Шмелев Иван Сергеевич - Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной

то разъяснения чужих личностей. А я так полна тобой! Я писала тебе вчера, большое письмо и... не посылаю. Сумасшедшее оно вышло... смущаюсь. Одно только скажу, что в том письме сказано: "Куликово поле" я приняла как Дар твой бесценный, как Святыню, как чудесное твое сердце, но... (почему это?) я не чувствую, что оно _м_о_е? Я благоговею перед ним, вроде того, как перед реликвией О. А., что ты прислал мне. Порой и любовь твою ко мне я принимаю так же... как будто эта любовь твоя лишь продолжение пресекшейся 22 июня 1936 г., но не ко мне! Странно?

   [На полях:] Крепко целую тебя. Оля

   Маленькое яичко с моим карандашом для губ {На полях письма выполнен рисунок О. А. Бредиус-Субботиной.}!

   В твоем письме (приписочке к "Вербному Воскресению"), дивном письме, чувствую я все же какую-то холодящую струйку... Отчего? И... потому не посылаю мое "сумасшедшее". У тебя так легки "срывы" настроения ко мне! И ты ничему моему не веришь, никогда. Если я говорю: "о. Д[ионисий] - чуткий", то ты заявляешь: "нет, он не чуткий". Как и с З[еммеринг]: я говорю, что меня задирала, - ты - "нет, не могла". [Во] все, что другие тебе говорят, ты веришь. Почему это? Однако, - довольно. Я так устала. Ты придаешь вес оценке И. С[еровой] в отношении о. Д[ионисия], - предостерегая меня ею, как... глупую девчонку.

   Знаешь, сколько у меня t°? 35,9-36,2!

  

  

   Милый мой Ванюша!

   Уже 5 дней как не получаю от тебя писем. Здоров ли ты? Я сегодня тебя смутно видела во сне, но не помню как. Мне очень тревожно, что ты не здоров? Что с тобой было тогда? Я начинаю понемногу вставать и ходить. С субботы и до вчера была повышена t°. Очевидно "продуло" - это в постели-то! Но, тем не менее, это так! Болит плечо и шея (не горло), - это у меня всегда, когда простужаюсь. Сегодня все, все в порядке. Принимаю всяческие средства для укрепления. Доктор наш деревенский - медицинский недоросль, по-моему, хотя и славный парень. Я охотно с ним болтаю, но на его врачебные советы не полагаюсь. Ну, авось он мне не нужен будет! Сегодня получила письмо от сестры из клиники, где она сообщает, что хорошенькая дамочка оперирована уже (моим специалистом) и все идет очень хорошо. Господи, если бы она поправилась! Сегодня же письмо от И. А.!

   Это за целый год молчания! Они здоровы, трудно материально, а питание есть. Холодно было зимой очень. Жили в одной комнате, работал он сидя на кровати, писал на коленях. Просит ему писать нас. Между прочим говорит, что его письма тебе все возвращены ему и о тебе он ничего не знает. Это потому пишет, что давно-давно (до нашей переписки после войны) я его спрашивала, не знает ли он жив ли хоть И. С. Но он знает, что ты жив-здоров. И. А. массу работает и устает очень. Удивительно он всегда тепло о тебе пишет. Мне так приятно, что он тебя так хорошо любит. Прямо трогательно-нежно любит. Знает ли он, что ты пишешь II ч. "Путей Небесных"? Интересно, что он говорил о "Путях Небесных"? Т.е., конечно, они ему нравятся, но я бы хотела знать его выражение, он так метко и коротко умеет определить сущность вещей!

   Как бы он тебе, наверное, пожелал удачи в "Путях Небесных"! Он - светлый! Я знаю все его недостатки, но что они все перед его светлой сутью?! ... Сегодня чудесный солнечный день. Совсем весна. Как мне здоровья хочется! Много силы! Хочется и тебе (не ныть и стонать), а тоже радость дать, силу, взлет творческий. Ах, ты такой радостный, Ваня, у тебя и на меня радости хватит!

   Ванечек, мне снилось, или представилось (?), недавно... "Куликово поле" т.е. книжка. Уже готовенькая, такая светлая... Хочешь опишу? Небольшой формат, белая обложка и вместо обрамления - вижу наверху огибает контур чуть-чуть закругленно - гирляндочка, тоненькая-тоненькая, бледно зеленьнькая, а когда вглядишься, то вся она из трав-колосьев со спрятавшимися в них... звездами (!). И так это красиво! Эта гирляндочка свешивается только немного, даже не до половины длины обложки и переходит в волнистую зеленую (такого же цвета) линию. И в нижних уголках по звездочке (казалось мне, что они упали с небесной гирлянды), а внизу, по ширине книжки, на серединке - эти травки-колосики (2) разбегаются, а посреди их тоже звездочка. И вот самое главное: там где гирляндочка образует как бы свод, видела я (под этим сводом) тонко-тонко, как в дымке, в дали, намеченную... Троице-Сергиеву лавру, всю в зелени... будто Троица! Разглядеть ее хотелось, а она будто за оградой, что-то стоит еще на переднем плане... смотрю... буквы: _К_у_л_и_к_о_в_о_ _П_о_л_е. Буквы церковные. Большое "К" - нарядное, в цветах, киноварью писано, а остальные скромным частоколом, будто. Я ясно вижу в дымке колокольню Троицкую, купола, зелень эту.

   И, знаешь, это так во мне живет, что я нарисую тебе то, что вижу. Я пошлю тебе в следующем же письме. Только выйдет ли? Ведь те звезды, что я видала в гирляндах, мерцали мне живым, голубоватым светом. Не передать их!

   Ну, ты вообрази! Это ни в коем случае - не иллюстрация на твою книгу... Ее должен сделать истинный художник, а не дилетант, как я. И я не заношусь. Не пойми это ради Бога так! Это просто я по-домашнему делюсь с тобой своим сном. Скажу тебе больше: я сама никогда так не представляла эту книжку. Я ее видела в более "строгом" стиле. И по-рассудку, если бы мне такое задание кто-нибудь бы дал - я представила бы иначе. Мне часто снится несуразное. И потому - не будь строг. Это - не наглость моя, не коверканье твоей Святыни, это не "пачканье мадонны Рафаэля", ибо я только сон мой стараюсь тебе передать, навеянный твоим рассказом. М. б. ты поймешь. Я боюсь, что я дерзка. Но ты так и смотри, что я и не могу дерзать, ибо я же не претендую на художника, я - только Оля тут!

