами. Торгоуты тоже это подозревают, но открыто об этом не говорят, боясь каких-нибудь пагубных для себя последствий за свою болтливость.
   Из 12 дней, с 25 июля по 5 августа включительно, проведенных нами на Большом Юлдусе, 9 дней было дождливых; остальные облачные; ясного не было ни одного. Ночные морозы доходили до - 4°Ц; днем же средняя полуденная температура была ,24°Ц; самое большое тепло было 5 августа в 1 час дня - термометр поднимался в тени до ,8°Ц; совершеннл тихих дней было три; преобладали ветры СВ1-220.
   Ежедневно по утрам перед восходом солнца, р. Хайдык-гол, версг на 15 ниже впадения в нее р. Бага-Юлдус-гола, и примыкающие к ней обширные и недоступные болота покрывались густою пеленою тумана, напоминавшего слоисто-кучевые облака, к 7-8 часам уже исчезавшие.
   В Алтын-гасны наших животных осаждали в несметном количестве овода и мешали им наслаждаться роскошным кормом сочных трав. К степной и болотной флоре Юлдуса стали примешиваться по склонам ближних гор и преобладать альпийские формы, две низкорослые ивы (Salix sp.), курильский чай (Potentilla fruticosa), желтый альпийский мак (Papaver alpinum), иссыккульский корешок (Aconitum sp.), два вида пчелки (Delphinium sp.), еще светлосиреневый прикрыт (Aconitum sp.), похожий на А. Napellus, два вида астры (Aster sp.), тысячелистник (Millefolium sp.) светломалиновый; четыре вида горечавки (Gentiana sp. sp.), два вида герани (Geranium sp.), львиная лапка (Leontopodium sp.) и многие другие.
   Из бабочек на Юлдусе нами найдены следующие: Parnassius delphius Ev. и Parnassius sp., Satyrus regeli Alph., Colias erate Esp., Colias standingeri Alph., Erebia kalmuka Alph. и др.
  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В ТЯНЬ-ШАНЕ

(СТРАНА ДАЛЫН-ДАБАН, НИЖНИЙ ХАЙДЫК-ГОЛ И ПО Р. АЛГО ДО ЛЮКЧЮНСКОЙ КОТЛОВИНЫ)

Идем в страну Далын-дабан. - Дорога ущельем реки. - Река Сейхен-тохой. - Перевал Сейхен-тохой и плато Далын-дабан. Перевал Кара-гайтын-дабан и ущелье Ларасайтын-гол. - Перевал Харгутын-ула. - Перевал Гун-Хапчелык-дабан. - Река Улясутай-гол. - Флора беднеет к востоку. - Перевал Уластын-дабан. - Заметное понижение к востоку Далын-дабана. - Ключ Соргын-булак. - Река Цаган-усу. - Древнее укрепление. - Котловина Чубогорин-нор. - Перекочевка в Хара-мото. - Пашни и враги их. - Одежда торгоутов. - Жилище их. - Р. Хахрын гол. - Приезд П. К. Козлова. - Двигаемся дальше. - Ур. Гун-хара. - Чаза. - Новый проводник. - Погода на нижнем Хайдык-голе. - Опять в горы. - Р. Саарылтын-гол. - Перевал Дзурмын-Тахилга-дабан. - Мертвый монгол. - Р. Ихэ-Киргут-гол. - Перевал Гымыке. - Долина озера Нарин-Киргут-нора. - Отъезд П. К. Козлова на верховье р. Алго. - Наш путь до ур. Ташагайн на р. Алго. - Ур. Бакшин-амы. - Ур. Зурмунте. - Множество старых укреплений пор. Алго. - Р. Шагрын-гол. - Ур. Текен-амы. - Ур. Алтын-амы. - Пустынный переход до с. Илянлыка.

