Письма к русским литераторам
Публикация П. Р. Заборова
Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1975 год
Л., "Наука", 1977
Писатель и литературный критик виконт Эжен-Мелькиор де Вогюэ (1848-1910) особенно известен как неутомимый пропагандист во Франции русского романа. Из всех его соотечественников и современников он в наибольшей степени содействовал ознакомлению французских читателей с творчеством Л. Толстого и Достоевского; вместе с тем деятельность его стимулировала интерес к русской литературе в других европейских странах, способствуя укреплению ее международного авторитета.
Первое знакомство Вогюэ с русской литературой относится к периоду пребывания его в Петербурге, где он находился с декабря 1877 по май 1882 г. в качестве секретаря французского посольства. В России был задуман и главный его труд, первоначально печатавшийся в виде отдельных очерков на страницах "Revue des deux mondes", a затем изданный отдельно. Книга эта - знаменитый "Русский роман" (1886) - сыграла важную роль в литературном движении 80-х годов, {См.: Шафаренко И. Я. Вогюэ и его литературно-общественная деятельность. (К вопросу о распространении русской литературы во Франции). Автореф. дис. Л., 1949; Hemmings Fr. W. J. The Russian Novel in France. 1884-1914. Oxford, 1950, p. 27-48; Barry С A. The role of the "Roman russe" articles of the "Revue des deux mondes" in French literary polemics of the 1880's. - Revue de littérature comparée, 1975, No 1, p. 122-128.} и в первую очередь ей Вогюэ был обязан своим ранним избранием во Французскую Академию (1888). Русская литература продолжала его интересовать и в дальнейшем: внимание его привлекли Некрасов и Тютчев, Чехов и М. Горький, а позднее - Леонид Андреев.
Вкладом своим в сближение русской и французской культур Вогюэ законно гордился. "Я был так счастлив, что мне удалось кое-что сделать для ознакомления французской публики с русской литературой. Я писал много о Толстом и Достоевском. В данное время оба эти писателя любимы Францией и не менее популярны, чем лучшие наши романисты", - заявил он, например, в 1909 г. в свой - оказавшийся последним - приезд в Россию по случаю открытия памятника Гоголю в Москве. {Новое время, 1910, No 12212, 12 марта.}
С Россией Вогюэ был связан прочными узами; у него имелось там немало друзей и почитателей, высоко ценивших его благородную деятельность и литературный талант. Об этом свидетельствуют русские переводы его сочинений и статьи о нем в русской печати, а также его переписка с русскими литераторами, несколько фрагментов которой публикуется ниже по автографам, хранящимся в Рукописном отделе Пушкинского Дома.
Три письма (ф. 29, оп. 1, No 106) адресованы Петру Дмитриевичу Боборыкину (1836-1921), прозаику, драматургу, публицисту, литературному и театральному критику. Все они написаны летом 1885 г. К этому времени русский и французский писатели были уже знакомы. Отношения их не прекращались и в дальнейшем, но особой близости между ними не возникло. Сдержанно, хотя в общем сочувственно, отозвался Боборыкин о Вогюэ в книге "Столицы мира. (Тридцать лет воспоминаний)". {Боборыкин П. Столицы мира. (Тридцать лет воспоминаний). М., 1911, с. 196-198.}
Адресат трех других писем (ф. 137, No 88, л. 71-72, 129; No 120, л. 33) - великий князь Константин Константинович (1858-1915), вошедший в историю русской литературы под именем К. Р. Знакомство с ним состоялось в петербургский период жизни Вогюэ, на которого произвел благоприятное впечатление этот образованный и не лишенный литературной одаренности человек. {Vogüé Е.-М. Journal. Paris-Saint-Pétersbourg. 1877-1883. Paris, 1932, p. 184.} Однако, по всей вероятности, последующее общение ограничивалось посылкой выпущенных ими новых книг, благодарственными письмами и т. п. {См. принадлежавший некогда К. Р. экземпляр "Русского романа" с дарственной надписью Вогюэ в библиотеке Пушкинского Дома (шифр: 68 4/36)}
Наконец, по одному письму (ф. 20, No 15038; ф. 219, No 10; р. I, оп. 41, No 6; ф. 43, No 25) адресовано молодому приват-доценту Петербургского университета, впоследствии видному историку западноевропейских литератур, критику и общественно-театральному деятелю Федору Дмитриевичу Батюшкову (1857-1920), замечательному библиографу Владимиру Измаиловичу Межову (1831-1894), философу-позитивисту Евгению Валентиновичу Де-Роберти (1843-1915) и писательнице-беллетристке Марии Григорьевне Веселковой-Кильштет (1861-ок. 1930). Со всеми этими корреспондентами (за исключением Де-Роберти, в 1890-х годах и позднее жившего по преимуществу в Париже) Вогюэ, по-видимому, лично знаком не был. В этом убеждает и самый тон обращенных к ним писем.
Mon ami Mr le Cte d'Haussonville vient de faire publier chez Calmann-Lévy d'intéressants "Souvenirs" de son père, le feu académicien. Vous avez dû voir que la presse franèaise s'est beaucoup occupée de ce livre, qui renferme entre autres choses de si curieux détails sur Chateaubriand. Mr d'Haussonville, mû par un sentiment de piété filiale, désire que la dernière oeuvre de son père soit appréciée à l'étranger comme en France, et il me demande les noms des critiques auxquels il pourrait adresser les "Souvenirs" en Russie. Je lui donne en première ligne votre nom; il vous fera parvenir le volume avec ce mot, et vous sera très-reconnaissant de le signaler aux lecteurs des "Новости" ou à ceux du "Вестник Европы".
Croyez, mon cher Confrère, à mes sentiments de haute considération.
Мой друг граф д'Оссонвиль издал недавно у Кальмана-Леви интересные "Воспоминания" своего отца, покойного академика.1 Вы, должно быть, заметили, что французская пресса уделила большое внимание этой книге, в которой, между прочим, заключены столь любопытные подробности о Шатобриане. Движимый чувством сыновней преданности, г-н д'Оссонвиль желает, чтобы последнее сочинение его отца получило признание за границей, подобно тому как это произошло во Франции, и спрашивает у меня имена русских критиков, которым он мог бы эти "Воспоминания" послать. Я назвал ему в первую очередь ваше имя; он направит вам книгу вместе с этой запиской и будет вам очень признателен, если вы укажете на нее читателям таких изданий, как "Новости" или "Вестник Европы".
Примите, мой дорогой собрат, уверение в моем глубоком уважении.
1 Речь идет о незавершенных мемуарах французского дипломата и историка, члена Французской Академии Жозефа-Отенена-Бернара де Клерона, графа д'Оссонвиля (1809-1884), посмертно изданных его сыном графом Отененом д'Оссонвилем (1843-1924). Шатобриану была посвящена пятая глава книги (Ma jeunesse. 1814-1830. Souvenirs par le comte d'Haussonville. Paris, 1885, p. 163-222).
Monsieur et cher Confrère,
J'ai bien des remerciements à vous adresser, pour votre lettre, pour l'envoi de votre intéressante plaquette "Le culte du peuple", pour le bienveillant témoignage que vous rendez à mes efforts, dans l'article "Мирное завоевание". J'ai la conscience d'avoir mérité ce témoignage, car sans mes sollicitations pressantes auprès des éditeurs, mes compatriotes auraient ignoré Léon Tolstoï pendant quelques années encore. La traduction "d'Anna Karénine" a paru chez Hachette la semaine dernière, vous pourrez lire dans le "Journal des Débats" d'aujourd'hui, 7 Juillet, un article critique où j'annonce ce grand roman. Malheureusement, la traduction n'est pas asseî scrupuleuse. La grande difficulté à laquelle je me heurte, c'est la pénurie de bons traducteurs. Ainsi les "Débats" avaient résolu de publier en feuilleton les "Записки из Мертвого дома" et m'avaient demandé une étude d'introduction. Quand on m'a apporté le premier placard de la traduction, je l'ai trouvé si mauvaise, si anti-esthétique, que je me suis opposé à sa publication dans le "Journal" et que je l'ai déconseillée à l'éditeur Pion. Il me demande de lui indiquer un traducteur, et je n'en trouve pas! Je sais que vous n'aimez pas beaucoup Dostoïevski, mais moi je suis éclectique, je voudrais qu'on pût le juger en France sur toutes pièces.
Mr d'Haussonville vous est reconnaissant de l'intérêt que vous attachez au livre de son père; si vous voulez lui écrire, voici son adresse: 41, rue St Dominique, Paris.
Je ne vous envoie pas les "Débats", vous les trouverez au Casino d'Ems.
A revoir, mon cher Confrère; j'espère bien vous serrer la main avant longtemps, soit à Pétersbourg soit à Paris, et je vous prie de croire à mes sentiments bien distingués.
Перевод:
Милостивый государь и дорогой собрат,
Хочу поблагодарить вас за многое - за ваше письмо, за вашу посланную мне интересную брошюру "Культ народа",1 за доброжелательную оценку моих усилий, которую вы даете в статье "Мирное завоевание".2 Я сознаю, что заслужил эту оценку, ибо без моих настойчивых ходатайств перед издателями соотечественники мои еще в течение нескольких лет не знали бы Льва Толстого. Перевод "Анны Карениной" появился на прошлой неделе в издательстве Ашетт,3 вы сможете прочесть в сегодняшнем (от 7 июля) выпуске "Journal des Débats" критическую статью, в которой я в общих чертах характеризую этот великий роман. К сожалению, перевод - недостаточно тщательный. Огромная трудность, с которой я постоянно сталкиваюсь, это крайний недостаток хороших переводчиков. Так, редакция "Débats" решила опубликовать в фельетоне "Записки из Мертвого дома" и попросила меня написать вводную статью. Когда мне принесли гранки перевода, я нашел его столь скверным, столь антиэстетичным, что воспротивился его появлению в "Journal" и отсоветовал его публиковать издателю Плону. Теперь он просит меня порекомендовать ему переводчика, а я не могу никого найти! Я знаю, что вы не очень любите Достоевского,4 я же - эклектик, мне хотелось бы, чтобы о нем могли судить во Франции не понаслышке.
Г-н д'Оссонвиль признателен вам за интерес, проявленный вами к книге его отца; если вы пожелаете ему написать, вот его адрес: улица Сен-Доминик, 41, Париж.
Я не посылаю вам "Débats", вы найдете их в эмском Казино.
5 До свидания, мой дорогой собрат, очень надеюсь в недалеком будущем - или в Петербурге, или в Париже - пожать вам руку и прошу вас принять уверение в моих лучших чувствах.
1 Имеется в виду отдельный оттиск статьи Боборыкина "Le culte du peuple dans la littérature russe contemporaine" ("Культ народа в современной русской литературе"), напечатанной в журнале "Revue internationale" (1885, вып. VI).
2 Статья Боборыкина "Мирное завоевание" появилась в "Новостях и Биржевой газете" 12 (24) июня 1885 г. (No 159). "Да, мы можем, не хвалясь, сказать, - писал Боборыкин, - что наша родина без крови и насилия завоевала себе в последние годы целую область в Западной Европе <...> Эта область - сочувственное обращение французской публики к русской литературе, к произведениям первых русских беллетристов". Далее следовала исключительно высокая оценка деятельности Вогюэ, "ревнителя нашей художественной словесности, которому мы все должны сказать горячее спасибо как другу и собрату", и особенно его усилий в ознакомлении читающей Франции с творчеством Л. Толстого: "<...> самую большую услугу оказал г. Вогюэ нашей беллетристике своим этюдом о графе Толстом в "Revue des deux mondes". Он, конечно, заставит прочесть "Войну и мир" множество народа, который бы и не заглянул в гениальную эпопею русского писателя".
3 Речь идет об издании: Anna Karénine, par le comte Léon Tolstoï. Roman traduit du russe. 2 vol. Paris, libr. Hachette et C-ie, 1885.
4 Об отношении Боборыкина к Достоевскому см.: Боборыкин П. Д. Воспоминания, т. I. М., 1965, с. 280-282, 391, 543.
5 Боборыкин в это время находился в Эмсе. См. письмо к нему С. А. Боборыкиной от 16/28 июня 1885 г. (ИРЛИ, ф. 29, оп. 1, No 187, л. 6).
Votre lettre me revient dans ce coin très-solitaire: c'est vous dire que je ne puis satisfaire à votre aimable demande et vous envoyer un numéro déjà ancien du "Journal des Débats", feuille qui ne pousse pas sur le lac d'Annecy.
Je pense que vous devriez envoyer vos oeuvres de préférence à Pion, avec l'indication de ce que vous croyez vous-même correspondre le mieux aux goûts et aux curiosités de notre public, que vous connaissez fort bien.
Je cherche toujours un traducteur pour le "Мертвый дом", d'autant plus que l'éditeur me presse de réparer le dommage que je lui ai causé, en discréditant la détestable traduction acceptée par lui. J'accepterai avec reconnaissance vos indications: seulement, comme je dois cette fois me porter garant de la bonté du travail, aux "Débats" et chez Mr Pion, il faudrait de toute nécessité que la personne qui voudrait bien se charger de ce travail me communiquât 4 ou 5 pages d'essai, afin que je fusse en état de juger de ses aptitudes à ce difficile métier de traducteur. Je ferai connaître à cette personne, si elle le désire, les conditions offertes par les éditeurs.
Adieu, mon cher Confrère, croyez encore, je vous prie, à ma considération bien particulière.
Ваше письмо нашло меня в этом уединеннейшем уголке: достаточно вам сказать, что я не могу выполнить вашу столь лестную для меня просьбу и послать вам теперь уже старый номер "Journal des Débats",1 листка, который не встречается на берегах озера Аннеси.
Полагаю, что вам следовало бы предложить ваши сочинения прежде всего издательству Плон, указав те из них, которые, как вам самому кажется, больше соответствуют вкусам и интересам нашей публики, столь превосходно вам известной.
Я неустанно ищу переводчика, имея в виду "Мертвый дом", тем более что издатель торопит меня возместить убыток, который я нанес ему, подвергнув уничтожающей критике принятый им отвратительный перевод.
Я с благодарностью приму ваши советы: однако, поскольку на сей раз я несу ответственность перед "Débats" и перед издательством Плон за доброкачественность работы, совершенно необходимо, чтобы лицо, которое пожелает взяться за эту работу, ознакомило бы меня с любыми 4 или 5 страницами по своему выбору, дабы я был в состоянии судить о его способностях к трудному переводческому делу. Если это лицо пожелает, я сообщу ему условия, предложенные издателями.2
Прощайте, мой дорогой собрат, и примите уверение в моем глубочайшем к вам уважении.
1 См. предыдущее письмо.
2 Во французском переводе "Записки из Мертвого дома" появились в 1886 г.; автор перевода - Шарль Нейру (Dostoïevsky Th. Souvenirs de la Maison des morts, trad. du russe par M. Neyroud. Préface par le v-te E. Melchior de Vogüé. Paris, 1886).
К. Р. (КОНСТАНТИНУ РОМАНОВУ)
Paris, l-r/13 Février 1887.
Comme je suis touché de ce souvenir, apporté par des strophes ailées! Mon plaisir n'a pas été d'abord sans quelque embarras. Des vers de Prince! me suis-je dit, il faudra les trouver bons, et ma conscience de critique est très-rebelle aux aceomodements de courtoisie. J'ai lu, et après avoir tourné quelques pages, je ne me souvenais plus du Prince, le poète restait seul, avec son naturel, son émotion, sa maîtrise de forme. Que voilà bien une injustice du ciel, de vous dispenser de pareils dons, qui feraient la gloire et la fortune d'un pauvre diable! Mais puisque vous les possédez, n'en soyez pas avare, Monseigneur, faites nous encore rêver, justifiez de nouvelle faèon le mot du Prince de Ligne qui disait à votre aïeule, la grande Catherine: "Que ce climat de Russie est extravagant! L'arbre qui y vient le plus facilement, c'est le laurier!".
Je remercie le poète du plaisir qu'il m'a donné, et je prie le Prince d'agréer l'hommage du profond respect avec lequel j'ai l'honneur d'être de Votre Altesse Impériale le tout dévoué confrère et très-humble serviteur
Перевод:
Париж, 1/13 февраля 1887.
О, как я тронут этим знаком внимания, который принесли мне крылатые строфы!1 Первоначально удовольствие мое было слегка омрачено. Стихи великого князя! сказал я себе, придется одобрить их, а между тем моя совесть критика всячески противится таким уступкам из вежливости. Я начал читать и, пробежав несколько страниц, перестал вспоминать о великом князе, передо мной был только поэт с его характером, душевным богатством и мастерством. Несправедливо, конечно, что именно вам дарованы таланты, которые могли бы составить славу и благополучие простого смертного! Но коль скоро вы наделены ими, не скупитесь, милостивейший государь, дайте нам еще насладиться вашей поэзией, вновь оправдывая слова принца де Линя, который говорил вашей прабабке, великой Екатерине: "Какой странный климат в России! Из деревьев там легче всего приживается лавр!".2
Я благодарю поэта за доставленное удовольствие и прошу великого князя соблаговолить принять уверение в глубочайшем уважении, с которым я имею честь оставаться вашего императорского высочества преданнейшим собратом и покорнейшим слугой
1 Речь идет о полученной Вогюэ следующей книге: К. Р. Стихотворения. СПб., 1886.
2 Шарль-Жозеф де Линь, принц (1735-1814) - военный деятель, дипломат и писатель; друг австрийского императора Иосифа II; ряд лет провел при дворе Екатерины II, состоял с ней в переписке. См.: Perey L. Figures du temps passé. XVIII siècle. Paris, 1900, p. 105-217.
Ma belle-mère me fait parvenir un nouveau volume de poésies où je retrouve la grâce, la sensibilité et l'élévation qui marquent vos vers d'un tour si personnel. Je suis bien honoré et touché du bienveillant souvenir de votre main que ce volume m'apporte. Daignez agréer, Monseigneur, l'hommage de ma reconnaissance et l'expression du profond respect avec lequel j'ai l'honneur d'être de Votre Altesse Impériale le très-dévoué serviteur,
Теща моя
1 переслала мне новый сборник стихотворений,
2 в которых я и на сей раз нашел очарование, силу чувств и благородство мыслей, так по-особому присущие вашим стихам. Я весьма польщен и тронут собственноручными знаками вашей благосклонности, которые принесла мне книга. Соблаговолите, милостивейший государь, принять уверение в моей признательности и глубочайшем уважении, с которым я имею честь оставаться вашего императорского высвчества преданнейшим слугой
1 Имеется в виду Вера Ивановна Анненкова, урожд. Бухарина (1813-1902). Вогюэ был женат на Александре Николаевне Анненковой (1848-1914).
2 Речь идет об издании: К. Р. Новые стихотворения. СПб., 1889.
Je reèois la traduction d'"Hamlet" que vous avez bien voulu m'envoyer: je suis bien sensible au gracieux souvenir dont témoigne cet exemplaire imprimé à mon nom. Tous ceux qui ont voué leur vie au culte des lettres et de la poésie sont fiers de trouver à leur tête un prince pour lequel ces hautes occupations ne représentent pas un simple passe-temps, mais l'objet d'un sérieux et laborieux amour. J'ai pour ma part cent raisons de me réjouir à la pensée que ce noble exemple nous vient d'un prince de la Maison Impériale de Russie; je me sens profondément honoré et touché de la bienveillance qu'il a toujours daigné me marquer. La nouvelle preuve que j'en reèois augmente encore, Monseigneur, les sentiments de gratitude et de dévoûment dont je vous prie de trouver ici la respectueuse expression, et avec lesquels je demeure de Votre Altesse Impériale le fidèle et obéissant serviteur
Я получил перевод "Гамлета", который вам было угодно мне послать:
1 я весьма тронут вашим к себе расположением, о котором свидетельствует этот именной экземпляр. Все, посвятившие жизнь литературе и поэзии, гордятся тем, что главой их является царственная особа, для которой эти высокие занятия не простое времяпровождение, но объект серьезной и деятельной любви. Что касается меня, то я нахожу множество причин радоваться, что этот благородный пример нам подает особа, принадлежащая к российскому императорскому дому; я глубоко польщен и тронут благоволением, которое она всегда мне выказывала. Полученное мною новое подтверждение этого еще больше усиливает, милостивейший государь, чувства благодарности и преданности, почтительное выражение которых я прошу вас принять и с которыми я остаюсь вашего императорского высочества неизменным и покорным слугой
1 Вогюэ получил книгу "Трагедия о Гамлете, принце датском. Перевод К. Р.", т. I (СПб., 1899), т. е. собственно перевод с параллельным английским текстом. В 1900-1901 гг. появились II и III тома, содержавшие всевозможные историко-литературные и историко-театральные материалы, а также обширные примечания и сводку критических суждений об этой трагедии.
Paris, 23 Juillet <1888>,
Je vous remercie pour les volumes que vous avez pris la peine de m'apporter. Je serai heureux de renouer connaissance avec le poète dans cette belle réédition, et je vais écrire à Mr Pompée Batiouchkof f pour l'en féliciter.
Veuillez agréer, Monsieur,
l'assurance de mes sentiments distingués.
Monsieur Théodore Batiouchkoff,
12, rue Gay-Lussac
E. V.
Благодарю вас за книги, которые вы взяли на себя труд мне доставить.1 Я буду рад возобновить знакомство с поэтом в столь превосходном переиздании и напишу г-ну Помпею Батюшкову, дабы поздравить его с этим трудом.
Соблаговолите принять, милостивый государь, уверение в моих лучших чувствах.
Господину Федору Батюшкову, улица Гей-Люссак, 12. Здесь.
Письмо датируется на основании почтового штемпеля.
1 Имеются в виду трехтомные "Сочинения К. Н. Батюшкова" (СПб., 1885-1887), изданные сводным братом поэта Помпеем Николаевичем Батюшковым (1810-1892), видным чиновником, деятелем народного просвещения. Ф. Д. Батюшков приходился ему внучатым племянником.
Je vous ai la plus grande reconnaissance pour cette belle et utile publication que vous m'avez envoyée avec tant d'obligeance. Je possédais depuis longtemps les deux volumes publiés en premier lieu, ils m'ont été souvent d'un précieux secours dans mes recherches. Me voici mieux armé encore, grâce à vous; il me reste à souhaiter, avec tous les travailleurs russes, que votre tâche se continue pour la période postérieure à 1876. Recevez mes meilleurs voeux pour l'achèvement de ce grand labeur, et croyez-moi, Monsieur, votre très obligé et dévoué
Я чрезвычайно благодарен вам за превосходное и полезное издание, которое вы были столь любезны мне послать.
1 В моем распоряжении уже давно имеются два тома, выпущенные раньше, они нередко служили мне ценной подмогой в моих разысканиях. Теперь благодаря вам я оснащен еще лучше; мне, вместе с деятелями русской культуры, остается лишь пожелать, чтобы ваша работа была продолжена для периода после 1876 г. От души желаю завершения этого большого труда и прошу принять, милостивый государь, уверение в признательности и преданности вашего
1 Речь идет о составленной В. И. Межовым "Русской исторической библиографии за 1865-1876 г. включительно", выходившей с 1882 по 1890 г.
J'ai dû vous renvoyer ce matin votre pli, sans même l'ouvrir. Vous savez peut-être la dure bataille que je soutiens: je n'ai pas une minute de loisir depuis quelques jours: ce matin votre envoyé m'a trouvé en train de préparer un mémoire pour la commission où j'étais cité deux heures plus tard. Je ne puis répondre aux lettres les plus urgentes. Et cependant je veux vous dire merci et pardon. Je suis certain que votre rédaction est parfaite et qu'elle n'a nul besoin de mes avis; je lirai avec joie ces pages qui me rappelleront de meilleures heures, quand la meute qui me traque me laissera respirer.
Excusez-moi encore, et croyez-moi bien à vous.
Monsieur de Roberty,
6, rue de Commaille,
Paris.
Перевод:
Вторник, 21 ноября <1893>.
Сегодня утром я был вынужден отослать назад ваш пакет, даже не вскрыв его. Возможно, вы знаете о трудной борьбе, которую я веду: вот уже несколько дней у меня нет ни одной свободной минуты; сегодня утром ваш посыльный застал меня за работой над объяснительной запиской для комиссии, где мне надлежало быть двумя часами позднее. Я не в состоянии отвечать даже на самые срочные письма. И тем не менее мне хочется поблагодарить вас и попросить у вас прощения. Не сомневаюсь, что ваша редакция безупречна и вы не нуждаетесь в моих советах. Как только свора, меня преследующая, даст мне отдышаться, я с радостью прочитаю эти страницы, которые напомнят мне о лучших временах.1
Еще раз простите меня и примите уверение в моей вам преданности,
Господину де Роберти,
улица Комай, 6. Париж.
Письмо датировано на основании почтового штемпеля.
1 В письме идет речь о травле, которой Вогюэ подвергся после избрания его летом 1893 г. в Палату депутатов от департамента Ардеш (округ Турнон). Избрание его было опротестовано ввиду якобы допущенного им нарушения предвыборной этики. После длительного разбирательства в специально созданной комиссии избрание Вогюэ было в конце концов утверждено палатой 271 голосом против 182. Ом.: Le 1 mps, 1893, 21 nov., No 11867; 30 nov., No 11876; 13 déc, No 11889; 1894, 8 mars, No 11973.
M. Г. ВЕСЕЛКОВОЙ-КИЛЬШТЕТ
Je vous dois la réponse sincère que vous me demandez si gracieusement. Je crois que vous avez entrepris une tâche impossible, et devant laquelle j'ai toujours reculé pour ma part en essayant de traduire littéralement des vers russes en vers franèais. On a aujourd'hui des exigences excessives pour la facture artistique du vers: la critique reprendrait certainement dans les vôtres une insuffisance du rythme et de la rime. Une bonne traduction en prose serait mieux accueillie, et je ne doute pas que vous ne la meniez à bien avec votre parfaite connaissance de notre langue.
Vous voyez, Madame, que je vous obéis loyalement. Veuillez agréer, je vous prie, l'hommage de mes sentiments respectueux
Russie. Saint-Pétersbourg. Madame Kuhlstaedt.
Ее высокоблагородию Марии Григорьевне Кильштет. Зверинская улица, No 3. С.-Петербург.
Не могу пренебречь вашей столь скромной просьбой и не ответить вам откровенно. Я полагаю, что вы взялись за невозможное дело, перед которым я, со своей стороны, отступал всякий раз, когда пытался буквально передать русские стихи при помощи французских. В настоящее время предъявляют непомерные требования к художественной отделке стиха: что касается ваших, то критика, конечно, с укоризной отметила бы в них несовершенство ритма и рифмы. Хороший перевод в прозе был бы принят лучше, и я не сомневаюсь, что вы с вашим прекрасным знанием нашего языка могли бы его успешно осуществить.1
Вы видите, милостивая государыня, что я безропотно и честно выполняю свое обещание. Прошу вас принять уверение в моем глубоком уважении
Россия. Санкт-Петербург. Госпоже Кильштет.
1 Речь идет об осуществленном М. Г. Веселковой-Кильштет переводе на французский язык фрагмента поэмы Некрасова "Русские женщины" ("Княгиня Трубецкая", ч. II). Рукопись перевода сохранилась в архиве писательницы (ИРЛИ, ф. 43, No 25). Перевод этот, "забракованный Мельхиором Вогюэ, нашедшим <...> стихи недостаточно сладкими", упомянут и в ее автобиографии (там же, No 88, л. 2 об.-3).