   И лавру-то я хорошо не помню... помню только детскую нашу и на полу массу кубиков, чурбашиков, башенок. Нам строят старшие Лавру... всю розово-золотую! И белую! Я видала, конечно, гравюры, но самая _ж_и_в_а_я_ - она там - в детской! Такой я ее и видала... Радостной, веселой, светлой! Как чудно горели звезды. М. б. это - небо сошло на землю? И пели Ему и "звезды и свет", и земля пела Ему... в колосьях!? М. б. это мое "подсознательное" напело эту грезу? Пусть выйдет по-детски, наивно, пусть Ваня осудит, но я все-таки постараюсь передать, хоть "схему", моего сна. Только надо все так тонко-тонко, "филигранно", сделать. М. б. и ничего не выйдет. Тогда брошу! Тогда ты просто не получишь! У меня много такого бывало: вижу ясно, хочу, начну изображать - "разлюблю" и брошу... а потом кто-нибудь из знакомых "вытаскивал" на свет Божий. А чаще - жгла. У меня была недурная одна картинка: в осеннем саду кленовом, под голубым небом (знаешь осенью такое синее, синее небо бывает?) белая Богоматерь, скорбно смотрит на крест. Это была в ограде костела... статуя, довольно невыразительная. Я ей дала много чувства, сердца, камень был такой живой, что страшно было видеть Ее такой _б_е_л_о_й! Но это было очень красиво в красках. Это была моя работа на конкурсе при поступлении в художественную школу, последняя, так называемая "вольная тема". Я рискнула "дать" такое тогда, в большевизии. Приняли. Я знала, что она была удачна. Это было наивно, ребячески, мне было 16 1/2 л., чуть-чуть сентиментально и с претензией на "красивость". Но все же удалось. Она - была одухотворена. Я помню, как "вольной темой" хотела именно Ее "дать". Вспомни, ведь во Имя Ее я и хотела только "творить". Всю школу я пройти хотела для того только, чтобы заключительно смочь дать Ея Лик!

   Не вышло. Я иногда очень жалею. Но редко. Я себе внушила, что большого таланта у меня все равно м. б. и не было. Что я себе внушила. Со временем у меня и смелость пропала. А это необходимо. И вся я, будто, задергана. Мне проф. Беньков, правда, говорил, что "что-то есть" во мне, ему родственное, чтобы я работала. Но меня некому было вести, некому ободрить. А в голодное время мне казалось, что все мои на мое "художество" как на "затею глупую" смотрят. У меня было несколько автопортретов, несколько карикатур на учителей и т.п. (в 5 минут), - я не решалась никогда явно ни с кого писать портрета. Стыдилась. Много было фантазий и натюрмортов. Но я любила только лица! Теперь я люблю больше ландшафты. Для лиц я слишком вся - больна... Я не бралась за лица уже 18 лет! Подумать! В школе художественной, в классах - ничего не делали, портреты не полагались по программе. Я часто очень сама позировала в старших мастерских и очень это любила, т.к. у них училась тому, что нам, младшим, не преподавали. У них еще не попали футуристы, а у нас только они и были. Я кое-чему у них уж и научилась. Красивый был мой портрет - в голубом платье на старом стуле с высокой старинной спинкой, а на ней, на одной половине - черный бархат. Косы были тогда густые, длинные. Светлые косы. Еще до тифа, не потемнели еще.

   Этот портрет я должна была получить в награду за позирование, но художник, написавший его, пожалел и нарочно изменил лицо. Поражающее сходство исчезло, а с ним и ценность для меня. Этого ему и надо было. Портрет должен был быть отослан в Москву на выставку. Я ужасно упрекала художника. Под конец он "выкрал" его из коллекции для меня. Он в России. Этот портрет все же не имел для меня никакого значения как мой портрет. Я его принесла домой, тогда очень торжествуя... что "восторжествовали товарищеские отношения, слово, уговор"... Но его даже не повесила. Он где-то там. А м. б. сгорел вместе с домом отчима. "Девочка в голубом" - стояло в списке.

   [На полях:] Ну, Ванёк, всего доброго! Будь здоров!

   Целую. Оля

   P.S. Из твоего гиацинта одного, пробивается еще "детка" - новая, 2-ая "гроздь" цветов!

   15.IV Ванюша, сегодня твое от 7-го! Родной, я так за тебя мучаюсь! Успокойся!

  

  

   Милый мой Ванюша,

   сегодня твое письмо от 7-го, с тоской... Что с тобой, Ваня? Я тоже очень 7-го тосковала, всю ночь не спала, а на утро разрыдалась, - нервы сдали?! Когда сообразила, что Благовещение, то устыдилась и уняла себя, стала Евангелие читать, - тихо стало. Потом меня взяли из клиники домой. Я браню себя за то, что тебе так скорбно писала - вот и дописалась: навеяла и на тебя тоску. "Вам, И. С., нужны радостные письма..." Помнишь? А вот "Ване" пишу всякие, не только радостные, чаще всего - не радостные. Ну, прости, мой родной! Сегодня мне так за тебя грустно... больно... Скажи, что вызвало у тебя эту тоску? Ты же писал мне в Великую Субботу так светло и радостно. И почему же не осталась эта радость с тобой и до Св. Утрени, до Св. Дня? Почему, Ваня?

   Ванечка, это "он", "темный", м. б. украл у тебя радость?

