Главная » Книги

Чехов Антон Павлович - Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер, Страница 11

Чехов Антон Павлович - Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31

торой раз "Дядю Ваню". Публика принимает, а газеты ругают до бесстыдства. О, как ругают! Меня совсем загрызли1. Рецензии все безграмотные, нелепые и со змеиным шипением. Но мы носы не вешаем, играем. Первый спектакль все волновались адски, как гимназисты. "Одиноких" сплошь выругали и пьесу и исполнение.
   Начала ночью, кончаю днем. Санин показывал мне все газеты - ругань самая отчаянная: актеров нет, только превозносят Станисл. и Санина2. Мейерхольда и меня заели окончательно и Андрееву и Москвина тоже. Одним словом, ужасно, милый мой! И я терзалась ужасно эту ночь, признаюсь тебе откровенно. Такое отвратительное оскорбительное отношение к нашему театру, - ты себе представить не можешь. У меня нехорошо на душе. Может, и за дело ругают; за Елену тоже выругали, теперь, конечно, и в "Трех сестрах" будут ругать. Ну, переживу, ничего! Может, это мне на пользу.
   Вчера после 1-го акта влезла ко мне в уборную Яворская знакомиться. К чему? Так грубо, гадко льстила. После 4-го из партера бросила Станиславскому красную гвоздику с своей груди - трогательно! Князь ее тоже был - бледный, согбенный3.
   Вот уже вечер 22-го февр. - все не могла кончить письма, такое у меня нелепое настроение. Я тебе не чужая стала, Антон? Ты меня не забыл? Не разлюбил? Твою телеграмму я получила в радостную минуту - после блестящего 1-го представления "Дяди Вани". Это был твой тоже успех. Публика потребовала послать тебе телеграмму, и тут же при открытом занавесе Немирович писал ее и прочел публике4. Послышались крики - теплее писать! Тебе приятно было получить от публики? Или ты равнодушен? Несмотря на ругань в газетах, в публике - успех. Сегодня сыграли опять "Одиноких", и отлично принимали. Был Горький, Поссе, тащили меня к Палкину5, но я устала, поедем с ними завтра после "Штокмана". Горький спрашивал про тебя. Он скверно, т.е. нехорошо выглядит, все, черт побери, ругается на Питер. "Половина людей здесь, говорит, жулики, а половина просто (pardon) - сволочь, есть хорошие, да и те шпионы". Завтра пойду к художнику Лагорио; его дочь была уже у меня. У них славный дом. Есть у меня здесь гимназическая приятельница, замужем за доктором, есть инженеры знакомые, есть и один мой бывший поклонник, теперь важное военное лицо, смотри, как бы я ему "трам-там" не сказала. Нигде я еще в Питере не была толком. Антон, не сердись на мои гадкие сухие письма, зато рассказывать буду много. Антон, почему мне за последнее время с нескольких сторон говорят, что ты женат? Правда это? Отчего ты мне тогда не рассказал об этом случае? Или неправда? Будто в Екатериносл. губ. на девице, кот. ты знал четыре дня? Ведь это глупости? Или это был твой брат?
   Ну, спи спокойно, целуй меня горячее и люби теплее. А главное пиши, я сто лет не получаю писем - что это значит? Ведь адрес театральный есть у тебя? Или ты хочешь скрыть, что мы в переписке? Неужели это надо? Не будь немцем. Я скоро ничего не буду скрывать, надоело. Целую.

Твоя собака

  

179. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

22 февр. 1901 [Ялта]

   Дуся моя милая, ну как живешь в Петербурге? Мне кажется, что сей город скоро надоест вам всем и опротивеет своею холодностью, своим пустозвонством, и ты, бедняжка, начнешь скучать. Вчера получил от Немировича телеграмму о том, что "Одинокие" успеха не имели - значит, уже начинается канитель. Как бы ни было, мне кажется, в Петербург вы больше уже никогда не поедете1.
   Здесь погода не холодная, но серая, грязноватая, скучная. Публика серая, вялая, обеды дома невкусные. "Русская мысль" напечатала "Трех сестер" без моей корректуры2, и Лавров-редактор в свое оправдание говорит, что Немирович "исправил" пьесу... Стало быть, моя дуся, пока все неинтересно, и если бы не мысли о тебе, то я бы опять уехал за границу.
   Когда будет светить солнце, начну работать в саду. Теперь облачно и сыро. Деревья в этом году пойдут очень хорошо, так как они уже пережили одно лето и принялись.
   Отчего ты мне не пишешь? Здесь пока я получил от тебя только одно письмо и одну телеграмму. Ты весела, и слава Богу, моя дуся. Нельзя киснуть.
   По-видимому, у вас абонемент до четвертой недели поста3. А потом как? В Москву вернетесь? Напиши, голубчик.
   Я тебя крепко обнимаю и целую, ужасно крепко. Хочется поговорить с тобой, или, вернее, поразговаривать. Ну, прощай, до свиданья. Пиши же мне, не ленись.

