Забелин Иван Егорович - История русской жизни с древнейших времен

"justify">   Нет сомнения, что Стурны обозначают область реки Припети, в которую от Карпатских гор, неподалеку от Львова-Лемберга течет река Стырь {Сравн. Готское stiur, тур. бык. Шлейхер.}, по длине потока превосходящая даже верхнюю Припеть. Кроме того эти места оглашаются именами: Тур озеро, Туриск город, Турия и Турья реки, наконец Туров серединный город всей страны при начале нашей Истории.

   Стурны, следовательно, то племя, которое мы называем теперь Белою Русью и которое у Геродота называлось Неврами, Нурами. Стурны (область Припяти) и Ставаны (область Немана) простирались к востоку до жилищ Алаунов, которые стало быть занимали места нынешних внутренних центральных губерний России. Курций всю их страну именует Алауною.

   Маркиан говорит между прочить, как упомянуто выше, что у Аланской горы (с которой течет и река Рудон-Двина) и вообще в этой области живет на широком пространстве, простирающийся далеко народ Аланов Сарматов, в земле которых находятся истоки Борисфена, т. е. по Днепру за Аланами населяют так называемые Европейские Хуны {Эти Европейские Хуны появились, но всему вероятию, случайно. Должно полагать, что Маркиан свое описание Европейской Сарматии по-видимому списывал не с текста, а с таблиц или карт Птолемеевой Географии, где между строками и именами значилось заглавие карты: Сарматия Европейская, а рядом со словом Европейская стояло имя Хуны. Маркиан совместил два несовместимые слова, так напр. значится на карте издания Птолемеевой Географии 1542 г., где слово Европейская изображено заглавным же шрифтом.}.

   Если были Европейские Хуны, то должны существовать и Хуны Азиатские, которых однако у Птолемея нигде не значится, как не значится и Хунов с прозванием Европейские.

   Птолемей о Хунах оставил заметку, что между Бастарнами (Днестр) и Роксоланами обитали Хуны. По-видимому и Хунам и Роксоланамь должна принадлежать область древнего Кыя, Киева, имя которого у писателей позднего времени, у латинских и арабских, изображается так: Хиве, Хуэ, Хуни, Хиос, Киона, Киоава, Киама, Китава и т. п., что вообще напоминает и имя Хунов.

   Гельмольд пишет, что в Хунигардии (Киевской области) столичный город называется Хуэ (Нестор I, 180).

   Упомянем к этому, что один из верхних притоков Киевской реки Роси именуется Коянко. На Роси жили и Коуи, Куи, особое племя или род казаков?

   В дополнение к приведенным сведениям и соображениям мы должны обозреть Птолемеевы карты Азиатской Сарматии и Скифии по сю сторону так называемого Имая, т. е. известного горного Уральского хребта.

   Европейская Сарматия у Птолемея, как говорено выше, ограничивается с востока течением р. Дона от его истока до его устья. За Доном следует Азиатская Сарматия до Имайской Скифии. Этот Имай, по словам Птолемея "восходить к северу почти по линии меридиана до неведомой земли". Ясно, что этот хребет Имаи обозначает хребет Урала, в других случаях очень часто упоминаемый под именем Рипеев, Рипейских гор. Обе карты, Сарматия и Скифия, поэтому должны изображать нашу Русскую равнину, задонскую и заволжскую до пределов Урала.

   У Птолемея Азиатская Сарматия по долготе градусов простирается от 64 по 85 гр., Скифия от 85 по 140. Никакой естественной границы между ними, кроме произвольного меридиана, не показано. Это обстоятельство дает основание предполагать, что и самая Скифия изображает ту же Азиатскую Задонскую Сарматию, то есть одну и туже страну, описанную под двумя различными именами.

   Видимо, что географ получил два особых описания этой страны, составленная разными лицами и быть может в разное время, одно древнее, другое новее. Один описывал страну как знал ее и даль своему описанию или своей карте наименование Азиатской Сарматии; другой описавши ту же Сарматию более подробно назвал ее Скифиею по сю сторону Имая. Возможно предполагать, что именем Скифии обозначено описание более древнее, когда имя Сарматии еще не было распространено. Что оба описания изображают одну и туже страну, на это указывает сходство в именах и градусах их положения, напр.

  

   В Азиатской                              в Скифии:

   Сарматии:

   Zacatae 59 гр. шир                          Zaratae 58 гр.

   Asaei 59                                    Massaei 59.

   perierbidi 57                              paniardi 57.

   Materi 57                              Machaitedi 57.

   Orinei 53                              Anaraei 57

   Scynmitae 55                              Samnitae 58 и т. п. ¹.

   ¹ Подобные совпадения имен уже давно отмечены исследователями географии Птолемея, в том числе и Шафариком (т. 1, кн. 1, 359). Они причислялись к ошибкам и недосмотрам географа, а также и к его произвольным включениям тех или других имен в состав описаний.

  

   Все имена конечно перепорчены, так что в подлинном виде их узнать невозможно. Однако некоторые очень явно указывают свою подлинность напр. знаменитые по расколу реки Иргизы, впадающие в Волгу под 52 гр. широты, обозначены в Скифии с населением именем Оргасы или Оргази.

