Толстой Лев Николаевич - Том 87, Письма к В. Г. Черткову, 1890-1896, Полное собрание сочинений

sp;   

  

   На обороте: Воронежск. губ., Россоша,

   В. Г. Черткову.

  

   Публикуется впервые. Открытое письмо. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: "26 апр. 92 N 308". Почтовые штемпели: "Почтовый вагон 26 апр. 1892", "Россоша Ворон, г. 29 апр. 1892". Датируется днем, предшествовавшим почтовому штемпелю отправления.

   Ответ на письмо от 16 апреля, в котором Чертков писал: "В других местах, по-видимому, голод уменьшается; а у нас только теперь главным образом, кажется, и начинается бедствие. По крайней мере цынга стала свирепствовать. Ужасно много случаев цынги. В некоторых хуторах под ряд во всех хатах болеют ею. От нее и помирают, когда делается дисентерия, и слепнут, - начинается с куриной слепоты, а кончается каким-то бельмом, и глаз вытекает; теперь работы полевые начались, а больные цынгою, даже в слабых степенях, должны лежать. Вместе с тем болезнь эта быстро улучшается при улучшении пищи и при некоторых почти домашних средствах. Но у нас нет ни капусты, ни бураков, ни чего-либо кислого; а это главное. Пожалуйста, Лев Николаевич, когда будете писать вашей жене, то попросите ее прислать нам побольше капусты, бураков и кислых припасов. Она выслала 65 пудов капусты; но следовало бы выслать по крайней мере вагон разных продуктов. Здесь нельзя достать большого количества капусты (она продается по 2 р. на пуд). Вообще здесь нужда страшная в самой безотлагательной помощи. Моя мать и я, мы хотим приняться за дело энергично. Она приглашает сюда несколько знакомых, окончивших курс, своих учениц и разместит их в разных селах так, чтобы они навещали больных, сообщали бы ей о всех случаях и вообще служили бы посредницами между ею и населением. И я этому очень рад. Большего от моей матери ожидать нельзя; а таким образом она узнает правду, чего до сих пор не знала. И это, если бог даст, повлияет на ее отношение, к управлению имением".

  

   (1) В письме к С. А. Толстой, по-видимому, написанном одновременно с этим письмом, Толстой писал о цынге, распространяющейся в Воронежской губернии, и, передавая просьбу Черткова, просил выслать ему 300 пудов кислой капусты. С. А. Толстая, находившаяся в это время и Москве, могла закупить эту капусту на средства, жертвуемые Толстому для кормления голодающих. В письме от 4 мая С. А. Толстая сообщила Черткову, что выслала в его адрес вагон с продуктами (АЧ).

   (2) Толстой предполагал выслать новый вариант для включения в восьмую главу книги "Царство Божие внутри вас", но в дальнейшей переписке Толстиго и Черткова нет указаний на то, что это намерение было им осуществлено.

  

  

  

   1892 г. Апреля 28. Бегичевка.

  

   Дорогой друг В[ладимир] Г[ригорьевич]. Евдоким Платонович (1) приехал, и я усердно занимаюсь, сколько могу, пересмотром и поправками и всего и 8-й гл[авы]. Надеюсь кончить дня через два и вернуть вам. Об этом и всем присланном (2) мне напишу после; теперь же вот что: Вчера приехал к нам один старик 70 лет, Швед, живший в Индии и Америке, говорящий по англ[ийски] и немец[ки], практический философ, как он нам себя называет, живущий и желающий научить людей жить по закону природы, оборванный, грязный, босой и ни в чем не нуждающийся. (3) Самому нужно работать, чтоб кормиться от земли без рабочего скота, не имеет денег, ничего не продавать, ничего не иметь лишнего, всем делиться. Он, разумеется, строгий вегетарьянец, говорит хорошо, а главное, более чем искренен, фанатик своей идеи. Он говор[ит], что не религиозен, но он понимает под религией суеверия, а весь проникнут духом христианства. Он желает иметь кусок земли, на к[отором] бы он мог работать и показать, как можно и должно себя кормить без рабочего скота. Не направить ли его к вам? Я не сваливаю его с себя, а думаю, что он вам и нам и людям через вас может быть полезен. Напишите скорее ответ. Я бы не отпустил его, но здесь при наших занятиях он излишен и даже я не могу поговорить с ним, как хотелось бы, а главное, ему делать нечего.

  

   Пишите ответ.

  

  

   Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан Б, III, Гиз, стр. 185. На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова: "29 апр. 92". Черным карандашом: "N 309". Письмо датируется 28 апреля на основании следующих данных. Письмо не могло быть написано ранее 28 апреля, так как Е. П. Соколов, привезший Толстому рукописи, о работе над которыми пишет Толстой, приехал к нему 27 апреля вечером (см. письмо Е. П. Соколова к Черткову от 27 апреля 1892, хранящееся в АЧ). Вместе с тем, швед, о котором Толстой, пишет, что он приехал "вчера", приехал к нему, по-видимому, 27 апреля (см. ПЖ, стр. 411).

  

   (1) Евдоким Платонович Соколов (1873-1919), сын крестьянина слободы Лизиновка, обладавший хорошим почерком, работавший у Черткова в качестве переписчика и выполнявший другие его поручении. Впоследствии Чертков помог ему поступить на службу на железную дорогу, где он выдвинулся, несмотря на отсутствие систематического образования. и в конце жизни занимал место начальника станции Москва на Московско-Курской ж. д. и умер, заразившись сыпным тифом во время работы на вокзале.

   Чертков, желая облегчить Толстому работу над книгой "Царство Божие внутри вас" и ускорить ее окончание, прислал Толстому Е. П. Соколова в качестве переписчика для его рукописей, однако, работа Толстого над книгой "Царство Божие внутри вас" затянулась и не была закончена во время пребывания в Бегичевке Е. П. Соколова.

   (2) Письмо Черткова Толстому, по-видимому, посланное с Е. П. Соколовым, не разыскано и установить, что именно прислал Чертков Толстому, не удалось.

   (3) Абрам фон Бунде (Bonde), швед, проповедовавший упрощение быта, возделывание земли ручным трудом и питание сырыми овощами в интересах здоровья. Толстой писал о нем С. А. Толстой в письме от 1 мая 1892 г.: "Еще три дня тому назад явился к нам старик, 70-летний швед, живший 30 лет в Америке, побывавший в Китае, в Индии и в Японии. Длинные волосы, желто-седые, такая же борода, маленький ростом, огромная шляпа, оборванный, немного на меня похож; проповедник жизни по закону природы. Прекрасно говорит по-английски, очень умен, оригинален и интересен. Хочет жить где-нибудь (он был в Ясной), научить людей, как можно прокормить 10 человек одному с 400 сажен земли, без рабочего скота, одной лопатой. Я писал Черткову о нем и хочу его направить к нему. А пока он тут копает под картофель и проповедует нам. Он вегетарианец без молока и яиц, предпочитает всё сырое. Ходит босой, спит на полу, подкладывает под голову бутылку и т. п.". (См. ПЖ,стр.415.) Прожив недолго в Ясной Поляне, а затем в имении Т. Л. Толстой "Овсянниково", Абрам фон Бунде уехал оттуда в Петербург, а затем, по-видимому, вернулся на родину. Об А. фон-Бунде см. Т. Л. Сухотина-Толстая "Друзья и гости Ясной Поляны", изд. "Колос", М. 1922, стр. 123-141. В письме от 5 мая Чертков написал Толстому, что просит не присылать А. фон Бунде, так как считает, что его "водворение" в Ржевске трудно осуществимо и нецелесообразно.

  

  

  

   1892 г. Мая 23. Бегичевка.

  

   Получил ваше письмо с письмом жены и вашим ответом. (1) Вы правы, но и она не виновата. Она не видит во мне того, что вы видите... Евдок[им] Платонович вчера сказал мне, что он уже месяц здесь. (2) Мне казалось - дня три. И все таки я не кончил. Он мне очень был полезен и приятен. - Он прост, ясен и правдив и тем хорош. И понимает, как кажется, многое. - Он все вам расскажет", и наше горе, что Мат[вей] Ник[олаевич] уезжает. (3)

   Спасибо вам за вашу хорошую любовь ко мне. Целую вас и ваших. Любящий вас.

  

  

  

   Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатав в ТЕ 1933, стр. 101. На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова: "Бегичевна, 23 мая 92", черным карандашом приписано "N 310". Письмо написано не позднее 23 мая, так как в этот день Толстой уехал из Бегичевки в Ясную Поляну и, вероятно, было передано Толстым Е. П. Соколову, который уехал из Бегичевки около 23 мая в Ржевск, не получивши от Толстого рукописи последней главы книги "Царство Божие внутри вас", окончания которой он тщетно дожидался.

   Ответ на письмо от 9 мая 1892 г., в котором Чертков писал о полученном им письме от С. А. Толстой: "Письмо ее посылаю вам для того, чтобы вы поняли, чти вызвало мое письмо к ней, копию с которого) также прилагаю. (Вычеркнутое в копии синим, я так вымарал, что прочесть нельзя.) Я собственно давно порывался сказать ей то, что высказал в этом письме. Но случая всё не представлялось, и я боялся быть навязчивым, вмешиваясь в то, во что меня вмешиваться не просят. Но раз она сама затронула со мной этот вопрос, я почувствовал, что не могу и не должен больше молчать тем более, что никто другой никогда этого ей не скажет. А сказать следует. По крайней мере мне так казалось, и я это сделал с самым лучшим намерением и без всякого недоброго чувства к ней.... Письмо ее и мою копию пожалуйста уничтожьте".

  

   (1) Письмо С. А. Толстой к Черткову от 4 мая не сохранилось, так как Толстой, по-видимому, выполнил просьбу Черткова уничтожить это письмо. Но ответ Черткова С. А. Толстой сохранился и воспроизводится полностью, так же как и следующее письмо, в виду того значении, какое имеют эти письма для понимания отношений Черткова и С. А. Толстой, которое важно и для выяснения некоторых моментов биографии Л. И. Толстого. В письме, домеченном 8 мая 1842г., Чертков писал: "Графиня, письмо ваше от 4 мая я получил. За высылку вагона с продуктами от души вас благодарим. "Учение 12 апостолов" я спишу и вышлю Хилкову.

   Что касается до вашего упрека мне, то в этом отношении вы находитесь в полном заблуждении. Никого я к Льву Николаевичу за рукописью не посылал и нисколько я его не тороплю, не "мучаю" окончанием этой работы. Я наоборот послал ему списанную рукопись, следуя в этом его собственному желанию, определенно мне сообщенному. А иначе, я, разумеется, поступить не имел никакого права, даже если б я с своей стороны вовсе и не сочувствовал окончанию им в настоящее время этой работы.

   В вашем письме ко мне вы упоминаете о Льве Николаевиче, как об "утомленном нервном старике". Вы знаете, Софья Андреевна, как давно я уже совсем воздерживаюсь от высказывания вам моего мнения о ваших отношениях к Льву Николаевичу. Но раз вы сами затрагиваете со мною этот вопрос, я чувствую, что обязан и с своей стороны ответить вам откровенно и правдиво. Во Льве Николаевиче я не только не вижу нервного старика, но напротив того привык видеть в нем и ежедневно получаю фактические подтверждения этого, - человека моложе и бодрее духом и менее нервного, т. е. с большим душевным равновесием, чем все без исключения люди, его окружающие и ему близкие. Он вообще, по моему глубокому убеждению, гораздо разумнее нас всех; а по отношению к своим поступкам и распоряжению своими занятиями он несомненно гораздо лучше кого-либо из нас знает что, где, когда и как делать. И потому ни вам, ни мне, и никому из нас не подобает становиться по отношению к нему в положение "оберегателя его труда", как вы о себе выражаетесь. По отношению ко всему, что касается его лично, нам следует быть наивозможно точнейшими исполнителями его желаний. Для каждого человека вообще, а для человека настолько самобытного, как он, в особенности, бывает только особенно мучительно и утомительно известного рода почти насильственное попечение о предполагаемом благе его личности, к которому так часто имеют обыкновение прибегать наиболее близкие по мирскому родству лица. Я знаю, что вы не разделяете этого моего мнения, и что разность в наших взглядах на этот предмет и составляет то, что нас с вами главным образом разделяет. Но я твердо уверен в том, что, если только вам придется пережить Льва Николаевича, то вы в свое время сами узнаете то, что теперь со стороны видят все истинные друзья вашей семьи, а именно, то, что теми вашими поступками, в которых вы действуете наперекор желаниям Льва Николаевича, хотя бы и с самыми благими намерениями, вы не только причиняете ему лично большое страдание, но даже и практически, во внешних условиях жизни очень ему вредите. Думая обеспечивать его спокойствие и безопасность, вы только временно заслоняете от людей ясное, истинное представление о его нравственном облике, чем нарождаете целый ряд недоразумений и усложнений, которые, конечно, в свое время рассеются; но которые тем не менее теперь, при его плотской жизни, вызывают только самые грустные и нежелательные практические последствия...

   Высказал я вам всё это, Софья Андреевна, для того, чтобы объяснить вам, почему, если в данном случае вы и ошиблись в вашем предположении о моем образе действия с рукописью Льва Николаевича, я однако в будущем не могу обещаться воздерживаться от такого именно отношения к Льву Николаевичу, которое вы порицаете, но я считаю единственным правильным. Т. е. я не могу не относиться к нему, как к человеку в гораздо более спокойном, нормальном, трезвом и разумном душевном состоянии, чем кто-либо из нас. И потому, при возникновении таких или иных вопросов к нему, буду их предъявлять ему, не откладывая до наступления других предполагаемых условий, которые могут никогда и не наступить. И при этом я буду совершенно спокоен в том, что он сам лучше кого-либо другого, всегда будет в состоянии решить, своевременно ли и следует ли ему удовлетворять эти запросы, или же лучше ему продолжать, не отрываясь, то дело, которым он занят. И потому я уверен, он всегда будет лучше кого-либо в состоянии это решить, - что я знаю, что он в выборе своего образа действия с каждым годом всё больше и больше руководствуется не своими личными желаниями и предпочтениями, а волею своего отца небесного, И вот по этому самому я думаю, что нам всем следовало бы (и тем, кто всего ближе к нему - более всего, по крайней мере по отношению к тому, что касается его личности) отложить в сторону всякие наши собственные комбинации и близорукие практические соображения о том, что по нашему мнению для него лучше, и руководиться лишь его желаниями, стараясь даже по возможности их предугадывать и, как можно точнее и беспрекословное, их исполнять. Я глубоко убежден в том, что только этим путем вы, Софья Андреевна, можете доставить Льву Николаевичу то душевное отдохновение, которое каждый муж в праве ожидать около своей жены, и в котором Лев Николаевич больше кого-либо другого нуждается, (но которого, как вы знаете лучше меня, он был лишен все эти последние года) [заключенное в ломаные скобки вычеркнуто синим карандашом].

   Теперь я в свою очередь прошу вас простить меня, если сказал что лишнее или неуместное. Но я знаю - что писал от чистого сердца и побуждаемый самым добрым чувством к вам. Если только вы прочтете это письмо в том духе, в котором я его писал, то я уверен, что во всяком случае вы меня не осудите за то, что я откровенно высказался; и если я в чем заблуждаюсь, то вы меня простите. Если же вам будет неприятно, что я это вам написал, то ради бога, не забудьте одного, - того, что вы сами вашим замечанием о Льве Николаевиче поставили меня в такое положение, что я должен был или высказаться, или обмануть вас моим кажущемся согласием.

   Еще раз благодарю вас, Софья Андреевна, за ваше сердечное и деятельное участие в нашем деле помощи цынготным. Жена и Ив[ан] Иванович] шлют вам душевный привет и благодарят за память о них.

   Истинно преданный вам В. Чертков".

   (2) Эти слова Соколова были не вполне точны: он приехал за рукописью окончания "Царства Божия внутри вас" в Бегичевку 27 апреля.

   (3) М. Н. Чистяков, работавший вместе с Толстым по организации помощи голодающим, должен был вернуться в Воронежскую губернию, куда он уехал из Бегичевки 28 мая, заехав по пути в Ясную поляну (см. Дневник Толстого от 29 мая).

   На это письмо Чертков отвечал письмом от 28 мая, в котором писал: "Надеюсь, что мое письмо не ожесточило против меня Софью Андреевну? Я знал, что врежу себе этим письмом, но чувствовал, что должен сказать то, что сказал. Как рад я был бы узнать, что хоть что-нибудь запало из того, что мне пришлось сказать. А то чересчур грустно думать, что только раздражил и восстановил против себя людей, с которыми больше, чем с кем-либо, хотелось бы быть в любви".

  

  

  

   1892 г. Июня 22. Я. П.

  

   Наконец сажусь за письмо к вам, дорогой друг В[ладимир] Г[ригорьевич], и надеюсь, что напишу все, что хочется. Писание мое, кажется, что кончил. Нынче опять подписался. Как много труда и как мало кажется на невнимательный взгляд разницы. А я думаю, разница при переделках есть большая. Вы мне очень много всегда помогаете в моем писании. И в этом вы мне помогли тем, что собираете черновые. Иногда жалко выбросить то, что не в характере всего и ослабляет общее, а нужно, и я бы возился, желая удержать. А теперь я cмелее выкидываю, знаю, что если там есть нужное, то оно не пропадет.

   Мы теперь в Ясн[ой] Пол[яне], приехали на 2 недели до 1-го июля, (1) но вчера узнали, что заместитель Мат[вея] Николаевича уезжает, (2) так что там может быть путаница и завтра туда едет Таня. Как-нибудь устроимся. Теперь последний раз поедем туда, но прекратить всего нельзя и потому], ч[то] нужды много и п[отому], ч[то] деньги остаются. "Transformed" (3) я получил и начал читать. И мне кажется, что хорошо, но не нравится то, что с самого начала знаешь, что будет. Впрочем, это я догадываюсь, когда прочту, напишу. Книгу о целомудрии получил и прочел. (4) Она мне очень нравится. Первую часть я дал прочесть Мише Кузминскому, (5) ему 16 лет, и Андрюше, (6) ему 14 л[ет], и кажется, что она хорошо подействовала на них. Заключение ваше хорошо начато, но потом пошло слишком лично. Нужно, главное, указания практически- духовные, как бороться. Очень бы хотелось бы написать это заключение. Как Бог даст. Очень радуюсь за Ев[гения] Ив[ановича] и вас, за ваши отношения. (7) Меня беспокоит его здоровье. Как оно? Швед наш все еще у нас и хочет ехать к Алмазову. (8) Боюсь, что ничего из этого не выйдет. Но человек очень сильный и интересный, и я жалею, что я слишком занят и не могу воспользоваться им, как надо: собрать его мысли, процедить и изложить. Что это с Ваней? И как он теперь? Вы пишете, что он поехал в Москву. Не заедет ли? Об Евд[окима] Пл[атоновича] скрипке я не могу судить строго, п[отому] ч[то] весь окружен, да и полон такими скрипками. - Забыл сказать дочерям о письмах по поводу Кр[ейцеровой] Сон[аты]. (9) Скажу. Если они найдут, то пришлю.

   Какие вам нужны продукты и сколько? Напишите, мы можем через артельщика выслать из Москвы. В каком теперь положении больные?

   Привет (10) мой Гале. Как хорошо, что она занята работой с цынготными. Ей легче перенести тяжелую болезнь Димы. (11)

   Надеюсь, что теперь прошло. - Видите, как я пуст. Каждый день по 5 часов усердно пишу, а вечером уже нет ничего. И хочется освободиться от этой работы и жаль с ней расстаться. Прощайте пока. Любящий вас очень друг.

  

   Привет всем друзьям.

  

  

  

  

   Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в сборнике "Толстой. Памятники творчества и жизни", под редакцией В. И. Срезневского, в. II, М. 1920, стр. 69; ТЕ 1913, стр. 101; "Толстой и Чертков", стр. 170. На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова: "Я. П. 26 июня 92 г. N 312"; число 312 зачеркнуто и написано 311 Письмо датируется на основании слов: "завтра туда едет Таня". Т. Л. Толстая, поскольку удалось установить, выехала из Ясной Поляны в Бегичевку 23 июня. Возможно, что Чертков датировал письмо ошибочно, руководствуясь штемпелем получения, а не отправления.

   Ответ на письма Черткова от 28 мая и 5 июня. В письме от 28 мая Чертков писал, что он и его сотрудники усиленно запиты помощью пострадавшим от неурожая крестьянам соседних деревень, и что, хотя он, по возможности, дает для этой цели материальные средства, которыми может располагать, однако чувствуется большой недостаток продуктов для детей, круп и т. д. Сообщая об этом, Чертков спрашивает Толстого, нельзя ли получить помощь из тех средств, которые посылают Толстому для кормления голодающих.

   В письме от 5 июня Чертков писая: "Дорогой друг, Лев Николаевич, я соскучился по вас и но письмам от вас. Знаю, что вы, вероятно, теперь поглощены окончанием вашего писания, которое мы с радостью ожидаем. - На этих днях я послал вам книгу "Transformed". Мне хотелось бы знать ваше мнение о ней... Мне она более, чем понравилась... "Первую ступень" я тщательно проверил в том виде, в каком она окончательно появилась в журнале Грота, и оказалось, что в ней сделано еще много сокращений против того сокращенного экземпляра, который вам показывал Евдоким. В общем сокращены все сопоставления между образом жизни праздных и трудовых людей. Вероятно, это было необходимо для русской цензуры, по статья от этого много потеряла в своей силе и правдивости. Поэтому я разослал всем четырем переводчикам, адреса которых я от вас получил, по полному экземпляру статьи с восстановлением всех выпущенных мест. Пускай лучше за границей читают ее в том виде, в каком вы ее написали. - Посылаю вам составленную нами книгу о целомудрии. Мне кажется, что такая книжка настоятельно нужна и может быть полезна. Но хотелось бы, чтобы раньше выпуска она побывала в ваших руках.... Ваня был последнее время и в упадке духа, вследствие одного обстоятельства в его жизни, о котором пусть лучше он сам при случае вам скажет, и довольно серьезно болен. Теперь он поправился я едет в Москву выпускать свой сборник в пользу голодающих. Он один ив тех, с кем я душою больше всего сроднился. - Евдоким вернулся от вас светлый и бодрый духом. Одно только - он очень увлекается игрою на скрипке, в чем, кажется, вы его немножко поощрили. Я, конечно, не думаю его упрекать за это; но не могу примириться с мыслью, что молодому человеку необходимо увлекаться каким-нибудь пустяком, и что в этом нет ничего нежелательного. Мне жаль видеть, когда в лучшие, наиболее чуткие годы, главное внимание, энергия и увлечение юноши уходят на старания, как можно лучше производить приятные звуки ради того, чтобы либо перещеголять другого, либо, а лучшем случае, доставлять себе приятное слуховое раздражение. Притом - скрипка не пустяк, это не гармоника или балалайка, на которых можно проигрывать для отдыха в свободное время. Выучиться на скрипке требует много труда и времени, которые ложатся на спину всё тех же, на счет кого мы живем.... Галя сравнительно бодра и очень принимает к сердцу помощь больным цынгою и голодающим, считая, что мы зимою прозевали то время, когда можно было наиболее целесообразно помочь. Теперь в соседних деревнях живут люди - наши знакомые, приехавшие с целью бескорыстно помогать нам в этом деле. - Ожидаю вашего ответа на мое последнее письмо, в котором прошу о присылке продуктов..."

  

   (1) Толстой приехал в Ясную поляну из Бегичевки в середине июня и уехал в Бегичевку вместе с Марьей Львовной и В. А. Кузминской 8 июля.

  

  

  

  

  

  

  

   (2) Капитон Алексеевич Высоцкий, заменивший в Бегичевке М. И. Чистякова в работе по организации помощи голодающим и оставивший эту работу в конце июля 1892 г. О нем см. письма Толстого к жене от 8 июня, 21-22 и 26 июля 1892 г. (ПЖ, стр. 421, 423 и 426).

   (3) Montgomery Florence, "Transformed" London 1886-роман английской писательницы Ф. Монгомери "Преображенный", посланный Чертковым Толстому для отзыва.

   (4) Сборник статей о половом вопросе, составленный Чертковым, я впоследствии изданный под заглавием "Тайный порок. Трезвые мысли о половых отношениях", изд. "Посредник", М. 1894.

   (5) Михаил Александрович Кузминский (р. 1875), сын Александра Михайловича и Татьяны Андреевны Кузминских, племянник С. А. Толстой.

   (6) Андрей Львович Толстой (1877-1916), в то время ученик московской гимназии Л. И. Поливанова. О нем см. письма 1895 г. (т. 68).

   (7) В письме от 5 июля Чертков писал, что Е. И. Попов живет у него в Ржевске, занимается обработкой огорода, находится в хорошем настроении и "сожительство с ним самое любовное и радостное.

   (8) Алексей Иванович Алмазов (183,8-1900)-врач-психиатр. Сочувствуя взглядам Толстого, оставил работу в принадлежавшей ему психиатрической больнице в Москве и поселился в своем имении в Воронежской губернии, где занимался сельским хозяйством. Получив письмо от Е. И. Попова с копией письма Толстого к Черткову от 28 апреля, с просьбой дать приют шведу Абрагаму фон-Бунде, предоставив ему "клочек земли" для работы, А. И. Алмазов написал Толстому, что охотно выполнит эту просьбу (письмо Алмазова к Толстому от 21 мая 1892 г. (АТБ). Толстой в недатированном ответном письме написал Алмазову о шведе: "надо вам хорошенько изобразить его. Ему 71 год, он должно быть еврейского происхождения, говорит прекрасно по-английски и дурно по-немецки. Человек он очень сильный, духовный, умный и по призванию, как мне кажется, проповедник своих идей упрощения жизни, неистощающей ручной обработки земли, вегетарианства и дружелюбия людей. Встретился он в Сингапуре с одним молодым русским евреем из Бобруйска; довез его на свои деньги в Россию и вот теперь желает найти в России место, кусок земли, чтобы поселиться с этим евреем и его братьями и сестрами и кормиться трудами рук своих. Я ему сказал, что это невозможно.... Приезжать ему или нет?"

   Во втором письме от 10 июля 1892 г., отвечая на письмо Толстого, А. И. Алмазов писал, что готов принять Абраама фон-Бунде, но не желает "заводить у себя колонию из совершенно неизвестных людей", которую, по-видимому, выразил желание организовать А. фон-Бунде. Поездка А. фон-Бунде к А. И. Алмазову не состоялась.

   (9) В письмах от 1 и от 5 июня Чертков просил Толстого выслать ему письма о "Крейцеровой сонате", в свое время полученные Толстым от разных лиц. Чертков предполагал использовать их для задуманного им издания книг о целомудрии.

   (10) Абзац редактора.

   (11) Сын В. Г. и А. К. Чертковых Вл. Вл. Чертков, в то время болевший коклюшем.

  

  

  

   1892 г. Июня 27? Я. П.

  

   Дорогой друг! Продолжаю все работать над 8-й главой, кот[орая] по совету Страхова, к[оторый] у нас, (1) разрослась в 9-ю и 10-ю, и кажется, что кончу завтра. Страхов говорит, что хорошо. Мне это приятно и ободряет, но не останавливает в работе.

   Тат[ьяна] Андр[еевна] Кузминская (2) говорила мне, что Петербургский лектор университета Turner, (3) писавший обо мне, желал бы переводить мои статьи. Он почтенный человек, и Тат[ьяна] Андр[еевна] нынче едет в Петерб[ург] и будет видаться с ним. Мне пришло в голову: не предложить ли ему перевести "Царст[во] Б[ожие] внутри в[ас] есть"? Как вы об этом думаете? Я предложил Тане переговорить с ним об этом и дать ему ваш адрес. - Прощайте пока.

  

  

  

   Печатается впервые. На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова: "Я. П. 28 Июня 92". Черным карандашом "N 313". Число 313 зачеркнуто и написано 312. Письмо, по-видимому, написано не позднее 27 июня, так как Толстой пишет, что Т. А. Кузминская "нынче едет в Петербург, где будет говорить с Тернером", а письмо Тернера Черткову, написанное после разговора о Т. А. Кузминской, помечено 29 июни. Если бы Т. А. Кузминская выехала из Ясной Поляны 28 июня, то письмо Тернера могло было бы быть написано, вероятно, не ранее 30 июня.

  

   (1) Н. Н. Страхов приехал в Ясную Поляну около 20 июня и уехал 5 июля.

   (2) Татьяна Андреевна Кузминская (1846-1925), рожденная Берс, сестра С. А. Толстой. О ней см. примечания к п. N 20, т. 85, и письма 1862, т. 60,

   (3) Карл Иванович Тернер (Charles Edward Turner, 1832-1903), англичанин, окончил Оксфордский университет, с 1859 г. переселился в Россию и в 1862 г. был выбран профессором английской литературы в Александровском лицее, а в 1864 г. лектором английского языка в Петербургском университете. В 1831 г. прочел в Лондонском королевском институте курс публичных лекций о знаменитых русских писателях, в 1888 г. там же читал лекции на тему "граф Толстой, как беллетрист и мыслитель", в 1892 г. прочел в Оксфордском университете курс лекций о русском романе. Перевел несколько произведений Толстого на английский язык, и том числе "Соединение и перевод четырех евангелий". О Тернере см. письма 1894 г., т. 67. После разговора с Т. А. Кузминской К. И. Тернер написал Черткову письмо от 29 июня, в котором выражал согласие перевести на английский язык "новое произведение", над которым работает Толстой. Однако, этот перевод не состоялся, может быть, вследствие причины, о которой писал Чертков Толстому в письме от 1 июля 1892р.; "Если Turner возьмется перевести вашу книгу, то это будет очень хорошо. Боюсь только, что его религиозные взгляды, насколько я их знаю, могут послужить ему препятствием".

  

  

  

   1892 г. Июля 5. Я. П.

  

   Мне очень грустно весь нынешний день. Очень, очень грустно. Кажется, что запутался, живу не так, как надо (это даже наверное знаю), и выпутаться не знаю как: и на право дурно, и на лево дурно, и так оставаться дурно. Одно облегченье, когда подумаешь и почувствуешь, что это крест, и надо нести. В чем крест, трудно сказать: в своих слабостях и последствиях греха. И тяжело, тяжело иногда бывает. Нынче часа 3 ходил по лесу, молился и думал: хорошая молитва: Иже везде сый и вся исполняяй, приди и вселися в (ны) меня и очисти меня от всякой скверны и победи во мне меня скверного и зажги меня любовью. (1)

   И легче немного, но все грустно, грустно. Мне не совестно писать это вам, п[отому] ч[то] знаю, что вы поймете меня не умом, - понимать тут нечего, - а сердцем.

   Поша сейчас одет, (2) и мне жаль с ним расстаться. Писанье мое тоже остановилось - не знаю, как кончить.

   Причина моей тоски и физическая, должно быть, и нравственная: вчера был с детьми Таней и Левой разговор по случаю раздела. (3) Я застал их на том, что они напали на Машу, упрекая ее в том, что она отказывается от своей части. И мне было очень грустно. Я никого не обижал, не сердился, но не люблю. И тяжело. (4) Пожалуйста, никому не показывайте это письмо и разорвите. (5)

   То, что вы писали Леве, (6) что вы барин и издатель, нехорошо. Зачем барин, издатель? Зачем признавать себя в каком-нибудь положении? Мы все люди слабые, стремящееся быть лучшими, жить лучше. И зачем ставить себе предел? Это соблазн. Может быть вы будете жить много лучше, чем вы себе представляете. Я стою одной ногой в гробу и все надеюсь и хочу жить лучше, и может и буду. Может и буду нищим с сумой и умру в навозе. За что же загораживать от себя возможность совершенства, ставить себе предел?

   Дай вам Бог быть в любви со всеми, т. е. иметь жизнь вечную. Мучительно грустно, тяжело терять ее. Целую вас.

  

  

   Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в книге В. Жданова (Любовь в жизни Льва Толстого", кн. 2, М. 1928, стр. (11. На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова: "Я. П. 2 июля N 313".

   Сопоставляя это письмо с записью в Дневнике Толстого, которую он первоначально пометил 6 июля, а затем сделал оговорку; "Я, кажется, ошибся, что 6, нынче 5, можно убедиться, что письмо написано в один день с этой записью. Поэтому оно датируется 5 июля.

   Письмо является припиской к письму П. И. Бирюкова, помеченному "2 июля 1892 г..Ясная Поляна", в котором Бирюков писал Черткову, что заехал в Ясную Поляну по пути из Самары в Костромскую губернию и что откладывает свою поездку к нему до осени.

  

   (1) Пересказ молитвы "Царю небесный", принятой в православной церкви и включавшейся во все молитвенники, издававшиеся синодом.

   (2) П. И. Бирюков уехал из Ясной Поляны 5 июля, Толстой отметил в своем Дневнике от этого числа: "Здесь Поша и Страхов". С. А. Толстая в письме к Т. А. Кузминской от 5 июля писала: "Сегодня уезжают Ник. Ник. Страхов и Поша" (АТБ).

   (3) Об этом разговоре о Марьей Львовной Толстой в Дневнике сделал запись: "Вчера поразительный разговор детей. Таня, Лева внушают Маше, что она делает подлость, отказываясь от имения. Ее поступок заставляет их чувствовать неправду своего, а им надо быть правыми, и вот они стараются придумывать, почему поступок нехорош и подлость. Ужасно. Не могу писать. Уж я плакал и опять плакать хочется. Они говорят: мы сами бы хотели это сделать, да это было бы дурно. Жена говорит им: оставьте у меня. Они молчат. Ужасно".

   Придя к убеждению о недопустимости владения собственностью и убедившись, что его семья решительно несогласна отказаться от собственности, Толстой еще в начале восьмидесятых годов устранился от хозяйственных дел, связанных с владением имуществом, но отказ этот не был закреплен юридически. В декабре 1890 г., в связи с присуждением двух крестьян за порубку леса в имении Ясная поляна к шестинедельному тюремному заключению и отказом С. А. Толстой их простить, Толстой решил отказаться от владения имуществом, не только фактически, но и формально, и в апреле 1891 г. подписал акт отказа. Окончательный раздел имущества Толстого произошел в июле 1892 г. 7 июля 1892 г. Толстой вместе с женою и со всеми совершеннолетними своими детьми, за исключением Марии Львовны, засвидетельствовал акт раздела, которым всё имущество Толстого было разделено между всеми его детьми за исключением дочери Марии. Была выделена соответствующая часть и С. А. Толстой, которая вместе с тем назначалась и опекуншей над имением малолетних детей Толстых: Андрея, Михаила, Ивана Львовичей и Александры Львовны. М. Л. Толстая отказалась от своей доли наследства, но братья и сестры взяли все же на себя обязательство выплатить ей ее часть, когда встретится в этом необходимость, и осуществили это решение в 1897 г., при выходе М. Л. Толстой замуж за Н. Л. Оболенского.

   (4) Слова: Я никого не обижал, не сердился, но не люблю и тяжело вписаны между строк.

   (5) По сообщению Черткова, в тех случаях, когда Толстой просил Черткова уничтожить то или иное письмо, он немедленно уничтожал их в части, касавшейся третьих лиц. Относительно же тех писем, которые не касались третьих лиц, Чертков при ближайшем свидании просил у Толстого разрешение не уничтожать их, обещаясь не показывать их никому при жизни Толстого.

  

  

  

  

  

   '

   (6) Упоминаемое Толстым письмо Черткова к Л. Л. Толстому в архивах не обнаружено.

  

   На это письмо Чертков отвечал письмом от 14 июля, в котором писал: "Милый брат Лев Николаевич, вы были совсем правы, чувствуя, что я сердцем вас пойму в вашей грусти, и я был очень тронут тем, что вы написали мне в такое время. И между тем вот уже несколько дней прошло с получения мною вашего письма, и я всё не могу, просто не могу написать вам, несмотря на то. что всё думаю о вас, в такой я находился душевной пустоте. Теперь мне немного лучше, и я первым делом хочу хоть письменно побеседовать с вами. Первым моим желанием было поехать к вам; но мне трудно это осуществить, так как во время таких жаров, если днем не сижу спокойно в комнате, то у меня голова расстраивается, а больной головой я только причинял бы вам излишнее беспокойство. Утешать вас в вашей грусти конечно не стану: вам доступен Источник жизни и всякого утоления и ободрения..."

  

  

  

   1892 г. Августа 11. Я. П.

  

  

   Боюсь, начинаю писать на письме Ев[гения] Ив[ановича] (1) и испорчу и нельзя будет переписать, а хочется написать на ваше последнее письмо о вашей милой, бедной жене. Рассуждать мне о ней и, главное, осуждать, мне уже никак не приходится. Я более "бедный", чем она, если и не ем мяса, но делаю много хуже. Сказать же все таки скажу, что думалось, читая ваше письмо, и вы мне и она скажет обо мне, что мне на пользу. Думал я вот что: Ужасно страшно усомниться в истинности истины. Ведь стоит только усомниться в том, что 2 меньше 3-х, и все пропало. Стоит усомниться в том, что более важное не более важно, и все соотношения размеров потеряются и все пропало. Пропало, главное, для нас, для кот[орых] не только нет других утешений, но нет и тех ширм, к[оторыми] прежде загораживал от себя то, чего не хотел видеть. Ширмы все эти стали прозрачны - насквозь все видишь. А то, что утешало и веселило, удручает. Что если б мы с вами вдруг решили, что хорошо бы поездить на охоту. Ведь не говоря уж о стыде не перед людьми, перед собой, радости уже не было бы the zest of the thing is gone. (2) А главное, после охоты уже ничего бы не осталось для нас святого. Стоит только в одном месте надорвать холст и весь раздерется. Это дурная сторона того, что Галя начала опять есть мясо, но хорошая та, что это отступление - шаг назад, надрыв в полотне она сделала в самом, в самом безопасном месте. Ведь она не одна: я уверен, что на нее производится давление со всех сторон, да оно не может не производиться, когда вся медицина это говорит. А больному нельзя не варить медицине. Ведь это нам здоровым хорошо говорить. Это две первые мысли, кот[орые] пришли мне при чтении вашего письма. Теперь же, когда пишу, думаю: и вы знаете это также, как и я, и она знает точно также, что жизнь, истинная жизнь, независима от здоровья, скорее в обратном отношении. И что поддержание здоровья для жизни есть поразительная иллюзия. Я никогда так не жил, как когда болел, и никогда так мало не жил, не спускался низко, как когда ботел, (3) как ботва на картофеле. -

   Прощайте, (4) целую вас. Нынче получил чудесное письмо о жизни и страхе смерти от Русанова, (5) к[оторое] подтверждает то, что пишу. Поша у нас.

  

  

   Скажите Сопоцько, что я получил его письмо и очень рад буду его видеть; (6) но что я в Ясной. Если же он хочет видеть наше дело, то пусть заедет в Бегичевку. Поша его примет и все ему покажет.

  

  

   Печатается впервые. На подлиннике надпись рукой Черткова: "Я. П. 11 авг. N 314". Дата эта подтверждается словами Толстого; "нынче получил... письмо... Русанова". - На конверте письма Русанова имеется штемпель отправления: "Землянок, 9 августа", и надо думать, что оно должно было быть получено Толстым 11 августа.

   Толстой отвечает на письмо Черткова от 22 июля и, может быть, и на другое письмо, не сохранившееся в архивах. В письме от 22 июля Чертков писал, что его удручает страх, с которым А. К. Черткова относится к болезням их ребенка: "Чувствуется в этом такое недоверие к богу. Вместе с тем ее очень жаль... но решительно не знаю, как ей помочь. Никакого ободрения она в этом случае от меня не принимает. Видно мое собственное отношение к тому, от кого всё зависит, мало для нее привлекательно и не внушает ей доверия. И действительно я верно слишком часто и много сам изменяю своему богу, для того чтобы других к нему приближать. А всё ж таки так хотелось бы, чтобы Галя откуда-нибудь получила бы ту духовную помощь в этом отношении, в которой она так нуждается, и которую, по-видимому, она сама не в силах раздобыть..."

   Возможно, что Чертков писал о настроении А.К. Чертковой и в другом письме, так как Толстой пишет ему в связи с известиями о том, что А. К. Черткова начала есть мясо для поддержания своего здоровья, о чем Чертков не упоминает в этом письме.

  

   (1) По-видимому, Толстой предполагал первоначально написать письмо в виде приписки к письму Е. И. Попова Черткову, но затем решил написать свое письмо на отдельном листке. Е. И. Попов приехал к Толстому в Бегичевку 24 июля с тем, чтобы помочь ему в качестве переписчика книги "Царство Божие внутри вас", рукопись которой он должен был по окончании отвезти к Черткову. Из Бегичевки Е. И. Попов переехал в Ясную Поляну, где и продолжал помогать Толстому, переписывая его рукописи. Из Ясной Поляны Е. И. Попов уехал около 20 ноября.

   (2) [соль вещи пропала].

   (3) Ботеть, то есть тучнеть - расти в ботву, а не в корень.

   (4) Абзац редактора.

   (5) Толстой имеет в виду письмо Русанова, начатое 10 июля и оконченное 8 августа (АТБ). В этом письме Русанов писал, что с конца 1885 года перестал лечиться от своей основной болезни - сухотки спинного мозга, и обращался к доктору только в случае или какой-нибудь новой болезни, неизвестной ему или такой известной, в которой он по опыту знал, что можно помочь. - "Впрочем, - писал Русанов, - обращаясь к врачу я оставляю за собой полную свободу следовать или не следовать его совету, руководствуясь собственными размышлениями... Вы спрашиваете, дорогой Лев Николаевич, о моем теперешнем отношении к смерти. Прежде до начала 1883 года (когда я познакомился с произведениями, написанными Вами после "Анны Карениной") я мучительно боялся смерти. Затем, благодаря Вам, перестал бояться и живу с тех пор спокойно. Только в редких случаях припадков головокружения, близких к потере сознания, бывших у меня раза четыре за последние годы, у меня к чрезвычайному огорчению и удивлению моему опять появлялось старинное тоскливо-боязливое недоумение перед плотским концом... но припадок проходил и я опять начинал прежнюю державу свою. Каждый припадок я считаю экзаменом для себя, и мне всякий раз бывало больно, когда я не выдерживал его". (Далее Русанов писал о том, как при очень тяжелых болях у него дважды являлись мысли о допустимости самоубийства в таких случаях, но когда боли утихали, для него сразу же становилась несомненной непозволительность самоубийства "ни в каком случае".)

   (6) Михаил Аркадьевич Сопоцько (р. 1870), учился в Московском университете, откуда был исключен в