  
   Шестого августа оставляем собственно долину Большого Юлдуса и вступаем в восточную его горную часть, страну Далын-дабан (70 перевалов), о которой столько ужасов рассказывали нам торгоуты, надеясь склонить нас взять направление через Малый Юлдус. Со стоянки в Алтын-гасны мы четыре версты прошли на юг и вышли на р. Хайдык-гол. Здесь она величественно и плавно вливает свои воды в ущелье. С юга в нее падают каменные отвесы северных склонов гор Сейхен-тохой, поросших редким небольшим ельником, кустами ивы и березы, да еще кое-где жимолостью. Иногда попадались площадки с верблюжьим хвостом (Caragana jubata).
   Чтобы сократить к реке путь, мы пересекли идущий с севера горный мыс и спустились с него прямо в ущелье. Крутые склоны Далын-дабана обставляют речное ущелье с севера; река бежит по руслу, местами сжатому стенами северных и южных скатов, местами немного раздвигающемуся, сопровождаемая луговыми кормами. Слева, с Далын-дабана, приходят одно за другим ущелья и приносят в реку свои воды. По дну боковых ущелий и при реке кусты ивы (Salix sp.), верблюжий хвост и жимолости попадаются значительными порослями и заполняют иногда виднеющиеся на реке острова; ели тут у реки не встречаются. Наш путь пока идет по левому берегу реки и, по словам проводника, сегодня же покинет ее. Она направляется здесь к юго-востоку.
   На пути, на противоположном склоне гор, мы видели косулю (Cervuscapreolus L.). Проводник говорил, что выше на горах водятся аргали (Ovis sp.) и горные козлы.
   Мы прошли ущельем реки Хайдык-гол около 24 верст. Здесь Хайдык-гол склонился более к юго-востоку, и ущелье приняло дикий, недоступный характер и сдавило реку в темных каменных объятьях своих гигантских теснин.
   Слева пришло светлое широкое ущелье, по дну которого речка Сейхен-тохой стремительно несла свои светлые воды в Хайдык-гол. Дорога наша втянулась в это ущелье, и мы вскоре разбили свой бивуак, перейдя речку. Несмотря на прекрасный корм, не на радость была эта остановка: овода в несметном количестве осаждали и нас и животных, которые бегали, метались из стороны в сторону, катались по земле и приходили почти в бешенство от назойливости этих мучительных насекомых, озлобленно кусавших и людей, и животных до крови. Я не имел никакой возможности ни вычертить съемки, ни записывать своих заметок в дневник. Овода лезли в нос, в уши, забирались за ворот, за пазуху, валились в чай, в кушанье, в котел с обедом, и я вспомнил время египетских казней. Только с сумерками это нашествие стихло, и наступил для всех отдых. Отсюда на юге мы увидали громадные вершины гор Арзамлык-шиле, увенчанные мощными снегами. Кое-где по ущелью Сейхен-тохой попадались старые стойбища монголов, густо поросшие тучной синеватой травой. Вчера ночью был дождь и сегодня к вечеру тоже собрался. На другой день утро тихое, туманное. Мы направлялись вверх по ущелью Сейхен-тохой. Со стоянки прошли почти на север версты четыре и свернули по ущелью, направившись на юго-восток. Пройдя 13 верст, остановились у подъема на плато. Здесь рос редкий еловый лес и различные кустарники по склонам; прекрасная трава одевала берега речки. В нескольких местах видели рытье медведя. Оводов опять без числа.
   Всю ночь лил дождь, а нам предстояло подыматься вверх на плато по довольно крутому склону ущелья, довольно каменистому, с выступами скал серо-зеленого кварцево-глинистого сланца и светлосеро-зеленого известково-глинистого сланца. Подъем начался с самой стоянки, и довольно высокий и крутой, но, благодаря частым извилинам, крутизна его умаляется. На самом верху он мокрый и скорее даже болотистый, что не особенно приятно было для верблюдов {Перевал этот называется Сейхен-тохой-дабан.}. Мы достигли плато на 10 000 футов абсолютной высоты и увидали Большой Юлдус и окружающие его хребты.
