Белый Андрей - Из переписки А. Белого: Письма В.Э. Мейерхольду и З.Н. Райх

> в пяти последних столетиях" ². Это ответственная книга, требующая усиленной разработки материала; я всегда в очередном чтении конспектов, в обросте мыслями; когда я обрастаю мыслями, я их таскаю всюду за собой. Но в обстании Москвы, ее спешки, ее совершенно иного ритма я со всеми домыслами попадаю в положение, заставляющее меня переживать боль почти физическую; именно: все, начиная от близких друзей, московским ритмом вынужденные стать в совершенно иное положение к жизни, пребывают вне того мира, который я таскаю с собой. И я оказываюсь в положении человека, влачащего огромный шлейф, не видный другим, но совершенно реально ощущаемый мною; и этот шлейф бывает весь истоптан.

   Во-вторых: у меня другая книга, которой горит сердце; и она - недописана; и над ней думы, как урвать время для нее ³.

   В-третьих, - давно прошла крайняя пора во всех смыслах двигать второй том "Москвы" ⁴, а я, ушедший в другую обитель, в две обители двух задуманных книг, которые - два нежно любимых существа, и так терзаюсь само-разрывом: как связать 3 линии, требующие каждая отдачи до конца, так что и 48 часов в сутки не хватило бы, чтобы распределить материал дневных и ночных дум, в которых ушел и которыми держусь.

   Знаете, как я писал первый том "Москвы"? ⁵ Писал его мало, но медитировал, но жил, но вслушивался и вглядывался в образы, слова, краски - все время, развел огромную лабораторию эскизов, способов растирания красок; и жил безотлучно в этой лаборатории год; итог - первый том "Москвы". Теперь предстоит другой том, т.е. такая же работа, а я все не могу приступить, ибо два огромных мира двух недописанных книг врываются в третий.

   Еще: та внутренняя концентрация, которая нужна для года упорной работы и себя устранения из двух других миров, концентрация на год режима, строгого, вот уже 1 1/2 месяца рвется, потому что то, что импульсирует месяцы, приходит в неделях упорного отшельничества.

   Отчего рвется?

   От поездок в Москву, разрывающих ту атмосферу труда и осмысленных для меня переживаний, от зацепок за людей, живущих совсем в другом ритме, осмысленном и прекрасном в их пути, но - ином, не понимающих, что все, самые прекрасные их предложения, сталкиваясь с необходимым мне для моей работы ритмом, создают такие кричащие диссонансы, после которых в Кучине я днями замертво лежу, ибо мир мой растерзан самим воздухом Москвы.

   Если бы я жил в Москве, если бы несколько лет тому назад меня грубо не вытолкали б из всех обителей русской культуры, если бы не закопали бы заживо Человека ⁶, который (это я знаю хорошо) может быть полезным, имеет что сказать, чего другие не имеют, я бы с головой ушел в ритм социального выявления и жил бы той атмосферой, которой некогда жил в "Вольфиле": работой кружков, инсценировкой социальных заданий, курсами ⁷; я могу только до дна отдаваться работе; поэтому я никогда не мог жить, ведя одновременно две линии; я или вел художественную работу; в эти полосы жизни я бежал "на берега пустынных волн" ⁸. Или, годами я с головой окунался в работу кружков.

   Так, как поступили со мной, хуже расстрела: живого, полного энергии человека, заживо закопали. Но он из своего гроба создал себе новое воскресение; он вышел из социального гроба в отшельничество, уселся за книги, за мысли. И стал еще живей, чем прежде. Но жизнь эта держится одною ценой: поведением своего ритма, отшельнического: Толстой без Ясной Поляны - не Толстой; Вольтер, если бы не был "Фернейским отшельником", не был бы Вольтером.

   Некогда я, бросив монументальные творческие планы, весь ушел в деятельность общественную; и был там, как рыба в воде; но рыбу заставили жить в воздухе, лишили "живой воды". Я стал жить воздухом; не зовите меня обратно в "воду". Москва, поездки туда, все предложения, какие мне делают, отдаются мне болью. Ведь работать во весь голос с людьми мне нельзя (сами знаете!). И стало быть: надо работать без людей, но для людей: для будущего.

   "История самос<ознающей> души" - для всех: и для Вас она где-то нужна бы была. Я ее пишу себе в письменный стол; она будет в двух-трех экземплярах; но она вынырнет, когда нас с Вами уже не будет на этом свете.

   Она - должна быть.

   "Москва", 2-й том - тоже.

   Книга, рисующая образ, портрет, Штейнера - мой священный долг.

   Меня похоронили, связали руки и рот, а я воскрес, став отшельником. Я - "Кучинский Отшельник" - беспрок для Москвы.

   Это в принципе.

   В частности: вдруг меня вспомнили; и каждый день получаю предложения появиться где-нибудь. Если бы откликался, должен бы был каждый день лететь.

   Одни мечтают о "Вольфиле" (праздно мечтают!); и тащат из Кучина; другие требуют, чтобы в "Союзе писателей" читал о Гоголе: это я-то, "мистик", должен читать?!?

   И т.д.

   Эта борьба за право сидеть в Кучине и работать ввергает в новую трудность; к 3-м трудностям 3-х работ присоединяется четвертая; иметь право сидеть в Кучине, куда я сослан судьбой и где жизнь моя процвела цветами, как "Жезл Ааронов" ⁹.

