Козлов Петр Кузьмич - Монголия и Кам

и старейший монастырь Бегерин-номун-ханэн-ламэн-куре основан, как поведали нам ламы, Номун-хан-ламой свыше 100 лет тому назад. Монастырь долгое время состоял в ведении местных управителей хошуном, но лет 30 тому назад, наконец, получил полную самостоятельность и вот по какому случаю. В 1870 году, во время сильного дунганского восстания в Китае, Номун-хан-лама, имевший тогда третье перерождение, был приглашен в город Улясутай - в Улясутайский Сайд, где служил хурал, или молебен. Признательный Сайд ходатайствовал перед богдоханом о пожаловании Номун-хан-ламе почетной награды. Китайский император внял ходатайству Сайда и наградил святителя значительным участком земли, известным числом данников - шабинаров, пожаловал ему также казенную печать и в заключение пожертвовал монастырю 500 голов скота (быков). Прибывшие в монастырь китайские чиновники, по распоряжению своего высшего правительства, выделили из общих цзасактуханских владений долину Бегер-нор - площадь, простирающуюся по краевым очертаниям до 450 вёрст (480 км). Таким образом, Номун-хан-лама стал вне зависимости от Цзасакту-хана и для управления подчиненными и сношения с соседними хошунами завел у себя при монастыре управление на правах хошунного начальника.

   Жители шабинского ведомства, или иначе шабинары, обитающие в долине Бегер-нор, численностью около 100 юрт, ведут тот же образ жизни и имеют тот род занятий, какой свойственен и их ближайшим соседям; по словам последних и монастырь и шабинары его до дунганского восстания отличались завидным состоянием; ныне же они всё еще не могут залечить своих ран, нанесенных магометанским погромом, и справедливо считают себя бедняками.

   Об осеннем пролёте птиц, который начал обнаруживаться более или менее наглядно с последней трети августа и прошел через сентябрь и октябрь месяцы, к сожалению, можно сказать очень немного. Главные массовые перелёты плавающих и голенастых птиц проходят по линии значительных озерных бассейнов - Хара-усу, Баграш-куль, Лоб-нор и других. Вот почему на первом из этих озер, лежавшем на нашем пути, мы встретили замечательное обилие пернатых, из которых одни уже направлялись к югу, другие еще только собирались к отлёту туда, и наконец, третьи, только что прилетевшие с далекого севера, должны были набраться сил прежде, нежели пуститься на чужбину.

   Сведем в одно целое наши отрывочные заметки о пролёте птиц.

   27 августа при озере Хара-усу наблюдались отлётными: гуси серые (Anser cinereus), гуси индийские (A. indicus) и гуси-гумённики (A. fabalis), утки, бакланы, кроншнепы (Numenius arquatus); на другой же день зуйки и некоторые из улитов (Tringa). A по долине в это время периодически уносились стайками стрижи и земляные ласточки (Riparia riparia); 30 августа летели к югу ласточки деревенские (Hirundo rustica).

   2 сентября почти одновременно были замечены: кулички-песочники (Erolia temminckii), улит-черныш (Tringa ochropus) и небольшое общество бекасов; 4-го летели одиночками чекканы; 6-го в долине речки Борджон наблюдались парами или небольшими стайками улиты большие (Tringa nebularia), белые и желтые плисицы; 7-го - маленькие изящные пеночки; 9-го при озере Хулму-нор по временам летели высоко в небе огромные стаи серых журавлей (Grus grus), 10-го - коршун черноухий (Milvus migrans).

   11 сентября наблюдались на Хулму-норе скворцы (Sturnus vulgaris), утки-чирки (Querquedula crecca), турпаны (Casarca ferruginea), черногорлые дрозды (Turdus atrigularis); 13-го - ржанки (Chardrius fulvus) и опять белые плисицы; 14-го в последний день пребывания на Хулму-норе, - петушок-камнешарка (Arenaria interspres); 17-го - вновь черногорлые дрозды, но большими нежели прежде стайками.

   22 сентября летели сорокопуты, луговые коньки, утки-полухи (Anas strepera) и опять в значительных стайках гуси и утки-нырки (Fuligula), но не останавливаясь в долине, а пролетая прямо к югу. 23-го в долине Шаргин-цаган-нор наблюдались утки-кряквы (Anas platyrhyncha), галки (Coloeus monedula), грачи-полуночники (Caprimulgus), утки-свиязи (Mareca penelope), пустынные славки (Sylvia nana) и краснохвостки краснобрюхие (Phoeniocurus erythrogastra); 25-го - утки-широконоски (Anas clypeata); 29-го - бекасы маленькие; 30-го - вновь утки-кряквы и степные больдуруки (Syrrhaptes parado-xus). Последние, впрочем, начали летать уже несколько дней тому назад и летели ежедневно по утрам и вечерам всё в одном и том же - восточно-юго-восточном направлении.

   В следующем месяце во множестве продолжали лететь все те же копытки, или больдуруки, и кое-когда попадались на глаза другие, почему-либо запоздавшие, пролетные птицы.

   3 октября днем, около полудня значительными стайками отдыхали на болöте Бегер-нора большие ржанки (Charadrius fulvus), а среди них с пискливом криком проносился из стороны в сторону чибис (Vanellus cristatus); под вечер вся эта компания направилась в отлет к югу; 6-го по временам тянулись длинными вереницами, красиво мелькая на солнце, белые цапли (Ardea alba); в тот же день замечены и водяные коньки.

   Во второй трети октября, кроме больших и малых стад больдуруков, попрежнему уносившихся к востоку-юго-востоку, вдоль гор, мы ничего не наблюдали, а в следующей и последней трети того же месяца - 22 октября - при озере Орок-нор закончили собой список пролётных птиц в этом году - черноголовая чайка, запоздалые утки-кряквы, прежняя одиночка-ржанка и небольшая стайка серых гусей.

