Случевский Константин Константинович - Поездки по Северу России в 1885-1886 годах

ей от всех этих сельдей, семги, наваг, камбал, палтусов, семги и трески женское население Сумского посада снаряжает свои роскошные одеяния. Говорят, не редкость, что сумлянка к Рождеству изготовляет себе наряд в 300 рублей стоимостью; вышивать они великие мастерицы, что нисколько не мешает им, за все полугодовое отсутствие мужей на промыслах, исполнять в Сумском посаде обязанности десятских, сотских и возить на веслах почту. "Сума ума не купит, сама продает", - говорит поговорка, выражая этим свое благорасположение к симпатичному посаду.

   В зиму, в долгую зиму, у них здесь в ходу беседы "рябишек" и "рябиков", женихов и невест, и златотканые наряды имеют в них, конечно, свое воздействие. Главная пища - сайда и треска помельче; есть и соленая говядина, в значительной степени с душком; очень любимы тресковые головы: их толкут и варят из них щи. Зимой главное дело вернувшегося с промыслов мужского персонала - судостроение; у сумлян около 30 своих судов; с давних лет ходят они отсюда на Новую Землю, и мореходный класс, имеющийся здесь, совершенно на месте.

   По узкой, извилистой реке, преодолев с трудом три порожистые места, достигли мы на лодочках к 11 часам дня до самого посада. Если есть где-либо в северной России такой вид на поселение, который французы охарактеризовали бы словом pittoresque, а немцы - romantisch, который прелестен, типичен, собран в одно удивительно красивое целое и художествен вдоль и поперек, так это Сумский посад. Посад расположен по обоим берегам реки Сумы, пробегающей тут под двумя мостами и образующей подле верхнего, пешеходного, роскошный, блестящий, богатый порог; выбежав, выскочив из-под этого моста, перекинутого дугой, река рьяно кидается на небольшой островок, стараясь снести его, но неудачно, и на нем, под навесом, сохраняется листер-бот Великого Князя Алексея Александровича. Когда вы подъезжаете к посаду с моря, вас поражает характерная его особенность: это бессчетные амбарчики, стоящие заднею стороной к берегу, а переднею нависающие над Сумой, имеющею в посаде сажен 30 ширины. Амбарчики опираются на сваи, стоят рядом, один подле другого, во всю длину посада, и от них к воде сбегают лестнички, ступени которых состоят иногда из целых бревен и служат для удобства выгрузки; между них просвечивают жилые дома, опрятные, высокие, хорошо обставленные, как и все дома наших северных городов.

   Вдоль обоих берегов Сумы тянутся эти дома, двух- и трехэтажные, вплотную один подле другого, так что если вы хотите гулять, то можете обходить вкруговую, от моста к мосту, по обоим берегам. Это главный центр посада, и тут-то именно, в глубокой неприкосновенности и высокой типичности высятся на двух холмах старинные церкви посада и Соловецкое подворье, окруженное стенами. Обе набережные реки Сумы деревянные.

   Был день Петра и Павла, 29 июня, день удивительно роскошный, когда лодка Его Высочества причалила к пристани в виду собора; шла обедня, и деревянная церковь, построенная в 1767 году, во имя Николая Чудотворца, предстала пред нами во всей прелести яркого дня и глубокой молитвы. Перед церковью трапеза; иконостас четырехъярусный, и над ним большое изображение Спасителя. Весь храм полон древнейших икон; такова древняя новгородская Троица в типичном черном кольце на красном огненном фоне с грузными цатами {Цата - золотое или серебряное украшение, прикрепленное к окладу возле шеи изображенной фигуры. Происходит от шейной гривны. (Примеч. ред.)}: икона Строгановского письма, Вознесение Спасителя, несомого ангелами, в серебряном кругу; такова икона Успения Богоматери: Спаситель принимает Ее душу, и Богоматерь видна наверху образа восседающею в небе (ризы над обеими из цветной фольги и жемчуга); таков образ Преображения, на котором от Спасителя спускаются три широкие луча, тоже из фольги. Царские врата резные, в гроздьях. Все это, вместе взятое, дышит такою глубокою древностью, такою цельностью впечатления, что не могло не напомнить нам Сольвычегодского собора.

   Каменный собор во имя Успения Богоматери находится рядом и построен в 1668 году, но основание его положено гораздо раньше, в XV веке, Марфой Борецкой, подарившею его Соловецкому монастырю; снаружи низ собора весь коричневый; пять куполов его чешуйчатые, зеленые, на длинных шейках. И в нем квадратная трапеза и массивный столб посредине; в столбе по крайней мере полторы сажени поперечника, и, расходясь разветвлением своим под круглые арки, он является в виде какого-то колоссального цветка, поддерживающего весь верх. Сама церковь маленькая, с приделами Святых Зосимы и Савватия; иконостас, видимо, сборный, из очень древних икон; оба отделения церкви под круглыми сводами. Мы посетили также и отдельную часовенку с мощами соловецкого подвижника Елисея, находящимися под спудом.

   Высоко поднимаются на холмах оба названные храма, стоящие бок о бок подле самого моста через Суму. Тут же, так же высоко, взгромоздилось в стенах своих, имеющих еще бойницы, подворье Соловецкого монастыря, вход к которому идет от реки. Тут же, на этих же возвышениях, в самом жизненном центре посада, обозначается крестиками, стоящими вразброс, старое кладбище, не обнесенное забором, и все это вместе взятое, церкви, мост, холмы, кладбище, подворье и оживленнейшая толпа женщин в пестрейших нарядах, с быстрою рекой и античными, на сваях, амбарчиками, составляли картину из ряда вон великолепную, чудесно замыкавшую наше прощание с северным побережьем.