Твой Антоний иеромонах

  

180. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

23 февр. [1901 г. Ялта]

   Милая моя актрисуля, замечательная моя собака, за что ты на меня сердишься, отчего не пишешь мне? Отчего не телеграфируешь! Жалеешь деньги на телеграммы? Телеграфируй мне на 25 р., честное слово, отдам и, кроме того, еще обязуюсь любить тебя 25 лет.
   Я дня три был болен, теперь как будто бы ничего, отлегло маленько. Был болен и одинок. Из петербургских газет я получаю одно "Новое время" и потому совсем ничего не знаю о ваших триумфах. Вот если бы ты присылала мне газеты, наприм., "Биржевые вед." и "Новости", т.е. те места из них, где говорится о вашем театре. Впрочем, это скучно - черт с ним.
   Ты не написала, как долго будешь сидеть в Питере, кого видаешь там, что делаешь. Будет ли ужин (или обед) в "Жизни"?1 Если будет, то непременно опиши. Завидую тебе, я давно уже не обедал хорошо.
   Тебя ждет у меня флакон духов. Большой флакон.
   Был Бунин здесь, теперь он уехал - и я один. Впрочем, изредка заходит Лавров, издатель "Русской мысли". Он видел тебя в "Трех сестрах" и очень хвалит.
   Нового ничего нет. Итак, жду от тебя письма, моя славная актрисуля, не ленись, Бога ради, и не зазнавайся очень. Помни, что жена да убоится мужа своего.

Твой иеромонах

  

181. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

24-ое февр. 1901 г. Петербург

   Ты понимаешь ли, что твое последнее письмо помечено 7-е февр., или ты забыл? А сегодня - 24-е и ни одного письма! Видишь, как грозно начала, хорошо, что прервали. А через несколько часов получила наконец письмо от моего иеромонаха. Значит, здоров. Я страшно обрадовалась твоему письму, милый мой Антонио! Мне вчера было очень тяжело. Скорее бы кончался пост, эти гастроли! Сейчас иду играть Елену на утреннике, а хочется написать тебе хоть несколько строк. В "России" меня так выругали за Елену!1 За что такая злоба? Точно я одна гастролерша и куда-то лезу. По его выражению, я должна быть "похотливая хищница" (какое мерзкое выражение!), и потому нашел, что я никакая актриса и Елены никакой не было. По-моему, Елена скорее "нудная, эпизодическая"2, но хищницей является в глазах только Астрова - видящего в ней праздную барыньку. Ну их! Мама прислала мне отчаянное письмо, волнуется за меня, что так грызут меня. Бедная!
   Яворская вчера опять прилезла в уборную, лезет, льстит и все к себе приглашает. Нахальная женщина! Ну, бегу, прощай, пиши чаще, а то глупостей натворю; я нервлю теперь. Целую тебя и обнимаю.

Твоя Оля

  

182. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  
   Телеграмма

[25февраля 1901 г. Петербург]

   Телеграфируй, писем не получаю, странно.
  

183. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  
   Телеграмма

[25 февраля 1901 г. Ялта]

   Послано три письма все благополучно. Жду телеграммы подлиннее. Как настроение.
  

184. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

[26 февраля 1901 г. Ялта]

   Миленькая, сегодня уже 26 февр., а от тебя нет писем, нет! Отчего это? Писать не о чем или Петербург со своими газетами донял тебя до такой степени, что ты и на меня махнула рукой? Полно, дуся, все это чепуха. Я читаю только "Новое время" и "Петерб. газету" и не возмущаюсь, так как знал давно, что будет так. От "Нового времени" я не ждал и не жду ничего, кроме гадостей, а в "Петербург, газете" пишет Кугель, который никогда не простит тебе за то, что ты играешь Елену Андреевну - роль г-жи Холмской, бездарнейшей актрисы, его любовницы1. Я получил телеграмму от Поссе о том, что всем вам грустно. Наплюй, моя хорошая, наплюй на все эти рецензии и не грусти.
   Не приедешь ли с Машей в Ялту на Страстной неделе, а потом бы вместе в Москву вернулись? Как ты думаешь? Подумай, моя радость.
   Я был нездоров, кашлял и проч., теперь легче стало, сегодня уже выходил гулять, был на набережной.
   28 февр. в "Новом времени" юбилей. Боюсь, как бы Суворину не устроили скандала...2. Мне не "Новое время" жаль, а тех, кто скандалил бы...
   Долго еще ты не будешь мне писать? Месяц? Год?
   Целую тебя крепко, крепко, моя родная. Господь тебя благословит.

Твой Антоний иеромонах

  

185. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

1-ое марта 1901 г. [Петербург]

   Доброе утро, милый мой! Как весной пахнет! Пишу при открытом полуокне, солнце сияет, уже греет здорово; слышится шум колес, стук ломов. Воздух уже действует - я как погуляю, так дома ко сну клонит. Я люблю это ощущение. Скоро, скоро настоящая весна! Ты рад? 25-го был у нас юбилейчик - ты не чувствуешь? А все ты! Играли 50-й раз "Дядю Ваню" и 100-й раз чеховскую пьесу. Вл. Ив. прислал нам чудные цветы в уборную - Марии Петровне, Раевской, Самаровой, Ахалиной и мне, а после спектакля мы пили шампанское, и первый тост, конечно, за тебя. Настроение у нас хорошее, несмотря на ругань в газетах.
   В публике успех безусловный. Говорят, драма не производила никогда еще в Питере такого переполоха. Пока блестят "Дядя Ваня" и "Штокман". Вчера сыграли "Три сестры". Принимали отлично, играли, говорят, лучше, чем в Москве. Еще ничего нигде не читала. 4-го марта Союз русских писателей дает нам обед у Контана - публикация была в газетах - славно это? А в субботу нас позвали к ним на вечеринку.
   Мне вчера очень "игралось" в "Сестрах", и в 4-м акте был подъем. Повторяю - это моя любимая роль - чувствуешь? Ну, надоело о театре. Хочется куда-то пойти, хочется горизонта, простора, вздохнуть полной грудью, свободно, легко после удушливой, нервной зимы. Кончу тебе письмо и пойду бродить. Мне Питер нравится с внешней стороны. Люблю ходить по набережной, люблю толпу, широкие тротуары, какой-то европейский лоск во всем. А ты его, кажется, не любишь?
   А ты опять ноешь на скуку и на домашние обеды? Ну, подожди, я тебе ворчать не позволю, смиренник ты! Настоящий ты немец! А меня еще так ругаешь. Антонка, а ты по мне соскучился? Это тебе здорово. Хорошенько поскучай. А потом поухаживай за мной, да люби погорячее. Ну, до завтра - опять напишу. Целую моего иеромонаха крррепко.

Твоя собака

  

186. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

1 март [1901 г. Ялта]

   Милая моя, не читай газет, не читай вовсе, а то ты у меня совсем зачахнешь. Впредь тебе наука: слушайся старца иеромонаха. Я ведь говорил, уверял, что в Петербурге будет неладно, - надо было слушать. Как бы ни было, ваш театр никогда больше в Питер не поедет - и слава Богу.
   Я лично совсем бросаю театр, никогда больше для театра писать не буду. Для театра можно писать в Германии, в Швеции, даже в Испании, но не в России, где театральных авторов не уважают, лягают их копытами и не прощают им успеха и неуспеха. Тебя бранят теперь первый раз в жизни, оттого ты так и чувствительна, со временем же обойдется, привыкнешь. Но, воображаю, как дивно, как чудесно чувствует себя Санин!1 Вероятно, все рецензии таскает в карманах, высоко, высоко поднимает брови...
   А тут замечательная погода, тепло, солнце, абрикосы и миндаль в цвету... На Страстной я жду тебя, моя бедная обруганная актриска, жду и жду, это имей в виду.
   Я послал тебе в феврале с 20 по 28-е пять писем и три телеграммы; просил тебя телеграфировать мне, но - ни слова в ответ. От Яворской я получил телеграмму по поводу "Дяди Вани".
   Напиши, до какого дня вы все будете в Питере. Напиши, актриска.
   Я здоров - честное слово.
   Обнимаю.

Твой иеромонах

  

187. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

2-ое марта [1901 г. Петербург]

   Ты был нездоров, милый мой Антон? И чувствовал себя одиноким?1 Бедный ты мой! Я бы за тобой поухаживала, поутешила бы тебя, поласкала бы!
   Вчера я послала тебе две вырезки из "России". А всю эту мелкую дрянь газетную, право, неинтересно читать, и потому я их не покупаю и тебе не посылаю. Что ты пристал с телеграммой? О чем телеграфировать? Острого ничего пока нет. Живем, играем. Облаяли нас все, а мы ничего.
   Сегодня играем "Дядю Ваню" и потом отдых целую неделю2. Думаю в компании съездить на Иматру, если это не будет дорого стоить. Проветрюсь, подышу другим воздухом. 3-го марта мы на вечеринке у Союза писателей, 4-го обед у них же, у Контана, 5-го звала к себе Яворская, но я наверняка не буду там. Видеть не могу этой грубой женщины и отдала приказ не пускать ее ко мне в антрактах в уборную, а то я ей нагрублю. Повадилась лазить за кулисы.
   Видаюсь я с очень немногими - с Лагорио, папашей, мамашей и дочкой; вчера отдавала визит полковнику Альмединген, с семьей которого мы застряли на Военно-Грузинской дороге, и я тогда скрывала, что я актриса. Они сами первые приехали ко мне с визитом. Есть у меня тут малоинтересная гимназическая приятельница, замужем за доктором. Есть инженеры знакомые. На днях получила письмо от Л. Авиловой, ты ведь ее, кажется, знаешь. Желает возобновить знакомство, но главн. образом, по-видимому, для того, чтоб получить билет на "Сестер". Я вежливо ответила. Билета не могу достать.
   "Жизнь" нам дает обед на 4-й неделе.
   Была я раз в Михайловском театре, смотрела французов в очень скучной пьесе Dumas3. Была я с женой актера Самойлова4 и с дочерью Лагорио. Вчера Султанова (ты ее знаешь?) просила участвовать в Чеховском вечере, кот. она устраивает. Чуешь ты? Иеромонах? Фетируют тебя. Уедем мы отсюда верно 24-го. 23-го последний спектакль. Писала я тебе как-то, что мы ужинали у Палкина с "Жизнью"? Был Горький, Поссе, Ермолаев, Муринов, много наших артистов, из дам кутили только я да Раевская; был Фейгин, Ермилов, кот. уморил нас своими рассказами. Со мной чуть не сделалось дурно от безумного хохота. Кутили до 6-ти час. и не хотелось уходить. Ужин был без речей, а с простыми тостами, Вл. Ив. что-то прокаламбурил насчет "Жизни" - очень было мило. Кормили на убой, по-московски, и пили крюшон из купели. Адашев наш лежит в лечебнице, что-то у него с почками после инфлуэнцы. Дамы все чихают, кашляют, все прихварывали. Я пока молодцом, отлично себя чувствую, только нравственно было очень уж скверно.
   А как тебе понравится это отлучение Толстого? Я читала одна у себя и покраснела - так мне стыдно стало за Россию5. Я читала письмо графини к Св. синоду, присылали Марии Федоровне, и она давала читать - очень умно и сдержанно6. В Москве студенты мутят сильно, и я из дому ничего не получаю, начинаю беспокоиться.
   Ну, Антонка, прощай, здоровей, веселей. А ты работаешь или нет? Есть желание? Не кисни только, умоляю тебя, а то любить перестану.
   Целую, целую

Ольга

  

188. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

3-ье марта 2 ч. ночи [1901 г. Петербург]

   Не могу лечь спать, чтоб не написать тебе хоть несколько строк... Сейчас вернулась с вечеринки в Союзе писателей. Было очень просто, симпатично, масса народу, столько выражений симпатий к нашему театру, столько понимания, чуткости к нам актерам! Я себя отлично чувствовала. Вейнберг сказал нам краткое приветствие, что впервые чувствуется связь литературы с театром etc.. - аплодисменты.
   С нас, конечно, сейчас взятку - просили читать. Мейерхольд прочел "Песнь о соколе", кот. ты так не любишь. Москвин читал "Канитель" и "Хирургию", наш Константин очень скверно, но с милой миной читал из "Уриэля Акосты"1, причем реплики давал ему Вейнберг, а затем читала с ним Андреева, и в конце концов я с Вишневским наизусть, без суфлера, с шиком откололи сцену Годунова и Ирины, и закончили вечер. Весь вечер осаждал меня Острогорский Виктор, пел дифирамбы театру и мне. "Откуда это вы такая зародились?" Очень хвалил за Анну Map и страшно за Машу. Говорил много и восторженно. Был Горький, Скиталец, познакомилась с целой плеядой литерат. дам, с Чюминой - звала к себе. Какие-то люди все представлялись, жали руку, что-то говорили, но кто и что - не знаю. Очень уж много! Я выезжаю с моим мужем Федором2, т.е. с Вишневским, и завтра с ним еду на обед. Он мил, мягок, хороший товарищ.
   Я часто вспоминала о тебе весь вечер. Если бы ты был здесь со мной! Вот и было бы соединение литературы с театром!!!
   Будь здоров, милый мой! Погода очаровательная, все время солнце, вчера я гуляла много одна совсем, сидела в Летнем саду - там чудно, тихо, весной пахнет, солнце греет, жить хочется полной жизнью, надоели кусочки.
   А на Пасху все-таки не приеду в Ялту; подумай и поймешь почему. Это невозможно. Ты такая чуткая душа и зовешь меня! Неужели не понимаешь?
   Ну, спи спокойно, ведь увидимся где-нибудь непременно. Целую тебя крепко, крепко. Кушай домашние обеды и не ворчи, у вас вкусно.

Твоя собака

  

189. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

5-ое марта 1901 [Петербург]

   Я тебе из Питера пишу, пишу, и все говоришь, что писем нет. Не волнуйся, милый мой, за свою обруганную актриску. Нас только газеты ругают, а публика любит, и все эти шипелки пристыжены. В "Сестрах" меня похвалили зато1 и даже вчера за обедом у писателей кто-то долго говорил и упомянул о прощании Маши с Вершининым, и вся зала - человек 150 зааплодировали мне. Я много наслушалась по поводу 4-го акта, плачут многие, когда говорят мне о нем. Отчего ты так рассердился на театр?2 Неужели из-за шипелок? Ведь это же ограниченные люди, разве это критики образованные? Перестань, не порть себе настроения! Плюнь на них. Санин приезжал только на два спектакля "Одиноких" и его давно уже нет здесь3. Эта неделя у нас свободна, и завтра утром мы едем на Иматру - проветриться.
   Вчера состоялся обед писателей у Контана. Было человек 150. На наших приборах лежали цветы и золотые жетоны от О. Н. Поповой - в форме лиры: с одной стороны написано "Спасибо за правду!", Петерб., год и число, на другой - фамилия. Места всем были записаны. Я сидела на самом почете, в середине главного стола между Вейнбергом и Н. К. Михайловским и против Станисл., Пантелеева, Немировича и Ге. По другую сторону Вейнберга - Андреева, М. Всев. Крестовская, Лилина, Сазонов, Назарова, Карабчевский, Роксанова, Вишневский, кн. и княгиня Барятинские, etc.. Я была в гладком черном бархатном платье с кружевным воротничком и причесана у парикмахера - тебе это интересно или нет? Говорили речи: Вейнберг, Сазонов, Карабчевский, Ге, Богдановский4, Жданов, Витмер. Чюмина и Галина читали экспромты стихи приветственные, и еще говорили неизвестные. Немирович отлично отвечал - просто, умно и интересно. После 12-ти час. мы своей компанией поехали еще к Палкину пить чай и кофе и обсуждали все случившееся за день. А день был треволнительный. Здесь страшные студенческие беспорядки, опять казаки, нагайки, убитые, раненые, озверелые; все, как быть должно. Эти мрачные события, конечно, омрачали и наше торжество. Настроение в обществе ужасное. В Москве тоже кровопролитие почище здешнего, говорят; жду завтра письма от Володи.
   Хочется спать, милый, прошлую ночь не спала, прости, что только сухо описываю события. Расскажу все с своей окраской, ведь скоро увидимся, только в Ялту не поеду. Будь здоров, милый мой, хороший, далекий мой Антон. Ты ко мне охладел? Нет? Смотри! Не смей подписываться иеромонахом; я их не люблю. Целую и обнимаю.

Твоя Ольга

  

190. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

6-ое марта [1901 г. Иматра]

   Посылаю привет с Иматры! Воздух упоительный, солнце сияет, снег блестит, поток шумит. Забыла все и дышу и наслаждаюсь1.
  

191. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

7 март 1901 [Ялта]

   Я получил анонимное письмо, что ты в Питере кем-то увлеклась, влюбилась по уши. Да и я сам давно уж подозреваю, жидовка ты, скряга. А меня ты разлюбила, вероятно, за то, что я человек не экономный, просил тебя разориться на одну-две телеграммы... Ну, что ж! Так тому и быть, а я все еще люблю тебя по старой привычке, и видишь, на какой бумажке пишу тебе1.
   Скряга, отчего ты не написала мне, что на 4-й неделе остаешься в Петер, и не поедешь в Москву? А я все ждал и не писал тебе, полагая, что ты поедешь домой.
   Я жив и, кажется, здоров, хотя все еще кашляю неистово. Работаю в саду, где уже цветут деревья; погода чудесная, такая же чудесная, как твои письма, которые приходят теперь из-за границы. Последние письма - из Неаполя. Ах, какая ты у меня славная, какая умная, дуся! Я прочитываю каждое письмо по три раза - это minimum. Итак, работаю в саду, в кабинете же скудно работается; не хочется ничего делать, читаю корректуру и рад, что она отнимает время. В Ялте бываю редко, не тянет туда, зато ялтинцы сидят у меня подолгу, так что я всякий раз падаю духом и начинаю давать себе слово опять уехать или жениться, чтоб жена гнала их, т.е. гостей. Вот получу развод из Екатеринославской губ.2 и женюсь опять. Позвольте сделать Вам предложение.
   Я привез тебе из-за границы духов, очень хороших. Приезжай за ними на Страстной. Непременно приезжай, милая, добрая, славная; если же не приедешь, то обидишь глубоко, отравишь существование. Я уже начал ждать тебя, считаю дни и часы. Это ничего, что ты влюблена в другого и уже изменила мне, я прощу тебя, только приезжай, пожалуйста. Слышишь, собака? Я ведь тебя люблю, знай это, жить без тебя мне уже трудно. Если же у вас в театре затеются на Пасхе репетиции, то скажи Немирову, что это подлость и свинство.
   Сейчас ходил вниз, пил там чай с бубликами. Получил я письмо из Петербурга от академика Кондакова. Он был на "Трех сестрах" - и в восторге неописанном. Ты мне ничего не написала об обедах, которые задавали вам, напиши же хоть теперь, хотя бы во имя нашей дружбы. Я тебе друг, большой друг, собака ты этакая.
   Получил сегодня из Киева от Соловцова длинную телеграмму о том, что в Киеве шли "Три сестры", успех громадный, отчаянный и проч. Следующая пьеса, какую я напишу, будет непременно смешная, очень смешная, по крайней мере по замыслу.
   Ну, бабуся, будь здорова, будь весела, не хандри, не тужи. От Яворской и я удостоился: получил телеграмму насчет "Дяди Вани"! Ведь она ходила к вам в театр с чувством Сарры Бернар, не иначе, с искренним желанием осчастливить всю труппу своим вниманием. А ты едва не полезла драться!
   Я тебя целую восемьдесят раз и обнимаю крепко. Помни же, я буду ждать тебя. Помни!

Твой иеромонах Антоний

  

192. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

9-ое марта [1901 г. Петербург]

   Милый мой, родной мой, дорогой мой, мне хочется тебе много ласковых слов наговорить, чтоб ты не сердился, что актриска твоя засохла в Питере, что пишет тебе такие противные сухие письма. Я немного закрутилась. Мне стыдно за мои письма, ужасно стыдно! Они все не окрашены чем-то моим, нет в них моей души, моего тепла, и я знаю, что ты это чувствуешь и благородно молчишь. Какой ты хороший, Антон! Вот видишь, я сама сознаюсь, а если бы ты начал упрекать, я бы, наверное, заупрямилась. Антончик, кокончик! А ты знаешь, что я чувствую?! Кажется, я буду свободна и апрель и май - тебе это улыбается? Если будут репетировать "Крамера" и "Дикую утку" Ибсена, - мне там делать нечего. Может, еще буду играть дочь Крамера, но вряд ли1. Получается 4 месяца свободы - надо подумать, как их прожить получше, поумнее, потеплее. Согласен? Отвечай мне скорее, обстоятельнее и теплее, чего ты хочешь, что тебе грезится. Только пойми, милый, что в Ялту я теперь не могу приехать. Чем я приеду? Опять скрываться, опять страдания матери, прятки, мне это, право, тяжело, поверь мне. Ты как-то не понимаешь этого пункта, или не хочешь понять. А мне трудно об этом говорить. Ты ведь помнишь, как тяжело было летом, как мучительно. До каких же пор мы будем скрываться? И к чему это? Из-за людей? Люди скорее замолчат и оставят нас в покое, раз увидят, что это свершившийся факт. Да и нам с тобой легче будет. Я не выношу этих неясностей, зачем так отягчать жизнь?! Ну, понял ты меня, согласен?
   Я сейчас вернулась с обеда у Крестовской; там были Кони, Вейнберг, Щепкина-Куперник с папашей, кот. довез меня домой. Кони за обедом поцеловал мне руку за 4-й акт "Сестер". С Крестовской у нас взаимная симпатия. Познакомились только на обеде; она сама захотела приехать ко мне и была, но я укатила на Иматру и пошла к ней на след. день, т.к. мое письмо не доставили ей. Она меня очаровала. На обеде произнесла тост за твое здоровье. Мне хочется, чтоб у меня осталось о ней хорошее впечатление. Она изящна, мягка, женственна, умна, и пишет не по-бабьи. Она сегодня сама приехала за мной на паре рыжих, прокатила меня по набережной и повезла обедать. Я очень славно провела у нее время. Папаша Куперник много ел, массу конспект уплетал - и все что-то мурлыкал про себя. Он хоть и умен, но противен сильно. Танька лежала около него на полу, на коленях и ласкала его - противно почему-то. Крестовская говорила, что ты ей писал по поводу "Вопля" - и что это ее ужасно тронуло2. Она любит тебя как писателя и от "Сестер" в восторге. О тебе вообще много говорят как о драматурге, хвалят тебя всюду, и потому не рычи на театр, самый модный мой драматург! Сегодня еще Немирович говорил об этом.
   Чюмина прислала мне том стихотворений с след. надписью: "Многоуваж. О. Л., московской чаровнице, с искренним восхищением и симпатией от автора" и ее экспромт на обеде:
  
   Кто скажет нам: искусство ль это.
   Плод вдохновенья иль ума,
   Но все любовью здесь согрето.
   Тут не игра, но жизнь сама.
  
   Все впечатления так новы
   И так правдиво все вокруг,
   Что мы, почувствовав недуг,
   Послать за Штокманом готовы.
  
   Мы знаем их с недавних пор,
   Но мы слились душою с ними,
   И стали нам они родными -
   От "Дяди Вани" до "Сестер".
  
   Тебе нравится?
   Завтра пойду к ней благодарить. Съездила я отлично на Иматру. Надышалась воздухом, на лыжах по ослепительному снегу под сверкающим солнцем, загорела уже здорово. Ездили на Мал. Иматру на милых маленьких саночках, там я с Бурджаловым отважилась ехать на лодке вокруг водопада на другой берег. Было оригинально: зимой, в шубах плыть в легкомысленном челноке среди снежных берегов. Волны качали наш утлый челн, льдины стукались о борт, мы воображали себя Нансенами, но нам было отлично. Много хохотали, бросали друг друга в снег, все вымокли, зашвыривали снегом, т.ч. даже мертвых финнов расшевелили, и они улыбались своими бесстрастными физиономиями. Бурджалов снял нас всех. Кормили нас отлично. Много острили, настроение было хорошее. Ездили семеро - карточки получил? Накупили там всякой дряни. Погода удивительная была! Солнце, тепло, чистота воздуха неописуема. В отеле была только наша компания. Гуляли, любовались бешеной Иматрой при электрич. освещении - фантастично, жутко и красиво. Целые часы можно простаивать на берегу - не оторвешься. Только холодновато все-таки сидеть долго. В Финляндии ужасно приятное чувство порядочности, жизни чистой, трудолюбивой, спокойной, благоустройства, комфорта, но народ без обаяния.
   Начиная с 11-го я играю почти каждый день, т.е. из 13 раз - 11 - нравится тебе это? Был у меня Сулержицкий 2 раза и не застал и не оставил адреса. Мне так обидно. Хотелось расспросить о московск. беспорядках, он ведь многое бы рассказал! Сегодня уехал в Москву, как мне передала девушка. "Эдда Габлер" не идет, урра!3 Савицкая млеет перед Яворской. Да, Яворская устроила банкет и напригласила народ на "нас", но, увы, - был только Станислав., Вишневский, Савицкая, Мунт, Александров - полное разочарование! Она даже не сочла своим долгом познакомиться со многими из наших и через других пригласила их - кто же пойдет? Лилина и Андреева были в Москве, я на Иматре, т.е., во всяком случае не пошла бы. Савицкая увлечена ею, т.ч. на другой день провожала ее на вокзал в Одессу - срам для нашего театра. Вообще много расскажу тебе, а пока прощай, пора спать, а еще хочу написать Маше и маме. Мамин концерт прошел блестяще во всех отношениях. Со всех сторон слышу, что мама пела великолепно, и ученицы отличались. Я рада за мою энергичную королеву-мать. Молодчина она у меня. Мне до нее далеко.
   Целую тебя крепко, обнимаю и на ушко шепчу, а знаешь что?..
   Пиши о себе больше. Работаешь?
   Жаворонки прилетели...
  

193. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

11 март 1901 [Ялта]

   Не хочешь, милюся, в Ялту - ну, твоя воля, не стану принуждать. Только мне ужасно не хочется из Ялты! Не хочется вагона, не хочется гостиницы... Впрочем, пустяки все это, приеду в Москву и - баста.
   Ты весела, не хандришь, и за это ты умница, славная девочка. Ты пишешь, что я не люблю Петербурга. Кто тебе это сказал? Петербург я люблю, у меня к нему слабость. И столько воспоминаний связано у меня с этим городом! Петербуржского же театра, кроме Савиной и немножко Давыдова1, - я не признаю и, как твой дядя Карл, отрицаю его совершенно и не люблю его. Сегодня получил письмо от больного Флерова: просит нанять для него в Ялте помещение на все лето. Сегодня читал о покушении на Победоносцева...2.
   Твои милые, славные письма доставляют мне необыкновенное удовольствие. Только почему ты не хочешь, чтоб я подписывался иеромонахом? Ведь я живу теперь совершенно по-монашески и имя у меня монашеское. Ну, ладно, не буду больше иеромонахом. Пиши мне, дуся моя хорошая, моя замечательная, твои письма действуют на меня, как соловьиное пение, я их очень люблю. И почерк твой люблю.
   Скоро мы увидимся, должно быть, это так хорошо! Увидимся, а потом куда-нибудь поедем вместе.
   Ну, дуся, спокойной ночи! Будь здорова и весела, не забывай.

Твой Antoine

  

194. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

11-ое марта ночь [1901 г. Петербург]

   Прежде чем ложиться, напишу тебе, милый мой! Твое письмо меня обрадовало, я улыбалась, когда читала его. Анонимные письма всегда правду пишут. Я увлекаюсь и изменяю тебе на каждом шагу - это верно. На то я человек и женщина. И все-таки приду к тебе и буду только твоей. И нам будет хорошо. Понял? Только где мы увидимся? Я хотела бы быть только с тобой. Тебе ездить надоело? Ну, куда-нибудь недалеко удерем. Хочешь, или нет?
   Какие ты письма от меня из заграницы получаешь? Что за глупости! Я тебе отсюда пишу, пишу, и ты не жалуйся, пожалуйста1.
   А работать ты будешь, если я буду около тебя? Тебе жить будет приятнее со мной, чем одному, а? Отвечай, отшельник противный! Только иеромонахом позволю тебе быть, пока меня нет, а при мне - дудки! А развод уже получили? Тогда я подумаю, принять ли мне Ваше предложение2.
   Страстную мне придется, верно, быть в Москве, т.к. у нас поднимается квартирный вопрос. Наш дом продали и просят очистить квартиру к 1-му мая. Мама растерялась, в отчаянии, и надо ей помогать, а то она занята ведь весь день. Понимаешь милый мой? Если погода будет хорошая, ты ведь можешь приехать в Москву? Да? А летом поедем в Швецию и Норвегию? Мне эта мысль очень нравится. И ты не бросай ее. Я буду за тобой ухаживать, чтоб ты не был в перьях и в пуху.
   Сегодня была у меня Хотяинцева. Во вторник будут у меня Крестовская и твой друг Таня3, буду их поить чаем с конфектами. Вчера мне было нехорошо от ресторанных обедов - надоели, т.ч. я еле-еле съездила в женский клуб, где нас "принимали" и угощали всевозможной музыкой, пением и чтением. И одне дамы!.. И сколько изящества в писательских туалетах!!! Шапир уморила всех - читала 1 ч. 10 мин. Чюмина читала короткие стихи. Сегодня я была у нее, и славно беседовали.
   Сегодня после 3-его акта "Сестер" поднесли нам лавровый венок с надписью: "Труппе Моск. Худож. театра от растроганного зрителя". Мило? Знаешь, в "Московск. ведом." за 7-е марта был отчаянный фельетон Грингмута4 на наш театр, что он действует развращающим образом на молодежь, главн. образ, наш репертуар. На днях читаем, что назначен Пчельников5 "надзирателем" над частными театрами, над их репертуаром и должен следить за тем, какое влияние имеют эти театры на публику и молодежь. Нравится тебе эта мерзость? Так что, верно, "Штокмана" прикроют на будущий сезон6. Отвратительно все это и неутешительно. Ну, будь здоров, спи, увидь меня во сне, меня, хорошую, теплую, с перчиком, как ты любишь. Ведь любишь перчик, а? Целую тебя один раз, но со вкусом.

Актриска

  

195. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

15-ое марта ночь [1901 г. Петербург]

   "Устал, Федор Ильич, устал!.."1.
   Сейчас отвратительно играла 4-й акт "Сестер"; прости, автор! Не кляни. Не дождусь конца спектаклей. Эти дни чувствовала себя слабой, принимала по три раза на день валерьянку с бромом, и стало лучше. Думаю, что помогло, а, впрочем, все равно. Два раза уже после 3-го акта "Сестер" преподносили венки труппе Худож. театра. Про первый я тебе писала, сегодня второй - от слушательниц Высш. женск. курсов. Сегодня играл Качалов2. Я вчера смотрела Немцев в Александринке3, и они мне пришлись по вкусу. Ensemble отличный. Я была совсем одна, думала о тебе, хотела, чтоб ты был со мной. Ужасно хочу тебя видеть, твою улыбку, твои добрые глаза, хочется позлить тебя, подразнить, а потом приласкать. Хочешь?
   А ты уже развелся? Поторопись и напиши мне. А жена у тебя злая? Она меня не убьет?
   Вчера у меня была Крестовская, привезла мне сирени, тюльпаны и нарциссы - чудный букет! Как она мне нравится!!
   Я прочла ее "Исповедь Мытищева"4, мне нравится - не по-бабьи написано. Ты читал? Напиши свое мнение. Хочу знать.
   Эти дни собираюсь бегать по Питеру, а то я ничего не видела. Начиная с 17-го по 23-е я играю без перерыва. Славно?!.. Что со мной будет!
   Где увидимся? Приеду, куда хочешь, только не в Ялту. Вишневский обижен, что ты ему не отвечаешь, он послал тебе карточки. Целую тебя, мой Антон, обнимаю; не смей кашлять. Я тебя согрею и вылечу.

Твоя кто?

  

196. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

16 март [1901 г. Ялта]

   Миленькая моя, здравствуй! В Москву я приеду непременно, но поеду ли в этом году в Швецию, - не знаю. Мне так надоело рыскать, да и здравие мое становится, по-видимому, совсем стариковским - так что ты в моей особе получишь не супруга, а дедушку, кстати сказать. Я теперь целые дни копаюсь в саду, погода чудесная, теплая, все в цвету, птицы поют, гостей нет, просто не жизнь, а малина. Я литературу совсем бросил, а когда женюсь на тебе, то велю тебе бросить театр, и будем вместе жить, как плантаторы. Не хочешь? Ну, ладно, поиграй еще годочков пять, а там видно будет.
   Сегодня вдруг получаю "Русского инвалида", специально военную газету, и вдруг там рецензия "Трех сестер". Это 56-й номер, от 11 марта. Ничего, хвалит и ошибок с военной стороны не находит.
   Пиши мне, моя хорошая дуся, твои письма доставляют мне радость. Ты изменяешь мне, потому что, как ты пишешь, ты человек и женщина, ну ладно, изменяй, только будь человеком таким хорошим, славным, какая ты есть. Я старичок, нельзя не изменять, это я очень хорошо понимаю, и если я сам изменю тебе как-нибудь нечаянно, то ты извинишь, так как поймешь, что седина в бороду, а бес в ребро. Не так ли?
   Видаешь Авилову? Подружилась с Чюминой? Наверное, потихоньку ты стала уже пописывать повести и романы. Если узнаю, то прощай тогда, разведусь.
   Про назначение Пчельникова читал в газетах и удивился, удивился Пчельникову, который не побрезговал принять эту странную должность. Но "Доктора Штокмана" едва ли снимут с вашего репертуара, ведь это консервативная пьеса1.
   Хотя бросил литературу, но все же изредка по старой привычке пописываю кое-что. Пишу теперь рассказ под названием "Архиерей" - на сюжет, который сидит у меня в голове уже лет пятнадцать.
   Обнимаю тебя, изменница, сто раз, крепко целую тебя. Пиши, пиши, моя радость, а то, когда женюсь, буду тебя колотить.

Твой старец Antoine

  

197. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

  

16-ое марта ночь, поздно. Птрб., 1901 г.

   Сегодня хотела посылать телеграмму, если бы не получила твоего письма. Зараз получила три письма - от тебя, от Маши и от Саши Средина, кот. сидит в оазисе в пустыне и прислал восторженное письмецо. Крестовская застала меня за чтением, приехала за мной, чтоб обедать у нее. Она кланяется тебе и велела передать, что все собирается написать тебе по поводу "Сестер" - она в восторге от пьесы. Обедали en quatre - Таня Куперник и один господин, старый друг Марии Всеволод. Было уютно и симпатично. Таня постится отчаянно - смешно! Она передала мне письмо от Меньшикова, написанное еще 5-го марта, он не знал моего адреса, и, чудак, не догадался спросить в театре. Очень милое письмо. Назначу ему rendez-vous. Вечером я была на Сальвинии, смотрела "Сына лесов". Ужас, ужас, ужас!.. Я думала, я умру от смеха! Этот милый старичок, кот. по преданию был гениален, и есть им, играет молодого, сильного, необузданного дикаря, в душу которого заползает любовь к молодой изящной гречанке, и под влиянием этой любви он становится ручным, покидает лес, идет за гречанкой в город, бреет волосы, бороду - его гордость, - пашет землю, меняет одежду, etc.. Фигурой он мне напомнил нашу Самарову, если бы на нее надеть короткую звериную шкуру и пустить с голыми руками и ногами, осевшими от старости, - ужасно! Как вспомню, так хохочу. Зачем он играет такие роли! Я отвыкла вообще от шаблонных приемов актерских - дико видеть у сына лесов изящно отделанные жесты, мягкие развитые кисти и т.п. Хочу посмотреть его еще в Лире. Театр Суворинский мне очень понравился. Я была с Раевской, были еще и Станиславские, Андреева, Вишневский. Видела Витмера. В театре сказали мне, что сестра Немировича умерла1. Супруга его принимает здесь знатных посетителей. Его ждут завтра из Москвы. Чириков прислал нам по тому своих сочинений.
   Что тебе привезти из Питера? Маша не приедет, собирается 23-го ехать в Ялту, а мне так хотелось ее повидать здесь. Ведь мы теперь верно долго не увидимся. Милый, прости, что не еду в Ялту, но, право, пока неудобно. Мне кажется - ты меня не понимаешь. Верно?
   Целую тебя, обнимаю крепко, люби меня, милый мой. Поклонись матери и Марьюшке с Арсением.

Твоя Ольга

  

198. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

  

18 марта [1901 г. Ялта]

   Итак, актриска, ты на днях возвращаешься в Москву; значит, в Питер я больше писать не стану. Ну, а московский адрес? Писать ли все по старому, или ждать, когда пришлешь новый?
   У нас погода просто замечательная, изумительная, весна чудеснейшая, какой давно не было. Я бы наслаждался, да беда в том, что я один, совершенно один! Сижу у себя в кабинете или в саду и больше ничего.
   Отчего отменили "Эдду Габлер"?1 Какие пьесы наметили для будущего сезона? Решили ли, наконец, строить новый театр?2 Пиши, милюся, подробнее, обстоятельнее, ты ведь у меня умная, дельная, такая толковая.
   У меня все по-старому, ничего нового. Впрочем, вчера неожиданно получил тысячу рублей долгу. Получаю письма из Питера и из Москвы, довольно зловещие, читаю с отвращением газеты3.
   Славная моя актрисочка, не играй в "Михаиле Крамере", а то из-за этой пустяковой роли просидишь в Москве весь май и июнь, и к тому же еще роль неинтересная4. Послушайся меня, моя хорошая, ведь если будем живы и здоровы, то успеешь еще сыграть тысячу ролей. Ах, какая очаровательная погода! Барометр страшно поднялся.

Другие авторы
  • Нарежный В. Т.
  • Крандиевская Анастасия Романовна
  • Михайлов Г.
  • Розен Егор Федорович
  • Каннабих Юрий Владимирович
  • Анненкова Прасковья Егоровна
  • Толстой Алексей Константинович
  • Кони Федор Алексеевич
  • Анненков Павел Васильевич
  • Гладков А.
  • Другие произведения
  • Шевырев Степан Петрович - Шевырев С. П.: Биобиблиографическая справка
  • Мопассан Ги Де - Мощи
  • Ростопчин Федор Васильевич - Письмо Устина Ульяновича Веникова к Силе Андреевичу Богатыреву
  • Одоевский Владимир Федорович - Дневник В. Ф. Одоевского 1859-1869 гг.
  • Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович - Новые сочинения Г. П. Данилевского
  • Вяземский Петр Андреевич - Л. Гинзбург. П. Вяземский. Старая записная книжка. Примечания
  • Салиас Евгений Андреевич - Госпожа Смерть
  • Островский Александр Николаевич - А. М. Пальховский. "Гроза", драма А. Н. Островского
  • Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович - Повести
  • Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Жизнь и смерть
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 550 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа