Горький Максим - Переписка А. П. Чехова и А. М. Горького

о в нем не все трубы играют согласно. И это тоже очень хорошо, ибо - это очень человечно, т. е. свойственно человеку. В сущности - ужасно глупо называть человека гением. Совершенно непонятно, что такое - гений?! Гораздо проще и яснее говорить - Лев Толстой - это и кратко и совершенно оригинально, т. е. решительно ни на что не похоже и притом - как-то сильно, особенно сильно. Видеть Льва Николаевича - очень важно и полезно, хотя я отнюдь не считаю его чудом природы. Смотришь на него - и ужасно приятно чувствовать себя тоже человеком, сознавать, что человек может быть Львом Толстым. Вы понимаете? - за человека вообще приятно. Он очень хорошо отнесся ко мне, но это, разумеется, не суть важно. Не важно и то, что он говорит о моих рассказах, а важно как-то все это, все вместе: все сказанное, его манера говорить, сидеть, смотреть на вас. Очень это слитно и могуче-красиво. Я все не верил, что он атеист, хотя и чувствовал это, а теперь, когда я слышал, как он говорит о Христе, и видел его глаза,- слишком умные для верующего,- знаю, что он именно атеист, и глубокий. Ведь это так?

   Просидел я у него более трех часов, а потом попал в театр к третьему акту "Дяди Вани". Опять "Дядя Ваня". Опять. И еще я нарочно поеду смотреть эту пьесу, взяв заранее билет. Я не считаю ее перлом, но вижу в ней больше содержания, чем другие видят,- содержание в ней огромное, символистическое, и по форме она вещь совершенно оригинальная, бесподобная вещь. Жаль, что Вишневский не понимает дядю, но зато другие - один восторг! Впрочем, Астров у Станиславского немножко не такой, каким ему следует быть. Однако все они - играют дивно! Малый театр поразительно груб по сравнению с этой труппой. Какие они все умные, интеллигентные люди, сколько у них художественного чутья! Книппер - дивная артистка, прелестная женщина и большая умница. Как у нее хороши сцены с Соней. И Соня - тоже прекрасно играла. Все, даже слуга - Григорьев,- были великолепны, все прекрасно и тонко знали, что они делают и - ей-богу, даже ошибочное представление Вишневского о дяде Ване можно простить ему за игру. Вообще этот театр произвел на меня впечатление солидного, серьезного дела, большого дела. И как это идет к нему, что нет музыки, не поднимается занавес, а раздвигается. Я, знаете, даже представить себе не мог такой игры и обстановки. Хорошо! Мне даже жаль, что я живу не в Москве,- так бы все и ходил в этот чудесный театр. Видел Вашего брата, он стоял и хлопал. Никогда не хлопаю артистам - это обидно для них, т. е. должно быть обидно.

   А что, видели вы "Сирано де Бержерак" на сцене? Я недавно видел и пришел в восторг от пьесы.

  

   Дорогу свободным гасконцам!

   Мы южного неба сыны,

   Мы все под полуденным солнцем

   И с солнцем в крови рождены!

  

   Мне страшно нравится это "солнце в крови". Вот как надо жить - как Сирано. И не надо - как дядя Ваня и все другие, иже с ним.

   Однако - я утомил вас, наверное? До свидания!

   У меня - плеврит. Кашляю во всю мочь и не сплю ночей от боли в боку. Весной непременно поеду в Ялту лечиться.

   Крепко жму руку. Поклонитесь Средину, если увидите, а он пускай поклонится Ярцеву и Алексину.

  

   Письма Горького к Чехову, с. 189-190; Горький, т. 28. С. 117-118.

   ¹ Горький познакомился с Л. Н. Толстым по совету Чехова. "Чехов очень убеждает сделать это, говоря, что я увижу нечто неожиданно огромное",- писал он в апреле 1899 г. Е. П. Пешковой (Горький, т. 28, с. 71). Горький был у Л. Н. Толстого в Москве 13 января 1900 г. Толстой записал в дневнике 16 января: "Был Горький. Очень хорошо говорил. И он мне понравился. Настоящий человек из народа" (Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 54, с. 8).

  

  

   3 февраля 1900 г. Ялта

  

   Дорогой Алексей Максимович, спасибо Вам за письмо, за строки о Толстом и "Дяде Ване", которого я не видел на сцене, спасибо вообще, что не забываете. Здесь, в благословенной Ялте, без писем можно было бы околеть. Праздность, дурацкая зима с постоянной температурой выше ноля, совершенное отсутствие интересных женщин, свиные рыла на набережной - все это может изгадить и износить человека в самое короткое время, Я устал, мне кажется, что зима тянется уже десять лет.

   У Вас плеврит? Если так, то зачем Вы сидите в Нижнем? Зачем? Что Вам нужно в этом Нижнем, кстати сказать? Какая смола приклеила Вас к этому городу? Если Вам, как Вы пишете, нравится Москва, то отчего Вы не живете в Москве? В Москве - театры и проч., и проч., а главное - из Москвы рукой подать за границу, а живя в Нижнем, Вы так и застрянете в Нижнем и дальше Васильсурска не поедете. Вам надо больше видеть, больше знать, шире знать. Воображение у Вас цепкое, ухватистое, но оно у Вас как большая печка, которой не дают достаточно дров. Это чувствуется вообще, да и в отдельности в рассказах; в рассказе Вы даете две-три фигуры, но эти фигуры стоят особнячком, вне массы; видно, что фигуры сии живут в Вашем воображении, но только фигуры, масса же не схвачена. Исключаю из сего Ваши крымские вещи (напр., "Мой спутник"), где кроме фигур чувствуется и человеческая масса, из которой они вышли, и воздух, и дальний план, одним словом - все. Видите, сколько я наговорил Вам - и это чтоб Вы не сидели в Нижнем. Вы человек молодой, сильный, выносливый, я бы на Вашем месте в Индию укатил, черт знает куда, я бы еще два факультета прошел. Я бы, да я бы - Вы смеетесь, а мне так обидно, что мне уже 40, что у меня одышка и всякая дрянь, мешающая жить свободно. Как бы ни было, будьте добрым человеком и товарищем, не сердитесь, что я в письмах читаю Вам наставления, как протопоп.

   Напишите мне. Жду "Фому Гордеева", которого я еще до сих пор не прочел как следует.

   Нового ничего нет. Будьте здоровы, крепко жму руку.

   Ваш А. Чехов.

  

   Письма, т. 6, с. 36-37; Акад., т. 9, с. 40-41.

  

  

   11 или 12 февраля 1900 г. Н. Новгород

  

   Читали Вы статью Жуковского о Вас в "СПбургских ведомостях", No 34 от 4 февраля?¹ Мне нравится эта статья, я давно ее знаю и безусловно согласен с тем, что "самосознание - паразит чувства". Согрешил и я заметкой по поводу "Оврага"², но ее у меня испортил сначала редактор, а потом цензор. Знаете - "В овраге" - удивительно хорошо вышло. Это будет одна из лучших Ваших вещей. И Вы все лучше пишете, все сильнее, все красивее. Уж как хотите - не сказать Вам этого - не могу.

   В Индию я не поеду, хотя очень бы это хорошо. И за границу не поеду. А вот пешечком по России собираюсь с одним приятелем. С конца апреля думаем двинуть себя в южные страны, на Дунай пойдем, к Черному морю и т. д. В Нижнем меня ничто не держит, я одинаково нелепо везде могу устроиться. Поэтому и живу в Нижнем. Впрочем, недавно чуть-чуть не переехал на жительство в Чернигов. Почему? Знакомых там нет ни души.

   Мне ужасно нравится, что Вы в письмах ко мне - "как протопоп", "читаете наставления",- я уже говорил Вам, что это очень хорошо. Вы относитесь ко мне лучше всех "собратий по перу" - это факт.

   Ужасно я удивился, когда прочитал" что Толстой нашел в "Дяде Ване" какой-то "нравственный недочет"³. Думаю, что Энгельгардт что-то спутал. Сейчас эту пьесу здесь репетируют любители. Очень хороша будет Соня и весьма недурен Астров. Пишете Вы еще что-нибудь?

   Знаете - ужасно неприятно читать в Ваших письмах, что Вы скучаете. Вам это, видите ли, совсем не подобает и решительно не нужно. Вы пишете: "мне уже 40 лет". Вам только еще 40 лет! А между тем какую уйму Вы написали и как написали. Вот оно что! Это ужасно трагично, что все русские люди ценят себя ниже действительной стоимости. Вы тоже, кажется, очень повинны в этом. "Фому" Вам вышлет "Жизнь", она хочет переплести его как-то особенно, слышал я. А вы, Антон Павлович, пришлите мне Ваш первый том. Пожалуйста! Там, судя по отзывам, есть масса рассказов, коих я не читал.

   Сейчас отправил в Питер на утверждение "Устав Нижегород. о-ва любителей художеств". Устраиваем "О-во дешевых квартир"⁴. Все это - заплаты на трещину души, желающей жить. До свидания Вам!

   Крепко жму руку и желаю написать драму.

  

   Письма Горького к Чехову, с. 192-193; Горький, т. 28, с. 119-120.

   ¹ Статья Д. Н. Жуковского "Певец декаданса".

   ² Статья "По поводу нового рассказа А. П. Чехова "В овраге" ("Нижегородский листок", 1900, No 29, 30 января).

   ³ Мнение Л. Н. Толстого о пьесе "Дядя Ваня" в постановке Художественного театра приводил Н. А. Эпгельгардт в заметке "У гр. Льва Николаевича Толстого" ("Новое время", 1900, No 8595, 31 января). О посещении Толстым спектакля Художественного театра см. переписку с Немировичем-Данченко, с. 182.

   ⁴ Горький был в числе учредителей Нижегородского общества любителей художеств. Он активно участвовал также в создании в Нижнем Новгороде Общества попечения о бедных детях, Общества дешевых квартир и Общества помощи нуждающимся женщинам.

  

  

   12 или 13 февраля 1900 г. Н. Новгород

  

   Сегодня Толстой прислал мне письмо¹, в котором говорит: "Как хорош рассказ Чехова в "Жизни". Я чрезвычайно рад ему".

   Знаете, эта чрезвычайная радость, вызванная рассказом Вашим, ужасно мне нравится. Я так и представляю старика - тычет он пальцем в колыбельную песню Липы и, может быть, со слезами на глазах - очень вероятно, что со слезами, я, будучи у него, видел это,- говорит что-нибудь эдакое глубокое и милое. Обязательно пойду к нему, когда поеду к Вам. А поеду я к Вам, когда кончу повесть для "Жизни".

   Кстати - огромное и горячее спасибо Вам за "Жизнь". Ее хоть и замалчивают, но Ваш рассказ свое дело сделает. Вы здорово поддержали ее, и какой вещью! Это, знаете, чертовски хорошо с Вашей стороны.

   Как ликует этот чудачина Поссе. С него дерут десять шкур, его все рвут, щиплют, кусают. Его ужасно не любят в Питере - верный знак, что человек хороший. В сущности - что ему редакторство? 200 р. в месяц? Он мог бы заработать вдвое больше. Честолюбие? Совершенно отсутствует. Ему, видите, хочется создать хороший журнал. Я очень сочувствую этому, мне тоже этого хочется. Мне, признаться сказать, порой довольно-таки тяжко приходится от "Жизни", да ладно. А вдруг действительно удастся создать журнал, да и хороший, чуткий? Надежды очень питают, хотя я и не юноша². Я, знаете, еще буду просить Вас за "Жизнь", не оставьте вниманием! Дайте и еще рассказ, пожалуйста, дайте! Но, бога ради, не думайте, что я материально заинтересован в успехе "Жизни". Нет, я получаю 150 р. за лист и - все. Был у меня пай, но я от него отказался, ну их к черту! Это был какой-то дурацкий пай, мне его подарили "за трудолюбие" в виде поощрения. Но я поссорился с двумя из пайщиков и возвратил им подарок.

   Пишу повесть довольно нелепую³.

   Кончу - поеду в Ялту ненадолго. И Поссе поедет со мной. Вот вы увидите, какой он славный. И тоже нелепый. У него ужасно смешной нос и тонкий, бабий голос. Он вообще похож на Юлию Пастрану. Но это ничего. Есть у меня к Вам просьба: не можете ли Вы указать статей о Вас до 94-го года? Газетных статей? Я посылал в "бюро газетных справок" - отказали. Говорят, что дают только современные, из текущей жизни. А мне крайне нужно⁴. Не знает ли Иван Павлович⁵ или Ваша сестра? Пожалуйста, если можно, спросите их.

   Крепко жму Вам руку и желаю от души всего доброго и славного.

  

   Письма Горького к Чехову, с. 195-196; Горький, т. 28, с 120-121.

   ¹ Письмо Л. Н. Толстого к Горькому от 9 февраля 1900 г.

   ² Горький перефразирует слова из "Оды на день восшествия... Елисаветы Петровны, 1747 года" М. В. Ломоносова.

   ³ "Мужик".

   ⁴ Горький собирал материал для статьи о Чехове, которую хотел написать.

   ⁵ И. П. Чехов.

  

   ЧЕХОВ - А. М. ГОРЬКОМУ

  

   15 февраля 1900 г. Ялта

  

   Дорогой Алексей Максимович, Ваш фельетон в "Нижегородском листке" был бальзамом для моей души. Какой Вы талантливый! Я не умею писать ничего, кроме беллетристики, Вы же вполне владеете и пером журнального человека. Я думал сначала, что фельетон мне очень нравится, потому что Вы меня хвалите, потом же оказалось, что и Средин, и его семья, и Ярцев - все от него в восторге. Значит, валяйте и публицистику, господь Вас благословит!

   Что же мне не шлют "Фомы Гордеева"? Я читал его только урывками, а надо бы прочесть все сразу, в один присест, как я недавно прочел "Воскресенье". Все, кроме отношений Нехлюдова к Катюше, довольно неясных и сочиненных,- все поразило меня в этом романе силой, и богатством, и широтой, и неискренностью человека, который боится смерти, не хочет сознаться в этом и цепляется за тексты из Священного писания.

   Напишите же, чтобы мне прислали "Фому".

   "Двадцать шесть и одна" - хороший рассказ, лучшее из того, что вообще печатается в "Жизни", в сем дилетантском журнале. В рассказе сильно чувствуется место, пахнет бубликами.

   "Жизнь" напечатала мой рассказ с грубыми опечатками {Например, "табельные" вместо "заговенье", (Примеч. А. П. Чехова.)}, невзирая на то, что я читал корректуру. Раздражает меня в "Жизни" и провинциальные картинки Чирикова, и картина "С Новым годом!", и рассказ Гуревич¹.

   Только что принесли Ваше письмо. Так не хотите в Индию? Когда в прошлом есть Индия, долгое плавание, то во время бессонницы есть о чем вспомнить. А поездка за границу отнимает мало времени, она не может помешать Вам ходить пешком по России.

   Мне скучно не в смысле Weltschmorz {мировой скорби (нем.).}, не в смысле тоски существования, а просто скучно без людей, без музыки, которую я люблю, и без женщин, которых в Ялте нет. Скучно без икры и без кислой капусты.

   Очень жаль, что Вы, по-видимому, раздумали приехать в Ялту². А здесь в мае будет Художественный театр из Москвы. Даст 5 спектаклей и потом останется репетировать. Вот приезжайте, на репетициях изучите условия сцены и потом в 5-8 дней напишете пьесу, которую я приветствовал бы радостно, от всей души.

   Да, я теперь имею право выставлять на вид, что мне 40 лет, что я человек уже немолодой. Я был самым молодым беллетристом, но явились Вы - и я сразу посолиднел, и уже никто не называет меня самым молодым. Крепко жму руку. Будьте здоровы.

  

   Только что получил фельетон Жуковского.

   Письма, т. 9, с. 52-54; Акад., т. 9, с. 52-54.

   ¹ В первом номере "Жизни" за 1900 г. были напечатаны "Провинциальные картинки" Е. Н. Чирикова, картина "С Новым годом!", изображающая босяка, рассказ "Седок" Л. Я. Гуревич.

   ² Горький приехал в Ялту 16 марта 1900 г.

  

  

   Первая половила июля 1900 г. Мануйловка

  

   С драмой тихо, дорогой Антон Павлович. Никак не могу понять, зачем существует 3-й акт? По размышлению моему выходит так: акт первый - завязка, второй - канитель, третий - развязка. Однако все же я сочиняю¹, хотя держу в уме совет Щеглова: прежде всего напиши пятиактную трагедию, через год перестрой ее в 3-актную драму, сию, еще через год, в одноактный водевиль, засим, тоже через год, водевиль сожги, а сам женись на богатой бабе и - дело будет в шляпе. Впрочем, это, кажется, не Щеглов рекомендует, а кто-то другой.

   Одолевают меня китайские мысли². Очень хочется в Китай! Давно уже ничего не хотелось с такой силой. Вам тоже хочется ехать далеко - поедемте! Право! Хорошо бы!....

   А про Якубовича я и забыл, так что если б Вы не написали,- я б и не ответил ему на письмо. Сейчас написал отказ в категорической форме, сославшись на недостаток времени, хотя следовало прямо сказать, что в предприятиях партийного характера участвовать не склонен³. Но - жаль обижать их, ибо на такую формулировку они всенепременно обидятся.

   Хорошо здесь жить⁴, знаете. По праздникам я с компанией мужиков отправляюсь с утра в лес на Псел и там провожу с ними целый день. Поем песни, варим кашу, выпиваем понемногу и разговариваем о разных разностях. Мужики здесь хорошие, грамотные, с чувством собственного достоинства, крепостного права не знали и к панам относятся хорошо, по-человечески. Просто. В пятницу вечером еду с ними ловить рыбу волоком и ночуем в лесу на сене. Субботу и воскресенье будем жить в лесу. И пить будем, и гулять будем, а смерть придет - умирать будем! Хорошо! А все ж таки - что-то грустное есть в мужиках, в деревне, в хохлацкой песне.

   Я очень ревностно забочусь о том, чтобы мне не сосало сердца - а сосет. Бог знает отчего, не пойму.

   Читал я мужикам "В овраге". Если б Вы видели, как это хорошо вышло! Заплакали хохлы, и я заплакал с ними. Костыль понравился им - черт знает до чего! Так что один мужик, Петро Дерид, даже выразил сожаление, что мало про того Костыля написано. Липа понравилась, старик, который говорит "велика матушка Россия". Да, славно все это вышло, должен я сказать. Всех простили мужики - и старого Цыбукина, и Аксинью, всех! Чудесный Вы человек, Антон Павлович, и огромный Вы талантище.

   Купаюсь я каждый день, играю в городки, очень поздоровел. Желаю этого Вам от всего сердца. Жму руку.

   До свидания!

   Отвечайте про Китай.

   Ваш А. Пешков.

  

   Хорошки, Полтавской, Кобелякского уезда, в Мануйловку.

  

   Письма Горького к Чехову, с. 199-200. Горький и Чехов, с. 74-75.

   ¹ Во время гастролей Художественного театра в Крыму весной 1899 г. Горький обещал К. С. Станиславскому и Вл. И. Немировичу-Данченко написать для театра пьесу. Над ней Горький работал летом 1900 г. В письме к Чехову от второй половины августа 1900 г. Горький писал: "Сим извещаю Вас, дорогой Антон. Павлович, что драма М. Горького, доведенная им, в поте лица, до третьего акта, благополучно скончалась. Ее разорвало со скуки и от обилия ремарок. Разорвав ее в мелкие клочки, я вздохнул от удовольствия и в данное время сочиняю из нее повесть" (Горький, т. 28, с. 126-127). Возможно, сюжет этой ненаписанной драмы Горький перенес в повесть "Трое", которую начал печатать в ноябре 1900 г.

   ² В Китае в 1899-1901 гг. происходило антиимпериалистическое "ихэтуаньское" ("боксерское") восстание; в июне 1900 г. войска повстанцев вступили в Пекин. Горький собирался ехать в Китай корреспондентом, об этом он писал Чехову в начало июля 1900 г. (Горький, т. 28, с. 123).

   ³ П. Ф. Якубович (Мельшин) обратился к Чехову и Горькому с просьбой дать свои произведения в предполагавшийся сборник в честь 40-летия литературно-критической деятельности Н. К. Михайловского. Основное место в сборнике отводилось произведениям народников и близких к ним писателей. Сборник ("На славном посту. 1860-1900". СПб., 1901) вышел без участия Чехова и Горького (подробнее см.: Акад., т. 9, с. 88-89, 350-351, 355-356).

