Толстой Лев Николаевич - Том 87, Письма к В. Г. Черткову, 1890-1896, Полное собрание сочинений

sp;    (2) Княгиня Юлия Петровна Хилкова, мать Д. А. Хилкова, находившегося в ссылке в Тифлисской губернии, испросила разрешения Александра III на то, чтобы отобрать у Д. А. Хилкова его детей от гражданского брака с Ц. В. Винер, Бориса, 5 лет, и Ольгу, 3 лет, на том основании, что они, как рожденные в гражданском браке, не будут иметь титула и состояния и что получают не надлежащее воспитание. 21 октября 1893 г. кн. Ю. П. Хилкова, явившись в сопровождении полицейских властей, отобрала у жены Хилкова ее детей и увезла их в Петербург, взяв их на воспитание и не согласившись вернуть их, несмотря на настояния родителей.

   Письмо Д. А. Хилкова к Толстому об этом насилии не разыскано и, вероятно, было отобрано при обыске у Черткова в 1897 г., когда у него было взято много материалов, первоначально собранных им для подготовлявшегося им письма к Александру III и впоследствии частично им использованных для его книги: "Похищение детей Хилковых". Материалы, собранные В. Чертковым, изд. "Свободного слова", Christchurch, England, 1901. Большая часть материалов по делу об отобрании детей у Хилковых, собранных Чертковым, осталась неопубликованной, так как была отобрана при обыске.

   (3) Толстой имеет в виду редактирование перевода книги Лао-Тзе "Тао-те, кинг" (см. письмо N 346). В связи с этой работой Толстой написал В. В. Стасову письмо от конца октября, запрашивая у него сведения о некоторых переводах сочинения Лао-Тзе на иностранные языки, книгах о религии Китая и прося его содействия для получения этих изданий.

   (4) Толстой имеет и виду второй том английской книги: "The Chinese classics", translated into English, with preliminary essays by James Legge, v. II, London, 1875, стр. 94-123.

   (5) Книга Потье о Лао-Тзе, заключающая перевод его писаний: "Lao-Yseu, traduit par S. Pauthier", Paris 1838.

   (6) Толстой, возобновив работу над статьей "Христианство и патриотизм", закончил ее в начале 1894 г. В письме от 3 декабря М. Л. Толстая писала Черткову: "Тулон всё это время усиленно работается. Сегодня отец подписался под ним и говорит, что кончил, но я не верю, так как он давно уже говорит это, и сейчас буду очищать ему его для работы завтра. За это время он очень вырос и стала порядочная статья, много больше "Религии". Черновые не посылаю вам, потому что часто приходятся из них выбирать выпущенное". В письме от 22 декабря М. Л. Толстая писала: "Отец всё еще не кончил Тулона" (АЧ). В первом издании статьи дана дата ее окончания: "17 марта 1894 г. Москва".

   (7) Е. И. Черткова должна была возвращаться из Воронежской губернии в Петербург и Толстой полагал, что В. Г. Чертков, поехав провожать мать, мог бы заехать в Ясную Поляну.

  

   На это письмо Чертков отвечал письмом от 12 ноября 1893 г., в котором писал: "Я так хорошо понимаю всё, что вы думаете, когда знаю, что вы думаете. Так и теперь я понимал и то, почему внутренний голой отталкивал вас от статьи о Тулоне, и то, почему вы потом захотели кончить эту статью. И мне кажется, что то и другое было основательно. Я думаю, что в вашем положении следует всегда стараться высказать всё то, что выпрашивается у вас из души, потому что я знаю и вижу, как это всегда бывает нужно людям. Но на менее существенном следовало бы не слишком долго останавливаться, а излагать как бы мимоходом, почти не перечитывая, для того чтобы экономизировать время и труд для тщательной обработки наиболее важного. И это в вашем случае тем осуществимее, что ваше первоначальное, сырое изложение ваших мыслей отличается характерными и вам одним свойственными - индивидуальною непосредственностью, свежестью и силою, которые для многих читателей еще обворожительнее и своей заразительностью убедительнее иногда даже наиболее обработанных ваших писаний.

   Я так рад, что вы хотите заняться всем доступною передачей китайской мудрости. Не помню, писал ли я вам об этом в свое время, но я горячо сочувствовал начатому вами рассуждению о мировых религиях. Всё, чем вы заняты и что пишете, мне всегда дорого и всегда представляется тем самым, чтб нужно. Но у меня есть мерка, которую, когда прикладываю к вашим писаниям, то они распадаются на две категории: одну, состоящую из таких ваших мыслей, до которых, как мне кажется, человечество может с течением времени, хотя бы и очень продолжительного, но само дойти; другую-из мыслей, вытекающих из вашей индивидуальной точки зрения на мир, хотя свойственной и всему человечеству, но, как мне представляется, сконцентрированной именно в вас, как бы в фокусе. И по отношению к этой стороне вашего понимания жизни мне думается, что, как в прошлом было смутно то, что вы теперь освещаете вашим сознанием, так и в будущем навсегда останется расплывчатою эта область, если вы теперь, при человеческой жизни вашей, не направите на нее вашу зрительную трубу, самой природой так приспособленную, что у нее фокус точно наведен именно для этой области. И в этой области, как мне кажется, лежат религии человечества, среди которых вы можете разобраться, как никто раньше или после вас, процеживая их, отделяя положительное от отрицательного, важное от неважного, общее от частного, и приводя всё к одному округленному целому с пропорциональным взаимным перспективным отношением частей. И потому, когда я увлекаюсь соблазном думать о том, что лучше всего делать другим, то по отношению к вам мне больше всего хотелось, чтобы вы занялись и китайскою мудростью и всеми другими немногими основными религиями человечества; чтобы вы сделали ваш собственный обзор их. Это нужно для теперешних и будущих людей всех религий, в том числе и христиан. Изложение, разумеется, должно было бы быть самым общедоступным, что впрочем вышло бы само собою, так как основы всех религий всегда складываются в форму всегда простую и общечеловеческую. (Не хотите ли, чтобы я вам выслал копию с ваших начатых отрывков о религиях, которые у меня сохранились?) - Очень вы меня утешили вашим объяснением тона ваших обличений в "Царство Божие". Я вас вполне понял. И я с одной главной стороны вполне удовлетворен. И я не хочу вам больше об этом вопросе писать, потому что боюсь вам надоесть. (В отношении одной стороны дела у меня еще сохранилось сомнение, которым хотелось бы с вами поделиться, но я сделаю это только в том случае, если вы сами меня попросите об этом.)".

  

  

  

   1893 г. Ноября 11. Я. П.

  

   Уезжаем Москву одиннадцатаго.

  

  

  

   Публикуется впервые. Телеграмма. Подана 11 ноября в 7 ч. 1.6 к. пополуночи со станции Козловка-Засека. На телеграфном бланке адрес: "Ольгинская Воронежско Ростовской ж. д.. Черткову". На подлиннике пометка черным карандашом: "350".

  

   (1) Толстые - Лев Николаевич и Марья Львовна.

  

  

  

   1893 г. Ноября 12. Москва.

  

   Москва, Хамовники, 12 ноября.

  

   Получил ваше письмо с письмом Цебриковой, (1) а писем ваших к Поше, к[оторые] он переслал мне, еще не получил, т[ак] к[ак] он со мной разъехались.

   Но я знаю от Поши, в чем дело; и очень радуюсь за вас и желаю и надеюсь, что эта перемена вашей жизни пойдет, все усиливаясь, и облегчить вас. (2) Я вам писал о китайцах, прося прислать мне Legge'а и Pothier, и хотел делать эту работу, (3) теперь же мне ясно, что эту работу должны сделать вы, и что вы эту работу сделаете легко и прекрасно.

   Работа состоит в том, чтобы перевести Legge'а две книги: Конфуция и Менце со всеми его исследованиями о жизни этих мудрецов и о современных и близких им философах. (4) (Я не помню книгу о Конфуции, но в Менции изложение этих философов, в числе к[оторых] Ми-ти, необычайно не только интересно, но важно.) Сам Менций тоже чрезвычайно интересен.

   Если вам напишется предисловие к этой книге (надо составить одну книгу: китайские мудрецы), то это будетъ прекрасно, если же нет, то простой перевод Legge'а только с выключением некоторых слишком исключительно догматически христинских рассуждений, будет одной из лучших книг интеллигентного Посредника. Во-первых, для большинства публики все это совершенно ново; во-вторых, предметы, о кот[орых] говорится, самые важные в мире и говорится о них серьезно; в-третьих, высказывается превосходно много высоконравственных вещей. Так что как только вы мне напишете, что согласны, я вышлю вам то, что будет у меня. Будду же кончайте. (5) Он у вас прекрасно начат. И не слишком глубоко забирайте плугом. Le mieux est l'ennemi du bien. (6) По поручению Цебриковой постараюсь сделать, что могу.

   Нынче пишу вам первому, но как видите это невыгодно для качества письма.

   (7) Привет вашим. Я вчера приехал сюда в Москву, и мне очень грустно, но это от того верно, что нездоровится.

  

  

  

   Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан в ТК 1913, стр. 107-108. На подлиннике надпись чернилами: "N 351".

   Толстой отвечает на письма Черткова от 4 и 5 ноября. В письме от 5 ноября Чертков писал, что пересылает полученное им письмо писательницы М. К. Цебриковой, которая писала ему, что ее знакомый слесарь Алеев, работавший в железнодорожных мастерских, уволен, как политически неблагонадежный, и спрашивала Черткова, не может ли он доставить Алееву место слесаря, сторожа или надсмотрщика, причем указывала, что такие люди, как он, могут быть полезны в больших имениях. Далее Цебрикова писала: "Нельзя ли через Толстого что-нибудь найти? Надеюсь, что вы не откажете в моей просьбе. Надо выручить человека, которого полиция озлобляет так безрассудно".

   В письме от 4 ноября Чертков писал: "Поша вам перешлет мои письма, в которых я сообщаю ему, что решился или, вернее, был приведен обстоятельствами к тому, чтобы решиться постараться покрывать расходы по жизни своей семьи литературным заработком (конечно, несамостоятельными работами: продавать то, что я имел бы сказать от себя, я никогда не мог бы; а- переводными, компиляционными и т. п.). -Мне почему-то чувствуется, что вы не особенно одобрите это решение. Но, во-первых, вы не знаете обстоятельств дела, и излагать их письменно заняло бы слишком много времени. Скажу только, что мне было всё больше и больше в тягость жить на деньги, выбиваемые Шраммом от здешних крестьян, а один последний толчек заставил меня на этих днях решиться изменить мое отношение к этим деньгам, хотя, конечно, это вовсе не исправляет моего отношения к деньгам вообще. Из нового моего положения, кроме благотворного воспитательного влияния на меня лично, получится еще та выгода, что мы будем энергичнее сокращать свои личные расходы, когда каждый истрачиваемый рубль будет соответствовать известному количеству моего личного усидчивого труда. - Во-вторых, если я и ошибаюсь, за то во всяком случае чувствую, что должен был пройти через фазис хотя бы только интеллигентного заработка, быть может только для того, чтобы в свое время ясно увидеть тщету всего этого. - Теперь обращаюсь к вам с просьбою: Если вам придет в голову какая-нибудь работа, подходящая для меня, то, пожалуйста, сообщите мне. Быть может, найдется не простой перевод, а компиляция, реферат, сокращение, переложение, что-нибудь такое, в чем может пригодиться известное вам мое отношение к предмету. Это было бы для меня приятнее всего. Но за неимением этого я охотно взялся бы за простой перевод. - Работу эту хотелось бы, если удастся, сначала поместить в какой-нибудь журнал, а потом сдать "Посреднику". Вы очень помогли бы мне указанием.

   У меня есть в запасе прекрасная работа - окончание изложения о Будде. Но хотелось бы раньше исполнить какую-нибудь другую, более простую, для того, чтобы определить себе приблизительный естественный размер своего заработка в час. А то Будда займет много времени, которое не скажется во внешнем результате, и я буду в затруднении относительно размера заработка".

  

   (1) Мария Константиновна Цебрикова (1835-1917)-писательница, сотрудничавшая в "Отечественных записках" и в других периодических изданиях, писавшая по вопросам женского профессионального движения, работавшая в области детской и общедоступной литературы. О ней см. т. 85, стр. 188.

   (2) Толстой имеет в виду намерение Черткова отказаться от средств, получавшихся им от доходов с имения, принадлежавшего его матери и управлявшегося В. С. Шраммом, которого Чертков упрекал в эксплоатации местных крестьян. В записи, сделанной на отдельном листке, с пометкой 4 июня, и вложенной в записную книжку Черткова за 1843. г., Чертков писал: "Обстоятельства теперь так сложились, что я признал наконец необходимым по возможности воздерживаться от принятия от моей матери на расходы по моей жизни денег, получаемых ею от эксплуатации ее имения через посредство В. С. Шрамма. Для осуществления этого я решился заняться по мере сил так называемым "литературным заработком". Брать плату я считаю для себя позволительным только за более или менее механическую работу, переводную, компиляционную и тому подобное; но никак не за "творческую", т. е. не за такие писания, которые являлись бы результатом моей внутренней душевной жизни и потребности поделиться с людьми тем, что бог мне положил на душу сказать им. Таким образом я не мог бы брать гонорара ни за статьи "Злая забава" или "Не убий", ни за задуманные свои работы об обращении с маленькими детьми, о христианском мышлении и проч. Но за изложение жизни и учения Будды, за редактирование чужих работ, за переводы, компиляции и тому подобное, я считаю, что могу брать плату. В этом я не вижу никакого подобия справедливости по отношению к простому рабочему народу. Материальные жизненные средства идут от них, и они своим хлебным трудом содержат всю интеллигенцию. Так что "литературный заработок" есть не что иное, как дележ между разбойниками результата чернорабочего труда, отобранного у народа. Но тем не менее для меня переход из барского положения в положение интеллигентного труженика есть шаг вперед. Он наверное воспитательно благотворно отразится на мне".

   О том же Чертков писал П. И. Бирюкову в письмах, упоминаемых Толстым в комментируемом письме, причем ставил перед П. И. Бирюковым вопрос о возможности регулярного литературного заработка путем работы для книгоиздательства "Посредник". П. И. Бирюков ответил Черткову, что считает его намерение не осуществимым, и подробно высказал свои соображения в письмах от 4 и 8 ноября, представляющих интерес, поскольку они с одной стороны отчетливо выясняют обстоятельства, ни позволявшие Черткову отказаться от прежних источников средств для существования, с другой стороны дают представление о нормах оплаты литературного труда в книгоиздательстве "Посредник". В первом из этих писем, посланном предварительно для прочтения Толстому, П. И. Бирюков писал: "Я жду помощи не только литературной, но и денежной именно от тебя, потому что продажа книг еще не совершила того оборота, который может давать доход. Как же я могу обещать тебе постоянный заработок?.. "Посредник" при теперешнем его состоянии не может дать постоянного литературного заработка. Но если позволишь высказать мне свое мнение то я бы тебе советовал употребить все усилия воли и ума, чтобы устроить свою жизнь независимо от литературного заработка, помня то, что откуда бы ни шли деньги, они всегда одинаково скверны, и потому единственным решением вопроса при невозможности обходиться без них, будет тратить их возможно меньше, а откуда они идут это безразлично". В письме от 8 ноября П. М. Бирюков писал Черткову, что от первоначальной сметы расходов "Посредника" получается экономия в 25 рублей в месяц, "которые я хочу предложить тебе с тем, чтобы ты разделил с ней [сотрудницей Посредника" Е. И. Баратынской] обработку иностранного литературного материала. 25 рублей есть цена четырехчасовой работы в день (принимая 8 часов за полный рабочий день, оплачиваемый в 50 р.)..." Крайне незначительные размеры литературного заработка, который можно было иметь посредством переводов, были недостаточны для Черткова, и его намерение отказаться от средств, получаемых им от матери, осталось неосуществленным.

   (3) См. письмо N 353.

   (4) Толстой имеет в виду книгу J. Legge, "The Chinese classics", London 1875-1876, в которой напечатаны в английском переводе классические произведения религиозных учителей Китая - Конфуция, Лао-Дзе и Менция. Мысль Толстого о переводе этой книги для серии изданий "Посредника", предназначенных для интеллигентных читателей, не получила осуществления.

   (5) Толстой имеет в виду начатое Чертковым общедоступное изложение жизни и учения Будды, оставшееся не законченным. Об этой работе см. т. 86, стр. 34 и 209.

   (6) [Лучшее - враг хорошего.]

   (7) Абзац редактора.

  

  

  

   1893 г. Ноября 24. Москва.

  

   Получила ваше коротенькое письмецо и, хотя устал и не напишу нужного, хоть несколькими словами отвечу вам.

   (1) Книги о китайской мудрости хочется еще просмотреть, чтобы яснее составить себе план; но до сих пор не успел этого сделать. Как сделаю на днях, так пришлю вам. Чудесная работа. (2)

   (3) О Хилкове попрошу сейчас дочерей послать вам письмо его и его матери. (4) Все это очень коротко. Жаль, что это задержало отсылку вашего письма о Дрожжине.

   Нынче получил трогательное письмо от Русанова (5) интересное письмо от француз[ского] аббата, преподавателя, который отчасти соглашается с мыслями "Le Salut" и отчасти возражает им. (6)

   Вчера через час после получения вашего письма о (7) том, чтобы не спорить с Гротами, как раз пришли Гроты, т. е. Грот с профессором истории, и я по слабости своей сделал то самое, что вы не советуете - и так справедливо - делать.

   Еще получил прелестную книгу о Франциске Ассизском Paul Sabbatier. Только что вышедшая книга, большая, прекрасно написанная. (8) Это будет прелестная книга для Посредника, только бы цензура не помешала. Я три дня ее читал и ужаснулся на свою мерзость и слабость, и хоть этим стал лучше.

  

   Прощайте пока. Любящий вас

  

  

  

  

   24 Поя[бря].

  

  

   Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 108; Б, III, стр. 218. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова: "N 352. Москва 24 ноября 93".

   Ответ на письма от 18 и от 21 ноября. В первом из этих писем Чертков писал по поводу предложения Толстого заняться составлением книг "о религиях Китая": "Я очень рад вашему "заказу", Лев Николаевич. Пожалуйста, пришлите книги Лэггэ о Китае. Я понял ваши указания относительно требуемой работы и постараюсь исполнить ее, в точности согласуясь с ними. Пока мы еще живы и сношения между нами не прерваны, буду доставлять вам мою работу по частям. Я как раз, еще с осени, собирался заняться мудростью китайской; кое-что я слыхал о ней от Жени, и это меня очень притягивало. Последние дни я кое-что переводил о Берклее - книгу о нем Fraser'a. - Но эта работа меня не удовлетворила, хотя я думаю, что было бы очень полезно для нашей "философствующей" интеллигенции поближе познакомиться с Берклеем, так как он отлично подставил ножку их "философским основаниям". Я встретился с ним на одной мысли, которая у меня сложилась так: не знаю, в действительности ли я вижу внешнее, знаю только, что и вижу его действительно. Мир сознаю я; но в своем ли я сознании, даже этого не знаю; иногда знаю, что в чужом - в его сознании. Но раз я сознаю внешний мир, то представление ли он или действительность - я одинаково сознаю к нему некоторое отношение; и вот это-то мое сознаваемое отношение должно соответствовать моему представлению. Таким образом я устранил для себя всякую заботу о том, следует ли отдаваться жизни, если она сон. У Берклея я нашел подтверждение первой части этого, и кроме того напал у него на много хороших мыслей. Следовало бы его всего кому-нибудь из нас перечесть и сделать выборки, что перевести в виде дополнения к переводу книги Фрезера о нем. Посылаю вам то, что я успел перевести. Если не пригодится, то верните мне через "Посредник". Посылаю и книгу Фрезера о нем, но ее непременно прошу вернуть мне, так как я ее "зачитал" и хочу справиться у прежнего ее хозяина, могу ли сохранить.

   Не хочу писать сейчас о своей жизни, потому что живу напряженно, как на вулкане, а по отношению к происходящему в России - как бы с бомбой в руках, и не знаю, когда ее пущу; завтра или через некоторое время, а может быть в ней и не будет надобности. И я не хочу отвлекаться сейчас словами о том, что делаю, хочу или могу делать". В письме от 20 ноября Чертков писал: "С радостью согласен приняться за предлагаемую вами работу. Пожалуйста, пришлите книги. Указания я совершенно понял. Хочу писать вам; но пока не могу. В. Ч.

   Всё благополучно. Никогда еще я не испытывал такого длящегося, непрерывного духовного напряжения, как эти последние дни, - со времени отъезда моей матери; и вместе с тем мне удается до некоторой степени сдерживать накопляющееся возбуждение для того, чтобы направлять его туда, куда производительнее и нужнее отцу.... -Письмо о Дрожжине уже было мною на-бело переписано, когда я узнал от вас о том, что сделали с Хилковыми. (Не можете ли вы прислать мне все его или других лиц письма об этом деле, которое, как вы знаете, и нас близко касается.). Хотя в сущности в этом факте нет ничего нового, но он так на меня подействовал, что я не мог искренно оставить в своем письме заключительные слова о доверии. Пришлось немного изменить и теперь нужно вновь переписывать.

   Я так рад работе о китайских мудрецах, и как раз перед получением вашего письма начал наводить о них справки в имеющихся у меня историях философии...

   Пожалуйста пишите мне: я в этом нуждаюсь. Поблагодарите Марью Львовну за черновые о религии, которые я получил. Я заглядывал и усмотрел сокровища; но не могу себе составить понятия о статье, так как от Марьи Александровны еще не получил списка всей статьи. Нельзя ли ее поторопить высылкою; а то боюсь она долго задержит для переписки с него другим. Бог вам в помощь. Представляя себе вас в Москве, так и хочется сказать вам: "Не спорьте с Гротами: не стоит того", но вы лучше моего знаете, стоит ли или нет".

  

  

  

  

  

   (1) Абзац редактора.

   (2) Кроме книг Legge "The Chinese classics", о которых Толстой писал в предыдущем письме, он намеревался в это время познакомиться с книгой Legge "Texts of Taosisme", Oxford 1891, о чем он писал В. В. Стасову в письме от 2 ноября, прося его выслать эту книжку и выражая желание выписать ее из-за границы, если В. В. Стасов не может ее прислать. См. письмо Толстого к Стасову от 2 ноября, т. 66.

   (3) Абзац редактора.

   (4) Письмо Д. А. Хилкова, упоминаемое Толстым, не разыскано в архивах. Мать Д. А. Хилкова, кн. Ю. П. Хилкова, писала Толстому в письме от 12 ноября: "Доказательством того, что я не ставлю Вам в упрек Ваше письмо, это то, что я Вам немедленно же отвечаю. Сын мой Вам неточно написал, дети взяты не у него, а у Цецилии Владимировны. Мне нечего распространяться о том, как я искренно и горячо люблю сына; всё, что его огорчает, мне чувствительнее, чем ему. Вы справедливо полагаете, что если я так поступила, то имела на то важные причины. Извините, пожалуйста, граф, но писать о тех обстоятельствах, которые вызвали этот решительный шаг, я нахожу лишним. Повторяю только, что мне сына несказанно жаль, но не относительно того, что дети у меня. Придет время, когда он этому сам будет рад и благодарен, что всё так устроилось" (АТБ).

   (5) Толстой имеет в виду длинное письмо Г. А. Русанова от 18 октября - 24 ноября 1893 г., в котором Русанов писал о своей болезни (сухотка спинного мозга), о получаемых им письмах и о том, какое большое место в его жизни занимает сам Толстой и его учение, помогающее переносить страдания. "Хоть и долго, целых полтора года, не писал я вам, дорогой Лев Николаевич, но люблю Вас попрежнему и беспрестанно (это почти буквально) думаю о Вас. Более двадцати лет прошло с тех пор, как Вы завладели мною. Из молодого человека превратился я в развалину, в калеку, доживающего пятый десяток, а Вы для меня всё тот же нестареющийся любимец мой, дающий мне лучшие мои радости, и за последнее десятилетие давший мне и силу жить. Не раз приходилось мне говорить Вам о моем отношении к Вам, но всё-таки не мог высказаться вполне, да и не высказать мне никогда того восхищения, в которое приводят меня Ваши художественные произведения, того чувства, с которым думаю о Вас, как о человеке, вспоминаю свои свидания с Вами. Если бы не существовало "Войны и мира" и "Анны Карениной" и пр., я может быть, не пришел бы в Вам, как и мыслителю, автору последних произведений, а если бы не было этих "последних произведений", меня, может быть, теперь не было бы на свете".

   (6) Письмо французского аббата, написавшего Толстому по поводу французского перевода книги "Царство божие внутри вас", в архивах не разыскано.

   (7) Николай Яковлевич Грот (о нем см. прим. к письму N 303) и, может быть, его брат Константин Яковлевич Грот (1853-1936), профессор Варшавского университета, специалист по истории славянских народностей. О нем см. письма 1910 г., т. 82.

   (8) Paul Sabbatier, "Vie de S. Francois d'Assise", huitieme edition. Paris 1894. Говоря, что книга Саббатье "только что вышла", Толстой, вероятно, имеет в виду восьмое издание, по-видимому, вышедшее в конце 1893 г. В русском переводе книга вышла в издании "Посредника": П. Сабботье, "Жизнь Франциска Ассизского", М. 1895.

  

  

  

   1893 г. Декабря 9. Москва.

  

   Дорогой В[ладимир] Г[ригорьевич].

  

   Письмо ваше о Хилкове сейчас получил. Но прежде надо еще ответить вам о дочери Барыковой. (1) Вся ее история, вся ее личность и последнее письмо очень трогают меня. Кто же может помочь ей, кроме Бога. Но Бог не только может, но и наверное поможет ей. Я люблю это выражение Павла: сила Божия в немощах совершается. Мне кажется, что, если она только не признает себя потонувшей, оно выплывет.

   Одно, что ей хочется сказать, это то, чтобы она как можно осторожнее обходилась бы с своими мыслями: больше всего боялась бы быть неправдивой с самой собой, и тем больше перед другими. Другое то, что она напрасно думает, что она очень дурна и развратна перед Богом. Его этим не удивишь. И на Его мерку самый святой человек, борящийся с своими слабостями, и она, борящаяся с своими, ничем не отличаются друг от друга. И первый не ближе от Него, чем она. Ближе к Нему тот, кто страстнее стремится прочь (2) от зла и ближе к Нему. А в ней есть эта страстность. Ее подгоняет вероятно и людское неодобрение; но это-то и нужно при ее слабости. Не даром так много блудниц святых. Мне не понравилось в ней ее осуждение матери. Это жесткость, кот[орая] будет мешать ей во всем.

   Посылаю назадъ ее письмо.

   Трудное дело вы затеяли, но хорошее. (3) Жатва велика, делателей мало. Программа едва ли пригодится. Как то она принижает дело.

   Пока прощайте. Целую вас. Привет А[нне] К[онстантиновне].

  

  

   Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан: "Толстой и Чертков", стр. 207. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова: "N 353, Москва 9 дек. 93", на основании которой датируется письмо.

   Ответ на два письма Черткова, одмо от 1 декабря, другое, написанное около 5 декабря. В первом из этих писем Чертков писал, что посылает Толстому полученное им письмо Т. Н. Клименко, предшествовавшие письма которой он уже посылал Толстому, и просил Толстого написать, что можно было бы сказать ей такого, что могло бы хоть сколько-нибудь помочь ей выбраться из своего состояния почти душевного отчаяния". Во втором письме, не разысканном в архивах, Чертков, по-видимому, сообщал о задуманной им записке относительно дела об отобрании детей у Д. А. Хилкова, и писал Толстому о необходимости составить программу работы по-собиранию материалов о преследуемых за религиозные убеждения.

  

   (1) Татьяна Николаевна Клименко (р. 1860), рожденная Карпинская, дочь писательницы Л. П. Барыковой от ее первого брака с Н. Н. Карлинским, переживала в это время тяжелый душенный кризис и к письмах к Черткову рассказала историю своей личной жизни. Она читали в это время некоторые произведения Толстого и, соглашаясь со многими его мыслями, жестоко упрекала себя за то, что не имеет сил их осуществить: "новые идеи, как масло на воде плавают, ничего в жизнь не входит. Жизнь идет, как шла, не изменяясь.... Идите к свету и других ведите, мало ли есть людей, не так испорченных, как я - а меня оставьте, я не могу" (А Ч).

   (2) Слово прочь написано по слову: к

   (3) Толстой имеет в виду намерение Черткова занячься собиранием материалов о преследованиях за религиозные убеждения, как это видно из слов ответного письма Черткова от 14 декабря: "О моем проекте обнаружить хоть частичку истины, относящейся до гонимых наших друзей, и высказаться в пользу свободы совести, мне хотелось бы получить от вас более подробное мнение, так как дело это меня очень занимает и я чувствую, что охладею к нему только тогда, когда исполню его".

  

  

  

   1893 г. Декабря 17. Москва.

  

   Я получил оба ваши длинные письма на тонкой бумаге и посылку. (1) Второе последнее письмо в эту минуту не найду и потому пока отвечаю на первое и отсылаю ваши поправки, с к[оторыми], как вы увидите, со всеми согласен, кроме скобок.

   (2) Вчера я получил первый номер газеты Ethische Kultur с началом перевода, к сожалению, не исправленным. (3) Я послал поправки, а он напечатал.

   Я хотел о религии посылать Turner'у, но теперь не пошлю. (4)

   Я получилъ на днях письмо от милого Батерзби, но еще не отвтетил.

   На ваши два вопроса о Боге и молитве теперь не буду отвечать, но надеюсь ответить после. (5)

   На ваш же вопрос о том, считаю ли я хорошими мои жестокие озлобленные ооуждения людей? Считаю ли себя виноватым перед своею совестью в том, что я отступил в этих осуждениях от той вечной открытой мни христианством истины, к[оторую] я знал? отвечу и, слава Богу, совершенно искренно и смиренно, что чувствую себя виноватым, и что мне больно, что я делал это.

   (6) Случилось со мной то, что в тот день, как я получил это ваше письмо, заставившее меня опять проверить себя (за что благодарю и люблю вас еще больше), в этот же день или на другой я получил книжку "Le Salut est en vous" (7) и стал читать ее, - и не мог оторваться, несмотря на местами перевранный перевод, и многое мне было очень приятно; но именно те места, где я отступал от христианского приема мягкой и любовной рассудительности, а таких много, почтит все, - мне были противны и совестны. Несмотря на то, что таков мой характер, и он везде проскакивает, я знаю, что он скверный, и желал бы и надеюсь изменить его.

   Благодарю вас за вашу истинную любовь ко мне.

  

  

  

  

   Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан в книге: "Толстой. Памятники творчества и жиаии", 2, М. 1920, стр. 71-72. На подлиннике надпись рукой Черткова черным карандашом: "М. 17 Дек.", чернилами: "N 454", на основании которой датируется письмо.

   Толстой отвечает на два письма Черткова - одно от 10 декабря и другое, дата которого не установлена, так как оно не разыскано в архивах.

   В письме от 10 декабря Чертков писал, что узнал из газеты "Новое время" об одном случае отказа от военной службы в Сербии новобранца, принадлежавшего к секте назарен, и спрашивал Толстого, не может ли он получить подробные сведения об этом случае, наведя справки у каких-нибудь сербов. В том же письме Чертков писал: "Прочитав присланный мне первоначально Марьей Львовной черновой список вашей статьи "Религия и нравственность" и полагая, что он более или менее окончательный, я потом стал просматривать черновые листки, в которых нашел много прекрасного, не попавшего в черновой полный список. И эти места я отметил для включении в мой свод ваших мыслей, думая с сожалением, что вы вероятно их выпустили для сокращения статьи. Но получив третьего дня окончательный список статьи, я с радостью увидал, что отрывки эти вовсе не выпущены, и что вообще этот окончательный вариант еще полнее, сильнее и цельнее первоначального прочитанного мною. Какое громадное значение и хорошее влияние эта статья будет иметь на все "культурное" человечество! От теперешнего поколения нельзя ожидать всеобщего признания выраженной вами истины о религии: оно слишком срослось с обратным заблуждением; но молодое поколение, которое будет непредубежденно читать это ваше писание, не может не согласиться с вами, потому что слова ваши подтверждаются собственным неповрежденным сознанием читателя. И для этого поколения статья ваша послужит отводом от того лабиринта философского онанизма, в котором запутались культурные люди нашего времени, и характерным проявлением которого служит у нас успех глупейшего, но сбивающего с толку своей спокойной самоуверенностью Гротовского журнала. В статье вашей я решился предложить вам вставку двух слов в начале и конце. Мотивы этого я приложу, когда верну Марье Львовне ее список, на котором и будут карандашом обозначены предлагаемые мною вставки.

  

  

  

  

   Пожалуйста верните мне заказным письмом собственноручные письма, Дрожжина, имеющиеся у вас (последние вы мне еще не вернули, кажется). Судя по письмам, которые теперь отсылаю вам, он должен быть очень болен. На этих днях хочу опять постараться повидаться с ним в Воронеже".

  

   (1) Посылка с черновыми рукописями статьи "Религия и нравственность" с поправками Черткова, о которых он писал в письме от 10 декабря.

   (2) Абзац редактора.

   (3) Статья Толстого "Религия и нравственность" была начата печатанием в журнале "Ethische Kulture" в декабре 1893 г. в переводе С. Бер. Этот перевод вышел отдельным изданием: Graf Leo Tolstoy, "Religion und Moral". Antwort auf eine in der "Ethischen Kultur" gestellte Frage. Berlin 1894. Толстой, отправив перевод этой статьи редактору журнала "Ethische Kulture" Гижицкому, дополнительно послал поправки к рукописи, которые редактор не успел включить в текст, печатавшийся в журнале, но смог внести их в отдельное издание.

   (4) Толстой отказался от намерения послать статью "Религия и нравственность" английскому переводчику Тернеру, потому что Чертков выразил желание сам перевести эту статью. Из письма Черткова от 14 декабря видно, что он перевел эту статью и послал ее в Англию своему другу журналисту Батерсби с просьбой поправить перевод, сохраняя его точность и особенности слога Толстого.

   (5) Вопросы Черткова о боге и о молитве так же, как и его вопрос о том, считает ли Толстой хорошими свои "жесткие озлобленные осуждения людей", вероятно, содержались в письме Черткова, не сохранившемся в архивах.

   (6) Абзац редактора.

   (7) Французский перевод книги Толстого "Царство Божие внутри вас".

  

  

  

   1893 г. Декабря 24. Москва.

  

  

  

  

   Сейчас писал Хилкову о том, что вы хотите описать то, что сделано над ним. (1) Это прекрасно, и вы сделаете это прекрасно. Только надо делать это поскорее. А так широко, как вы захватили, это мож[ет] б[ыть] исполнено не скоро.

   (2) Я не помню, что я отвечал и что не отвечал вам. Если что забыл, простите меня. Суета посетителей, пустых разговоров и ужасно увеличившаяся переписка задавили меня. (3)

   Я радуюсь мысли скоро увидеть вас.

   Все хотел выслать вам китайские книги для перевода, а теперь откладываю. Мне кажется, вы должны сделать это.

   Жатва велика, делателей мало.

  

  

  

   На обороте: Воронежской губ.

   Станция Россоша

   Владидиру Григорьевичу

   Черткову.

  

  

   Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан: "Толстой и Чертков", стр. 204. Письмо закрытое - секретка. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова: "N 355 М. 24 Дек. 93".

   Ответ на письмо, в котором Чертков писал о своем плане написать статью об отобрании детей Д. А. Хилкова. Дата письма неизвестна, так как в архиве Черткова от него сохранился лишь конец. В этом письме Чертков, между прочим, писал: "Когда будете в Ясной Поляне, то пожалуйста попросите вашу дочь отобрать для меня и выслать мне все письма вам Хилкова: это мне теперь очень нужно.... Около 10 января я думаю съездить в Петербург и хотел бы повидать вас на пути туда. Поэтому прошу вас уведомлять меня о том, где вы будете. Только не пишите мне меньше в расчете скоро увидеться, так как очень возможно, что я не поеду".

  

   (1) В письме к Д. А. Хилкову от 24 декабря Толстой писал относительно отобрания детей: "В английские газеты тоже писать не буду, во-первых, потому что не сумею (я истинно не умею коротко, ясно и сильно написать), а во-вторых, потому что это хочет сделать Чертков. Вы, верно, уже получили его письмо. Он сделает это хорошо. Боюсь только, что медленно" (см. т. 66).

   (2) Абзац редактора.

   (3) Толстой очень тяготился в это время своим пребыванием в Москве и писал об этом в своем Дневнике от 22 декабря 1893 г.

   В ответ на это письмо Чертков писал Толстому 27 декабря 1893 г.: "Я был очень рад видеть в вашем коротеньком письме подтверждение того, что я и так решил сделать, а именно сначала написать об одном Хилкове.... Английские же книги о китайских религиях всё ж таки прощу вас выслать мне по возможности безотлагательно; одно не может заменить другое. Зарабатывать свои домашние расходы переводами я непременно хочу. С нового года начинается это мое новое денежное положение и я хотел бы заняться именно этими китайскими религиями, отрываясь от них лишь для того, чтобы переводить на английский ваши писания. Выехать отсюда я во всяком случае не могу раньше 10-го января; и этому может легко что-нибудь помешать; и потому очень прошу вас, если возможно, т.е. если они вам самим не нужны, выслать мне эти книжки сейчас же".

  

  

   1894 г. Января 17. Москва.

  

   Письмо получил.

  

  

  

   Публикуется впервые. Телеграмма. На бланке: "Подана 17-го/1 - 1 ч. 22 м. пополуночи. Из Москвы". На подлиннике надпись черными чернилами рукой Черткова: "N 357. Москва 17 Янв. 1894".

   Ответ на письмо Черткова от 13 января. Чертков просил сообщить о получении его письма телеграммой (см. прим. к письму N 361).

  

  

  

   1894 г. Января 17. Москва.

  

   Получил сейчас ваше письмо, милый друг В[ладимир] Г[ригорьевич], и послал телеграмму. Радуюсь увидать Галю и вас. Только не откладывайте, если можно, приезжайте поскорее. Мы - т. е. я с дочерьми, собираемся уехать к Илье в Чернской уезд (это 3 часа езды по железной] доро[ге] от Ясной); должно быть около 20, т. е. между 18 и 24. (1)

   Илья уезжает нынче на 1 ¥ месяца за границу, а жена его беременная остается с детьми одна. (2) Наше пребывание у нее будет и ей притнои нам. Разумеется, постараемся сделать так, чтобы свидеться с вами. А уехать очень хочется. Очень я устал от суеты. Всё люди хорошие и приятно их видеть, но их слишком много. -

   Жаловаться за границей мне также противно. Но я чувствовал себя вынужденным что нибудь сделать. Главное дурно в прошении - прошение. (3) Просить об этом нельзя. Как просить убийцу, чтоб он не жарил моего ребенка? Можно и должно не просить, а образумливать его. И это надо делать. И вы это то хотите делать, и прекрасно.

   Я очень устал.

 &nb