  

  

   Милый, хороший, - ведь Москва отнимает у меня 2 дня; а третий пропадает в Кучине, когда лежишь* зЗ-мертво после депрессии московской жизни, разорвавшей мысли мои, которыми оброс и которые в Москве разорваны.

   Мне всегда надо заранее знать, чтобы издалека прицелиться приездом.

   Вы и не подозреваете, до какой степени я в очередных делах, которые для меня важней всего на свете.

   Милый, не сердитесь: сегодня устал, измучен; должен намагнититься для работы. Вас очень хочу видеть. Буду у Вас в театре в субботу 13-го вечером, на представлении, в воскресенье днем забегу к Вам ¹⁰. Передайте привет Прокофьеву и Чехову ¹¹.

   Остаюсь искренне преданный и любящий

   P.S. Простите за подчерк: спешу передать письмо К.Н., которая едет в Москву ¹²**. Не сердитесь на тон письма; он - от спешки отдать К.Н. И еще: не думайте, что мне не хочется посидеть с Вами, Прокофьевым и Чеховым; очень хочется; но это значит: 3 дня вычеркнуть, чтобы завтра встать опять в положение: очередной борьбы за право сосредоточиться. Я, если бы принял Ваше любезное приглашение, должен был бы завтра быть на собрании, обсуждающем вопрос, учреждать или не учреждать общество с "философскими" интересами, а послезавтра читать в "Союзе писателей" о Гоголе ¹³. Объясните Прокофьеву, отчего*** я не могу принять его предложение участвовать в постановке его "оперы" ¹⁴; надеюсь, что к осени, когда двину "Москву", это положение изменится; я с охотой буду всячески участвовать в работе с Вашей молодежью: лекциями, или чем иным. Сейчас же со связанными руками; итак, приходится бежать весной на "брега пустынных волн" для работы.

  

   ¹Ср. РД: "Вернулся <из Москвы> в Кучино разбитый" (28 февраля 1927 г.); "Кучино. Уныние" (1 марта 1927 г.).

   ² "Мы с К.Н. <Васильевой> замыкаемся в Кучине; из полного отчаяния начинаю писать свой "Кучинский Дневник". Приходит нам невидимая помощь" (РД, ноябрь 1925 г.); "С января "Кучинский Дневник" выливается в спешное писание черновика "Истории становления самосознающей души в пяти последних столетиях". Январь-февраль-март пишу с бешеной быстротой и с тою же быстротой читаю ряд книг по разным вопросам, извлекая из них мне нужное содержание" (РД, январь 1926 г.). 6 марта 1926 г. Белый писал Иванову-Разумнику: "Эти месяцы я в шутку почти начал записывать один ход своих мыслей, ввязался в него, и теперь заканчиваю черновик рукописи (что с ней делать, - не знаю); рукопись уже - 400 писаных страниц, а все не могу кончить. Тема - "История становления самосознающей души" (аэропланный пробег над историей культуры пяти последних столетий)" (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 341). Работа над этим произведением продолжалась на протяжении 1926 г. Однако, 24 ноября Белый писал Иванову-Разумнику: "Приходится бросать "Историю сам<осознающей> души" и бросить книгу воспоминаний о Докторе, которую вчерне почти написал" (Там же. С. 416). Работа над "Историей" была возобновлена в 1931 г., но не закончена. См. также: Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 342, примеч. 9; Коппер Дж. Мистик среди схоластов. Андрей Белый и средневековый мистицизм // Литературное обозрение. 1998. No 2. С. 13-15, с фрагментом из "Истории": "Эпоха схоластики, 12 и 13 век. Роль мистики в двенадцатом веке". С. 15-20.

   ³ Имеются в виду "Воспоминания о Штейнере", активная работа над которыми приходится на осень 1926 г.: "перечитываю Штейнера: "Духовное водительство"; и впервые понимаю его" (сентябрь, РД); "Возвращаюсь к "Дневнику", ибо все мысли для выхода в свет - заперты; для книги - нет времени; "Дневник" становится мне складочным местом: сюда валю и эмбрионы мыслей, и личные отметки. Так: в октябре из "Дневника" вытягиваются мои воспоминания о духовной работе у Штейнера; потом обрываю воспоминания на том месте, где они еще не анализированы сознанием (довожу анализ моих "медитаций" до Христиании); и перехожу к теме "Воспоминаний о Штейнере"" (РД, октябрь). "Весь месяц - листики, "Дневник", в котором вытягиваются "Воспоминания о Штейнере"" (РД, ноябрь). "Пишу "Дневник" и воспоминания о Штейнере" (РД, декабрь 1926 г.). В это время Белый читал отрывки из написанного друзьям-антропософам, в том числе М.А. Чехову. 7 января 1927 г. Белый дописывает воспоминания и 16-го того же месяца читает их Р.В. Иванову, гостившему у него в Кучине (РД). В очерке "Почему я стал символистом..." (1928) Белый пишет: " <...> здесь, в Кучине, я записывал сырье моих воспоминаний о личности покойного Рудольфа Штейнера (жизнь не позволяет их доработать)" (Белый Андрей. Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 483). См.: Белый Андрей. Воспоминания о Штейнере / Подготовка текста, предисловие и примечания Фредерика Козлика. Paris, 1982; Белый Андрей. Собр. соч. Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. Воспоминания о Штейнере. М., 2000.