  

  

   Познакомившись с интересной долиной Бегер-нор, экспедиция вновь направилась к горам главного хребта и, следуя среди узкой и высокой долины, преграждающейся на севере второстепенной горной цепью, составляющей непосредственное западное продолжение массива Ихэ-богдо, незаметно приблизилась к восточной окраине Алтаин-нуру, носящей у монголов название Гычигин-ула. Близость гор и высокое поднятие снова сопровождалось низкой температурой. В долине же Бегер-нор было почти так же тепло, как и в памятной долине Шаргин-цаган-нор. И там, и здесь солнце пригревало по-летнему и мы могли любоваться полевыми жаворонками, поднимавшимися в голубую высь и разносившими по сторонам свое звонкое пение. В близком же соседстве гор, в известное время, чаще слышно завывание ветра или бури, этих усердных агентов-разрушителей горных пород.

   Тотчас за травянистым покровом дна Бегернорской долины начинается щебне-галечник, который тянется до подошвы гор. На нашем пути, у ключа Аро-сучжи, горы слагались из мелафира и были сильно разрушены и обточены, представляя у основания ниши, пещеры, а по вершинам всклокоченные гривы. На юге главный хребет был засыпан снегом и от него подувало холодом, в особенности по ночам. Монголы в это время проживали в ущельях пройденных нами передовых гор.

   На третий день мы достигли урочища Шара-бурдун, где имеются два маленьких пресных озерка, большее из которых выпускает речонку, теряющуюся в соседней, к юго-востоку пониженной части долины. Абсолютное поднятие этой местности - 6 990 футов (2 130 м). Отсюда, ближе к югу выступает от главного хребта гора Чандэман, сложенная из сланца, тогда как прилежащие к ней невысокие грядки состоят из порфира и белого кварца; на юго-востоке виднеется западная окраина Баин-цаган-ула, еще ближе высылающая от себя гору Унигэтэ ("Лисья"), между которой и ранее указанной Чандэман находится свободный проход к югу-востоку - в долину озера Хутук-нор (озеро "Счастья"). На севере тянулся безымянный пониженный кряж, добегающий своими восточными отпрысками до горы Унигэтэ. За этим кряжем выступали высокие, острые гребни разрозненных гор: Сырхэ, Уха и Самдын-дампа - тех самых, которые были нам видны еще с долины озера Бегер-нор и горы Хара-аргалэнтэ, составляющие лишь западную часть общей плоской возвышенности, добегающей под названием Нарын-хара до меридиана снегового массива Ихэ-богдо.

   Достигнув следующим переходом озера Хуту-нор, мы неожиданно встретили А. Н. Казнакова, обогнувшего Гычигин-ула с востока и введенного картами в заблуждение о месте нашего надлежащего схождения.

   Маршрут следующей поездки А. Н. Казнакова, начавшего её отсюда, представлялся таковым: по пересечении, к югу от озера Хутук-нор, гор Гычигин-ула и своего только что пройденного пути, взять направление к юго-востоку, или близкое к таковому, для движения у южной подошвы расчленённого Алтая до связи на востоке с гобийскими рейсами Н. М. Пржевальского, а затем, выйдя к северному подножью тех же гор, следовать ко мне навстречу в окрестностях озера Улан-нор.

   Пресное озеро Хутук-нор, обойденное кругом, расположено в приветливой долине, ограниченной с юга горами Гычигин-ула, с востока - Чандэман, с севера - обнажающими розоватый выветрелый гранит сопками передовых холмов гор Унигэтэ и Баин-цаган-ула, а к востоку-юго-востоку - волнистыми увалами. Будучи затейливо изрезано в северо-западной части высокими обрывистыми берегами, Хутук-нор имеет низкие берега на юго-восточной своей окраине. Окружность озера простирается до 30 вёрст, представляя фигуру, вытянутую согласно направлению гор с северо-запада на юго-восток.

   В наше пребывание на озере последнее было покрыто льдом, сквозь блестящую поверхность которого виднелось мелкое илистое дно, поросшее водорослями, где усмотрены во множестве Gammarus'ы. В юго-восточной части озера выступает из-под его вод обрывистый остров, состоящий из зеленоватого ила. Близко примыкая к полуострову, он как бы разделяет водную гладь на две части, принимаемые издали за отдельные озёра. К востоку же, в трёх верстах, действительно имеется обособленное озерко, называемое Бага-нор. Наш бивуак был расположен на южной окраине Хутук-нора, поблизости от обильно выступающих по берегам ключевых родников, питающих озеро. Прилежащая долина была покрыта хорошей степной растительностью, по которой паслись стада местных кочевников. Рядом с домашними животными нередко можно было видеть небольшие общества монгольских дзеренов и хара-сульт. Из птиц мы видели лишь пару лебедей, которые, немного отдохнув на обманчивой ледяной поверхности озера, полетели дальше к югу, оглашая воздух тревожным криком. В соседних горах держались аргали, горные козлы, волки, лисицы и зайцы.

   Обогнув озеро с юга-востока, при дальнейшем следовании наш караван опять вступил на большую кобдо-кукухотоскую дорогу и по ней следующим переходом достиг урочища Далын-туру, лежащего в открытой долине, но ближе к окраине гор Баин-цаган-ула. На половине нашего первого перехода от озера мы увидели и пересекли ту большую дорогу из Улясутая в Су-чжоу, по которой в скором времени должен был следовать В. Ф. Ладыгин. Общее направление этой интересной гобийской дороги шло от северо-северо-запада на юго-юго-восток. На севере дорога пересекала западную окраину Баин-цаган-ула, а на юге серию хребтиков, кряжей и поперечных долин той системы гор, которая составляет дальнейшее на юго-восток продолжение Алтая - его южной цепи, теряющейся в пустыне, а не связывающейся, как изображалось на картах {В действительности же в той стороне находится широкая долина, по которой тянется большая караванная дорога в Куку-хото.}, с передовыми на севере горами в массиве Ихэ-богдо, порою открывающемся нам в синеющей дали своей могучей плоской вершиной.

   На отличном ключевом урочище Далын-туру мы расположились на несколько дней. Здесь я дал поручение В. Ф. Ладыгину съездить к северу от Далын-туру, на озеро Цаган-нор, или, как оно точнее называется, Боун-цаган-нор. Посещенная моим сотрудником местность представляется так: тотчас за хребтом Баин-цаган-ула, пересечённым Ладыгиным в понижении, залегающем западнее горы Цицин-хайрхан, лежащей в общей оси с Баин-цаган-ула, расположена долина, преграждаемая с севера длинным плоским поднятием. На этом поднятии насажены вершины: по средине Дунду-аргалэнтэ, к востоку Улан-аргалэнтэ и на западе Хара-аргалэнтэ, - те самые, о которых я уже раньше упоминал и которые были видны с озера Бегер-нор и из урочища Шара-бурдун. Миновав общую возвышенность, Ладыгин спустился в обширную долину, разделяющую Алтай и Хангай, и через 10 вёрст движения по ней в том же северном направлении вступил на юго-восточный берег озера.

   Горы Баин-цаган-ула, судя по образцам, взятым с южного склона этого хребта, слагаются главным образом из сланца; кроме того при устье одного из средних ущелий того же полуденного склона замечены габбро и кварцитовая брекчия, а у ключа Харын-шанда брекчия гобийская. В восточной пониженной окраине описываемых гор, на границе с скалистым, крутым Цицин-хайрханом, на пути В. Ф. Ладыгина обнаружен стекловатый базальт - местами с собственной брекчией, покоящийся на базальтовой лаве, а в некотором отдалении к югу и северу, по предгорьям, к преобладающему сланцу примешивается и известняк. Далее к северу, перед долиной Боун-цаган-нора залегает окраинная гряда, обнаруживающая на обоих склонах, при пересечении Дунду-аргалэнтэ, порфировый туф с незначительным добавлением тоналита, известняка, мезозойских песчаника и глины и кремния; последний монголы добывают для собственной надобности. Озеро Боун-цаган-нор довольно обширное, - до 60 вёрст в окружности - было обойдено кругом. Общая фигура этого соленого озера, стоявшего открытым в половине октября, напоминает закругленный треугольник, северо-западная и юго-западная стороны которого прихотливо изрезаны. Вода настолько солона, что её не пьют даже животные; кроме того она обильно выделяет сероводород. Низкий берег - солончаки, возвышенный - пески, обсыпающие котловину озера со всех сторон; с восточной стороны, кроме того, расположены правильные поперечные гряды, состоящие из конгломератового щебня. В северо-восточный угол озера впадает речка Байдарик {В устье своем эта речка разбита на три рукава, достигающих по ширине в общей сложности 6-7 сажен (12-14 м), а в глубину около одного фута (30 см).}, незадолго перед тем принявшая справа Цаган-гол. Отсюда же на северо-запад, вдали, среди предгорий Хангая, виднелась гора Гурбан-хара-магнай.

   На озере ютилось много пролетных птиц, - всё те же, которые мной были указаны и раньше. С севера и запада, со стороны пустыни, порой приходили хуланы и антилопы (Gazella subgutturosa), которых манили прибрежные заросли камыша, тамарикса и саксаула.

   С гор Баин-цаган-ула в ясную погоду открывается широкий вид к югу. Южная цепь гор Гычигин-ула резко обрывается: её непосредственным продолжением на юго-востоке служит ряд холмов, вытянутых параллельно между собою. Ближайшую невысокую и короткую гряду монголы нам назвали Хуца, отдаленную же, значительно поднятую над общими высотами и теряющуюся в пустыне, - Чжинсытэ-нуру. Неподалеку резко выступает обособленная гора Бурла-хайрхан. На восточном крае горизонта в передовой цепи виднелась могучая гора Ихэ-богдо. Большая караванная кобдо-кукухотоская дорога проходит долиною между указанными цепями гор.

   Население трех последних хошунов Цзасактуханского аймака - Гомбу-сурун-гуна, Риндо-цзасака и Юм-бэй-сэ - соприкасается своими кочевьями у берегов озера Хутук-нор. Район первого хошуна простирается к северо-западу от озера, район второго - на северо-восток, и район третьего - к юго-востоку. Хошун Гомбу-сурун-гун - самый бедный на всем пройденном нами до сего времени пространстве: он с трудом насчитывает у себя 30 юрт. Его князь не богаче любого своего подданного; все его имущество состоит из одной юрты, лошади, трех коров и двадцати баранов. Долгу же за хошуном одному пекинскому купцу-китайцу значится свыше 50 тыс. рублей, считая на наши деньги. Приплод от скота, шерсть и шкуры зверей идут на покрытие процентов на капитал, которого хошун никогда и не выплатит. Поэтому сюда уже больше не заглядывают торговцы; кумирен здесь тоже нет. За недостатком животных перекочёвки местного князя представляют печальную картину: его жалкий скарб большею частью переносится на спинах бедняков однохошунцев.

   Спедующпе два хошуна многолюднее и богача; в первом из них около 400 юрт, во втором свыше 450. Население того и другого занимается главным образом скотоводством и немного охотою. В обоих хошунах имеются кумирни, носящие имена своих хошунных начальников. Кумирня Юм-бэйсэн-куре гордится своим Эрдэни-хубилганом, считающимся первым учёным среди лам всего Цзасактуханского аймака. На обоих моих сотрудников, посетивших эту кумирню, Эрдэни-хубилган произвел впечатление очень толкового человека, довольно обстоятельно расспрашивавшего об их путях и целях путешествия. Хубилган, как и все прочие ламы, числом около 400 человек, жил в юрте, отличающейся лишь размерами и чистотой.

   Как при этой кумирне, так равно и при кумирне Риндо-цзасагин-куре, почти постоянно проживают торговцы-китайцы, ведущие с местными кочевниками меновую торговлю.

   Отсюда монголы уже и сами ежегодно поздней осенью и зимой отправляются на своих верблюдах к югу, через Гоби, в города Ань-си, Юй-мынь, Су-чжоу и Гань-чжоу, где приобретают хлеб, бумажные и шелковые ткани, а также чай, водку и прочее. Ездят, впрочем, они и в Ургу, особенно летом, когда проезд по южной части Гоби бывает невозможен.

   Таким образом, экспедиция проследовала шесть хошунов Цзасактуханского аймака, западная граница которого проходит, как то и замечено выше, долиною реки Борджон, а восточная при озере Ногон-нор, в урочище Унта ("Проспавший"). Последнее, согласно преданию, так названо потому, что здесь когда-то какой-то военачальник потерпел полное поражение в борьбе с неприятелем, прокравшимся в лагерь первого в то время, когда он спал крепким сном. У монголов же существует пословица: "Просыпайся ранее восхода солнца, иначе вражья стрела найдет тебя".

   Обитатели Цзасактуханского аймака три года тому назад сильно пострадали: их благосостоянию нанес громадный ущерб падёж рогатого скота от болезни "милан" - чумы, этого неумолимого бича скотовода. Почти одновременно с этим бедствием страну посетила и смертельно поражавшая самих монголов - красная сыпь (краснуха), или, как ее называют монголы, улан-бурхан. Интересно, что кочевники при появлении этой болезни проникаются неописуемым ужасом, веруя, что тяжкие болезни или кары ниспосылаются на землю исключительно богом, откуда произошло и само название болезни улан-бурхан.

   Четыре-пять дней, проведенные при урочище Далын-туру, мелькнули для нас незаметно. Ранним утром, 15 октября, мы его оставили, расставшись с Ладыгиным на три с лишком месяца.

   Наш дальнейший путь шел на пространстве 50 вёрст на юго-восток до небольшого соленого озера Ногон-нор, залегающего в широкой солончаковой долине. Отсюда он склонился к востоку-северо-востоку на пересечение передовой и теперь уже главной самостоятельной цепи Алтая, из которой гордо выступал массив Ихэ-богдо. Между этой снеговой горой и оставленным Баин-цаган-ула, расположены в той же цепи вначале, как уже и говорено выше, Цицин-хайрхан, восточные отпрыски которого доходят до плоских валообразных и широких гор Тарята, затем эти последние и примыкающие к ним горы Нойон.

   Продолжая рассматривать топографический рельеф одиночной цепи Алтая, видим массив Ихэ-богдо, за ним к востоку другой - Бага-богдо, сходящиеся между собою опущенными крыльями, причём так, что восточное крыло Ихэ-богдо проходит южнее западного крыла Бага-богдо, образуя плоский проход из северной долины в южную. К юго-востоку от Бага-богдо имеется значительное, до 10 вёрст, расчленение с следующими за ними горами Арца-богдо, лежащими юго-восточнее снегового массива. Затем между горами Арца-богдо и Гурбан-сайхан усмотрен также проход, но еще более широкий нежели только что указанный и с той ещё разницей, что ближайшие крылья гор лежат на общей линии, а не заходят друг за друга, как это мы видели у обоих снеговых массивов и у западной окраины Арца-богдо. Далее, по мере удаления к юго-востоку, горы значительно понижаются и в окрестностях северной извилины Хуан-хэ исчезают, расплываясь плоскими, низкими волнами в виде отдельно стоящих параллельных гряд и грядок.

   Теперь скажем несколько подробнее о самом маршруте в области указанных гор.

   От ключа Далын-туру, по направлению к Ногон-нору, куда направляются сухие каменистые русла, идет общее понижение местности; поверхностный слой прилежащей долины состоит из гальки и щебня, которые в самой котловине озера сменяются рыхлым глинистым лёссом, высоко взметаемым порывами ветра. У кустов хармыка и бударганы лёсс образовывал невысокие холмы, по которым ютились проворные песчанки (Rhombomys opimus), издававшие тонкий свист. Густые заросли дэрэсуна привлекали из окрестной пустыни стада хуланов и антилоп хара-сульт; по ночам в долине раздавался неприятный вой волков, которым усердно вторили собаки окрестных кочевников. На ключ Цзадагай-усу, при котором мы стояли бивуаком, днем то и дело прилетали вьюрки и большие и малые жаворонки. Первые забавляли наблюдателя своим интересным купаньем и оригинальной просушкой плотных перьев при помощи лёссовой пыли, в которую птички глубоко погружались, по временам поднимая в воздух тонкую пыль хлопаньем своих крылышек. Над равниной изредка проносились стада больдуруков, а над окрестными горами кружились одиночками или парами крупные хищники - орлы и грифы, зорко высматривавшие добычу.

   Само озеро Ногон-нор осталось немного в стороне от нашего пути. По словам местных монголов в нынешний год, сравнительно обильный дождями, озеро достаточно наполнено водой; обыкновенно же его солончаковое дно стоит по нескольку лет кряду совершенно открытым, так как воды речки Нарин-гол, равно как и воды других речушек, направляющихся в котловину, её дна не достигают. Высота этой местности поднята на 5 840 футов (1780 м) над морским уровнем. С юга озёрная котловина замыкается высотами Кэптэ.

   За урочищем Унта наша дорога вновь начала втягиваться в горы, сначала невысокие, представлявшиеся в виде мелкопесочника, в котором обнажались диорит, филлит и жильный кварц, а при переходе в предгорья главных гор - сланец и сланцеватый известняк с фораминиферами и каменноугольными кораллами. Далее дорога поднялась на высокий юго-восточный отрог гор Тарята по перевалу в 7 510 футов (2 290 м) над морем. Ядро гор Тарята слагается из тоналита, гранита и сланца, с присоединением у окраин кварцевого известняка и известняковой брекчии.

   С вершины безымянного перевала открылся вид к северу на ближайшую валообразную гору Нойон и к северо-востоку на главный и могучий массив Ихэ-богдо, сурово глядевший на нас из-под мрачных снеговых туч, часто скоплявшихся у этой горной громады. Между горами, лежащими впереди, и теми, на которых мы стояли, вклинивается долина с хорошей травянистой растительностью, в особенности в северо-западном углу, при ключе Мухур-булык, куда мы и направились. В этой долине стояли две-три юрты монголов, вокруг которых бродила масса скота чуть не совместно с большим, до 200 голов, стадом монгольских дзеренов (Gazella gutturosa). Из птиц же здесь были замечены темный сарыч, паривший над дэрэсуном, сокол-пустельга, преследовавший жаворонков, красноклювая клушица и серые куропатки. Погода последнюю неделю стояла отличная - ясная или полуясная с преобладающим затишьем; днем на солнце было тепло, ночи же отличались значительной свежестью; воздух был довольно прозрачен,- короче, стояла самая типичная осенняя погода не только для этой части Монголии, но даже и для всей вообще Центральной Азии. Ночью, с 18 на 19 октября, разразился сильный снежный буран с юга, бушевавший почти целые сутки и покрывший соседнюю окрестность толстым, до полуаршина (35 см), слоем снега, местами сбившегося в большие сугробы. О выступлении в путь нечего было и думать. По прекращении бурана небо совершенно прояснилось, и на его тёмном фоне зажглись дивным блеском яркие звезды и планеты. Шаги прогуливавшегося по бивуаку ночного часового отдавались в тиши знакомым хрустением снега. Ночной минимум выразился в -24®. Словом, получилась настоящая зимняя картина. Монголы не преминули заметить, что буран произошел по воле духов, живущих на вершине знаменитой горы Ихэ-богдо, которая этим самым давала понять пришельцу-человеку о своем величии.

   Освободив багаж из-под снега и завьючив караван, мы направились мимо южной окраины горы Нойон, сложенной из тоналита, к перевалу Хухэн-дабан {На этом перевале обнажался песчаник, переходящий в пуддинг.}, лежащему на 6 660 футов (2 030 м) над морем, на западном опущенном крыле Ихэ-богдо. Дороги, конечно, не было никакой, и передовым животным приходилось делать особые усилия при движении по глубокому снегу. В таких случаях мы иногда посылали вперед верховых спутников-проводников, которые на своих свежих лошадях прокладывали тропу для верблюжьего каравана. К счастью, подъем на перевал был довольно пологий, по крутому же спуску его мы прошли без особенного труда, так как здесь снега было значительно меньше.

   С вершины перевала массив Ихэ-богдо открывает наблюдателю свою юго-западную, круто обрывающуюся к югу, головную часть, от которой к подошве общего массива несколько положе спускается обширная покатость, или бэль, как называет её Г. Н. Потанин {Г. Н. Потанин. Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия, СПб., т. I, 1893, стр. 486.}. К северу, через щелевое отверстие, открывался вид на высоты Нарын-хара и на прилежащую глубокую долину. Дальнейший наш путь, таким образом, приходился в непосредственной близости сначала западного, а потом и северного подножья Ихэ-богдо. Первое сложено из гранита и конгломерата, сочетающихся в дикие, фантастические формы; наиболее интересными казались второстепенные пики или столбчатые отдельности, местами увенчанные гигантскими округлыми гранитами, готовыми упасть ежеминутно. По дну ущелья струился красновато-бурый ручеек - Гашиун-булык, теряющийся при выходе из гор. Растительность здесь крайне бедная, невзрачная, выражалась преимущественно кустарниками: саксаулом, бударганой и немногими другими. Наш бивуак приходился недалеко от отдельно стоящей горки, обнаруживающей щебень, гальку и мезозойские конгломерат и песчаник.

   На северо-западе даль ограничивалась высотами Аргалэнтэ, на плоской спине которых выступали отдельные горы. Вправо, в сторону нашего дальнейшего пути, уходила открытая долина.

   Обилие выпавшего снега послужило препятствием для измерения высоты Ихэ-богдо. Летом, мне кажется, всего удобнее осилить трудности поднятия на вершину этого массива, чтобы затем иметь возможность определенно сказать, как велика его абсолютная высота. В настоящее же время я мог выполнить только незначительную поездку с колодца Куку-сайрэн-худук, поднятого над морским уровнем на 4 080 футов (1243 м) к устью главнейшего ущелья - Улястэ-ама, отстоявшего в 12 верстах к югу от нашего бивуака. Погода стояла отличная - ясная, тихая, и я с Бадмажаповым и двумя проводниками-монголами в полдень оставил бивуак и по покатости, круто ниспадавшей в равнину, направился вверх. Сытые лошаденки несли нас то легкой рысью, где почва была помягче, то шагом, где залегали каменья. С каждой верстой движения к югу мы значительно поднимались, и нашим глазам представлялись новые и лучшие виды по сторонам, в особенности на востоке-юго-востоке горизонта, где возвышался следующий массив - Бага-богдо, сплошь укрытый чистобелым снегом, ослепительно блестевшим под яркими лучами солнца. В высшей степени характерной представлялась его шапкообразная вершина, высоко поднимающаяся к небу. Вся прилежащая равнина также белела от снега. На северо-западе резко выделялись вершины высот Аргалэнте, а на западе - гребни скалистых гор Баин-цаган-ула и Цицин-хайрхан. По дну глубокой впадины густыми клубами стлался туман, закрывавший вид на озеро Орок-нор.

   У устья Улястэ-ама мы спустились в глубоко врезанную балку, по дну которой, заваленному огромными гранитными валунами, протекал небольшой, прозрачный ручей. С трудом поднявшись на правый крутой берег балки и немного продвинувшись вверх по последовательно расположенным террасам, мы достигли, наконец, каменных ворот ущелья, у которых стояла одинокая монгольская юрта. Монголы сообщили нам, что в данное время не имеется дороги вверх по дикому каменистому и глубокому ущелью; летом же, хотя и с большим трудом, возможно пробраться до головы источника, употребив на подъём туда половину дня и столько же на обратную дорогу; словом, на путешествие в 8-10 вёрст внутрь гор требуется большой летний день, причём само путешествие можно выполнить только пешим порядком, двигаться же на лошади нет возможности.

   Там, в глубине ущелья, у священного источника, по словам тех же монголов, всегда и у всех болит голова, тяжело дышать, сильнее бьется сердце, а у некоторых даже идет горлом кровь... Попытались было мы продвинуться вверх, но убедились в правдивости местных обитателей: огромные обледенелые каменные глыбы и замерзшие каскады положительно не давали возможности, как говорится, ступить шагу.

   Монголы были очень удивлены нашим приездом и долго не могли отдать себе отчет в настоящей цели посещения их русскими; их также не мало смущало и обстоятельство - зачем мы берем образчики камней {Массив Ихэ-богдо слагается нз гранита, гранитовой брекчии, аплита, сланца, кварцита, конгломерата и, судя по образцу, добытому в одном из ущелий правого крыла массива, риолита.} и смотрим на барометр. Абсолютная высота Улястэ-ама определилась в 6 530 футов (1990 м). Старец-лама внимательно следил за всем, что мы делали, не переставая в то же время быть очень сосредоточенным и, перебирая четки, довольно громко повторять известную мистическую формулу: "ом-ма-ни пад-мэ-хум". Одарив монголов и приветливо распрощавшись с ними, мы стали собираться в дорогу. Лама расчувствовался и подарил мне в свою очередь на память чашечку из мыльного камня, вывезенную им когда-то из Лхасы. Камень, из которого сделана чашечка, темнобурого цвета, с редкими светлосерыми и розовато-коричневыми крапинами. Снаружи чашечка отшлифована, внутри же обделана сравнительно грубо.

   Этот скромный дар старика мне был тем более приятен, что чашечку он видимо ценил, так как она стояла перед бурханами и в ней он возжигал перед ними масло, а также воскуривал и фимиам из измельченных веточек можжевельника.

   Спустившись в глубину долины, мы почувствовали на себе влажную свежесть, обусловленную густым туманом, медленно надвигавшимся со стороны Орок-нора.

   Туман сопровождал нас и весь следующий переход к означенному озеру, в юго-западном углу которого, при урочище Далын-туру, мы имели двухдневную стоянку. Зима, повидимому, надвигалась, и ночная температура воздуха давала себя чувствовать, спускаясь до -26®.

   Озеро Орок-нор пресное и вытянуто от запада к востоку на 26 вёрст, простираясь в окружности до 60. С севера в озеро впадает речка Туин-гол, берущая начало в горах Хангай; с юга же оно граничит с подножьем правого крыла массива Ихэ-богдо. Глядя на Орок-нор с его большею частью возвышенных берегов, получается впечатление глубокого провала, некогда, вероятно, наполнявшегося водою значительно выше; ныне же, по словам монголов, не всегда полностью прикрывается даже его дно. Наибольшая глубина озера приходится у северного берега, хотя значительные омуты, согласно показаниям тех же монголов, имеются во многих местах этого бассейна. Периодически, приблизительно через десятилетний промежуток, речка Туин-гол приносит очень мало воды, и озеро мелеет настолько, что по нему свободно бродят лошади и коровы; многочисленная же рыба частью скопляется в омутах, частью погибает в грязи, становясь добычей крылатых хищников.

   Описываемое озеро, как замечено выше, пресное, хотя и не имеет истока. Это обстоятельство заслуживает особенного внимания ввиду того, что внутренние центрально-азиатские бассейны, находящиеся в таком же положении, заключают соленую воду.

   В наше здесь пребывание озеро стояло подо льдом, занесенным снегом.

   В этот год оно замерзло 15 октября, - на две недели раньше среднего срока замерзания. По ночам от времени до времени раздавался на озере треск льда, гулко отдававшийся в соседних горах. К весне толщина льда достигает 5-7 футов (1,5-2 м); иногда значительные льдины держатся на озере до начала мая.

   В западной и южной частях озеро богато ключами, поздно или даже совсем не замерзающими. Высокий камыш окаймляет воды озера то широкими, то узкими полосами.

   В летнее время, а еще больше на осенних и весенних перелётах птиц, на озере Орок-нор скопляются большие стада плавающих и голенастых пернатых, которые наполняют воздух своими голосами. Теперь же присутствие их на озере почти не замечалось; только изредка пролетали над незамерзшими ключами одинокая чайка, утки-кряквы или раздавался голос запоздавших серых гусей. Из оседлых же птиц в окрестностях озера мы чаще всего наблюдали черных воронов, сарычей, луней, подорожников и жаворонков. Что же касается зверей, то среди последних, как и прежде, попадались хара-сульты, волки, лисицы и зайцы.

   На восточном берегу Орок-нора образовалась дюна мелкого сыпучего песка, за которою на некотором расстоянии в том же восточном направлении тянется по дну общей долины ещё больший вал такого же песка, доходящий до места расположения следующих, меньших по размерам озерков. Несомненно, что в сравнительно недавнее прошлое углубленная часть долины покоила воды одного обширного бассейна, от которого к нашему времени уцелели лишь небольшие разрозненные остатки. Там и сям по равнине поверхностный каменистый слой почвы прикрывался массою красиво обточенных самою природою сердоликов, агатов и халцедонов всевозможных оттенков и размеров. На севере долина Орок-нора преграждалась невысокими холмами, сложенными из гобийских песчаника и мергеля.

   Дальнейший наш путь шел по южному берегу Орок-нора.

   К северу, через озеро и синевшую за ним даль, открывался вид на Хангай. С востока с каждым днем заметно приближался массив Бага-богдо, тогда как Ихэ-богдо понемногу удалялся к западу, изредка показывая нам из-за второстепенных ближайших отрогов свою могучую плоскую вершину. К югу, на постепенно опускавшемся правом или восточном крыле этого главного массива мы отметили, согласно указаниям монголов, несколько перевалов, против одного из которых и вблизи урочища Хара-добо, нам опять попались на глаза древние могилы или кэрэксуры некогда живших здесь номадов. Оставив озеро, мы вступили в саксауловую заросль, сменившуюся затем пыльными солянками, за которыми вскоре начались сыпучие пески, круто обрывавшиеся к юго-западу и полого, но плотно залегавшие навстречу господствующему северо-восточному ветру. За песчаными барханами, как раз против оставленного нами Орок-нора, при колодце Сэй-рэн-хая-худук, нам удалось произвести ряд удачных астрономических наблюдений для определения географических координат.

   Отовсюду - и с берегов Орок-нора и еще больше с нашего астрономического пункта - можно было любоваться величием двух массивов, лежащих по сторонам. Ихэ-богдо имеет около 70 вёрст (75 км), Бага-богдо - 35 вёрст (километров 37) восточного простирания; первый, представляя плоскую кровлю, много уступает по общему виду второму, поднимающему свой одинокий купол в глубокую высь. На восточном продолжении Ихэ-богдо имеется три прохода, не считая четвёртого, общего между рассматриваемыми массивами. Бага-богдо почти не проходим. Ущелья обоих массивов, как и общий характер этих гор, весьма схожи. Обильных источников ни в том ни в другом не обнаружено. Что же касается древесной растительности, то в этом отношении Бага-богдо богаче. В посещенных мною ущельях, на протяжении 6-7 вёрст, обильно растет тополь и три-четыре вида кустарников, спорадически примешивающихся к большим деревьям первого; это в меньшем массиве. В ущельях же большего, да и то только в главном, кроме небольшого участка лозы или тальника, других полудревесных или древесных пород не встречается. Из крупных зверей - горный козел (Capra sibirica) является характерным представителем не только обоих помянутых массивов, но и всей вообще системы гор Монгольского Алтая.

   Между этим и следующим астрономическим пунктом экспедиции - Хункурегин-аро-гол - маршрут наш описал дугу, вершина которой проходит по северному берегу озера Тацин-цаган-нор, лежащего в общей долине с только что оставленным Орок-нором. Несмотря на свою горькосоленую воду, озеро это также стояло подо льдом, сквозь который почти везде усматривалось мелкое дно и только местами встречались незначительные, до сажени (2 м) глубины, омуты. Берега озера, за исключением возвышенного северного, в котором обнажается гобийский известняк, низменны, отчего размеры самого озера с прибылью воды значительно увеличиваются. Питается Тацин-цаган-нор речкою Таца, впадающею с северо-запада и берущею начало в Хангае. В настоящее время русло этой речки, окаймленное с обеих сторон густым, высоким, скрывающим всадника с лошадью, дэрэсуном, стояло сухим. Кочевников-монголов тут было немного, и свежие здешние пастбища побудили нас устроить дневку.

   Мы расположились бивуаком западнее озера среди особенно густых зарослей дэрэсуна, защищавших нас от сильного юго-западного ветра, дувшего весь следующий день и производившего своеобразный шум метелками этого оригинального травянистого растения. Подобные богатые заросли дэрэсуна тянутся до самого озера, где к ним сначала примешиваются, а затем и совсем их вытесняют камыши и солянки; Выше же - подальше от озера и ближе к пескам Ундур-цаган-илису - растет тамарикс.

   Упомянутые пески протянулись длинным, широким и высоким рукавом, образуя типичные барханы, поднимающиеся иногда до 100-150 футов (30-45 м) в высоту и имеющие наветренную северо-восточную сторону пологую и плотную, а подветренную, наоборот, - крутую и рыхлую.

   К югу от озера во всем своем величии стоит массив Бага-богдо, который уже столько раз привлекал наш взор своими колоссальными размерами. Отсюда хорошо различались его четыре главных ущелья, открытых на север. С западным, ближайшим к нам ущельем - Яра-гайту - познакомился препаратор Телешов, сообщивший, что при входе в это ущелье растет порядочный тополевый лес, на высоких деревьях, которого виднелась масса гнезд сорок; немного подальше, по круто падающему каменистому ложу, встречаются жимолость, тальник и другие низкорослые кустарники; в более приветливых местах заметны следы пребывания кочевников, где по разрыхленной животными почве росли крапива, лебеда и кое-какие другие мелкие травы.

   Из зверей были замечены в Ярагайту горные козлы, волки, лисицы и зайцы, а из птиц добыта была одна интересная завирушка (Laiscopus collaris), державшаяся по скалам обособленной парочкой. Воды в ущелье было очень немного, и она иссякала у окраины гор. Характер самого ущелья дикий, пустынный; повсюду красиво громоздились одна над другой отвесные скалы, местами образуя мрачные корридоры. Ходьба в горах, по причине обилия острых камней, крайне утомительна.

   Подобное же впечатление о горах вынес и я при посещении восточного ущелья этого массива, куда я специально уезжал с ключа Хункурегин-аро-гол, имея по дороге ночлег у гостеприимного монгола, проживавшего у подножья Бага-богдо. С большим трудом, по камням и обледенелому ручью, вначале верхом на лошади, а затем пешком, мне удалось углубиться в ущелье до 8 050 футов (2 455 м) над морским уровнем, но сама вершина Бага-богдо все еще отстояла очень далеко и очень высоко. Везде в горах лежал значительный слой снега.

   На основании всего геологического материала, собранного в описываемых горах, можно заключить, что они слагаются из гранитов, порфира, порфировой брекчии, порфирита, сиенита, диорита, диабаза, аплита, фельзита, базальта, известняков, гнейса, кварца, сланцев, сланцевой брекчии, пегматита и гобийского мергеля.

   2 ноября, ранним и очень холодным утром, мы двинулись вниз по направлению к главной дороге. Глубокий, плотный снег громко хрустел под ногами; караванные животные были покрыты серебристым инеем и, дрожа от стужи, бодрее шагали, извергая из своих ноздрей клубы пара. Дневное светило всё ещё купалось в собственном пурпуре, постепенно разливая его нежный блеск по небосклону; между тем звезда за звездой тонули в утреннем свете, золöтисто-красные полосы неба бледнели, лучи солнца прорывались сильнее, и наконец само оно величаво всплыло над горизонтом.

   Иа востоке начали показываться отдельные высоты - Хату, Ман-хан, Тыпши и общие, далеко ушедшие к северо-востоку - Ульцзуйта; на юге резче и резче выступали горы Арца-богдо; показалась наконец и их западная окраина, долгое время скрывавшаяся за крылом соседнего массива. Попутные плоские высоты слагались или из порфирита и туфа, или из базальта, лимбургита, гобийского песчаника и волокнистого гипса, или из базальтовой лавы, залегавшей между общими высотами с одной стороны и ближайшими окраинами гор Арца-богдо - с другой; на восточной окраине Ульцзуйта замечен между прочим брекчиевидный известняк. Соседнюю равнину там и сям покрывала галька агата и сердолика, а по вершинам плоских холмов красивыми узорами пестрели миндалины кварца, сердолика, агата и халцедона.

   По мере нашего приближения к горам Арца-богдо снеговая толща стала значительно уменьшаться и вместе с тем уменьшился и дневной холод; по ночам же попрежнему температура спускалась до -20® и ниже. Топливом нам служил незаменимый саксаул, а воду мы брали в попутных колодцах, часто искусно выложенных или каменными плитами, или толстыми ветвями того же саксаула. Наши верблюды и лошади паслись по зарослям дэрэсуна и кипца. Из зверей у дороги стали чаще встречаться монгольские дзерены (Gazella gutturosa), a из птиц - сойки, больдуруки, вороны, жаворонки и каменные воробьи; последние остроумно скрывались от ночной стужи в колодцах, размещаясь в боковых углублениях свободных от воды стенок.

   Горы Арца-богдо стоят обособленно, имея общее простирание от запада к востоку; восточная окраина характерно закруглена к югу и значительно расширена сравнительно с узкой и прямой западной окраиной. Гребень гор ровный, без выдающихся вершин; профиль строго согласуется с таковым Монгольского Алтая вообще, то-есть северный склон крут и короток, южный, наоборот, - полог и длинен. На южном скате западной окраины поднимается усечённым конусом гора Бугу с воронкообразной вершиной.

   Описываемый хребет слагается из различных известняков и известняковистых брекчий, а также и из порфирита; предгорье кроме того богато базальтовой лавой, а у подошвы или по прилежащей низковолнистой поверхности, где местами стоят сланцевые отдельности, во множестве залегают небольшие и совсем маленькие затейливо обточенные куски роговика, яшмы, сердолика, агата, опала и их конкреции и натеки; среди самых разнообразных и причудливых камешков, имеющихся в нашей геологической коллекции, два образчика яшмы обделаны в виде наконечников копья, вероятно человеком каменного века. Холмы, удаленные к северу и северо-востоку, содержат большею частью гобийский песчаник, а между холмами кое-где встречаются плоские, низкие, часто не превышающие уровень общей равнины, обнажения гранитов.

   Общий вид этого хребта так же пустынен, как пустынны виды и предыдущих и последующих гор; тем не менее кочевники находят здесь для своих стад достаточное количества корма, перекочёвывая без особенного труда с одного склона на другой по четырём, отмеченным нами перевалам. В горах довольно обыкновенен низкорослый можжевельник, или, как называют его монголы, арца, откуда произошло и само название гор - Арца-богдо ("Можжевеловые горы"). На своем пути в области этих гор мы встречали большие табуны лошадей, пасшихся у предгорий, по мягкому, нежному кипцу.

   По мере нашего приближения к восточной окраине Арца-богдо, нам открывались три вершины следующей к юго-востоку обособленной группы Монгольского Алтая - Гурбан-сайхан, завершающие общее закругленное, валообразное вздутие. В указанном направлении порою играл мираж, строя из высот и горок всевозможные фантастические здания. В оставленной нами западной части горизонта, сохраняя прежнее величие, все еще напоминал о себе массив Бага-богдо, резко выделяясь своей вершиной на ясном небе.

   В наблюдениях всякого рода при хорошей погоде раннего утра, 7 ноября, экспедиция незаметно прибыла на колодец Чацеринги-худук, который Бадмажаповым был высмотрен заранее как наиболее пригодный пункт для трёхнедельной остановки каравана.

   Заботливые монгольские власти предупредительно выставили нам здесь юрты; топливом мы были также обеспечены; верблюды и лошади паслись в трёх-четырёх верстах к юго-востоку; питьем им служила колодезная, слегка солоноватая и затхлая вода. Сами же мы довольствовались снегом, державшимся по углублениям долины значительными толщами. Местные кочевники жили вдали от нас, по ущельям, угоняя свои стада на пастьбу в открытую долину за 5-7 вёрст от своих стойбищ.

   С приходом в Чацеринги-худук я тотчас же командировал Бадмажапова в Хангай, в ставку Тушету-хана, с просьбою оказать нам содействие; сам же приступил к астрономическому определению географических координат этого важного пункта и к писанию отчетов и писем.

   Местность на пути Бадмажапова носила также бедный характер: в 36 верстах (40 км) к северо-востоку от Чацеринги-худука залегает озеро Улан-нор, стоявшее, равно как и впадающая в него речка Онгиин-гол, без воды. Окружность этого озера простирается до 40 вёрст (43 км); само дно и берега состоят из красновато-бурого известковистого суглинка. Тушету-хан принял моего посланного дружелюбно и позаботился исполнить все просьбы, с которыми к нему обратился от моего имени Бадмажапов.