Шмелев Иван Сергеевич - Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной

йска". Нынче - можно и - _н_у_ж_н_о. Размер - самый малый, странички на 3-4. Газетных строк - 200-250-300, самое большое. Видишь, как легко! Жиды тебя за него распнут. В случае печатания - поставишь псевдоним, например, Оля С. Теперь - маленький предварительный совет позволю себе дать тебе, - как _о_б_щ_е_е_ (для всего дальнейшего твоего искусства). Не нажимать, не подчеркивать, скрыть совсем _с_в_о_ю_ душу. Самый спокойный тон. Ничего лишнего, что не идет к _с_у_т_и. К_р_а_с_и_в_о_с_т_и - ни-ни! Чтобы - "слову тесно, чувству - простор" - (читательскому и твоему-укрытому), без крика. Полная искренность - будто любимому рассказываешь, интимно. Ненужных - лишних - "пейзажей" избегать, чего часто, - почти всегда! - не делает Бунин, очень часто Тургенев (ни к селу, ни к городу) - и _н_и_к_о_г_д_а_ - Достоевский. Помни: "пейзаж" нужен, когда он связан с душой действующего лица, что-нибудь уяснить помогает, а не для любования и - отвлечения. Самый лучший пример "пейзажа" - гениальнейший прием! - у Чехова - в повести "В овраге"³⁰⁷ - когда Липа (ах, ка-ка-я! лучшая во всех творениях его! - ) несла своего ошпаренного мальчика: дорога, ночь, месяц, кукушка, выпь, соловьи, лягушки. Здесь - высота - эта VIII глава рассказа - выше которой Чехов не подымался. Это - лучшее во всей мировой художественной прозе. И - какая простота! Бунину здесь до чеховской щиколотки не подняться: ему трагическое - никогда не удается. На этом, детка моя, учись. Можешь найти и у .... - поищи в "Про одну старуху"³⁰⁸. Но я свято склоняюсь тут перед А. П. Чеховым; Есть и - в "Солнце мертвых"... - но там - крик трагизма, _д_р_у_г_о_е, - так _н_а_д_о. Тут, у Чехова, на таких контрастах построено! Радость ночи - и всего в степи, - и - прибитость каменная бедной человеческой души. Дай, Олёк, щечку, - хочу поцеловать, в радости, что в тебе все это есть, сила сердца, и художественная умность. Сестричку свою целую _и_з_б_р_а_н_н_у_ю_ Господом! Будь смела.

   Предстоит тебе труд огромный, но какой сладостный, какой - во - Имя! Помни: всегда _у_ч_и_с_ь. Чехов верный (большей частью) водитель. Еще шедевры: "Архиерей", "Ночью"³⁰⁹ (в поле бабы на [страстной неделе] - и студент, - Чехов выделял этот рассказ). Помни: _н_а_ч_а_л_о_ всегда должно быть - смелым, простым, как бы вводом в суть. В рассказе - общая окраска - голод, смерть. И в этом страшном (фон этот _в_с_е_ время должен чувствоваться, даже в "пейзаже", - как в музыке - музыкальный фон - тон, _р_е_к_а, - на чем и разыгрываются лейтмотивы. Тут - самое страшное, - какой контраст будет! - "песня, танцы". Ты - умная, - все поймешь. Слушай.

   Место - Симферополь. Можешь прямо сказать, можно и С. (но - Крым!). Начало весны, еще голо, но - поют жаворонки, черные дрозды. Очень ветрено. Белая пыль. Сероватые невысокие дома, каменные ограды, на них еще пыльные (прошлогодние) плети "ломоноса" (вьющееся растение). Время - начало марта 22 года. Кое-где - видно за оградами - плодовые деревья в цвету - персики (миндаль отцвел), груши - редко. Голод. На тротуарах - всюду - умирающие, истощенные... дети, женщины, старики, всякие. Работы нет. Большевики уже 2-ой год. Даже трупы. Собак - _н_е_т_ (съели!), ни кошек. Редко в пыльных кипарисах - прячутся голуби - полевые. Для Крыма - Симферополя характерны - пирамидальные тополя очень высокие, кипарисы - в серых язвах, ржавчине порой, пыли, растрепаны, оглоданы ветром (весеннее равноденствие). Это - обрати внимание - покачивание кипарисов и голых верхушек тополей... (дивятся?!). Носит пыль. Люди валяются, как кучи тряпья. У многих в костлявых желтых руках стиснуты грязные "деньги" советские. Тогда за 1 штучку монпансье - платили тысячу руб. (вот _ц_е_н_а!). Сухие кости, камни (!). Стоны - нутряные, от слабости предсмертной, будто под землей. (Все я сам видел.) Не пройдешь 10 шагов - труп, умирающий, иногда - грозди, в кучке, прижавшись. С тупыми лицами проходят красноармейцы (привыкли). Не глядя уже, приходят по своим делам горожане (все серо, изношено). На базаре, (- запрещено торговать!) на редких столах-мостках - на блюде груда вареного риса, облитая кизиловым соком? киселем? Редко - белый хлеб, ситный, огромная коврига. Какая-то зеленоватая колбаса (?!), каменные лепехи - чуреки? - редко творог в липовой выдолбке (где тесто ставят). Этот базар до первой тревоги... соглядатаи следят - не идут ли красноармейцы - свисток - и нет базара. А захватят - все волокут, и товар, и торгашей. Я видел: некто купил фунта два белого ситного, завернул в рядно, - крепкое деревенское полотнище - полотенце? Вдруг стая голодных двуногих кинулась (как собаки грызутся стаей, ничего не видно в пыли!) свалка, - и - в миг! буквально - меньше минуты - ни-чего! - маленькие лоскутки от рядна (зубами рвали!) - ни хлеба, понятно, полумертвый покупатель в пыли... - миг один! - и - ни-кого. И никому нет дела. И кругом - полутрупы: татары, цыгане, армяне, греки, русские... - ни одного жида. А в Симферополе их бы-ло. Жиды - служили Советам. Учреждения все были набиты ими. (Об этом, конечно, нечего писать, - разве в шепоте кучек услышишь осторожное ворчание - "теперь _о_н_и_ хозяева"). Пример: в отделе социальной безопасности - социального обеспечения - жидовки, с наганами и браунингами на лаковом поясе - бегали, зажимая уши от воя баб (с грудными и подручными детьми), кричавших: "дай-те же хлебца деткам... погибаем... молочка дитю... у меня кровью пошло-о... Что ж нам, в помойке их топить... в море кидать?" Жидовки, бегая, - в истеричном виде, - вопят: "у нас нет вам хлеба! кидайте... куда хочете!" - (Сам видел.) И вот - при этой обстановке (1 1/2-2 страницы - все) - угловой магазин, бывшая лучшая кондитерская Симферополя (Сердечный, фамилия) - окна огромные, выходят одно на одну большую улицу, другое - на другую (перекресток улиц Пушкина и - Жуковского) - так что если смотреть в одно окно - видишь в другое - другую улицу. Помню, я с писателем Треневым³¹⁰ шел... - музыка!! - Истекающий истомой, негой - томящий страстью... мотив. Танго?.. Очень замедленные переливы, _к_а_ч_а_н_и_е_ томное... - чувствуется страсть, качание тел - в страсти, _з_о_в_у_щ_е_й, ну, будто бы спаривание страстное под музыку... (вот так dance macabre {Пляска смерти (фр.).}!) Совокупление Смерти... с _Ч_у_м_о_й?! И - видим: над входом (угловатым): красная вывеска - полотнище, и на ней черным: "Студия ритмического танца - _д_у_н_к_а_н_и_з_м" (!)³¹¹ - какой-то жиденок, очевидно, намалевал. Смотрим: 4 музыканта-еврея: квартет! Кружатся пары, в туниках, голоногие, голорукие, упитанные розовые лица девушек и юношей - еврейских, _т_о_л_ь_к_о! Полные плечи, полные, розоватые предплечья, серьги в ушах, прически "a l'ange" - ангельские!! - томятся в качающем-страстном танце - и в лицах (губастые юноши!) - по-хоть! Влажные, _с_ы_т_ы_е_ глаза, (выпуклые большей частью) влажные губы... и эти губы-рты... жу-ют! И видно, как глотательной спазмой продвигаются в горле куски... чего? - Стоят два стола: на одном - колбаса (не зеленая), сыр, яйца... На другом: груды хлеба пшеничного - глаз режет белизна! - молоко в бутылках, стаканы, сливочное масло глыбой, варенье. Два жида-юноши у входа,.с... винтовками? Те пары потанцуют, прижимаясь _э_т_и_м_и_ местами, - к столам, запихивают до растопыренных ушей _в_с_е_ и - все напев истомный, напев Востока. Музыканты, во фраках-рвани - то-же жуют... все жует-п_о_е_т_ телом пухлым - льнет друг к другу - прилипает - и все плывет - покачивается - в ритме - танце - в "дунканизме". А кругом, под окнами - издыхают. Да, я это видел. Помню, враз толкнули мы друг друга, взглянули в глаза друг-другу - и сказали враз: "видите..?" Это был - самый подлинный Пурим (см. книгу Эсфирь)³¹². Соитие на трупах (всех: русских, татарских, армянских...) Тогда вечерами громыхали грузовики - полные трупов, и на ямах мостовой - эти трупы подскакивали, вздымались плечи, головы, руки... - и падали. Тоже - и ребят - грудами, как мерзлых поросят - возили. Вот - материал. Сделай из него этюд, очерк... - все. Можешь - протокольно, краткими фразами. Можно - плавным течением рассказа, эпически. Если не найдешь в себе "ключа", ритма, тона... поищи у меня - в "Свете Разума" (книга), там есть рассказы ("Музыкальное утро"³¹³, "Гунны"³¹⁴... еще...) Надо выдержать ритм. Можно переломить, - одним - общий фон голода-умирания (1 часть), другим - _н_а_п_е_в... Но - просто, просто, даже _с_у_х_о. Можно так: (подзаголовок) Рассказ друга... рассказ доктора, рассказ прохожего... - ну, что сама найдешь, дорогушечка моя.

