Чехов Антон Павлович - Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер, Страница 4 - Книги

жду нами?

15. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

21-ое сент. 99 г. [Москва]

Мне кажется, что я уже целую вечность не писала Вам, мой дорогой писатель, и что Вы перестали думать обо мне. Отчего Вы не здесь?! У нас теперь тепло, солнце жарит, совсем лето. Ходила бы я к Вам чай пить после репетиции, раскладывала бы пасьянс, болтали бы о Художеств. театре. Я теперь занята порядком - каждый день на репетициях, сегодня только вот выдался свободный денек. Скоро открытие у нас¹ - страшно, так все нервы и прыгают. На первое представление уже нет ни одного билета, на "Геншеля"² тоже, кажется, уже все расписано.

В первое воскресенье идет "Чайка" - с какой радостью я буду играть эту подлую актрису! Утром хотят ставить "12-ую ночь"³, но я решительно отказалась. Играть днем Виолу, в которой раз 8 я переодеваюсь с головокружительной быстротой (совсем Фреголи) и от которой я устаю, - а вечером Аркадину! Это прямо жестоко даже говорить об этом. Так что утром пойдет, верно, "Антигона".

"Дядю Ваню" репетируем без Астрова, кот. теперь занят "Грозным"⁴. 3-ий акт нас так захватывает, что мы мчимся, закусивши удила, - лица горят, глаза блестят, шпильки из головы летят, и такое чувство, что никто не в состоянии остановить нас. Театр будет стонать. Лужский - отличный профессор⁵. Ах, писатель Чехов, если бы Вы могли бы быть на первом представлении!⁶ Вот был бы праздник! Да, верно, Вы уже раздумали ехать в Москву, сжились с Ялтой, с "собственным домом", и думать забыли о Москве, о нашем театре и об актрисах.

Ваша protИgИe, Томановская, телеграфировала, что вызваны они в Петербург, благодарит за хлопоты, etc. Была у меня Кундасова, просила "Одиноких". Она меня ждала часа полтора и все время стояла, знаете, в нашем стеклянном фонаре, в гостиной, говорит, что нашел столбняк и что она забыла, где она; потом отошла; мы болтали, пили чай с лимоном, ели черную кашу. Она была такая элегантная, просто прелесть. А знаете, больно на нее смотреть - такая она истерзанная жизнью, так ей нужен был покой, ласка.

Не пишется мне сегодня.

Писала и Марии Павловне, да оба письма разорвала бы охотно. Какая-то я судорожная. Хотела написать много, много, - ничего не вышло. Тянет меня вон из города на простор. Каша у меня в душе и в голове.

Прощайте, пишите мне скорее и побольше. Жму руку.

Ваша Ольга Книппер.

Мама шлет Вам привет.

Хочу Ваших писем.

16. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

26-ое сент. 99 г. [Москва]

Это Вам не стыдно, нехороший Вы человек, называть меня змеенышем¹? Ах, ах, писатель, грех Вам! - Мало пишу? Да все боюсь, что скучны мои письма. Если нет - буду чаще болтать с Вами.

Спасибо за запонки. Только которая же птица - Вы и которая - я? Одна стоит в спокойном сознании своего величия и как бы с сожалением посматривает кругом себя - довольно меланхолично. Другая с некоторым задорцем заглядывает снизу вверх и положение у нее наступательное, с кокетливым изгибом шейки...

Вишневскому передала Вашу посылочку, но он ничего не понял, то что должен был понять, - по словам князя. Если бы Вы знали, как я обрадовалась, когда, пришедши с репетиции, застала князя у себя в комнате! Так сейчас и вспомнился милый Дегтярный переулок², голодающий писатель, кругом рогожи, веревки, горбатый Димитрий, пасьянсы, Малкиели и т.д. Хорошее было время!

Князь рассказывал о Вас, о доме, обо всем, одним словом. Когда он уходил, случился казус - у дверной портьеры оторвался аграмант и бедный князь попал ногою в петлю, как в капкан. Ужасно было смешно, я и сейчас хохочу; и жалко его было. Так это он элегантно расшаркнулся и шагнул в переднюю и вдруг - стой! Ну ничего, обойдется. Просил, конечно, о билетах, оставил мне 10 руб. и, конечно, я его надую. Разве случайно достану у кого-нибудь из наших. В день открытия кассы народ стоял с часу ночи - хвост неимоверный, до 2 500 человек перебывало в первый день; продано 16 билетных тетрадей. На первое представление "Грозного" в кассе не было ни одного билета, все расписали так. На три представления "Грозного", на "Чайку", "Федора" - все почти уже расхватано. Каково? Мы все просто прыгали от радости - такое приятное волнение! 28-го у нас молебен, 29 - "Смерть Грозного", 30-го "Федор", 1-го "Чайка", затем "Грозный", "Федор", "Геншель". Утром 1-го "Антигона", 3-го "Двенадцатая ночь". Вот Вам начало наших подвигов. Думаю, что Вам интересно. Вчера на генеральной "Грозного" был Шаляпин и, говорят, стену колотил от восторга. Что-то публика скажет!

Поставлен "Грозный" очень интересно.