   ⁴ Лето 1900 г. Горький с семьей проводил на хуторе Мануйловке Полтавской губ.

  

  

   12 июля 1900 г. Ялта

  

   Милый Алексей Максимович, Ваше приглашение в Китай удивило меня. А пьеса? Как же пьеса? Вы кончили, стало быть? Как бы ни было, в Китай ехать уже поздно, так как, по-видимому, война приходит к концу¹. Да и поехать туда я могу только врачом. Военным врачом. Если война затянется, то поеду, а пока вот сижу и пишу помаленьку².

   Получили мое письмо? Ответили Назарьевой?³

   У нас ничего нового, только жарища и духота почти невыносимые.

   Екатерине Павловне и Максиму поклон нижайший и привет. Будьте здоровы и счастливы.

  

   Письма, т. 6, с. 89; Акад., т. 9, с. 93.

   ¹ В подавлении "ихэтуаньского" восстания участвовали военные силы США, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Японии, Австро-Венгрии и России. В июле - августе 1900 г. иностранные войска овладели городами Тяньцзинь и Пекин, Окончательно восстание было подавлено в сентябре 1901 г.

   ² Летом 1900 г. Чехов начал работу над пьесой "Три сестры".

   ³ О просьбе писательницы К. В. Назарьевой выслать ей портрет Горького Чехов писал Горькому 7 июля 1900 г.

  

  

   Между 11 и 15 сентября 1900 г. Н. Новгород

  

   Барынино письмо¹ прочитал внимательно,- храбрая барыня и ловко меня распатронила! А впрочем - ну ее к мужу!

   Газеты зря кричат. Драму я не написал и не пишу, пока. Пишу повесть² и скоро ее кончу, а как только кончу - начну драму³. Начну сначала и в новом роде. Неуспеха - не боюсь, был хвален со всех сторон, и хоть силен был звон, а я не оглушен. Прекрасно чувствую, что скоро начнут лаять столь же неосновательно и громко, как и хвалили.

   Но все это - неинтересно, дорогой и уважаемый Антон Павлович. А вот "Снегурочка" - это событие! Огромное событие - поверьте! Я хоть и плохо понимаю, но почти всегда безошибочно чувствую красивое и важное в области искусства. Чудно, великолепно ставят художники эту пьесу, изумительно хорошо! Я был на репетиции без костюмов и декораций, но ушел из Романовской залы⁴ очарованный и обрадованный до слез.

   Как играют Москвин, Качалов, Грибунин, Ольга Леонардовна, Савицкая!⁵ Все хороши, один другого лучше, и - ей-богу - они как ангелы, посланные с неба рассказывать людям глубины красоты и поэзии.

   20-го еду в Москву на первое представление, еду во что бы то ни стало. Я нездоров, уже в Москве схватил плеврит сухой в правом легком, но это пустяки. Вам, по-моему, не следует ехать в Москву,- захвораете. Но ради "Снегурочки" - стоит поехать хоть на Северный полюс, право. И если бы вы приехали к 20-му - то-то хорошо было б!

   Будучи в Москве, был я у Марии Павловны, был и у Книпперов. Понравились мне все они - ужасно! Дядя офицер - такая прелесть! просто восторг, ей-богу. И мать тоже, и студент. Ночевал также у артиста Асафа Тихомирова - милейший парень! Видел писательницу Крандиевскую - хороша. Скромная, о себе много не думает, видимо, хорошая мать, дети - славные, держится просто, Вас любит до безумия и хорошо понимает. Жаль ее - она глуховата немного, и, говоря с ней, приходится кричать. Должно быть, ей ужасно обидно быть глухой. Хорошая бабочка. Сижу я на репетиции в театре, вдруг являются Поссе, Пятницкий, Бунин и Сулержицкий. Пошли в трактир и имели огромнейший разговор про Вас. Знаете - Бунин умница. Он очень тонко чувствует все красивое, и когда он искренен - то великолепен. Жаль, что барская неврастения портит его. Если этот человек не напишет вещей талантливых, он напишет вещи тонкие и умные.

   Вся эта публика в восторге от "Снегурочки". Поссе и Пятницкий приедут из Питера к 20-му. Это - законно. Видели бы Вы, как хорош бобыль - Москвин, царь - Качалов и Лель - Ольга Леонардовна! Она будет иметь дьявольский успех - это факт! Его разделят с нею и все другие, но она - ошарашит публику пением, кроме красивой и умной игры. Музыка в "Снегурочке" - колоритна до умопомрачения, даром что ее кривой Гречанинов писал. Милый он человек! Любит народную песню, знает ее и прекрасно чувствует.

   Художественный театр - это так же хорошо и значительно, как Третьяковская галерея, Василий Блаженный и все самое лучшее в Москве. Не любить его - невозможно, не работать для него - преступление, ей-богу!

   Я, знаете, преисполнен какой-то радостью от "Снегурочки" и хотя видел в Москве вещи ужасно грустные, но уехал из нее - точно в живой воде выкупался. Видел я, например, женщину редкой духовной и телесной красоты⁶, давно я ее знаю - дивная женщина! И вот она уже девятый месяц лежит в постели полумертвая и полуумная от того, что жизнь - грязна, лжива и нет в ней места для хороших людей. Женщина эта заболела оттого, что огромная масса других женщин сносит легко,- от несоответствия мечты с действительностью. Жалко мне ее так - что если б надо было убить человека для ее здоровья и счастья - я бы и убил.

   Больше писать не буду, ибо хочется ругаться и стало грустно. Жена кланяется Вам и благодарит за портрет.

   Будьте здоровы! Крепко жму руку. Просить Вас приехать в Москву к 20-му - не смею. Но хочется мне этого - ужасно. Нет, уж поезжайте за границу. Пьесу кончили?

   Купил Ваш 2-й том⁷. Сколько там нового для меня! Если б Вы высылали мне корректуры следующих томов! Это облегчило бы мне мою задачу⁸.

   Всего доброго!

  

   Письма Горького к Чехову, с. 203-205; Горький, т. 28, с. 130-132.

   ¹ Очевидно, о содержании этого письма неизвестной адресатки, пересланного ему Чеховым, Горький писал В. Ф. Боцяновскому 5 ноября 1900 г.: "Недавно какая-то дама написала мне, что произведениями моими я причиняю зло, а добру не способен отдать честь. Ишь ведь она какая, дама-то! И на что бы ей именно у меня добру учиться?" (Горький, т. 28, с. 139).

   ² Повесть "Трое".

   ³ Пьесу "Мещане".

   ⁴ Помещение на М. Бронной улице, которое Художественный театр снимал для репетиций.

   ⁵ В. Ф. Грибунин играл Мизгиря, М. Г. Савицкая - Весну.

   ⁶ З. К. Смирнова; о ней Горький писал Чехову также в письме от начала октября 1900 г. (Горький, т. 28, с. 134).

   ⁷ Второй том собрания сочинений Чехова в издании А. Ф. Маркса вышел в 1900 г.

   ⁸ Горький собирался написать статью о Чехове. Он писал Л. В. Средину 26 августа 1900 г.: "Чехова ругают? Это ничего! Я берусь раздавить всех его хулителей разом, пусть только выйдет собрание его сочинений. Тупорылые ценители искусства - просто плесень, а чтобы понимать Чехова, надо быть, по меньшей мере, порядочным человеком. Не сердитесь, дядя! У меня готов план статьи о Чехове. Будь у меня под рукой должный материал - я бы уже писал о Чехове... Н-да! О Чехове можно писать с громом, с треском, с визгом от злобы и наслаждения. Мы и будем писать. Теперь это моя сладкая мечта" (Горький и Чехов, с. 447-148). В. 1905 г. Горьким была написана статья-воспоминание "А. П. Чехов".

  

  

   11 или 12 октября 1900 г. Н. Новгород

  

   Был в Москве, но книжку Данилова¹ нигде не нашел. Может, Вы мне пришлете, а я Вам возвращу ее, прочитав?

   Был в Ясной Поляне². Увез оттуда огромную кучу впечатлений, в коих и по сей день разобраться не могу. Господи! Какая сволочь окружает Льва Николаевича! Я провел там целый день с утра до вечера и все присматривался к этим пошлым, лживым людям. Один из них - директор банка³. Он не курил, не ел мяса, сожалел о том, что он не готтентот, а культурный человек и европеец, и, говоря о разврате в обществе, с ужасом хватался за голову. А я смотрел на него, и мне почему-то казалось, что он пьяница, обжора и бывает у Омона. Мы вместе с ним поехали ночью на станцию, дорогой он с наслаждением запалил папиросу и начал препошло посмеиваться над вегетарианцами. С ним была дочь его - девушка, лет 17, красивая и, должно быть, очень чистая. На станции в ожидании поезда, повинуясь неотвязному убеждению моему в его лживости, я заговорил об Омоне и - поймал вора! Да, он бывает в кабаках и даже спасал девицу из омонок, даже дал ей якобы 900 крон ради спасения ее. Врет, мерзавец! Не для спасения дал! Как скверно, фальшиво он рассказывал об этом! И все при дочери, при девушке. Другой был тут, какой-то полуидиот из купцов, тоже жалкий и мерзкий. Как они держатся! Лакей Льва - лучше их, у лакеев больше чувства собственного достоинства. А эти люди - прирожденные рабы, они ползают на брюхе, умиляются, готовы целовать ноги, лизать пятки графа. И - все это фальшиво, не нужно им. Зачем они тут? Все равно как скорпионы и сколопендры, они выползают на солнце, но те, хотя и гадкие, сидят смирно, а эти извиваются, шумят. Гадкое впечатление.

   Очень понравилась мне графиня. Раньше она мне не нравилась, но теперь я вижу в ней человека сильного, искреннего, вижу в ней - мать, верного стража интересов детей своих. Она много рассказывала мне о своей жизни - не легкая жизнь, надо говорить правду! Нравится мне и то, что она говорит: "Я не выношу толстовцев, они омерзительны мне своей фальшью и лживостью". Говоря так, она не боится, что толстовцы, сидящие тут же, услышат ее слова, и это увеличивает вес и ценность ее слов.

   Не понравился мне Лев Львович. Глупый он и надутый. Маленькая кометочка, не имеющая своего пути и еще более ничтожная в свете того солнца, около которого беспутно копошится. Статьи Льва Николаевича "Рабство нашего времени", "В чем корень зла?" и "Не убий"⁴ - произвели на меня впечатление наивных сочинений гимназиста. Так все это плохо, так ненужно, однообразно и тяжело и так не идет ему. Но когда он, Лев Николаевич, начал говорить о Мамино - это было черт знает как хорошо, ярко, верно, сильно! И когда он начал передавать содержание "Отца Сергия"⁵ - это было удивительно сильно, и я слушал рассказ, ошеломленный и красотой изложения, и простотой, и идеей, и смотрел на старика, как на водопад, как на стихийную творческую силищу. Изумительно велик этот человек, и поражает он живучестью своего духа, так поражает, что думаешь - подобный ему - невозможен. Но - и жесток он! В одном месте рассказа, где он с холодной яростью бога повалил в грязь своего Сергия, предварительно измучив его,- я чуть не заревел от жалости, Лев Толстой людей не любит, нет. Он судит их только, и судит жестоко, очень уж страшно. Не нравится мне его суждение о боге. Какой это бог? Это частица графа Толстого, а не бог, тот бог, без которого людям жить нельзя. Говорит он, Лев Николаевич, про себя: "Я анархист". Отчасти - да. Но, разрушая одни правила, он строит другие, столь же суровые для людей, столь же тяжелые,- это не анархизм, а губернаторство какое-то. Но все сие покрывает "Отец Сергий".

   Говорилось о Вас отечески-нежным тоном. Хорошо он о Вас говорит. Поругал меня за "Мужика" - тоже хорошо. В Москве слышал я, что Вы скоро там будете. Когда именно?

   Слышал от многих людей, что 39-е представление "Дяди Вани" прошло поразительно хорошо. Говорят Вишневский играл без крика и шума, и так, но Лужский в сцене с ним побледнел со страха, а потом заплакал от радости⁶. И плакала публика и актеры. Мне, наконец, хочется переехать в Москву ради этого театра. Ну, до свидания!

   Крепко нему руку. Поклонитесь ялтинцам. Пришлите Данилова.

  

   Письма Горького к Чехову, с. 215-217; Горький, т. 28, с. 136-138.

   ¹ Книга И. А. Данилова "В тихой пристани" (1893).

   ² Горький вместо с В. А. Поссе побывал в Ясной Поляне 8 октября 1900 г.

   ³ A. Н. Дудаев.

   ⁴ Статьи Л. Н. Толстого "Рабство нашего времени" и "Не убий" написаны в 1900 г.; напечатаны в Англии в издании "Свободного слова". Там же напечатана статья Толстого "Где выход?", которую, по-видимому, Горький называет "В чем корень зла?".

   ⁵ Повесть "Отец Сергий" писалась Толстым с перерывами в 1890-1891, 1895, 1898 гг., напечатана после смерти писателя, в 1911 г.

   ⁶ А. Л. Вишневский исполнял в "Дяде Ване" роль Войницкого, В. В. Лужский - роль Серебрякова.

  

  

   16 октября 1900 г. Ялта

  

   Милый Алексей Максимович, посылаю Вам Данилина¹. Когда прочтете, пошлите его по адресу: "Таганрог. Городская библиотека". И внизу под адресом напишите: "от А. Чехова".

   Ну-с, сударь мой, 21-го сего месяца уезжаю в Москву, а оттуда за границу. Можете себе представить, написал пьесу. Но так как она пойдет не теперь, а лишь в будущем сезоне², то я не переписал ее начисто. Пусть так полежит. Ужасно трудно было писать "Трех сестер". Ведь три героини, каждая должна быть на свой образец, и все три - генеральские дочки! Действие происходит в провинциальном городе, вроде Перми, среда - военные, артиллерия.

   Погода в Ялте чудесная, свежая, здоровье мое поправилось. В Москву даже не хочется ехать отсюда, так хорошо работается и так приятно не испытывать в заднем проходе зуда, который был у меня все лето. Я даже не кашляю и даже ем уже мясо. Живу один, совершенно один. Мать в Москве.

   Спасибо Вам, голубчик, за письма, большое спасибо. Я прочел их по два раза.

   Кланяйтесь Вашей жене и Максимке, душевный им привет. Итак, до свидания в Москве. Надеюсь, не надуете, увидимся.

   Да хранит Вас бог!

  

   Письма, т. 6, с. 102-104; Акад., т. 9, с. 133.

   ¹ Описка Чехова. Надо: Данилова.

   ² Пьеса "Три сестры" впервые поставлена МХТ 31 января 1901 г.

  

  

   18 марта 1901 г. Ялта

  

   Милый Алексей Максимович, где Вы? Давно уже жду от Вас письма, по возможности длинного, и никак не дождусь. Ваши "Трое" читаю с большим удовольствием¹ - имейте сие в виду,- с громадным удовольствием.

   Скоро у вас весна, настоящая, русская, а у нас уже крымская весна в самом разгаре; здешняя весна, как красивая татарка - любоваться ею можно, и все можно, но любить нельзя.

   Я слышал, что в Петербурге и потом в Москве Вы были невеселы. Напишите же, в чем дело; я мало, почти ничего не знаю, как и подобает россиянину, проживающему в Татарии, но предчувствую очень многое².

   Итак, позвольте ждать от Вас письма.

   Поклонитесь Вашей жене, ей и Максимке желаю всего хорошего, главное - здоровья.

   Будьте здоровы.

   Ваш А. Чехов.

  

   Письма, т. 6, с. 134-135; Акад., т. 9, с. 231-232.

   ¹ Повесть Горького "Трое" печаталась в журнале "Жизнь" (1900, No 11, 12; 1901, No 1-4).

   ² В феврале - марте 1901 г. Горький был в Петербурге. Там он стал свидетелем разгона полицией и войсками грандиозной студенческой демонстрации 4 марта 1901 г., состоявшейся у Казанского собора. Демонстрации в Петербурге предшествовали студенческие волнения в университетских городах России. Особой силы протесты студентов достигли после того, как в декабре 1900 г. за организацию сходки 183 студента Киевского университета были отданы в солдаты (см. статью В. И. Ленина "Отдача в солдаты 183-х студентов" - Полн. собр. соч., т. 4, с. 391-396). Горький был захвачен этими событиями; он писал В. Я. Брюсову 5 февраля 1901 г.: "Настроение у меня - как у злого пса, избитого, посаженного на цепь... Я, видите ли, чувствую, что отдавать студентов в солдаты - мерзость, наглое преступление против свободы личности и идиотская мера обожравшихся властью прохвостов. У меня кипит сердце, и я бы был рад плюнуть им в нахальные рожи человеконенавистников, кои будут читать Ваши "Северные цветы" и их похваливать, как и меня хвалят" (Горький, т. 28, с. 152, 153).

  

  

   Между 21 и 28 марта 1901 г. Н. Новгород

  

   Я давно собирался написать Вам, дорогой и любимый Антон Павлович, да теперь, видите ли, такое у меня настроение, что я решительно не могу сосредоточиться на чем-либо. Каждый день напряженно ждешь чего-нибудь нового, каждый день слышишь невероятные разговоры и сообщения, нервы все время туго натянуты, и каждый день видишь десяток, а то и больше людей, столь же возбужденных, как и сам ты¹. Вчера наш губернатор привез из Питера несколько точных известий. Вяземский выслан², против 43-х и 39-ти литераторов, подписавших письмо, осуждающее действия полиции 4 марта³, предполагается возбудить дело о подстрекательстве к сопротивлению властям, в войсках гвардии сильное недовольство последними распоряжениями, а особенно участием отряда лейб-гвардии казаков в бою 4-го. Существует закон, кой запрещает войскам подчиняться команде лиц, к составу войск не принадлежащих, вы, наверное, читали циркуляры Драгомирова, часто напоминающего войскам своего округа о существовании этого закона. А четвертого казаками командовал Клейгельс. Исееву товарищи предложили выйти из полка. Вообще, надо сказать по совести, офицерство ведет себя очень добропорядочно. При допросе арестованных за 4-е число их спрашивали, главным образом, о том, какую роль в драке играл Вяземский и кто те два офицера, которые обнажили шашки в защиту публики и дрались с казаками. Одного из этих офицеров я видел в момент, когда он прорвался сквозь цепь жандармов. Он весь был облит кровью, а лицо у него было буквально изувечено нагайками. О другом очевидцы говорят, что он бил по башкам казаков обухом шашки и кричал: бейте их, она пьяные! они не имеют права бить нас, мы публика! Какой-то артиллерист-офицер на моих глазах сшиб жандарма с коня ударом шашки (не обнаженной). Во все время свалки офицерство вытаскивало женщин из-под лошадей, вырывало арестованных из рук полиции и вообще держалось прекрасно. То же и в Москве, где офицера почти извинялись пред публикой, загнанной в манеж, указывая на то, что они-де обязаны повиноваться распоряжениям полиции, вследствие приказа командующего войсками, а не по воинскому уставу. Роль Вяземского такова: в то время, когда Н. Ф. Анненский бросился на защиту избиваемого Пешехонова, Вяземский тоже бросился за ним и закричал Клейгельсу, чтобы он прекратил это безобразие. А когда избитый Анненский подошел к нему, Вяземский подвел его к Клейгельсу и наговорил последнему резкостей, громко упрекая в зверстве, превышении власти и т. д. Туган и Струве из тюрьмы выпущены. Арестованных из Питера высылают. На пасхе в Петербурге ждут новых беспорядков. Того же ожидают в Киеве, Екатеринославе, Харькове, Риге и Рязани, где публика, вкупе с высланными студентами, устроила уже скандал во время молебна о здравии Победоносцева⁴. У нас тоже возможны беспорядки. Здесь до 70 человек иногородних студентов, полуголодных, битых, возбужденных и возбуждающих публику. Очень прошу вас, дорогой Антон Павлович, пособирайте деньжат для голодающих студиозов, ибо здесь источники иссякают. Теперь в Ялте съезд, собрать сотню-другую, я думаю, можно. В Москве и Питере собрано много, туда посылать бесполезно.

   Сейчас получ