   Вот как ты любишь! Я тебя засыпал письмами, памятуя, что тебе тяжело. А мне?! Или - "чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей"³¹⁵? Оля, я не хочу быть навязчивым. Это мое письмо - последнее, пока не получу твоих. Чем я тебя обидел? Что - в безумии был? И как все это мелко... - я видел (и - ви-жу!!) в тебе большое сердце... Разве все мои письма не сказали тебе _в_с_е_г_о? Моя Алушта свободна от большевиков³¹⁶. Уеду... скоро. Ты меня _у_д_а_л_я_е_ш_ь_ (а сам не верю, что написал!) (никуда не уеду без тебя, _з_н_а_ю). Ну, я спокоен (вовсе нет). Я тебя нашел, я тебе дал - (мало дал!) что мог - из отдаления. Будь здорова! (да!) Будь счастлива (со мной!), Оля. Бог да благословит тебя (и меня!) {В этом абзаце все фразы и слова в круглых скобках дописаны И. С. Шмелевым между строк.} Не бойся писать. Пиши, рви, правь, пиши - добьешься. _С_а_м_а_ _в_с_е_ поймешь. Тебе _д_а_н_о.

   Твой Ив. Шмелев

   Озноб, лягу. 9 ч. 30 вечера

   [На полях:] 6.XI

   Твои письма от 29.X - воскрес! Никакого озноба, здоров, - ве-рю!

   Ты - ВСЕ. А что это - ВСЕ - сейчас _н_а_п_и_ш_у.

   Иду за твоими увеличенными фото (два). Фото, что привез "дубина" - _д_л_я_ меня - _в_с_я_ ты! Молюсь! Спасибо за гримасы.

   Ответь: могу ли - par expres?

   Я... живу... ?! - только тобой. _Т_о_л_ь_к_о. Ты все _з_а_п_о_л_о_н_и_л_а, ибо ты сама великое искусство. Даже - мое искусство!

   Я вчера случайно раскрыл "Историю любовную" и - до 3 ч. ночи! Сказал себе: молодец, - Тонька!

   Я прав: ты была бы Величайшей Актрисой! Ты - (еси) - есть она.

   Можешь воплотить _в_с-е.

  

  

   12.XI.41 1 ч. дня

   13.XI - 11 ч. дня

  

   Милая Олёль, какая ты большая стала - "девушка с цветами". И - портрет-"гримаса" увеличил. Чудесная! Все новый образ, новая загадка. Я разгадал тебя. Узнаешь, почему - _т_а_к_а_я.

   Да, об "ошибке", моей. Все - правда. Моя "ошибка": - так внезапно все сказал тебе, о нашей жизни, Церковью благословленной! если бы! Это (мне показалось из твоего ответного письма, 2.Х, -) тебя смутило, и ты - _о_т_х_о_д_и_ш_ь. Вот, в чем моя "ошибка", - в отчаянии показалось, - вот почему сказал: мои "Пути Небесные" - "погублены". Ну, довольно об этом.