   ⁴ 10 февраля 1927 г. Белый набрасывал "план 2-го тома "Москвы"" и 12-го он писал "кусочки" для романа (РД), но настоящая работа над продолжением "Москвы" (роман "Маски") была начата только в сентябре 1928 г., а год спустя Белый вернулся к написанному, заново переработал и продолжил его.

   ⁵ Белый начал работу над романом "Москва" в октябре 1924 г. 8 декабря он писал Иванову-Разумнику: "извольте при этом спокойно писать ответственный роман "Москва", в котором не должны быть произведены слова: "дух", "душа", "Бог", "мистика", "красота" и т.д.; и в котором должна быть изображена революция (все - цензурно!). Не сладко живется: ни материально, не морально!" (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 304-305). Тем не менее Белый сдал две первые главы романа в издательство "Круг" в конце месяца. В конце марта 1925 г. Белый возобновил работу над романом: "Кучино. Здесь - отдых: и тихое задумье" (РД). 27 сентября он пишет Иванову-Разумнику: "Лишь третьего дня поставил точку над первым томом, который в замысле вполне законченный роман" (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 331). В РД за сентябрь 1925 г. о "Москве": "Не будь Кучина, ее не написал бы". Первая часть романа "Москва" - "Московский чудак" - вышла в свет в середине июня 1926 г. (М., Круг), вторая часть - "Москва под ударом" - в конце августа 1926 г.

   6) Неприятие официальными советскими инстанциями творчества Белого было обусловлено главным образом резко отрицательной оценкой, вынесенной ему Л.Д. Троцким в специальной статье, опубликованной в "Правде" 1 октября 1922 г. и вошедшей в его книгу "Литература и революция" (М., 1923. С. 34-40). Заключительная фраза статьи Троцкого содержала в себе окончательный приговор: "Белый - покойник, и ни в каком духе он не воскреснет" (Троцкий Л. Литература и революция. М., 1991. С. 49-55). В записях об октябре 1923 г. Белый указал: "Знаю, что в Москве после статьи обо мне Троцкого мне заповедано участие в журналах и литер<атурно>-общест<венная> деятельность" (РД). В очерке "Почему я стал символистом..." Белый писал: "Я вернулся в свою "могилу" в 1923 году, в октябре: в "могилу", в которую меня уложил Троцкий, за ним последователи Троцкого, за ними все критики и все "истинно живые" писатели; <...> самое появление мое в общественных местах напоминало скандал, ибо "трупы" не появляются, но гниют" (Белый Андрей. Символизм как миропонимание. С. 483).

   ⁷ "В.Ф.а. ("Вольно-философская ассоциация") в 1920-1921 годах развертывалась в Петербурге в большое культурное дело, могущее вырасти в ассоциацию "Вольфил" по всей России; и не ее вина, если механические препоны положили предел ей Ленинградом; <...> 300 публичных собраний за три года жизни - одна эта цифра указывает на размах "В.ф.а."; не упоминаю ее кружков, ее курсов, ее интимных собраний и т.д. В 1922 году она вынужденно сжималась, а в 1924 - вынужденно перестала быть. В 20 и 21-м годах мне пришлось "5" месяцев, потом "6" месяцев работать в центре "В.ф.а." как председателю и члену совета; организационные задания всецело поглощали меня" (Белый Андрей. Почему я стал символистом... // Он же. Символизм как миропонимание. С. 477). В 1918-1919 гг. Мейерхольд возглавлял Театральный Отдел Наркомпроса, где зародилась идея Вольной Философской Ассоциации, он также состоял одним из членов-учредителей Ассоциации. См.: Иванова Е.В. Вольная Философская Ассоциация. Труды и дни // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1992. СПб., 1996. С. 3-77; Белоус В.Г. Андрей Белый - председатель Вольной Философской Ассоциации (Вольфилы) // Вопросы философии. 1996. No 10. С. 113-122; Он же. Петроградская Вольная Философская Ассоциация (1919-1924) - антитоталитарный эксперимент в коммунистической стране. М., 1997.

   ⁸ Цитируется конец стих. А.С. Пушкина "Поэт" (1827): "Бежит он, дикий и суровый, / И звуков и смятенья полн, / На берега пустынных волн, / В широкошумные дубровы...". Ср. "Воспоминания об Андрее Белом" К.Н. Бугаевой: "Он часто цитировал строчки Пушкина, в которых тот, по словам Б.Н., с "фотографической точностью" отразил ни с чем не сравнимый и глубочайший трагизм этого совершенно особого самосознания: "Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон... Но лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется... Бежит он, дикий и суровый, и звуков, и смятенья полн, - на берега пустынных волн..." (курсивом передаю интонацию Б.Н.)" (Бугаева К.Н. Воспоминания об Андрее Белом. Вступительная статья, публикация и комментарии Джона Малмстада. СПб., 2001. С. 52).

   ⁹ "И кого Я изберу, того жезл расцветет <...> и вот, жезл Ааронов, от дома Левиина, расцвел, пустил почки, дал цвет и принес миндали" (Числа 17: 3, 8). Статья Белого "Жезл Аарона (О слове в поэзии)" была напечатана в 1-м сборнике "Скифы" (1917).

   ¹⁰ Ср. РД: "13-го <марта 1927 г., воскресенье, Кучино>. Был в гостях проф. Великанов. Отъезд К.Н. 14-го Москва-Кучино. В Театре Мейерхольда. Разговор с Беляевым. Вернулся в Кучино".

   ¹¹ Сергей Сергеевич Прокофьев (1891-1953), живший в это время за границей, пробыл с 18 января до 20 марта 1927 г. в СССР. Михаил Александрович Чехов (1891-1955), актер, режиссер, один из руководителей МХАТ-2.

   ¹² "5-го <марта 1927 г.>. Уезд К.Н. Был Келосавер; беседа с ним. Крестьянские писатели зовут к ним. Мысли о Евангелии" (РД).

   ¹³ Выступление о Гоголе на вечере, организованном Всероссийским Союзом писателей, не состоялось.

   ¹⁴ Мейерхольд с 1917 г. хотел поставить оперу Прокофьева "Игрок". В 1926 г. во время своего пребывания в Париже он вел переговоры с композитором о постановке оперы на сцене Ленинградского академического театра оперы и балета. Мейерхольд возобновил переговоры в марте 1927 г., и вместе с Прокофьевым они пригласили Белого и Чехова принять участие в переработке либретто оперы. Чехов, как и Белый, отклонил приглашение. Договор Мейерхольда на постановку был заключен в сентябре с ленинградским театром, но она не была осуществлена: театр не располагал валютой для приобретения у Российского музыкального издательства в Париже партитуры оперы, являвшейся собственностью издательства.

   * В автографе описка: лежит.

   ** Последующий текст - на обороте листа. У Белого написано: "На обороте:"

   *** В автографе описка: до чего.

   к 20 мая будем в Тифлисе с Клавдией Николаевной. 20 непременно будем на "Ревизоре" ². Пишу Евгению Абрамовичу с просьбой оставить нам на 20-е мая 2 платных билета на "Ревизора" ³. Страшно хочется Вас и Зинаиду Николаевну повидать.

   Надеюсь, что встретимся: буду в театре 20-го.

   Еще очень большая просьба к Вам: посодействуйте, чтобы я получил следуемые мне в мае по договору с Вашим театром 20 червонцев ⁴, а то предстоит еще много ездить; и деньги очень нужны. В Тифлисе будем дня 3. И потом обратно в Цихис-Дзири (то же - пишу Беляеву) ⁵. Очень жду Вас увидеть. Ведь Вы не сердитесь на меня за истерическое мое письмо в ответ на Вашу телеграмму мне в Кучино? ⁶ При свидании объясню, почему так вышло в письме.

   Остаюсь искренне любящий Вас

   P.S. Зинаиде Николаевне привет.

   Мой адрес: Цихис-Дзири. Близ Батума. Дача Ростовцевой. Мне.

  

   ¹ С 8 по 12 апреля длился переезд Белого и К.Н. Васильевой поездом на Кавказ, где они оставались до середины июля. Они приехали в Цихис-Дзири, под Батумом, 13-го: "Отдача впечатленьям" (РД). Книга "Ветер с Кавказа" (своего рода дневник кавказского путешествия), опубликованная в 1928 г., открывается записью "Цихис-Дзири. Апреля 13-го".

   ² "15-го <мая 1927 г.>. Приезд к нам Мейерхольда и Райх в гости: зовут в Тифлис" (РД). "Только что стал я обдумывать, что нам пора собираться в Тифлис ознакомиться с городом, мне иметь встречу с В.Э. Мейерхольдом, чтоб договориться о ряде деталей "Москвы" ("Москвы"-драмы); узнал из газет, что гастроли театра - в Тифлисе; в виду ряда гнусностей климата мы порешили ускорить наш побег в Тифлис; нам навстречу В.Э. и З.Н., взявши отпуск, явились в Аджарию; и безо всякого адреса нас отыскали" (Белый Андрей. Ветер с Кавказа. Впечатления. М., 1928. С. 54).

   19 мая Белый с Клавдией Николаевной поехали поездом в грузинскую столицу: "Тифлис. Остановились у Мейерхольдов. М<ейерхольд> покупает мне штаны <см. "Ветер с Кавказа". С. 34-35, 68>. Базар; вечером на "Ревизоре". Сила впечатления. Были на Горе Давида" (РД). ГосТИМ гастролировал в Тифлисе с 10 по 29 мая. См. также: Бугаева (Васильева) К.Н. Дневник. 1927-1928. Предисл., публ. и примеч. Н.С. Малинина // Лица. Биографический альманах. 1996. No 7. С. 203-208.

   ³ Евгений Абрамович Беляев (1872-1931), директор-распорядитель ГосТИМа в 1926-1927 гг.

   ⁴ 28 февраля 1927 г. Белый "в Москве был у Беляева: подписал контракт с Театром Мейерхольда" (РД).

   ⁵ 24 мая Белый с К.Н. Васильевой уехали из Тифлиса (где провели 5 дней) не обратно в Цихис-Дзири, а в Боржом. Они вновь в Цихис-Дзири - с 28 мая по 25 июня. Жили они на даче, принадлежавшей Д.И. Ростовцеву (в прошлом гвардии полковнику).

   ⁶ Имеется в виду предыдущее письмо от 5 марта 1927 г.

   Привет! Еще раз спасибо за так хорошо проведенное с Вами время. Тифлис остался у нас с К.Н. светлым воспоминанием ¹. Часто думаем о Вас и о Зинаиде Николаевне. От обоих сердечный привет. Драму "Москва" (текст) получил, но не могу работать до получения схемы постановки. Чтобы ретушировать "Москву", надо иметь перед глазами схему макета ². Посодействуйте, чтобы она была послана. Присылайте на адрес Сильниковой; но лишь до конца июня я смогу получить ³. Важно иметь сейчас: к осени не будет времени; сейчас свободен; могу работать. До свидания в Ленинграде ⁴. Всего светлого.

   Искренне любящий Вас

  

   Открытка отправлена по адресу: Краснодар. Городской театр. Гастроли "Театра имени Мейерхольда" ⁵. Всеволоду Эмильевичу Мейерхольду. Штемпели: Чаква. 10.6.27 и 11.6.27; Краснодар. 18.6.27.

   ¹ "22-го <мая 1927 г.>. Сердечная беседа нас (я, К.Н.) с Мейерхольдом. Дружба с ним и с Райх" (РД). 7 июня Белый писал Иванову-Разумнику: " <...> и прожили у них, в Тифлисе, пять дней (я в комнате Вс. Эм., К.Н. в комнате З.Н.); я очень благодарен тифлисской поездке; <...> К.Н. - давнишняя знакомая З<инаиды> Н<иколаев>ны; а я сблизился очень со Вс. Эм. за эти дни; и было - изумительно просто и хорошо с ним" (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 517-518). 19 августа ему же: "признаюсь: за эти 4-5 тифлисских дней я очень полюбил Всеволода Эмильевича" (Там же. С. 527).

   ² Ср. письмо Белого к Иванову-Разумнику от 7 июня 1927 г.: "Я очень благодарен тифлисской поездке; и Тифлису, и Грузии, и спектаклям "Театра имени Мейерхольда", и изумительному плану Вс. Эм. ставить "Москву" на спирали <...> я же жду проекта макета, чтобы по нему проработать текст" (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 517-518).

   ³ 9 июня 1927 г. Белый писал П.Н. Зайцеву: "Вышлите мне денежным письмом по адресу: Чаква (близ Батума). Дача Соловьевой. Лидии Павловне Сильниковой для Б.Н. Бугаева. <...> Приходится давать адрес Лидии Павловны, потому что в Цихис-Дзири почта не организована; и во-вторых: с 19 июня мы ликвидируем Цихис-Дзири" (Минувшее. 1993. No 13. С. 262).

   ⁴ В письме к Иванову-Разумнику от 7 июня 1927 г. Белый писал: "в августе думаю, с Вашего разрешения, появиться у Вас, да и кстати: зацепиться за Мейерхольда, которого гастроли ленинградские - август-сентябрь; мы с ним уславливались иметь в Ленинграде разговоры о постановке "Москвы", с которой он торопится по соображениям "Тима" и сезона" (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 518). Поездка в Ленинград не состоялась: "19-го <августа 1927 г.>. Иррационально остался в Кучине (недомоганье). В Ленинград не поехал" (РД). См. также письмо Белого к Иванову-Разумнику от 19 августа 1927 г. (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 525-526).

   ⁵ ГосТИМ гастролировал в Краснодаре с 14 по 19 июня 1927 г.

   Послал Вам открытку с просьбой выслать схему постановки, ибо уезжаю читать лекции в Тифлис, оттуда уже не вернусь на Побережье, а через Воен<ную> груз<инскую> дорогу, Волгой в Кучино ¹. "Схему" получил, но, к сожалению, поздно, когда нависают лекции, переезды, суета и пр. Жаль, что около месяца абсолютно свободного времени, когда мог работать, - провел беспроко <так!>; теперь работать над "постановкой" придется только в Кучине. Текст драмы получил быстро, а проект постановки получил через 3 недели после драмы; так три недели пропало; жаль, что Вы не передали мне в Тифлисе.

   Вспоминаем проведенные дни с благодарностью. Как Вы и Ваше "турнэ"? ² Как Зин<аида> Николаевна? Кл<авдия> Ник<олаевна> шлет ей и Вам сердечный привет. Я очень рад днями, проведенными вместе, за те худ<ожественные> наслаждения, которые мы получили, и за сердечные беседы вместе. Не забуду их. Желаю Вам и Вашей труппе успехов. До, надеюсь, скорого свидания и совместной работы.

   Остаюсь искренне любящий Вас

   P.S. З.Н. мой привет.

   Открытка отправлена по адресу: Ростов-на-Дону. Всеволоду Эмилиевичу Мейерхольду. Московская гостиница. Штемпели: Чаква. 25.6.27; Ростов-на-Дону. 29.6.27.

   ¹ Белый и К.Н. Васильева переехали из Цихис-Дзири в Тифлис 26 июня. Первую лекцию в Тифлисе ("Читатель и писатель") Белый прочитал 28 июня, вторую ("Личность и поэзия Ал. Блока") - 30 июня (РД). Публичные лекции, прочитанные в зале Консерватории, были организованы Всегрузинским Союзом Писателей. 2 июля Белый прочитал во "Дворце Искусств для груз<инского> союза писателей и спецов "Ритмический жест Медного Всадника"" (Письмо к П.Н. Зайцеву от 11 июля 1927 г. // Минувшее 1993. No 13. С. 266).

   Переезд по Военно-Грузинской дороге состоялся 3-4 июля (см. "Ветер с Кавказа". С. 199-233; письмо к Зайцеву от 11 июля 1927 г. С. 266-267). 12 июля - отъезд из Владикавказа в Сталинград; 14-го Белый с К.Н. Васильевой уехали оттуда через Казань в Нижний Новгород по Волге на пароходе "Чайковский". 23 июля они приехали в Москву (РД), а 25-го вернулись в Кучино.

   ² ГосТИМ гастролировал в Ростове-на-Дону 2-10, 25-30 июня, в Краснодаре - 14-19 июня и в Харькове - 2-17 июля. Репертуар составляли: "Ревизор", "Лес", "Рычи, Китай!", "Учитель Бубус", "Мандат".

  

   Дорогой Всеволод Эмилиевич, ужасно жалею, что произошла такая незадача: я был у Вас в Горенках, а Вы чуть ли не накануне уехали ¹. Был же я, между прочим, по неотложному делу; мне необходима была консультация с Вами, а может быть, и с автором Вашего проекта постановки (макет "спирали"), хотя бы 10-минутная, - консультация чисто техническая, без которой я просто не мог приняться за ответственную работу в сущности 2-го писания драмы "Москва", ибо транспланация текста на спираль, требующая и переработки текста и умелого расположения моментов действия в пункты пространства (и обратно) ², - взывает решительно хотя бы к одному заседанию автора переработки с режиссером и художником ³.

   Случилось же то, что, не захватив Вас и этим отсрочив реальную работу на 2 месяца (август-сентябрь), я бы подвел театр, если бы отложил до Вашего возврата "спирализацию". Оставалось одно: прицелиться к плану, взять ножницы, искрошить текст на маленькие кусочки, смешать в кучу и выклеить заново, делая вставки, вписки, раккурсы и т.д. Я это и сделал: убил на это 2 недели ⁴. И досадовал, что, может быть, впустую, ибо 2-я редакция без заседания с Вами и с художником может оказаться мимо, а я уже в силу очередных работ не буду в состоянии в 3-й раз писать заново то, что Вами было одобрено и в первой редакции. Ведь вся суть новой постановки в том, что автор и художник взаимно связаны; чтобы что-нибудь сделать, как автор, я должен был volens-nolens* стать и художником в плане макета.

   Чем более я восхищался гениальной прозорливостью Вас, как режиссера, ибо Вы схватили нерв моего творчества и поставили передо мной его каркас в смысле макета, чем более мне нравился данный эскиз макета (сплетение колонн, решеток, комнат) ⁵, тем менее я видел возможности расставить на нем текст драмы "Москва". Я стал пристально вглядываться в со-сцение уже с точки зрения практической (где точка кабинета Коробкина, есть ли в ней то, без чего не пройдет ни одна из сцен кабинета и т.д.). И я увидел: мысль режиссера в принципе гениальна, мысль художника в композиции удачна; но она не ночевала в тексте драмы; на данном макете, как он ни интересен сам по себе, я ровно ничего сделать не могу; чтобы работать над "спирализацией", мне надо, сохраняя мысль режиссера и концепцию в целом художника, переставить все детали и реально пришпилить написанное. Надо было художественно увидеть в спирали Вашей свое заполнение, отчасти меняющее замысел, перетасовывающее все комнаты, лестницы и переходы, что я и сделал, помня, что все, представленное мной, должно выявиться в художественном оформлении, которого я просто и выполнить не мог; между тем: не нарисовавши себе со-сцение, на котором мне можно представить конкретно действие драмы, не переметив куски пространства буквами (a, b, c, d, и т.д.), я не могу приступить к нужной Вам транспланации. Моя поездка к Вам имела целью развернуть перед Вами мою убого выполненную схему, художественно выполнимую (в этом я уверен!), и объяснить Вам, до чего мне необходимо, чтобы лестницы и комнаты сцеплялись именно так, а не иначе; вместе с тем, я хотел до-объяснить Вам в моей схеме то, чего не увидишь глазами (я же не художник-выполнитель!); и установив согласие автора, художника, режиссера, работать со спиралью действия уверенной рукой.

   Вы представляете, как я был огорчен, узнавши, что этого "минимума" делового контакта не состоялось и что, ввиду сомнительности моей поездки в Ленинград, этот контакт отсрочен на 2 месяца. Пришлось бы либо отказаться от работы за свой риск и страх, или не отказаться: но - тогда: решительно порвав со всеми деталями проекта художника, выработать их по своему; и уже по выработанному произвести всю работу.

   Я это сделал; и знаю, что второй раз этого не сделаю; с сентября и до лета пишу 2-ой том "Москвы" по энного рода соображеньям (и, главным образом, финансовым). Стало быть: Вам остается либо отступить от проекта спирали и остаться с первой редакцией, либо принять мою 2-ю редакцию и, так сказать, подмять работу художника под мое разрешение принципа "многосценности", либо самим уже быть "царем, мореплавателем и плотником". Я знаю лишь, что 2 недели упорно работал над проектом, что схема сорасположения сцен - итог долгого и мучительного искания, как связать перебеги действующих лиц, как связать внутренне квартиры Коробкина, Задопятова, Мандро в естественный лабиринт одного "дома-Кома", который - вся "Москва". Я перечертил и перекрасил до пяти планов; и из поправок и ретушей вылепилось предлагаемое "со-сцение", выполненное мною "каракульно", ибо я не умею провести и прямой линии, а надо было в минуту рисовки стать "художником", т.е. все это "увидеть". Дело художника и Вас передать это "со-сцение" художественно; я лишь знаю, что в моих каракулях 1) нет ничего невозможного для художника, 2) нет ничего, нарушающего Вашу идею, которая кажется мне тем более гениальной, чем более я вникаю в нее ⁷.

   Я знаю, что в будущем драмы будут писать и сюжетно, и макетно, - трио: драматург-слова, драматург-краски, драматург-установки (автор, худ<ожник> и режиссер), но для драмы "Москва", уже написанной до Вашей находки, есть строгие пределы для "спирализации"; я "спирализировал", как мог; но все-таки я резал и клеил по макету, а надо... писать по макету. Писать же по макету "Москву" для меня значит - писать в третий раз, что тоже невозможно.

   Я посылаю Вам: 1) проект макета, 2) объяснение к нему, 3) "спираль" драмы. И знаю, что то, другое и третье взывает к вдумчивому пропусканию сквозь себя. Оставалось одно: или обременить Вас этим, или пропустить время; последнее мне казалось худшим. И я решаюсь на первое: "Feci quod potui"**.

   Приехать в Ленинград мне было трудно по причинам деликатным, о которых скажу при личном свидании.

   Жду с нетерпением результата Вашего отношения к 2-й редакции. Привет Зинаиде Николаевне.

   Сердечный привет Вам и Зин<аиде> Ник<олаевне> от Кл<авдии> Ник<олаевны>.

   Остаюсь искренне любящий Вас

   Кучино. 22 августа. 27 года.

  

   ¹ "31-го <июля 1927 г.>. Поездка моя в Горенки к Мейерхольдам (уехали); был Орешин (я - спал)" (РД). Горенки - бывшая усадьба Разумовских, в 25 км. от Москвы и в 5 км. от Кучина.

   ² "Вс<еволод> Эм<илиевич> показывал мне проект постановки "Москвы". Удивительно! Если ему удастся поставить, это будет новое завоевание не только в сфере сцены, но и: в сфере драматургии; драматурги смогут иначе писать. Все 17 картин "Москвы" будут на сцене даны единовременно; <...> Мейерхольд дает спираль сцен. Я, воодушевленный макетом, хочу переработать текст по спирали" (Письмо к П.Н. Зайцеву от 9 июня 1927 г. // Минувшее. 1993. No 13. С. 263).

   ³ Для оформления спектакля Мейерхольд намеревался пригласить театрального художника В.В. Дмитриева (1900-1948). 22 мая 1927 г. Дмитриев послал Мейерхольду в Ростов-на-Дону свой макет постановки (Мейерхольд В.Э. Переписка. С. 265).

   ⁴ Режиссерский замысел Мейерхольда побудил Белого к созданию сценического варианта текста пьесы с подробно разработанными схемами организации сценического пространства (РГАЛИ. Ф. 53. On. 3. Ед. хр. З): "28-го <июля 1927 г.>. Работа над макетом (по "спирали" Мейерхольда), 29-го. Работа над макетом ("спираль"); <...> 5-е <августа>. Работа над "спиралью" драмы. 6-го. Мысли о Преображении. Работа над "спиралью{, 7-го. Весь день работа над "спиралью". <...> 9-го, 10-го, 11-го. Упорная работа с утра до ночи над "спиралью" драмы. <...> 13-го, 14-го, 15-го. Безумная работа над "спиралью" драмы" (РД). См. также письмо Белого к Иванову-Разумнику от 19 августа 1927 г. (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 527). Сценический вариант пьесы "Москва" опубликован: см. п. 1., примеч. 20.

   ⁵ Макет постановки "Москвы", предложенный Мейерхольдом, и макет, сделанный Белым, приводятся в книге Татьяны Николеску "Андрей Белый и театр" (М., 1995. С. 158-159) - в гл. VI ("Но эта его мечта не осуществилась"), посвященной истории работы Белого над пьесой "Москва" и анализу двух ее редакций.

   ⁶ Обыгрывается четвертая строфа стих. "Стансы" (1826) А.С. Пушкина: "То академик, то герой / То мореплаватель, то плотник, / Он всеобъемлющей душой / На троне вечный был работник".

   ⁷ Ср. письмо Белого к Иванову-Разумнику от 19 августа 1927 г.: "Вместе с тем изумляюсь, до чего "гениален" Мейерхольд; ведь он из моей "Москвы" вынул всего меня; ведь жест моего мировоззрения вплоть до исторической концепции - спираль; он ее и выявил" (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 527).

   * волей-неволей (лат.).

   ** я сделал все, что мог (лат.).

   - великолепно! Опять с восторгом смотрел "Ревизора" ¹: а сцена взяток - изумительна ². Не сетуйте, что - отказался переводить ³. При свидании все объясню.

   Итак, - до 10-го ⁴.

   Остаюсь искренне любящий

  

   Открытка отправлена по адресу: Москва. Новинский бульвар, д. 8. кв. Мейерхольда. Всеволоду Эмилиевичу Мейерхольду. Штемпели: Салтыковка. 4.10.27. Москва. 7.10.27. На ней приклеена "Справка Московского адресного стола": "д. 9 кв. 45. Новинский бульвар".

   ¹ "1-е <октября 1927 г.>. Москва. Был у глазного профессора. Был у Мейерхольда. Встреча с Барбюсом (вышло неприлично), 2-е. Кучино. Был Диатроптов. Мигрень" (РД).

   ² Ср. письмо Белого к Иванову-Разумнику от 3 октября 1927 г.: "И еще утешил очень "Ревизор". Сцена взяток пущена по-новому. Мейерхольд говорит, что это в стиле "Москвы". Предстоит, кажется, уйма хлопот с "Москвою"" (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 541). Мейерхольд благодарил Белого за отзыв в письме от 7 октября (Мейерхольд В.Э. Переписка. С. 269-270).

   ³ Речь идет о переводе "JОsus" (1927; "Иисус против Бога") Анри Барбюса (1873-1935; см. примеч. 1). См.: Мейерхольд В.Э. Переписка. С. 416. п. 412, примеч. 1; С. 417. п. 415, примеч. 1. Постановка на сцене ГосТИМа не состоялась.

   ⁴ 7 октября Мейерхольд писал Белому: "мне не удалось списаться с В.В. Дмитриевым (художником "Москвы"). Следовательно, 10-го нам нельзя (вернее, нецелесообразно) говорить" (там же. С. 269). Встреча с Мейерхольдом состоялась только 18 октября в Москве: "Был в "Тиме" у Мейерхольда: недоумение. Вечером наслаждение концертом Петри" (РД).

   страшно давно Вас не видел. Слышал о несчастии в Вашей квартире (с пожаром); еще хорошо, что отделались суетой и разгромом.

   А я все подхварываю: ослабел и от работы ¹, и от разных грустных раздумий. Умирать пора.

   Вот в чем моя просьба: 1) передайте Вашим студийцам, что в ближайший понедельник опять читать не могу ²; я должен был ехать в Ленинград; вместо этого в сильнейшей ангине просидел 10 дней безвыходно ³; и теперь всякие маленькие недомогания (верхушки легких, мигрени); словом: лучше еще с лекцией с неделю повременить; мне очень стыдно, что здоровый дух мой подчиняется дряхлеющей плоти; и я все менее и менее способен рассчитывать на то, чтоб выполнять правильно все обязательства.

   Просьба номер два: помните, когда я брался за курс, я просил, чтобы мне выплачивали за лекции небольшими порциями по мере чтения ввиду того, что издательство, которое мне должно журавля, предпочитает сулить и впредь журавлей в небе; а реально мне именно нужны синицы; маленькие взносы для хозяйства кучинского не терпят отлагательств; я именно смотрел на курс лекций, что это будут в днях меня выручающие синицы. И вот: не зная, к кому обратиться (Яковлева давно не вижу, Вас тоже), я и прошу Вас передать Яковлеву, чтобы мне приготовили несколько червонцев к следующей лекции, в понед<ельник> 12 февраля ⁴; 15-го мне взнос, которого избежать нельзя; а издательство показывает только журавлей в небе, т.е. свой долг мне ⁵. С лекциями обстоит дело так: буду читать 7-ю лекцию, оплачиваемую по 20 рублей (так мне сказали); получил я 50 рублей; после понедельника буду иметь право на 2 х 7 = 14 - 5 = 9 червонцев.

   Хотя бы 5 червонцев меня устроили б; 15-ое февраля день, когда я обязан иметь в кармане минимум 10 червонцев; а с "журавлями" в небе я не могу удовлетворить мою хозяйку в Кучине.

   Сильно надеюсь, что за это <в> 10-дневный срок Ваши смогут мне устроить выплату хоть части следуемого. Простите за беспокойство. Зинаиде Николаевне привет.

   Остаюсь искренне преданный

  

   ¹ 10 января 1928 г. Белый начал писать "Ветер с Кавказа" (РД). Он закончил его 9 марта.

   ² 10 октября 1927 г. Мейерхольд в качестве посредника писал Белому: "Школа наша (Государственные экспериментальные театральные мастерские) поручила мне обратиться к Вам с просьбой начать с ноября курс слова" (Мейерхольд В.Э. Переписка. С. 270). 4 декабря Белый в Москве писал "конспект курса Мейер<хольду>", а утром в понедельник, 5-го декабря, он читал студентам Гэктемаса первую лекцию в ГосТИМе (РД). Следующие лекции на тему "Слово как средство изобразительности" и "Слово как орган творчества" происходили по понедельникам 12 декабря 1927 г., 2 и 9 января 1928 г. (РД). Ср. "Себе на память. Перечень прочитанных рефератов, публичных лекций...": ""О слове". Курс лекций артистам "Тима". Читан в "Тиме". 915) Нояб<рь 1927 г.>. "История становления слова". 916) Дек<абрь>. "Разбор "Финляндии" Баратынского. 917) Дек<абрь>. "Процесс становления слова". 1928 год. 918) Янв<арь>. "Краткий пробег по теориям слова". 919) Янв<арь>. "Стилевой разбор "Страшной Мести" Гоголя". 920) Янв<арь>. "Стилевой разбор первой главы романа "Москва""" (РГАЛИ. Ф. 53. On. 1. Ед. хр. 96. Л. 19).

   ³ "25-е <января 1928 г.>. Второй раз с билетом в кармане не поехал в Ленинград. Ангина, 26-е. Работа. ("В<етер> с К&l