   Плато это изрезано множеством балок, несущих воды в Хайдык-гол. По всему плато разбросаны хребты, хребтики, отдельные горки и выходы светлосеро-зеленых известково-кварцево-глинистых, известково-глинистых и кварцево-глинистых сланцев. Эти хребтики и горки достигают до 11 000 футов абсолютной высоты и больше, имеют западно-восточное направление с небольшими уклонениями к северу и югу; все они выжжены солнцем и лишены растительности, которая встречается при их подъемах на степи и иногда по падям забегает наверх. На севере стояли высокие горы Сейрмын-дабан, покрытые снегом, вытянутые на северо-запад.
   Пройдя под проливным дождем верст 12 по мокрому плато среди сазов {Сазы - небольшие водоемы от аршина до нескольких сажен в диаметре, разбросанные на болотистых пространствах; очень часто встречаются на солончаках; на дне их, в таком случае, находится самосадочная соль.}, разбросанных повсюду, мы перевалили небольшую известковую высоту Карагайтын-дабан, идущую от берега р. Хайдык-гол, и стали спускаться глубоким, лесным ущельем в балку р. Карагай-гол. Правый, т. е. северный склон ущелья, покрыт еловым лесом, к которому примешивались березы и ивы. Тут при спуске встретили кровохлебку (Sanguisorba L.) и слышали уларов (Tetraogallus sp.). Ниже спуск до р. Карагай-гол, идущей с севера, с снеговой группы Сейрмын-дабана и восточной Хор-гутын-ула, несущей свои воды в Хайдык-гол по глубокой лесной балке того же имени, довольно удобный.
   Река Карагай-гол прибыла от дождей настолько, что мы не сразу нашли брод; после переправились на другой, левый берег, где была протоптана дорога.
   Оба склона этой балки крутые; частью скалистые, поросшие еловым лесом с березой и ивой. По дну ущелья, перемешиваясь с березами и ивами, стоят стройные тополя; встречается черемуха (Prunus padus L.) и жимолость (Lonicera sp.); у последней уже красные прозрачные ягоды резко выделялись в зелени листьев.
   Множество ключей выбегает из подножия скатов; они орошают зеленые луговины, обставленные тополями и другими деревьями. К сожалению, плохой дождливый день мешал нам подробнее познакомиться с жизнью этого лесного ущелья. Это обстоятельство было причиной устроенной нами на следующий день дневки.
   Всю ночь опять дождь; утром тоже дождь, заправившийся на весь день, не пустил нас далеко от палатки; но я все-таки собрал семена от вьющегося неприятно пахнущего колокольчика (Godonopsis viridiflora Max.) и даурской березы (Betula davurica Pall.). Дождь шел до ночи и всю ночь.
   Не перестал дождь и на утро 10 августа, стал стихать только к 10 часам. Мы решились воспользоваться этой передышкой и итти далее, но не успели еще завьючить караван, как дождь полил с новой силой. Нечего делать, совсем уже промокшие, пошли вперед; на четвертой версте наша балка отвернула на юг к Хайдык-голу, до которого всего расстояния верст 6, а с северо-востока-востока пришло другое ущелье, в которое пошла наша дорога, подымаясь на перевал. Тут мы встретили жителей торгоутов, не изъявивших по отношению к нам любопытства и не подъезжавших к каравану; может быть, причиною этому был сильный дождь, от которого они прятались в свои юрты. Немного пройдя, мы свернули к перевалу на восток.
   Перевал был труден, от дождя мокрый и очень скользкий. Верблюды с величайшей осторожностью шли, чтобы не поскользнуться на мокрой глине; много камней мешали движению {Проводник назвал этот перевал Карагайтын-дабан, спрошенный же дорогой, торгоут назвал его Харгутын-джурхынын-дабан, что, конечно, правильнее, ибо и предыдущий перевал наш проводник называл Карагайтын-дабаном.}. Высота перевала достигала 11 000 футов над уровнем моря. На перевале мы встретили растущую в изобилии капустообразную кочанную Saussurea.
