Розанов Василий Васильевич - Последние письма. 1917 - 1919 гг.

увствую, что холоден мир становится, и что они должны предупредить этот холод, что это должно быть главной их заботой.

   Что ничего нет хуже разделения и злобы и чтобы они всё друг другу забыли, и перестали бы ссорится. Все это чепуха. Все литературные ссоры просто чепуха и злое наваждение.

   Никогда не плачьте, всегда будьте светлы духом.

   Всегда помните Христа и Бога нашего.

   Поклоняйтесь Троице безначальной и живоносящей и изначальной.

   Флоренского, Мокрицкого и Фуделя и потом графов Олсуфьевых прошу позаботиться о моей семье и также Дурылина, и всех, кто меня хорошо помнит.

   Прошу Пешкова позаботиться о моей семье.

  

   Благородную и великую нацию еврейскую я мысленно благословляю и прошу у нее прощения за все мои прегрешения и никогда ничего дурного ей не желаю и считаю первой в свете по назначению.

   Главным образом за лоно Авраамово в том смысле, как мы объясняем это с о. Павлом Флоренским.

   Многострадальный, терпеливый русский народ люблю и уважаю.

  

   Милый, милый Николай Эмельянович, спасибо Вам за доброе внимание Ваше, которое никогда не забуду, как не забуду и друзей своих всех дорогих, не забуду драгоценный Эрмитаж и работу по нем благородного Бенуа.

   Этот Эрмитаж незаслуженная драгоценность для всей России.

   Помните ли Вы драгоценный Елизавет и драгоценный эстамп с нее? Особенно, когда она была младенцем? Для меня это незабываемо. Величавую Екатерину и все это величье и славу, когда-то былое в России, но теперь погибшее.

   Боже, куда девалась наша Россия. Помните Ломоносова, которого гравюры и храню до сих пор, Тредьяковского, даже Сумарокова? Ну, прощай былая Русь, не забывай себя. Помни о себе.

   Если ты была когда-то величава, то помни о себе. Ты всегда была славна!

   Передайте Мережковскому о всей этой славе, которую он помнит так хорошо. Поклон его Петру и его стрельцам[1]. Это тоже слава России. Поклон его Зине. Поклон его милой Тате и Нате и если можно, поцелуй, а я знаю, что можно. Если бы можно было бы, позволили бы силы, можно было бы рисунки закончить и это была бы драгоценная работа для них и для меня.

   Ну, друзья, устал, изнеможен, больше не могу писать. Сделайте что-нибудь для меня. Я сам умираю уже, нечего больше, прежде всего работать. Хочется очень работать. Хочется очень кончить Египет[2] и жадная жажда докончить, а докончить вряд ли смогу. А работа действительно изумительная. Там есть масса положительных открытий, культ солнца почти окончен.

   Еще хотел бы писать, мои драгоценные, писать больше всего об Египте, об солнце много изумительных афоризмов, м. б. еще припишу "писульки", не знаю и не берусь за это.

   От семьи моей поклон, от моей Вари поклон, от моих детей, тружеников небывалых поклон в этом не сомневайтесь, не колеблетесь. Варя совершенно с Вами помирилась.

   Всему миру поклон, драгоценную благодарность, от своей Танечки тоже поклон, она грациозная, милая, и какая-то вся игривая и вообще прелестная и от Наденьки, которая вся грация: приезжайте посмотреть. И это пишу я, отец, которому, естественно стыдно писать. Ну, миру поклон, глубокое завещание никаких страданий и никому никакого огорчения.

   Вот кажется все!

   Васька дурак Розанов.

   Детки собираются сейчас дать мне картофель, огурчиков, сахарина, которого до безумия люблю. Называют они меня "куколкой", "солнышком", незабвенно нежно, так нежно, что и выразить нельзя, так голубят меня. И вообще пишут: "так! так! так!", а что "так" - разбирайтесь сами.

   Сам же себя я называю: "хрюнда, хрюнда, хрюнда!" Жена нежна до последней степени, невыразимо и вообще я весь счастлив, со мной происходят действительно чудеса, а что за чудеса, расскажу потом когда-нибудь.

   Все тело ужасно болит!

   _________________________

   ¹ Поклон его Петру и его стрельцам - имеется в виду роман Д. Мережковского "Петр и Алексей".

   ² Хочется очень кончить Египет - В. В. Розанов подготовил обширный материал для очередных выпусков "Восточных мотивов".

  

   Дорогой, милый Алексей Максимович! Несказанно благодарю Вас за себя и за всю семью свою. Без Вас, Вашей помощи она погибла. 4000 это не кое-что. Благородному Гершензону тоже глубокую благодарность за его посредничество и хлопоты, и вообще, всем моим друзьям несказанный поклон за заботы, хлопоты и теплое внимание. Сейчас всего больше я устал, состояние здоровья моего крайне слабо и кажется безнадежно. Странное чувствую и ощущаю: прежде всего, потеря всего плана тела; я не знаю, не понимаю, как я себя чувствую, какая-то изломанность всего тела, раздробленность его. Всего лучше сравнить состояние моего тела с черными водами Стикса: оно наполняется холодной водой с самой ночи. Это состояние невыносимое: представьте себе ледяную воду, наполняющую Ваше тело. Никаких сил выдержать, а держаться приходится. Вот сейчас лежу, как лед мертвый, как лед трупный. Много думаю о Вас и о Вашей судьбе. Какая она, действительно, горькая, но и, действительно, славная и знаменитая. И дай Вам Бог еще успеха и успеха большого. Вы вполне его заслуживаете. Ваша "Мальва" и Барон составляют и уже составили эпоху. Так это и знайте. Ну, еще, Максимушка дорогой, прощайте и не огорчайтесь, если в чем и обидел. Помнишь, было неладное с Кожемякой. Зато Мальва превосходно вышла, и особенно изумительно Барон. Это кажется лучше всего. Прощай, не забывай, помни меня!

  

   Дорогой Дмитрий Сергеевич! Я не могу хорошо разобраться в своих рисунках к книге "Восточные Мотивы". А разобраться нужно. Вы один могли бы это сделать. Вы вполне понимаете меня и мотивы моего труда.

   Не оспорю, что он иногда бывал гениален.

   Вас любящий, любящий и целующий Вашу руку

   Алешке Ремизову поклон.

  

   Милая, дорогая Варечка, кажется, что я помираю. Целую тебя крепко, счастливо, радостно. Всегда тебя люблю, на тебя всегда радовался. Не могу больше жить, не могу больше писать.

   Твой (куклюшонок).

   Папа

   Всех Вас люблю дорогие мои, ненаглядные, милые.

  

   Зинаида Ивановна, дорогая, милая. Кажется, я умираю. Ничего не могу писать. Владимиру Федоровичу милому, дорогому, любимому. Совсем ничего не могу писать. Целую всех.

   _________________________

   Барсукова Зинаида Ивановна - племянница историка Н. П. Барсукова, дочь И. П. Барсукова (1841- 1906), считывала корректуру "Опавших листьев".

   Милый, милый Ховин целую тебя.

   Ты был всегда моим лучшим другом и я тебя никогда не забуду. Тоже Садовскому, милому поклон. Он тоже был моим лучшим другом. Его лирика прелестна.

   _________________________

   Ховин Виктор Романович - издатель журнала "Книжный угол".

  

   Мария Николаевна великая, героическая женщина. Больше не в силах ничего писать.

   _________________________

   Стоюнина Мария Николаевна - вдова известного педагога Владимира Яковлевича Стоюнина, основательница частной женской гимназии в Петербурге.

  

   Глубокоуважаемый Петр Петрович!

   Сообщаю Вам о глубоком горе, постигшем нашу семью. 23-го января старого стиля в среду в 1 ч. дня скончался папа. 2 месяца он болел параличом, который произошел на почве сильных потрясений и продолжительной голодовки. Он похудал так, что походил на тень, я легко его переносила с кровати на руках, как ребенка. Надо было одно - усиленное питание - которое мы не могли ему дать при всем усилии. Он все слабел и слабел и вот 23-го его не стало. Умер он совсем тихо, радостно, радостно, со всеми простился. 4 раза он причащался, 1 раз его соборовали, три раза над ним читали отходную, во время которой он и скончался. За несколько минут до Š ему положили пелену, снятую с изголовья с мощей преподобного Сергия и он тихо, тихо заснул под ней.

   Похоронили его в монастыре Черниговской Божьей Матери, рядом с К. Н. Леонтьевым.

   Много, много чудесного открыла его кончина и его последние дни и даже похороны. Милость Божия была на нем. Последние дни я была непрестанно с ним и записывала все, что он мне говорил.

   Мама очень плоха и слаба. Она просит кланяться Вам и Марии Павловне.

  

   Оригинал здесь - http://l-xlam-l.narod.ru/txt/pisma.html