Сегодня мне здорово достается - только что вернулась с генеральной "12-й ночи", пообедала, вот пишу Вам, а скоро опять бежать на генеральную "Федора", с новым Федором³. А погода мерзкая - холодно, идет мокрый снег. Наша "12-я ночь" прошла сегодня с шиком. Мне начинает нравиться этот мир красивых женщин, пажей, поцелуев, томных взглядов, мир поэзии, любви, музыки, вперемежку со сценами безумного дурачества, веселья, тяжелого английского остроумия - думаю, что выйдет интересный спектакль.

Репетиций "Дяди Вани" на этой неделе нет. Мы налаживаем: всю пьесу без Астрова, с Немировичем. Проходим отдельными сценами, много беседуем, нянчим ее, как нянчили "Чайку". Меня смущает ремарка Алексеева по поводу последней сцены Астрова с Еленой: Астров у него обращается к Елене, как самый горячий влюбленный, хватается за свое чувство, как утопающий за соломинку. По-моему, если бы это было так, - Елена пошла бы за ним, и у нее не хватило бы духу ответить ему - "какой вы смешной..." Он, наоборот, говорит с ней в высшей степени цинично и сам как-то даже подсмеивается над своим цинизмом. Правда или нет? Говорите, писатель, говорите сейчас же.

Я еще не чувствую монолога в конце 2-го действия, об Астрове, так хочется говорить горячо и искренно, т.е. искренность необходима, только другого тона. Третий акт мне будет легче всего играть. Не дождусь этого спектакля!

Ну, пора бежать в театр.

До свиданья, до следующего письма, мой дорогой писатель, не сердитесь на меня, любите и думайте обо мне хоть немножечко. Пришлите мне карточку Вашу, хорошую только, с надписью, тоже с хорошей, а то у меня только маленькая Ваша с опущенными глазами - стоит у меня посредине стола. Пишу и взглядываю.

Передайте мамаше и дорогой Марии Павловне мой сердечный привет.

Жму хорошенько Вашу руку, крепко.

Ольга Книппер

17. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

4 ч. утра 29-ое сент. [1899 г. Москва]

Спать не могу. Прошел "Грозный", и... скверно на душе, вероятно, у всех. Сейчас ничего ясно не понимаю, сознаю только, что должно бы быть иначе в день открытия второго сезона Художественного театра. Во-первых, Алексеев болен, играл с анонсом¹, против чего восставала вся труппа; анонсы ведь парализируют публику. От постановки все в восторге, от игры Грозного - никто. Вы были правы, помните, когда с таким недоверием отнеслись к тому, что Иоанна играет Алексеев. Принимали холодно, настроение у нас за кулисами было мрачное. Только, голубчик, Антон Павлович, я это пишу только Вам. Этого никто не должен знать; Вы это сами, впрочем, понимаете. Мне так больно, так тяжело на душе, я Вам передать не могу! Теперь все хаос, а завтра еще хуже будет. Хороши были Санин, Вишневский, Лужский, Савицкая². Прав Немирович - надо было сезон открывать "Дядей Ваней".

Воображаю, как завтра начнут нас грызть все газеты - давно многие поджидают случая придраться³. Какую ночь проведет сегодня бедный Алексеев! Ошибка в том, что его публика не любит как актера, и в день открытия идет трагедия, где он - главный. Наши все возмущены его игрой.

Ну, вот видите, как все обстоит. Как больно, как тяжело сознавать недочеты и промахи любимого, хорошего, молодого нашего дела. Буду все-таки думать, что следующие спектакли сотрут это неприятное впечатление.

Вы совсем забыли актрису, не хотите писать - мне это больно. Отчего Вы молчите?

Ваша поникшая актриса

18. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

29 сент. [1899 г. Ялта]

Ваше благоразумное письмо с поцелуем в правый висок и другое письмо с фотографиями я получил. Благодарю Вас, милая актриса, ужасно благодарю. Сегодня у вас начало спектаклей, и вот в благодарность за письма, за память я шлю Вам поздравление с началом сезона, шлю миллион пожеланий. Я хотел было послать телеграмму директорам и поздравить всех, но так как мне не пишут, так как обо мне, очевидно, забыли и даже не прислали мне отчета (который, судя по газетам, вышел в свет недавно¹) и так как в "Чайке" играет все та же Романова², то я почел за лучшее делать вид, что я обижен, - и вот поздравляю Вас только одну.

У нас был дождь, теперь ясная, прохладная погода. Ночью был пожар, я вставал, смотрел с террасы на огонь и чувствовал себя страшно одиноким.

Живем мы теперь в доме, обедаем в столовой; есть пианино.

Денег нет, совсем нет, и я занимаюсь только тем, что прячусь от своих кредиторов. И так будет до середины декабря, когда пришлет Маркс³.

Хотел бы написать Вам еще что-нибудь благоразумное, но никак ничего не придумаю. У меня ведь сезон не начинался, у меня нет ничего нового и интересного, все то же, что и было. И ничего не жду, кроме дурной погоды, которая уже на носу.

В Александринке идут "Иванов" и "Дядя Ваня"⁴.

Ну, будьте здоровы, милая актриса, великолепная женщина, да хранит Вас Бог. Целую Вам обе руки и кланяюсь в ножки. Не забывайте.

Ваш А.Чехов

19. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

30 сент. [1899 г. Ялта]

По Вашему приказанию, тороплюсь ответить на Ваше письмо, где Вы спрашиваете насчет последней сцены Астрова с Еленой. Вы пишете, что Астров в этой сцене обращается к Елене, как самый горячий влюбленный, "хватается за свое чувство, как утопающий за соломинку". Но это неверно, совсем неверно! Елена нравится Астрову, она захватывает его своей красотой, но в последнем акте он уже знает, что ничего не выйдет, что Елена исчезает для него навсегда - и он говорит с ней в этой сцене таким же тоном, как о жаре в Африке, и целует ее просто так, от нечего делать. Если Астров поведет эту сцену буйно, то пропадет все настроение IV акта - тихого и вялого.

Я послал с князем¹ Александру Леонидовичу японский массаж. Пусть А. Л. покажет сию штуку своему шведу.

В Ялте вдруг стало холодно, подуло из Москвы. Ах, как мне хочется в Москву, милая актриса! Впрочем, у Вас кружится голова, Вы отравлены, Вы в чаду - Вам теперь не до меня. Вы теперь можете написать мне: "Шумим, братец, шумим!"²

Я пишу Вам, а сам поглядываю в громадное окно: там широчайший вид, такой вид, что просто описать нельзя. Фотографии своей не пришлю, пока не получу Вашей, о змея! Я вовсе не называл Вас "змеенышем", как Вы пишете. Вы змея, а не змееныш, громадная змея. Разве это не лестно?

Ну-с, жму Вашу руку, низко кланяюсь, стукаюсь лбом о пол, многоуважаемая.

Скоро пришлю еще подарок.

Ваш А. Чехов

20. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

2-ое окт. 99 г. [Москва]

Вчера играли нашу любимую "Чайку". Играли с наслаждением. Театр был полон. Сердце запрыгало, как увидала милые декорации, уютную обстановку, услышала грустные вальсы за сценой, удары молотка перед поднятием занавеса, первый разговор Маши с Медведенко... Перед третьим актом прочла вывешенную у нас на доске телеграмму "писателя Чехова" и растрогалась¹. Игралось хорошо, легко. Главный режиссер² сказал, что я ни разу не играла так сильно. И сцена с Тригориным теперь идет лучше. Первым актом я недовольна - волнуюсь, нервничаю и играю резко. Успокойтесь, дорогой писатель, Роксанова вчера, говорят, играла очень хорошо, сократила все паузы, не хлюпала, и Мейерхольд³ говорил мне сегодня, что чувствовалось, как публика слушала совсем иначе. Не волнуйтесь по этому поводу. Третьим актом, как всегда, прорвало публику, и четвертый тоже вызывал шумные одобрения.

Получили мое отчаянное письмо после "Грозного"? Пресса оказалась весьма благородной, всюду хорошие отзывы, - доказывает только, какие корни пустил наш театр, и это меня радует. Алексеев еще болен, хотя вчера играл лучше обыкновенного. Трепов запретил выход Грозного из молельной, чтение синодика на коленях, и чтоб не было ни одной лампады⁴. Вот так штука! Славно у нас на Руси! Да, и еще, чтоб в сцене Замоскворечья занавес спускали раньше, чтоб не видно было, как народ рвет Кикина на части. С этим я вполне согласна - это уже слишком реально и грубо. Я и на репетициях отворачивалась - гадко!

"Грозный" все-таки будет делать сборы. С понедельника принимаемся горячо за "Дядю Ваню".

Почему Вы мне не пишете? Может и мне не надо писать? Или не хочется? Ну простите, больше не буду приставать. Князь передал мне пуговицу. Спасибо.

Будьте здоровы, гуляйте, наслаждайтесь, вдыхайте южный чудный воздух. Крепко жму Вашу руку.

Ваша Ольга Книппер.

Марию Павловну крепко целую. Мамаше мой сердечный привет. Скоро напишу.

21. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

4 окт. [1899 г. Ялта]

Милая актриса, Вы все сильно преувеличили в своем мрачном письме, это очевидно, так как газеты отнеслись к первому представлению вполне добродушно. Как бы ни было, одного-двух неудачных представлений совсем недостаточно, чтобы вешать нос на квинту и не спать всю ночь. Искусство, особенно сцена - это область, где нельзя ходить не спотыкаясь. Впереди еще много и неудачных дней, и целых неудачных сезонов; будут и большие недоразумения, и широкие разочарования, - ко всему этому надо быть готовым, надо этого ждать и, несмотря ни на что, упрямо, фанатически гнуть свою линию.

И конечно Вы правы: Алексееву не следовало играть Грозного. Это не его дело. Когда он режиссер - он художник, когда же он играет, то он молодой богатый купец, которому захотелось побаловаться искусством.

А я 3-4 дня был болен, теперь сижу дома. Посетителей нестерпимо много. Праздные провинциальные языки болтают, и мне скучно, я злюсь, злюсь и завидую той крысе, которая живет под полом в Вашем театре.

Последнее письмо Вы писали в 4 часа утра. Если Вам покажется, что "Дядя Ваня" имел не такой успех, как Вам хотелось, то, пожалуйста, ложитесь спать и спите крепко. Успех очень избаловал Вас, и Вы уже не терпите будней.

В Петербурге дядю Ваню будет играть, кажется, Давыдов, и сыграет хорошо, но пьеса, наверное, провалится¹.

Как поживаете? Пишите побольше. Видите, я пишу почти каждый день. Автор так часто пишет актрисе - этак, пожалуй, гордость моя начнет страдать. Надо актрис в строгости держать, а не писать им. Я все забываю, что я инспектор актрис. Будьте здоровы, ангелочек.

Ваш А.Чехов

22. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

7 окт. [1899 г. Ялта]

Милая, знаменитая, необыкновенная актриса, посылаю Вам шкатулку для хранения золотых и бриллиантовых вещей. Берите!

В Вашем последнем письме Вы сетуете, что я ничего не пишу, между тем я посылаю Вам письма очень часто, правда, не каждый день, но чаще, чем получаю от Вас.

Это письмо передаст Вам д-р П. И. Куркин, автор картограммы, которая будет участвовать в "Дяде Ване"¹. Он гостил у нас и, буде пожелаете, расскажет Вам про наш новый дом и про нашу старую жизнь.

Будьте здоровы, веселы, счастливы, спите спокойно, и да хранит Вас Бог.

Ваш А.Чехов

23. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

15-ое окт. [1899 г. Москва]

Как я давно не писала Вам, милый, дорогой писатель! Вы сердиты на меня? Нет, нет, не смейте дуться на меня, я, право, не виновата! Все время кисла, хандрила, не любила себя, уставала, и потому не писалось. Могла бы черкнуть словечка два, да думаю, что толку писать, что я жива. Играю каждый вечер, свободна только, когда идет "Геншель"; каждый день репетиции "Дяди Вани", кот. затягиваются до пятого часа, а в 6 ¥ я опять в театре. Настроение в труппе было скверное, да и сейчас не блестящее. "Геншель" идет великолепно, успех полный, но сборов не дает. Пиеса села на двух театрах¹, пиеса не нравится, и потому у нас пусто. Лужский необычайно хорош, играет удивительно просто, трогательно, без фокусов, без выкриков². А если б Вы видели постановку 4-ого акта - в пивной! Станиславского вызывают отчаянно, - как режиссера. "Грозный" дает полный сбор, принимают холодно, Станиславский как актер не имеет успеха. На той неделе выступает Мейерхольд³.

Сегодня была хорошая репетиция "Дяди Вани", крепкая, а то Астров все хворал, не ходил на репетиции. Завтра Алексеев предлагал целый день провести над "Дядей Ваней": репетировать утром, затем всем поехать обедать в "Славянский" и опять в театр на вечер. Как Вам это нравится, писатель Чехов? Мария Петровна⁴ отказалась, боится устать. Днем репетируем сцены Астрова, а вечером полная репетиция на сцене (а то все в фойе) с бутафорией. Декорации еще не все готовы. А должны были играть 14-го! Все "Грозный" виноват и болезнь Алексеева. "Дядя Ваня" должен быть для нас в этом сезоне, чем была "Чайка" в прошлом. И это будет непременно. А Вы думайте о нас, писатель, будьте с нами мысленно на каждой репетиции, желайте нам успеха. Как Вам не стыдно писать, что "Дядя Ваня" провалится на Александринке? Что за курьезная мысль? Вам самим не смешно?

А как я мила! Пишу, пишу и не благодарю за посланную шкатулку. И что Вы за насмешник, Антон Павлович! Дарить бедной актрисульке Художеств. театра шкатулку для "золотых и бриллиантовых" вещей! Да разве оные у нас водятся? А храниться там будут письма одного милого хорошего человека из Ялты. Да когда же у меня наконец будет Ваша фотография с открытыми глазами?! Не могли Вы мне в шкатулку сюрпризик вложить! Жестокий Вы человек.

Ужасно хочу Вас видеть. Неужели до весны - ни-ни? Так хочется, чтоб Вы сидели у меня уютно на диване, пили бы кофе (кот. я варю возмутительно долго), а я бы Вам болтала о всякой всячине, о веселой и грустной... Ходила бы к Вам раскладывать пасьянс из милых драных карт.

Куркин не застал меня, я завтра пошлю ему записочку, чтоб он пришел порассказать о Вашем житье-бытье. Он не обидится? Думаю - нет.

Отчего у меня из головы не выходит, как Вы, стоя на террасе, смотрели на пожар и чувствовали себя одиноким?..

Отчего мне иногда хотелось Вам сказать много, много, и я почему-то молчала!

Играли "Чайку" второй раз, играли хорошо. Был Боборыкин, остался в восторге. Во 2-ом акте мы с Артемом⁵ что-то переврали в тексте случайно, Лужский обрадовался и теперь всюду рассказывает и смешит нас неистово, представляет в лицах: Артем Аркадиной: "Многоуправляемая, в таком случае ищите себе другого многоуважаемого!" А Книппер, говорит, обрадовалась и понесла: подать мне всех лошадей, пойду на них пешком на станцию...

Ничего подобного, конечно, не было, но Вы бы умерли со смеху, глядя на Лужского. А еще лучше он рассказывает, почему Самарова не прибыла на репетицию "Дяди Вани"⁶ - вызвана в суд за неосторожную езду на велосипеде с Грековым⁷ - представляете себе эту картину? Ведь выдумает же! Я и сейчас трясусь от смеха! Комик он!

Ну, пора спать, уже скоро 3 часа. Сегодня вечером была в Малом - смотрела "Старые счеты" Боборыкина - ужасная пьеса, отвратительная.

Скажите Марии Павловне, что целую ее крепко, соскучилась сильно по ней, не дождусь ее приезда. Мамаше передайте мой привет. Как она ужилась на юге?

Вам, милый писатель, крепко жму руку, спасибо за письма, за память.

Ваша Ольга Книппер

24. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

23-ое окт. [1899 г. Москва]

Какой сегодня воздух! Мягкий, ласковый, солнце греет так хорошо. Ваша азалейка и лавры так славно зеленеют; один только писатель Чехов сидит передо мной с опущенными глазами - это ужасно! Меня сегодня тянет, тянет вон из Москвы куда-нибудь подальше, на простор, подышать настоящим воздухом и посмотреть на себя настоящими глазами, а то трешься здесь, как ревельская килька в жестянке. Ах, если бы я могла хоть часочек посидеть у Вас в саду, в уголочке на скамеечке, совсем тихо, и отдохнуть хорошенечко.

А я устала за последнее время, так устала, что вчера пластом лежала целый день, не имея силы двинуть рукой или ногой, не пошла даже на репетицию "Дяди Вани". И сегодня хожу, как муха, такая слабость, будто встала после тяжелой болезни. Если бы только была какая-нибудь возможность - я удрала бы вон из Москвы, проветрить свою голову, а то в нее дурь лезет.

Была у нас первая генеральная "Дяди Вани", сегодня будет вторая, 25-го днем - третья и 26-го играем. Декорацию 3-го действия еще не видала - не готова. Волнуемся здорово. Билеты все расписаны. Афиши будут преинтересные - декорация первого действия, счета дяди Вани и портрет Чехова; говорят, Симов хорошо исполнил - я еще не видела.

Во 2-м акте будут шуметь настоящие деревья за кулисами, гром и молния удивительные. Об игре боюсь говорить до первого представления; чуется, что все будет хорошо, и публика останется довольна. А Вы будете волноваться, конечно? Так и надо, волнуйтесь, волнуйтесь вместе с нами. Из театра прямо поеду давать Вам телеграмму. Я ужасно боюсь конца второго действия - он у Вас гениально написан. После третьего у нас у всех коленки тряслись и зубы стучали. Сцены с Астровым ужасно люблю.

Ну вот и пора бежать в театр, начало в 6 час., пораньше, а то завтра утром играем "Чайку". До свиданья, милый, хороший, дорогой мой Антон Павлович. В минуты отдыха читаю Вас. Сегодня очень хочется вспоминать, как мы с Вами путешествовали. Когда увидимся? Жму крепко Вашу руку. Пишите и не забывайте никогда

Вашей актрисульки

25. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

27-ое окт. [1899 г. Москва]

Мне бы не следовало писать Вам сегодня, дорогой Антон Павлович. У меня такой мрак, такой ужас в душе, что передать не могу.

Вчера сыграли "Дядю Ваню". Пьеса имела шумный успех, захватила всю залу, об этом уже говорить нечего. Я всю ночь не смыкала глаз и сегодня все реву. Играла я невообразимо скверно - почему? Многое понимаю, многое - нет. У меня сейчас столько мыслей скачущих в голове, что ясно вряд ли расскажу. Говорят, на генеральной играла хорошо - я этому теперь не верю. Дело, по-моему, вот в чем: меня заставили позабыть мой образ Елены, который режиссерам показался скучным, но который я целиком не играла. Обрисовали мне ее совсем иначе, ссылаясь на то, что это необходимо для пьесы. Я долго боролась и до конца не соглашалась. На генеральных я была покойна и потому играла, может быть, мягко и ровно. На спектакле же я адски волновалась, прямо трусила, чего со мной еще не случалось, и потому было трудно играть навязанный мне образ. Если бы я играла то, что хотела, наверное, первый спектакль меня не смутил бы. Домашние мои в ужасе от моей игры, сейчас много говорила с Никол. Никол., он Елену так же понимает, как я первоначально, а я ему верю. Боже, как мне адски тяжело! У меня все оборвалось. Не знаю, за что уцепиться. Я то головой об стену, то сижу, как истукан. Страшно думать о будущем, о следующих работах, если опять придется бороться с режиссерским гнетом. Зачем я свое не сумела отстоять! Рву на себе волосы, не знаю, что делать.

Вчера не успела кончить, т.е. не могла. Сегодня немного легче, но все же на люди не могу идти, сижу дома. Была только у вас, сидела целых два часа, ждала Марию Павловну, пришла домой, а она, оказывается, заходила к нам. Вот обидно, досадно! Хочется слышать об Вас. Нюхала розы, думала о теплом Юге, сидела на диване, в своем любимом углу и читала "93-й год" Гюго, кот. нашла на столе, - люблю его.

Странно! После "Чайки" страдала физически, теперь после "Дяди Вани" страдаю нравственно. Не могу Вам сказать, как меня убивает мысль, что именно в Вашей пьесе я играла неудачно! Влад. Иванович говорит, что я перенервила, потому играла резче, с подчеркиваниями, и по звуку слишком громко, когда эта роль идет в полутонах, - может быть и это, я теперь сама не знаю. Знаю одно, что играла не просто, и это самое ужасное для меня. Что меня будут бранить газеты и публика¹ - это очень неприятно, конечно, но это ничто в сравнении с тем, что я терплю при мысли, как я угостила Елену Андреевну, т.е. Вас и самое себя. Простите ради Бога, не ругайте меня, завтра же буду исправляться. Надо мне только окрепнуть, а то я ослабела и обессилела.

Вот пришли и черненькие деньки Вашей актрисульке. Отведаем и этого.

Мария Петровна и Алексеев играли великолепно; Вишневский, кажется, нравился публике².

Напишите мне хоть несколько строк в утешение. Завтра, верно, Мария Павловна будет в театре.

Крепко, крепко жму Вашу руку, кланяюсь моим большим поклоном, милый писатель.

Ваша Ольга Книппер

26. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

30 окт. [1899 г. Ялта]

Милая актриса, хороший человечек, Вы спрашиваете, буду ли я волноваться. Но ведь о том, что "Дядя В." идет 26-го, я узнал как следует только из Вашего письма, которое получил 27-го. Телеграммы стали приходить 27-го вечером, когда я был уже в постели. Их мне передают по телефону. Я просыпался всякий раз и бегал к телефону в потемках, босиком, озяб очень; потом едва засыпал, как опять и опять звонок. Первый случай, когда мне не давала спать моя собственная слава. На другой день, ложась, я положил около постели и туфли и халат, но телеграмм уже не было.

В телеграммах только и было, что о вызовах и блестящем успехе, но чувствовалось в них что-то тонкое, едва уловимое, из чего я мог заключить, что настроение у вас всех не так чтобы уж очень хорошее. Газеты, полученные сегодня, подтвердили эту мою догадку. Да, актриса, вам всем, художественным актерам, уже мало обыкновенного, среднего успеха, Вам подавай треск, пальбу, динамит. Вы вконец избалованы, оглушены постоянными разговорами об успехах, полных и неполных сборах, вы уже отравлены этим дурманом, и через 2-3 года вы все уже никуда не будете годиться! Вот Вам!

Как живете, как себя чувствуете? Я все там же и все тот же; работаю, сажаю деревья.

Но пришли гости, нельзя писать. Гости просидели уже больше часа, попросили чаю. Пошли ставить самовар. Ой, как скучно!

Не забывайте меня, да не угасает Ваша дружба, чтобы мы летом могли еще поехать куда-нибудь вместе. До свиданья! Увидимся, вероятно, не раньше апреля. Если бы вы все приехали весной в Ялту, играли бы здесь и отдыхали. Это было бы удивительно художественно.

Гость понесет это письмо и опустит в почтовый ящик.

Крепко жму руку. Поклонитесь Анне Ивановне и Вашему дяде военному¹.

Ваш А.Чехов.

Актриса, пишите, ради всего святого, а то мне скучно. Я как в тюрьме и злюсь, злюсь².

27. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

1 ноябрь [1899 г. Ялта]

Я понимаю Ваше настроение, милая актрисуля, очень понимаю, но все же на Вашем месте я бы не волновался так отчаянно. И роль Анны¹ и сама пьеса не стоят того, чтобы из-за них портили столько крови и нервов. Пьеса давняя, она уже устарела, много в ней всяких недочетов; если больше половины исполнителей все никак не попадали в настоящий тон, то, естественно, виновата пьеса. Это раз. Во-вторых, раз навсегда надо оставить попечения об успехах и неуспехах. Пусть это Вас не касается. Ваше дело работать исподволь, изо дня в день, втихомолочку, быть готовой к ошибкам, которые неизбежны, к неудачам, одним словом, гнуть свою актрисичью линию, а вызовы пусть считают другие. Писать или играть и сознавать в это время, что делаешь не то, что нужно, - это так обыкновенно, а для начинающих - так полезно!

В-третьих, директор телеграфировал, что второе представление прошло великолепно, все играли чудесно и что он удовлетворен вполне².

Маша пишет, что в Москве нехорошо, что в Москву не следует ехать, а мне так хочется уехать из Ялты, где мне уже наскучило мое одиночество. Я Иоганнес без жены, не ученый Иоганнес и не добродетельный.

Поклонитесь Николаю Николаевичу, о котором Вы говорите в своем письме³.

Будьте здоровы! Напишите, что Вы уже успокоились и все идет прекрасно. Жму руку.

Ваш А. Чехов

28. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

19 ноябрь [1899 г. Ялта]

Милая актриса, Вишневский писал мне, что за то, чтобы увидеть меня теперь, Вы дали бы только три копейки¹, - так Вы сказали ему. Благодарю Вас, Вы очень щедры. Но пройдет немного времени, еще месяц-другой, и Вы не дадите уже и двух копеек!

Как меняются люди!

А я между тем за то, чтобы увидеть Вас, дал бы 75 рублей.

Но представьте, нельзя писать: бьют в набат, у нас в Аутке пожар. Сильный ветер.

Будьте здоровы! Бегу на пожар.

Ваш А.Чехов

29. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

23-ье ноября [1899 г. Москва]

Так Вы не махнули на меня рукой, милый, дорогой писатель?! Как я обрадовалась, когда увидела Ваш почерк! Чем-то хорошим, мирным пахнуло на меня. А я устала, устала за это время... Почему я Вам не писала, знаете? Если и не знаете, то чувствуете, правда? И Вы поверили Вишневскому, что я дала бы 3 коп., чтобы увидать Вас? Значит, и мужчины не без кокетства! А я не знаю, сколько дала бы, чтобы Вы были здесь, чтобы Вы вообще не уезжали из Москвы. Ах, писатель, писатель, не забывайте меня, ради Бога, и любите меня хоть немножечко, мне это надо.

Вы мне на мои письма совсем не отвечаете, почему? Только на мое последнее, отчаянное, ответили, вникли.

Хотите еще отчаянное, только в другом роде? Ну, не буду, не буду.

От Марии Павловны знаю, как Вы поживаете. Знаю, что Вы работаете наконец. Кабинет у Вас уютный, симпатичный, и работается хорошо, наверное. А хандра как поживает? Я вдруг сейчас представила себе, как я приезжаю к Вам, вот вижу Ваше лицо, улыбающиеся глаза, вижу, как мы сидим у Вас, как я Вам рассказываю много, много, говорю все, все... Вы бы обрадовались моему приезду?

Как Ваш сад поживает, не пропали растения - все принялись? Как там хорошо будет весной!

Что же Вам написать о себе? Живу, каждый день репетирую "Одиноких" - работы много предстоит, роль сильно трудная, а я ленюсь, ругаю себя - где моя энергия! Играю Елену по-другому, но все же недовольна ужасно собою. Люблю бывать у Вас, люблю сидеть болтать с Марией Павловной - хороший она человек. Сегодня иду к Морозовой¹ на литературный вечер, будут говорить об "Одиноких" - интересно. Была раз в кружке² с Марией Павловной, она Вам писала?³ Больше никуда не хожу. Будьте здоровы, крепко, крепко жму Вашу руку, скоро напишу.

Ваша Ольга Книппер.

У меня расцвела азалейка, ужасно хочется послать Вам с холодного севера цветок, посылаю только лепестки.

Мой привет Вашей маме.

Долго смотрела на Вашу карточку и хорошо, хорошо поплакала. Скажете - сентиментальная немка? Пусть.

30. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

1-ое дек. [1899 г. Москва]

Ура, ура!!! У меня есть теперь писатель Чехов с глазами! Сию секунду только получила и не могу бежать на репетицию, не написавши Вам хоть несколько строк. Спасибо, спасибо Вам, милый Вы, хороший, чудный человек! Жму Ваши обе руки и целую уж в оба виска.

Удивительная фотография! И какое у Вас хорошее выражение!

Актрисулька страшно счастлива и постарается хорошенько поэтому репетировать. Ой, опоздаю, бегу скорее. Только почему ни одного словца на фотографии? Ну, Вы мне это весной исправите, да?

Будьте здоровы, покойны, давайте ждать весны.

Наши шлют Вам привет; залюбили все Марию Павловну. Передайте мой поклон Вашей маме.

Еще раз кланяюсь "моим большим поклоном".

Ваша Ольга Книппер

31. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

8 дек. [1899 г. Ялта]

Мы отрезаны от мира: телеграф везде поломан, почта не пришла. Третий день ревет буря - как говорят, небывалая.

Милая актриса, очаровательная женщина, я не пишу Вам, потому что усадил себя за работу и не даю себе развлекаться¹.

На праздниках устрою передышку - и тогда напишу подлиннее. Напишите же мне толком, основательно: приедет труппа весной в Ялту или нет?² Окончательно решено это или не окончательно?

Вы любите сохранять вырезки из газет, посылаю Вам две³.

Ветер злющий.

Видаете князя Шаховского? В жизни его пертурбация - довольно занятная⁴.

Ну, будьте живеньки, здоровеньки, актрисища лютая, желаю Вам здоровья, веселья, денег - всего, чего только желается душеньке Вашей. Крепко жму руку и кланяюсь в ножки.

Ваш А.Чехов

32. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

[12-26] дек. [1899 г. Москва]

А я Вам не пишу, дорогой писатель, потому что замоталась, заигралась и устала. Живу глупо, нелепо, не люблю сейчас ни жизни, ни себя, нет у меня ни энергии, ни сил, а "Одинокие" на носу¹. Я ведь с начала сезона играю почти каждый день² и кроме того каждый день были то репетиции "Дяди Вани", то "Одиноких", и меня эти каждодневные репетиции убивают - не имеешь возможности работать дома, а Конст. Серг. дуется на меня за это, не разбирая, в чем дело.

Пьеса страшно тяжела, и потому после первой генеральной устроили порядочные купюры, а то уж очень много слез, - публика сбежит.

18-го.

Все это писала уже много дней назад, и, как видите, письмо лежало, а актриса совсем скапутилась, и сегодня только первый день чувствует себя несколько сносно. Прошли "Одинокие" с неожиданным блестящим успехом, а мы совсем приготовились, если не к провалу, то к очень среднему успеху, и вдруг - овации! К спектаклю все подтянулись, играли нервно, а на репетициях совсем пали духом. Накануне я совсем свалилась от усталости.

20-го. 26-го.

Хочу еще поздравить с наступающим Новым Годом, хочу пожелать милому человеку всего, всего хорошего, чего только душа его просит!

33. О. Л. Книппер - А. П. Чехову

22-ое дек. [1899 г. Москва]

Вот уже и праздники, дорогой писатель! Поздравляю Вас, желаю от души провести их весело, приятно. С каким наслаждением я бы укатила к Вам вместе с Марией Павловной! Она теперь с Вами, много рассказывает о Москве, о нашем театре, да? Я думаю, Вы с страшным нетерпением ждали ее приезда. А мне без нее скучно. Я так привыкла забегать в Дегтярный, посидеть поболтать, и всегда уйдешь успокоенной, умиротворенной. Больше я нигде и не бываю, никуда не хожу, вот, может, теперь начну "выезжать" в свет, а то скислась актриса совсем.

Спасибо Вам за вырезку из газет¹ - хохотала я много! А у Вас на Юге все бури свирепствуют - как то доехала Мария Павловна! Вы спрашиваете, приедем ли мы весною играть в Ялту, - да кто же это знает, милый писатель! Вы знаете, какой таинственностью окружают себя наши директора. Говорят, постом едем в Петербург - дело решенное²; а я и то еще не очень верю.

Вы теперь работаете и потому чувствуете себя хорошо, правда? Третьего дня дядя Саша читал мне и брату Володе Ваши рассказы, и мы так дружно хохотали, что можно было нам позавидовать. А дядя Саша шипел от хохоту, как Коробочкины часы, когда собирались бить³. Пришла мать, усталая, сонная, но мы ее усадили, заставили слушать и разогнали ей весь сон. Дядя Саша сегодня идет в первый раз на "Дядю Ваню". Он только в ноябре приехал с Кавказа и потом отчаянно вел знакомство с бутылочками и только теперь стал человеком, слышу сейчас - что собирается в баню, это значит, готовится к спектаклю.

Вчера играли "Одиноких" в третий раз, все с таким же успехом, только не я.

26-го дек.

Который день я пишу Вам и не могу кончить, и пишу бестолково, как и всегда, впрочем. Перед праздниками простудилась, голова трещала, насморк, кашель, одним словом, всякая гадость; слава Богу, что эти дни не играла, хотя все выходила; надо было некоторые закупки делать, мама все занята была. Пришли праздники, мне хочется сидеть дома, читать или слушать хорошую музыку, или удрать из Москвы на денек, на два, побегать на лыжах, подвигаться, понюхать свежего воздуха, простора, сбросить с себя городскую кислоту, одним словом.

Играю я много и играю плохо. Елену, впрочем, начала играть по-другому, лучше ли, хуже ли, не знаю. Перед Анной Map я пока чувствую себя бессильной, играю очень бледно, слабо⁴; теперь у меня больше свободного времени, буду ею заниматься, хочу, чтобы она меня хоть немножечко удовлетворила, а играть так - одно терзание для меня.

Увижусь с Вами, буду много говорить об "Одиноких". Мейерхольд потратил много труда, много нервов и сделал много, но его укоряют за резкость, за суетливость, излишнее нервничанье⁵. Страшный успех имеет Мария Федоровна в роли Кэте, - она очаровательна, обаятельна, изящна, мила, но нет мещаночки, серенькой дочери пастора, ограниченной, но глубоко любящей Кэте, и потому делается непонятно, почему Иоганн ищет чего-то другого; такая жена вполне может понять его и быть ему духовно близкой. И правду говорят - при такой Кэте Анна должна быть сверхчеловеком⁶. Говорили мне об этом много люди, видевшие эту пьесу в Берлине.

В Петербург мы едем - решено. На днях вернулся из Петербурга Влад. Иванович с этим известием. Я ужасно рада этой поездке, есть что-то впереди. Что будем делать весной - не знаю.

Сегодня открытие литер.-худож. кружка в новом помещении⁷. Может быть, поедем туда после "Дяди Вани", хотя вряд ли.

24-го у нас была елка, хотя детей в доме нет, но это так, по традиции. Была только наша семья, ведь нам редко приходится посидеть вместе. Дядя Саша опять читал Антона Чехова, и мы отлично провели время; дядя доктор⁸ сварил отличную жженку и мы малость попьянствовали. Вчера и сегодня сижу дома, никуда не хожу, отдыхаю.

Напишите, как проводите праздники, одолевают ли Вас скучные люди, даете ли Вы им чаю. Скоро ли я Вас увижу! Много, много буду говорить, можно? Летом согласна жить у Вас, коли жалованье будете платить, и на Ваших харчах? М. П. подрядила уж меня.

Будьте здоровы, не сердитесь на несчастную актрисульку

1900

34. А. П. Чехов - О. Л. Книппер

2 янв. 1900 [Ялта]

Здравствуйте, милая актриса! Вы сердитесь, что я так долго не писал Вам? Я писал Вам часто, но Вы не получали моих писем, потому что их перехватывал на почте один наш общий знакомый.

&nb