   Твой рассказ о свадьбе, обо всем тяжелом, - я с болью принял. Скажу: достойнейшая из достойных, горжусь тобой. Но так мне горько! Ты узнаешь, почему. Письмо твое - рассказ о жизни - потрясло меня: _т_а_к_ ты написала! Да, и эта сцена, с И. А., - ты и его _о_ч_а_р_о_в_а_л_а, _в_и_ж_у. Всех чаруешь. Кто - ты? Знаю: этой ночью вдруг осветилось мне. Слушай, дива: ты - от Храма, от Святых недр. Моя Дари - тоже, от Церкви, но не вся. В ней - "Божья золотинка", чуяние миров иных. Дари влечет неизъяснимо, всех. Тебя - всю, до восторга. Да, ты узнала в ней сестру. Я дал тебе ее. Быть может, для тебя ее искал, писал, - и вот, Тебя нашел, _ж_и_в_у_ю. Дари - сложна. Но ты - сложней: тебя века лепили. Этого тебе никто не говорил, никто не скажет. Богом дано мне было - узнать тебя. Дари - твоя предтеча. Слушай, Оля.

   В каждом - две сущности, известно это: душа и страсти. Не ново это. Гениальный поэт говорит об этой "двойне" глубже и точней. Вот, Тютчев: "О, вещая душа моя³¹⁷, - О, сердце полное тревоги, - О, как ты бьешься на пороге - Как бы двойного бытия... - Так, ты жилище двух миров, - Твой день - болезненный и страстный, - Твой сон - пророчески-неясный, - Как откровение духОв... - Пускай страдальческую грудь - Волнуют страсти роковые, - Душа готова, как Мария, - К ногам Христа навек прильнуть". Красиво, четко, ярко, глубоко. Огромное - в немногом: свойство великого таланта. Я иду от того же, "двойственного", и даю _с_в_о_е_ наполнение. Отсюда - Дари, как проявление _б_у_н_т_а_ в человеке, двух основ его. Кто победит? Это _н_е_р_в_ "Путей Небесных". Они остановились, я умирал духовно, ты знаешь теперь все. И вот, на крик отчаяния - явлена мне ты. Кто - ты? Теперь я знаю. Да, Дари _т_в_о_я_ предтеча! В тебе течет лучшая из кровей, - земно-небесная. Ты - как чудотворная Икона, "обмоленная". Даже невер Герцен, говоря об Иверской, признает силу этой "обмолённости"³¹⁸. Ты таишь в себе, от многих поколений - "Свете тихий", "Тебе поем", "Святый Боже..."³¹⁹ - все зовы, все моления, все _г_о_р_е_н_и_я_ сердца твоих отшедших, миллионы очей народных, молящих все Святое... - все людские скорби, все грехи, все боли, все восторги, всю близость к Богу, все-все, поведанное на-духу твоим отшедшим... все, к Богу вознесенное в молитвах твоих творцов, (все от них - в тебе!). Ты в своих очах таишь их слезы, и слезы миллионов глаз, стоны миллионов душ, слезы скорби, покаяния, благоговения, радости... в сердце твоем - свет Таинств. В слухе твоем - благовест немолчный... в ручках твоих, поющих, - неисчислимость крестных знамений, благословений... в устах твоих - святое целование Ликов, Креста, святого Праха Преподобных. В девственной чистоте твоей - _н_е_у_п_и_в_а_е_м_а_я_ _ч_и_с_т_о_т_а_ Пречистой светит, освящает _в_с_е. В порывах сердца - величание сущего, _в_с_е_г_о, - святое ликование, - Небо. Вот откуда вся сложность, вся неопределимость, - все к тебе влечение! От веков, от предков, - все от Храма. _В_с_е_ принимает Храм: и чистоту, и грех... и взлеты духа, и души томленья. Все в тебе. Вот - тайна Божия, веков - наследство. Прирожденность. Так в тебе сказалось, тайно-сложно. Ты - усложненная моя Дари. Вот откуда многоцветная игра, - от лучшей, от высокой крови! от крови, осиянной Храмом, св. Тайнами, Господней Благодатью.

   Религия - Искусство... - это две дочери Господни, две сестры. Старшая - Религия. Ты _в_с_е_ охватишь, старшая. Мое - тобой живет. Пою тебе, святая девушка от Храма. Цветы мои, из лучшего во мне возросшие, хотел бы возложить на милую твою головку. Перекрести меня, родная! самая родная, в веках зачатая! Ты меня ждала? искала? Этого не знаю... может быть. Но _з_н_а_ю, как я ждал, искал - ив снах, и в грезах, и в томлениях, и в облаках, и на земле, в тенях, скользящих от облаков, и в солнечных закатах, и в звезде верней, и в пении звезд... - помнишь - ночь в Кремле³²⁰? Я плакал с моей Дари, в исканиях, в тоске, не сознавая - кого ищу... Так смутно было, так скучно, пусто... еще до _т_ь_м_ы. Мои метания, этот страшный год, 36-ой... - боль в сердце, самоистязание, крик, никому не слышный! И что же, Го-споди... ты, ты была _т_о_г_д_а... живая, так близко, _в_с_я_ _с_в_о_я, _с_в_о_б_о_д_н_а_я!.. Так трудно, так _о_к_о_л_ь_н_о_... таким зажатым стоном вызванная... Ольга! Если бы подошла _т_о_г_д_а_ ... 6 окт.! я знаю, - я тебя узнал бы, Оля... я чуткий, Оля... я _у_з_н_а_л_ бы. Неужели мои глаза не останавливались на тебе, _т_о_г_д_а..? Но почему мне было так тепло?.. - я смутно помню. Ты была _с_в_о_б_о_д_н_а... Сколько рук ко мне тянулось там, везде... и - не было твоей! Не было дано нам встретиться. Что помешало? кто?! Свет? тьма? Не знаю. Ласточка моя, не создавай лишних "потемок" для себя, молю, родная, Оля! Я весь твой, все тобой закрыто. Мне ничего, никого, кроме тебя, не надо: Ты неверно представляешь, что кто-нибудь может нам мешать. Все будет от нас зависеть, если будем вместе. Мои "почитатели" - все далеко. Здесь меня мало беспокоят. Друзей немного. И все будут чтить тебя! Я _з_н_а_ю: _т_ы_ _с_а_м_а, _с_о_б_о_й, - заставишь, - своей необычайной _с_и_л_о_й_ и - чарованием. Никто не посягнет на мою Олюшу! - Она - Святыня.