   Ему радостно лишать таких как ты Света в такой День! Не поддавайся! Я сегодня целый день сидела за обложечкой для "Куликова поля", чтобы тебе послать, и, хоть немножко, тебя рассеять. Я не делаю так, как "представлялось" мне, в точности, т.е. я не беру красок, но даю тебе точную схему, все совсем так, как видела, за исключением красок. К сожалению, все вышло довольно размазано и грязно - у меня не было ни карандаша нужного, ни кисточки хорошей под рукой, да и рука-то еще "не верная". Сегодня это - первая "работа" моя после болезни. Для тебя. Ну, и это тебя не развеселит?! Ну, улыбнись же! Конечно, это все не так хорошо, не то, что я бы хотела: т.к. Троицкая Лавра не в красках, а карандашом, то она не "в дымке", не "в дали", как я хотела, а очень четко (* Я нашла случайно открытку с Лаврой и "скрала" оттуда Троицу!). Но ты вообрази! А если хочешь, я тебе сделаю и в красках. Красной линией я очертила размер книжки. Но, это только - фантазия моя. Не подумай, ради Бога, что это - мое желание. Ваня, умоляю тебя, напиши о здоровье. У меня всегда перед болезнью тоска бывает. Упаси Господи, если у тебя так же! Мы все "расклеенные" все еще. Мама безумно устала за мою болезнь, А. - все еще болен (он сильно и тяжело разбился, с ним было несчастье 12-го III), все еще у хирурга в лечении. Много страдал очень. Не известно еще, как все пройдет. Я все еще тоже на положении больной. Все хочу быть здоровой, но через силу не выходит. Передай С. М. Серову, что я ему шлю "Воистину воскресе!" и прошу его развлечь тебя хорошенько. Скажи, он разошелся с женой, или еще она с ним? И если ушла, то почему? Разлюбила? Или другой? И как он живет? М. б. он, вместо того, чтобы твою тоску развеять, на тебя еще и свою навевает? Ах, Ваня, ты такой счастливый: пойти можешь в собор, послушать хор чудесный, молитвы дивные! Я вот без всего этого сижу! Не пренебрегай этим счастьем - близостью к храму - используй это! И пиши, Ванёк! Я тоже буду писать стараться, как только поокрепну! Был ты в Сен-Женевьев? Устал? Почему же не был во 2-ой день? Неужели и в церкви не был? О. А. духом своим тебя бы укрепила. Никогда не поддавайся унынию, дружок, не отступай от возможности быть в молитве. Подумай, как горько это твое для покойной!

   И мне... так больно! Вот ничем, никогда я не могу тебя утешить! Ванечка, подумай: только и радости-то у нас с тобой, что _д_у_ш_о_й_ - _д_у_х_о_м_ общаться, - а если этот дух у нас падает, то что же остается? Ванечка, ободрись! Ты же так велик! Ты так много можешь взять себя в искусстве. Целую жизнь создать! Ты думаешь, мне легче?

   Уж не буду лучше этого касаться! И ты знаешь, что, как это нас ни огорчает, - но пока что разлука остается!

   Господи, Ванечка, как хороша и как отчаянно-трудна жизнь! У меня тоже много-много разных трудностей, если бы все тебе писать! Многое множество всякой всячины. Только здоров будь, Ваня милый, береги себя, не швыряй здоровье на ветер! Умоляю тебя: береги себя! М. б. недолго ждать радостного дня! Мне вчера "профессор мой" (как ты когда-то назвал) тоже так закончил: "авось недолго еще дотерпеть". Он во всем со мной согласен: и относительно бабушки, и относительно хирурга. Помнишь, я тебе о них писала? И вот, он верит все-таки, несмотря ни на что! в здоровую натуру бабушки! И м. б. мы скоро поцелуем ее, здоровую и радостную! И хирурга к черту пошлем - никто ей такой не нужен. Сама встанет!.. Господи, как я боялась в клинике операции, - прямо до кошмаров. Не знаю, почему я так боюсь, м. б. потому, что одна моя приятельница по лабораторской работе в Берлине, молодая, красивая девушка, при пустяковой операции (желчного пузыря) умерла от наркоза! Это был ужас! Я очень ее любила. Мы все были потрясены. Она не проснулась, - ее и не резали! С тех пор я панически боюсь наркоза. Я хотела даже, если бы надо было, просить делать без общего наркоза, под местным. Ну, довольно! К счастью, Господь избавил! Будем же верить, что Господь во всем не оставит Своей милостью! Надо верить!

   Ванюша, хочешь я тебе еще один сон мой расскажу, о Богоматери? Это было еще в Бюннике.

   Я в поле. Солнце ярко светит, очень тепло и зелено-зелено... Я все иду куда-то, и вижу, что длинной шеренгой в два ряда стоят люди - женщины все. Тесно стоят, будто за руки держатся. Стоят лицом к лицу и между ними пространство аршина 3, дорожкой. Ждут чего-то, к_о_г_о-т_о? Я встаю к ним и начинаю тоже ждать. Волнующе и напряженно. Осмысленно, будто с целью. Но не знаю чего. И вот проходят кто-то, какие-то женские фигуры. Но я знаю, что это еще - не главное! И жду, жду... И вот: идут еще, еще... и... вот (!) - упало сердце, я почувствовала, что это - _г_л_а_в_н_о_е. Идет _О_н_а, девушка будто, девочка даже, роста среднего, очень тонкая, кажется поэтому еще более миниатюрной. Она в голубом, совсем как небо, платье у нее распущенные светящиеся золотом волосы. И я вижу, что это только фигурка Ея - "девочка", но вблизи - какая Царственность! Какая власть! Я вижу почет Ей. Она проходит медленно, сосредоточенно, королевски. Вот-вот и до меня дойдет!.. Я замираю, я знаю, что я не ошибаюсь - это _О_н_а, Пречистая. Она проходит молча, равняется и со мной, и... проходит... мимо... молча. Я сознаю всем существом, что это невозвратно, Она уходит, и меня пронизывает такое горе, что я не хочу, не соглашаюсь верить, что Она уже прошла... И вот любовь к ней, горячая, небывалая, не испытанная мною и наяву, охватывает меня, и я вся - любовь к Ней, мольба: "почувствуй же, как я люблю тебя, о, милая!" И вдруг... Она оборотилась и смотрит, ищет взглядом... По линии нашей шепот: "кто? кого Она ищет?" А я знаю. Слезы подступают к горлу, я не слышу ухом, но я внимаю сердцем Ея словам: "да, ты. Но ты не Ольга. Ты - Елизавета". И я проснулась. Не описать тебе того чувства, с которым я проснулась. Знаешь, когда я к Ней стремилась, уходящей, то я ощутила всю силу собранной Души! Это было дивно! Как я Ее любила! Я вся "летела" к Ней, в едином порыве Великой Любви! Странный сон! И почему другое имя? Я даже смеялась, уж не перепутал ли батюшка при крещении? Но нет. Я - Ольга. И почему же тогда "Елизавета"? У меня часто странные сны. Сегодня Волгу видела. Вода была такая мутная... Я подумала: "письма м. б. будут..." и вот твое, но такое грустное... Ванечка, будь бодр! Будь здоров! Крещу тебя, дружок! Спи и кушай! Гуляй по солнышку! Теперь весна! Не тоскуй! Ну, улыбнись же! Твоя Оля

   [На полях:] Господи, хоть бы дошла моя "обложечка" "Куликова поля" {Пометка И. С. Шмелева на конверте: обложка вынута мной и вложена в оттиск "Куликова поля" (среди рукописей).}! Хоть бы тебя отвлечь!

   17.IV Ужасная тревога-тоска... Что с тобой? Твое письмо от 7-го томит меня... и ничего больше от тебя нет! - Умоляю, напиши!

   Ванюша, знаешь что напоминает запах "любки"? Духи "Трэфль". Все равно какой марки. Да "Lotion" и то дает нечто-вроде.

   Я тебе очень часто писала из клиники. Теперь ты наверно все получил!

   Добрый цензор, если можно, то не выбрасывайте мой набросок для книжки! (хоть он и сверх нормы!) Спасибо {Приписка цензора: считала бы грехом выбрасывать такую прелесть, умею оценить ее, так как сама пишу! С почтением "добрый цензор" 3963/11.}!

  

  

   Милый Иван!

   Не могу ничем объяснить твоего состояния. Не представляю, что с тобой творится...

   Последнее твое письмо от 7-го, полученное мною 15-го - полно тоски. После него - ничего не было. Чем вызвала я у тебя это? Ты много мне писал о Милости Божьей... Но не думаешь ли ты, что таким отшвыриванием Светлых Дней (подумать страшно: "у меня не было Св. Дня!") отшвыриваешь и Милость Божию?! Ты надумываешь себе тоску, муть, ты пытаешь, терзаешь меня, - ради чего? Ты, бросив мне свою тоску со словами: "я вне жизни", "хоть конец" и т.п. - ты оставляешь меня в неизвестности целую неделю!! Этой самой неизвестностью меня уже в клинике истерзали. Ты, который имеешь величайшее благо - возможность молиться, ходить в церковь, ты, пренебрегая этим, истязаешь несчастного, больного человека, лишенного и этого утешения. Если бы была у нас церковь, хоть в Утрехте - неужели бы я не собрала всех своих силенок, чтобы хоть раз услышать "Христос Воскресе!"?! Как можешь ты корить меня, что не было от меня вестей?! Я тебе очень часто писала. Моя ли вина, если долго идут письма?!

   Я и в муке своей, ни на час тебя не забывала.

   Я писала тебе тайком, во время послеобеденного сна. Я не читала иной раз ничего, чтобы не утомлять себя чтением, чтобы смочь сидеть в подушках и писать тебе. Старшая сестра и моя соседка (очень пеклась о моем отдыхе) настаивали, чтобы я не писала много, а спала. Только моя голубка, любимая сестрица понимала меня, - что мне более нужно. Она позволяла. Она же и в ящик их (письма) носила. Я не раз душой была в гостях у тебя на Пасху.., а ты мне ничего, кроме мутных слов тоски, на пасхальной неделе не сказал! Неужели не смог ты на 1-ый - 2-ой день урвать минутки, чтобы черкнуть: "меня запосещали, затормошили, но я о тебе помню"... или: тоску свою побороть, чтобы сказать 2 слова: "я тоскую, но я тебя помню сегодня в Светлый День!" Ну, не мне тебя учить!

   С_в_е_т_л_ы_й_ _Д_е_н_ь - _С_в_е_т_л_ы_й, независимо от нас!

   И вот потому, что часто он у нас (о себе говорю) "освещается" нашими, собственными светами, часто, очень мало с Христовым Светом сродными, у нас и отнимается _р_а_д_о_с_т_ь! Я по себе это знаю, и думаю, что м. б. потому именно я, лично я и должна в страданиях встречать Пасху. Научиться ликовать сквозь свои "страданья", забыть их, пренебречь ими, ради _С_в_е_т_а_ _Х_р_и_с_т_о_в_а! Лишена и храма, ибо вот тоже, сколько раз не ценила достаточно его близость! У меня всегда Пасха тяжелая в личном. Это уже первые шаги к "да отвержется себе!"⁶⁸³ Так я понимаю. А ты часто отвергается другого, в угоду личному, в угоду "себе". Однако, я не хочу "поучать". Скажу тебе только что ты любишь (о, как любишь!) меня терзать. Что, тебе все еще "доказательства" любви надо? Но знай что это дается мне очень дорого. У меня нет сил на такое разрыванье. Тебе мало ровной, мирной, тихой переписки. Тебе нужны бури, мятежи? И слова ласки? У меня нет на бури сил! За все это последнее время я чувствую себя взвинченно, напряженно, и не знаю, - в связи ли с этим, или случайное совпадение, что все это время слегка повышена t°. Для меня 37,3° уже очень чувствительно. Я же стыла в клинике при 35,8°. Доктор меня гонит из постели, но встав и "проходив", т.е. со стула в кресло и обратно, - один день, я разбиваюсь окончательно и следующий день лежу. Укрепляющие средства испортили мне желудок и кишечник, и добились обратных результатов. Селлюкрин тоже! Аппетита и сна нет! Ну, посмотрим!

   [На полях:] Не имею сил (и духовных) написать тебе больше, и иначе, т.к. ты сам меня отбросил. Ты разорвал контакт своей необъяснимой выходкой. Если бы ты был болен, ты написал бы, если не сам, то Серов. Нет, ты умышленно не пишешь. И это - ...этому нет названья! Ты всю пасхальную неделю оставил меня, бросив мне только твою тоску и обиду! Неужели, неужели ты хоть что-нибудь похожее делал и в отношении покойной О. А.? или это только мне такая честь?

   Я боюсь пыток, которые у нас бывали. Я не вынесу их! Напиши же светло. Не мучай себя и меня!

   Интересно, когда наконец, ты соберешься написать!?

   Оставь же капризы. Подумай, что ты больного человека терзаешь!

   Образумься! И не мучай (после этого письма) меня новой мукой, как это бывало. Напиши и устрой мир! Крещу. Оля. Твоя, любящая.

   Милый Ванюша, Господь с тобой!

