Шмелев Иван Сергеевич - Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной

себя! Берегите нервы! Пока что скажу, что для всего, нашего, что от Бога - верю, что от Бога! - нам больше всего нужно хоть относительное спокойствие - иначе все будет еще сложнее. Я не посылала мои письма еще и потому, что боялась вспугнуть Вашу работу в "Путях Небесных". А теперь просто... не могу. Не мучьте себя представлениями "страхов", - я все та же. Нет - больше, гораздо больше "той же". Ваш вопрос, между машинных строчек от руки... "не омрачил", конечно. И потому я еще хочу сказать, чтобы Вы не думали, что если я молчу об этом, то это _з_н_а_к, что "омрачило". Как Вы там условились. Но я потрясена. Господи?! Я не грешила, нет, нет, я только сердцу дала волю... Из важного еще одно: в Париж я не смогу приехать. Я это теперь знаю. И это мне большое горе... я знаю также, что встреча нам необходима - Вы должны меня увидеть. Я - не Богиня. Обнимаю. Люблю. Ваша Оля

   Сегодня я во сне (впервые) Вас видела. Очень странно... А вечером вчера, читая письмо Ваше "сейчас ровно 11 часов вечера..." - читая именно эти слова, слышу бой башни - 11!! Все что Вы пишите - я знаю, угадываю наперед. Пугающе... Пишите мне, только не надо ничего, что "auffallend" {Здесь: "бросается в глаза, выделяется" (нем.).}; ради Бога, не надо ни духов и ничего! Все, все есть, что надо. Мне так немного надо! Я грим употребляю очень редко, только, чтобы не быть "отсталой". У меня еще очень свежи краски - это мой козырь, - и не выносит лицо никакой "приправы". Даже мыло не выношу я для лица, и моюсь только холодной, очень холодной водой. Да, как Дари! Дари сегодня снилась! Какой у меня голос? Пою я меццо-сопрано или даже альтом. Грудной голос. Нам нужно видеться!.. Я знаю, что я должна Вам многое сказать... но отчего же не могу?.. Не могу... Я отдохну немного и напишу. Не сердитесь. Берегите же себя! Нам нужны силы. Пишите же "Пути"! Бог Вам в помощь! Муж мой многое знает (* и это очень сложно!). Я слишком плескалась счастьем - не могла иначе, не могла и лгать. Помолитесь крепко и за меня. Мне очень тяжело и сложно!

   [На полях:] Мысль, что и Вы страдаете - всего ужасней. Берегите себя!

   Все, все здесь правда.

   Скоро постараюсь написать. Вся я с Вами. Душой и сердцем Ваша.

  

  

   Только что отправила Вам открытку и спешу послать вот это. Я так безумно взволнована.

   Я боюсь, что Вы меня не поймете... Я там писала, что я потрясена. Боюсь, что Вы поймете это, как нечто отрицательное?! Нет, я вся, до глубины глубин моей души, и любящей, и православной, и русской - _п_о_т_р_я_с_е_н_а. Потрясена любовью, счастьем, нежностью, всей ужасной сложностью, которая _в_д_р_у_г_ возникла. Эта сложность не во мне и не в Вас.

   Ведь у меня еще другая жизнь есть...

   Я коснулась лишь слегка Вашего "вопроса между строчек, между машинных строчек, от руки..." (Это не слезы - вода-роса из розы!)

   Это так огромно, так удивительно огромно, что мне нет сил собраться мыслями и чувством.

   Конечно не "омрачило"! Как же Вы могли это подумать.

   Но это так... так серьезно... И... если бы я была свободна! Я все Тебе бы дать хотела! Все, все!

   Сережечку твоего, если не вернуть, то повторить; хоть тенью слабой!

   Все, Иов¹⁹⁵ мой многострадальный, всего лишенный, - столько перетерпевший... и... все поющий Бога!..

   Вот что я думаю сердцем, вот как я чувствую и как живу...

   И знаю, Вы мне верите...

   Вот мое сердце! Но как мне больно, как _г_о_р_е_с_т_н_о, что все так сложно! Положимся на Бога. Он поможет и все устроит, если это все... от Бога! Я верю в это... Нам нужны силы, покой душевный. Успокойся и положись на Волю Божью. Иначе - грех!

   Я не знаю, как все будет.

   И _к_т_о_ я стала?

   Мне хочется сказать Вам как мне больно, и боюсь Вас омрачить. "Пути" пишите! Ради Него, Создателя!

   Как я люблю Вас, милый!

   Нет у меня вопросов больше тех черных, о детях... Зато как много других!.. Сегодня я видела Вас во сне. А потом Дари. И все должна была беленькие детские туфельки выбрать и кому-то надеть...

   Я не пишу умышленно никаких "разборов" по существу. Я так устала. Подожду немного. Напишу скоро. Будьте только Вы спокойны. Я тоже так устала. Я немножко даже нездорова. Не волнуйтесь. Все нервы только. Просите крепко Бога о помощи мне и Вам, т.е. Вам и мне. Я потому сначала "мне" сказала, что о себе-то знаю, как это нужно!..

   Я не сказала Вам о том, какая честь мне в Вашем "вопросе", - но это потому, что для сердца это все не так уж важно. Честь, слава, все это для ума, но не для сердца. Я люблю Вас не за это. Родное, дорогое Ваше сердце люблю... Не говорите лишь про "годы", - как это не важно!.. Но у меня много других вопросов. Вы должны меня узнать ближе. Иначе я боюсь о чем-либо и думать. Вы должны меня понять в этом. У меня, кроме сердца и души, есть еще и характер. И много еще других мыслей, но о них после,., когда справлюсь с собой. Если любите меня, то сделайте все, чтобы сдержать нервы, - Вы слишком себя мучаете... Хотя... я тоже! Мы должны себя беречь. Так нельзя! Умоляю!..

   [На полях:] Я писала, что о Париже мне и думать нельзя. Это мне такое горе! Но как же мы увидимся? М. б. Вы приедете? Я не смею просить об этом. Но как же тогда иначе? Милый, подумайте! Ваша Оля "леснушка" (как это слово мило!) преступница? Господи! Господи, помоги!!