   Земмеринг..? Это - недоразумение. Я ничего ей не писал, но у меня не было выхода: я хотел скорей послать "Чашу" - и случай представился: ехал человек к ней. С_в_я_т_ы_н_я, моя - для нее _с_в_я_т_о_е. Она духовно меня чтит, поверь. Я не знаю ее слов к тебе. Напиши. Я ей тогда _о_т_в_е_ч_у, и для нее это будет очень горько и - повелительно. Не можешь ты думать, что я позволил бы тебя коснуться! Я не знал. Напиши, прошу. Ее дочка не приедет: сама мать написала, - начались лекции, и визу дают с большим трудом. Для меня эта "Милочка" - дитя. Но они стеклышко, - бриллиант-Олёчек _в_с_е_ режет! Оля, слушай, - единственная моя: будешь ли ты моей женой - не знаю. Господь знает; но... - до последнего дня жизни моей - только ты - единственная, _в_е_ч_н_а_я, моя. Никто, никакая, ни-когда! Клянусь тебе... тобой, жизнью твоей клянусь! - это самое страшное заклятие! Молю тебя, думай о здоровье, о жизни. Я жду тебя. Я буду ждать тебя, сколько бы протекло дней. Без тебя - гибель. С тобой - все надежды, вся полнота бытия. Не смей думать, гони мысль черную - "лучше бы не жить!" Если не за себя, - за меня подумай: это гибель и мне: без тебя - я жить не стану. Это не слова. Мне _н_е_ч_е_м_ будет жить. - Да, Земмеринг я сказал, - несколько дней тому: "моя Оля (Земмеринг глубоко мистична!) _д_а_л_а_ мне _с_в_о_ю_ _р_у_к_у_ и _с_в_о_ю_ _д_у_ш_у: она внушила О. А. мне написать и осветить мой путь: это _и_с_п_о_л_н_и_л_о_с_ь. Отныне я нашел _у_с_т_о_и, на которых мне дано стоять и продолжать свой труд. Я благодарю Господа. Иначе - мне была бы гибель. Я полным сердцем принял эту духовную мою сестру - ибо она мне сестра, моя дружка, - это дарование огромное!" В ответ на это - вот что написала З[еммеринг]: "Это, конечно, послано Усопшим Ангелом Вам на утешение. Примите и благодарите. Прежде всего я молюсь о Вашем успокоении. То, что может дать Вам это - и мне дорого. Как бы нам вступить в переписку с О. А., - не знаю, я боюсь быть назойливой".

   Оля, ты мне прости, если я сделал этим тебе хоть что-то досадное, но поверь мне: если бы я не верил глубоко в _ч_и_с_т_о_т_у_ чувств ко мне Земмеринг, я не написал бы: она - глубоко религиозна, любит свою семью, и мое творчество - путь к России, к Богу, - вот за что она любит меня. Она и тебя будет любить, - я _з_н_а_ю. У ней, в семье, недавно была драма, она поведала мне: "Вы - рыцарь. Помните, сколько дам и девушек (в Риге, да и всюду!) просили за жизнь Димы³²¹, - вот обрадуете! А у нас свой Дима остался в Риге и даже многим похож на Вашего, - красив, талантлив, очень образован... и оставил пулю в паркете гостиной ("не моя - так ничья!"). Милочка только чуть на это побледнела, а войдя через 10 мин. в спальню, где мы с ним сидели на опрокинутом шкафу (мы укладывались) остановилась в изумлении - он целовал меня в плечико и тихо плакал - я нашла для него слова. Я была за него, но у М[илочки] твердый характер, и она находит, что не время было об этом думать". Я написал тебе, - о, свет мой, Олька (- что ты со мной, со всем во мне сотворила, как дивно!) все это, чтобы ты поняла, что З[еммеринг] мне верит, что я для нее - совесть: ее очень ценила, не зная, моя Усопшая. Она была очень чутка в оценке людей. И никогда Земмеринг не "послала" бы дочь ко мне в том смысле, как ты предположила. Она могла бы _н_а_м_ быть очень нужной. Но если бы ты сказала мне - _н_е_ _н_а_д_о, я все сделаю, - чтобы ты была покойна. Ты для меня - все: и моя люба, и моя единственная, и моя молитва, и мой - Водитель, и - моя совесть. Ножки твои целую, молю тебя: я пошлю еще "селюкрин", принимай! Это средство - чудесное, открыто _н_а_ш_и_м_ проф. Кепиновым³²². Лучший "восстановитель" всех сил, (витамина А, С и еще..? - Е, м. б.) (ищут еще этот витамин). Госпитали Парижа выписывают у биотерапии - килограммы..! Henrostyl dr. Roussel'я - слабый и имеет недостатки (действует на пищеварительный тракт), a cellucrine - дает цветение крови, _в_с_е_ укрепляет. Я на себе проверил. Твое исхудание меня мучает. Детка, я всю нежность, до слез жгучих, до боли в сердце, отдаю тебе... Олька моя, сладость и боль моя... слушайся меня, лечись, верь, что мы сольем наши сердца и наши муки, и наши желания, и _в_с_е_ наше... - хоть бы миг с тобой! Ольгунка, Олёль, Ольгунок, Олюнчик мой - слушайся! Все слезы твои высушу, в свои глаза волью, только бы ты была хоть чуть счастлива! Я страшусь, что окажусь недостойным твоей любви, что ты, увидя меня, подумаешь - как я ошиблась! Какой я некрасивый, рядом с тобой! Оля, молюсь о тебе, как умею (не умею!) - и знаю, что ты мне _д_а_н_а_ - Ее³²³ молитвами. Она охранит тебя. Оля, целую тебя, бедняжка моя, страдалица. Господи, помоги ей узнать хоть лучик счастья! Твой Ива - Тоник.

   Ив. Шмелев

   [На полях:] Давно-давно Оля подарила мне колечко: черная эмаль с бриллиантом. И - сама носила. Я хочу надеть его тебе.

   Завтра отвечу на все три expres.

   Нашел знатока комбинаций духов - монах³²⁴!!!

   Сейчас еду - послать тебе книги и... к Geurlain.

   Дам эту страсть - духи - Дари! Монах, Афонский... - (увижу их) знатоки... духов, не духов, а...

   Не сетуй, что шлю expres: _н_а_д_о.

  

  

   13.XI.41

   11 ч. 30 мин. дня

   Олёль, Ольгунка, Ольгушонок, знай, что если "Пути Небесные" будут написаны, это только через тебя - и пусть все мои читатели и - особенно - читательницы знают, что должны _т_е_б_я_ благодарить. И за Диму - воскрешенного, - _Т_е_б_я, _Т_е_б_я, - только! История Литературы Русской - отметит _э_т_о.

   День без тебя - _п_р_о_п_а_щ_и_й.

   Если бы ты видела, во что обратилась моя "литературная лаборатория"! Везде - к тебе, о тебе... - вороха лоскутков, листов... - все [затопилось] тобой. На все ты смотришь. Ищу мольбертики для увеличенных фото. Рамочки - узенькие, ободки, матово-серебряные. Ты - _ч_у_д_е_с_н_а! Как от Жар-Птицы _с_в_е_т_ у меня! Целую. Твой вечно! Ив. Шмелев

   [На полях:] Целую маму и Сережу. На него пошлю - что надо.

   Хочешь - пошлю Тютчева? Есть?

  

  

   13.XI.41 9 ч. вечера

   Светлая Олёль, письмо твое, нежное, целую, все читаю, вижу сердце! Пришло 10-го - не ждал, не мог надеяться... - и загадал, - что же делать, за это даже ухватился, - что со мной было 8 и 9-го!! - дождь, дождь, - и я в дожде, _с_в_о_е_м, - да, слезы, слезы... навещали друзья - "что с Вами?!" - так я _н_е_ _м_о_г... взгляну на твой портретик... - и - слезы. Ни-когда не было еще такого, нервы, что ли, сдали? 9-го были мои "молодые"³²⁵, ласковые. От них я скрыл _с_е_б_я, читал им Пушкина, вел беседу, на французском. Радость от них. А после - ужас. В этом ужасе писал тебе - и не послал. Нашел себя. Так тебя мне жалко стало, столько нежности забилось в сердце..! Молился. Письма не ждал. И - загадал, как _н_е_в_о_з_м_о_ж_н_о_е: будет завтра от тебя (знал, что не будет!) - сбудется. Утром заказное - из Берлина, от Земмеринг. Не будет! Пришел с утренней прогулки - моя старушка, добрая душа: "вот, письмецо Вам". Пронизало дрожью, - и я увидел _с_в_е_т, Твой, - ослепило!

   Ну, буду давать тебе ответ по порядку: 1) на 29.Х, с "артисткой": Чудесна! Не отдам. _Н_о_в_а_я, опять. Ты знаешь _с_а_м_а: ты большая артистка. Огромная, во _в_с_е_м. И - для экрана. Ты - гениальна. Бог тебя оберег. Ты, многое _и_с_п_е_п_е_л_и_в, сгорела бы. Нет, ты - для иного. И ты исполнишь. Помни, Оля... ты _д_о_л_ж_н_а! Как счастлив я, что ты хочешь рисовать! Ищи себя! Ни-когда не поздно. Но ты, все же, - для другого. Ты будешь писать. Это вольет в себя все твои дарования, _в_с_е! Художественное слово все может: петь, лепить, творить краски, музыку, _и_г_р_у, - _в_с_е. Слово - выражение сердца, ума, глаза, - всех чувств. Оно, такое, с виду, _п_р_о_с_т_о_е... буковки... - оно - _С_л_о_в_о! - "L_o_g_o_s" - _О_н_о, _В_е_л_и_к_о_е, - Плоть бысть³²⁶! _В_ы_ш_е_ Его - нет. Слово - Бог, Творец. Все вбирает и все - творит. Вот, где - ты, - в нем. Что сказал о 33-х письмах? Милка, ты не поняла! Я сказал: у меня твоих 33 письма. 33 главы - в "Путях". Там последняя - 33-я - была написана дней за 10-11, до кончины Оли. Как странно! Я сопоставил: и _т_у_т_ - 33. И - знаю теперь - было тебе 33 г., когда ты стала _н_е_ _с_в_о_е_й! Я увидел, - для себя - здесь - _к_о_н_е_ц! Вот - все. Сжечь?! _Т_в_о_е?! - Ты можешь взять их у меня, - отдам, _т_е_б_е_ же - _т_в_о_е. Только. Душу свою испепелить?! Неужели ты могла подумать?! - 2) Толен не оказался джентльменом. Кто он, дантист? Твоя фотография - она вон стоит, в серебристой, узкой, - чтобы не "убила" лицо! - рамке, большая - 18-24 [см.]. На T.S.F. {Радио (от фр. télégraphie sans fil).} - _п_о_е_ш_ь_ ты. Как чудесна! Бог уберег. Ты была скручена в конверте - отеля, г. Т[олен] тобой завернул коробочку с пером и окрутил оберткой. Да, он "дубина". И - знаешь? Даже не соизволил написать 2 строк... а - на конверте: "NN. просила послать маленький пакет". - Подпись, без "вежливостей". Все. Я не придал значения: спрашивать с... голландца? Смешно. Я их знаю... - это же квинтэссенция всеевропейской _у_з_о_с_т_и, мещанства, жадности - ну, все плантаторы, клеймо такое.

   А, бедная твоя приятельница! О, бедные пичуги наши! Сколько их разметало бурей! Горько. Я получил к вечеру, чуть не сгубил твоего портретика, - бросил уже в корзинку _т_у_ обертку, - в ней застрял конвертик. Что меня надоумило - взглянуть еще? Да, адрес списать. И... - я похолодел от этой выходки... "дубины". Я послал очень вежливый "pneu", просил принять меня. Приложил, - для голландца! - оплаченный "pneu", с готовым адресом. Ждал 2 дня. Поехал, повез, как благодарность, голландский экземпляр "Человека из ресторана", - "De Kellner" (издательство Moulenhoff, Amsterdam) (должно быть аховый перевод - жид переводил³²⁷?) Это гг. голландцы самовольно, не уведомив меня, издали. Писательница Bauer, кажется писала письмо в газетах, стыдила. Они мне уплатили... - 500 франков! - за э_т_у_ книгу! В Германии она просила тысяч в 30 - экземпляров и - идет. Отзывы какие были! Но то - Германия! Там меня никогда не обижали, дарили большим вниманием, начиная с Гергардта Гауптмана³²⁸. Кнут Гамсун³²⁹ мне писал, чудесно. Читал на шведском языке. Там тоже не обижали. Нигде, даже - латыши платили. Он, кажется, на 15 языках выходил, даже на китайском и японском. А эти... - европейские жиды? Не застал г. "дубины": послал 18-го, в субботу, знал, что по воскресениям почты нет. А в понедельник, кажется, отъехал. Взял свой "pneu", оставив адрес и записку. Дал на чай гарсону. И - не дождался: "дубина" уже был дома и - работал. Я хотел вторично, с ним, переслать тебе разрешенное фото. Я ему признателен, все же: я тобой _ж_и_в_у. Ты - совсюду на меня глядишь. Вот, слева, розоватый свет высокой лампы мягко дает чудеску "Песню"! Как ты прелестна, как юна, легка, вся - в ветре, - _у_л_е_т_и_ш_ь?.. Как смирны - белые цветы, в плену, ручные!.. Как струятся складки, как ты легка, о, бабочка моя, цветок в полете! Как вижу... _в_с_ю! как - греза, царевна яблонь, нежное цветение, ласка... - _ч_у_д_о! Ты знаешь, - ты - чудесная картина! _Т_а_к, стать... - так _д_а_т_ь_с_я... - только истинный, большой художник - может. _Т_ы_ _в_с_я_ - Искусство. Вся - грация. Вся - божья мысль, Творца. Хотел бы обернуться цветиком простым-ручным, плененным. Пояском твоим, Царица! Складкой платья. Листочком яблони, у щечки... чуть касаться! Оля!.. Свет, _о_т_ _Т_е_б_я, всего переполняет... петь Тебя, всю жизнь! О, буду, сколько силы станет... мою Дари, другую... новую... последнюю. Тобой - закончится, призвание, _з_д_е_с_ь. А там..? Оля! Благодарю. За все. За эти слезы... Я их коснулся, нежно, грустно, чутко. Краем губ коснулся. Влить в свои глаза хотел бы, слить со своими... - хоть этим быть счастливым! Нет, не надо плакать. Ты - сильная, - столько вынести..! - так может только - _с_и_л_а, _в_е_р_а. Живи, Олёль, - узнаешь счастье. Ну, пусть хоть не со мной... - все в Воле Божией, - но я всем сердцем, всем во мне светлым, - хочу, чтобы ты узнала счастье! Господи, даруй мне милость: хоть в моем труде оставить лик чудесный, образ светлый, живой - в сердцах! Две Оли: первая - завершена... вторая - и последняя - две - и на всю жизнь! - _т_а_к_и_х..? О, Господи, благодарю Тебя! - о, огромное богатство, счастье неупиваемое! Оля... - как ты чудесна! Все письмо - святой огонь твой. Как ты растешь, как раскрываешься! Слепишь собой, своим богатством сердца - и ума. Нет, у тебя ум не от "Mann" {Мужчина (Нем.).}, - ум - больший: сердце-ум! Таким - не дано мужчинам жить, или - очень редким: большим творцам, не всем: тут - женское - в основе, высшее, от небо-женщины. Тут - тайна. Мы ее попробуем понять и - дать. Пусть знают. В этом - _н_е_р_в_ "Путей Небесных". Я - через тебя - его нащупал... а вот - дам ли?.. Бог поможет. Тогда и - "Ныне отпущаеши, Владыко..."³³⁰ Это было _н_у_ж_н_о. Это Им дается. По молитве... Ее? Да, верю, верю, _з_н_а_ю. Оля! Слушай. Тот год, 37-ой - был для меня ужасный. 36-ой ударил в сердце. Оля _у_ш_л_а, - так быстро, так непонятно-странно. Уснула. Доктор ее убил³³¹. Мертвая - она живая, спит. Я не могу смотреть. Я велел снять ее, нашел силу... через 3 часа по смерти. Спит. Живая. Горькая улыбка на губах, так горько сжатых... - _в_с_е_ будто, поняла... - и горечь, скорбь. М. б. последний миг о сыне, о Сережечке... узнала... она еще надеялась... м. б. не убили большевики?.. Я знал _в_с_е. Ей не говорил. Ужас, мы не служили панихиды... - мы _з_н_а_л_и, но таили друг от друга. Убили... - и как убили! Ночью, в морозе... повели... на окраину Феодосии, в Крыму. Там теперь немцы... можно бы найти, у меня есть одна примета... Да, за 1/2 ч., за 1/4 ч. до смерти, она просила, - я был в аптеке, но вернулся за 10 мин. до конца... Она просила Юлю, мать Ивика: "Ваничка, бедный... он с утра не ел... дай ему..." Не могу, Оля... И - в сердце, всего, камнем. Ну, ты знаешь мой 36-ой г. В январе 37-го она явилась мне, предупредила, что меня ждет "страшное": болезнь моя, июль. В начале сентября я стал освобождаться, ото всего, раздавал, рвал... - 12 сент., - бросив квартиру, - я был с 1-го у профессора-друга, Карташева³³², у кумы³³³ (Ивика крестили), они уехали. Я, слабый, с доктором-другом и Ивиком - поехали автокаром в Ментону³³⁴. Меня звали - в Италию, русские колонии в Риме, Флоренции, Милане. Ряд моих чтений. Задержка с визой. Большевики тормозили, посол делал запрос: "как, нашему ярому врагу" .....? Тогда считались с ними, _н_а_д_о_ было так. Я не ропщу. Амфитеатров, мой друг милый, выбился из сил. Он, между прочим, дал предисловие к итальянскому изданию "Солнца мертвых", до сего времени не появившемуся. М. б. скоро выйдет. Читал в Ялте[?] {Описка И. С. Шмелева.}, как всегда успех большой. Знакомства. Милая Кантакузен³³⁵, (иконы пишет, всякие артикли расписывает) - моя большая почитательница, и ее мать, и архиепископ Владимир³³⁶ (его отца убили большевики) - много-много. Я был еще слаб, но читал на полный голос³³⁷, гремело. И - тут, - в начале октября читал, чуть ли не в день Ангела, с t° 38, (грипп) - помню страшная тоска, ночью, (жил у двух старых дам - и няня была, "из Москвы"³³⁸). Я плакал ночью. День Ангела... один. Ивик был у Серовых, (семья доктора) за Каннами. Я его отослал, там молодежь (за письмом пропустил условленные 11 ч. ночи! Целую глазки-свет). О, тоска была, - не знаю, что такое. Ждал визу. 2 ноября, в ливень, выехал в Париж. Метался. 4-го началось головокружение. Помню, писал завещание. Взял из банка деньги. Все - Ивику. Не мог - на воздухе. Круженье. Доктор: бром надо! Поднял! Фосфор и бром. Спас. С 20-го ноября (помню - с 20-го!) - я мог сам мыться в ванне. Проходило. 6-го дек. ходил в Сергиево Подворье³³⁹ (я жил в 19 arrondissement {Округ (фр.).}). Рождество. Тоска-а... - и я плакал, один. Не ходил обедать. Принесли друзья пирог, вина... Навещали часто, каждый день кто-нибудь. Ивик тоже. В Рождество я плакал. Ку-да меня загнало жизнью! В комнатку³⁴⁰. Зачем я бросил _н_а_ш_у_ квартиру? 1 г. 3 мес. без нее жил. Все ее было на месте. Я ходил и - плакал. А тут - все раскидал, в комнатке, чужой... один. Профессор с женой были в Греции. И вот, - нет сил: бежать! Уехал в Швейцарию³⁴¹, простился с ее могилкой - в Швейцарию, - весной - на Карпаты, в монастырь³⁴²! Да, я хотел там, навсегда, остаться. Этот монастырь особенный: там 1/2 монахов - белые офицеры. Там - чудесно. 20 апр. выехал из Швейцарии в Прагу³⁴³. Приехал в Великую Субботу. Холодно. Встречали. Но я свалился: грипп. Простудился в Цюрихе, ходил за визами, - всего было! Чехи не были теперь любезны, надо было требовать... добился, телеграммами. У Заутрени не был, лежал. В четверг на Пасхе - мой вечер³⁴⁴. Все продали, на 1000 человек зал. Старый знакомый (после Пушкинского был, в тридцать седьмом). К. Д.³⁴⁵ встречала мило, слабая после операции. И все та же ее собачка, кофейная. Я был с визитом, - "все забылось", - но так была мила! Звала - у них остаться. Нет, не остался. Жил в частной гостинице "Аметист"³⁴⁶. Вызвал доктора, t 39. Мне необходимо читать! Не могу подводить своих, люди истратились, приезжают издалека... "Нельзя. Хотите - воспаление?" Доктор, еврей - теперь в Америке, сын доктора Альтшуллера³⁴⁷, по Ялте, - лечил Чехова, отек-то. Я не послушался доктора. Попросил камфорных пилюль, для сердца. Читал - в 2 отделения. Весь вечер наполнил. Весь мокрый. Очень успешно, как в тумане все, сотни лиц, автографы, портреты... - и опять "страстное письмо" милой девочки 14-летки. Десять дней - в "Аметисте", - в монастырь... - и два мес. лежки, с головокружением. Лето пропало. Монастырь не дал покоя, - все мне теперь претило в мире. 2-го мая 38-го [года] в Париж. Да, этот 37 год - этот ноябрь - кошмар. Я его кошмарно почувствовал снова, прочтя твое письмо. В Париже - легче. В августе - с доктором в Ментону³⁴⁸. Чудесно жили с ним, в огромном парке, у кн. Волконского³⁴⁹. Читал милой Великой Княгине Ксении Александровне³⁵⁰ - она моя читательница. Как и многие из Царского Дома - Ольга Великая Княгиня³⁵¹ прислала мне письмо и - две свои открытки. Я ей - для детей - от [2 сл. нрзб.] две книжки. Игрались днем в рулетку, каждый день. Я - выздоровел. Я уже мог шутить. Близилась война, но Мюнхен³⁵² - приостановил. Нанял квартиру, Буало³⁵³. В 39-ом, в июне... ну, все знаешь. Я _н_а_ш_е_л тебя. Вот, какими... страшными... и чудными "путями". Олёк, целую. Не смею нарушить правила. Злоупотребляю терпением благосклонного контроля. Твой всегда Ивик

