Забелин Иван Егорович - Домашний быт русских царей в Xvi и Xvii столетиях

слушать людей более знатных и более к нему близких. Для полноты нашей характеристики не забудем и меньших дворовых людей.

   Предварительно должно заметить, что все дела о нарушении чести государева дворца непригожими словами и дерзкими поступками разбирались домашним судом государя, т. е. царским постельничим или стряпчим с ключом, который делал обыск, или сыск, допрашивал свидетелей происшествия, потом из допросов составлял записку, приводил указ или статью из Уложения и докладывал государю. Решение с изложением дела сказывалось обвиненному при всех, по известной форме.

   В Троицын день 1642 г. (мая 29-го) побранились на Постельном крыльце стольники Григорий Облязов с Борисом Плещеевым за своего крепостного человека, которого они один у другого оттягивали. Облязов при этом наговорил Плещееву разных оскорблений, обесчестив даже и его сестер-девок. Тогда мать Плещеева, вдова, со всеми детьми подала государю челобитную, по которой и назначен был сыск; но доклад почему-то отлагался. Между тем вдова не уставала подавать челобитные и в течение одного месяца подала их шесть, в которых называла Облязова оглашенником и просила смиловаться, защитить ее.

   "Царю государю и вел. кн. Михаилу Федоровичу всея Русии бьет челом раба твоя бедная и безпомощная Васильева женишка Наумовича Плещеева, горькая вдова, Аньница с детишками своими с сынишком своим с Бориском да с Олешкою да с Гришкою да с Федькою да с Ондрюшкою: в нынешнем, государь, во сто пятьдесятом году била челом я раба твоя с детишками своими, тебе, праведному государю, на ведомого вора и озарника, на Григорья Дмитреева сына Облязова, что он Григорей у тебя государя на Постельном Крыльце у переградных дверей позорил дочеришек моих трех девок небылишными позорными словами, будто, государь, тот человек Наумка, которого, государь, он Григорей оттягивает у сынишка моего Бориска своим воровством, подпискою, - учил дочеришек моих трех девок грамоте и писать, и к тому, государь, слову он Григорей говорил тут же на Постельном Крыльце у переградных дверей скверные слова, применяя к тому холопу дочеришек моих. И ты, государь, пожаловал меня рабу свою бедную вдову и детишек моих, велел про то сыскать стряпчему Ивану Михаиловичу Аничкову, и Иван Михаилович по твоему государеву указу про то сыскивал, твоих государевых бояр и стольников и стряпчих и дворян и жильцов допрашивал. Милосердый государь царь и вел. кн. Михаиле Федорович всеа Русии! пожалуй меня рабу свою бедную вдову и детишек моих, не дай, государь, от того Григорья ведомаго вора и озорьника дочеришкам моим во веки опозореным быть; вели, государь, по тому сыску доложить себя, государя, и свой праведной государев указ учинить по своему милостивому царскому разсмотренью, как тебе, государю, о нас бедных Бог известит, Царь государь смилуйся пожалуй!

   И Ивану Михайловичу Оничкому бояре и стольники и стряпчие и дворяне московские и жильцы в сыску, по государеву крестному целованью, сказали:

   Бояре Василей Петрович Шереметев, Михайло Михайлович Салтыков; стольники: князь Дмитрей Лвов, Афанасий Бабарыкин, князь Григорей Козловской, Федор Колтовской, Александре Левонтьев, Микита Давыдов, Кирило Милюков, жилец Иван Одадуров, сказали: в нынешнем во 150-м году в Троицын день на Постельном крыльце, как государь прошел от Благовещения Пречистыя Богородицы, от обедни, за переграду, и в то время у переградных дверей Григорей Облязов с Борисом Плещеевым про человека своего бранились, а говорил Григорей Облязов Борису Плещееву: потому де тебе тот человек надобен, что он учил тебя и сестр твоих грамоте, и писать, а меня де как учили грамоте, и меня де воровало человек с три-пятнадцать. (А как де меня учили грамоте и меня де воровало человек с 15, которые учили... А меня де, как учили грамоте и меня де те все воровали.) Боярин Михаиле Михайлович Салтыков да князь Димитрей Лвов сказали про тоеж речь, что с пятнадцать. Да Боярин же Василей Петровичь сверх того в речах своих прибавил: говорил де Григорей Облязов Борису: и взять де тебе того человека да посадить в воду; а Кирило Милюков в речах своих прибавил: говорил де Григорей Борису: и мать де ваша того человека любила, о котором ты со мною тяжешся; а Яков Милюков сказал: Григорей Облязов с Борисом Плещеевым шумели, а что они говорили, того он не слыхал, потому что стоял далече, а слышал де он Яков от брата своего Кирила тое речь, что брат его сказывал.

   Стольники: князь Юрьи Долгорукой, князь Иван Волконской, Михайло Ладыгин; жильцы: Родивон Костяев, Дмитрей да Яков Горихвостовы, - сказали: в нынешнем во 150 году в Троицын день на Постельном крыльце, как государь прошел от Благовещения Пречистыя Богородице, от обедни, за переграду, - и в то время у переградных дверей Григорей Облязов с Борисом Плещеевым про человека своего бранились, а говорил Григорей Облязов Борису Плещееву: потому де тебе тот человек надобен, что он учил сестр твоих грамоте. - Григорей Порошин сказал: в Троицын день на Постельном Крыльце, как государь пошел за переграду, Григорей Облязов с Борисом Плещеевым бранились; и Григорей Борису в брани молвил: быть де тебе детина за письмо в застенке пытану; а Борис Плещеев Григорью встрешно говорил: ты де вор подпищик; а про Борисовых де он сестр не слыхал ничего. - Боярин князь Петр Александрович Репнин, стольники князь Михаиле Пронской, князь Иван Лыков, князь Петр Долгорукой, Лев Измайлов, сказали: в нынешнем де во 150-м году в Троицын день на Постельном Крыльце, как государь прошел от Благовещения Пречистые Богородицы, от обедни, за переграду, - и в то время у переградных дверей Григорей Облязов с Борисом Плещеевым шумели, а что они меж себя в шуму говорили, того они не слыхали, потому что стояли от них далече. - Иван Дивов сказал про Григорья Облязова: ему де сказать нельзя, потому что у него с Григорьем в холопстве тяжба. - Князь Алексей Лыков, Василей Колычев, сказали: в Троицын день, как государь шол от Благовещения Пречистыя Богородицы от обедни, и они де в тое пору в городе не были и ничего не слыхали".

   Несмотря на челобитные и докуки со стороны вдовы Плещеевой, дело тянулось и не докладывалось государю более года, может быть, по проискам Облязова, подкупившего царского стряпчего Оничкова. Но, видно, Плещеевы найти случай добиться справедливости. В 1643 г., сентября 14-го, в государево объезде в селе Покровском стряпчий с ключом Иван Михайлович Оничков по сему делу докладывал. Государь сего дела слушал и указал: "Григорья Дмитреева сына Облязова, за вдовино Аннино Васильевы жены Плещеева с тремя дочерьми с девками, за их бесчестье, бить батоги нещадно, потому: била челом государю вдова Анна Васильева, жена Плещеева, с детьми: в прошлом де во 150-м году в Троицын день на Постельном Крыльце бил челом государю сын ее Борис Плещеев на Григорья Облязова в его Григорьеве воровстве, в подписке, о старинном своем крепостном человеке, о Наумке Лужине, - и тот де Григорей, очищаясь от своего воровства, как Государь в Троицын день шел от обедни от Благовещения Пресвятей Богородице, бил челом государю на него Бориса встрешно, и говорил де он Григорей на Постельном Крыльце ему Борису, что будто тот их старинной человек, Наумко, его Бориса и трех сестр его девок учил грамоте и писать, и пременя де их к тому человеку, он же Григорей говорил скверные небылишные позорные слова и тем де он Григорей тех трех девок обесчестил, и государь бы ее пожаловал велел про те его Григорьевы небылишные скверные позорные слова сыскать и по сыску свой государев указ учинить. А на челобитной ее помета думного дьяка Ивана Гавренева: 150-го г. Июня в 1 день государь пожаловал велел про то сыскать стряпчему с ключом Ивану Михайловичу Оничкову, и по сыску велел доложить себя государя. И в сыску бояре и окольничие и стольники и стряпчие и дворяне и жильцы, по государеву крестному целованью, стряпчему с ключом Ивану Михайловичу Оничкову сказали: во 150-м де году в Троицын день на Постельном Крыльце, как государь прошел от Благовещения Пресвятей Богородицы, от обедни, за переграду, и в то время у переградных дверей Григорей Облязов с Борисом Плещеевым про человека своего бранились, а говорил Григорей Облязов Борису Плещееву: потому де тебе тот человек надобен, что он учил тебя и сестер твоих грамоте и писать, да и мать де ваша того человека любила, о котором ты со мною тяжешся; а меня де (как учили грамоте и меня де воровало человек с три-пятнадцать. И потому государь указал Григорья Облязова за вдовино Аннино Васильевы жены Плещеева с детьми, за их бесчестье, бить батоги нещадно, чтобы иным вперед воровать было неповадно.

   И 152 (1644) г. Генваря в 15 день по государеву указу и по докладной выписке перед стряпчим с ключом перед Иваном Михайловичем Оничковым Григорей Облязов за свое воровство, а за вдовино Аннино Васильевы жены Плещеева с детьми бесчестье, в подкледке бит батоги, в одной рубашке, нещадно".

  

  

  

   В 1643 г., 19 апреля, на Красном крыльце шумели и ссорились жильцы Чириковы с Измайловыми, вследствие чего Тимофей Измайлов с детьми 23 апреля подал на Алексея Чирикова и на дядей его челобитную и ссылочную именную роспись людям, которые были свидетелями их ссоры. В челобитной он писал: "Бьет челом холоп твой Тимошка Измайлов с детишками своими с Матюшкою да с Левкою... да с Мишкою да с Петрунькою. В нынешнем, государь, во 151-м году апреля в 19 день на Красном Крыльце перед постельными дверьми стояли детишка мои Левка да Олешка; и пришел к дятишкам моим Олексей Пантелеев сын Чириков с дядьями своими с Степаном да с Костянтином Чириковы, и детишек моих Левку да Олешку хотели бить, и меня холопа твоего и детишек моих бесчестили и всякою лаею неподобною лаяли, и называл Алексей Чириков меня холопа твоего и всех нас ворами и изменниками и страдниками, и по Красному Крыльцу за детишками моими гонял; а в те поры государь были стольники и дворяне и стряпчие и жильцы и всяких чинов люди, как тот Олексей Чириков меня холопа твоего и детишек моих... безчестил и всякою лаею неподобною лаял, и как он Олексей на Красном Крыльце с дядьями своими за детишками моими гонял. А что он нас холопей твоих называл ворами и изменниками и страдниками, и про то тебе, государь, известно, что дед и отец мой и я холоп твой и детишка мои при прежних государех и при тебе, государе, нигде в измене не бывали. Милосердый государь, пожалуй нас холопей своих, вели, государь, про то сыскать стольники и дворяны и стряпчими и жильцы и всяких чинов людьми, которые в те поры тут были, как тот Олексей Чириков на Красном Крыльце нас холопей твоих безчестил; и вели, государь, мне на того Олексея в моем и детишек моих в безчестье дать свою государскую оборону, что ты, государь, укажешь. А про Олексеево государь озорничество, Чирикова, тебе государю известно, что он Олексей позорит и безчестит господ наших и нашу братью, надеючись на свои деньги, и говорил детишкам моим, что ваши головы, а мои тут будут тысячи; и то государь его слово слышали многие люди; и на него Олексея и на дядю его на Костянтина, по твоему государеву указу, даваны оборони против их озорничества. Царь государь смилуйся! - Государь пожаловал велел при то сыскать стряпчему с ключом Ивану Михайловичу Оничкову и потом велел доложить себя государя.

   И Ивану Михайловичу Оничкову стольники и стряпчие и дворяне и жильцы, по государеву крестному целованью, сказали: князь Иван Лобанов-Ростовской, князь Тимофей Щербатой, Михайло Васильчиков, сказали: в нынешнем во 151-м году апреля в 19 день на Красном Крыльце Олексей Чириков Лва и Олександра Тимофеевых детей Измайлова изменничьими племянники называл, и говорил им: знали бы де вы орленой кнут да липовую плаху; а Лев и Олександр Олексея Чирикова против того называли псаревичем. А Михайло Васильчиков сверх своей сказки в речех своих прибавил, что Лев и Олександр Олексея называли псаревым внуком. А о проче того, иной никакой брани не слыхали и за что стало, того не ведают; а про дядей его Олексеевых про Степана и Костянтина со Лвом и Олександром брани никакой не слыхали.

   Семен да Иван Коробьины, Василей да Микита Лачиновы сказали: апреля в 19 день на Красном Крыльце Олексей Чириков Лва и Олександра Измайловых матерны лаял и называл их изменниками и изменничьи племянники, и говорил им, Лву и Олександру, знали бы де вы Оску палача да липовую плаху; а за что у них брань стала, того они не ведают; а про дядей его Олексеевых брани никакой не сказали.

   Олексей Чепчугов, князь Василий Горчаков, Иван Романчуков, Григорей Зюзин, Федор Петров, Костянтин Рожнов, сказали: апреля в 19 день на Красном Крыльце Олексей Чириков Лва и Олександра изменниками называл; да Олексей же Чепчугов в речах своих прибавил: Олексей де Чириков Лва и Олександра страдничонками называл; а князь Василей в речех своих прибавил: Олексей Лва и Олександра называл ворами; а Григорей Зюзин да Федор Петров сказали, что называл их изменничьими детьми.

   Василей, Иван, Степан Колычевы, Назарей Чистой, Петр Образцов, Иван Желябовской сказали: апреля в 19 день на Красном Крыльце Олексей Чириков Лва и Олександра Измайловых изменниковыми племянники называл; да Иван Колычев в речех своих прибавил: Олексей де Чириков Лва и Олександра назвал ворами; а Иван Желябовской в речех своих прибавил: Олексей Лву и Олександру говорил: хочетца де вам того, чтоб вам за воровство голову отсекли; а за что у них брань стала, того они не ведают; а про Степана и Констянтина Чириковых брани никакой не сказали.

   Федор Бутурлин сказал; шол де он Постельным Крыльцом мимо Лва и Олександра Измайловых и Олексея Чирикова, а они меж себя шумели и слышал только: Олексей Лву и Олександру молвил, знали бы де вы липовую плаху да орленой кнут: а опроче того, иной никакой брани не слыхал и за что стало, того не ведает.

   Федор Тяпкин сказал: апреля в 19 день на Красном Крыльце Олексей Чириков Лва и Олександра Измайловых изменничьи дети и племянники называл и говорил им Лву и Олександру, знали бы де вы дядю своего Оску палача да липовую плаху. - Лаврентий Левонтьев, Сергей Владыкин, Юрьи Семичов, Ондрей Марков, сказали, апреля в 19 день на Красном Крыльце Олексей Чириков Лва и Олександра Измайловых изменниками и изменничьи детьми и ворами и страдниками называл и говорил: ваши де головы, а мои деньги; да Сергей же в речех своих прибавил: Лев де и Олександр говорили: пойдем де прочь, что с таким псаренковым внуком и говорить. Ондрей Марков в речех своих прибавил: Олексей де Лва и Олександра лаял и отца их, а какою бранью лаял, того не сказал, и говорил де Олексей же: дяде де вашему голову отсекли, а вам тогож хочетца; а за что брань стала, того не ведают, а про дядей его Олексеевых брани никакой не сказали.

   Иван Окинфов, Иван Полтев, сказали, апреля в 19 день на Красном Крыльце Олексей Чириков Лва и Олександра Измайловых изменниковыми детьми называл; да Иван же Полтев в речех своих прибавил, что Олексей Лва называл вором и говорил ему: был де ты в приводе в Розбойном Приказе; а Лев и Олександр Олексея называли псаревым внуком.

   Ортемей Рчинов сказал: апреля в 19 день на Красном Крыльце пришел Олексей Чириков к Олександру Измайлову наглым обычаем и стал говорить Олександру: хотел де ты нас бить на Девичье поле, бей де топерьво, и назвал их изменничьими детьми; и Олександр стал говорить, что он не изменничей сын; и Олексей молвил: ино де дядя изменник и давно ли де вы от кнута да от плахи; а про дядей его Олексеевых ничего не сказал.

   Петр Скуратов сказал: апреля в 19 день на Красном Крыльце пришел Олексей Чириков ко Лву и к Олександру и учал им говорить: вы то де вчера разбиваете да и побиваете, и стал их называть изменничьими детьми; и Олександр стал являть, что называет изменничьими детьми, и Олексей молвил изменничьи де племянники, а хотя де будет и дети; а опроче, иной брани не слыхал.

   Князь Василей Горчаков сказал: Олексей Чириков Лва и Олександра Измайловых на Красном Крыльце ворами и изменниками называл, и Лев и Олександр пошли на Постельное Крыльцо, и Олексей за ними шол и говорил тож; да Олексей же им говорил: хотели де вы вчера меня на Девичье поле бить; а за что у них брань стала, того не ведает.

   Борис Ржевской сказал: апреля в 19 день на Красном Крыльце пришел Олексей Чириков с дядьями своими к Олександру Измайлову и говорил ему: бей де здесь по вчерашнему, как ты побиваешь и грабишь и гоняешь за городом; не старая пора воровать; и называл его изменничьим сыном и изменничьим племянником; и за Лвом и Олександром шол и кричал и называл изменниками, и говорил: знали бы де вы Оску палача, да плаху, да кнут; а про Степана и Костянтина Чириковых ничего не сказал.

   Михаиле Баскаков сказал: как у них у Олексея со Лвом и Олександром брань была и он стоял далече и видел, идет де Олексей с дядьями своими Красным Крыльцом, от середние лестницы, и идучи, Олексей говорит: изменники де, давно ли от плахи, а ныне грабят по улицам; а про кого говорит, того он не ведает.

   Григорей Ивашкин, Иван Жуков сказали: Олексей Чириков Лва и Олександра Измайловых изменниками и изменничьими племянниками называл и говорил им, знали бы де вы Оску палача, да липовую плаху, да кнут; да Григорей же Ивашкин в речех своих прибавил: говорил де Олексей Лву и Олександру: лутчая де ваша честь дед ваш был с Мясным, а Мясной де не диковина, был на Москве Голова Стрелецкой; а за что у них брань стала, того не ведают.

   Михаиле Тихменев сказал: сначала де он у Олексея со Лвом и с Олександром брани не застал, а слышал перво: Лев Олексея назвал псаренком; и Олексей ему молвил: какая ты диковина, дед ваш с Мясным был, а Мясной был голова Стрелецкой, и называл его Лва вором, и говорил ему: был де ты в приводе в Розбойном Приказе, и изменником назвал; да он же де Олексей говорил ему Лву: и дяде де вашему голову отсекли; и Лев и Олександр пошли от него прочь, а называли его псаренком; а за что у них брань стала, того он не ведает.

   Артемон Сергеев сын Матвеев сказал: Олексей Лва и Олександра изменничьи детьми и племянниками называл, а Лев и Олександр Олексея и дядей его называли страдниками и псаренками; да Олексей же говорил Лву и Олександру дед де ваш Василей был с Лукьяном Мясным, а Лукьян был Голова Стрелецкой, а дядья де его Олексеевы Лву и Олександру ничего не говорили; а за что у них брань стала, того он не ведает.

   Григорей Вердеревской сказал: слышал, что Олексей Чириков со Лвом и Олександром бранились, и Олексей де Лва и Олександра называл страдниками, а опроче того, брани иной никакой не слыхал, и за что стало, того не ведает.

   Микифор Нащокин, Ортемей Волынской, Ондрей Окинфов, Василей Нечаев, Матвей Мясоедов, Герасим Владычкин, Кузма Румянцев, Юрье Романчуков, сказали: как у Лва и Олександра Измайловых с Олексеем Чириковым на Красном Крыльце брань была, и они в то время не были, а слышали от сторонних людей: Олексей Чириков Лва и Олександра Измайловых изменниками называл. Да сверх сей сказки Ортемей Волынской в речех своих прибавил: Лев де и Олександр Олексея называли псаренком; а Василий Нечаев в речех своих прибавил, что Олексей Лва и Олександра матерны лаял; и Герасим Владычкин сказал, что Олексей Лва и Олександра изменничьи племянники называл; а Матвей Мясоедов в речех своих прибавил: Олексей Лва и Олександра страдничьими детьми называл и говорил им: знали бы де вы Оску палача, а иной брани и за что у них стало, того они не слыхали. - Тимофей Колтовской. Роман Селиванов сказали: как у них брань была и они в то время не были, а слышали от сторонних людей, Тимофей слышал: Олексей де Чириков Лва и Олександра называл изменничьи племянниками, а Роман слышал, что Олексей Олександра называл изменничьим сыном; а опроче де того иной никакой брани не слыхали. - Иван Протопопов, Петр Пушкин, Яков да Григорей Безобразовы, Федор Рчинов, Ермолай Ржевской, Федор Полтев, Иван Братцов, Григорей Петров сказали: как у Лва и Олександра Измайловых с Олексеем Чириковым брань была и они в то время не были и ничего не слыхали.

   Да стольники ж и стряпчие и дворяне, которыми не сыскивано, а сказали про них, что они съехали по деревням: князь Семен Щербатой, князь Федор Щербатой, Яков Колычев, князь Микита Горчаков, Яков Жуков, Яков Родионов, Иван Елизаров, сотник стрелецкой Олексей Бекетов".

   Чем дело кончилось, неизвестно.

  

  

  

   В 1643 г., июня 14-го, на Постельном крыльце поссорились жильцы Иван Елчанинов с Самариными. Причиною ссоры было тоже какое-то домашнее тяжебное дело. 18 июня Самарины подали челобитную и ссылочным людям (свидетелям) именную роспись. В челобитной они писали: "Бьют челом холопи твои Микифорко да Якушко Алексеевы дети, да Михалко Федоров сын, Самарины, на жильца на Ивана Дорофеева сына Елчанинова, что преж сего отец его Дорофей в Ярославле в Спасском монастыре был в казенных дьячках и в монастырских слушках. В нынешнем государь во 151-м году июня в 14 день в твоих государевых Передних Сенях и на Постельном Крыльце он Иван бесчестил нас и родителей наших, называл нас холопей твоих своими холопи, и лаял нас матерны и всякою неподобною лаею, и называл нас страдниками и земцами, самарьины, и инеми всякими позорными словами; и дедов наших называл мужиками пашенными. И то государь слышели многие люди стольники и стряпчие и дворяне московские и жильцы, которые в то время тут были; да и всегда государь нам холопем твоим от него проходу нет, везде нас холопей твоих лает и позорит напрасно всякими позорными словами и похваляетца нас холопей твоих резать, мстя недружбу, что у нас дела с ним в Московском Судном Приказе, надеяся на богатство отца своего, потому, как отец его в Ярославле в Спасском монастыре был в казенных дьячках и в слушках монастырских, и будучи в слушках, был по приказам, по монастырским селам, и набогател и, утая... свой чин, его Иванов отец, Дорофей, бил челом тебе Государю в житье и из житья написан по московскому списку; и был в за-Онежских погостех и там набогател жа. Милосердый государь! пожалуй нас холопей своих вели государь про то сыскать, как он Иван нас и родителей наших безчестил и лаял и позорил всякими позорными словами, в Передних Сенях и на Постельном Крыльце, теми, которые в то время тут были; и по сыску вели государь в том свой государев указ учинить, чтобы нам холопем твоим и родителем нашим от такова нахала в позоре не быть и не погибнуть. Царь государь смилуйся! -

   151г. июня в 16 день государь пожаловал велел про то сыскати стряпчему с ключом Ивану Михайловичу Оничкову и по сыску велел доложити себя государя.

   И Ивану Михайловичу Оничкову стольники и стряпчие и дворяне московские и жильцы по государеву крестному целованью сказали:

   Остафей Милюков, Василей Борщов, Яков Полуехтов сказали: в нынешнем де во 151-м году июня в 14 день в государевых Передних Сенех Иван Елчанинов Микифора да Якова Алексеевых детей да Михаила Федорова сына Самариных бранил матерны и называл их детьми боярскими и страдниками и самарьиными и земцами и пашенными мужиками. - Василей Образцов сказал: в Передних Сенех Иван Елчанинов Микифора да Якова да Михаила Самариных называл страдниками и самарьиными и пашенными мужиками, и говорил им, цена де вам по двадцати алтын, а у отца де моего есть в вашу пору служат в холопех. - Лука Ляпунов, Семен Племянников, Федор Копылов, сказали: на Постельном де Крыльце Иван Елчанинов Микифора да Якова да Михаила Самариных называл пашенными мужиками и земцами, а у отца де моего есть в вашу пору служат в холопех. - Федор Наумов, Енаклыч Челищев, Дмитрей Давыдов, Афонасей Жидовинов, сказали: в Передних Сенех Иван Елчанинов Микифора да Якова да Михаила Самариных называл детьми боярскими и самарьиными и пашенными мужиками и земцами. - Князь Петр Волконской сказал: на Постельном Крыльце, у Самариных с Елчаниновым, а как их зовут и он не ведает, меж ими шум слышал; а Елчанинов Самариных называл молодыми детьми боярскими и самарьиными. - Юрьи Голенищев, Петр Тиханов, сказали: в Передних Сенех Иван Елчанинов Микифора да Якова да Михаила Самариных называл детьми боярскими и земцами; да Юрьи же в речах своих прибавил, говорил де Иван Елчанинов Микифору Самарину с братьею: и родители де ваши земцы. - Иван Салтыков, Васильей Философов, сказали: в Передних Сенех Иван Елчанинов Микифора да Якова да Михаила Самариных называл самарьиными. - Григорей Глебов сказал: в Передних Сенех Иван Елчанинов говорил Микифору да Якову да Михаилу: деды де ваши пашенные мужики и земцы. - Некоторых стольников, стряпчих, дворян и жильцов, к допросу не было сыскано".

  

  

  

   27 апреля 1645 г. царский казначей, лицо по тому времени довольно значительное, Богдан Минич Дубровский поссорился в государевой Передней избе с дворянином Васильем Колтовским, который перед тем подал было на него государю в Комнату челобитье о несправедливом решении его спорного дела. Но челобитной при докладе не явилось. Колтовской спрашивал думного дьяка и подьячих и потом, когда, по окончании докладов, казначей Дубровский вышел из царской Комнаты в Переднюю, Колтовский заметил ему, что странно, как его челобитная пропала и не оказалась при докладах. В ссоре сказаны были с обеих сторон обидные слова, и Дубровский в тот же день принес государю жалобу о бесчестье.

   "Бил челом государю казначей Богдан Минич Дубровский на Василья Яковлева сына Колтовского и подал челобитную и ссылочным людям имянную роспись, а в челобитной и в росписи пишет: бьет челом холоп твой Богдашко Дубровский: в нынешнем государь во 153-м году апреля в 27 день, был я холоп твой у тебя государя в Комнате с докладом, и как вышел из Комнаты в Переднюю, и Василий Колтовской меня холопа твоего лаял и безчестил, будто я не делом сужу, и из Комнаты де у тебя государя челобитные его Васильевы пропадают; стану де на тебя о тех челобитных бить челом государю; впредь у меня не станут челобитные из Комнаты пропадать; а я холоп твой в Комнату к тебе государю один не хожу. Милосердый государь пожалуй меня холопа своего вели, государь, про то сыскать и по сыску учинить оборонь. Царь государь смилуйся! -

   Государь пожаловал велел про то сыскати стряпчему с ключом Ивану Михайловичу Оничкову и сыскав велел о том доложить себя государя. В ссылочной росписи Дубровский писал: 153-го апреля в 27 день был я Богдан у государя в Комнате с докладом, и вышел из Комнаты в Переднюю: Василей Яковлев сын Колтовской учал на меня кричать большим шумом, называл меня худым судьею: посылал де ты память в Холопей Приказ, а велел де людем тетки нашей Гавриловы жены Пушкина волю дать, почему? И я Богдан сказал: сыскивал я про то дело и на Патриархов Двор память посылал по сыску и по роспросным речам холопей тетки вашия, слалися оне на отца духовного тетки вашия, велела де нас отпустить на волю после живота своего; и с Патриархова Двора прислана память и роспросные речи за рукою тетки вашия отца духовнаго: велено тех людей отпустить на волю; и против тое памяти, и роспросных речей послана память в Холопей Приказ. И Василей Колтовский учал меня лаять и безчестил, приходил ко мне шумом: худой де ты судья, за какую де ты службу пожалован честью; и крадешь де наши челобитные в Комнате, вперед де ты наших челобитен не станешь в Комнате красть; и такими меня позорными словами обезчестил. - А были в то время в Передней: окольничей Григорий Гаврилович Пушкин, думные дьяки: Григорий Лвов, Михаило Волошенинов, стольники: князь Иван Хилков, князь Василий Хилков, Микита Бобарыкин, Прокофей Коптев.

   И Ивану Михайловичу Оничкову окольничей и стольники и думные дьяки по государеву крестному целованию сказали: окольничей Григорий Гаврилович Пушкин, стольник Микита Бобарыкин, думные дьяки Григорий Лвов, Михаило Волошенинов, сказали: в нынешнем де во 153-м году апреля в 27 день в государево Передней Избе Василей Колтовской на Казначея на Богдана Дубровскаго шумел великим шумом и говорил: вперед де у меня челобитные мои у государя из Комнаты пропадать не станут; и Богдан говорил ему: шумишь де ты на меня напрасно, я де в Комнату один не хожу и челобитен твоих не краду; и в Приказе де ты на меня шумишь напрасно, и зде также приходишь озорничеством. Да он же Василей говорил Богдану: пожалован де ты не за службу. - Стольник князь Иван Хилков сказал: в государево Передней Избе Василей Колтовской спрашивал у думнаго дьяка у Михайла Волошенинова и про свою челобитную и думной де дьяк Михайло ему сказал, что он его Васильевы челобитные не видал; и после де того он Василей с Казначеем с Богданом Дубровским меж себя шумели, и говорил Василей: вперед де у меня челобитные пропадать не станут; и Богдан говорил ему: шумишь де ты на меня напрасно, в Комнату де я один не хожу и челобитен твоих не краду; и в Приказе де ты на меня шумишь напрасно. И Василей же говорил: пожалован де ты Богдан, чаешь, за службу; и Богдан говорил ему: не мол что де твоему отцу и деду де твоему там не бывать, где я был и посыпан для чего, за то де я и пожалован. - Прокофей Коптев сказал: в государево Передней Избе Василей Колтовской с Казначеем с Богданом Дубровским меж себя шумели, а говорил Василей Богдану: челобитные де у меня, Богдан, из Комнаты пропадают; и Богдан говорил: не я ль де ее украл? И Василей говорил: того де я не ведаю, только де о том буду бити челом Государю, и вперед де у меня челобитные из Комнаты пропадать не станут. А в Приказе де, Богдан, мне бити челом тебе нельзе, в казенку де запрешся и никого не пустишь. И Богдан говорил ему: потому де я тебя в казенку не пускаю, что со мною де тебе Государь дел ведать не велел. И Богдан говорил: потому де ты Василей на меня шумишь, что велел де я тебя из казенки ударить в шею. И Василей говорил: не по своей де ты мере Богдан пожалован. - Стольник Князь Василей Хилков сказал: у Василея де Колтовскаго с казначеем с Богданом Дубровским меж ими никакого шуму он не слыхал и в те поры он тут не был".

   Узнав о жалобе Дубровского, Колтовской через два дня подал свою челобитную о бесчестье и также с росписью свидетелей. Обвиняя с своей стороны Дубровского, он писал: "Бьет челом холоп твой Васько Яковлев сынишко Колтовской: в нынешнем государь в 153-м году апреля в 27-й день пришол я холоп твой в Переднею Избу и учал бить челом твоему государеву думному дьяку Михаилу Волошенинову о своей челобитной, что мы холопи твои били челом тебе государю на Казначея Богдана Минича Дубровского о переносе в холопье деле, что он наших старинных людей освобождает без суда и без очной ставки и без роспросных речей; и, не приняв у нас холопей твоих крепостей, без поруки отдал Степану Гаврилову сыну Пушкину, для окольничего Григорья Гавриловича Пушкина, и по недружбе, что его казначеево Богдана Минича челобитье было на отца нашего тебе государю. И думной, государь, дьяк Михаиле Волошенинов мне холопу твоему сказал, что той нашей челобитной не видал и перед тобою государем не читал; а подьячих, государь, я розрядных о той своей челобитной спрашивал же, и они сказали, что не видали же. И я холоп твой учал говорить, что наша челобитная пропала и мы станем бити челом на него Казначея Богдана Минича о переносе тебе государю иною челобитною, и впредь у нас челобитная не пропадет. И он, государь, Казначей Богдан Минич почел нас холопей твоих, безчестя отца нашего называл вором и олтынником и меня холопа твоего называл недорогим человеком: дорогое де тебе и безчестья заплатить; надеясь, государь, на свое богатство; и говорил, государь, что отец наш, будучи в Розбойном Приказе, воровал, из олтына сжег до смерти дву человек. А в том государь не запирался при всех в Передней Избе, что он меня холопа твоего из Приказу у себя велел бить в шею и послал память в Холопей Приказ и велел назад взять. А мы, государь, холопи твои по твоей государской милости не только от него Казначея Богдана Минича и от господ своих такого безчестья ни позору не видали, что ныне от него обезчещены; а отец государь наш, будучи у твоего государева дела, из олтына ни какого человека не жигивал и ни в каком воровстве не бывал; и челобитья государь на отца нашего, чем он позорит, тебе, государь, не бывало; а сидел государь отец наш у твоего государева дела с бояры не один; и про то, государь, известно тебе, государю. А что, государь, он Казначей Богдан Минич бил челом на меня холопа твоего тебе, государю, о своем безчестьи, заминая то, что отца нашего обезчестил и нас позорил, что будто я ему говорил, что он тое нашу челобитную украл у тебя, государя, из Комнаты; и я холоп твой того не говаривал, а спрашивал про ту челобитную у думного дьяка. А сидел он с окольничим с Григорьем Гавриловичем Пушкиным и учел мне говорить: аль де я украл? и я холоп твой молвил, что того я не ведаю, он ли или не он взял, только я бил челом тебе, государю, и та челобитная к нам не схаживала. А говорил я холоп твой, потому, что он Казначей Богдан Минич про ту нашу челобитную говорил в благовещенской паперти, и что в ней написано, все ведает; и говорил: хотя де вы и бьетя челом, нечто де, сделается, от меня де перенесть не велят. А за тех, государь, наших людей ему Казначею Богдану Миничу бьют челом и ходят окольничей Григорий Гаврилович Пушкин да брат его Степан, и тех наших старинных холопей хотят взять к себе во двор, и живут те наши люди у них во дворе. Милосердый государь, пожалуй нас холопей своих безпомощных, не вели государь его казначаеву Богдана Минича челобитью поверить, и вели государь про тот позор и безчестья отца нашего и мое холопа твоего сыскать бояры и думными дьяки и стольники и стряпчими, опричь окольничего Григорья Гавриловича Пушкина, что то дело у нас холопей твоих с ними. Царь, государь, смилуйся пожалуй! -

   Роспись, которые были в Передней Избе: боярин Михайло Михайлович Салтыков; думной дьяк Григорий Васильевич Лвов, думной дьяк Михайло Волошенинов; стольники: Петр Васильевич Шереметев, Василий Борисович Шереметев, князь Иван Хилков, князь Юрья Долгорукой, князь Андрей Хилков, Иван Полев, Микита Бобарыкин, дьяк Василей Ушаков, Прокофей Коптев.

   И государь пожаловал указал по челобитной и по росписи, какову роспись Василий Колтовской на Казначея на Богдана Минича Дубровского подал, сыскати стряпчему с ключом Ивану Михайловичу Оничкову по своему государеву крестному целованью. И Ивану Михайловичу Оничкову стольник и думные дьяки по государеву крестному целованью сказали: стольник князь Иван Хилков сказал: в нынешнем де во 153-м году апреля в 27 день в государеве Передней Избе Василей Колтовской стал спрашивать у думного дьяка у Михайла Волошенинова про свою челобитную и Михайло де ему сказал, что он его челобитные не видал; и Василей де почел говорить: пропадают де у государя из Комнаты мои челобитные, стану де бити челом государю, вперед де у меня из Комнаты челобитные пропадать не станут. И Богдан учел говорить Василью: шумишь де ты на меня напрасно, в Комнату де я один не хожу и челобитен твоих не краду. И Василей говорил Богдану: пожалован де ты, чаешь, за службу? И Богдан говорил Василью: не мол што де отцу твоему и деду де твоему там не бывать, где я был и для чего был посылан, за то де я и пожалован: отец де твой зжег дву человек. А того де он не дослышал, что он ему говорил, про дву ль мужиков или про жонок.

   Думные дьяки Григорей Лвов, Михайло Волошенинов сказали: в Государеве Передней Избе Василей Колтовской говорил Казначею Богдану Дубровскому: не по своей ты мере, Богдан, пожалован да и в честь пущен. И Богдан говорил Василью: пожалован де я за службу, а что де моя служба, и про то де ведомо государю, а твоего де не мол што отца и деда твоего там не пошлют, где я был, да и на пример не напишут; полно де ты Василей шумишь на меня за то, что я тебя из Приказу велел выслать вон. - Прокофей Коптев сказал: в государеве Передней Избе Василей Колтовской с Казначеем Богданом Дубровским меж себя шумели и говорил Василей Богдану: челобитные де у меня, Богдан, из Комнаты пропадают. И Богдан говорил: не я ль де ее украл. И Василей говорил: того де я не ведаю, только де о том буду бити челом государю и впредь де у меня челобитные из Комнаты пропадать не станут; а в Приказе де, Богдан, мне бита челом тебе нельзе: в казенку де запрешся и не пустишь никого. И Богдан говорил ему: потому де я тебя в казенку не пускаю, со мною де тебе государь дел ведать не велел. Да Богдан же говорил: потому де ты на меня шумишь, что велел де я тебя из казенки ударить в шею. И Василей говорил: не по своей де ты мере, Богдан, пожалован".

   Боярина Михаила Михайловича Салтыкова и некоторых стольников к допросу не сыскано, и чем дело кончилось, неизвестно.

  

  

  

   В 1646 г. обесчещен был князь Евфимий Мышецкий Федором Нащокиным и Иваном Бужаниновым. Дело, против обыкновения, миновало домашнюю царскую расправу и поведено было судебным порядком, против чего Мышецкий снова подал государю челобитную: "Бьет челом холоп твой Еуфимка Мышецкий: бил челом я холоп твой тебе государю на Федора Васильева сына Нащокина да на Ивана Иванова сына Бужанинова, что оне нас холопей твоих и родителей наших безчестили; Федор Нащокин называл нас холопей твоих всех холопи боярскими и коюховыми детми на Постельном Крыльце, передо всеми; а Иван Буженинов на Постельном же Крыльце называл меня холопа твоего дьяком, а детишок моих подъячими и ворами и подпищиками, будто мы подписывали воровские грамоты. И про то, государь, что оне нас безчестили, по нашему челобитью указал ты, государь, именным приказом про Ивана Бужанинова велел сыскать окольничему князю Семену Васильевичу Прозоровскому, а про Федора Нащокина велел ты, государь, сыскать окольничему князю Андрею Федоровичу Литвинову Масальскому, и по тем обыскам велел доложить себя, государя. И они, государь, Федор Нащокин и Иван Бужанинов, умысля, чтоб им от родителей наших и от нашего безчестия бездушством отойти и отцеловатца, и нас сверх того пошлинами большими в конец погубить, били челом тебе государю ложно, будто я холоп твой в сыскную роспись писал братью свою и племянников и друзей; и то государь они били челом тебе государю ложно, умысля ябеднически; а он государь Федор Нащокин мне холопу твоему и сам ближней свой, за ним за Федором женишка моего племянница родная Григорьева дочь Миловславскаго. И по их государь ложному челобитью сошли им подписные челобитные, Федору Нащокину за пометою думнаго дьяка Ивана Гавренева, и Ивану Бужанинову за пометою дьяка Калистрата Акинфеева: сыскивать про то не велено, а велено нам мимо прежняго твоего государева именнаго приказу искать на них, родителей наших и своего безчестья, искать судом. И тот государь первой образец учинен нами холопи твоими. Искони вечной о том ваш государев указ и уложенье прежних великих государей и отца твоего блаженные памяти в. государя Михаила Федоровича и твой, государев, указ ко всей нашей братьи: Будет кто у кого на Постельном Крыльце таким безчестьем станет кто безчестить и про то вы государи указывали сыскивать, а не судом искать; а суда в таких делах не бывало не токмо, что учинитца у кого брань на Постельном Крыльце, хотя будет у кого и в Приказе в котором нибуди, и тут, государь, ваш государев указ был: велено про то и в Приказе сыскивать; а судом государь таких дел родительского безчестия, кто у кого безчестил на Постельном Крыльце, никто ни на ком не искивал; искони вечной ваш государев указ в таких делах был по сыску. Служили мы холопи твои прежним великим государем и отцу твому блаженный памяти, а в таком безчестьи ни от кого не бывали холопи твои, безпомошные; кроме Бога да тебя великаго государя помошника никого не имеем. Безчестил государь он Федор нас на Постельном Крыльце передо всеми, называл нас холопей твоих холопи боярскими и Конюховыми детми; а мы холопи твои искони вечные холопи ваши государевы, изстари все служили прежним великим государем и отцу твоему блаженные памяти и тебе великому государю, а в холопех и в конюхах, в таком безчестьи, нигде не бывали; изстари все служили вам великим государем: и отечество государь и службишко и именишка наши ведомы тебе Государю. Милосердый государь пожалуй нас бедных и безпомошных холопей своих, не вели государь искони вечнаго прежних великих государей и блаженные памяти отца своего и своего государева указу и уложенья нарушить, и нами холопи своими не вели образца учинить; вели государь о том своих государевых бояр допросить, и им то ведомо, что ни над кем такова образца не бывало: искони вечной о том указ и уложенье прежних великих государей и блаженные памяти отца твоего великаго государя: кто кого станет таким безчестьем безчестить на Постельном Крыльце и про то вы государи указывали сыскивать, а судом государь родительскаго безчестья никто ни на ком не искивал; изстари в таких делах ваш государев указ был по сыску. Милость свою царскую покажи и над нами холопи своими не дай от них в таком вечном безчестьи в конец погибнуть, вели государь против прежнего своего государева имянного приказу про то сыскать всеми стольники и стряпчими и дворяны и всяких чинов людьми, которые в то время на Постельном Крыльце были, как он Федор нас холопей твоих и всех родителей наших безчестил, называл, передо всеми, холопи боярскими и Конюховыми детьми. А Иван Бужанинов называл нас тут же на Постельном Крыльце ворами и подпищиками, а мы холопи твои в таком безчестьи не бывали, искони вечные холопи ваши государевы, а в холопех боярских и в конюхах родители наши нигде не бывали; изстари все служили прежним великим государем. А они государь Федор и Иван для того тебе государю о суде били челом, узнав свою вину, чтоб им от нашего и от всех наших родителей безчестья бездушством отойти и отцеловатца, и сверх того нас пошлинами в конец погубить; а мы холопи твои били челом на них тебе государю в безчестьи от всего роду; а ныне государь по их подписным челобитным указано нам холопем твоим всего роду и своего безчестью искать на них судом, а сыскивать про то не велено; и с того государь суднаго дела будут твои государевы пошлины многая, а мы холопи твои бедные и разоренные, с такого великаго иску со всего родительскаго безчестья и своего твоих государевых пошлин платить нечем. Царь государь смилуйся!"

   Некоторые из свидетелей, на которых сослался Мышецкий и которых нашли в городе, показали следующее, именно: князь Петр Коркодинов сказал: "На Постельном де Крыльце Иван Бужанинов князь Еуфима Мышецкаго и детей его, князь Еуфима называл князь дьяком, а сына его князь Данила называл князь подьячим, а опричь того он не слыхал ничего. Князь Анастас да князь Федор княж Алибеевы дети Макидонские сказали, по государеву крестному целованью: на Постельном Крыльце Иван Бужанинов князя Еуфима Мышецкаго князь дьяком называл, а дети де твои подъячие и воровские де грамоты дети твои подписывают. А Федор Нащокин князь Еуфиму говорил: не дорогой де ты князь, откуда де ты княженечество то взял, а родителей де ваших и ныне в холопех найду. - Князь Григорей Козловской сказал: на Постельном Крыльце Иван Бужанинов князь Еуфима Мышецкаго лаел матерны и князь дьяком и князь подъячим его князя Еуфима называл". Другие свидетели были на службе в отъезде, а потому и самое дело оставалось долго нерешенным, и чем кончилось, неизвестно.

  

  

  

   В 1648 г. жаловался государю о бесчестье Григорий Баяшев: "Бьет челом холоп твой Гришка Баяшев; в нынешнем государь во 156-м году июня в 6-й день выволокса я холоп твой в город, и стоя у тебя, государя, на Постельном Крыльце, с своею братиею; и пришед ко мне холопу твоему жилец Яков Левонтиев сын Полуехтов, учел меня холопа твоего лаеть и называл отца моего холопом боярским, а меня, холопа твоего, холопьим сыном; а отец, государь, мой служил прежним государем блаженныя памяти государю царю Федору Ивановичу и государю царю Василью Ивановичу и отцу твоему государеву блаженныя памяти государю царю Михаилу Федоровичу всеа Русии многая лета, и кровь за вас, государь, проливал; и осадную нужу терпел; и при прежних государех и при отце твоем государеве блаженныя памяти государе царе и вел. кн. Михаиле Федоровиче всеа Русии везде в полковых воеводах был и в безчестьи никаком не бывал; и служба, государь, и кровь отца моего за вас, государей, известно тебе, государь, и твоим государевым боярам. Да он же Яков называл меня холопа твоего вором, будто я у него Якова выжег деревню и пятнадцать человек своей братьи дворян разорил. Милосердый государь! пожалуй меня холопа своего вели, государь, про ту лаю и безчестие отца моего и мое сыскать своими государевыми стольниками, стряпчими и дворяны московскими и жильцы. Царь государь смилуйся пожалуй! -

   156-го г. июня в 10 день государь пожаловал велел сыскать постельничему Михаилу Алексеевичу Ртищеву и доложить себя государя".

  

  

  

   В 1649 г., августа 13-го, бил челом царю Алексею Михайловичу Иван Бутурлин на Ивана Иванова сына Бирдюкина-Зайцова и подал ссылочную челобитную, а в челобитной писал: "Бьет челом холоп твой Ивашко Бутурлин: в нынешнем государь во 157-м году августа в 13 день на Постельном Крыльце лаял меня холопа твоего Иван Иванов сын Бирдюкин-Зайцов матерны, а слышали ту его Иванову лаю твои государевы стольники князь Семен княж Андреев сын Хованской, князь Федор княж Федоров сын Долгоруков, князь Настас княж Алибеев сын Макидонской, князь Александр княж Иванов сын Лобанов, князь Тихон Бораев сын Кутумов, Иван да Микита Андреевы дети Вельяминова, Андрей да Василей Яковлевы дети Дашкова, Андрей Ильин сын Безобразов. А служу я холоп твой тебе государю много лет, а безчестья ни от кого не бывало. Милосердый государь! пожалуй меня холопа своего, вели, государь, про ту его Иванову лаю сыскать и по сыску мне холопу своему оборон учинить по своей государевой милости. Царь государь смилуйся пожалуй! -

   157 г. августа в 13 день государь пожаловал велел про то сыскать постельничему Михайлу Алексеевичу Ртищеву.

   И постельничему Михайлу Алексеевичу Ртищеву стольники и дворяне в сыску князь Федор Долгорукой, князь Анастас Макидонской, князь Тихон Кутумов, Иван да Микита Вельяминовы, Ондрей да Василей Дашковы, Ондрей Безобразов, сказали по государеву крестному целованью: в прошлом де во 157 году августа в 13 день на Постельном Крыльце Иван Бутурлин у Ивана Зайцева прошал шапочных петель жемчужных и Иван де Зайцев Ивана Бутурлина за то излаел матерны. Да теж обыскные люди в речех своих прибавили. - Микита Вельяминов сказал: Иван Зайцев Ивана Бутурлина излаел матерны и с жемчугом. - Василей Дашков сказал: Иван де Зайцев Ивану Бутурлину молыл: ты де у меня блядин сын окончину изломил. - Князь Семен Хованской сказал: промеж Ивана Бутурлина и Ивана Зайцева ничего не слыхал. - Князь Александр Лобанов сказал, того де он не слыхал, как Иван Зайцев Ивана Бутурлина излаел матерны; а то он слышал как Иван Бутурлин Ивану Зайцеву говорил: лаешь де ты меня".

   Решение последовало на основании статьи С