  

  

   20.IV.42   4 дня

   Радость, огромную радость дало мне сегодня твое письмо, Олюшечка... - я снова слышу, я так близко-сладко чувствую тебя, наполняющуюся жизнью и мне дающую жизнь, мой светлый Ангел! Я был в таком томлении, в таком опустошении душевном, в оторопи непонятной, в бессилии воли, и уже ничто не могло меня вернуть, казалось, к воле жить. Я _з_н_а_л, веря, что ты будешь здорова... но я мучился твоими муками, твоею истомленностью, - она передалась мне, и я был, как полуживой. Сегодня я осиялся, я живу снова, я почти счастливый... - Оля моя - _ж_и_в_а_я! она - вот она, _в_с_я, чудесная, в этом письме чудесном, изуми-тельном! Ольгуночка, я снова спрашиваю - _к_т_о_ ты? Моя му-драя, моя - _в_с_я_ - сверходаренная! необычайная... и снова, снова такая вся смиренная, такая кроткая, такая, такая... ну, вся ласка, вся: ... - тепло, вся - нежность! Ольга, я был потрясен, вознесен сном твоим... твоим могущественным даром... ка-ак ты _д_а_л_а_ свой сон!.. Но не это - главное... а - ты здоро-ва! ты наполняешься, ты жизнью наливаешься, - я это слышу в немом шепоте строк твоих, - шепоте в моем сердце, в моей забившейся радости, в моей любви к тебе, _в_е_ч_н_о_й... но ныне, на земле, здесь... - наливающейся новым восторгом, таким пасхальным радостным светом..! О, несказанная, чудесная... как люблю, как благоговею-боготворю..! Ножки твои целую, моя божественная, моя яркая, заря моя разгорающаяся, меня живящая, о, животворящая девочка-женщина, свет небесный... и чудесно земной-земной! Оля, Ольгуна, Олюша... я целую твое изумительное письмо... - оно - всегда другое, всегда - _т_в_о_е, всегда наполненное силой и блеском сердца, ума, - ах, ты гениалька многоцветная! райская птица-Жар..! сказка, приснившаяся во сне, до того непохожа ни на кого ты, вся - единственная, _с_в_о_я_ - неповторима. Олёк, умоляю и верю, и жду: ты... - о, как я молился о тебе!.. - ты пришлешь мне _с_о_н_ свой, твое творчество, родившееся в дремоте... родившееся из сердца, из всего чудесно-душевного в тебе, - бессознательно _т_а_к_ явленное, - это же только гениям дарован, такой удел - прозревать сквозь сонные грезы! Я с радостным трепетом вчитывался в "рисунок", в эту обложку будущей нашей книжечки, - нашего светлого ребенка, малютки чистой... - твоего-моего _с_н_а, порожденного светом сердца - "Куликова поля"! Я _в_и_ж_у_ эту нежную красоту святую - твое творение. Дай же мне его ощутить, я его _в_и_ж_у_ душевными глазами... я х_о_ч_у_ его ви-деть, я, весь здешний, моими, здешними... Художник ты мой, драгоценная, Благодать на тебе Господня. Чудесно, чудо мое, чудесно, как все в тебе. Как я счастлив, что мое нежнейшее связано с тобой - ты, не знаемая еще, ты мне внушила это и дала силы - преодолеть! И - навсегда мы с тобой - _в_м_е_с_т_е_ - одно: пока будет жить эта моя "молитва"... - она будет - к тебе, она будет - ты, на ее девственной рубашечке, твое блистающее имя - Ольга! - солнечная ты моя царевна, - нерасторжимо вместе, духовно вместе, всегда, довечно. Онемевший, в благоговении, перечитываю я твои строки, вижу твой _с_о_н... - нежный, светлый, полнее, глубинный, - и так _л_е_г_к_о, как дуновенье, так весенне... - что и кто мог бы придумать, выразить? _В_с_е, что лишь теперь я чувствую, - что _в_е_л_о_ меня в творчестве над этим неожиданно родившимся творением... чем оно, может быть, пронизано... - или я это ночными слезами чувствовал, и слезами чему радовался? - чего и не сознавал - ты это мне открываешь, внушаешь "сном". Ты "розовую колокольню-Троицу" моего детства видишь... ты весенний-земной райский сон зришь и - влагаешь в душу мою... и это - твоя любовь, огромная любовь, на какую лишь ты сильна, и я нежно-нежно вдыхая тепло твоего сердца, милая, свет мой! Я опьянен священно тобой, я поклоняюсь, я склоняюсь... - пресветлый Ангел земли родной! Зачарованно ослеплен блеском твоим живым, живая моя, _ж_и_в_о_т_в_о_р_я_щ_а_я_ моя Олюша... - как я наполнен тобой, твоим богатством чувств... Ты _в_с_е_ можешь. Одолей оторопь свою, сомнения... - мне досадно, мне дико слышать это - "не могу"... "ничего не выйдет"... - да что же ты, только к себе такая _г_л_у_х_а_я... ?! Ты должна овладеть собой, увериться, - это же _т_в_о_й_ воздух - творчество, это же рождено с тобой - творческое... - как же ты не поймешь?! Волею Высшею даровано нам - узнать друг друга: это назначено мне тебя найти, тебе вручить - нести жизни свет, вечный Свет, Божий Свет... - так явно отраженный в лучших творениях вечного искусства: любовь, радость, жаленье, снисхождение к греховности нашей, стремление бессознательное очищать жизнь, возносить и рождать лучшее в человеке, оживлять-обновлять истомленные души, пробуждать высшие силы, создавать в мире Образ и Подобие Божие, - _р_а_д_о_в_а_т_ь_ райским земное наше. Ты открываешься мне все изумительней, все богаче. Оля, ты - выздоравливаешь, пой Господа! Оля, я чувствую - ты будешь вся в чудесном расцвете, прекрасная, лучшая из лучших, незаменимая, неповторимая.

   В субботу я опять был у послепасхальной всенощной, было легче мне, я мог молиться, и все - о тебе, весь с тобой. И опять радостно-благостно слушал гимн Богоматери, в конце службы перед Ее Образом Знамения... - как же прекрасно это! И в этом смешались для меня нежность светлая к тебе, моя с тобой связанность душ и сердец наших, моя неотрывность от тебя - и благодарение Ей... - образ-подобие Которой - в тебе вижу! Вчера, закрывая к ночи спускные ширмочки за окнами, вдруг увидал новый месяц - и мысль - он справа! - и мысль, осиявшая вдруг - это старинное наше - "пожелай самого желанного!", - и я... - "Оле - здоровой быть!" - вот, вырвалось из сердца это желаннейшее из желанного - ты, только ты, всегда - Ты, моя прекрасная! И ты мне ответила - письмо твое сегодня, - о, желанное, от Желанной! Ты слышишь - я - _п_о_ю_ тебя... я не могу иначе, я весь наполнен, я чувствую приливающую силу, я хочу для тебя жить, для тебя писать... писать лучшее, лу-чше, чем доселе... - единственно только для тебя.

   Олюша, помни, надо набраться сил. Принимай "селюкрин", достань, если можешь, витаминное "Нестровит", лаборатории Роша, м. б. найдется в Голландии, выпиши из главного аптекарского склада. Если я найду возможность, я тебе пошлю с кем-нибудь: это - как чудесные конфеты, как шоколад с молоком. Даст хорошее самочувствие. И питайся, питайся, и - больше, больше - лежать, лежать! Ты должна быть - "коровка в лугах", бабочка в цветах, пчелка в розовой чашечке, мотылек мой многоцветный. А твой мотылек-цикламен уже опалил края крылышек... но еще розовый, еще живет. Я сохраню его. - Кажется, в конце мая - мой литературный вечер. Береги себя, не простуживайся... - прошу тебя, прими антигриппал! Что ты упрямишься! Эту зиму я никак не болел гриппом, кажется - впервые. Я берегусь... для радостной встречи с тобой. Пусть бы увидеть только... - и это какое счастье! Т_е_б_я, _т_ы_ - _в_с_я_ _м_о_я! Будь покойна, я весь, слава Богу, здоров, - чтобы не сглазить! - я сильней, я бодрей, я - _в_е_р_ю. И знаешь - я тянусь к Церкви, к Божьему... я хочу его, я хочу быть достойней, чище... - и это - через тебя, от тебя. Ты меня творишь, Оля. Ты меня лаской мягчишь, лелеешь мою душу, наполняешь ее богатством. В ней отмыкаются какие-то местечки, я полон мыслей, картин, планов... - надо лишь больше воли - взяться - и все излить... - да, в "Пути Небесные"! Во-имя твое, моя невеста, моя лучезарная, светлая, священная для меня _Ж_е_н_а. Пусть только страстно желанная,.. пусть... - но ты воистину для меня - _м_о_я. Пусть в сердце, в думах, во всем во мне... - пусть, - и это мне радость несказанная.

   Помогай же себе обновляться и сильнеть, всячески сильнеть, - внушай себе, гони сомнения, верь, что будешь цвести, будешь счастливой, - хлынет потоком радость в тебя, - увидишь! И - творческая радость! Бу-дешь! Зови ее - придет, послушная, к моей упрямке-мнитке. Ах ты, орхидейная... я от тебя в восторге, только Оля могла так... радовать бедную девчушку... чудесно, чудеска-нежка! О, твои бы глаза увидеть, когда дарила... - бледнушка, прозрачная восковка, русская орхидейка, не жадная, не хищница-плотоядка, а ру-сская, душистая, цветущая... ночная орхидейка... вся ароматная, вся - весенняя-зеленая... "троицкая". Снежинка, пушинка... Олюнка... пальчики дай, тонкие, слабенькие... как их целую, как глажу, как нежно держу, гляжу... вижу, как набегает кровью, наливается жизнью... моя воскресающая веснянка! Оля моя, как я приникаю нежно, не дыша, боясь оскорбить дыханьем... мою нетленную.

   Рад, что И. А. отозвался. Поищу в его письмах о "Путях"⁶⁸⁴, напишу. И у одного из твоих гиацинтов - сиреневого - была "детка"! Все думаю о твоем сне - Куликово поле. Как чудесно! Ты _э_т_о_ сделаешь, я это получу! И бу-дет _т_в_о_е, только, ни от кого не приму, ты сделаешь - или не будет! Ты сделаешь - и именно так, как _п_р_о_в_и_д_е_л_а. Это тебе - послано. Для - _н_а_с. Для всех. Это связывает навсегда - нас. Хочу, хочу, хочу! Тебя, твоего, от тебя, из тебя! с тобой, - и ни с кем, ни от кого. Ты мне - _в_с_е, _в_с_я, ты живешь во мне, ты даешь жизнь, течешь в крови к сердцу и там - творишь. Я _д_л_я_ _т_е_б_я - написал "Куликово поле". Ты оденешь его в крестильную рубашечку, мамочка моя, его. Ты его рождала, подарила мне, - дитя мое-твое. Я дерзнул... я коснулся чистейшего, нашел в своем прахе свет, силу - попытку лишь коснуться, выразить мучившее так долго, поведанное мне случайно, явившееся мне на могилке моей первой Оли - для Второй, последней, все завершающей, все превосходящей. Нет, ты не "дерзка", ты - полномочна, ты - назначена для сего. Ты чудесно восполняешь мое, меня, во мне... - ты - творишь. Художник милый, художник нежный, чуткий, полный любви, мне необычной, сказочной, смутно жданной, столько искомой, томившей столько и - обретенной! Оля, ты прими кротко "послушание": это благодать на тебе, это _д_а_н_о_ тебе. Ты вся отомкнёшься, все источники загремят в тебе, все священные огни возжгутся твоим сердцем, тобой, творческим в тебе - для многих. И Лик Пречистой найдешь и воплотишь... - о, если бы, с тобой, моя золотая птичка, моя пчелка, моя Царевна чистая... с тобой..! - увидеть Святое, облобызать все камни святых воспоминаний - были земной-небесной... оплакать радостно, слить слезы наши вместе... с _т_е_м_и... _т_а_м, под старыми маслинами...⁶⁸⁵ наполнить души светом, таким Светом..! И потом... - древнее увидеть - мечта! - пирамиды... Нил... пустыню... где зародилась мысль о Воскресении, о Бессмертии... таинственный Египет, прибежище Ее, изгнанницы... с Младенцем... - в душу принять святое Материнство, им согреться... вместе... - вместе мы _в_с_е_ поймем! Ведь ты же - всепонимающая, всеобъемлющая... - ты же себя не знаешь, какая в тебе сила, дары какие... золото мое живое, прекрасная, чистейшая из Женщин мира нашего... - ты - моя молитва, в ней я - лучше, я твой, я Ваня, Олин Ваня... - Как ты чудесно - Лавру, детку-Лавру, увиденную детскими глазами... на кубиках... Гениальная безумица моя, как ты огромна, ты все растешь, ты все чаруешь, - сто-лько в тебе всего. Твое письмо - неисчерпаемо... Ваня твой твою попытку воссоздать "крестильную рубашечку", - не может осудить, он ее зацелует, прильнет устами... и вольет в себя - твое творенье, сон-явь, сон станет явью, оживится... - о, как красиво-нежно! колосья, звезды... весеннее, и Лавра, и за Полем - Лавра... Нет, пришли! Что бы там не вышло - пришли! Хочу, молю! ножки твои целую - пришли, Оля! Оля, восстанови же и Богоматерь под синим небом осени, под золотыми кленами. Оля, благословись, вымоли у Ней силы себе, дерзанья... воплотить. Это - срединная и главная твоя Идея - вся твоя жизнь, Оля! Ты вся насыщена, вся створена Ею, Матерью, Оля... если бы ты здесь была... я тебе молюсь... Ты - для меня! - чудесное отражение Ее, Пречистой... не смущайся, ты же - достойна Ее благословения, Ее ограждения, водительства... Ею живешь ты, Ее впитала с первого дыханья мысли, чувства Божества в тебе. Ты - образ и подобие... - Ее. Да. Сам Бог дал это человеку. Тут нет кощунства. Ты - Ее образ и подобие. Ты - чистая. Ты - творящая, ты - благословляющая. Мне жутко, чу-дно мне сознавать, что ты меня коснулась, держишь в сердце! О, дар священный! Обнимаю твои ручки, нежно целую их... не смею больше. Твой Ванёк

   [На полях:] Я не мог исчерпать твои письма. Я весь в волнении, чудесном. Я весь - любовь. Ты здоровеешь! Господи!

   Я весь - счастливый, от твоего письма! О, киска! ласка! И вся - святая.

   (Здесь капля "Сирени".) {Письмо надушено.}

   Будем же беречь друг-друга! В письме твоем я слышу: "Я - _ж_и_в_у"! Ж_и_в_и! Будь, Оля! Я - весь нежность и благоговение. Люблю, люблю, люблю.

   Маме напишу. Напиши, как ты ехала из клиники. Мне все важно, _в_с_е!

  

  

   Мой милый, светлый, чудный Ваня!

   Прости меня мой Ангел за мои упреки, мои последние письма.

   Я так истерзалась за тебя, тоской твоей. Ванечек, радость... 23-го получила твое письмо светлое от 16-го, а вчера от 14-го (писал 11-го) и от 17-го, - писала тебе 23-го, много. Дополняла вчера, но не успела послать. И рада, т.к. сейчас твое душистое от 20-го! От 16-го такое, такое кружащее, как все теперь: как воздух, дымящийся на солнце, как зеленый "пушок" на кустах, как бело-серая дымка яблонь, как красные червячки тополя, качающиеся по ветру, как клейко-душистая, зеленая почка сирени!.. А сегодняшнее твое... молитва! Ванечка, я недостойна! Я - мразь. Я такое ничтожество! О, я так это знаю! Не пой меня, не превозноси! Ваня, прости меня за все! Ванечек мой, светлый! Не говори, что я "только о себе думала", когда писала открытку. Нет, я безумно страдала о тебе. И, конечно, мучилась, что не в силах я тебя "воскресить". Я уверила себя, что я для тебя _о_б_у_з_а_ с вечным "долгом" писать мне письма, как "обязанность". Ну, что ты поделаешь?! Я не видела это, ясно. Я, Бог знает, что думала. Все теперь забуду. Ничего и тебе не скажу. Я еще 23-го и вчера тебе написала кое-что про это. Рада, что не успела отослать! Ты не хвали меня, не зови мудрой! Ванёк, не оговаривайся (а то будто все боишься меня обидеть!): ""простая" - в лучшем смысле" и т.п. Ты таким никогда меня не обидишь!

   Я люблю все простое! Сама хочу быть проще, проще. Я знаю, что мудрю часто, но не от _м_у_д_р_о_с_т_и, а от.., пожалуй, от изломов, что ли? Но я это не люблю в себе. Я борюсь с этим. Тебе, все бы я тебе о себе сказала. Именно дурное все, чтобы ты мне помог исправиться! Ванёк, я "сержусь" иногда только за другого сорта "недоверие" твое ко мне. Ты знаешь. Но это ни науки (я же - невежда), ни искусства не касается! Это все касается некоторой моей оценки, которой ты не всегда веришь.

   А я, узнав многое "на своей собственной шкуре", готова за верность этих "оценок" на костер идти. Поймешь? Ну мне и горько, что ты никак с ними не считаешься. Думаешь: девочка может ошибаться. А это - моя Правда. Для узнания этой Правды можно и всю жизнь мою прежнюю оправдать, вернее, жизнь приобретает смысл. Ну, вот, мне и хочется, чтобы ты хоть прислушался только. Уверять я никого не могу!

   Но довольно. Коснусь еще только одного: о. Дионисия. В оценке его я касаюсь лишь его пастрырства. Но с остальными его свойствами я соглашаюсь, не спорю. Он - невежа. Это у него бывает. На Пасхе он и в отношении наших "насвинил". Но Бог с ним! Не принуждай себя - не ломай самолюбия, не проси его отца взять яички... Мне это больно! Никогда себя не превозмогай так ради меня! Мой неоценимый, Ваня!

   Ах, Ванёк, если бы ты знал, как мучилась я за тебя целую неделю! Ни строчки от тебя не было, а перед тем такое ужасное: "не было Светлого Дня!" Ванечек, голубок мой, прости мне все мои "поучения", все, что я писала тебе о "Светлом Дне". Мне ли тебя "поучать"?!!

   Ты так близок к Богу! А я, гадкая, стала тебе еще писать, как к Богу надо обращаться! Ванюша мой, прости мне! И все мое! Мое безумство - с "отражением любви". Разве я смею что-либо об этом! Да конечно ты всегда был и будешь - одно с О. А. И память ее мне священна. Ты прости мне и пойми, что по человечеству все-таки хочется мне иногда самостоятельно для тебя существовать. Так, хотелось бы быть _п_е_р_в_о_й. Ни у кого, никогда не была! Прости мне это! Я борюсь с этим, но иногда все таки мучаюсь. Я О. А. берегу в сердце. Я люблю ее. Я ее память чту. Но это все и не касается ее, а что-то у меня же и остается. Прости меня! Прости! Прости! Это от любви к тебе большой. Этот эгоизм любви! Если бы устно, то я бы все тебе сказала. А так выходит и грубо и не точно.

   Ты обо мне не беспокойся! Ваня, у меня все хорошо! Силы приходят! Я уже хожу на воздух! Вчера садила в огороде кое-что. Не устала! Не беспокойся, Ангел мой! Я чуть-чуть; - в ямочки готовые уже бросала семечки. Я это так люблю! Это только мне силы дает! Сплю хорошо, ем много. Пью лекарство. Температуры не бывает. Я верю, верю, что оправлюсь, если не будет еще крови! Только бы не было! Д-р ван Коппелен прислал еще письмо со счетом из которого видно, что они исследовали очень точно. Я в письме от 23-го тебе набросала вид моей почки. Но теперь мне скучно сей историей заниматься, - м. б. дошлю как-нибудь. Все-таки я очень люблю медицину, хотя бы и такую "прикладную", как моя работа (бывшая).

   Ванечек, золотко ты мое, как я тебя люблю, душа моя!

   Ванюша, милый, прости меня! За все, за все! Солнышко мое, ты не хвали меня. Я возгоржусь еще! Я этим и так страдаю. Я очень много хочу себе! Да, да! Я знаю это! Мне нужно учиться смирению! Не буди во мне еще больше гордыни! Какой я художник! Я не смогла тебе сделать автопортрета! Понимаешь - не смогла! Я пыталась. Удивительно, что техника еще ничего! Если бы я писать стала, то только для тебя! Но подумай: какое разочарование и тебе - если вдруг увидишь - бездарь! Это меня пугает. Но я хочу, чтобы ты все знал! Чтобы слабости мои знал, - тогда только ты можешь судить меня! О, какая я "подобие Ея", - страшусь даже выговорить-то! Я такая... нечистая! В Ее-то свете! Я со всеми слабостями греха и людского! Не хвали меня, - возьми лучше такой, какая есть.

   Ванечка, ты обмолвился: "все сделаю, - о поверь -, чтобы приехать к тебе". О, Ванечка, боюсь поверить!.. Ванюша мой, приедь же! Да ничто не смутит тебя! Как все это несерьезно, (прости!) по-детски, - все, что тебя "смущает". И мама, и Сережа накинутся на тебя с радостью! Еще до войны мы все 3-ое мечтали пригласить тебя отдохнуть.

   У меня были дерзкие мечты (не смейся!) - тебя пригласить навсегда к нам. Мне казалось тогда (я тебя совсем не знала), что у тебя не своя квартира, что ты м. б. у каких-нибудь надоедливых французов в пансионе, как многие из одиноких русских. Мне так страшно бывало за твой duodenum и так хотелось послужить тебе. У нас же было преизобилие всего. И мне казалось, что тебе бы понравилось в деревне. Мне мечталось взять у тебя все заботы, дать тебе возможность отдыха и творческого покоя. Но я вскоре же сама увидела, что этого бы не было. Ты бы задохнулся тут. И потом, - нельзя никого "выкорчевывать" из его мира! Я это знаю! О, как знаю! У меня это были мечты тогда, когда... "только я да птичка". Помнишь?

   Я и И. А. звала гостить. Мы ему устроили даже лекции тут по иконоведению при выставке византийского искусства. Но он не приехал - не мог отлучиться оттуда из-за визы въездной обратно. Мы 3-ое постоянно томимся в безрусскости здешней.

   Это уже помимо всего, у меня-то! О себе я не говорю. Ты же знаешь. Но и мама, и С. - очень, как родному, самому родному тебе будут рады. Никому, ничего странным не покажется! Всегда тебя хотели сюда пригласить, а теперь, когда знают, что мы так сдружились - чего же удивительного?! Не надо так изображать, как ты себе представил! Представь себе обратное: - из-за всего этого внешнего... мы никогда, _н_и_к_о_г_д_а, до смерти... не увидимся! И тогда сам оцени: можно ли смущаться? Я не мыслю пройти жизнь свою и не увидеть тебя. Не узнать от тебя всего, чем живем мы оба. Милый, родной мой Ваня, как хочу с тобой быть там, вместе! И в Египте!

   Будем молиться, - Господь подаст! Я не знаю, что с нами всеми будет. Я так хотела сама все установить и решить, правда молясь, испрашивая Божьего пути. Но все оборвалось так странно. Я стала такой беспомощной, такой зависимой и слабой. И это единственное, что я могу ясно увидеть. Я вижу, что только Господь мне указать может, что делать. Я смиряюсь перед Господом. Ванечка, м. б. все само, великим Промыслом разрешится! Грех было мне так "трепыхаться", - надо спокойно вручить себя Богу! Не зови это - пассивностью. Это - далось мне дорогим опытом, Ваня. Я просто вижу: "без Бога ни до порога!" Я не буду пассивна, не думай! Я буду с помощью Его, творить свой мир. Я буду стараться очистить себя, улучшить. Я верю, что недолго еще - и все откроется. Мы не знаем почему приходят сроки не по нашему хотению... но все мудро. Все _н_а_д_о! И в это время, время неясное, мутное, - давай бережно нести внутри нас драгоценную "Неупиваемую чашу", чтобы не расплескать ее ничуть! Будем счастливы тем, то мы оба имеем! Ванечка, верь, с Божьей помощью плохого не будет!

   Я увидала, что из всех моих "трепыханий" вышла только болезнь. Ты спрашиваешь, что я зачеркнула (5 стр.) о болезни зимой... Я зачеркнула о болезни, описание ее, зимой, боясь, как бы ты не поставил в зависимость от себя, не стал бы терзаться... Не надо! Не терзайся. Болезнь мне была нужна. Во многом! Зимой же было ужасно: мне и казалось, что добром не кончится, что я разобьюсь как щепка. И тоска была... Ужас. Теперь нет тоски. Теперь мне светло. Не будем мучиться. Мы ничего ведь изменить не в силах... Это надо безропотно нам принять пока и... ждать! Господь укажет! И растить внутри нас свято то великое, что даровал нам Бог! Мне так приголубить тебя хочется! Не тоскуй, мой милый!

   Мне впервые (за всю жизнь) радостно было подумать о "будущей жизни", от слов твоих, что "там мы все будем - одна Душа!" Да, Ваня, там я с тобой буду! И как же нераздельно! Но мне хочется и здесь, - не могу иначе мыслить, - здесь, здесь всю твою душу обнять!

   Милый Ваня, надо верить друг другу, - тогда легко! Ванюшечка, Гений мой! Не хвали меня, - я так ничтожна! Как много сказать тебе надо... как нету слов!.. Ты получил "Куликово поле"? А сон мой о Богоматери... с "Елизаветой"? Вань, я не знаю "Трапезондский коньяк". Милушка, досылаю т