   [На полях:] Видишь, все еще не ответил. Не забывай, Олёль. О, ми-лая! Не могу без тебя.

   Оля, спешно сообщи - какие духи Guerlain - жду!!!

   Лечись. Ешь. Пой. Верь. Олёк, будь покойна. Я твой. Я - чистый, Оля. Весь. Всегда. Твой.

   Дальше буду писать короче, боюсь нарушить правила - ради Бога, 4 дня нет писем.

   Милка, пришли портретик с глазами, я увеличу!

   О, как... люблю..! Всю целую, _в_с_ю..!

  

  

   Здравствуй, милый мой! Я все жду от тебя обещанного "сейчас пишу" - после получения моих от 30-го! Но ты не написал "сейчас"?! Ты мучаешь меня и "платишь" мне? Да? Ну, я не ворчу! Сейчас я очень огорчилась: пошла в свою комнату полить твой цветочек, и... что же? Он замерз!! Он весь в бутонах, весь все еще в цветах, и еще вчера уборщица-девушка все восторгалась им. Сегодня ночью был мороз, дул ветер прямо в эту раму, и весь он стал водянистый, прозрачный... Я чуть не плачу! У меня много всяких цветов, но этот... Все удивлялись, что цветет с июля не переставая! В комнате моей холод адский - топить нельзя, хоть и есть радиатор. Электрический паек, даже для нас увеличенный, слишком мал. Приходится очень экономить. У меня электрическая кухня - массу берет. И то теперь я ухитряюсь варить иначе и только уж необходимое на кухне электричеством. Я принесла цветочек в салон - там теплее, но не очень тепло. М. б. он не совсем еще погиб?! В комнате моей я не живу, конечно - невозможно. Это досадно, т.к. мне бы хотелось работать без помехи, одной... Я получила твою "задачу" мне... Я очень горда и рада. Но... (ужасная я, - все - "но"??) Но... я не могу ее исполнить так, как ты хотел бы... Я напишу тебе то, что я могу, чтобы ты не думал, что я трушу, или еще что. Но не считай это "творчеством" - это только решение задачи. Творчество - должно во мне родиться. Так я чувствую. Прости, если это тебе не по сердцу. Твое же, как бы ты мне не был близок, все же - _т_в_о_е. И я с благоговением сделаю _у_р_о_к! Ну, будто в школе! Я постараюсь ответить твоим требованиям. Одно скажу, что напишу я только часть, не все. Ты увидишь, _к_а_к_ я могу, или... не могу. Почему _н_е_ _в_с_е - ты бы понял, но надо мне тебе было бы рассказать много обо всем, что во мне. А это невозможно... Чисто технически, (однако, и для "духа" важно) - мне не хватит некоторых знаний... Например: я не могу ясно перенестись в тот город - я его не во-ображаю... Люди, речь... Кто умирал? Я видела в Нижнем Новгороде, в Поволжье, например, голод, - там умирала беднота. Интеллигенты "крутились" как-то. Но это не так уж важно. Не думай, что я так уж вот все бы и выписала, нет, но - предмет, о котором я хочу говорить, должен передо мной быть ясным. Но все же я постараюсь вообразить и во-образить! Природа конечно тоже мне незнакома. Сердцу она чужая. Я никогда не была в Крыму. И если будет неувязка, то ты знаешь, откуда это?! Я, значит, не так увидела. Мне очень интересны твои письма на мои от 30-го. Я очень их жду. Ну, не мучь же! Я эти дни не писала тебе, т.к. просто не могла. Большая гадкая неприятность - мерзкий тип один, шантажист и жулик, Смердяков³⁵⁴ какой-то, опять выплыл на сцену. Мучает Арнольда... Однажды уж было так. Через год начинает снова. Мерзкие есть люди. Вчера я прямо от бешенства дрожала. Бог знает, что еще предстоит. Масса здесь жулья,.. среди всех классов. На меня все это очень действует. Долго не могу утихнуть. Ненавижу несправедливость. Гадость!..

   Но я все дни с тобой. В твоих книгах. Я вечерами не могу оторваться. Перечитываю "Солнце мертвых". Я его совсем иначе воспринимаю теперь. Тогда, давно, я... не могла его читать... от боли... Будто автор меня жег железом, в раны сыпал солью. Я была очень нервна тогда, чрезмерно восприимчива. Хоть и теперь, - читаю книги я как-то иначе, чем другие (поскольку вижу). Люди читают, критикуют, и... живут дальше,.. своей жизнью. А я, я начинаю жить тем, что прочла. Я понимаю Тоничку, его впечатление от Тургенева "Первой любви"³⁵⁵. Я ее точно так же воспринимала. "Солнце мертвых", тогда меня как-то убило... Я всюду видела смерть, до... ужаса... Я не дочитала за один раз книгу. Брала ее после. Дочитала. Так было, когда я девочкой читала "Преступление и наказание"³⁵⁶. Я не могла, я болела, читая. Теперь я зрелее. Я иначе читаю. Я тебя знаю. И мне еще больнее, но... иначе больнее. Я плачу над "Солнцем мертвых"! Какая прелесть - "Степное чудо"³⁵⁷! В "Свете Разума" мне очень нравится "твоему Сереже" {Посвящение рассказа С. И. Шмелеву.}! Чудесно! И стиль какой! И "Музыкальное утро", и "Гунны" (очень)!, и "Блаженные"³⁵⁸, ах, все, все! Я называю отдельно некоторые вещи только потому, что они чем-нибудь меня особенным удивили! "Про одну старуху" - всегда чудесно!

   Теперь из твоей открытки: о Земмеринг - ты меня не хочешь понять! Ты сам писал, что она, прочитав посвящение на книге, ревнует. Неужели ты не знаешь, что ревновать можно не только из любви. Именно: она читательница, чуткая, тебе все хотящая сделать, - видит вдруг, что ты кого-то ценишь так, как ей бы это причиталось! Я-то, женщина, чудесно это понимаю. Я нашу сестру давно знаю. Я женщин (обыденных) - не люблю. Т.е., нет, не люблю те черты, которые присущи им. А женщин, женское, то, что ты любишь, люблю я очень. И м. б. потому среди писателей нет или мало женщин, что... воспеть самое чудесное, "das ewige Weibliche" (это самое дивное в мире!) - дано, конечно, лишь мужчине. Я иногда могу влюбиться (не думай, не pervers {Извращенный (нем.).}!) в женщину, именно в это "das ewige Weibliche". Я наслаждаюсь иногда в театре или кино не только игрой, но всей природой хорошей актрисы. Я не могу это объяснить, но это как-то необыкновенно. А в жизни... женщины-мещанки чаще героини. Не обижайся, но... И. А. не позволил бы так З[еммеринг] о Наталье Николаевне! И не искал бы ей извинений. За одно это замечание ее тебе (о понимании или не понимании "Неупиваемой чаши"). Конечно, я не Н[аталья] Н[иколаевна], для тебя не в этой роли, но все же!.. Я не хочу, чтобы ты от нее (о, их много) устранился, но я знаю, что так вот относясь, как ты теперь к этому, говоря только "тебя все полюбят", - ты... я знаю это... не хочешь понять, что надо оградить... И я не постигаю, как ты, писатель, да еще такой... ты тут не видишь сердцем!

   Впрочем, это бывает очень часто. Толстой в жизни своей с С[офьей] А[ндреевной]³⁵⁹ - был какой?? Непостижимо! Но, довольно! Для меня: З[еммеринг] меня хотела (я не далась ей, и как нежно, мягко, почти любовно!) оскорбить, - а ты не понял. Извиняешь ей, меня уверить хочешь, что "все полюбят"! И все... Я ничего не хочу и не жду. Пишу только в пояснение! Я умею не замечать людей!

   Я давно хотела тебя просить, - ты знаком с Карташевым? Он был приятель с дядей моим, маминым братом. М. б., случайно знает он что-нибудь о судьбе его жены Александры Васильевны Груздевой, урожденной Лаговской? Это была большая драма. М. б. при случае, спросишь его? Как поживает твой Ивик и его избранница? Я все надеюсь, что ты пришлешь о "Праздниках"³⁶⁰. Ты написал? Как верно дивно! М. б. скоро к Вам поедет от нас Сережин шеф. Я попрошу его тебя увидеть. Или м. б. одна армяночка, если ее пустят к больной матери. Мы недавно ужасно потешались... В Гааге гостят чудесные ребята, матушкины внуки. Мальчик Сережа, 9-ти лет, разумник, чудесный, прелесть. Так вот, эта армяночка рассказывает, как ей не дают визу, как она в комендатуре плачет, просит. Отец С. спрашивает: "как же Вы уедете, я у Вас на велосипеде корзиночку для дитенка видел?" (Это для собаки у нее). "Да", - говорит она, - "к сожалению, она еще пустует, еще не собралась". - "Ну, какая же Вы запасливая, корзиночку заранее купили. Советую о соске позаботиться, - резина пропадает". Другие стали советовать, кто во что горазд. И вдруг совсем спокойно, с кресла: "...и главное, самое трудное, папа, детку надо достать!" Это Сергушка! Отец серьезно, в тон ему: "О, М. девочка хитрая, она достанет". - "Да, достанет?" "Да, сынишка, не беспокойся, она сумеет, и журавля обманет, заманит к себе и баста". Мальчик поверил. Ну а мы все долго хохотали. Ребята - на удивленье. До того русски! Матушка, вдова того священника, который учил Bauer³⁶¹. Очень милая семья. Есть у нее дочь³⁶² одна из 3-х - обаятельная, прелесть! Не очень молода, но - чудо! Написать бы было о ней можно много! Как жаль, что я не мужчина! Вот видишь! Масса в ней из Божьей Кошницы. О, не "святоша"! Вся - Жизнь! И драма! Ну, довольно. Я два листа уже взяла. Не стану злоупотреблять любезностью цензора! Посылаю тебе 2 фото: одну - лаборантку (моя маленькая лаборатория), для шефа, с реакцией на lues (Wassermann) {Сифилис (лат.). Реакция Вассермана подтверждает данный диагноз.} - моя специальность - за нее я была известна в клинике. Это особенно ценил шеф, что хорошо ее делала. Это не легкая реакция. И ответственность очень большая: я - даю диагноз. Делали ее перед замужеством на память шефу. Другая: мой уголок гостиной, где я тебе писала первое письмо в 1939 г. Целую и благословляю. Оля

   [На полях:] Я все еще не здорова. Не сплю. Худею. Но стал аппетит лучше. Выгляжу смертно бледной. Нет больше "красок".

   Тебе это больше, кажется, нравится?

   Я очень тороплюсь на почту, потому как-то не очень хорошо писалось! Принимаю селюкрин.

   Зачем пришлешь еще? Его же не надо все время принимать. Это же курс лечения. Этот я кончаю. Какой же перерыв?

  

  

  

   Мой дорогой, родной, далекий... и та-кой близкий сердцу!

   Как мне тепло и радостно, что ты где-то меня любишь!

   И какая горькая жизнь моя!! Помнишь м. б. (?) когда-то еще давно писала я тебе что-то в этом роде: "но у Вас хоть было счастье..." Написала и испугалась, - не понял бы как намек на меня. Это давно было... Да, почему не подошла тогда?? 6-го окт.? Нет, не узнал бы ты меня, - вот потому верно и не надо было, чтобы подошла. Если бы н