Толстой Лев Николаевич - Том 65, Письма 1890-1891 (январь-июнь), Полное собрание сочинений

  

   1890 г. Июня 11. Я. П.

  

   Получил я ваши письма, милый друг, и, прочтя их, одобрил сердцем и письмо ко мне, и к С[офье] А[ндреевне], но письмо к Маше (1) не одобрил, и когда пришла жена, передал ей письмо к ней, но не показал письма к Маше, желая посоветоваться с Машей прежде, как лучше это сделать, и чувствуя, что это письмо раздражит ее. Не одобрил я письма вашего к Маше за то, во 1-х, что, решив то, чтобы откинуть те внешние формы исключительного сближения, к[оторые] вы оба усвоили, вы сразу в письме продолжаете не только эти формы, но усиливаете их; во 2-х, то, что в письме этом есть некоторый задор - гордости, который неприятно поразил меня. Я знаю и понимаю, что этот тон смелый, мужественный вызван именно теми несправедливыми нападками, кот[орым] вы подвергались, но тон, неприятно подействовавший на меня, любящего вас, и потому тем более неприятно долженствовавший подействовать на С[офью] А[ндреевну]. - Так и вышло: Таня рассказала ей места из вашего письма, те самые, кот[орые] неприятно должны были подействовать на нее - то, что вы говорите о том, что Маше всегда будет место подле вас, и С[офья] А[ндреевна] вышла из себя, и началось раздражение, смысл кот[орого], после того, как оно затихло, состоит в том, что она больше чем когда-нибудь противится и будет противиться этому браку, пока жива, и напишет вам об этом. Кончилось тем, что она, узнав то, что вы мне пишете о том, что в случае неответа вы и так не приедете, решила не писать. Маша же сказала, что она напишет, что она и намерена сделать и что я теперь делаю.

   Как смотрю я на всё это? Помоги мне бог сказать как бы перед ним одним.

   Я смотрю и не могу смотреть иначе (не можете смотреть иначе и вы, и Маша) на брак, как на падение. В романах пишут, и мы привыкли к тому, что бороться с препятствиями, мешающими браку, есть доблесть. Для христианина препятствие вступлению в брак - падению, есть желательное явление - он должен сам желать воздвигать их. "Но стремление непреодолимо - мешает жить, воздержание от брака делает жизнь еще менее христианской, доброй, чем она бы была при браке". Так это часто бывает, но так ли это в вашем случае? Это вы знаете и должны решить перед богом, только перед одним богом, имея в виду не себя одного, но и ее. - Так ли это по отношению ее? Потребность вступить в брак нарушает ли для нее возможность доброй христианской жизни и движение вперед? Сколько я вижу и понимаю ее - нет. Если бы я видел в ней апатию, рассеянность, поворот назад к мирской жизни, даже поползновение к этому, я бы сказал: да, ей лучше брак. Но я не вижу в ней этого. Она медленно, но без отклонений идет по одному в тому же пути, по к[оторому] идете и вы. И идете оба, думая только о нем, об этом пути. Так я думаю, но это я, и мне 7-й десяток, и я могу, не замечая того, руководиться эгоизмом; и я не знаю всего, что происходит в ее душе. Она одна знает, хотя и не сумеет, вероятно, высказать, но говорите оба, главное, как можно более забывая себя и мнения людей, а помня одного бога.

  

  

   Дата определяется сопоставлением содержания письма с записью в Дневнике Толстого 8 июня: "Нынче, по случаю письма Бирюкова, привезенного Ге, б[ыл] неприятный разговор с С[оней]" (т. 51, стр. 47). В Дневнике 12 июня Толстой отметил, что написал накануне письмо Бирюкову. Карандашную помету Бирюкова на автографе "20 мая 1890", сделанную в позднейшие годы, приходится считать ошибочной.

  

   (1) Эти три письма неизвестны.

  

  

  

   1890 г. Июня 11. Я. П.

  

   Спасибо вам, милый друг, за ваши чувства; но, простите меня, письма самые, и к Маше, (1) и ко мне, произвели на меня тяжелое впечатление. Совестно, неловко. Очевидно, вы грешите, отдаваясь увлечению своими хорошими чувствами. А мне это тяжело. Но вы простите меня, если я вам говорю это. Если бы я не любил вас очень, я бы не сказал. А я знаю, что в ваших словах, несмотря на то, что они меня конфузят, производят неловкость, нет тени неискренности. Лучше сказать. -

   Вот то, что вы пишете о себе, о своем положении с братом в Посреднике и о том, как вы относитесь к этому, вот это интересно мне очень и трогает меня. И мытарь ушел оправданным, оправданным п[отому], ч[то] он чувствовал свои грехи; а чувствовал он их только перед богом. Ушел же оправданным он не оттого, что он побил себя в грудь и говорил: Б[оже], милостив] б[уди] м[не] г[решному], (2) а п[отому], ч[то], вероятно сознавая свои вины, не хватал за горло должника, как тот немилосердный человек, к[оторого] простил хозяин. (2) И потому оправдать ничем нельзя, ни исповедью, ни разговором вашего греха, и говорить вам про этот грех ни с кем не надо, как только с богом. И как только перестанешь о своих грехах говорить с людьми и станешь говорить о них с одним богом, так сейчас делается страшная, мгновенная точно перемена декорации: те грехи, что казались большими, кажутся малыми, оказывается, что бог(и это чаще всего бывает) гораздо снисходительнее людей, а те, к[оторые] казались малыми или даже вовсе не грехами, вырастают в большие. Не надо говорить про свои грех ни с кем, как перед богом, надо не баловать этим сознанием грехов.

   Спасибо за известие о Ч[ертковых]. Я нынче пишу им. (3) Повести ваши (4) прочел: Степаненко порядочно, хотя писано с точки зрения господской, но сердечно. (5) Вдовин холодно, выдумано. (6)

   Что, нет ли продолжения Баллу? (7) Молокане спрашивают. Очень радуюсь за вашего брата и его семью. Передайте ему мой привет. Целую вас. Здоровье мое совсем хорошо,

  

  

   Целую милого Матв[ея] Николаевича]. (8) Спенглерам (9) мой привет. Напишите про них. Как они живут? Что делают?

  

  

   Дата определяется записью в Дневнике Толстого 12 июня: "Вчера 11. Я писал письма.... Черт[кову], Горбунову" (т. 51, стр. 48).

   Ответ на письмо И. II. Горбунова-Посадова от 5 июня 1890 г., в котором Горбунов писал о своем отношении к Толстому и, кроме того, сообщал, что он принужден, за неимением других подходящих лиц, взять на себя дело редакции "Посредника", которое к тому же давало ему средства для поддержания семьи его брата.

  

   (1) Оно неизвестно.

   (2) Примеры Толстого взяты из евангельских притч.

   (3) См. письмо от 11 июня 1890 г. в т. 87.

   (4) Повести, присланные Горбуновым Толстому для отзыва и предназначавшиеся к изданию в "Посреднике".

   (5) Вероятно, какая-либо повесть Н. Н. Степаненко, автора сборника: "Хата и другие рассказы", Ромны 1893.

   (6) Иван Матвеевич Вдовин, писатель из крестьян, служивший волостным писарем в Бухоловской волости Волоколамского уезда Московской губ. Автор рассказов и стихотворений из народного быта. Что именно из них читал Толстой, не установлено. О Вдовине см. Иван Белоусов, "Литературная Москва", изд. Московского товарищества писателей, М. 1929, стр. 6-7.

   (7) Продолжение перевода книги Адива Баллу: "Christian non-resistance" ("Христианское непротивление"), В. Г. Чертков поручил перевод этой книги А. П. Барыковой. О судьбе перевода Баллу запрашивал Толстого в письме от 21 мая молоканин Ф. А. Желтов.

   (8) М. Н. Чистяков.

   (9) Федор Эдуардович Спенглер (1860-1908), сельский учитель в Острогожском уезде Воронежской губ., и его жена Ольга Николаевна, рожд. Озмидова. См. т. 63, стр. 362.

  

  

  

   1890 г. Июня 11. Я. П.

  

   Павел Михайлович!

  

   Я вчера увидал картину Ге "Что есть истина?". И теперь пишу в Америку моим друзьям там письма об этой картине. (1) Ее везут туда на-днях. Я ее видел, и она мне более не нужна. Те русские, кот[орые] видели ее, тоже видели, и она им больше не нужна, те, которые не увидят ее, если она, по всем вероятиям, останется за границей, не увидят ее, как не увидали бы ее американцы, если бы она осталась в России. Я ни в каком отношении не признаю патриотизма, тем более в деле просвещения. Где бы ни разносился свет, всё равно, только бы разносился. И потому я пишу вам об этой картине не потому, что для себя или для России желаю, чтобы картина осталась в ней, а пишу только для вас.

   Выйдет поразительная вещь: вы посвятили жизнь на собирание предметов искусства - живописи и собрали подряд всё для того, чтобы не пропустить в тысяче ничтожных полотен то, во имя которого стоило собирать все остальные. Вы собрали кучу навоза для того, чтобы не упустить жемчужину. И когда прямо среди навоза лежит очевидная жемчужина, вы забираете всё, только не ее.

   Для меня это просто непостижимо. Простите меня, если оскорбил вас, и постарайтесь поправить свою ошибку, если вы видите ее, чтобы не погубить всё свое многолетнее дело. Если же вы думаете, что я ошибаюсь, считая эту картину эпохой в христианском, т. е. в нашем истинном искусстве, то, пожалуйста, объясните мне мою ошибку.

   Но, пожалуйста, не сердитесь на меня и верьте, что письмо это продиктовано мне любовью и уважением к вам. Про содержание моего письма вам никто не знает.

  

   Любящий вас

  

  

  

  

  

   Л. Толстой.

  

   Впервые опубликовано в "Литературном наследстве", 37-38, М. 1939, стр. 253-254. Датируется на основании записи в Дневнике Толстого 12 июня: "Вчера 11 я писал.... Третьякову]" (см. т. 51).

   Павел Михайлович Третьяков (1832-1898) - богатый московский купец, основатель, вместе со своим братом Сергеем Михайловичем (1834-1892) художественной галереи (ныне Государственная Третьяковская галерея).

  

  

  

  

  

  

  

   (1) Толстой имеет в виду продиктованные им 11 июня Т. Л. Толстой и отправленные от ее имени письма: И. Гапгуд, В. Гаррисону, Н. Доулу и В. Ньютону. См. список писем, написанных по поручению Толстого, NN 58-61.

  

  

  

  

   1890 г. Июня 11? Я. П.

  

   Писал вам спеша и боюсь, что не ясно. Не переписывая письма, прибавлю только для ясности еще следующее: прежде верили в божественность Христа и так и писали его, и была католическая, христианская живопись. Потом перестали верить в Христа, как в бога, и стали писать Христа, как историческое лицо; но это не удавалось, и это воззрение на Христа не дало больших художественных произведений, во 1-х, п[отому], ч[то] это вызывало спор, во 2-х, п[отому], ч[то] Хр[истос], как историческое лицо, никак не мог быть так интересен, как Людов[ик] XIV, Кромвель, Бонапарт и т. п. И от этого последнее время все картины Христа были неудачны: не было найдено отношения к нему.

   Картина Ге есть выражение нового отношения к Христу, состоящего в том, что изображается столкновение двух миров - языческого с христианским и выражается не как историческое яв[ление]

  

  

   Впервые опубликовано в "Литературном наследстве", 37-38, М. 1939, стр. 254-255. Датируется содержанием: написано в дополнение к письму N 94.

   П. М. Третьяков ответил на письма Толстого 18 июня 1890 г. Письмо опубликовано в "Литературном наследстве", 37-38, М. 1939, стр. 255-256. См. далее, письмо N 109.

   Картина Ге "Что есть истина?" была приобретена Третьяковым и ныне находится в Государственной Третьяковской галерее.

  

  

  

   1890 г. июня 18. Я. П.

  

   18 июнь.

  

   Хотя в учреждении всякого общества есть нечто искусственное и потому не вполне правдивое, общества трезвости полезны и нужны, п[отому] ч[то] борются с поступками, кажущимися безразличными, не кажущимися прямо противными нравственности, но влекущими за собой безнравственные поступки, вследствие одурения. Не то с половой распущенностью, - она сама по себе безнравственна, и потому для борьбы с ней едва ли нужно общество. Тот, кто воздержится от этого порока ради общества, а не для бога, едва ли поступит хорошо. Так мне кажется. И я не стал бы учреждать общество; но сочувствовал бы основанию такого общества. Люди находятся на самых разных ступенях нравственного миросозерцания и могут быть такие, к[оторым] это нужно.

   Вопросы ваши, после прочтения послесловия, огорчили меня. Эпизод на браке в Кане (1) ничего другого не показывает, как только то, что в евангелиях есть места, или внесенные очень тупыми и не понимавшими смысла учения людьми, или такие, смысл кот[орых] потерян. Из того, что Хр[истос] б[ыл] на сватьбе (т. е. на гуляньи и попойке), скорее можно вывести (особенно из слов распорядителя: когда напьются, то подают плохое вино), что он одобрял пьянство, чем то, что он одобрял брак, о кот[ором] не сказано ни одного слова. По-гречески: ..... употребляется как брак и как пир (в басне Езопа: собака и волк), (2) как у французов, noce, faire la noce, nocer значит кутить. Так что ссылки церковников на это место в пользу брака лучше всего показывают полное отсутствие в учении Христа учреждения или одобрения брака.-

   Слова: "Да прилепится к жене и будет...." - суть слова ветхого завета, к[оторые] Хр[истос] повторяет, чтобы показать им, что женатому нельзя разводиться. Он говорит, что женатому надо жить честно и целомудренно с женой, а не женатому вовсе не жениться. Это всё сказано, мне помнится, в Послесловии, если у вас настоящий список.

   О том, как смотреть на стремление человека к полов[ому] общению для продолжения рода, тоже сказано: Цель жизни человека есть служение богу. Служению богу никак не может содействовать половое общение. Оно всегда препятствует ему, точно так же, как питание себя никак не содействует прямо служению богу. Но как голод может мешать и мешает служению богу, и человеку разумн[ее] поесть, утолить голод, чтобы спокойно служить богу, так точно и в половом общении, если человек чувствует, что он не может быть спокоен без этого, то лучше взять жену и слиться с ней (как и говорит Хр[истос]), но с тою разницей, что от пищи мы знаем, что невозможно совсем воздержаться (хотя чем больше, тем лучше), а от полового общения очень можно, в особенности тем, к[оторые] еще не испортили себя и понимают и верят, что девственность лучше брака, п[отому] ч[то] вне брака лучше можно служить богу.

  

  

  

   Впервые опубликовано с искажениями в альманахе "Литературная мысль", II, Пгр. 1923, стр. 201-202. Год написания письма определяется почтовым штемпелем.

   Михаил Михайлович Лисицын (1862-1913) - ветеринарный врач в Дерпте, автор нескольких повестей и рассказов, напечатанных под псевдонимом "М. Лаврецкий". См. т. 63, стр. 209-210.

   Ответ на письмо Лисипина от 12 июня, в котором Лисицын писал о своем намерении организовать общество по борьбе "с страшным злом....половых излишеств" по образцу "Согласия против пьянства" и спрашивал совета Толстого. Помимо этого он задавал ряд вопросов о браке и половых отношениях в связи с чтением "Крейцеровой сонаты".

  

   (1) Евангельский эпизод.

   (2) Эзоп (ок. VI в. до н. э.), греческий баснописец. Перевод басни "Собака и волк" помещен Толстым в его "Третьей русской книге для чтения", изд. 1-е, М. 1875, стр. 2, где слово ..... переведено как "свадьба".

  

  

  

   1890. Июня 30. Я. П.

  

   Давно получил ваше письмо, милый друг, и тогда не ответил, и теперь пишу только несколько слов. Спасибо вам, что пишете мне о своем душевном состоянии, это значит, что вы любите меня и верите в мою любовь к вам. Я был в это время болен и теперь совсем поправился. И, верите ли, жалею. Больным я был много ближе к богу. Помните, житие есть монаха, кот[орый] умер, но не успел помириться с врагом. Его там пожалели, что за это нельзя его впустить в лучшее место рая, и оживили его, чтобы он исправил это дело. Вот он и ожил в гробу и рассказывал, как там в раю было хорошо, какое великолепие, прохлада, духи райские везде, и как вдруг его из этих райских мест (когда-решено б[ыло] его оживить) повели на задний двор и на заднем дворе привели к вонючему гноищу, яме и велели лезть туда, и как ему было ужасно видеть, нюхать, прикоснуться, не то, что лезть. Но нечего делать, велели лезть. И он с отвращением влез. И, влезши, вдруг потерял отвращение и очнулся, и гноище и было его самое тело. (1)

   Ну вот, нечто подобное испытываю. С[офья] А[ндреевна] выписала Нагима из Каралыка, (2) и он делает кумыс, и я пью и здоров совсем. Живу почти один, а народу бездна - гости за гостями. Работаю немного. (3) - Коля ваш в степи. А вы как?

   Не уехали ли тоже? Пишите обо всем.

  

  

   Маша и наши все поминают добром.

  

  

   Датируется на основании записи в Дневнике Толстого 30 июня (см. т. 51, стр. 56).

   Ответ на письмо Алексеева от 1 июня 1890 г.

  

  

   (1) Легенда взята из сборника "Пролог" на 28 марта ("Пролог", М. 1877, 2, март, стр. 68-69).

   (2) Нагим, башкир из деревни на реке Каралыке близ самарского имения Толстых.

   (3) В течение июня Толстой окончил статью "Для чего люди одурманиваются?", работал над "Отцом Сергием", "Воскресением", правил корректуры "Плодов просвещения", переделал рассказ "Чем люди живы" и 27 июня начал статью "Царство божие внутри вас"-

  

  

  

   1890 г. Июня 30. Я. П.

  

   Получил ваше письмо, дорогая Леонида Фоминична, и, по правде вам скажу, многое из него не совсем понял: не понял я, что вы во мне особенное нашли в сентябре, что вас так огорчило. Это мне очень интересно, ибо, вероятно, укажет мне невидимые мною мои грехи. Не понял я тоже, почему вы меня называете недобрым. Мне думается, что какой я есмь, то такой я уже давно и не стараюсь казаться другим. По отношению же вас всё такой же: как полюбил вас сначала, так и продолжаю любить. -

   Вы спрашиваете о своих грехах и слабостях. И это правда, что в указании слабостей и грехов друг друга мы больше всего нуждаемся; и в этом прежде всего должна выражаться наша любовь. Ваша слабость, которую я заметил, это желание отделиться от людей грешных, мирских своей добродетелью и потому осуждение этих людей, к[оторое] выражается у вас сожалением к ним. Самое лучшее, самое желательное, идеал, это то, чтобы не только не находить человека дурным, т. е, хуже себя, не только не находить себя лучше других, не находить даже себя лучше, чем был прежде, не видеть в себе улучшения, а до такой степени быть занятым улучшением себя, чтобы не видеть его. Не пишите мне ничего про это свое свойство, про то, так ли, верно ли я сужу или нет, а в ответ на это пишите мне о моих недостатках, к[оторые] вам бросаются в глаза. -

   Здоровье мое слишком хорошо. И как ни странно это сказать, мне лучше было больному.

   Картина Ге лучше, чем я ожидал, - прекрасна.

   Спасибо вам за сведения о суде штундистов. (1) Это очень интересно. Знаете ли вы их записку о крещении и причащении. Пишите нам. Поклон вашей сестре (2) и мужу.

  

  

   Вы спрашиваете: покоен ли я духом. Слава богу, неспокоен. Если вы спросите в том смысле, что нет ли у меня сомнений в пути, по кот[орому] хочу итти, нет ли у меня отчаяния или хоть недовольства на устройство и порядок мира, нет ли у меня страха перед смертью или жизнью? то прямо скажу, что нет, и в этом смысле спокоен; но неспокоен в том, что вижу ясно отклонение моих поступков от того пути, по кот[орому] хочу итти, ж оттого неспокоен. -

  

  

  

   Впервые опубликовано с датой "1890 г. июль" в ПТС, I, стр. 190-191. Дата определяется записью в Дневнике Толстого 1 июля (т. 51, стр. 56) и упоминанием этого письма под датой "30 июня" в Списке В. Г. Черткова.

   Леонила Фоминична Анненкова (1844-1914) - с 1886 г. знакомая Толстого, жена курского помещика и юриста Константина Никаноровича Анненкова (1842-1910).

  

  

   Ответ на письмо Анненковой от 22-24 июня 1890 г., в котором она описывала свое впечатление от посещений Толстого в сентябре 1889 г. и 5-7 июня 1890 г. и задавала ряд вопросов.

  

   (1) О деле сектантов-штундистов Анненкова писала М. Л. Толстой. Это письмо неизвестно.

   (2) Аделаида Фоминична Бенкевич (ум. 1924, около 75 лет).

   На письмо Толстого Анненкова отвечала письмом от 26 июля 1890 г

  

  

  

   1890 г. Июня 30. Я. П.

  

   Dear friend and brother, I seldom experienced such true and great pleasure as I experienced at the reading of your truly brotherly and Christian letter. I thank you very much for the books and tracts that you sent me. (1) I received them safely and have read with great pleasure and profit some of them. The non-resistant catechism I have translated ad will circulate it among our friends. It is remarkably well put in such a compacte, form the chief truths of our faith. What are your relations to the declaration of sentiments of the non-resistance society started by Garrison? (2) Where you a member of it at the time? I quite agree with you that Christianity will never enter its promised land till the divine truth of the non-resistance principle shall be recognized, but not the nominal church will recognize it. I am fully convinced that the churches are and have always been the worst enemies of Christ's work. They have always led humanity not in the way of Christ, but out of it. I think that all we can say and wish about church is to try to be a member of Christ's church, but we never can define the church itself, its limits, and affirm that we are members of the sole, true church.

   With true brotherly love and highest respect, I remain your friend and brother

  

  

   Дорогой друг и брат, я редко испытывал такое истинное и большое удовольствие, как при чтении вашего истинно братского и христианского письма. Очень благодарю вас за книги и брошюры, которые вы мне прислали. (1) Я получил их благополучно и некоторые из них прочел с большим удовольствием и пользой. Катехизис непротивлющихся я перевел и буду распространять его среди наших друзей. В нем замечательно хорошо изложены в такой сжатой форме главные истины нашей веры. Каково ваше отношение и декларации взглядов общества непротивления, основанного Гаррисоном? (2) Состояли вы его членом в то время? Я совершенно согласен с вами, что христианство никогда не войдет в свою обетованную землю, пока божественная истина принципа непротивления не получит признания. Но признана она будет не так называемой церковью. Я совершенно убежден, что церкви всегда были и остались злейшими врагами дела Христа. Они всегда вели человечество не по пути Христа, а в сторону от него. Я думаю, что всё, что мы можем сказать и желать относительно церкви, это пытаться быть членом Христовой церкви; но мы никогда не можем определить самую церковь, ее границы и утверждать, что мы члены единой, истинной церкви.

   С истинно братской любовью и полным уважением остаюсь вашим другом и братом.

  

  

  

   Печатается то копии рукой В. Г. Черткова. Ввиду того, что об этом письме нет упоминания в "Автобиографии Адина Баллу" и что оно не вошло ни в рукописную тетрадь Льюиса Вильсона, ни в опубликованную им в журнале "The Arena" переписку Толстого с Баллу, приходится вывести заключение, что подлинник не дошел до Баллу. Дата копии подтверждается записью в Дневнике Толстого 1 июля (т. 51, стр. 56) упоминанием этого письма под датой "30 июня" в Списке В. Г. Черткова.

  

   Ответ на письмо Баллу от 30 мая нов. ст. 1890 г., написанное в ответ на письмо Толстого от 21-24 февраля 1890 г. (см. N 26). Баллу благодарил Толстого за "разъяснение мысли относительно допущения компромисса на практике" и писал о своем нежелании "пререкаться относительно словесных разногласий".

  

   (1) Баллу прислал Толстому брошюру "Non-resistance catechism" ("Катехизис непротивления"), Hopedale, Milford, и несколько других книг по вопросам религии. Катехизис был переведен гостившим у Толстого Н. Н. Страховым. Толстой, исправляя этот перевод, задумал написать к нему предисловие (одновременно и к "Декларации Гаррисона"), положиdшее начало большому трактату "Царство божие внутри вас". См. т. 28.

   (2) Вильям-Ллойд Гаррисон (William Llyod Garrison , 1805-1879), американский общественный деятель, выступавший за освобождение негров; сторонник учения о непротивлении злу насилием, основатель. обществ и журнала "Non-resistant" ("Непротивляющийся") в Бостоне.

  

  

   1890 г. Июня 30. Я. П.

  

   Спасибо, милый друг, за письмо и за правду.

   Мы вас также любим, вы в это верьте. - Жизнь и формы ее пускай будут впереди, а любовь пускай будет неразлучна с нами. - Ваше письмо еще эгоистично тронуло меня. Мне здорово вспоминать, что я живу дурно и, под предлогом избегания вражды, подчиняюсь своим слабостям, похотям тела. Друг мой, любя меня, напишите мне, не смягчая, а в самой строгой форме, суждения о мне, осуждающие меня, не называя никого. Вы ведь много таких слышали. -

   Как вы живете? Что Ив[ан] Дмитриевич]? (1) Я живу всё так же. Работаю в поле меньше, обуреваем гостями. И часто хочется умереть - грешен. Целую вас и Ив[ана] Дмитриевича. Поклон Варв[аре] Ва[сильевне]. (2)

  

  

  

   Почти полностью опубликовано в Б, III, стр. 140. Датируется на основании записи в Дневнике Толстого 30 июня (т. 51, стр. 56).

   Ответ на несохранившееся письмо П. И. Бирюкова к М. Л. Толстой, о котором 27 июня 1890 г. записано в Дневнике Толстого: "Письмо Поши к Маше - тон хороший. Пишет об Алехине и об осуждении меня. Это мне хорошо. Хорошо бы это вполне слышать" (т. 51, стр. 55).

  

   (1) И. Д. Рутин.

   (2) Варвара Васильевна Бирюкова (1831-1895), мать П. И. Бирюкова.

  

  

  

   1890 г. Июня 30. Я. П.

  

  

   Получил ваше письмо, милый друг, и очень был рад ему,

   Я всё понял и заметил то, что вы (если пишу это, то пишу обдумав и с той мыслью, что, любя друг друга, мы обязаны говорить правду, ту, о которой прошу всех и вас для себя) многое объясните себе так (к чему мы все всегда склонны), чтобы то положение, в котором вы находитесь, представлялось тем самым, каким и должно быть.

   Будьте в этом строги и внимательны к себе. Повторяю то, что я, кажется, писал вам и что для меня всё уясняет по отношению и экономического (участия в труде) положения каждого человека, и брачного, и всяких других, а именно:

   Есть жизнь злая, мирская, и учение, оправдывающее эту жизнь. Есть жизнь в сознании нашем, жизнь святая, божеская, и учение, определяющее эту жизнь. Все люди живут жизнью мирскою, злою и среди ее. Но одни не знают, не видят, не веруют в святую, божескую жизнь, и исповедуют учение мирское, и не хотят изменить своей жизни; другие знают и верят в святую жизнь и в ее учение и ненавидят и жизнь, и учение мирское. Эти последние (я про них только и говорю) для спасения себя от мирского зла и причастия к святой жизни, делают самые разнообразно бесконечные дела, сообразно с их характерами, прошедшим и условиями, в которых их застает сознание мерзости мирской и блага святой жизни.

   И вот эти-то дела, начиная от стояния на столбу и поселения отца Дамизна на острове с прокаженными, (1) до общины Алехиных, и от семейной жизни удовлетворения потребности потухающей похоти, до борьбы аскетической [[10]], - все хороши, если имеют источником стремление от сатаны к богу. Цену им знает только бог, потому что обе стороны параллелограмма, длина их сторон, выражающая необходимость материальную, характер условий и стремления к богу, известны только самому и богу, что одно и то же.

   Такого же положения, в котором всё будет хорошо, и легко, и просто, как вам кажется, - такого нет.

   И тот, кто экономически весь живет чужими трудами, как вы, положим, жили в Твери и в Москве, и который соблазняется на женщин и мучается, и борется, и тот, который живет, как вы, или как Алехин, или как Чертков, и еще миллионы и миллионы разных положений - все равны. Неравенство только перед людьми.

   Человек борется напряженно с своими страстями, с прошедшим, с средой и, измученный, говорит себе: вот теперь я кончу, вот положение, в которое я вступлю и отдохну. (Так вы думаете, что, живя, кормясь и плодясь, как животное, и оставаясь разумным, вы достигнете отдыха.) Но это обман чувств, которому не надо предаваться.

   Бороться - это самая жизнь, она только и жизнь. Отдыха нет никакого. Идеал всегда впереди, и никогда я не спокоен, пока не то что не достигну, а не движусь к нему.

   Хотя бы идеал безбрачия. Не насыщение физического чувства, успокоив на время похоть, удовлетворит меня, как накормление всех голодных вокруг меня не удовлетворит меня в экономическом отношении. Удовлетворит вас только ясное созерцание идеала во всей его высоте, такое же ясное созерцание своей слабости во всей отдаленности ее от идеала и стремление приблизиться к идеалу. Удовлетворит только это, а не доставление себя в такое положение, в котором я, прищурившись, могу не видать различия своего положения от требования идеала.

  

  

   Печатается по машинописной копии с датой "4 июня 1890 г." из АЧ. Отрывок напечатан в сборнике "О половом вопросе. Мысли Л. Н. Толстого, собранные Владимиром Чертковым", изд. "Свободное слово", Christchurch 1901, стр. 28. Датируется записью в Дневнике Толстого 30 июня (см. т. 51, стр. 56).

   Ответ на несохранившееся письмо Н. Н. Ге(сына). См. об этом письме запись в Дневнике Толстого 29 июня (т. 51, стр. 55).

  

   (1) Иосиф Дамиен де Вестер (1839-1889), бельгиец, миссионер, поселившийся в 1873 г. среди прокаженных на острове Молокаи (Гавайские острова) и сам заразившийся проказой.

  

  

  

   1890 г. Июня 30. Я. П.

  

   Благодарю вас за присылку книг, (1) я прочту их.

   Впрочем, в предпоследнем письме вашем, (2) писанном из Ясенков, вы вполне ответили или скорее объяснили мне мою ошибку о степени высоты требований еврейской этики, указав на различие того, что требуется от всех, и того идеала совершенства, кот[орый] представляется тем, кот[орые] в силах итти к нему. Я составил мое мнение тогда преимущественно по вашей же книге об евр[ейской] этике и очень рад был разубедиться в этом.

   Рад потому, что для меня равенство всех людей - аксиома, без кот[орой] я не мог бы мыслить. То, что заложено в сердце одного человека, лежит и в сознании всякого другого, и то, что лежит в сознании одного народа, то лежит и в сознании всякого другого. Смотрят только люди и народы с разных сторон. Высота же их или низость - уровень их один и тот же. И потому я теоретически признавал всегда то, что вся высота христианского учения доступна всякому народу, тем более еврейскому, из к[оторого] оно вышло.

   Мешает этому, я думаю, преимущественно та исключительность, та особенная миссия, которую приписывают себе евреи. Знать свою миссию народу, как человеку свое призвание, не только не нужно, но вредно. Человек и народ должен всеми силами делать то, что составляет его призвание, а не определять его, так как определить его и нельзя до самой смерти. - Призвание определяется после смерти. Последние часы, минуты могут придать смысл всей предшествующей деятельности, или погубить ее, - и потому, пока жив, ни на минуту не надо отвлекаться рассуждениями праздными о том, в чем состоит моя миссия, - от исполнения ее; кроме того, рассуждения о миссии еврейства, обособляя еврейство, делают его отталкивающим, для меня по крайней мере. Как противно, отвратительно англо-саксонство, германство, славянство (в особенности мне славянство), так противно еврейство, (3) как какое-то сознанное, обособленное начало, возведшее себя (4) самозванно в какую-то должность и чин.

   Есть. люди более или менее разумные (и потому свободные) и добрые - и чем они разумнее и добрее, тем они теснее, органичнее сливаются друг с другом воедино, будь они германцы, англосаксонцы, евреи или славяне, тем они дороже друг другу; чем они менее разумны и добры, тем более они распадаются и становятся невавистными друг другу. И потому кажется, что и еврею, и зулу, (5) и русскому больше нечего и делать и не к чему иному стремиться, как к тому, чтобы быть как можно разумнее и добрее, забывая о своем славянстве или еврействе, что и давайте с вами делать.

  

  

  

   Печатается во публикации в журнале "Летопись" 1916, 3, стр. 220-221, где впервые напечатано полностью. Впервые опубликовано, с пропусков нескольких слов и датой "5-го июля 1890 г.", в книге: Ф. Б. Г[ец}, "Слово подсудимому!", СПб. 1891, стр. Х-ХП. Дата машинописной копии из АЧ подтверждается записью в Дневнике Толстого 30 июня (см. т. 51, стр. 56).

   (Ответ на письмо Ф. Б. Геца из Царского Села от 14 июня 1890 г., написанное после подписания Толстым составленного В. С. Соловьевым протеста. См. письмо N 34. Гец благодарил Толстого за подписание протеста.

  

   (1) Гец прислал Толстому несколько книг по вопросу этики талмуда.

   (2) Письмо Геца из Москвы от 29 мая 1890 г.

   (3) Об этом же см. запись в Дневнике Толстого 10 мая 1890 г. (т. 51, стр. 41).

   (4) В "Летописи" вместо: себя напечатано: его. Исправляем по машинописной копии из АЧ.

   (5) В "Летописи" вместо: и зулу напечатано: и германцу. В статье "Слово подсудимому!" эти слова пропущены. Исправляем по машинописной копии из АЧ.

  

  

  

   1890 г. Июня 30. Я. П.

  

   Дорогой Иван. Иванович!

   Как странно, что ваше предпоследнее письмо, разъехавшееся с моим, было как бы отголоском того самого, что я писал вам, именно о том, что надо дорожить сознанием ясным своей неправоты, а не стараться заглушать это сознание разговором о ней (о неправоте) с другими. -

   Что это ваши глаза? Неужели не лучше? (1) Посылаю вам воззвание общества трезвости, основавшего[ся] в Цюрихе. Хорошо бы перевести и напечатать где-нибудь это воззвание. (2) Есть общие мысли с моей статьей, о кот[орой] я все ничего не знаю. Я дал ее Дунаеву для передачи Гольцеву. (3) Пишите мне чаще. Иванову (4) скажите; что Сытин (5) взял его переделку. Маша должна была написать ему.

   Я совсем здоров и тужу о том состоянии, в к[отором] был больной: далеко я ушел в дурную сторону от того состояния. Поша б[ыл] у Алехиных, а с нами переписался только, но не был.

   Прощайте, целую вас.

  

  

  

   Дата определяется записью в Дневнике Толстого 1 июля (т. 51, стр. 56) и упоминанием этого письма под датой"30 июня" в Списке В. Г. Черткова.

   Ответ на два письма Горбунова без даты.

  

   (1) Письма И. И. Горбунова написаны под диктовку его братом Н. И. Горбуновым, так как у И. И. Горбунова болели глаза.

   (2) "Воззвание швейцарского Цюрихского общества трезвости" опубликовано в русском переводе в сборнике "Против пьянства", изд. "Посредник", М. 1893.

   (3) Статья Толстого "Для чего люди одурманиваются?". См. т. 27 и прим. 3 к письму N 63.

   (4) Николай Никитич Иванов (1867-1913), был одно время сотрудником "Посредника". См. о нем письма 1894 г., т. 67. При письме к Толстому от 29 мая прислал переделку лубочной книжки для Сытина "Пантюшка, Сидорка и Филатка в Москве. Сцены" (издана Сытиным в 1891 г.).

   (5) Иван Дмитриевич Сытин (1851-1935), книгоиздатель. См. т. 63, стр. 414-415.

  

  

  

   1980 г. Июня 30. Я. П.

  

   Александр Владимирович!

  

   Я получил вашу книжку и письмо тогда же, во время моей болезни, и прочел их. Вы спрашиваете моего мнения о книге и совета.

   Совет мой тот, чтобы оставили литературные занятия, в особенности в такой неестественной форме, как стихотворная. - Простите меня, если мои слова оскорбят вас, но старому лгать, как богатому красть, незачем и стыдно. Правда же может быть полезна. Книжка ваша не может никого увлечь и никому ни на что не может быть нужна. А между тем, она стоила вам, очевидно, большого и продолжительного труда. Вы спрашиваете: есть ли у вас то, что называется талантом? По-моему - нет. Продолжать ли вам писать? Нет, если мотивы, побуждающие вас писать, будут такие же, как и те, кот[орые] побудили вас на