   Ничего такого, что в глаза бросается, не присылайте! Не надо, ради Бога! Но трогательна Ваша забота, дорогой мой!.. Спасибо!

   Я посылаю розу, первую за осень на этом кусте. М. б. это письмо получите ко дню Ангела, - тогда еще раз крепко Вас целую! Целую розу в серединку.

  

  

   9.Х.41-26.IX.41      8 ч. 45 мин. утра

   Преставление апостола Иоанна Богослова. Какое серенькое утро! - как во мне.

   Вчера писал до 3 ночи, тебе все, Оля, и не пошлю. Писал о Православии, о его духе, о свободе в нем. Слышал, как пробило - 4. Проснулся в 6, в 7... - с мокрыми глазами, - плакал? Сегодня я в церковь не пойду, не могу я в церковь, душа застыла. Будут люди, как ужасно, все у меня в разгроме, на столе вороха бумаг, писем недописанных, к тебе все, ведь давно ничего у меня, никого, ты только. Скован я с тобой, не оторвать. Сегодня не будет от тебя письма, были уже, два, одно такое светлое, другое... о, какое там чудесное! там ты мне - "ты" - сказала, отворила сердце, Сережечку дарила... _в_с_е_ отдать хотела, - верю, Оля! - и сколько еще горького там было! Надо спешить, сейчас поеду в "Возрождение" отправлю книги для тебя, мой дар последний... Что же я тебе _е_щ_е_ могу? Не велишь ты, тебя смущает. Ты... бояться стала! Это _т_ы-то! Сегодня еще - совсем последний привет тебе, в 8 ч. утра повезли в Берлин, Мариночке Квартировой - портрет мой. Ты получишь скоро, я умолял их послать. Там увидишь ты мои глаза, как они горят, в них - ты. Опять все мысли разбежались, не знаю Да, вот что. Вчера я писал Мариночке, было о тебе там, о твоем _о_г_р_о_м_н_о_м... о моей радости, что я _у_в_и_д_е_л_ это, только. И вот, писал когда, _з_н_а_л, что будет что-то важное сегодня, оставил радио открытым... Ведь вчера был день моего Сережечки, преп. Сергия Радонежского¹⁹⁶, России покровителя. Я ждал. Я _т_а_к_ ждал, отзвука, - благовестил ждал - с "Куликова поля"! Я его писал ночами, весь в слезах, в дрожи, в ознобе, в _в_е_р_е. Ведь _п_р_а_в_д_у_ _о_ _Н_е_м, ходящем по России, услыхал я на могилке моей _т_о_й_ Оли¹⁹⁷, которая вела меня всю жизнь. Ведь меня надо вести, я весь безвольный, - вот и послали тебя мне - довести. Ты не решаешься. Опять я... словно под водой пишу, вот как сдали нервы. Я не обманулся сердцем, Преподобный отозвался... Я услыхал фанфары, барабан - в 2 ч. 30 мин., - специальное коммюнике: прорван фронт дьявола, под Вязьмой¹⁹⁸, перед Москвой, армии окружены... идет разделка, Преподобный в вотчину свою вступает. Божье творится не нашими путями, а Его, - невнятными для нас.

   Сроки близки. Оля! Я хочу сказать тебе, что тебе Господи, вразуми же: - _д_а_н_о_ вести меня, а ты боишься принять такое. _Н_е_к_о_м_у_ это делать больше, пойми же, что - _н_е_к_о_м_у! Я как пробочка в потоке, я знаю меня бросает, меня прибьет куда-то... Я на распутье сейчас, я хочу в Россию ехать, искать чего-то, руки какой-то... я уже не могу без сердца женщины, я знаю. Я не могу. Я топчусь. После Оли, _т_о_й, я мало сделал, только "Куликово поле" - оно _б_о_л_ь_ш_о_е, знаю... это было мне _д_а_н_о, _е_е_ могилкой, там я узнал о _н_е_м. Ты его не знаешь, _ч_т_о_ там главное. Оля моя, единственная моя... не отходи... не бросай меня. Слушай. Писатели, _н_а_ш_и, православные... - это отсеянное изо всего народа. Говорю - о подлинных. Их совсем немного у нас было, ты их знаешь... _н_е_ нынешних. Я - знаю - я отсеян _и_з_ писателей, только я один - для _н_а_ш_е_г_о, для родного нашего. Мне не стыдно говорить тебе, ты - я, для меня. Одно со мной, так я чувствую. Только я, _в_е_с_ь, жил, страдал Россией. Говорил о Ней. Ты знаешь все мое. Не все, все - узнаешь после. Ты не знаешь прежнего, не знаешь половины здешней - посылаю, чтобы знала. Таков удел мой. _В_с_е, что у меня с тобой творилось, только начало было, под покровом Божиим, по Его воле, - разве тебе не ясно? И для тебя так нужно. Ты ведь - вглядись в себя, - мне кажется... ты отвернулась от _с_в_о_е_г_о... ушла, в чужое... от обиды, от оскорбления? от горя? от непереносного... ушла. Выбрала себе чужого, в порыве, в растерянности, в подавленности... Так мне кажется. Ты мне ни-чего не говорила. Не открыла сердца. Смущалась? от гордости? Ты была отравлена каким-то ядом, озлобилась, душу свою опустошила, опустошала, _с_а_м_а... - не нашла сил уняться. Ты получила удар в сердце? Не знаю, мне кажется. Никто мне ничего не говорил. И ты _н_а_ш_л_а_ меня, водителя, слабого волей, но горящего любовью к своему. Мы нашли взаимно. Я открыл в тебе чудесный родник, великое богатство, - для того, от чего ты отвернулась. Тебе открылся путь. Сердце твое получило возмещение, вся обида твоя покрыта - и как покрыта! Ты так любима, так _в_з_я_т_а, так понята... так засветилась, вся! Оля, не отклоняй руки, которая тебя направила, - святой Руки! Оля моя, _т_а, по воле Божией, получила право тебя утешить, укрепить меня... _с_в_е_л_а_ нас вместе. Разве ты не видишь? Вдумайся, вспомни, милая, необычайная... Не повтори ошибки, будет поздно. Оля, не свяжи себя чужим ребенком! Преодолей все, будь верна пути, тебе показанному так поразительно _о_т_к_р_ы_т_о! Что будет если не преодолеешь? Без тебя я не могу писать, не буду, откажусь, так - замотаюсь. Попаду в Россию, м. б. найду "водителя"... - не могу я теперь без женщины, - не тело тут, не утоление страстей, а мне надо ласки, теплоты, души я истосковался... я затерялся в одиночестве. Все будет тускло, без _с_в_е_т_а. Я не выполню в полную меру моих сил. Я много сделал, но далеко не все. Мое наследство будет без ухода, без оправы, без _д_у_ш_и. Ты предназначена, - раскрыться, продолжать _м_о_е, - у тебя Дар, огромный, Оля! Клянусь тебе, в этом я не могу обманываться, - я вижу... ты - гениальная! да, это не влюбленность, не любовь мне говорит: это моя чуткость говорит, я слышу _э_т_у_ _м_у_з_ы_к_у... - твоего сердца, безмерного, глубокого, все-охватывающего сердца, израненного, и потому _т_а_к_о_г_о_ все-чуткого! Это твое сердце - самое-то _н_а_ш_е, от поколений твоих родов ты - _в_с_я - особенная, как и я. Мы - _ч_и_с_т_ы_е, и мы _д_а_н_ы, для _Ж_и_з_н_и, чтобы творить ее, _н_о_в_у_ю_ на пепелище, на гноище, - в такие страшные дни наши, - _о_с_в_я_т_и_т_ь_ должны Родное, _с_м_е_н_у_ должны править, во имя Божие, во имя нашего родного. Спроси папочку, сердцем воззови, - он скажет тебе. Оля, у меня нет больше слов. И времени нет, и сил. Я третью ночь не сплю, терзаюсь, жду чего-то... и верю, что подадим друг другу руки, вместе пойдем, как дружки, как ровни, как дети нашей дорогой, как Божьи дети. Оля, я безвольный, знаю я тобою силен... я Олей, _т_о_й, был силен. Без нее - пропал бы. Ничего бы я не сделал. Она была _д_а_н_а. Теперь - ты мне даешься, и - боишься. Чего боишься? Света, такого яркого, такого... чистого, такого _т_и_х_о_г_о, - в искусстве, чистом, в чистой жизни! Ты со мной в венце пойдешь, благословленная! Оля, маму спроси, - она поддержит тебя. Неужели ты думаешь, что меня любовь плотская ослепила так, тобой? Я так благоговейно с тобой сближался, так нежно-свято прильнул к тебе, очаровался сердцем твоим, умом, талантом, _ч_е_м-т_о, чему названия не знаю - _в_ы_с_ш_и_м_ _в_ _р_у_с_с_к_о_й_ девушке... ты для меня - чистая девушка, непорочная голубка, загнанная бурей от родимой стаи... Оля, я простираю к тебе руки, зову тебя... - пойдем же вместе, не бойся, не смущайся, путь наш чистый, верный, не нами для нас начертанный. _Т_а_к - _д_а_н_о. Недаром начаты мои - и не окончены - "П_у_т_и_ _Н_е_б_е_с_н_ы_е". Ты их направишь, ты их мне освятишь, ты их собой замкнешь. Вглядись во все! в мой крик, в твое Рождение! - _т_а_к_ _н_а_й_т_и_ друг друга, в такое время! в таком разгроме, в таких страданиях, - в твоих, в моих... - ведь это только святое _Ч_у_д_о_ могло помочь! Оля, крещу тебя, молю, зову, обнимаю твои колени, целую землю у ног твоих, - она уже святая, через тебя, моя царевна, моя светлика, мой ангел... - отдай мне твое сердце, нераздельно... дай мне жизнь, дай мне моего... твоего Сережечку! - Что мы знаем? Быть все может... может быть - _с_в_я_т_о_е_ ты выносишь под сердцем?! _В_е_л_и_к_о_е! Мы оба - исключительны, как ты не понимаешь этого! _Т_а_к_и_х_ нет больше, при всем моем плохом и грешном. Нет таких, как мы. Это не гордыня, а _з_н_а_н_и_е. Это - дано, все видят, только не все уразумели. Оленька моя, душа родимая, радость неизреченная моя, последняя надежда - ответь же! выпрями волю, душу, борись за свой удел, за назначенье, за свою правду, за свою свободу духа, сердца, - за Дар твой, он тебе от Бога, - ты его дашь людям, - ведь такого сердца нет на свете, нигде, как у тебя! Мое - потонет в нем, расплавится в твоем божественном огне, в этом _в_е_ч_н_о_м_ _с_в_е_т_е! Я-то знаю, и ты... тебе стыдливость, скромность мешают сознать, какое в тебе сердце, - какая сила! Оля, дорогая моя душа, моя красавица, мне не надо узнавать характер твой... - мне безразличен твой характер, - он - не нужен мне, - мне твое сердце нужно, - я знаю, что покорюсь тебе, таким я создан, - не управлять, а - следовать, храня _с_в_о_е. Нельзя во всем быть главным. Главное, чем управляю я, я только, - это - дар мой, не для меня, для - всех. Целую всю тебя, о как я тебя люблю, все крепче, все сильней, день ото дня, час-от-часу... дивлюсь, можно же любить так! Такого еще не знал в себе. Не бросай меня на полдороге, не покидай меня, родного самого - не найдешь родней, я самый близкий сердцу твоему, ты знаешь.

   Твой Ив. Шмелев

   Все, я, Оля, мой мальчик - молим тебя, - спаси себя и меня.

   Напиши, здорова ли, я боюсь всего. Крещу, целую, всю тебя, - не могу без тебя, это не жизнь, я истаю, не губи меня! Если бы ты знала, как я страдаю.

  

  

   10.Х.41

   11 ч. ночи - 12 ч. - 1 час ночи на 11.Х

   Далекая... о, какая далекая, теперь... потерянная так безвинно, Оля! Я уже смущаюсь писать Вам _т_ы_... Вы меня этого лишили, не буду больше сердце Вам открывать, оно закрылось, оно забито болью. Снова вчитываюсь в страшное письмо, 2 окт., - 19 сентября! - канунный - ?! - день моего рождения, день несчастья! - и снова оглушаюсь. Так внезапно! 9 дней лишь прошло с памятного - 23.IX, светлейшего дня в жизни, когда сказали так ясно, просто, полно - _л_ю_б_л_ю! Только де-вять дней... "счастья!" нет, во-семь, только: _т_о_ письмо я получил 29, несчастное - 7, в канунный день Ангела моего Сергуньки, ставший днем гибели моей любви. Что же случилось в эти 9 дней? Вы не открыли мне, не объяснили, оглушили, только. Этого я не заслужил. Вы меня на муку обрекли. Случилось, _в_и_ж_у. Вдруг - "о Париже и думать нельзя"! и - "что может броситься в глаза, не посылайте, ради Бога! не надо, ради Бога!" Страх? почти что - ужас?! - "ради Бога!" Что случилось? Неужели я до того "пустое место", мое израненное сердце до того "пустое место", что я могу и... обойтись без пояснений? _Т_а_к_ Вы заключили Ваш "роман"? _Т_а_к_ Вы поняли "о русском счастье"¹⁹⁹ - Достоевского? _т_а_к_ ни Лиза Калитина²⁰⁰, ни Татьяна Гремина²⁰¹ не понимали. О них особо, как и "о русском счастье", много бы я сказал Вам, написал бы роман, быть может - и хотел! - у меня _с_в_о_е "о русском счастье"... - и через 61 год - Достоевский говорил в 1880, - русская женщина, м. б. скажет - при случае, - "как это гениально!" У меня _в_с_е - свое, как и понятие "греха", и - православия, о чем хотел в "Путях" поведать, - не скажу теперь, Вы это заглушили болью, ударом в сердце. Вы... мне на _в_с_е_ откры-ткой отписали, отмахнулись... я не получил ее, она страшней, должно быть.... не приходила бы! Пожалели все же, бросили экспресс вдогонку. Благодарю за ку-де-грас {Последний удар, "удар милосердия" (от фр. coup de grâce).}. Мне больно! О-ля, больно мне... Простите, тревожу Вас. Признайте же за мной хоть право на... - знать _п_р_а_в_д_у!

   Простите, но я... Ваше - о моем мальчике... - я вспомнил! - не должен ли я принять за - _р_и_т_м_ я слышу - "безумный стих", как Вы писали? _В_с_е_ - в _о_д_н_о_м! И - "это не слезы, а вода из розы!" Ну, конечно, вода из розы, я понимаю - и уважаю - Вашу гордость. Меня, оплакивать..? Оплакивать меня никто не будет, Господь избавил _т_у, кто так страшился этого, кто молился, чтобы Господь избавил... Он услышал. Я - не "многострадальный Иов": тот тягался с Богом, я - _п_р_и_н_и_м_а_ю_ _в_с_е_ покорно. "М. б. Вы приедете?" Я _с_л_ы_ш_у_ в этом - нет, не приезжайте. Ведь это так противоречит - "ничего такого, что в глаза бросается". Объясните? Не надо объяснять, теперь не надо, уже поздно {Это предложение дописано И. С. Шмелевым поверх машинописного текста от руки.}. Или и это - тайна, как все в Вас? - что рассказать хотели - и не рассказали. "И _к_т_о_ я стала?" Вы испугались, что теряете себя? Вы ничего не потеряли. Вы та же, чистая, как были. Разве я загрязнил Вас моими письмами? мечтами? "Свете тихий"? признаньем, что Вас люблю? Мне о-чень больно, Оля. Зачем, зачем Вы написали "какая _ч_е_с_т_ь_ мне"..? Это еще больней. И - "ведь у меня еще другая жизнь есть..." Жизнь..? Виноват: это я забыл. Да, главное я забыл. Советуете положиться на Волю Божию. "Иначе - грех". Я Вас не потревожу. Не объясняйте, почему так вдруг - все. Оставьте меня впотьмах, не подавайте милостыни. Мое "спокойствие" Вам нужно? Я теперь спокоен, для Вас. Убираю последние осколки, какие колют. Простите это убиранье - это письмо. М. б. кончу этим. Простите мое безумство, мою разбитость: в последних письмах, от 8, 9-го - я еще кричал, от боли. Теперь - осколки убираю - замолчу.

   На прощание скажу Вам о "Путях Небесных", - Вы же остались хоть читателем моим, меня любившим? Верю Вам, в _э_т_о_м, - и доверюсь.

   "Пути" - творились, вырастали, незаметно. Я Вас любил - и они любили. И росли. Столько в них вливалось..! Я любовался ими, я гордился ими. Я горел восторгом. Они вычерчивались в сердце - в Небе! Я воскресил - я же _т_в_о_р_ю_ их, и имею право, как Творец! - я воскресил (убит? - ошибка газетного корреспондента) уже прекраснейшего "дон-жуана", - р-у-с-с-к-о-г-о! - моего Диму²⁰²... я ему _д_а_л_ Дари... я дал ребенка им... я дал страданье-искупленье, сверх всего, огромного... гимн творенью, Творцу, земле и небу. Небо я спустил к земле... и сочетал их. Это вошло бы во II часть. Рождалась - третья, _в_а_ж_н_е_й_ш_а_я. Горело сердце. Я подходил к _р_е_ш_е_н_и_ю. Смешалось... - Все. А теперь, доверюсь: не примите за похвальбу. Это - признание писателя - _л_ю_б_и_м_о_й... читательнице, чуткой. Знаю, "Пути" Вам дороги. И - мне. Это Вам приятно будет.

   Произошло сегодня. Два момента. Первый: Ирина²⁰³ принесла цветы. Вы ее не знаете. Писал Вам? Не помню. Это дочь моего друга-доктора²⁰⁴. Я ее знал почти ребенком. Она - красива, очень. Мне нравилась. И - Оле. Ко мне привыкла. Бывало, голову положит на плечо и поцелует. Когда я выступал публично, она _г_о_р_е_л_а. Мы ее любили оба. После Оли она меня жалела. Я... мыкался по-заграницам, болел, метался. Продолжала, чисто, целовать меня (как и я ее - _ч_и_с_т_о, клянусь!), когда видались, при встрече, как родная, как дочь, девочка совсем... 27 лет ей стало. В прошлом году... - я долго к ним не заходил, - когда болел я, с месяц не выходил, был тяжелый грипп, с головокруженьем, - я получил "билет на свадьбу". Вышла замуж за "товарища по школе"²⁰⁵, рисовальщика, - пустое место. Я послал письмо, поздравил. Это было в ноябре. С тех пор так и не виделись. И странно: как-то забегала - не застала. Я два раза заходил, - они живут с отцом, - не заставал. Эти дни мой друг делает мне впрыскивания "ларистина", - так известный профессор Брюле мне прописал, давно, когда хотели оперировать меня, но преп. Серафим _у_с_т_р_о_и_л, это было в 34-м, - и четыре раза я не заставал ее: не видел ни разу после свадьбы. Сегодня был в 3 ч. у них. "Ирина..?" - "Ушла куда-то". Странно. Дождь. _З_н_а_л_а, что я буду. Доктор вчера был у меня, в день Ангела. Выпили мы с ним. Сказал, что разъезжается с супругой²⁰⁷, - давно пора! От этого я был в восторге, доктор - удручен, очень уж глупо-религиозен, все "на волю Божию" полагался, до-положился, до болезни, до помрачения, до... стыда. Говорили об Ирине. Будет с ним жить, не с матерью. Муж..? Молчание. Пустое место..? Ирина..? Ничего... скучает... 28 лет - скучает. Ребенка нет. Такая же, хрупкая, женщина-ребенок, карие глаза, огромные... живые вишни, - круглоглазая она, модель Мадонны-девочки. Художница, чудесные эскизы, - парижские предместья, осень, голость, облезлые дома... - в сетке серой все, деревья плачут... - грустная душа немножко. С внутренним гореньем, бледновата, - у таких - внутри, горенье, лицевые сосуды не пускают кровь погулять, в лице. Помните, "Мисюсь"²⁰⁶ - последние страницы - ночь, надежды... "Мисюсь, где ты?" Доктор ушел вчера, угрюмый, - после двух рюмок! - раньше эти две всегда "шумели". Как-то, с год тому, сказал: "только бы не в мать пошла..." У той - всегда "горенье", другое только, - ровно 50! - уж слишком внутреннее: как-то я, шутя, протанцевал с ней, тому лет десять, вальс "Березку", у океана, ночью, в Ландах, под граммофон, - вспомнил в Севастополе оркестр матросский, "раковину" оркестра, звезды, свежесть моря, снежные кителя ловких моряков, матовые шары Яблочкова светили шорох гравия, сырого, трубы в блеске, женщины, духи, корзины винограда... струйки шампанского Абрау, глаза гречанок, разлеты летних юбок в вальсе... острый, горьковатый дух рябчиков от ресторана, капельмейстер-боцман лихо играет на валторне... и машет, ловкий, ведет команду... - и... мы, двое, с Олей, у столика, счастливые и молодые, смотрим - и _н_е_ видим, ничего. Глаза-то видят, у меня-то, вбирают, по привычке, что им надо... и _н_е_ видят. И милая "Березка" в нас _п_о_е_т. Ну, вспомнилось... - пошел я с тоненькой Марго, в "горенье"... это у Марго, конечно, - и... чувствовал "горенье", у Марго... конечно... ну, 40 лет ей было, тогда-то, десять лет тому... - понятно. Меня не тронуло "горенье", с вызовом хотя. Я... ре-ли-ги-о-зен, тоже.

   Пришел домой, сегодня. У двери - цветы, записка. Была. Впервые после свадьбы. "Так жалею, не застала". Послал ей "пней" {Сообщение по пневматической почте (от фр. pneumatique).} - увижу завтра. Цветы красивые, гляйоли, алые, и георгины-звезды... стрелки, остро-красные, - не серые, как все эскизы. Мне стало грустно. Мне стало ее жалко. Может быть, на жизнь пожаловаться приходила... я ее люблю, как дочку. Ах, "Мисюсь" - "Мисюсь"... Я ее спросил бы, счастлива ли... она не затаилась бы, сказала... и я сказал бы ей, как умудренный жизнью: "Милая "Мисюсь", не стоит плакать... ты юная совсем... пиши эскизы... повеселей... в Бога верь... и - во-ли больше... меньше боли... не жди на полустанках, полагайся лишь на себя, _т_в_о_р_и_ сама жизнь, милая "Мисюсь"... все впереди твое... с папы не бери примера, с мамы - тоже". Выпили бы с ней Мюска, она поцеловала бы меня, как прежде... спросила бы, как прежде, - "Вам не легче?" Я сказал бы - "нет, не легче... тяжелей, Ирина". Остановила бы на мне глаза, живые вишни, и... ни слова, вздох легкий, только.

   Видите, этюд к роману. Их много, этюдов этих. Жизнь их пишет.

   Да, "Пути". Их не будет... хоть и должны бы быть. Вот, довод, - второй момент, сегодня.

   У меня был большой юрист²⁰⁸, прекрасный адвокат, мой новый друг. У него убили сына²⁰⁹, призванного французами. Горе у него. Очень любит женщин, хотя в годах, на год меня старше, 65. Стройный, живой. Топит горе в бабах, - простите. Жаловался на тоску. Бабы? Исчерпываются в полчаса. Все. Бабы... из приличных. Я сказал: "пять котлет"? Он понял: на каждую котлету - шести мин. довольно! И вот, тут-то он, - "Снова Ваши "Пути" читаю". "Снимает боль, скуку, уводит баб". Было приятно мне. Он - тонкий, очень. - "Все устарело, не могу читать... все вяло, ложь. И Толстой, и... все. Эта Дари... это _н_о_в_о_е... "духовный роман""...

   Это "мое" слово, он _н_е_ знал. Читая снова, он находит _н_о_в_о_е. Все больше. Я был доволен. Это мне - награда, от читателя. _H_e_ от... читательницы!.. Это о-чень важно. От "знатока"... "котлет". Вкусил - "нет, эта - не "котлета"". Вспыхнуло во мне... и - погасло. Не примите за похвальбу, я не нуждаюсь в ней. Просто, за "этюд" примите. Жизнь их пишет... только "Путей"-то не сможет написать: они _н_а_д_ жизнью. И вот, они - убиты. Нет, не Вами, - мною, моей ошибкой. Еще "этюд" - к роману.

   Ив. Шмелев

   Оля!... Я плачу... засохла Ваша роза, последняя, без слез. Вот лепесток ее.

   [На полях:] Будьте здоровы. Я - спокоен.

   Чтобы "не бросалось в глаза" - посылаю простым, не заказным, и не экспрессом.

   Ваших духов не слышу - испарились, и не знаю, какие они были, Вы и это не сказали мне.

   Вот "стрелка", от цветка Ирины.

   Мой портрет у Мариночки теперь. Вы получите "Старый Валаам" из монастыря в Словакии. Я их просил послать, это издательство²¹⁰. Я им отдал книгу, для монастыря.

   Письма Ваши я сохраню: кому-нибудь понадобятся, как этюд к роману. Если прикажете вернуть - верну: их 33. (Столько же и глав в "Путях".)

  

  

   14.Х.41 Покров Пресв. Богородицы²¹¹

   Пречистая да хранит тебя, дорогая, светлая, несбывшаяся... пока? - вовсе? - Оля моя, чистая! Позволь мне на "ты" с тобой, хоть это счастье, маленькое счастье, позволь мне, это не может оскорбить тебя, мы с тобой, как товарищи, как дружки, служим Единому, служим чистым сердцем, Бог видит это. Позволь, родная. Видишь мое сердце... ты видишь. Тяжело мне, очень тяжело, боль я задавил в себе, ни словом, ни вздохом тебя не потревожу, ни безумством, ни безоглядностью Все понимаю, всю сложность, для тебя. Прости _т_у, прямоту мою, я не мог таиться, _в_с_е_ тебе сказал, чтобы ты знала, как я, _к_е_м_ я тебя считаю, для меня. Теперь ты знаешь, все. Да, жизнь сложна. Я хотел, чтобы ты верила, _к_е_м_ живу и - чем. Так еще недавно, - помнишь, Оля? - ровно тому месяц, 14.IX, так взволнованно ты мне писала... тебя встревожила моя тревога... помнишь? я боялся, что мое чувство может смутить покой твой... ты это приняла иначе, ты думала, что нужна мне лишь для "искусства". Я тебе открылся. Потом - сказал всю правду. Это тебя совсем смутило. Прости. Твое здоровье, покой твой мне дороже моей любви... светлая, не мучайся, я ни словом не потревожу больше. Только бы ты была здорова, светла, пела, как летняя, зарянка розогрудая моя. Я должен был бы понять, что ты облекала жизнь свою мечтой, что ты искала большей радости для своего взыскующего сердца... - и я счастлив, что хоть немного радости мое святое к тебе чувство дало тебе. Я не стану больше, лишь бы тихо и свято было все в твоей душе. О, чудесная моя, необычайная, далекая. Я так взволнован, так страдаю, что ты больна, все эти дни покоя не найду... Ну, прошу... думай же о себе, я тебе послал, что мог, сколько упрашивал - Оля, так я за тебя страшусь, ты слабеешь, похудела... твои нервы разбились, я это слышу... Господи, помоги мне уговорить ее! Оля, лечись же, ты медик, понимаешь. - Мне вернули два "экспресса", от 7 и 8-го, они были неразборчивы. Я рад. Так я был оглушен, так неверно понял твое письмо, 2-го, - открытки еще не получил. Я отдаюсь на волю Божию, я тебе послушен, я закрыл все в себе, как мне ни больно. Живи только, будь покойна, пой, моя ласточка, моя голубка светлая. Для тебя, во-имя тебя я попробую начать работу, забыться в ней. Это трудно. Было со мной такое, что... нет, не надо. Ну, я теперь почти спокоен. _Э_т_о_ не повторится, мое отчаяние. Слишком мне дорого жить-сознавать, что есть ты на земле, хоть и не верю, что смогу увидеть чистую мою... Оля, я тебе во всем верю. Как благоговейно благодарю тебя за твое чувство, за твое сердце, за мою боль, которую ты поняла так свято, за моего Сережечку... Святая моя, благодарю тебя, руки твои целую, слов не найду высказать тебе, как чувствую. Посылать ничего не буду, будь покойна, ничем тебя не потревожу.

   Ты писала о "русском счастье". Я знаю, это из речи Достоевского о Пушкине. Я многого не принимаю в ней. Надо вспомнить, _к_а_к_ все там творилось. Достоевский и диалектик гениальный, да. Он победил тогда "обе половины" собрания, мыслящей России. Дал и Тургеневу "на бедность", пя-так, плакать его заставил, Ли-зой... А знаешь, как он писал жене, когда в гостинице готовил свою "победу"? Бешеный вулкан, - ему _н_е_ правда тогда нужна была, - по-бе-да! Он закрыл _п_р_а_в_д_у, он-то понимал, что не Лиза - не она, а сладенький Тургенев сказал _н_е_п_р_а_в_д_у, у-бил Лизу! Но это надо было тогда - Достоевскому! - создать "апофеоз", склеить две половинки русские, примирить непримиримое. Три дня склейка держалась, угар прошел. Включаю, понятно, и главное - о "русском счастье", Татьяну. И тут неправда. У меня свое понятие о "русском счастье". Дари за меня выскажет в победном споре с атеистом-врачом и другим, "страшным". М. б. скажу. Моя "правда" будет строиться на духе Православия, на Христе. Видишь, Олечек мой, нежная моя... ты Дари поверишь? старцам оптинским поверишь, отцу Варнаве²¹²? Они решали вопрос о "счастье". Не толкнули Дари "за стены", и не лишили "беззаконных" благословения. Не освятили бы они и "жертвы" Тани. У них своя мерка, _с_в_о_б_о_д_о_й_ во Христе, в _Д_у_х_е. Это - _н_а_ш_е, это Православие. Католики, лютеране - те подошли бы с "правом" - римским - 1-ые, и с "анализом" - 2-ые. _Н_а_ш_и - сердцем, чего и Виктор Алексеевич ²¹³ не постиг, тогда. Я иду от веры, что Божий Завет _р_а_с_т_е_т, развивается по своему Закону, как все Божие, _ж_и_в_е_т. Только Тьма - мертва. Бог взращивает человека, творит вечно его живую душу, изволит, яко Всеблагий, поднять человека до Себя! И это Дари поймет, она вся _н_о_в_а_я. Это познал и Дима, потому и - обновление его. Теперь ты, бесценная, ведешь меня в "Путях", и я хотел бы смотреть на Дари _ч_е_р_е_з_ тебя, через твое сердце. Господи, _ч_т_о_ во мне творится! Оля, ты не знаешь, _к_т_о_ ты для меня. Будь _н_о_в_о_й! не отдавайся той "закваске", которая в тебе, - так понятно это! - от ряда поколений твоей крови, - святых для меня, клянусь! Папочка твой для меня - святыня, я молюсь ему. И все скажу - _р_а_с_т_е_т_ человеческий Дух, в обновлении. Дари назовет неправдой "подвиг" Лизы, святотатством! Лиза воспел_а "тьму". Богу нужна ли ее "жертва"? Насилие над духом неугодно Богу. Ее "уход" - надрыв. Кому построила она "счастье" на своем страдании? Лиза разбила себя, любимого и... вручила его "пустышке", грязи. Хорош "апофеоз"! Хитрый "диалектик" _в_с_е_ понимал, знал, _к_а_к_ взять победу. Взял, обворожил. Устроил и Тане "апофеоз". Знаешь, дружок, что Пушкин _с_а_м_ был удивлен, что _т_а_к_ закончил. Крикнул удивленно-загадочно, в салоне своего друга-женщины: "а ведь моя Таня отвергла Евгения!" - "другому отдана и... т.д.!" А вот. Он уже готовился к женитьбе, был "весь огончарован"²¹⁴. Страшась расплаты, "ловец чужих жен", он дает поучительный пример "верности", приковывает Таню к "нелюбимому" - он _ч_у_я_л, кто он для будущей жены! - Дари сказала бы: "какое святотатство"! Таинство освящает великое из таинств - любовь. Таня сказала Христу ложь. Она не любила мужа. Она продолжала любить _е_г_о. На - "обещалась ли кому..?" - буквой сказала правду, духом - ложь: она вся рвалась к _н_е_м_у, молила! И убила таинством - себя, _е_г_о_ и "мужа", - обманула в таинстве. И вот, на _т_а_к_о_м-то Достоевский строит - для него заведомо шаткое - понятие о "русском счастье"! Но тогда, в расколе русском, общественном, - все проглотили в бешеном восторге. А Достоевский сделал свое дело и... стал "адвокатом дьявола"²¹⁵. С ним бывало и похуже, ты, м. б., детка моя, знаешь: не стоит. Анна Каренина тут святая, хоть и из "романа в конюшне", как припечатал желчный Щедрин. Ах, сколько бы говорил с тобой! сколько кипит в душе! - весь горю, так неспокоен, - надо остыть - к роману. Гимн какой спел бы, во имя твое, моя необычайная! Ты говоришь - "положись на его Волю, все будет, если _э_т_о... от Бога!"

   Чистая душа, да от кого же, _в_с_е-то?! Вглядись, родная, зоркая ласточка. Для меня нет сомнений. Но мало - только ждать, от Воли. Бог дает указания, Бог даровал волю человеку, свободную... великий дар! Бог ждет "творчества жизни" от своего чудесного создания, - или ты отвергнешь это? В плане Божьем - чтобы человек _в_о_з_р_а_с_т_а_л, чтобы творенье, подобие _Е_г_о, _т_в_о_р_и_л_о_ Его Волю, познанную с Его Помощью, Олёк мой! Мне было грустно читать - видеть твою покорность "течению земному". Твой Дух - в _с_в_о_б_о_д_е, - дух творческий, как я верю! Оля, сама твори. Оля, у тебя крылья, - дар Божий. Оля, жизнь пересмотри свою... Напиши мне, поведай, доверься... расскажи о драме, как ты вышла из родного, почему? Я чувствую, что тут есть - от обиды, от _н_е_п_р_а_в_д_ы... - прости мне, что я позволил себе коснуться. Ты для меня вся чистая, вся непорочная, моя прекрасная царевна. Твоя воля, не хочешь - я ни слова не оброню, я весь в свободе и чту твою свободу. Я не посмею теперь ничего тебе послать, не тревожься... скажи только, какие твои духи, это - для меня. Хотел бы видеть локончик твой хотя бы... Мой портрет у Марины. Знаю. "Старый Валаам" - м. б. пошлют тебе из монастыря в Словакии, написал издательству. Еще м. б. издательства вышлют другие книги (8). Пошлют "Историю любовную" и "Свет Разума"²¹⁶. Как могу - я - приехать? Если вещи бросаются в глаза... и - трудно найти предлог поездки. Но... если ты изволишь... я постараюсь все исполнить. Многое надо сказать, но места нет. Можно писать лишь 4 страницы. Да, мой возраст. Я родился в 77, как твой папочка, 20 сент. Официально я старше на 4 г.²¹⁷ - надо было представить при отъезде из "рая" право на выезд, ограничение возраста не менее 50 л., для военного комиссариата, в 23 году. Вот. Отец мой скончался в 85. В 80 г. - Пушкинские торжества - я, трехлетка, строил домик из билетов на трибуны. Отец тогда не был болен, был на празднике, но я в очерке "Как открывали Пушкина"²¹⁸ - дал его больным, - это художественная выдумка, прием, - он "не знал" Пушкина, - и - _н_е_ _б_ы_л. Женился я в 95-м, не было полных 18 л. - !! - и... был уже в _н_е_й_ - Сережечка. Он родился - 6 янв. 96. Ей было 16 1/2 л. - я полюбил 14-ти л. - она приезжала из Петербурга, из института. Я - почти "Тоничка" из "Истории любовной", - _о_н_а_ - в самом конце является, "глаза" ее... - много автобиографического в романе, - это - исключение. Больше я нигде не выводил ее. Утратив ее, я уже не мог вернуться к "Путям Небесным". Она, Господь... - послали мне тебя. Не от Бога - _э_т_о?! Ты вошла в мою жизнь - для Господа, по Его Воле. Ты нашла себя. Так _н_а_д_о_ было. Проверь, что шепчет в сердце. Это _т_в_о_и_ _П_у_т_и. Я не играю: я люблю, я жив тобой. Не уходи, Оля! Не мучай. Целую твои руки, мой гений. Твори _с_в_о_е, себя. Ты - призвана Господом. О, не забывай! Оля!!

   Твой Ив. Шмелев

   [На полях:] Когда получишь книги, я пришлю автограф, ты наклеишь. Не забывай, не забывай!

   Ради Бога, напиши о здоровье.

  

  

  

   Созвучья дивной Песни Мира я б уловить хотела

                                        в гимн победный, -

      - от рева волн могучих океанов,

      раскатов гроз, сорвавшихся камней с утеса,

      от ручейка весны журчащей,

      трели соловья влюбленной,

      от шепота колосьев спелых,

      шума ласкового бора

      и звона жаворонков в небе,

      от шелеста осенних листьев,

      метели-бури завыванья, -

                  до...

      звонких слезок мартовской капели,

      до... шороха травы, растущей,

      до... лепета ребенка...

   Букеты пышные Цветов Земли собрать бы я хотела, -

      от лотоса,

      мимозы стыдливо-робкой,

      фиалки скромной, -

                    до...

      жарких маков...

   И ароматов Жизни я бы взять хотела, -

      от свежести холодной льдинки, -

      до душных волн сосны смолистой в солнце,

      от нежности душистой детской щечки,

      земляники спелой,

      от ландыша благоуханья чистого, святого, -

                 до...

          страстного дыханья алой розы

   Чтобы к ногам Твоим повергнуть и знать,

   Что Ты отдашь мне все, -

                          - в... одном лишь поцелуе.

  

   {В стихотворении сохранена ритмическая пунктуация О. А. Бредиус-Субботиной.}.

   16 сент. 41 г.

  

   Вот этот "стих безумный" Мой родной, мой милый! Теперь он мне не кажется уж, ни "безумным", ни "не можно". Как будто правда, как Вы сказали, что - "все можно". Бесценный мой, чудесный, дивный... Как я люблю Вас!.. Никогда, никогда я этого еще не знала. Такой вот муки, муки, слаще самой жизни, тоски сжигающей, биений сердца таких, таких чудесных и... вот такого стремления, - стремления всей душой, всем помыслом, всем чувством, всем дыханьем, - стремленья... к Вам, конечно...

   Конечно бывало и раньше: увлекалась, любила... но постоянно оставалось _ч_т_о-т_о_ в резерве... Делалась подсознательно выдержка на некоторую возможную неоткровенность, ну, дипломатическую "игру", что ли, с той стороны, - и некоторую, такую присущую всем женщинам, "хитрость" со своей стороны. И получалась часто - игра чувством. Красивая, но все же сколько-то игра... А я была игрок упрямый, я часто все срывала, когда не нравился мне ход другого...

   Но здесь, но с Вами... тут мысли, тут силы для "игры"... Здесь дивная, "божественная комедия". Как я люблю Вас, как радостно мне Вам признаться в этом, без "лукавства", просто быть с Вами! Как я Вам верю! Как не хочу Вас мучить!..

   Как я страдаю от разлуки! Родной мой! Как я бедна словами! Я не могу так выразить, как Вы это красиво можете!.. И мысли одна другую перебивают. Ах, да, "Свете Тихий"... неужели у Вас нет копии? Прислать? Я перепишу! Хотите? Хотите эту дивную "картинку" несколько обобщить? Лишить самого личного и дать на радость свету? Я не обижусь. Ведь Вас нельзя _о_д_н_о_й держать; только для себя, под спудом беречь такое Чудо Божие, такое дивное Творенье... "Свете Тихий"... Я в следующем письме пошлю Вам. Делайте, что хотите. Милый, Вы не пишете "Пути Небесные"? Я понимаю, как трепетно, как неспокойно в душе... конечно, так трудно собраться в стройность работы... Но Вы ведь будете? Как я страдаю от разлуки...

   Как мучаюсь... Вы? Тоже?

   Какая острота, живучесть, порывистость чувства!..

   Вам трудно писать - я знаю... Я ведь тоже ничего не могу делать. Я только думаю о Вас... Да, 30-го сент. Вы в 6 ч. утра меня звали?.. Я проснулась, тоже в 6 ч... Правда... И был у меня разговор с мужем. А в 1/2 8-го был Ваш экспресс... какой чудесный... Я была рада, что разговор был до Вашего экспресса, - и независимо от Вас... А в общем, о нашей жизни...

   Я не знаю, что и _к_а_к_ будет... Я не вижу. От Бога ли? Тогда, 9.VI.39, я была во тьме. После, была у исповеди и так и сказала: "я чувствовала, как была во власти темной силы"... Но Вам писала я, я это чудно помню, не во тьме. М. б. из тьмы, взывая, хватаясь за Свет, именно от жажды Света!.. Грех ли это?! И разве Бог тогда попустил, дал _т_е_м_н_о_м_у_ меня опутать, чтоб погубить и Вас? Из тьмы, из рва глубокого, я все же тянулась к Свету... Я помню, как я рыдала тогда, как я оплакивала все Святое, родное, что в Вас и у Вас так ярко!.. Я не во зле Вам писала... Нет... Ах, если бы _з_н_а_к! Я не могу молиться... Я вся в Вас... Нет у меня другого взлета... даже и к молитве. И я боюсь таких вот состояний. Некое пробужденье? Но я всегда ношу в себе о Боге помысел...

   Милый, Иван Сергеевич (как захотелось назвать Вас), как будет дивно, когда родится из этого чудеснейшего, красивейшего чувства Ваш Труд!..

   Мне иногда до ужаса бывает страшно, совестно пред миром, что Вы такое богатство, такой редчайший жемчуг мне, мне одной лишь рассыпаете... О, если бы можно было все это ухватить, собрать, сложить в сокровищницу... Как