   Сумский посад дарован Марфой Посадницей Соловецкому монастырю. В 1586 году поставлен тут острог, который был осаждаем финляндцами, но неудачно. Основания острога намечены и по сегодня: стена его имела около одной версты длины, три сажени вышины, и в нем было шесть башен. В 1800 году, в хорошие годы торгового мореплавания, посад имел до 148 судов, из них 80 мореходных; чрез Сумы шло снабжение кипевшего тогда работой Архангельского порта, так как все нужные материалы шли туда гужом с олонецких заводов и из Петербурга. Будущее, вероятно, улыбнется Сумам, при осуществлении Беломорского канала, которому, по-видимому, нет причины не осуществиться.

   В Сумах жителей 386 мужчин и 481 женщина; значительная часть, более половины, староверы. Больших морских судов у них 32, шняк 61, из числа которых 40 ходят на Мурман. Население всего уезда около 31 000 человек. Говорят, будто в Сумах, как и в Кеми, очень много сутяг, но мало ли что говорят, всему верить не следует.

   Было около половины 2-го часа дня, когда Его Высочеству, остановившемуся в доме купца Воронина, доложили, что экипажи готовы. Здесь откланялся Великому Князю начальник Архангельской губернии Пащенко и представился начальник Олонецкой, Григорьев. Нам предстояло сделать 200 верст почтовым трактом до Повенца, на Онежском озере, и проследовать тем путем на Петровский ям, которым шел когда-то Петр I со своими преображенцами и тащил посуху, яко по морю, фрегаты; здесь же состоялась его знаменитая встреча с раскольниками; тут же пройдет проектируемый Беломорский канал. Все это самые любопытные страницы былого и будущего. Мы почти не слыхали грохота колес наших экипажей из-за громкого "ура", провожавшего Великого Князя. Могучий голос порога Сумы сквозь блеск его горевших на солнце волн покрывал собою даже это "ура"; он промелькнул мимо нас, весь в пене, брызгах, кудряво-белый, грохочущий, и в радужном сиянии женских нарядов, и в дружном звоне всех посадских церквей скрылось за очень крутыми холмами и извивами дороги хорошо знакомое нам Белое море.

  

  

   День был жаркий, блестящий. Гранитные холмы, поросшие лесом, озера, речки, болота потянулись мимо нас, выдвигая одну за другою, как, например, в Сумострове, Варенже, Корос-Озере, типические картинки олонецкого пейзажа. Счастливою случайностью было то, что те 193 версты, которые предстояли нам до Повенца на Онежском озере - так близко Белое море к Балтийскому бассейну, - тянулись приблизительно теми же местами, которыми совершил Петр I свой колоссальный Нюхацкий поход, и мы ехали именно в Петров день, 29 июня. Ночью предстояло нам остановиться для ужина в Петровском яме; это то место, на котором останавливался и Великий Император. Еще виднеются кое-где сваи, сохранившиеся от его похода. Мы были, следовательно, в полной мере окружены богатыми, благоговейными воспоминаниями о нем.

   Дорога, по которой мы ехали, проложена с 1876 по 1879 год; 154 версты достались на долю олонецкого земства и обошлись около 150 000 рублей; остальные 30 верст по Архангельской губернии стоили 36 000 рублей и построены казной. Дорога чрезвычайно гориста; встречаются подъемы чуть ли не в 40R и такие спуски, что здесь в полном ходу тормоз-башмак, которого так не любят в России и так высоко ценят в Германии. Есть места положительно опасные, с заворотами на крутых спусках, и уже теперь дорогу местами удлиняют, чтобы сделать их более удобными. Говорят, что именно вследствие этой крутизны гужевое сообщение Белого моря с Онежским озером, на которое дорога главным образом рассчитана, идет очень слабо: лошади не берут.

   Крутизны начались с Пупок-горы и Сапожничьей, так что мы то и дело тормозили экипажи. Залитая ярким солнцем местность была однообразно живописна; благодаря тому, что путь проложен на гранитных и гнейсовых основаниях Олонецких гор, пыли было не особенно много. Сквозь густую зелень леса то и дело мелькали озерки и речки. Олонецкие горы, так называемые "Масельги", тянутся бессчетными кряжиками, один другому параллельными, с СЗ к ЮВ, от Финляндии к Онежскому озеру, вьются, дробятся, перебивают друг дружке дорогу и наполняют собою весь этот угрюмый северный край; того же направления и не уступая им в числе придерживаются и озера. Где не гора, не озеро, там поросшее лесом болото и очень мало полей. Дорога совсем своевольно вьется между них и идет нередко по самому гребню кряжика, весьма неширокого, так что направо и налево обрывы, а под ними болото или озерко. На станциях имеется обыкновенно только по четыре лошади, но к проезду Его Высочества было их вдесятеро и устроены временные станции, к которым отовсюду собрался народ, развел костры, ожидая проезда, построил землянки; близость такой станции, когда мы подъезжали к ней лесом, что было зачастую, сказывалась гарью и слоями синего дымка, расстилавшегося далеко кругом благодаря полному отсутствию ветра. При самых крутых спусках были выставлены колья с надписью "тормозить": это было необходимо, потому что большинство ямщиков были не местные, а прибывшие издалека, даже из Вытегорского уезда; в наиболее опасных местах стоял народ для накатывания и сдерживания экипажей. Останавливались мы для завтрака в крестьянской избе, в Варенже.

   Езда на быстрых лошадках, простоявшихся несколько дней, была после долгого странствия по морю очень приятна. Скоро путь наш не замедлил слиться с так называемою Государевою дорогой, с путем Петра I, обследованною недавно очень добросовестно господином Майновым, и вот вкратце изложение его заключений, освещающих одну из любопытнейших и внушительнейших страниц истории Петра I.

   Выехав из Соловок 15 августа 1702 года, на тринадцати кораблях с 4000 войска, царевичем Алексеем и свитой, Петр прибыл к деревне Нюхче 16 августа. Отсюда велел он флоту идти обратно в Архангельск, а при себе оставил только два фрегата. Началось необычайное! Оба военные фрегата были вытащены на берег, и потянул цх царь за собою волоком на Повенец, на 160 верст. Он шел к Пуль-озеру, к реке Выгу, на деревню Телекину, чрез реки Мурому и Мягкозерскую, и употребил на это только десять дней. Мы проезжали теми же местами от Вожмосалмы, начиная по проложенной дороге, со всеми удобствами, и проделали указанный путь без малого в сутки. Не верить пройденному Петром нельзя: сваи торчат на местах, но вероятие достигает крайних пределов, после которых начинается сказка.

   В Нюхче, на Белом море, царя встретило 5000 народа, согнанного для работ отовсюду. Часть их пошла рубить девственные тогда леса, закладывать топи, строить мосты; часть тащила фрегаты, где волоком, где водою, где на катках. Сам Петр рубил лес и подставлял катки; выпьет бывало анисовки, и снова за работу. На одной реке, очень бурной, нельзя было, говорят, свайку вбить; царь сам поехал, а за ним, конечно, и другие. "Лиха беда, - сказал Петр, - первому оленю в гарь кинуться, остальные все там же будут". И действительно все были там! Первую мостовину царь клал всегда сам, и при этом и боярина, и немца, и всех имевшихся налицо работать заставлял.

   В 20 верстах от Нюхчи войска остановились, и царь приказал устроить ям (стан); тут были раскинуты шалаши, и тотчас же пошла торговля; в 40 верстах от Нюхчи был 2-й ям, в 5 верстах от деревни Пуль-озера. За этим ямом идти стало хуже, труднее; начались болезни, потому что сказалось изнеможение. Петр ободрял всех и каждого, а сам не изнемогал.

   В 80 верстах, у Вожмосалмы, был устроен 3-й ям. Отсюда предстояло идти в обход Выг-озера, на целых 30 верст, или же строить мост через пролив: царь решил построить плавучий мост. Пока кипела чудесная работа, царь хотел побывать и на празднике Ильи, по зову старшины Выгозерской волости, но дождливая погода помешала; местное предание сообщает о словах Петра: "Верно, Илья Пророк не хочет этого, дождь послал, но снесите ему от меня гостинец", - и вручил посланным несколько червонцев. Предание говорит также и том, что царь крестил тут сына у крестьянина Никиты, не нашедшего себе другого кума, по бедности.

   Переночевав в Вожмосалме, Государь на следующий день хотел перевести войска по мосту, но было опасно; наутро все-таки перешли; в 7 верстах от устья Выга был устроен еще ям; прежние лодки, служившие на Выг-озере, переведены сюда, и на Выг поставлен другой мост. 22 августа, вечером, войска перешли на левый берег Выга, а с этим вместе трудная часть пути была пройдена, оставалось легкое. На полпути могучего царского похода выгорецкие раскольники поднесли царю хлеб-соль. "Что за люди?" - спросил Петр. "Это раскольники, - ответили ему. - Властей духовных не признают и за тебя, царь, не молятся". "Ну, а подати платят исправно?" - спросил Петр. "Народ трудолюбивый, без недоимок". "Живите же, братцы, - промолвил царь раскольникам, - на доброе здоровье; о царе Петре, пожалуй, хоть не молитесь, а раба Божия Петра во святых молитвах иногда поминайте, тут греха нет!" Конечно, весь этот рассказ несет на себе характер раскольничьего апокрифа, но как он хорош!

   Следующий ям был у деревни Телекиной, в 25 верстах от Выгорецкого. Чрез Машозерку и Мурому построены были мосты, остатки которых видны и теперь. На полпути до Повенца поставлен еще ям, но тут идти было легко, и 26 августа войска вступили в самый Повенец, а фрегаты спущены на Онежское озеро. Скоро, вследствие Нюхацкого похода, зайдя шведам в тыл, царь, со взятием Шлиссельбурга, решил участь Невы. Из Повенца Петр, как утверждают некоторые источники, чрезвычайно скромно писал королю польскому: "Мы, при помощи Божьей, не чаем быть праздны".

   Гигантский след царева похода, несмотря на миновавшие 180 лет, не зарастает и ныне; сваи в некоторых местах имеются несомненно; относительно просек мнения местных людей расходятся, и некоторые не признают их за петровские, давая им гораздо позднейшее, чисто хозяйственное значение.

   Только что сказали мы о беседе Петра I с раскольниками Выгореции. Эта Выгореция, следов которой теперь не имеется, находилась близехонько от пути Великого Князя, и поэтому уместно будет припомнить в общих чертах о ее существовании. В 1677 году взят был царскими войсками Соловецкий монастырь, после раскольничьего мятежа монахов. В 1682 году обнародованы так называемые двенадцать статей царевны Софьи - основные положения карательных законов против раскольников. Расселение раскольников на север, юг, восток и запад, до Сирии, до Центральной Азии началось. Раскольник бежал в пустыню; в песне его говорится о пустыне:

  

   Поставлю в тебе малую хижу,

   Полезное в ней аз увижу.

  

   Раскольник обращается к пустыне так:

  

   Прекрасная мати пустыня,

   Любезная моя дружина!

   Пришел аз тебя соглядати.

   Потщися мя восприяти

   И буди мне яко мати,

   От смутного мира приими мя,

   С усердием в тя убегаю.

   Пойду по лесам, по болотам.

   Пойду по горам, по вершинам.

   Да где бы в тебе водвориться.

  

   Знаменитое Даниловское пустынножительство возникло в 1694 году на реке Выг, в Повенецком уезде. Первыми пришли сюда после "сидения" и разгрома соловецкие старцы, и самыми замечательными между ними были Ипатий и Корнилий, особенно первый, образовавший целое поколение раскольничьих деятелей, каковы Даниил Викулов, в честь которого и самое общежитие названо Даниловским, и два брата Андрей и Семен Даниловы. Быстро размножался раскол по нашему Северу, в различных сектах самосожигателей, запащиванцев, морельщиков. Самым замечательным из деятелей выгорецкого раскола является Андрей Денисов, происходивший от князей Мышецких. Он пришел в пустыню в 1692 году, семнадцатилетним юношей, и не только сумел соединить разрозненных выговских поселенцев и создать Даниловское общежитие, говорит исследователь господин Абрамов, "но и превратил это ничтожное вначале поселение в большой торговый и промышленный город-монастырь, и сделал его центром беспоповщинской половины раскольничьего мира". До сего дня рассказывают о постоянных сношениях его с князьями Мышецкими и другими именитыми особами Петербурга и Москвы и о том, что для изучения логики, философии и богословия Андрей ходил в Киев к Феофану Прокоповичу. Он умер в 1730 году, следовательно, в лучших годах своих, и относился несомненно к явлениям народной жизни наиболее выдающимся.

   В 1700 году с барабанным боем объявлено было Петром I на всех улицах и площадях повеление снять русское платье и одеть немецкое всем служилым и городским людям; в 1705 году объявлены штрафы за ношение бород; в 1724 году началось гонение на "бородачевых" жен: им велено носить платья, опашни и шапки с рогами. Все это было, конечно, с точки зрения старых людей, "делом антихристовым", и раскольничьи пустыни населялись все более и более; скоро в Даниловском общежитии не было больше места, и в тридцати верстах от него, в 1706-1709 годах, основан женский монастырь Лекса, на реке Лекс.

   Никто не поверит теперь, когда от Данилова и Лексы не осталось более и тени, что пустынный край, по которому мы ехали, был когда-то перерезан дорогами, на которых стояли постоялые дворы, что у даниловцев процветали мастерства, конные и коровьи дворы, была обширная литература (А. Денисовым написано 115 сочинений и составлено уложение), школы, различные древние хранилища, книжные и живописные лавки, были большие капиталы, существовали свои суда, ходившие до Петербурга и Вытегры. Сам монастырь Данилов занимал в цветущее время около 8 квадратных верст в округе; монастырским скитам, из которых некоторые, как, например, Шелтопорожский, имевший 57 дворов, 62 избы, 75 амбаров, 45 хлевов, 22 риги, не было счета, и они были рассеяны повсюду.

   И всего этого нет теперь. Если бы в долгие дни лютейшего гонения на раскольников мог найти себе хотя малое место тот взгляд на некоторых из них, который отличает нынешнее правительство, вероятно, не исчезли бы бесследно ни Данилов, ни Лекса, и дебрям Олонецкой и Архангельской губерний не пришлось бы ожидать вторичного оживления. Нельзя не вспомнить, говоря о Даниловском общежитии, об одной странной игре случая, которыми так часто шутит судьба: в числе его основателей был потомок князей Мышецких, и жандармский офицер, назначенный запечатать общежитие, носил ту же фамилию.

   Заметим, что в Даниловом монастыре были люди, добывавшие где-то серебро, в какой-то тундре к северу. Из серебра этого делали они очень хорошо известные нумизматам "Екатерининские рубли", схожие с настоящими, только немного поменьше. Работали они также и другие серебряные изделия. С удалением раскольников пропали и сведения о месте нахождения серебра. В 1871 году сделано было заявление о нахождении серебросвинцовой руды в окрестностях губы Печенги. Академик Гельмерсен, недавно умерший, нашел, однако, что эти жилы прикосновения, заключающиеся между господствующим здесь гнейсом и пересекающими его жилами диорита, разработки не стоят, и дальнейших исследований произведено не было.

   В настоящее время в Повенецком уезде имеются беспоповцы, разделявшиеся на два толка: даниловцев и филипповцев; первых около 530 человек, а вторых - не более 15. Еще в сороковых годах раскольники Данилова и Лексы давали много дела секретному комитету. Странны судьбы Олонецкого края: его оживил раскол, и Министерство внутренних дел хлопотало со своей стороны о том, чтобы для удобства надзора за ним в крае проводились хорошие пути сообщения; это было в 1840 году.

   Следуя крутым извивам пути, мы постоянно встречали Петровские ямы. Во 109 верстах от Сумского посада, к вечеру, в Вожмосалме, месте очень красивом, переправились мы на пароме через озеро Выг. Хорошенькая часовенка с башенкой и куполочком, выкрашенная желтою краской, резко выделялась над синими водами озера, окруженная серенькими избами деревни. Отсюда до Петровского яма 14 ¹/₂ верст; у Талапога-губы через озеро Выг перевоз; подле самого Петровского яма, через реку Выг - другой.

   К Петровскому яму подъезжали мы около полуночи. Дорога, шедшая густым бором, неожиданно уперлась в паром. Река Выг в этом месте шириной с Невку и катит в зеленых берегах свои быстрые, но спокойные воды. На противоположном берегу в ясном свете северной полуночи, словно освещенная голубоватым электрическим светом, видна была новенькая, современная дороге, очень красивая часовня, походящая более на церковь, чем на часовню, и несколько строений. Все они возникли исключительно в силу священных воспоминаний о Петре, потому что поселения не было здесь никакого до 1879 года; часовня освящена в 1882 году. Ночь стояла удивительная, светлая, безмолвная. Глубоко сосредоточенная, лежала она в хрустальной ясности своей над почивающим Петровским ямом; красные рубахи паромщиков, синь воды, глубокая, бархатная зелень леса, фырканье усталых лошадей, легкий скрип каната на пароме, бесконечная прозрачность зеленоватого неба, чириканье какой-то бессонной птички, все это было бы стройно и гармонично, если бы не комариные полчища, одолевавшие нас на берегу реки с возмутительнейшею настойчивостью.

   Переехав Выг, Великий Князь посетил часовню. За предложенным от земства при трех представителях его ужином беседа была посвящена исключительно памяти Петра Великого. Петровский ям и Петров день обусловливали это. Его Высочество, как видно было из многих сообщений, им сделанных, знал лучше и полнее нас литературу о Петре, включительно до самых первоначальных источников, рассыпанных в русских и иностранных исторических журналах. Эти сообщения были так разнообразны и богаты по содержанию, что должны быть несомненно отнесены к самым характерным воспоминаниям нашего далекого путешествия.

   Чуть-чуть тронула заря своими огнями красноватые стволы стройных сосен, когда, покончив с роздыхом в доме крестьянина Ваганова, мы двинулись далее, по пути на Повенец.

  

  

   Резво бежали наши почтовые тройки; утро было прохладно, и туман подбирался не сразу. Дальнейший путь наш от Петровского яма к Повенцу шел той же характерной олонецкой местностью, гранитными кряжиками, озерами, болотами, лесами, как и прежде. Так же точно мелькали по сторонам признаки подсечного хозяйства, наиболее применимого в крае: нивы, колосившиеся по только что расчищенным лесным угодьям; пройдет два, три года - их запустят снова под лес, а под ниву подсекут новое, свежее место. Между Телекиной и Масельгой, так говорили нам, более, чем где-нибудь, следов петровских сваев и мостовин. По замечанию инженеров, занимавшихся проведением почтового пути, направление, которому следовал Петр I, поразительно своею верностью. Очень красив вид близ деревни Телекиной, в которой мы ранним утром меняли лошадей: тут тоже был Петровский ям; розовое утро, розовые туманы, розовые отливы сосновых лесов тихо разметывались по голубоватым очертаниям просыпавшегося озера; вся деревня была, конечно, на ногах, и в маленькой часовенке теплилась неугасимая лампада.

   К 7 часам утра подъезжали мы к Повенцу, сделав почти 200 верст в 17 часов времени. Повенец, лежащий в углу, образуемом заливчиком Онежского озера и быстрою, бегущею по камням речкой Повенчанкой, представляется с северной стороны, как мы убедились в этом позже, далеко не так миловидным, как с южной, со стороны озера.

   Повенец - один из замечательнейших городов всей Великой, Малой, Белой и прочих Россий: это один из самых богатых и не запутанных в делах своих городов. Жителей в нем всего 482 мужчины и 348 женщин, но доходы города, владеющего большим количеством земли и сдающим за богатую арендную плату лесопильный завод, достигают замечательно крупной цифры 97 650 рублей; расходов всего 62 988 рублей, и поэтому финансовое положение Повенца одно из самых радужных как в прямом, так и в переносном значении слова. Неудивительно, что запасный капитал его достигает 146 924 рублей и долгов у него нет. Подобного положения поискать не только в России, но и во всем свете. Если принять в расчет будущее, которое, вероятно, принесет с собою прорытие Беломорского канала от Повенца на север, то маленький городок, в котором жителей менее, чем публики на любом представлении в Большом театре, может только радоваться; спаси его Господь от всяких предприимчивых радетелей и деятелей. Петрозаводск, столица Олонецкой губернии, имеет полное право завидовать Повенцу: доходы его 37 000 рублей, расходы - 37 000 рублей, запасного капитала - 5000 рублей. Как не позавидовать? Вот бы обратить в пригород.

   При Борисе Годунове Повенец уже был селом, известным под именем "пристан" или "рядок", а когда село это появилось на свет - неизвестно; с 1784 года село обратилось в город и заменило в своих обязанностях Поданск. При Павле I город упразднен, при Александре I восстановлен. Здесь, в 1701 году, спущены были в Онежское озеро два фрегата, перевезенные Петром I посуху из Белого моря. Развалины чугуноплавильного и железоделательного завода тоже напоминают о Петре I. Остатки петровских доменных печей находятся за рекой Повенчанкою; имеются следы двух печей; камни их простеклянились насквозь, так что нельзя не заметить, что Петр I не шутил и здесь и плавил чугун вовсю. Невысокие развалины обнесены заборчиком, поросли зеленью, и шумливая Повенчанка, бегущая совсем подле, нарушает их вечное молчание своей вечной говорливостью. В соборной церкви имеется икона Святых Петра и Павла, пред которою Петр I служил молебен по случаю избавления его от бури на озере; он вернулся, застигнутый бурей, от острова, который с того времени называется "Воротным". Для великого царя поговорка "Повенец - миру конец", конечно, не существовала, потому что он побывал на Севере далеко за этим концом. Лучшие, чем теперь, времена проходили над мирно живущим Повенцом, когда шла тут заводская работа; лучшие времена должны непременно проглянуть и в будущем, когда состоится наконец проведение Беломорского канала. Насколько безвременно погиб на восточном краю нашего Севера Екатерининский канал, настолько же трудно появление этого нового, совершенно необходимого водного пути. Не только десятки тысяч пудов трески, сельдей, трескового жира и ворвани, идущие в Петербург кружным путем, на Бельты и Зунд, с нашего северного моря, пошли бы здесь, но и обратно, товары и хлеб, необходимые Поморью, потянулись бы каналом, идя из Петербурга. Если Петр I перетащил посуху два фрегата от Нюхчи до Повенца, то что же будет значить пройти каналом десяткам миноносок, со всякими торпедами, в вечно открытое нам наше северное море, если это будет нужно? Это стратегическое соображение далеко не пустая фантазия.

   О прорытии канала в Олонецких лесах, хотя и не для соединения с Белым морем, а для сплава леса, ходатайствовал еще купец Громов в 1848 году. О соединении Повенца с Сороками на Белом море постоянно ходатайствовали губернаторы, земство, поморы, частные предприниматели: императоры Александр I, Николай I, Александр II были благорасположены к этой мысли, а канала все-таки нет. Геологические изыскания произведены были очень тщательно господином Иностранцевым по так называемому пути соловецких богомольцев, пути древнему, много раз исхоженному. Богомольцы двигаются от Повенца вдоль Долгих озер; тут постоянно проступают крупнозернистые красные гнейсы, т. е. кристаллические породы, вслед за наносным растительным слоем. Богомольцы двигаются по самому высокому месту гор на 430 футов над уровнем Белого моря и 168 футов над Матко-озером. По сторонам пути их тянутся целые системы моховых болот и озерков, лежащих одно выше другого, и между них виднеются опять-таки красные гнейсы, напоминающие французские "бараньи лбы"; шрамов ледяного периода на них незаметно; местами попадаются наносы с валунами, образующими иногда огромные скопления красноватых и серых гнейсов. По мнению г. Иностранцева, обойти хребет Масельгу можно очень удобно. Из порогов самый значительный Ольховец, на реке Телекинской, падающей на протяжении 44 верст на 116 футов. Самое большое озеро Выг лежит в песках, почти безо всяких обнажений; на нем островов "двумя больше, чем в году дней"; все они состоят из наносов и имеют то же направление, что и Сельги.

   Дальнейший путь богомольцев идет от деревни Койницы на деревню Варнихи, Черным Волоком, то взбираясь на Сельги, то опускаясь к моховым болотам. Валуны попадаются до трех аршин длиной; самые высокие точки пути лежат на 618 футах над Белым морем. Сумозеро тоже изобилует островами, а река Сума порогами; у самого Сумского посада тоже валуны, пороги и те же обнажения красных и серых гнейсов.

   Путь для устройства водной системы совершенно возможен; изыскания 1869,1870 и 1874 годов доказали это. Проектированное направление следующее: Повенец, Повенчанка, Узкое озеро, Водло-озеро, как раздельный пункт, Матко-озеро, река и озеро Телекинские, Выг-озеро, Выг-река. Длина всего пути была бы 219 верст, причем каналы имели бы только 40 верст. Раздельное Водло-озеро поднимается над Онежским на 31 ¹/₂ сажени, над Белым морем - на 51,72. Эти падения предположено распределить на полсотни шлюзных камер; технических трудностей не предстоит никаких. Стоимость была бы около 8 000 000 руб. Любопытны некоторые геологические, ботанические и геодезические сведения, касающиеся этого края. Онежское озеро лежит на 276 футов выше Белого моря и на 240 футов выше Балтийского. Этою разницей уровня обоих морей очень хорошо объясняются постоянные течения, существующие в Зунде и Бельтах. На основании исследований каменных пород и флоры можно утверждать с большим вероятием, что когда-то в доисторическое время Белое море было соединено с Балтийским и наши оба большие озера, Ладожское и Онежское, составляли с ними одно целое. Ледовитый океан и Балтийское море были тогда одним и тем же водным пространством, а на том месте, где теперь Зунд и Бельты, высились скалы, и соединения Балтийского моря с Немецким не существовало.

   Проектируемый Беломорский канал, который соединит то, что разрушено геологическим переворотом, один из вопросов, стоящих на очереди. К 1882 году министр путей сообщения внес в Комитет министров записку, которая была выслушана Комитетом министров, вполне согласившимся с ее основаниями и с необходимостью возможно скорого осуществления проекта; журналом 31 августа все обстоятельства этого дела доведены до сведения Государя Императора, удостоившего их рассмотрением 11 сентября. Устроится ли этот путь на средства казны, дано ли будет предпочтение акционерным основаниям - дело второстепенное. Верно то, что для нашего Севера, для промыслов Поморья, для лесных и минеральных богатств Олонецкого края, для стратегических соображений общегосударственного характера, возникновение давно ожидаемого Беломорского канала более чем желательно. Дело не в том, что в течение шести месяцев будет он лежать подо льдом. Дело в остальных шести месяцах. Если северная природа в шестинедельный срок поднимает траву, дает цвет и производит семя, то не будет ничего удивительного в том, что и Беломорский канал последует ее примеру и в короткий срок навигации даст все то, чего от него ожидают. Спорным мог бы быть вопрос о том, не удобнее ли железная дорога, хотя бы узкоколейная, но здесь существенными аргументами явятся лишняя перегрузка, громоздкий характер грузов - руда, хлеб, лес, и большинство мнений склонится в пользу канала. Сообщают, что олонецкому губернатору из Финляндии был представлен характерный проект о соединении железною дорогою Выборга с Кемью прямым путем. Для Финляндии это, конечно, было бы выгодно, но что сказал бы на это наш исконно русский Олонецкий край, для которого стальные рельсы Выборгского пути были бы смертельным ударом, направив грузы всего нашего северного края, Белого моря и Поморья не так, как следует, не по адресу. Олонецкий край от такого удара не поправился бы никогда.

   День нашего прибытия в Повенец, 30 июня, был днем воскресным, и Великий Князь после очень короткого отдыха в пароходной каюте направился в собор к литургии. Соборов в Повенце два: старый, времен Бориса Годунова, обязанный своим возникновением в 1600 году новгородскому купечеству и схимонаху Анфиму, и новый, в который Его Высочество направился. Оба собора деревянные, во имя Петра и Павла, и стоят рядом на самом берегу залива. Старый собор, ветхий, очень характерен своею малостью и грузною, шестигранною шатровою шапкой; колокольня его снесена была для очистки места новому собору. Икона Петра и Павла - та самая, пред которою молился Петр I. Имеется налицо и несколько икон, писанных в не существующих сегодня раскольничьих монастырях Данилов и Лекс.

   Вслед за возвращением из церкви Его Высочество в доме городского головы Васильева принимал властей и представителей городского общества, а затем начал служебный посещения и осмотрел земскую больницу, богадельню и находящуюся тут же общественную земскую библиотеку.

   Повенецкая местная команда была осмотрена Великим Князем на казарменном дворе. После уставного ученья была произведена гимнастика. Обойдя затем казармы и все хозяйственные при них заведения, Его Высочество направился в управление уездного воинского начальника, где проверил порядок хранения призывных и отчетных листов, выслушал доклад воинского начальника об его участии при производстве в уезде призыва новобранцев, о всех действиях, вызываемых применением военно-конской повинности, и наконец рассматривал результаты отчетности о ходе в последние три года занятий грамотностью и о состоянии в команде нравственности по данным штрафных журналов. При посещении земской больницы Великий Князь обратил внимание на отличное содержание ее, которое могло бы быть поставлено примером для многих из наших уездных городов. Таким же порядком отличаются и казармы, при обходе которых на выраженное Великим Князем уездному начальнику удовольствие он доложил Его Высочеству, что таким отрадным результатом обязан постоянной поддержке городского головы, сердечно относящегося к интересам войск. Выслушав такое заявление, Великий Князь обратился к находящемуся тут же голове с выражением особого своего удовольствия.

   Около семи часов вечера Его Высочество оставил Повенец на пароходе "Онега", конвоируемом "Петром"; оба эти парохода были знакомы нам с прошлогоднего путешествия. Вид на Повенец с озера не лишен миловидности, и мы могли долго любоваться им, потому что выбраться из речки Повенчанки в открытую воду нашим довольно длинным пароходам было нелегко; мы почти касались бортами амбарчиков, стоящих в воде наподобие сумских. У самого выхода в озеро, подле лесопильного завода, окруженного лавами бревен, лежат пять небольших зеленеющих островков; городок расположен так низко, что кажется выступающим прямо из воды. Очень красив был вид на зеркальную гладь Онежского озера в вечернем освещении: множеством более или менее близких силуэтов обозначались его берега и острова, изрезанные в северной части неисчислимым количеством бухт; вдали, вправо, виднелись Петрозаводские горы, к которым мы направлялись: согласно маршруту, предположено было исполнить обещание, данное Великим Князем в прошлом году посетить Петрозаводск вторично, и оттуда уже проехать поперек Онежского озера в Пудож, последний город, предстоявший нашему посещению.

   На Онежском озере с 1874 года производятся тщательные промеры; из 7 000 000 квадратных верст его поверхности снято уже около ⁴/₅ включая в то число и самые трудные части, бессчетные губы и островки северной половины; в этой части озера промеры делаются на каждых пятидесяти саженях, в южной на 100 саженях, так что карта, имеющая быть изданною, будет относиться к числу самых точных и подробных. Определено 45 астрономических пунктов. Насколько в этом отношении наше знакомство с гораздо более обширным Белым морем плохо, видно из того, что на нем таких пунктов определено пока что только десять.

   Вечер был исключительно хорош. От Повенца до Петрозаводска водою 172 версты. Двигаясь по озеру, убаюканному полнейшим серебряным штилем, мы видели издали Шунгу, знаменитую своею ярмаркой, мы были недалеки от Палеостровского монастыря, известного самосожжением в нем 2000 раскольников, нам указали на деревню Кузоронда, населенную большей частью плотниками, и на ее счет немного позлословили, объяснив, что кузорондцы по существу недоверчивы и что они для обеспечения друг от друга изобрели особого рода хитрые замки, которые у них в деревне повсюду виднеются. В этих же странах, в Толвуйском погосте, по повелению царя Бориса Годунова около 1601-1605 годов заключена была супруга Феодора Никитича Романова - инокиня Марфа, мать царя Михаила Феодоровича. Следы терема и самое местонахождение, конечно, сгинули, но две недалекие деревни называются и по сего дня Ближнее и Дальнее Царево: их посещала отошедшая в вечность инокиня.

   Количество островов в этих частях Онежского озера очень велико, и все они густо поросли темно-зелеными хвойными лесами, отражавшимися своими острыми, бахромистыми вершинами в штилевавшей серебряной воде. Островов и бухточек тут столько же, сколько озер и горных кряжиков на матерой земле Олонецкого края. По розовой глади след пароходов не исчезал, а, расходясь по двум линиям, обозначался настолько, насколько видно было воды. Кое-где взламывал их подвернувшийся островок. Мы бросили ненадолго якорь у Ивановских островов, близ которых в прошлом году останавливалась для ночлега великая княгиня Мария Павловна, и к 10 часам утра были в Петрозаводске.

  

  

   Хорош Петрозаводск с озера, в этом нет сомнения. Посещение Петрозаводска, собственно говоря, не входило в наш маршрут, если бы не проявление особого сочувствия к войскам со стороны местного городского общественного управления. Оно приняло на себя обязанность устранить те неудобства в квартировании местного батальона, на которые Великий Князь лично указал при посещении Петрозаводска в прошлом году. Еще тогда поручился городской голова за исполнение некоторых по улучшению работ, на что Его Высочество ответил обещанием осмотреть их и с этою целью посетить город вторично.

   Взамен лагерного места, уже много лет бывшего на берегу Онежского озера и постоянно подвергавшегося как влиянию северных ветров, которым оно было совершенно открыто, так и пыли, заносившейся в палатки от проходившего по фронту лагеря скотопрогонного тракта, батальон владеет теперь лагерным местом, находящимся в самых лучших санитарных условиях. Кроме того, холодные батальонные казармы вновь оконопачены, что, по суровости здешних зим, было совершенно необходимо, и, наконец, вместо сгнивших и не соответствовавших составу батальона столовых, требовавших разделения обедавших на несколько очередей, теперь отстроена обширная и светлая столовая, вмещающая в себя весь личный состав батальона.

   Олонецкий губернатор представил Его Высочеству, еще до выезда Великого Князя из Петербурга, об окончании перечисленных работ протокол местной думы, с ходатайством о посещении города по возвращении с берегов Ледовитого океана. Исполняя это ходатайство думы, Его Высочество прибыл в город 1 июля, около 10 часов утра. Как в прошлом году, так и теперь особенно роскошный день озарял Петрозаводск, расположенный по скату берега и разбитый на правильные четвероугольники улицами, идущими параллельно побережью, и улицами, им перпендикулярными. Так как последние почти во всю их длину видны были с палубы подходившего парохода, были освещены самым ярким солнцем и полны людьми, торопившимися к главной улице, по которой Его Высочеству следовало проехать, то вид представлялся особенно оживленным, подвижным. Сбегая с горных откосов, пестрые массы людские длинными лентами тянулись к берегу и выползали на подмостки пристани, тянувшейся зигзагами далеко в озеро, к самому пароходу.

   На пристани ожидали прибытия Великого Князя власти, представители общества и городские дамы. Его Высочество проследовал в коляске прямо в Воскресенский собор, где встречен преосвященным Павлом во главе всего городского духовенства в пасхальных ризах и стихарях, приветствовал сердечным словом и отслушал многолетие.

   Из собора Великий Князь направился прямо к батальону, стоявшему лагерем на вновь отведенном под него месте, в 3 верстах от города, возле петербургской почтовой дороги, в совершенно сухой, возвышенной и даже живописной местности, над небольшим ручьем. Когда обрастут деревцами прямолинейные очертания лагеря, он будет несомненно красив.

   Батальон был выстроен в 4-взводной колонне впереди лагеря. Поздоровавшись и обойдя ряды, Его Высочество избрал 3-ю роту для уставного учения и 4-ю для гимнастики, а из новобранцев первых двух рот приказано было составить сводную роту; произведя им ряд осмотров, Великий Князь подробно ознакомился с лагерем, входил в палатки офицеров и нижних чинов, в офицерское собрание и в устроенную по образцу красносельского большого лагеря обширную солдатскую столовую и кухню. Из лагеря Его Высочество проехал к зимним казармам и вновь отстроенной столовой. Работы исполнены отлично. По окончании их осмотра Августейший Главнокомандующий обратился к представителям местного городского общества с выражением горячей благодарности за внимание к интересам войск, которые он, Великий Князь, всегда так близко принимает к сердцу, причем подал городскому голове руку.

   Так как замечательности Петрозаводска были осмотрены нами в прошлом году и главная цель приезда была достигнута, то нам предстояло начало конца путешествия - переезд в Пудож. Впрочем, было нечто новое, след истекшего года - это приготовленный к открытию {Открыт 30 августа 1885 года.} и почти совсем законченный, еще накрытый навесом, памятник царю-Освободителю. Император стоит в порфире, со свитком в руке; он отлит литейщиком Морандом по модели Шредера, сделавшего для Петрозаводска также и изображение Петра I; весь постамент - монолит тивдийского матюковского камня в 900 пудов веса, до отделки имел он 1200; стоимость памятника около 20 000 рублей. Памятник поставлен на средства олонецкого губернского земства, которое, как мы уже заметили, относится к очень деятельным, несмотря на то что оно не особенно богато: его деньги есть и в почтовом пути от Белого моря, и в гидрографических работах на Онежском озере, и в осушке Олонецких болот, и в исследованиях Беломорского канала.

   В исходе 3-го часа были мы снова на пароходе, чтобы сделать водой 105 верст; на пристани командир местного батальона доложил Его Высочеству о состоявшемся в среде подчиненных ему чинов решении поставить в лагере часовню во имя Св. Владимира, которая бы служила памятником заботливого внимания Августейшего Главнокомандующего к существенным интересам батальона. Далеко в озеро, на целых 45 верст, провожали Великого Князя представители и представительницы местного общества на пароходе "Царь", провожали с музыкой. Погода была так же хороша, как и вчера, и благодаря ясности воздуха пудожский восточный берег озера, к которому мы направлялись, поднимаемый миражем, был виден нам почти со стоверстного расстояния.

   Ночь на 2 июля была удивительно хороша, тепла, безмятежна. Мы входили в реку Водлу, когда сумерки налегли на озеро, спустились по береговым лесам. Кое-где с плотов и берегов сияли красными огнями костры и обозначались, довольно редко, барки и лодчонки; часто поперек пути парохода стремглав проносилась