   На перевале сложено "обо". Отсюда мы увидали на юге, за Хайдык-голом, прятавшиеся за облаками и видневшиеся только частями снежные горы Хан-хоро-ула. Видна была и темная трещина, в которой бежал Хайдык-гол.
   Наш путь шел на восток по местности, немного падающей к югу и всхолмленной выходами известково-кварцево-глинистых светлосеро-зеленых сланцев, стоящих на ребре и направляющихся с запада на восток. Вдоль левого берега хайдыкгольской трещины по верхнему краю тянется изрытая водами и пестреющая множеством сланцевых выходов, тянущихся тоже на восток, валообразная возвышенность, называемая Хоргутын-шиле, и непосредственно за Хайдык-голом - высоты Хатын-ула. На севере ближайшими горами были протянувшиеся с запада от Сейрмын-дабана на восток Хоргутын-ула.
   На этом возвышенном плато Далын-дабана почва глинисто-песчаная с известковыми и глинисто-сланцевыми обломками, крупными и мелкими.
   Встреченная растительность представляла собою по степи: белые астрагалы (Astragalus sp.), мята (Mentha sp.), сушица (Anaphalis sp.), розовый василек (Gentaurea sp.), горечавка (Gentiana sp.), дикая рута (Peganum Harmala), Arnebia guttata, полевой вьюнок (Gonvolvulus arvensis), ковыль (Stipa sp.), овсяница (Festuca sp.) и другие злаки.
   Мы подошли к глубокой балке р. Хоргутын-гол, куда спустились благополучно. Р. Хоргутын-гол берет начало в северных горах того же имени, роет себе глубокую балку и впадает в реку Хайдык-гол. На самой реке Хоргутын-гол кочевали торгоуты, и вся трава была выедена скотом кочевников; поэтому мы остановились на скате, не доходя до реки 1/2 версты, где травы еще были достаточно хороши, хотя рытвины, камни и прочие неровности мешали выбору места под палатку и, вообще, под наш бивуак. При реке росли березы, ивы, тополя и кусты облепихи (Hippophae rhaninoides). В стороне, выше нас, был ключ, и возле него устроились юрты торгоутов. Северные горы Хоргутын-ула, видимые вдоль ущелий вверх, переходят линию снега, т. е. достигают 15 000 - 17 000 футов абсолютной высоты.
   И сегодня сделали под дождем все 18 верст пути. Лишь с 3 часов, через отверстия прорванных облаков, проглянуло солнце, к великой радости нашей и наших животных. Перед ночью дождь пошел снова с западной бурей на всю ночь.
   Утром следующего дня прошли остальную часть спуска и перешли реку. Подъем вверх на плато, несмотря на свою высоту, очень удобный и легкий, вследствие искусно проложенной дороги {Перевал называется Гун-Хапчелык-Дабан, несколько шире предыдущего.}. По пути камня хотя и много, но он убран частью, а находящийся на пути окатанный и не режет ног верблюдам. Этим перевалом мы вышли на плато и держались все того же восточного направления, уклоняясь немного то к северу, то к югу, сообразно удобствам местности. Дорогою пришлось раз пересечь одну балку и спуститься в балку реки Карасая, впадающей в р. Улясу-тай, для ночлега. Обе реки берут начало в снегах Хоргутын-ула, разделяются вначале одна от другой небольшим отрогом, а затем, слившись под именем р. Улясутая, глубокою балкою доходят до Хайдык-гола.

 []

   Наш путь сопровождала погода облачная, но без дождя, который пошел с 12 час. дня до вечера на ночь. Прошли всего 19 верст.
   Корма стали хуже, ибо их уже вытравили торгоуты своими стадами; да и дождей, от которых мы теперь не можем избавиться, весною здесь было маловато, и растительность от засухи плохо развилась. Спуск к реке Улясутаю трудный, каменистый. На реке встретился вид лапчатки до 2 фут. высотою с крупными белыми цветами (Comarum Salessowi).
   По мере того как растительность беднела, уменьшалось и количество тарабаганов и зурмунов.
   Дожди, непрерывно идущие, не позволяют нам нигде подольше остановиться и более подробно познакомиться с интересной страной Далын-дабана, не посещенного до нас европейцами. Естественно-исторические исследования наши оставляют желать еще многого, да и прочие работы не могут похвалиться своей полнотой. Будет весьма полезно, если эта страна будет кем-либо посещена при лучших метеорологических условиях.
   Утром мы опять полезли вверх на плато из ущелья р. Карасая и р. Улясутая, служившего нам для ночлега последнюю ночь. Подъем довольно пологий и не так высок, как были предыдущие. На подъеме встретили каменных куропаток, кекликов (Gaccabis chukar). В горах слышны были улары (Tetraogallus sp.). Пролетела стайка каменных голубей (Columba rupestris), где-то глухо отдавался удод (Upupa epops L.) {Этот подъем называется Уластын-дабан, он не поднимается выше 9 000 футов абсолютной высоты.}. В общем абсолютная высота плато стала понижаться до 8 000 футов, падала заметно к востоку. Стали попадаться кусты золотарника (Caragana sp.), Calimeris sp., дырисуна (Lasiagrostis splendens), хвойник (Ephedra sp.), кипец (Stipa sp.), ломонос (Clematis songarica) и кустики Atraphaxis sp. Верстах в 8 от Карасая на восток, к северу от дороги в горах встретилось довольно обширное плоское урочище Хура, разделяемое речкою того же имени; травы здесь окончательно выедены торгоутским скотом. Отсюда местность стала падать заметно на глаз к востоку и изрыта массой балок, сбегающих к юго-востоку, по направлению к реке Хайдык-голу. Почва тут пестрела различными оттенками в зависимости от составляющих ее пород. Попадались красные, то глиняные, размытые дождями и раздутые ветрами пригорки и хребтики, то конгломератовые, то серые и зеленоватые сланцевые, чередующиеся с глинами и конгломератами, приподнятые с юга, а иногда поставленные на ребро и протягивающиеся на восток, в полнейшем беспорядке, отчего дорога для верблюдов значительно затруднялась.
   Злаки почти исчезли и уступили место растениям пустынь: преобладали солянки, попадался и золотарник (Caragana sp.).
   На 21-й версте мы встретили небольшой ключик Соргын-булак, струящийся по дну небольшого лога. В голове ключа небольшая солонцеватая площадка, покрытая дырисуном, дала нам возможность, хотя и стесненно, разбить свой бивуак. Кое-где белели выпоты соли и росли кусты хармыка (Nitraria Schoberi). Здесь мы в последний раз видели зурмунов и тарабаганов (Spermophilus eversmanni et Arctomys dichrous).
   Абсолютная высота этой местности не превышала 6 500 футов.
   Дождь не забывал нас и попрыскивал дорогой и на бивуаке, к ночи разошелся ливнем, с западной бурей, да не перестал и на следующее утро. На юго-востоко-востоке, куда мы держали путь, с Соргын-булака на р. Цаган-усу, стоял густой туман. По берегу Хайдык-гола хребтики сланцев тянулись попрежнему в восточном направлении. Местность все понижалась, начали встречаться кусты парнолепестников (Zygophyllum xantoxylon), сугаки (Lycium ruthenicum), бударгана (Kallidium sp.), белолозники (Eurotia sp.), ломонос (Glematis orientalis), Sympegma Regeli, золотарник (Caragana sp.); по балкам - тамариски (Tamarix sp.) и Myricaria germanica. Появилась первая сойка (Podocis hendersoni), виднелось множество чекканов (Saxicola sp.). Видели харасульту (Antilope subgutturosa) и прекрасной шерсти лисиц (Canis Vulpes).
   Заметно спускаясь, дорога вывела нас через 18 верст от Соргын-булака к реке Цаган-усу, протекающей по каменному руслу среди кустарных зарослей в довольно широкой и не особенно глубокой конгломератовой балке; бежит она с высоких снеговых северных гор Хура-дабан, с перевала того же имени, ведущего на Малый Юлдус и, прорвав сланцевую северную ограду р. Хайдык-гола, вливается в эту последнюю.
   Здесь же северный хребет Хура-дабан отворачивает немного на северо-восток, и подгорная долина Далын-дабана раздвигается, но представляет не гладкую равнину, а местность всхолмленную, скатывающуюся на юго-восток к Хайдык-голу и изрезанную в этом направлении сухими руслами и логами, по дну которых растут полынки (Artemisia sp.), ломоносы (Clematis songarica), хвойники (Ephedra sp.), дырисуны (Lasiagrostis splendens), Calligonum mongolicum и хармыки (Nitraria Schoberi).
   Поверхность почвы выстлана обломками известняков и сланцев, иногда затейливо обработанных ветрами и песками; так как особенно выдуты западные стороны галек, то, следовательно, господствующие ветры здесь западные. Конгломератовым склоном балки мы спустились в ложе ее; дно его засыпано огромными валунами, окатанными и принесенными сюда с гор; пришлось выбирать среди них дорогу. Между камней пристроились дырисун, кусты белой розы (Rosa sp.) и кусты барбариса (Berberis sp.) до 14 футов вышиною. Барбарис этот отличается совершенно круглыми крупными вкусными ягодами, вполне съедобными (я собрал их для семян фунта 1 1/2). Попадаются группы тополей и ив, чащею теснящихся к реке; карагачи (ильмы) (Ulmus campestris), стоящие отдельными деревьями, непролазные кусты облепихи (Hippophae rhanmoides), хвойники (Ephedra sp.) и кусты белолозника (Eurotia sp.), достигающие до 7 футов вышиною.
   Вся впереди лежащая местность прячется от любопытного взгляда путешественника в постоянные здесь пыльные туманы, приносимые с востока из баграшкульской долины и через простирающиеся к востоку южные горы Борохотын из Кашгарии. Перейдя бродом на левый берег реки Цаган-усу, светлыми водами своими доходившей до брюха лошадей, мы разбили свой бивуак среди прекрасных тополей, между которыми тут же струился хрустальный ключик; на нем суетливо бегал дупель (Scolopax sp.), боязливо вспорхнувший при нашем появлении.
   В реке Цаган-усу летом вода самая малая часов в 11 дня; после полудня она прибывает; самая высокая - ночью, а утром сбывает вновь. Судя по береговым приметам, вода иногда прибывает до 1 1/2 сажени выше ее ординара.
   По реке в окрестностях нашего лагеря, кроме указанной выше флоры, на солонцеватой глине росли кусты тамарисков (Tamarix sp.), хармыков с разноцветными ягодами (Nitraria Schoberi), на корнях которых песья дурь (Cynomorium coccineum) развивала свои красно-бурые цветовые початки. Попадались кустики Atraphaxis sp., злаки (Gramineae sp. sp.), Statice sp., по ключикам - осоки (Carex sp.), водяная вероника (Veroniea sp.) и др.
   По верхнему краю левого берега балки хорошо заметна линия каменного укрепления, пришедшего ныне в разрушение. Оно расположено в 30-100 шагах от края, параллельно ему, и представляет каменную стену, протянувшуюся на 8 верст с юга от реки Хайдык-гола на север, вдоль Цаган-усу к горам, закрывая собою вход в Далын-дабан. Ширина стены около одной сажени. Сложена она из валунов, внутри заполнена галькой с глиной. Наружные валуны стены свидетельствуют о ее древности, ибо тронуты временем настолько, что рассыпаются от прикосновения ноги. Через каждые 80 шагов стояли здесь башни по 2 сажени в квадрате. Перед стеной заметны следы рва до трех шагов шириною. Форма стены в плане такова:

 []

   Это старинное укрепление защищало когда-то вход из восточной низкой баграшкульской долины в только что пройденную нами горную страну, разрываемую рекой Хайдык-голом и носящую ныне название Далын-дабан. Насколько достоверны сведения, полученные мною от проводника относительно этого укрепления, не могу сказать, но передаю их в том виде, в каком слышал: тому назад лет 300, а может быть и того ранее, на Большом Юлдусе и в стране Далын-дабан жил хан монгольского племени, Мохур-хан; от набегов джунгар он выстроил эту стену, на которой в 150 больших и многих малых башнях, соединенных каменной стеной, жило охранительное войско. Мохур-хан управлял племенем шарасы-махасы, которые были людоедами; они не оставили к настоящему времени потомства, кроме 10 хошунов олютов, живущих ныне по р. Текесу.
   На Цаган-усу мы передневали, т. е. провели день 14 августа, который простоял хотя довольно облачным, но без дождя, что дало возможность мне и Ладыгину сделать сборы местной флоры и насекомых, осмотреть укрепления, описанные выше, а людям привести в порядок вьюки и починить свое порванное в дороге платье и сапоги.
   Перед вечером сгустились облака, а ночью, прошел сильный, хотя и непродолжительный, дождь, наливший много воды, забежавшей в нашу палатку и подмочивший все наши войлоки и разложенные по бивуаку вещи, а главное - сушившиеся семена, набранные по пути с Далын-дабана.
   Вьюки наши скоро просохли, восточный сухой ветер их живо обдул.
   Прошедший ночью дождь прибил пыль впереди лежащей песчанистой пустыни, и мы тронулись в путь, который оказался значительно лучше, чем рисовал его нам проводник. Прошли 38 1/2 верст по неприветливой скучнейшей пустыне: на всем пространстве попадались разрушенная выдутая глина и песок, сдутый кое-где в небольшие барханы, множество глиняных увалов и сухих русел и логов, тянувшихся сначала на ЮВ, а потом на восток; одним сухим руслом мы шли в этом последнем направлении 11 верст; с правой стороны тянулась высота, разбитая на множество хребтиков, а слева высокие лёссовые обрывы примыкавшей к северным горам пологой покатости, обмытой когда-то бежавшей здесь водой.
   Выйдя из этого русла мы увидели впереди плоскую местность, лежащую, ловидимому, немного ниже русла, текущего на юге Хайдык-гола. На ней виднелись леса; мы направлялись туда, держась все того же восточного направления, испытывая непривычную 30° жару, при облачном небе. Не доходя до леса мы встречали множество дзеренов (Antilope subgutturosa). Усталые и заморенные собаки еле плелись и даже не увлекались преследованием их. Попалась нам и лисица, должно быть, охотившаяся на кур у близкого уже жилья. Наконец достигли леса, состоящего из карагачей (Ulmus campestris), среди которых были раскиданы пашни и бахчи, с приютившимися на опушках глиняными хижинами карашарских монголов-торгоутов, занимающихся здесь исключительно земледелием. На одном из арыков, в тени карагачей, на прекрасном лугу, мы разбили свой бивуак. Вся эта долина называется Чубогорин-нор; она, действительно, лежит немного ниже уровня реки Хайдык-гола, орошается выведенными из нее арыками, а когда-либо, может быть, заливалась из реки водою, образуя озеро, как гласит ее название. Абсолютная высота Чубогорин-нора равняется 3842 футам; на том же меридиане Хайдык-гол бежит на высоте 3855 футов.
   Почва пашен Чубогорин-нора состоит из серых лёссовых и тончайших намывных илов. Котловина Чубогорин-нора, замкнутая с запада горами Далын-дабана, с севера горами Хура-ула, Хабцагайтын-ула, а восточнее Балтабарин-ула, а с юга Боро-ула и Хан-хоро, к востоку открыта к озеру Баграш-кулю и несомненно составляла когда-то огромный залив этого, некогда обширного внутреннего бассейна.
   Вечер был прекрасный, теплый, ясный и тихий; мы соблазнились и пили чай на лугу, вне палатки, на разостланном войлоке при освещении полной луны и наслаждались непривычными прелестями этого редкого для нас вечера. Перед сумерками летало много стрекоз (Libellula sp.), а в сумерки летучих мышей (Vespertilionea sp.), гонявшихся за бабо

Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
Просмотров: 469 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа