Забелин Иван Егорович - История русской жизни с древнейших времен

е понятия древних о течении Дона и о Каспийском море, для нашей истории весьма важны и любопытны. Направляя течение Дона в разные стороны, они могут указывать, что именно в этих направлениях проходили тогдашние сношения Донских обитателей с другими соседними странами, начиная от Истра и до Кавказа, как равно и до Урала. Что же касается ошибочных представлений о Каспийском море, то они по всему вероятью произошли, главным образом, вследствие открытий, сделанных походами на Восток Александра Македонского. Некто Патрокл, начальник морских сил Птоломея I и Селевка (312-280 года до Р. X,), уверял, что Каспий сообщается со северным Океаном, что по повелению Александра были сделаны описи пути из этого моря в Океан, что он знает об этих описях от некоего Ксенокла, и что вообще, севши на корабль в Каспийском море, очень возможно пройти выше Скифии в Индию и оттуда в Персию. Он однако ни на кого не указывать, кто бы совершил такой переход. Но его утверждения, которые, без сомнения, основывались на показаниях народов, живших около Каспия, по-видимому были так основательны, что им поверили весьма осторожные и ученейшие географы древности, Эратосфен (276-190 до Р. X.), а за ним Страбон. По этой причине и сказания правдивого Геродота были отнесены к разряду выдумок и басен. Проливом в Северный Океан, как кажется, почиталось устье Волги, ибо этот пролив представлялся узким и длинным каналом. Об этом узком и удлиненном канале или рукаве упоминаем уже Аристотель (ум. 322 г. до Р. X.), описывая расположение земного мира и говоря, что Океан, проходя узким и удлиненным рукавом, снова расширяется, образуя Ирканское и Каспийское моря.

   Нет сомнения, что в сказании Патрокла заключалась настоящая истина и неверен был только поспешный вывод географов, что из Каспийского моря возможно проплыть на восток в Индию. Видимо, что рассказчики Патрокла, прикаспийские обитатели, хорошо знали путь по Волге и по Каме к Печере и по Волге в Балтийское море, которое тогда почиталось заливом Северного Океана. А так как, по мнению древних, Северный Океан близко оттуда обтекал вокруг всю землю, то естественно было заключить, что выйдя из Каспия и поворотя на право, можно проехать и до Индии, а из Индии до Персии. Для нас это смутное географическое сведение раскрывает то обстоятельство, что Балтийский Север и в то уже время вел сношения с далекою Азиею, по Волге, чрез Каспийское море. Геродота ничего не сказал об этих сношениях, но он довольно подробно и обстоятельно описал несколько народностей, живших в его время вблизи средней Волги, упомянув, между прочим Фиссагетов, в имени которых несомненно слышится наша Весь или Вису арабских писателей 9 и 10 веков. Сведения об этом народе конечно получены Волжским путем.

   Плавание до этой Веси со севера, от Балтики, по верхней Волге, или вообще плавание из Балтийского в Каспийское море становится известным, стало быть, вскоре после Геродота, в век Александра Великого. Очевидно, что в это время на севере завязывался уже торговый узел, центром которого, судя по последующему, были конечно Славяне, напиравшие к Ильменю-Озеру и от Запада по морскому заливу от Венедов, и от юго-запада от Карпатских гор, по Припяти и по Днепру.

   Такими и подобными темными сведениями география нашей страны наполнялась в течение целого тысячелетия. Книжные известия, извлеченные отрывочно и без связи из древних писателей, а по большей части из Геродота же, перепутывались со собственными соображениями и догадками авторов и с новыми неясными показаниями очевидцев. Геродотовские имена портились, переставлялись с места на место, бытовые черты переносились с одного народа к другому. Темно-голубые и красные Вудины Геродота у Помпония Мелы являются уже Агафирсами, раскрашивающими свое лицо и другие части тела, смотря по достоинству и старшинству и так, что смыть уже не могут.

   Основным, и так сказать, первичным материалом для географических познаний Древности служили обыкновенно дорожники, путеуказатели, которые сначала составлялись торговыми людьми для торговых целей, а впоследствии были употребляемы и для военных походов. Такими указателями, по-видимому, пользовался уже Геродот, описывая наш Север. Это были простые перечисления мест или народов, в иных случаях с показанием расстояний, очень похожие на нашу Книгу Большого Чертежа, которая по своему составу есть прямой потомок подобных древнейших дорожников и сама составлена вероятно тоже по очень древним записям.

   Нет никакого сомнения, что и Птолемеев Большой Чертеж всей земли составлен точно также на основании сказанных дорожников и путеуказателей.

   Если бы эти дорожники дошли до нас в подлинниках, то конечно мы имели бы в руках более точные, определенные и верные показания мест и народов. Теперь же мы должны довольствоваться даже и такими сухими извлечениями из них, какие сделаны, напр. Плинием, то есть должны довольствоваться множеством имен, поставленных без связи и неизвестно в каком порядке.

   Историки в своих сказаниях представляют столько же, если еще не больше затруднений. Очень редко они бывают очевидцами событий и в отношении отдаленных стран пишут по большой части по слухам и по рассказам из вторых и третьих рук. Очень понятно, в каком виде являются у них этнографические и географические показания и самые имена далеких и малоизвестных стран. Яснее всего они сами же рассказывают, как получали свои исторические и географические сведения. Историк Евнаний, современник нашествию Уннов, пишет следующее:

   "Во времена Эвтропия-евнуха (который тогда заправлял всеми делами Византии) нельзя было с точностью писать о делах Запада. По причине великого расстояния и долгого плавания, известия получались поздно, искаженные временем, и как будто пораженные хроническою болезнию. Люди скитавшиеся по западным странам и бывшие там в походах, если то были люди, которые могли что-нибудь знать о делах общественных, писали об них в письмах или пристрастно или с ненавистью, как каждому было угодно и приятно. Если кто из них собирал трех-четырех человек свидетелей, то они говорили один противное другому; происходил сильный спор, доходило до драки, начинавшейся словами, исполненными досады, в таком роде: Да как ты мог это узнать?.... - Трудно было унимать такие схватки.... Купцы лгали не больше того, сколько было нужно для их интересов".... {Византийские историки, перев. Спир. Дестуниса. Спб. 1860. I. стр. 156.}.

   Так добывались сведения с Запада, с которым у Византии сношения были непрерывны и так сказать ежедневны. Что же сказать о нашем глубоком севере? Сведения о нем больше всего, конечно, приносили купцы; но достоинство их свидетельств уже обозначено. Кроме того, о далеких странах они приносили только рассказы из десятых уст. Все это приводило к тому, что у каждого писателя какой либо истории слагались свои понятия о географии той страны, являлись свои особые имена мест и народов, смотря потому, от каких купцов или военных людей и из каких мест он собирал подобные сведения. Одно и тоже самое место и один и тот же народ у одного историка называется одним именем, у другого другим. Таким путем в течение веков накопилась необозримая груда географических и этнографических имен, которые все представляются только загадками, вещаниями древних оракулов, совсем неразъяснимыми, или подающими легкую возможность толковать их во все стороны. В некотором смысле эти имена суть дорогой исторический и археологический бисер, рассыпанный по множеству писаний и историй. Выбирая подходящие зерна, в ученой книге, из него можно составлять без особого труда какие угодно изображения и узоры, и очень возможно подтверждать всякие самые смелые заключения самыми точными ссылками и текстами.

   По этой причине, точно также накопилось великое множество изысканий и исследований, стремящихся каждое на свой лад разъяснить загадочные вещания древности. Но все они главным образом стоять на почве только одних имен, одних слов, как и наш вопрос о происхождении Руси. Изучение самой Земли, на которой эти имена жили и действовали, остается по большой части в стороне, ибо такое изучение по своей сложности и по объему самых мелочных и самых разнообразных изысканий, несравненно затруднительнее, чем объяснения от филологии и лингвистики, при посредстве которых, любое имя, как оказывается, можно вывести из любой страны: восточный титул Хакана можно легко растолковать древнесеверным личным именем Гакона и т. д. При этом необходимо помнить, что все эти имена достались нам в большей или в меньшей мере в искаженном виде, смотря по свойствам языка и выговора тех людей, от которых писатели узнали эти имена. Очевидно, что лингвистические изыскания в этом случае не имеют прочных оснований. Они берут искаженное выговором и письмом слово и развивают на этом искажении свои выводы. Исторические изыскания в свою очередь принимают голые имена за самые народы, а потому народы, появляются и исчезают в истории внезапно, как могут появляться и исчезать на бумаге написанные и зачеркнутая имена. Уступая однако здравому смыслу, историки-исследователи, для более здравых объяснений этого передвижения народов, выработали сокращенные, но почти у всех одинаковые рассуждения, в роде следующих: "Вероятно остатки Скифов были вскоре потом частью истреблены Сарматами, частью прогнаны назад в Азию, частью же наконец совершенно слились со сарматами"... {Слав. Древности Шафарика, т. I, кн. II, стр. 20 и др.} Исчезло в писании имя Роксолан - "можно догадываться, что одних из них истребили Готы, а других Гуны; а что осталось от того, то поспешило соединиться с родичами своими Аланами... Аланы северные когда исчезли и куда рвались, неизвестно, а южные ушли за Гунами, или на Кавказ", и т. д. Так всегда очищается место для появившегося вновь народного имени, когда исчезает из Истории старое имя. Известно, что в 16 и 17 столетиях Русь в западной Европе стала прозываться Московиею, а Русские Московитами. Явился следовательно новый народ Москвичи и Русь внезапно исчезла, оставив небольшой след только в юго-западном углу страны, у Карпатских гор. Если б это произошло за десять веков назад, не в 16, а в 6-м или в 5 веке, откуда так мало сохранилось свидетельств, то исследователи имен конечно объяснили бы исчезновение Руси теми же самыми словами, как объяснили исчезновение Скифов.

   Таким образом, чтобы выбраться из этого лабиринта загадочных имен, темных и отрывочных показаний и разнообразных, и по большей части несообразных толкований, необходимо держаться крепко за землю, т. е. не за историю имени, а больше всего за историю страны, по которой время от времени проходили эти различные имена.

  

  

   При владычестве Римлян вся наша страна была известна под именем Сарматии и все народы, проходившие отсюда за Дунай, по большей части прозывались Сарматами. Об этом мы говорили выше. Скиф и Сармат или, как писал Геродот, Савромат, на языке древних значило варвар. Однако эти имена употреблялись больше всего в таком смысле, в каком употреблялось у нас в 18 стол, имя Росс, Российский, вместо Русский, или имя Иоанн вместо простого Иван. Они составляли принадлежность высокого, благородного и приличного слога. По этой причине хорошие писатели всегда избегали простых народных имен и всегда писали Скиф, Сармат, там, где следовало бы сказать Славянин, Днестровец, Днепровец и т. п. Из-за этого высокого слога мы тоже потеряли множество драгоценнейших свидетельств о нашей стране. При Греках чаще всего употреблялся Скиф. При Римлянах, как известно, Скифы были рассеяны Воспорским царем Митридатом Великим. Слава их и самое имя исчезли из истории. Для высокого слога на лицо оставались одни Сарматы. Вот почему римские писатели стали прозывать уже всю страну восточной Европы, начиная от Вислы, Сарматиею. Однако у греческих писателей по прежнему употреблялось только имя Скиф, от которого совсем не могли отказаться и Римляне. Они стали прозывать этим именем народы самые отдаленные и неизвестные. Сарматами же в отличие от Германцев у них по большой части именовались племена Славянские. По их жилищам, не только Балтийское побережье от устья Вислы называлось Сарматиею, а море Сарматским океаном: но и западный угол Карпатских гор, Татры, именовался тоже горами Сарматскими, так как сюда, по течению Дуная и Тейса переселились Сарматы-Языги, прямо и названные переселенцами.

   Скифия по древним понятиям означала кочевую степь; кто жил в Скифии, тот необходимо был кочевник. По наследству те же понятия перешли и на Сарматию, почему всех Сарматов без разбора Римляне почитали исключительно кочевым народом.

  

   От Дуная по берегу Черного моря к Днестру, говорит Страбон, простирается Гетская пустыня, вся ровная и безводная. В ней чуть не погиб от жажды со всем войском Персидский Дарий, когда перешел Истр для похода на Скифов. Дальше живут Тирегеты (т. е. Геты-Днестровцы, ибо Тир - значит Днестр). По Нестору, здесь жили вплоть до моря, наши Тиверцы, прозвание явно унаследованное от Тирегетов. За ними дальше на восток обитали Языги-Сарматы, "как те, которые называются Царскими, замечает Страбон, так и Урги. С немалою вероятностью можно предполагать, как и объяснял Надеждин, что Ургами Страбон именует Георгов Геродота, из которых потом образовалось имя Ургеры т. е. Булгары, большею частью кочевники; немногие занимаются земледелием. Говорят, что они живут и вдоль Истра, часто по обоим его берегам". Подунайские Языги назывались также Переселенцами и несомненно, как доказывают, были Славяне, а стало быть и Языги Черноморские за-Днепровские, как и Языги-Урги, были тоже Славяне {Если имя Языг туземное, народное, и если Языги Метанасты-Переселенцы на среднем Дунае оказываются, но исследованиям, чистыми Славянами, то до времена нет никакой причины отстранять Славянское значение этого имени - Язык. Оно означало народ, племя, а вместе с тем обнаруживало тот же смысл, какой находится в имени Словенин, т. е. словесный, язычный, говорящий, в отличие от чужестранного, немого, откуда произошел славянский Немец. По Тациту (Истории к. III, 5) старшины Сарматов-Языгов в 69 году по Р. X. были приняты в Римское войско на службу т. е. на жалованье, дабы умиротворить их и пользоваться их конною силою, в которой состояла вся их крепость.}.

   Если имя Языги обозначает и другое их прозвание Якса-маты, Иксо-маты, а также Яза-маты, Яза-ваты, в чем едва ли возможно сомневаться, то Языги, как особое по имени племя Савроматов, упоминается еще в четвертом столетии до Р. X., когда Икса-маты очень успешно воевали против Синдов (Кавказ) по поводу мщения царю Синдов за обиду, что он бросил жену свою родом Икса-матку, именем Таргитао, которое напоминает имя Таргитая, родоначальника Скифов. Птолемей указывает в Азиатской Сарматии жилище или область Яксаматов до карте почтя у самого города Танаида при устье Дона, с восточной стороны, где с западной стороны живут Роксоланы и дальше Языги. Он говорит, что Яксоматы занимали левый восточный берег Дона вдоль по течению.

   "Внутри страны, то есть дальше на север, продолжат Страбон, обитают Бастарны, сопредельные с одной стороны Днестровцам, а с другой, к западу, Германцам, и сами чуть не Германского рода. Они разделяются на многие племена; иные называются Атмонами, другие Сидонами {Птолемей, как увидим, показывает на этих местах Траномонтанов и Кистовоков. Траномонтаны, латинское, значит Загорцы, Монтаны-Горцы. Весьма вероятно, что Атмоны испорчено греком из латинского монтаны - горцы, и что из этих же Атмонов писатели 6 века сделали Антов, которые были уже несомненяые Славяне. Можно полагать, что и Сид-оны, иначе Сит-оны произошли тем же путем от Кисто-воков, ибо это имя составное из Кисто, Кесто и Боки, позднее Воиски, Войки, как, по Шафарику, и теперь в Галиции прозываются тамошние Русские. Если мы сообразим, как вообще искажались имена малоизвестных народов (напр. Иорнанд из Метанастов (Языгов) делает Тамазптов и т. п.), то легко допустим, что и славные Анты могли произойти по прямой линии от Атмонов-Монтанов, тем более, что этим именем на самом деле обозначались Карпатские горцы, Горалы. У Страбона же (кн. 7, глава 4, § 4), в числе описок есть и такая; имя Воспорского царя Сатира написано Сагавр.}, а жители острова Певки на устьях Дуная, Певкинами. Самые северные из них (из Бастарнов), Роксоланы, занимают равнины между Доном и Днепром, ибо вся эта страна от Германии до Каспийского моря представляет равнину. Живет ли кто выше Роксолан, не знаем, заключает Страбон. В другом месте он замечает, что выше Борисфена обитают крайние, известные в то время представители скифского племени, Роксоланы; что по широте градусов они живут южнее крайних к северу обитателей области, лежащей выше Британии (Ирландия, кн. 2, гл. 5, § 7), след. живут по крайней мере до вершин Днепра и Зап. Двины; что дальнейшие страны уже необитаемы по причине холода; что к югу от этого народа обитают Савроматы и Скифы до пределов Скифов восточных (кн. 2, гл. V). По ту сторону Дона к Каспийскому морю и выше по самому Дону Страбон помещает Аорсов, народ богатый и торговый, владевший северо-западными берегами Каспия (устья Волги).

   Плиний помещает Аорсов с одной стороны во Фракии в ряду Мезов, Гетов, Годов и др. (IV, XVIII); с другой стороны у Каспийского моря близ Кадусиев, занимавших юго-западный его берег (VI, XVIII). В средине этого пространства в своей Сарматии Плиний помещает Аорсов под общим именем Сарматов, упоминая, что Греки называют Аорсов Амаксобиями, и указывая потом Аланов и Роксоланов (IV, XXV). И Страбон (2, 5, 26), упоминает о Гамаксойках, которые живут в кибитках около Танаиды, Меотиды и Борисеена, т. е. на тех местах, где живут Аланы и Роксоланы.

   Птолемей указывает Аорсам место под Агафирсами, на севере Европейской Сарматии, затем на глубоком севере, Азиатской Сарматии, как упомянуто, он помещает в ряду Аланов, Суобен, Аланорсов, что подает повод считать имя Аорсов сокращением из имени А(лан)-орсов, на что указывает и известный карто-географ Шпрунер (Atlas Antiquus). А это обстоятельство с уверенностью заставляешь предполагать, что эти Аланорсы были те же Роксоланы и под этим именем были знаемы на востоке в то время как на западе их прозывали Роксоланами. И доселе восточные люди называют Русских Орос, Урус.

   Страбон повествует (XI, 2, § 1. и 6, § 8), что Аорсы живут вдоль Танаида (Дона), что они занимали большую страну, владея почти всем длинным Каспийским берегом, так что вели караванную торговлю Индийскими и Вавилонскими товарами, получая их от Армян и Мидян. Они носили золотае украшения потому что были богаты. Во время войны Воспорского царя Фарнака (ум. 47 г. до Р. X.) царь Аорсов Спадина {Spado, лат. скопец, евнух; Spadon, греч. скопец.} выставил ему 200 тысяч всадников, а верхние Аорсы еще больше. Аорсы, говорит географ, кажется беглецы (выходцы) из среды народов, обитающих выше, т. е. севернее. Новое доказательство, что это были Роксоланы, славное племя Русской страны в первые века до Р. X. и по Р. X.

   В 42 г. по Р. X. Воспорский государь Митридат (не Великий, а по истории некий), лишенный Римлянами царства, добивался возвратить его и для этой цели собрал ополчение и двинулся в поход. Подвергаясь опасности от его нападения на Воспор, Римляне прибегли к союзу с племенем Аорсов, у которых в это время властвовал Эвноы. Заключен был договор, что Эвнону сражаться конницею, а осаду городов взяли на себя римские полки. В походе войска следовали в таком порядке: впереди и с тылу шли Аорсы, а в средине Римляне и Воспоряне. Митридатово ополчение было прогнано без боя. Обездоленный бывший царь вынужден был бесславно покориться. Он обратился к тому же Аорсу-Эвнону с просьбою ходатайствовать за него перед Римлянами, - пришел к нему во дворец и повергся к его ногам с горячими словами полнейшей покорности.

   Тронутый такою покорностью бывшего царя, Эвнон очень похвалил несчастного за то, что в своем несчастии прибегнул он к народу Аорсов, под защиту и заступление их царя.

   Эвнон написать к императору Клавдию (41-53 по Р. X.) прося, чтобы покоряющийся не был веден в триумфе и казнен смертью. На этом условии Митридат и был отвезен в Рим. (Тацит, Летописи, кн. XII, 15-21). Это случилось в 49 или 45 г. Таковы были отношения Аорсов к Риму и к соседним областям. В 69 г. по Р. X. Роксоланы действуют уже враждебно против Римлян вероятно вследствие изменившихся отношений и с Донскими Аланорсами.

   Не менее примечательно и то обстоятельство, что Страбон по Западному берегу Каспийского моря указывает народ Витии, а Плиний там же именует Утидорсов и Удинов. Эти Уты, Виты заставляют предполагать о существовании в тамошних местах поселений наших же Аорсов-Ветов-Витов-Вятичей, или собственно Велетов (позднее Унны; Утургуры).

   Таким образом Роксоланы Страбона заселяют весь север нашей страны до пределов земли необитаемой. Как сближается это указание с населением Руси 10 и 11 веков! Трудно понять, почему при таких ясных, точных, неоспоримых свидетельствах древней географии отнюдь не допускается почитать этих Роксолан предками нашей Киевской Руси? Неизвестно, какой это был народ и куда он пропал совсем без вести? Уверяют, что это были кочевники-азиаты; но разве наш Святослав со своею дружиною, не возивший за собою возов, а спавший под открытым небом на войлоке, жаривший мясо прямо на углях или паривший его под седлом, разве этот герой нашей уже достаточно оседлой истории не превосходить своими кочевыми нравами всех тех кочевников, которыми населяют нашу страну средневековые писатели? Обозначение - кочевник, для известий о нашей стране, в сущности ничего не объясняет; а по Страбону кочевники-Роксоланы кочуют даже на пределах такой страны, где жизнь, по причине холода, становится уже невозможною. Ясно, что Страбон вовсе не думать, что это были одни степные кочевники. Ничего не зная, какие народы обитают по северу нашей равнины, он отмечает только, что выше Днепра живут все Роксоланы, что это самый крайний северный народ из тех, которых он знает в Днепровской стороне.

   Действительно, Страбон, описывая нашу страну, больше всего знает только о тех народах, которые жили на юге вблизи Черноморских областей. Но еще меньше знал наши края Тацит (89 год по Р. X.), хотя его сведения дополняют Страбона, потому что касаются отчасти нашего севера. По его словам к востоку от Вислы, между севером, где обитали Финны, и югом, где он знает Певкинов, живут Венеды (уже прямые Славяне), - указание столько же неопределенное в направлении к востоку, сколько неопределенно указание Страбона о Роксоланах по направлению к северу; но очевидное дело, что оба указания сливаются в одно: что Венеды-Роксоланы самое большое племя Сарматии. Страбон как видели, в западном пространстве нашей страны указывает Бастарнов, говоря, что они живут внутри страны и разделяются на многие племена. И Тацит знает Бастарнов, но отмечает, что так иные называюсь Певкинов, следовательно и это имя, Певкины, по его разумению, было общим для всего населения на юг от Венедов, то есть в прикарпатском краю, где и теперь целая сторона прозывается Буковиною.

   Однако ни Страбон, ни Тацит не знают, куда причислить эти Бастарнские племена, к Германцам или к Сарматам? По Страбону они чуть не Германцы. Тацит тоже склоняется признать их Германцами за одно и с Финнами, и между прочим упоминает, что хотя Певкины наречием, одеждою, постоянными жилищами и образом их постройки сходствуют с Германцами, но сходствуют также и со сарматами, с которыми перемешались посредством браков, и походят на них видом и безобразием. Однако Венеды (Славяне), говорит он, также сходные со сарматами, больше принадлежать к Германцам, ибо строят себе домы, носят также щиты и пехотинцы отличные. Сарматы же во всем от них отличаются, проводя жизнь в кибитках и на конях.

   Оба писателя рассуждают так по той причине, что им известны только две формы быта: Германская, оседлая, домовитая, лесная, и Сарматская - кочевая, степная. Германец, которого они знали лучше из всех северных варваров, был для них типом домовитости; мало известный Сармат был типом кочевника. Первый строил дома, носил щит, сражался пеший, вообще умел стоять и ходить на ногах; другой жил в кибитке, и вечно на коне, так что вовсе не умел ступить по земле пеший. Вот самые существенные понятия древности о различии между собою варварских племен. Одни умели ходить, другие не умели ходить, умели только ездить на коне. В римскую эпоху, к этим двум этнографическим типам приравнивались обыкновенно все другие малоизвестные племена и народности, обитавшие на нашем севере; а вовсе неизвестные прямо огулом все причислялись к кочевникам. Поэтому основывать какие либо правильные заключения на подобных указаниях невозможно.

   Видно, что эти племена были так далеко от римского познания, что и такой писатель, как Тацит, лучше всех знавший Германцев, все-таки не решался сказать точное слово о народах, живших за пределами Германии.

   Но зато заметка рассудительного Страбона о Бастарнах и Певкинах, что они чуть не Германцы, - у Плиния является уже прямым показанием, что эти племена принадлежать Германскому роду.

   На двусмысленной, но добросовестной и осторожной отметке Страбона и Тацита, не имевших точного сведения о народности Бастарнов, и на смелом, но неверном показании Плиния, немецкие ученые основывают твердо свои доводы, что Бастарны-Певкины были племя Германское {На сколько могли древние географы и этнографы точно знать и определительно говорить о народах нашей равнины, это лучше всего объясняет знаменитый Риттер, который в своих картах Европы (М. 1828 г., стр. 71) относить наших Казаков к числу особых народностей в ряду Влахов, Цыган, Жидов, Армян, и пр., толкуя, что это "вооруженные всадники, соединение Россиян и Татар, кои с давних времен составили род военной республики, и всегда готовы на войну со соседями. Они живут, прибавляет географ, по Дону и Черному морю, куда переселены были из Днепровских стран". Точь-в-точь так обозначают наше Днепровское и Донское население и древние писатели, не имевшие, конечно и тысячной доли тех сведений, какими пользовался первейший по учености географ нашего времени.}.

   Между тем все более древние писатели единогласно называют их Галатами, Галлами, Кельтами, а иные Гетами и Скифами, почему Шафарик утвердительно относить их к поколению Галлов-Кельтов. Мы увидим, что встречается не меньше оснований причислить их к племени Славян.

  

  

   Плиний (23-79 гг. по Р. X.) в своем географическом описании древнего мира воспользовался великим множеством разнородные источников и по-видимому главным образом римскими путевыми Дорожниками, отчего труд его представляет бесконечное множество имен мест и народов, т. е. в сущности простые списки упомянутых. Дорожников расположенные по областям. Скифию, т. е. наш южный край, он описывает по Геродоту, но присовокупляет нисколько новых сведений и имен. Таково напр. его указание об Аксиаках, живущих на реке того же имени, текущей по направлению р. Буга. Не осталось ли это имя от Геродотовского Эксампея?

   Упоминая о Каркинитском заливе, он отмечает, что в него течет Пакирис - Ипакирис Геродота, доселе в точности неразгаданный.

   Весьма любопытно свидетельство Плиния о канале Перекопе, о существовании которого никто из древних писателей доселе не говорил. Страбон, описывая эту местность, говорит о перешейке, не упоминая о Перекопе, хотя его рассказ об озере Буге или Гнилом озере, которое он называет Сапру, о том, что оно так мелко и болотисто, что и плоты по нем едва ходят, что для больших судов оно не проходимо, как бы делает намек, что плавание существовало и по каналу Перекопа.

   Возможно предполагать, что Перекоп перешейка существовал от глубокой древности. Геродот описывая пространство Скифской страны упоминает, что ее приморская граница от Борисфена-Днепра до Меотиды (Азовского моря) заключала в себе 10 дней пути. При этом он и намека не делает о существовали перешейка, а указывает, что граница идет по морю, вдоль моря, по воде.

   Если мы припомним его рассказ о реке Ипакире, впадающей в море, вместе с текущею в него рекою Герром (см. выше стр. 228) то придем к соблазну объяснять Ипакир перестановкою имени Перекоп. Подобные перестановки имен встречаются в древней письменности, напр. Артемида-Демитра, Ромбит-Тирамбе и др.

   Страбон описывая эту местность, говорит, что за островом лежащим перед Борисфеном, начинается водный путь на восток мимо Ахиллова бега по Каркинитскому заливу, и что жители в углублении залива называются Тафриями.

   С древнейших времен промышленные и пронырливые Греки едва ли могли оставить Каркинитский обширный залив без сообщения водою с Меотидою. И явное указание на существование Перекопа заключается именно в упомянутом названии жителей этого места Тафриями. Тафрос значит ров, следовательно жители носили имя рва. Помпоний Мела отмечает, что местность между озером Буге (Болтом) и заливом Каркинитским называется Тафры. Плиний указывает город Тафры на одном перешейке полуострова. От Тафров, говорит он, по направлению внутрь материка живут Авхеты, во владениях которых берет начало Ипанис-Буг, также Невры, у которых начинается Борисфен-Днепр, и Днестр, по свидетельству Помпония Мелы.

   В отделе Сарматии Плиний сообщаешь сведения о народах живших к северу от Дуная, частью в средине нашей страны, частью в прибрежной местности. За Дунаем, говорит он, земли населены Скифами, каковы Геты, прозванные Римлянами Даками, Сарматы или Савроматы Греков, Гамаксобии, либо Аорсы, Аланы и Роксоланы. О Западных краях он упоминает, что до границы Германии поля и равнины принадлежать Сарматам-Языгам, которые прогнали Даков до реки Патиссы, отделяющей их, Языгов от Свевов и от областей Ваниана. Против Языгов живут Бастарны и другие Германские народы. Упомянув, что в Каркинитском заливе находятся три острова и в том числе один с именем Россфодуса, Плиний оставляет Черное море и от устья Днепра, где обозначать помянутые острова, переносится мимо Рифейских гор, прямо к янтарным берегам Балтийского моря, к острову, лежащему перечь Свифиею именем Равнония, где и добывался янтарь по свидетельству Тимея.

   По всем видимостям Плиний попадает в Венедский залив, к устью Немана, в Курнш-Гаф, где в то время существующая ныне коса могла быть островом. Этот остров находился (во множеств безыменных островов в устьях Немана) на расстоянии дня пути от Скифии. Излагая историю янтаря, Плиний замечает, что он добывается на островах океана, что один из тех островов Римляне называли Глессария, так как у Германцев янтарь назывался глес, и что этот остров Глессария у тамошних варваров называется austravia, т. е. остров назывался островом по Славянски. Свидетельство очень любопытное и важное, объясняемое другим замечанием писателя, что Венеты первые дали известность янтарю, распространили его славу.

   Говоря о народах здесь обитавших, Плиний идя от Востока поминает Сарматов, Венедов, Скирров, Гирров, имена Литовския. Перечисление рек он начинаешь также от Востока и первую именует Гуттал (Неман), потом Вислу, потом Эльбу, пропуская Одер и тем как бы давая понятие об особом племени целого населения, т. е. о племени Венедском.

  

  

   Страбоновы, Тацитовы и Плиниевы показания о нашей Сарматии в значительной степени пополняются Птолемеем {Птолемей (160-180 г. по Р. X.) жил в Александрии, где хранилась богатейшая в древности библиотека, и куда стекались со всех концов Европы купцы и мореплаватели. Естественно, что кроме книжных сведений, Птолемей мог пользоваться и живыми показаниями приезжих купцов. Впрочем главным источником ему служили труды Марина Тирскаго, как он сам свидетельствует.} с тою разницею, что этот географ в своем труде чертил уже целую ученую географическую систему и собранные им сведения, современные и быть может очень древние, но по преимуществу или устные, или книжные, везде старался определить в точности мерою градусов долготы и широты. Очень заметно, что в иных случаях сведения об одном и том же месте или народе он получал из разных источников с различно произносимыми именами и помещал их на своей карте под видом различных мест и различных народов, и на оборот одно и тоже имя помещал вдвойне в разных местах. Так имена самых северных народов и мест Европейской Сарматии, в том числе и имя Славян, он написал и в Скифии, т. е. в Азии, как это весьма основательно доказал Шафарик, о чем мы будем говорить в своем месте.

   Нет сомнения, что подобные ошибки или недосмотры в большинстве случаев могут принадлежать только его позднейшим переписчикам или "негодному штопанью средневековых монахов", как выразился неумолимый Шлецер обо всем труде Птолемея. Вот первая причина, почему Птолемеево описание нашей Сарматии есть в некотором отношении как бы Сивиллина книга, очень трудная для прочтения, как говорит и трудолюбивейший Шафарик. В отчаянии, что невозможно прочесть эту книгу, Карамзин (I, пр. 20) записал следующее: "Обширная Птолемеева Сарматия, изображаемая на всех картах древнего мира, действительно существовала только, по выражению ученого Тунмана, в голове сего Александрийского математика и географа".

   Немалый труд прежде всего заключается в том, чтобы хорошо понять, как географ составлял свои описания, обозревая географическую сеть своих градусов. Наука уже выяснила, что он следовал такому правилу: назовет на карте какое-либо место на северо-западе и потом по широте этого градуса идет по направлению к востоку до конца карты. Затем возвращается к прежней точке, берет следующий градус южнее, и опять идет к востоку тем же порядком. Таким образом он писал строками от левой руки к правой по всей широте градуса той страны, которую отделял для описания. Но вместе с тем иногда он ставил ряд имен и по долготе градуса, направляясь от севера к югу, что тут же и объяснял, оканчивая описание на крайней южной точке и возвращаясь снова к северу. Этими двумя приемами отчасти описана Птолемеем наша Европейская Сарматия.

   Описание Европейской Сарматии Птолемей начинает от северо-западной ее границы, от устья реки Вислы, т. е. от Балтийского моря, которое называет Сарматским Океаном {Немецкие ученые, Укерт в своей "Скифии" (Weimar, 1846 г.), на карте Сарматии этот Сарматский океан именует вопреки Птолемею Oceanus germanicus!}, так как пределы этого моря в то время никому не были известны и оно представлялось вообще беспредельным океаном.

   У берегов Сарматии океан разливался большим заливом, простиравшимся от устья Вислы на далекое расстояние. Залив именовался Венедским Заливом.

   Описание береговой линии Птолемей начинает с устья Вислы, поток которой определял границу Сарматии от Германии. Идя по берегу дальше к северу, географ указывает тоже устья рек, и конечно только самых значительных, не меньших Вислы.

   После Вислы первая река именуется Хрон, в которой очень явственно можно узнать реку Неман, как более значительную, чем напр. Прегель, о чем старательно толкуют иные ученые исследователи.

   Вторая река носила названье Рубон, иначе Рудон. Это несомненно Западная Двина, имя которой Рубон быть может сохраняется доселе в имени ее порога Тихая руба, как и Рудон в именах селений и рек Руда, Рудня, рассеянных в той стороне. Не скрывается ли здесь и древнейший Иридан Геродота? "Эти реки, прибавляет другой географ, Маркиан Геракиейский (около 400 г. по Р. X.) изливаются в Вендский залив, который начинается у реки Вислы, простираясь на огромнейшее пространство". Понятие о таком пространстве Венедского залива по-видимому включает в него и Рижский залив и вообще все берега до Финского залива включительно. О реке Рудоне (Двине) Маркиан замечает, что она течет из Аланской горы, что вполне указывает на поток Зап. Двины.

   Далее Птолемей указывает устья еще двух рек с именами: Турунт {В XVII стол. в русских источниках встречается личное имя Турунтай как назван Якутский казачий пятидесятник 1684 г. (Зап. Арх. Общ., том VI, стр. 461).} и Хесин, иначе Херсин. Об этих реках Маркиан сообщаете следующее: "За рекою Хесином находится неизвестный Иперборейский океан, прилежащий к Иперборейской неизвестной земле. По реке Хесину живут Агафурсы, народ Европейской Сарматии. Реки Хесин и Турунт текут с выше лежащих гор, которые называются Рипейскими горами и лежать внутри материка между Меотийским озером и Сарматским океаном".

   Из этого рассказа выясняется, что указанные две реки принадлежали к особой области, вытекали с Рипейских гор, т. е. из отдаленного места с восточной стороны. За рекою Хесином находился уже неведомый Иперборейский океан. Это показание с большою вероятностью может относиться к реке Неве, так как и река Турунт с такою же вероятностью может обозначать реку Нарову.

   Едва ли можно сомневаться в том, что Птолемей и за ним Маркиан указывают исключительно только самые значительные реки, минуя разные другие потоки, не столько примечательные. И доныне существуют наиболее значительные реки этой области, именно только Неман, Двина, Нарова и Нева. Одни эти реки всегда обозначаются и на картах древней географии. Невозможно предполагать, чтобы эти реки не были знакомы древним мореплавателям, направлявшим свои пути по всему побережью моря, изучая огромнейшее пространство Венедского залива. Новейшие исследователи (г. Кулаковекий: Карта Европейской Сарматии по Птолемею, Киев, 1899 г.) ограничивают это плавание Зап. Двиною. У них Хрон обозначен Прегелем, Рудон Неманом, Турунт Виндавою и Хесин Зап. Двиною. Но такое размещение противоречит показанию Птолемея о расстоянии Хрона от Рудона т. е. Прегеля от Немана на 3 градуса долготы, между тем как Прегель течет возле самого Немана. Затем показание Маркиана, что за Хесином простирается Иперборейский океан не может относиться к Зап. Двине, за устьем которой к северу продолжается значительный материк (Лифляндия, Эстляндия) до Финского залива, где плаватели встречали реку Нарову - Турунт, а потом и Неву - Хесин. Дальше простирался неведомый Иперборейский океан.

   Другое указание Маркиана, что по р. Хесину живут Агафурсы, иначе Агафосы, несомненные Фиссагеты Геродота, может служить подтверждением нашему предположению, что в имени Хесин скрывается Нева, так как Агафирсы всеми писателями помещаются внутри страны на самом севере, где поместил Геродот своих Фиссагетов или нашу Весь.

   Как известно древние мореплаватели в своих путях крепко держались берегов, почему и Птолемей указывает только устья рек, т. е. обозначает только береговое плавание.

   Кто же плавал по этому огромнейшему, как говорит Маркиан, пространству Венедского залива? Конечно те люди, которые дали и свое имя заливу. Эти люди были Венеды-Славяне, как они сами прозывали себя от глубокой древности Енеты, Генеты, Венеты {Вопреки Немецкому установившемуся мнению, что это имя дано здешним Славянам Немцами, а Немцы в этом имени изменили только звук т в звук д - Венеды, Венды.}.

   Венедский залив или весь край юго-осточных берегов Балтийского моря в древнее время славился добыванием драгоценного для Римлян товара, именно янтаря, который собирался по свидетельству старых торговых людей, по всему южному побережью моря, начиная от острова Ругии (Рюгена) и оканчивая Двинским заливом, где больше, где меньше, но особенно много при устье Немана.

   С именем янтаря в древнее время было неразлучно связано и имя Венетов-Венедов. По свидетельству Плиния (XXXVII, II, 3) эти Венеты, жившие также и у Адриатического моря (Венеция), первые распространили известность и славу янтаря, привозя его и к Римлянам. Это обстоятельство объясняет, почему сделались известными Птолемею упомянутые четыре реки. Их открыли те Венеды, которые прославили своим именем самое это море, Венедский Залив, хозяйничая по его берегам.

   Это подтверждают между прочим и доселе сохранившиеся Венедские имена мест по всей этой береговой стороне Балтийского поморья, каковы напр., в заливе Фриш-Гаф Пиллава, Волитта, Волитникен; в заливе Куриш-Гаф Винденбург, Бартава, Либава, затем Виндава река и город; наконец в области Рижского залива Пернов и внутри страны город Венден, от которого за рекою Лебец начинается уже область Пскова. Вдобавок Финны до сих пор сохраняют имя Венедов, называя Русских Венами, Венелайне, Виндлайне.

  

  

   О населенности Европейской Сарматии Птолемей говорит, что самые болъшие (по многолюдству) народы в ней жили: 1) Венеды по всему Венедскому заливу; упомянутые в том числе Вельты, Велеты, занимавшие, как сказано, побережье океана начиная от залива. По печатной карте они обозначены южнее реки Турунта, а на рукописной - у реки Хесина, на самом севере, следовательно вдоль всего побережья. Над Дакией (у Карпатских гор) 2) Певкины (Буковина) и 3) Бастарны; на востоке, по всей стороне Меотиды (Азовского моря) 4) Языги и 5) Роксоланы, а от них более в глубь страны 6) Амаксобии {Имя Амаксобии по гречески означаешь "живущих на телегах", но возможно полагать, что здесь огречено туземное народное ими Мокша, Мокшадь, Моксель, как писали в XXI ст., то есть народность Геродотовских Вудинов, весьма значительная по многолюдству, которая в Птолемеево время с именем Моксель, Мокшадь была вероятно известнее, чем остальные ее Мордовские родичи.} и 7) Аланы иначе Алауны-Скифы.

   Перечисляя затем менее значительные племена или поселения, Птолемей начинает свои указания от Венедов на Венедском заливе и говорит, что у реки Вислы ниже Венедов живут Гофоны (Готоны) потом Финны (область реки Пины?), потом Сулоны, ниже коих Фругундионы, потом Аварины у верховья р. Вислы, ниже коих перечислено семь поселений до горы Карпата, в том числе Арсиеты, Собоки, Бессы. В этом перечислении географ идет от севера к югу, от Венедов до Бессов несомненно с целью обозначить границу Сарматии со стороны Германии.

   Теперь он обращается к востоку и говорит, что от вышеназванных поселений к востоку ниже Венедов живут Галинды и Судины и Ставаны до самых Алаунов (55 гр. широты). Эти имена в полной точности обозначают позднейшие области Галиндию, Судавию, Шаловонию, как по-литовски именовалась Словония, которая была расположена по обоим берегам нижнего течения реки Немана, как это показано на картах Меркатора.

   Таким образом имя Ставаны в полной точности соответствует имени Славяне и вместе с тем служить подтверждением правильности Птолемеевых указаний.

   Кажется Шафарику не была известна эта Словония и он затруднялся точно обозначить жилище своих Ставан, предположив их на Зап. Двине по Ильменское озеро, как прежде ошибочно указывали и мы прямо на Новгород.

   Относительно Галиндии должно упомянуть Прегольд, старинное имя р. Прегеля, также Летголу, Семиголу, Гол и др. Ниже, т. е. южнее указанных областей географ помещает Игиллионов, которые несомненная родня Галиндам по имени Гол. Ниже Игиллионов следуют Кестовоки и Трансмонтаны, Загорцы, Горалы(?) до самых Певкинских гор (Буковина).

   Отсюда географ снова возвращается к северу и говорит: "Затем побережье океана у Венедского залива населяют Вельты (Велеты Славяне); над ними живут Оссии (Эсты, остров Эзель); далее Карвоны (Кривичи по Шафарику), самые северные из всех. Это верно, если плаватель шел прямо по морю и сначала должен был встретить остров Эзель, а затем уже материк с устьем Двины, почему Карвоны и оказывались по материку самыми северными.

   Видимо, что Карвоны-Кривичи занимали страну по течению Зап. Двины, в среднем течении которой Кривичам принадлежал впоследствии город Полоцк, названный так от реки Полоты, впадающей в Двину ровно на половине всего ее потока, так что и самое имя Полота не соответствует ли слову половина (срав. полоть, полтина)? Если такое толкование прозвища реки вероятно, то оно может служить свидетельством, что Кривичи были хозяевами этого речного пути от верха Двины и до ее устья. Они ведь населяли всю страну на верхах Двины, Волги и Днепра, то есть по тому времени самое северное жилище.

   Но возвратимся к показаниям Птолемея. К востоку от Карвонов, говорит он, живут Кареоты (Корела) и Салы - Сеолы нашей летописи 1059 г. Ниже их Агафирсы - Фиссагеты Геродота, Весь нашей летописи.

   Надо заметить, что северный угол Европейской Сарматии на карте географа до крайности стеснен населением. На рукописной карте, изд. г. Савостьяновым, этот угол представляется в виде чернового к ней дополнения или прибавления, что обозначается и на печатных картах.

   Это произошло из того обстоятельства, что составитель карты положить границу Европы от Азии по всему течению р. Дона, начиная от его истоков, обозначенных 64 градусом долготы. За этою чертою большая часть северной Сарматии осталась пустою. Между тем собранные в угол имена народов с большим вероятием могут быть распределены по всему пространству восточного края Сарматии. Так Агафирсы, существующее в упомянутою Углу, "должны занять место Фиссагетов Геродота, Весь по нашей летописи. Потом Аорсы - быть может Рязань или хиланорсы; Иагириты-Башкиры; под ними Савары - наша Севера?, затем Боруски-Буртасы? на Волге, до гор Рипейских.

   Именно этот конец, эти Рипейские горы и заставляют разнести скученный угол имен по всему востоку Сарматии. Под именем Рипейских гор здесь должно разуметь Уральский хребет. Об этом оставил следующую заметку еще Аристотель: "Под самым севером, говорит он, выше крайних пределов Скифии находятся так называемые рипы (ребра), о величине которых передаются очень баснословные рассказы. Оттуда, говорят, текут очень многие и притом самые огромные из других рек после Истра".

   После Рипейских гор Птолемей, по нашему предположению, снова возвращается к Западу и продолжает: "Затем Акибы (Ковно, Ковель) и Наски (Немск, Минск - Неман). Ниже их Вибионы (Вилия, Вильна) и Идры (реки: Друя, Дрьють, Друц; города: Друя, Дрисса-Дреговичи). Ниже Вибионов до Алаунов живут Стурны. На рукописной карте, распределенной на квадраты, эти имена обозначены на особом квадрате, что указывает на особую область населения.