  

  

   Мы не можем входить в дальнейшие подробности при рассмотрении описаний и карт Азиатской Сарматии и Скифии. Для нашей цели очень любопытны и важны только показания географа о местах глубокого севера на широтах 60-64 градусов.

   По описанию географа в Азиатской Сарматии, по карте на 63 гр. широты живут Сарматы Гипербореи за Гиперборейскими горами, названные по карте Скифами. Ниже их на 62 град, живут Сарматы Царские, Василики, то есть Сарматы царящие, главенствующие. Так возможно объяснять прозвание Царские, следуя за Геродотом (IV, 20), который говорит о царских Скифах, что это "самые лучшие и многочисленные Скифы, считающие прочих Скифов своими рабами".

   Ниже этих Василиков обозначены Модоки и Сарматы конееды, а еще ниже Цакаты, Свардены и Асеи на 59-60 град. Какие же это обозначенные в Азиатской Сарматии кратко Сарматы Гипербореи и Сарматы Василики (царские)? На это подробнее отвечает Имайская Скифия.

   Она говорит, что "северную ее часть, граничащую с неведомой землею, населяют общим именем называемые Аланы-Скифы, далее Свобены (Suobeni, вар. Сусобены) и Аланорсы (Alanorsi). По карте они расположены один за другим в одну строку по черте 64 град. широты, тоже за Гиперборейскими горами, на самом краю севера. Вот кто стало быть в Азиатской Сарматии именовался Гиперборейскими и царскими Сарматами.

   Ниже этих имен на 63 град. показаны Сатианы, ниже их, 62 гр. - Массеи над Аланскими горами, то есть Ассеи Азиатской Сарматии. Еще ниже, к востоку под Свобенами и Аланорсами помещены Свебы над Свебскими горами - быть может инакое имя тех же Свобен.

   Затем в другом месте описания Птолемей указывает, что под Сатианами живут Мологены, ниже которых Самниты, а ниже Массеев и Аланских гор живут Зараты, т. е. Цакаты Азиатской Сарматии.

   Заслуживают внимания Мологены, помещенные в тех же градусах широты, какие занимает нынешняя область реки Мологи. Быть может знаменитый в Московском Государстве торг при устье Мологи и так называемого Холопьяго городка, ведет свое начало от этой глубокой древности. Заслуживают также внимания помещенные в Азиатской Сарматии ниже Аланских гор Свардены, имя которых встречаем у Тацита (гл. 40) в числе Свевов. Оно рядовое имя у Вендских Славян (Сварт и др.), внесенное по-видимому колонизаторами нашего севера Вендами под именем Свобен.

   Нельзя предполагать, что приведенные свидетельства о Сарматах и Аланах суть позднейшие вставки в географию Птолемея, потому что напр. Сарматы Царские упоминаются и современником Птолемея Аппианом (160 г. по Р. X.), который пишет, что во время 3-й войны Митридата с Римом, в 74 году до Р. X., к нему присоединились из числа Савроматов царекие Савроматы.

   Еще раньше, у Страбона Сарматы-Языги, жившие в его время в области нижнего течения Днестра и Буга, именуются также Царскими, то есть царующими. Но здесь они явились по-видимому наследниками Царских Скифов Геродота, уничтожив этих Скифов и покорив всю их землю от устьев Дона до устьев Дуная.

   Изучение приведенных показаний Птолемеевой географии приводить к заключению, что северный отдел нашей страны был населен племенем, носившим общее по словам географа имя Алан. Это был большой т. е. многолюдный народ в Европейской Сарматии, занимавший самое нутро страны у своих Аланских гор. Об этом народе повествует и Имайская Скифия, распределив его на три имени - Алан, Свобен и Аланорсов и под ними указывая вместе с тем те же Аланские горы, то есть в общем смысле указывая, что Аланы были основным и сильным населением страны.

   Для пополнения географических сведений о древней Сарматии обратимся к историку, писавшему в конце 4-го века, современнику нашествия Гуннов.

   Говоря об этом нашествии, историк Ам. Марцеллин (около 380 г.) предварительно делает очерк той страны, где они впервые явились и описывает нравы Алан и других народов нашей Русской Стороны. Он говорит, что "Истр-Дунай, принимая в себя большие притоки, протекает мимо земли Сарматов, которых жилища тянутся до Дона отделяющего Азию от Европы. Далее за Дунаем над Сарматами {Указание далее иные понимают за Дунаем, другие за Доном, далее на восток, отчего Аланы являются азиатскими кочевниками. Но далее Марцеллин описывает наш север: Невров, Будинов, Гелонов, Агафирсов, Меланхленов, Андрофагов, т. е. все те племена, о которых вычитал у Геродота, если не у Помпония Мелы, и затем, именно о всем юго-востоке до Китая он говорит, что эта страна необитаема по случаю людоедства Антропофагов, от которых все соседи удалились.} среди беспредельных пустынь Скифии, живут Аланы, ведущие свое наименование от своих гор (Алаунских). Они своими победами, подобно Персам, распространили это имя как благородное на всех соседей" (XXXI, 2).

   Марцеллин знает и других Аланов (Кавказских), живших на восток от Амазонок; но он отличает азиатских Аланов от европейских. Зато их вовсе не различаюсь иные исследователи, не говорим о немецких, но напр. Шафарик, говорящий даже, что Аланы на севере жили только временно и при том азиатскою ордою и прибавляющий наконец, что "нельзя наверное сказать, когда скверные Аланы исчезли и куда девались". Шафарик вообще не благоволил к тому, что Славян в древности называли по большей части Сарматами и почитая Сарматов кочевниками, никак не хотел допустить, чтобы Сарматы, Аланы и Роксоланы были Славянами (Слав. Древности, т. I, кн. II, стр. 130, 133, III, 143).

   Можно с достоверностью полагать, что об этом обстоятельстве упоминает и Диодор Сицил., свидетельствующий о размножении Сарматов и истреблении ими Скифов. Здесь открывается весьма важное событие из внутренней истории нашей страны, совсем неизвестной древним писателям.

   Марцеллин, по-видимому, согласно со страбоном, отделяет юг Русской Страны от Дуная до Дона для населения Сарматов, а север для Алан. "К числу соседей Алан принадлежать, по его словам, Невры, живущие в глубине страны, конечно, у высоких гор, неприступных по случаю холода". Невры, как нам уже известно, суть жители нашего Полесья, Стурны по Птолемею, Древляне, Дреговичи и Туровцы по Нестору. Марцеллин в другом месте прибавляет, что из страны Невров течет Днепр (XXII, 3). Очень, ясно, где находилось обиталище Аланов.

   "Дальше живут Будины и Гелоны, продолжает Марцеллин, племена свирепые и воинственные, которые сдирают кожу с побежденных врагов и делают из нее себе одежды или попоны на лошадей. Их соседи, Агафирсы, пачкают себе тело и даже волосы на голове синей краской. Затем следуют Меланхлены и Людоеды, питающиеся человеческим мясом, отчего все соседи разбежались от них и вся эта восточная страна до Китая представляет только обширную пустыню. Есть там и восточные Аланы, соседи Амазонов Кавказских, бесчисленные племена, жилища которых простираются, говорят, до реки Ганга".

   Родня Аланам Роксоланы уже в половине 1-го века по Р. X. в 69 г. дерутся в Мизии с Римлянами, а столетием прежде вступаются за Скифов против Митридата Великаго. Марцеллин говорит о них прямо уже, как о господствующем народе в своей стране. Он прибавляет также, что, "занимаясь грабежом и охотою, они доходят до Меотийских болот и Киммеринского Босфора и простираюсь свои набеги до Армении и Мидии, стало быть в Закавказье.

   Говоря только о нашем севере, Марцеллин совсем ничего не знает о задонской или Волжской стороне и потому замечает, что оттуда до Китая страна необитаема, по причине людоедства Антропофагов. Но, как мы сказали, он знает других Алан, живущих от Кавказа дальше на восток, даже до реки Ганга, и замечает, что северные европейские Аланы хотя и удалены на большое расстояние от азиатских Алан, но те и другие суть кочевники.

   По Римским сказкам о кочевом быте он чертит за одно, одними и теми же красками характер Алан европейских и азиатских, не говоря ничего по собственному наблюдению, а пользуясь только книжными источниками, вечно повторявшими одно и то же из Гипократа, Геродота и из других древних сказаний. Наши Аланы изображаются таким образом: "У них вовсе нет домов, нет хлебопашества; кормятся они только мясом да в особенности молоком. С повозками, крытыми лыком, они беспрестанно переменяют место по бесконечным равнинам. Найдут место, пригодное для корма, расставят вокруг свои повозки и тут кормятся, как дикие звери. Как только истощится пастбище; пускаются в путь дальше, со своими передвижными городами повозок, в которых родятся и воспитываются их дети, происходят бракосочетания и, словом сказать, совершаются всякие дела их жизни. Куда не толкнет их судьба, они везде у себя дома, гоня перед собой стада крупного и мелкого скота и больше всего заботясь о лошадях. В тех странах трава вырастает постоянно свежая. а поля вперемешку покрыты плодовыми деревьями, так что кочевники на каждой стоянке находят пищу и людям и скоту. Это происходить от влажности почвы и множества рек, орошающих пустыню. Слабые по возрасту или полу сидят в повозках или около повозок и исполняют домашние работы. Люди возрастные и сильные - вечно на коне. О детства привычные к верховой езде, они почитают бесчестным для себя ходить пешком. Они превосходные воины, потому что военное дело у них становится суровою наукою во всех мелочах. Высшее счастье в их глазах - погибнуть в битве. Умереть от старости или от какого случая - это позор, унизительнее которого ничего не может быть. Убить человека - геройство, которым только и можно хвалиться. Самая славная добыча для такого героя - это кожа с головы врага, которая и служить покрышкою и украшением для лошади победителя. Рабство им неизвестно и все они родятся свободными. Вождями избирают себе храбрейших и способнейших. У них нет храмов и никаких зданий, хотя бы соломенного шалаша для поклонения божеству. Обнаженный меч, воткнутый в землю, становится для них кумиром, верховного божества (Марса) и святилищем их варварского благочестия. В обычае у них гадание на ивовых прутьях и пр. Аланы вообще красивы и рослы: волосы их отливают в русый цвет. Взгляд у них скорее воинственный, чем свирепый. Быстротою нападений и воинственным духом они ни в чем не уступают Гуннам".

   В сущности в этом рассказе изображены не Аланы, а только те сведения и фантазии о кочевом быте, какие были в ходу у начитанного римского общества. К самим Аланам может только относиться отметка Марцеллина об их наружности, что они красивы и рослы, что волоса их отливают в русый цвет, что взгляд их скорее воинственный, чем свирепый, что нисколько не уступая Гуннам в быстроте нападения и воинственности, они во всем похожи на Гуннов, только опрятнее в одежде и разборчивее в пище, только с более мягким и более культурным образом жизни. Но и эта черта, как по всему заметно, явилась с тою целью, дабы чернее представить Гуннов, ибо автор главным образом описывал нашествие Гуннов. Как бы ни было, но для нас ясно одно, что Марцеллин здесь говорит об Аланах, кочевавших по его выражению в "безграничном пространстве", в нашей Русской Земле, что это бш народ знаменитый своими войнами и господствующей в своей стране, что обыкновенным местом их набегов и охоты были берега Воспора Киммерийского и Азовского моря, что их набеги простирались даже в Армению и Мидию, в Закавказье. Эти знаменитые Аланы по истории носили особое имя - Рокс-аланы, о которых Марцеллин вовсе не упоминает в своем описании Алан, а перечисляет их однажды зауряд с другими народами: Языги, Роксоланы, Аланы, Меланхлены, Гелоны и пр. и потому дает право заключить, что все сказанное им об Аланах вообще относится столько же и к Роксоланам, и что таким образом Роксоланы были родственники всем остальным северным Аланам.

   В этом рассказе видим, что Марделлин обрисовывает коренное местожительство Алан на севере нашей страны и называете их Аланами Европейскими (XXII, 3), чем и отличает их от Алан восточных, Кавказских или вообще азиатских, к которым принадлежали и Аланы Осетины. По этому поводу мы принуждены войти в некоторые подробности.

   Старые и новейшие исследователи об Аланах не обратили должного внимания именно на этих Европейских Алан и собирая повсюду в одно место различные свидетельства об этом имени, представили довольно запутанное смешение разнородных фактов. относящихся то к Европейским, то к Азиатским Аланам, вследствие чего Европейские Аланы совеем исчезли с лица Истории. Господствующими в ней оказались одни только Аланы Иранцы, предки Осетин.

   Новая исследовательность (Вс. Миллер) об Европейских Аланах отмечает только вскользь, что Аланы упоминаются и в Западной Европе рядом с немецкими племенами (Вандалами), причем, говорит исследователь, "мы не можем быть уверены в этнической тождественности их с Аланами Кавказскими". - "Эти странствующие Аланы, если они только родичи Кавказских Алан, вероятно представляют колено, отторгнутое от главного племени нашествием Гуннов и увлеченное ими в числе других народов, в их странствовании по Западной Европе". Таковы мнения новой исследовательности о тех Аланах, которые по Птолемею и Маркиану значительно населяли нашу равнину.

   Самое имя Алан Кавказские Аланы получили от Европейских Алан. Древние писатели нередко смешивали имя Алан с именем Албан (Моммсен, Рим. История V, 384). Амм. Мерцеллин (XXIII, гл. I) свидетельствует, что в его время Албанов и Массагетов стали называть Аланами, отчего и он весь Массагетский восток до Ганга населил Аланами.

   Тот же Марцеллин объясняет, по каким причинам имя Алан распространилось и стало вместо этнографического географическими Эти Аланы, говорит он, своими победами, подобно Персам, распространили это имя как благородное на всех соседей. На Кавказе это имя утвердилось по случаю нередких нападений на Закавказские страны, на Мидию и Армению. О таких набегах находим достаточные сведения у Приска, который "говорит собственно об Уннах, но Унны в его время были уже друзьями Алан и продолжали их заветное дело. Эти набеги были до того обычны, что Дербентский проход Кавказа носил имя Сарматских ворот.

   О Кавказских Аланах обширное исследование представил Вс. Миллер (Осетинские Этюды). Почтенный труд его основан главным образом на лингвистики, которая по его изысканиям при помощи немецкой учености гласить следующее: "Сарматы и отчасти Скифы суть Иранские племена, которые были известны за многие столетия до Р. X. и занимали припонтийские и приазовские степи на протяжении от нижнего Дуная до Волги и Урала". Других племен здесь не существует!

   Такие заключения, как видно, основываются главным образом на толковании личных и других имен, сохранившихся на греческих каменных надписях и отчасти в средневековой письменности. Как основной источник исследования эти надписи содержать различные варварские имена горожан, одних только горожан, напр. древнего города Танаида, где таких имен сохранилось несравненно больше, чем в других исчезнувших городах. Население в тогдашних приморских торговых городах всегда бывало, как и теперь, очень разнородно и наполнялось купцами и промышленниками от всех окрестных и даже далеких племен. Возможно ли, чтобы хотя и многочисленный Иранские имена городских обывателей покрывали Иранством и всю южную степную и речную Палестину Русской Земли?

   Это возможно лишь для той односторонней исследовательности, которая до крайности увлекается своими лингвистическими открытиями и утвердительно говорит, что на юге России кроме Иранцев никого и не было, также как кроме Алан Кавказских никаких других Алан не существовало. Для того чтобы согласовать показания Географии Птолемея с местожительством Алан Кавказских, новая исследовательность без затруднения отодвигает Птолемеевы Аланские горы к горам Кавказским. "Аланы, говорит она, связаны с горами, но не со севера, а с юга, а именно с Кавказским хребтом. Птолемей, или его источник Марин Тирский сочинили Аланские горы"!!... (Чтения в Истор. Общ. Нестора Летописца XIII, 107).

  

  

   В заключение обзора географии Птолемея упомянем и о реке Волге. Птолемеевы карты Азиатской Сарматии и Имайской Скифии очень хорошо знают, что Волга, называемая ими Ра, течет двумя потоками с Иперборейских гор. Один поток следует от запада из Азиатской Сарматии, из области Сарматов Царующих, начинаясь на 61 гр. широты - это сама Волга. Другой поток начинается на том же градусе и течет от востока из Скифии - это Кама. Обозначено и место, где обе реки сливаются в одну, отмечены и два ее поворота, один (Самарская Лука), другой приближающейся к извороту Дона. Упомянуто также, что в Азиатской Сарматии у верхнего Дона живет большое племя Периербиды, в котором можно узнавать нашу Пермь - Биармию, как и толковали старинные географы.

   Птолемей перечисляет несколько городов, лежавших по Днепру и по окрестным рекам, впадающим в Черное и Азовское моря.

   На потоке Днепра он указывает кроме Ольвии и Ордисса, пять городов Азагарий, Амадока, Сар, Серим и Митрополь или по Плинию Мелитополь, что вероятнее. Нынешние места этих городов могут обозначаться так называемыми городищами остатками более или менее обширного древнего жилья. Немецкая ученость (географ Шпрунер) не помедлила указать на город Азагарий, что это ее знаменитый Азгард. С русской точки зрения возможно указать или Чигирин на Суле, или Чигрин на Тясмине.

   Амадока {Птолемей (Шафарик т. I. кн. II, 348, 349, 376) поставляет на трех разных местах народ Амадоки, город Амадоку и озеро Амадоку - ясно, что он слышал имя, но не знал, где правильнее его поместить. Не скрывается ли здесь смутное показание об озере, городе и народе Ладога? Озеро он ставить вверху западного притока Днепра, то есть все-таки где-то вверху. В Азиатской Сарматии под Гиперборейскими горами ниже Сарматов Ипербореев и Царских, Птолемей указывает народ Модоки.} не поддается объяснению. Сар может указывать на устье реки Суры, впадающей справа в порожистый Днепр. Серим указывает на устье Самары, впадающей в Днепр слева у Екатеринослава. По западному притоку Днепра, который должен обозначать Березину, находились три города Лиин, Сарвак и Ниосс.

   Леин может обозначать Лоев на устье Березины.

   Существование этих городов, расположенных почти на одном градусе широты и на одном или на двух градусах долготы, обнаруживаете, что в то время было не малое промысловое движете по течению Днепра и Березины то есть от Черного к Балтийскому морю.

   Он перечисляете малые реки, впадающие отчасти в Черное, отчасти в Азовское и в Гнилое море, и здесь тоже указывает немало городов, находившихся по течению или при устьях этих рек.

   Писатель около 400 г. Маркиан Гераклейский, во всей Сарматии, между Вислою и Доном, насчитываете 53 значительных города. Если из этого числа положить хотя пятую долю на города, находившиеся внутри страны, кроме указанных выше, то мы все-таки можем с немалою основательностью допускать, что и в 4-м веке существовали уже по крайней мере те города, которые по нашей летописи известны, как древнейшие.

   Все это показывает, что в первых столетиях от Р. X. наша Сарматия даже в ее южной степной Черноморской части не совсем походила на кочевую варварскую пустыню и если у некоторых писателей обозначалась пустынею, так потому только, что они вовсе ее не знали.

   Относительное множество городов дает основание полагать, что население, занимаясь больше всего земледелием, поддерживало и торговые дела, привлекая в устья своих рек старинных промышленников торговли, Греков, Армян, Евреев, которые теснились в устроенных ими городах и наживались под покровительством здешних варваров.

   Замечательно, что в это время, в первые три столетия по Р. X., в этой пустыне господствуют Роксоланы, получая даже от далекого Рима дань, или, как Рим выражался: дары, субсидии, стипендии. Других кочевников, в роде прежних Скифов или позднейших Аваров и Печенегов, история здесь за это время не указывает. Не по той ли самой причине к концу 4-го века сделались так сильны кочевники западные, европейские, именно Готы, которые в эти же века начинают подвигаться все ближе к Днепру. Нам кажется, что самое движение этих Готов случилось именно по той причине, что здесь уже очень давно пролегала широкая дорога, проторенная Балтийским Славянством в земли своих Черноморских братьев, и что Роксоланы, быть может, были те же Балтийские Ругии-Роги, овладевшие торговыми промыслами Днепра и потому распространившие свое имя, Роксы-Россы (у Иорнанда Рокас, Рогос) от устьев Дуная до устья Дона и далее под именем Аорсов, Аланорсов, до устья Волги. Множество городов, спокойно существовавших здесь во 2-м веке, явно показывает, что степняки Роксоланы больше всего заботились о торгах и промыслах гражданских и к тому же, как увидим, вовсе не были знамениты делами военными.

   Говоря о Доне, Птолемей на его устье помещает известный город тоже Дон или по-гречески Танаис, и говорит между прочим, что на повороте реки к востоку живут севернее Офлоны (быть может Донские Поляне) и Танаиты-Донцы, то есть те люди, на языке которых имя Дон было свое родное слово; в противном случае и они назывались бы собственным своим именем. Так назывались и Борисфениты Березинцы у Днепра. Под Донцами ближе к устью жили Осилы (в 5-м веке Сады) обитавшие несомненно, по реке Салу, впадающему в нижний Дон от востока из прикаспийских степей, со многими притоками, которые отчасти также именуются Салами. По свидетельству Евстафия соседи Дона и туземцы называли его Силисом.

   Любопытнее всего, что при источниках Дона Птолемей указывает какой-то памятник Александра Македонского, а несколько ниже - памятник Кесаря. Он называет их жертвенниками. По Книге Большого Чертежа (изд. 1838 г. стр. 42) действительно значится, что ниже впадения в Дон реки Быстрой Сосны, на которой стоит теперь город Елец, на Дону существовала "Донская Беседа, каменный стол и каменные суды (сосуды)". Это любопытное показание Птолемея даже по древним градусам и картам чуть не в точности согласуется с показанием Книги Большого Чертежа ¹.

   ¹ У Птолемея градус истока Дона                64       д.-58 ш.

   Жертвенник Александра                    63       д. - 57 ш.

   Кесаревы алтари                          68       д. - 56 1/2 ш.

   По теперешней гидрографической карте Иван-озеро 56       д. - 54 ш.

   Владение Сосны                          56 3/4       д. - 52 3/4 ш.

  

   Как известно, Птолемеевы градусы редко сходятся с теперешними; но в настоящем случае очень любопытно показание расстояния жертвенника от истока реки на один градус, что совпадает с показанием и наших карт.

   Жертвенники Кесаря можно также приурочить к другой реке Сосне, по прозванию Тихой, на которой стоит Острогожск, и над которою при ее устье в 14-м столетии митрополит Пимен, во время своего плавания вниз по Дону, видел "столбы каменные белые, дивно и прекрасно стоять, как стоги малые, очень белы и светлы" {Летопись Никоновская IV, 161.}. Несомненно, и те и другие жертвенники суть игра природы в каменных и меловых скалах этих двух рек.

   Одно это свидетельство заслуживало бы особого исследования археологов. Имена Александра Македонского и Кесаря конечно стоять здесь только потому, что повсюду и всякие подобные памятники тогдашние люди приписывали только этим славным героям.

   Для нас это показание очень важно, во-первых потому, что оно дает новое доказательство в верности источников, которыми пользовался Птолемей, а во вторых оно служить весьма очевидным свидетельством, что плавание по Дону до его устья совершалось и в то уже время со самой его вершины, что плавали по нем люди, знавшие хотя по слуху об Александре и Кесаре, почему, встретивши на пути чудесные памятники, приписали их сооружение этим любимым героям всяких баснословных рассказов. Надо прибавить, что Дон и теперь вполне судоходен от устья Быстрой Сосны, или от жертвенника Александра Македонского. У древних Греков существовало предание, что Аргонавты на возвратном пути плыли по Дону, что опровергал писатель Екатэй еще лет за 400 до Р. X.

   Так рано носились слухи о возможности плавания по Дону до его вершин.

  

  

   Для пополнения и пояснения географических показаний древних писателей обратимся к истории.

   В истории нашей страны очень замечательно время Понтийского (черноморского) царя Митридата Великого, 121-64 годы до Р. X. Почти всю жизнь он боролся с Римом, ненавидел Рим от всей души и употреблял все меры, чтобы совсем истребить это волчье гнездо, "ненасытное крови и завоеваний, жадное к богатству и завистливое ко всякой власти, гнездо, которого и основатели, как он говорил, были воспитаны сосцами волчицы". На востоке большим союзником Митридата против Римлян была общая к ним ненависть по случаю явного грабительства их проконсулов, неправедного их суда в тяжбах, великого мздоимства их мытарей и всяких сборщиков пошлин. Но Митридат замышлял поднять весь мир на это волчье гнездо и намеревался сделать на него нападение оттуда, откуда меньше всего можно было его ожидать, именно со севера Италии. С этою целью он завел тесную дружбу со всеми варварами от Дона и Днепра до Адриатического и Балтийского моря. Он рассылал к ним послов, прямо просил помощи на Римлян, привлекал различными одолжениями и дарами, и главное обещаниями найти в Римских областях несметные сокровища. Его послы странствовали и к Кимврам. В наших же местах он поднял в Крыму Скифов и Тавров, а от Днепра до Дуная Сарматов-Царей, Сарматов-Языгов, Кораллов (несомненно Горалов на Карпатских горах), Бастарнов, храбрейший из всех придунайских иародов, и Фракийцев, живших на южном берегу Дуная до Гемуса и Родопа.

   Любопытно, что собранное из этих стран войско состояло но преимуществу из пехоты, 190 тысяч пехоты и 16 тысяч конных; в числе конных были кроме Скифов и некоторые Кавказские народы. Одно это может показывать, что здесь жили по большой части хлебопашцы, и никто другой, как Славяне. Сверх того этой армии предшествовали толпы пеших же людей, которые расчищали дорогу, теребили путь, несли запасы и вели небольшой торг {Известно, что еще почти за два столетия до Митридата, во время войны сыновей Воспорского царя Перисада 1-го, в 311 г. до Р. X., вспомогательные Скифы поставили 20 тысяч пехоты и только 10 тысяч конницы. Диодор Сиц. XX. Все это обнаруживает, что большинство Скифского населения были земледельцы.}.

   Но собравши сухопутный силы, Митридат не оставил без внимания и морских лодочных флотов, которыми владели приморские жители по всем берегам Черного моря. Он и их поднял на Рим, даже содержал морских разбойников на жалованьи и образовал из них такую морскую разбойничью силу, с которой Римляне потом едва могли справиться. Быть может и в это уже время Днепровские лодки также плавали по Черному морю, опустошая побережья римских владений. Это тем более вероятно, что во время войны Митридата со Скифами, которым на помощь приходили Роксоланы, его полководец Неоптолем на одной и той же переправе (на Воспоре Киммерийском, Керченский пролив) одолел варваров летом в морском сражении, а зимою в конном. Стало быть и скифские северные союзники тоже имели флоты.

   Как бы ни было, но Митридатовы войны с Римом (с 90 года до Р. X.) должны были разнести между нашими варварами много новых сведений о богатых странах поморского Европейского и Азиатского юга. Митридат в этом отношении просветил варваров и указал им пути, как и откуда было легче всего добывать золото и даже ежегодную подать.

   О другой стороны, послы Митридата, странствуя по землям, необходимо описывали пути, как ходить к варварам и где кто из них живет. Не из таких ли записок составилась потом география Марина Тирского, которая была сокращена Птолемеем. По крайней мере Страбон, кн. 1, гл. 2, прямо говорит, что дальнейшие страны Европы от Днестра до Кавказа сделал известными Митридат и его полководцы.

   Еще прежде своей дружбы со сарматскими племенами от Днепра до Дуная и до Балтийского и Адриатического моря, Митридат совсем разгромил старых кочевников Скифов и тем, по всему вероятию, обеспечил свои сношения со северными, по преимуществу земледельческими народами. Он очень хвалился победами над Скифами. "Из смертных я один покорил Понт и всю Скифию, говорил он, ту Скифию, мимо которой прежде никто не мог ни безопасно пройти, ни приблизиться к ней. Два царя, Дарий Персидский и Филипп Македонский осмелились было, не покорить, а только войти в Скифию, и с позором бежали, бежали оттуда, откуда теперь мне прислано великое число войска на Римлян".

   Ясно из этих слов, что сильное кочевое племя наших южных степей было обессилено Митридатом окончательно. С той поры слава Скифов умолкла навсегда.

   Война со Скифами началась по следующему обстоятельству. Лет за сто до Р. X. корсунские Греки, теснимые Скифами, призвали Митридата на помощь и отдались совсем в его покровительство. Скифы, известно, требовали дани больше прежнего. По этой же причине отдался во власть Митридату и Воспорский князь Перисад, так что Митридат неожиданно сделался властителем всего Крымского полуострова.

   У Скифов был тогда царь Скилур, владевший вероятно всею Черноморскою страною, потому что Ольвия печатала его изображение и имя на своих монетах. У него было много сыновей (50 и 80) и старший Палак, именем которого и теперь называется Балаклава. После многих битв и Митридатова похода в самую Скифию, Скифское владычество во всей стране было уничтожено без остатка. На помощь Скифам в это время приходили и северные их соседи, Роксоланы. Они пришли именно к Палаку в числе 50 тысяч под предводительством своего воеводы Тасия и считались воинственными, как говорит Страбон, но полководец Митридата Диофант, воевавший с ним около Корсуня, разбил их с шестью тысячами своего войска. Большая часть их погибла.

   По словам Страбона они были вооружены шлемами из воловьей толстой кожи и такою же бронею; щиты носили плетеные из дерева; оружие имели копья или дротики, лук и меч. Страбон не говорит, что это было конное войско. Судя по вооружению, скорее всего они приходили пешие (VII, 3-17).

   Таким образом царство Геродотовских Скифов прекратило свое существование. Но любопытно, что тотчас после Скифов, в этих же странах возникаешь слава Роксолан, так бесславно и неудачно начавших свою историю в союзе со Скифами.

   Были ли Роксоланы настоящими кочевниками, об этом до сих пор утвердительно сказать нельзя. Страбон, описавши вооружение Роксолан и сказавши, что с ними сходствует большая часть остальных (их соседей и соплеменников), делает очерк кочевого быта и ни слова не говорит, что именно так жили Роксоланы, а говорит вообще о степняках, кочевавших летом в равнинах, а зимою по болотам Меотиды. Этот очерк стало быть относится или ко всем упомянутым им прежде народам, или же к одним только Скифам, обитавшим по близости Крыма. Самым северным, перед другими, Роксоланам было очень далеко уходить на зиму к болотам Азовского моря, тем более, что по Страбону же там жили Скифы и Савроматы, см. выше стр. 327. От этого общего очерка кочевого быта географ тотчас переходит к общему же очерку климата этих стран.

   Таким образом Страбон ясно и точно не говорит, что Роксоланы были природные кочевники. У Римлян же, как мы заметили, вся Сарматия заключала в себе только кочевников, по той причине, что вся наша равнина представлялась им не иначе, как Скифскою степью.

   "В последствии этот Сарматский народ (Роксоланы), говорит Шафарик, часто является в Римской истории, именно до самого конца 4-го столетия, причем жилища их всегда почти показываются на Черноморье, близ устья Днепра".

   В 69 году по Р. X. зимою в своем походе на Римские области они изрубили два римских полка и ворвались в Мизию (теперешняя Сербия). Их было 9 тысяч конницы. Пока они занимались своею добычею, рассеявшись по стране без всякой осторожности, наступило теплое время, пошли дожди и собрались римские войска. Третий легион при пособии вспомогательного войска напал на них врасплох. Обремененные награбленным имуществом, в наставшую от дождей распутицу, Роксоланы не могли сопротивляться и были по большей части побиты. Тацита при этом рассказывает, что скользкая дорога лишила быстроты их коней. "Весьма чудно, прибавляешь он, что в этом случае вся храбрость Сарматская совсем пропала. Они вовсе не способны к пешим сражениям; когда же поотрядно пускаются в бой на конях, то едва ли какая рать может устоять против них. Но теперь не приносили им пользы ни копья, ни предлинные их мечи, которыми действуют они не иначе как ухватя обеими руками. Лошади их падали и вязли, как и люди, в глубоких и мягких снегах. Кроме того начальники и лучшие воины очень отягчены были своею бронею, которая состояла из железных дощечек или из самой жесткой кожи. Храбрецов покрытых этою бронею, хотя удары и не проницали, но упавши на землю, во время схватки, они не могли подняться и притом вязли в снегу. Римляне в своих легких латах свободно поражали врагов метательными стрелами или копьями, а когда дело доходило до рукопашной битвы, кололи их вблизи легкими римскими мечами, против которых Сарматы не привыкли защищать себя даже и щитом. Малое число Роксолан, спасшихся от битвы, попряталось в болотах, где они все погибли или от стужи или от ран" {Тацит - история, кн. I, § 79.}.

   Тацит в этом рассказе с особенным намерением желает выставить преимущества Римского вооружения и способа войны пред варварским, рисуя при этом Роксолан обычными красками, какими всегда описывались кочевники. Но из его же повествования видно, что на Роксолан, попавших на распутицу с тяжелым бременем различной добычи, врасплох напал целый легион (более 6000 ч.) свежего войска, при помощи свежих же вспомогательных отрядов. Конечно, конницы против пехоты вообще бороться было невозможно, а в распутицу на конях и уйти восвояси также было очень затруднительно. В описании Тацита Роксоланы походят на истых кочевников, по неуменью продолжать битву пешими, в глубоких и топких снегах. Но зато предлинные их мечи, которыми владеть надо было обеими руками, прямо выводят их из разряда кочевых народов и прямо указываюсь, что прежде всего это были пешие ратники {Известно по Плутарху (в Марие), что длинными тяжелыми мечами работали против Римлян Кимвры. Древние Киевские мечи, найденные в разное время в самом городе, как и в других Киевских местах, имеют длины около полутора аршина, а недавно открытый меч раскопками Московского Археологического Общества в кургане близ Смоленска, имеет длины около семи четвертей. Он был найден воткнутым в землю между двумя копьями; вблизи находился глиняный горшок с пеплом сожжения покойника. В Венедских-Славянскнх курганах на Балтийском Поморье, в Мекленбурге, в земле древних Варнов, находимые мечи тоже длинные, чем отличают самые могилы, как Славянские. Ж. М. Н. П. 1839, Март.}.

   История таким образом свидетельствует, что Роксоланы уже во второй раз были побиты. К сожалению, она ничего не рассказывает о том, каким образом те же побитые Роксоланы стали брать с Рима дань, хотя бы под видом ежегодных подарков, как пишут римские историки, всегда отстраняя нисколько постыдное слово дань. Знаем только из одной надписи, относимой ко времени импер. Веспасиана, 69-79 г. по Р. X., что Римляне возвращают князьям Бастарнов и Роксоланов их сыновей, по всему вероятью бывших у Римлян в талях или в заложниках на случай ссоры и войны. Это показывает, что у Роксолан с Римом были сношения постоянные и притом мирные, союзные.

   Знаем еще, что при импер. Адриане (117-138) Сарматы и Роксоланы возмутились против Рима именно за не платеж дани. Царь Роксоланский, говорит Спартиан (гл. 6), жаловался на уменьшение обычных даров, которые получал от Рима. Адриан, разобрав причину его неудовольствия, заключил с ним мир, то есть конечно удовлетворить его надлежащею прибавкою. В римских надписях этого времени упоминается даже имя Роксоланского царя: Распарасан {Если это имя объяснять из туземных звуков и предполагать, что оно составное, то в именах наших земель найдем: озеро Роспу, реки Росонь или Расонь, см. стр. 178, 181. Припомним имя острова Rosphodusa, находившаяся в Перекопском заливе (Березань), и личное имя Иорнандова вождя Готов в 3-м веке, Респа. Наконец припомним вождя Дунайских Булгар, Аспаруха, который переселился на Дунай с устья Днепра. Птолемей упоминает в верхней Паннонии город Rhispia.}.

   При Марке Аврелии на Рим поднялись все пограничные северные народы. Настала так называемая во всемирной истории Маркоманская война (166-180), которая, говорят, страшнее была Пунической. Немецкими учеными эта война только и называется Германскою. Между тем римские же древние писатели называюсь ее особо Германскою, Маркоманскою и особо Сармат