Невельской Геннадий Иванович - Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России

ичмана Чихачёва.

   Так началось в неведомом доселе пустынном крае распространение цивилизации и судостроения.

   20 и 21 июня прибыли в Петровское мичман Чихачёв, лейтенант Бошняк и приказчик Березин. Они с большим трудом могли на лодках пробраться к этому времени между льдами, наполнявшими северную часть лимана и южную часть Охотского моря. Мичман Чихачёв сообщил, что, достигнув реки Амгуни и лежащего в 15 верстах (16 км) от её устья селения Каур, поехал затем вверх по реке на запад и спустя несколько дней пути достиг устья реки Амги, впадающей слева в Амгунь, и селения Самар, расположенного в её устье. Селение Самар расположено под 51°42' северной широты и 135°12' восточной долготы.

   В этом месте река Амгунь подходит на самое близкое расстояние к реке Горин, а потому из селения Самар Чихачёв и перевалил с реки Амгунь на реку Горин, проехав всего по Амгуни около 320 вёрст (339 км).

   Из селения Самар Чихачёв направился на юго-юго-восток и, проехав в этом направлении около 30 вёрст, достиг селения самагиров Суми, лежащего на юго-западном берегу озера самагиров (Эворон). Из селения Суми до селения Сали, около 17 вёрст, он ехал по западному берегу озера, на StO1/2O, а отсюда, следуя по тому же направлению, через 32 км достиг реки Горин и селения самагиров Гори. Северная широта этого пункта оказалась 51°2' и восточная долгота 135°38'. Между рекою Амгунь, озером самагиров и рекою Горин он переваливал через невысокие отроги гор, отделяющих долину реки Амгунь от долины реки Горин.

   Отсюда Чихачёв начал спускаться вниз по реке Горин до её устья, расположенного под 50°44' северной широты и около 137°50' восточной долготы.

   С устья реки Горин Чихачёв перевалил на правый берег Амура в селение Сусу. Ширина Амура в этом месте около 12 вёрст, и тут он имеет много островов. От селения Сусу Чихачёв начал спускаться вдоль правого берега Амура и, на протяжении около 100 вёрст (106 км), ехал по Амуру на северо-северо-восток. На этом пути он проезжал селения гольдов: Чуля - в 15 верстах (16 км) от Сусу, Ади - в 20 верстах (21 км) от Чуля, Писуа - в 25 верстах (26,6 км) от Чуля, Добги - в 15 верстах от Писуа и, наконец, Кавунда - в 25 верстах от Писуа.

   С Кавунда начинаются поселения мангунов и нейдальцев, и река принимает направление на NOtO. Широта селения Кавунда оказалась 51°32', долгота 139°10'. Следуя на NOtN по правому берегу реки и проехав около 30 вёрст, Чихачёв достиг селения Гирда и затем, через 35 вёрст (37 км), селения Оди, в котором 26 марта встретился с топографом Поповым. Взяв в этом селении проводника, он поехал к востоку вдоль подошвы гор, окружающих с юга озеро Кизи, и перевалил через небольшую возвышенность. 28 марта он достиг залива Нангмар. Расстояние между селением Оди и заливом Нангмар по направлению WtS1/2W - около 35 вёрст.

   Таким образом, Чихачёв проехал на собаках:

  

   а) от устья реки Амгунь до перевала с этой реки на реку Горин - около 315 вёрст (336 км)

   б) от Амгуни до Горина - 75 вёрст (80 км)

   в) по Горину до его устья - около 105 верст (112 км)

   г) по Амуру до с. Оди " 165 " (176 км) и

   д) из Оди до залива Нангмар " 55 " (58 км)

   А всего этим путем 715 вёрст (762 км)

  

   Чихачёв, таким образом, был первым из русских исследователей, проехавшим так далеко по рекам Амгуни и Горину и обследовавшим эти неизвестные места. Он первый дал нам понятие об этих довольно значительных реках.

   Путь его был сопряжён с большими затруднениями и лишениями, ибо народы, обитавшие в этих местах, были совершенно неизвестны, а собаки утомлялись, и Чихачёву весьма часто приходилось делать переходы пешком, влача за собою нарту, и буквально по-колена итти в воде. Провизия вся вышла еще на реке Горин, так что более 8 дней, до селения Оди (где он взял сухарей и чаю от Попова) Чихачёв питался юколой, ягодами и нерпичьим жиром.

   Начиная от селения Каур, расположенного в 15 верстах от устья Амгуни, вышележащая часть течения этой реки заселена нейдальцами. Этот народ говорит на том же языке, что и тунгусы; он вообще ласков и гостеприимен и в особенности предан русским, потому что постоянно имеет сношение с нашими тунгусами. В селениях Чальбано и Дульбико он нашел 7 крестившихся на Бурукане нейдальцев, которые немного понимали по-русски. До селения Хало правый берег реки возвышен и частью горист, в этом же селении более возвышен левый берег. По берегу реки много прекрасного строевого леса - хвойного и лиственного; тут растут: ель, кедр, сосна, лиственница, берёза, тополь и осина. От селений Хало и Дульбино нейдальцы ездят на большое озеро, лежащее на расстоянии 25 вёрст к югу от Амгуни. Оно называется по вмени обитающих на его берегах жителей озером Чукчагиров.

   Путь из селения Самар, с реки Амгуни до озера Самагиров, проходит¹¹⁴ по холмистой равнине, покрытой превосходным строевым лесом, преимущественно кедром; встречаются кедры в полтора и два обхвата. Озеро Самагиров довольно большое и глубокое, берега его большею частью возвышены и покрыты строевым лесом. Жители селения Самар, а равно и те, которые обитают на этом озере и по реке Горин до селения Бирзе, называются самагирами. Вообще озера Чукчагиров и Самагиров заслуживают особого исследования. Берега реки Горин большею частью возвышены и покрыты прекрасным строевым лесом, в особенности кедром и елью; местами попадается тонкий дубовый лес.

   В селении Гори Чихачёв встретил купцов-маньчжуров, прибывших сюда с реки Сунгари, как для торга с самагирами, так равно и для получения долгов. С целью сближения с этими маньчжурами он, под предлогом утомления собак, остановился здесь на три дня и завел с ними знакомство. Маньчжуры во все время были с ним ласковы и обходительны. Имея в сопровождавшем его тунгусе Афанасии хорошего толмача, он свободно вел разговор с маньчжурами и объяснил им, что послан из залива Искай (Счастья), где находятся русские, для наблюдения над устьем реки Амура, ознакомления с краем и, наконец, для торговли с ними.

   Сначала Н. М. Чихачёв завел с маньчжурами разговор о торговле. Они изъявили желание вступить с нами в торговые сношения, но при этом просили, чтобы склады наших товаров были как можно ближе к устью реки Сунгари и никак не далее селения Кизи; они назвали ему те товары, которые им нужны, и сказали, что спускаться им по Амуру в эти места вообще запрещено. Так как торговля наша с ними могла быть только меновая, то они указали Чихачёву все, что могут доставлять нам из городов Саньсина и Гирина (на реке Сунгари) и города Нингуты, на реке Хурге, впадающей в реку Сунгари, у Саньсина¹¹⁵.

   В ответ на вопросы Н. М. Чихачёва о положении и состоянии края маньчжуры сообщили:

   а) Что Маньчжурия и Даурия, составляющие крайние китайские провинции на северо-востоке, простираются только до Хинганского (то-есть Буреинского) хребта, из которого берут начало значительные реки: Зея, Бурея, Уссури, Горин, Бича и Амгунь;

   б) Что этот Хинганский хребет служит на юге водоразделом между реками Сунгари с Хургою и рекою Уссури. Что он, перебрасываясь выше устья реки Сунгари через реку Амур и затем, не доходя Саньсина, через реку Сунгари, направляется на юг к корейским горам и таким образом доходит до Японского моря¹¹⁶;

   в) Что всё население этого края, лежащего между Буреинским хребтом и морем, не платит ясак китайцам, так как Китай считает этот край находящимся в неопределенном положении (то-есть, как выражались маньчжуры, как бы не китайским и не вашим), потому что, говорили они, давно были заключены русскими с Китаем какие-то условия¹¹⁷;

   г) Что в последнее время на Сунгари и в Приамурье появляется довольно много иностранцев (миссионеров), которые, как слышно, доставляют об этом крае сведения своим судам, весьма часто появляющимся у берегов. Эти люди являются сюда в различных видах: какими-то толкователями (проповедниками), колдунами и шаманами и иногда называют себя русскими. Носят они постоянно туземную одежду и, где только возможно, стараются внушить как местному населению, так и некоторым из нас, маньчжуров, злонамеренность к русским. Так, например, говорит Чихачёв, после его приезда в устье Горина там был распущен слух, что все русские товары отравлены и что первый маньчжур, который наденет кофту из нашего сукна, купленного на Амуре, иссохнет, и что будто бы при проезде русских через деревню непременно умрет кто-либо из туземцев этой деревни. Наконец, маньчжуры рассказывали Н. М. Чихачёву, что один из подобных людей поселился было в горах на Сунгари. На вопрос маньчжуров, кто он и зачем живет тут, - иностранец отвечал, что он будто бы какое-то высшее существо, которому все должны поклоняться. Этот ответ стоил, однако, ему жизни.

   Самагиры, проживающие по Горину, а равно и на озере Самагиров, объяснили Н. М. Чихачёву, что реки Амгунь, Горин, Бурея, Тугур и Уда вытекают из Хинганского хребта и что из селения Самагир по реке Амгунь и по притоку её - речке Ама, можно доехать на собаках до подошвы этого хребта за 2 дня, а с реки Горин, от селения Гори - за 4 или 5 дней, и, наконец, что они слышали, что около реки Амру есть дурные русские, которые подстрекают инородцев убить нас (членов Амурской экспедиции). Донесение своё Н. М. Чихачёв кончал следующими строками: "Окончив таким образом первую часть данных мне приказаний и получив из селения Оди от топографа Попова важное сообщение о подходящем к заливу Нангмар иностранном судне, я сейчас же возвратил Попова в Кизи с приказанием Березину немедленно следовать с этим известием в Петровское и оттуда с вашими распоряжениями поспешить ко мне обратно в залив Нангмар; сам же, взяв из селения Оди проводника, отправился в залив Нангмар. Прибыв туда, я нашел его покрытым сплошным льдом. Море к югу от залива было чисто, и на горизонте было видно под парусами двухмачтовое судно, лавировавшее к северу. Я начал тщательно наблюдать за этим судном, а прибывшему из Кизи в залив Нангмар топографу Попову приказал производить береговую съёмку залива.

   "По очертанию берега и по определённой мною широте я увидел, что это тот самый залив, который Лаперуз назвал заливом Де-Кастри.

   "Между тем судно приближалось ко входу в залив и стало походить на военную шхуну-бриг. По его движениям, можно было предполагать, что оно производило опись берега.

   "Гиляки, проживающие по берегам залива Де-Кастри и к югу от него, а также прибывшие с озера Кизи и Амура для ловли тюленей, рассказывали мне, что шлюпки с подобных судов бывают на берегу и знаками, а иногда и через переводчиков, объясняют им, чтобы они не позволяли селиться здесь русским, ибо, говорят они, как только русские у вас поселятся и укрепятся, то всех вас истребят".

   Окончив опись залива и приказав Попову тщательно наблюдать за иностранными судами, Чихачёв отправился с тунгусом по прямому пути на озеро Кизи, навстречу Березину. Он стремился поскорее получить сведения из Петровского и провизию и вместе с тем обследовать перевал из залива на озеро и вообще путь до селения Кизи.

   Не доезжая 80 вёрст до селения Кизи, Н. М. Чихачёв встретил распутицу и почти непроходимую грязь. Половина собак, тащивших его нарту, околела, а потому он вынужден был оставить нарту с тунгусом, а сам с котомкою на плечах, по грязи почти до колена, пробираться в Кизи. Не доходя этого селения около 25 вёрст, он встретил на нарте Березина, шедшего к нему в Де-Кастри с провизией и приказаниями. Н. М. Чихачёв возвратил Березина в Кизи, а сам с тунгусом пошёл пешком обратно в Де-Кастри. Собаки Березина едва могли тащить нарту с сухарями и чаем. 3 мая с большим трудом Чихачёв достиг залива, который 28 апреля уже вскрылся от льда и к 1 мая был совершенно чист от него.

  

  

   Вскоре после прибытия Чихачёва пришла в залив шлюпка с несколькими аборигенами с южного побережья. Они сообщили, что за 8 дней пути при тихой погоде на лодке можно достигнуть огромного закрытого залива (вроде озера) Хаджи, причем далее к югу имеется много заливов, которые почти всегда открыты. Недостаток продовольствия не позволил Н. М. Чихачёву проследовать в залив Хаджи, однако он добился от туземцев подробных сведений о нем, по которым можно заключить, что залив Хаджи представляет обширную и превосходную гавань.

   Туземцы брались провожать его в этот залив, когда он захочет, и говорили, что оттуда по рекам Тыми и Хунгари они ездят на Амур, в селения Кизи и Хунгари.

   Окончив осмотр залива Де-Кастри, Н. М. Чихачёв передал одному из смышленых туземцев объявление на французском языке о принадлежности этих мест России и приказал ему показывать эту бумагу могущим прибыть сюда иностранным судам. Затем на приобретённой лодке отправился вдоль берега к лиману реки Амура.

   Следуя с тунгусом и топографом вдоль Татарского берега, он вскоре достиг небольшого низменного разлога между горами. По прорубленной в этом месте гиляками и устланной жердями просеке, имеющее в ширину до 1 сажени (1,8 м) и в длину до 2 1/2 вёрст, туземцы перетаскивают свои лодки с реки Таба, впадающей в озеро Кизи. Миновав эту просеку, он на реке Таба встретил на лодке двух нейдальцев из Кизи, которые сообщили ему, что по этому озеру и по Таба до перевала могут ходить большие лодки.

   Отсюда Н. М. Чихачёв отправился далее на север, вдоль скалистого берега. Вскоре северным ветром начало нагонять льды, которыми лодку прижимало к берегу, так что после пятидневного между льдами плавания она окончательно была загнана льдами в бухточку, находящуюся около мыса Сущёва; едва-едва они не погибли. Вытащив здесь лодку на берег, Чихачёв и его спутники ожидали благоприятных обстоятельств, но засвежевший северо-восточный ветер нанёс ещё больше льда в бухту. Запас сухарей весь истощился, несмотря на то, что они употребляли их в малых порциях. Н. М. Чихачёв решился бросить здесь лодку и, взяв с собою оставшиеся несколько фунтов сухарей, инструменты, и карты, отправился до первого ближайшего селения пешком, через леса и горы. Перейдя два огромных хребта, они вышли в бухту совершенно изнурённые и разбитые и, к общей радости, увидели, что лёд сильным штормом разбило, так что можно было снова продолжать плавание. С большой опасностью, по льду, под скалами, около моря, они достигли своей шлюпки и, спустив её на воду, снова пошли на ней к северу вдоль берега. 16 мая им посчастливилось войти в Амурский лиман. Говорю - посчастливилось, потому что провизия у них полностью вышла. В лимане они пристали к первой деревне Чеме, ничего не евши сутки; пробыв здесь двое суток, они отдыхали, утоляя голод юколой и нерпой. Затем, питаясь две недели подобною же пищей, они достигли мыса Тебах, откуда увидели всю северную часть лимана, затёртую льдами. Между этими льдами они начали пробираться в Петровское.

   Лейтенант Бошняк о своей командировке донес, что 24 апреля, прибыв в селение Ухта и остановившись у мангуна Чильгуна, он там остался весновать. Туземцы оказывали ему внимание и расположение и на расспросы его о Хинганском хребте и о положении края сообщили то же самое, что говорили Чихачёву и Березину, и просили, чтобы мы у них поселились.

   Широта селения Ухта оказалась 52°29'N. Река Амур у этого селения начала вскрываться от льда 7 мая. Лёд шёл по реке трое суток, напирал большими массами на мыс, на котором расположено это селение, и часто заходил в устье протоки Уй, соединяющей озеро Удыль с рекою Амуром. Вода возвышалась при этом до 10 футов (3 м), так что покрывала всю низменную часть мыса и берега протоки у её устья. По этой причине здесь и не представлялось удобства для основания эллинга и селения.

   Когда вода спала, Н. К. Бошняк 18 мая приступил к описанию и промеру протоки Уй и озера Удыль. Первая течёт по направлению от юго-запада на северо-восток и имеет в длину около 27 вёрст; ширина её от 20 до 40 сажен (36-73 м), а глубина от селения Ухта в устье протоки до селения Пяхту, лежащего на правом берегу её, - от 22 до 36 футов (6,5-11 м). От селения Пяхту до истока её из озера Удыль глубина от 10 до 22 футов (3-6,5 м). Из протоки Уй в реку Амур ведут три естественных канала. Первый, самый глубокий, немного выше селения Ухта, имеет ширину от 8 до 10 сажен (14,6-18,3 м), а самую малую глубину - 10 футов (3 м). Второй канал против селения Пуль, лежащего на правом берегу реки Амура, имеет глубину до 12 футов, а третий, у селения Коим - до 10 футов. Глубина фарватера реки Амура около этих мест 15 сажен (27 м). Левый берег протоки Уй более приглубый и возвышенный, нежели правый, южный, и оба берега луговые; только около селения Пяхту на левом северном берегу растёт лес. В расстоянии около 10 вёрст от этого берега идут горы, покрытые прекрасным строевым лесом.

   Берег около селения Пяхту на пространстве около 10 вёрст возвышенный и при прибылой воде никогда не затопляется; остальная же часть, а также весь южный - затопляется водою. Местность около селения Пяхту весьма удобна как для поселения, так равно и для основания эллинга.

   Озеро Удыль ориентировано с запада-юго-запада на восток-северо-восток и тянется на расстоянии около 50 вёрст. Северный берег озера приглубый, возвышенный и частью скалистый, южный же низменный, отмелый, тундристый и болотистый. На северном возвышенном берегу мяого строевого леса, как-то: ели, кедра и частью сосны, а на юго-западной его стороне находится большой залив, в который впадают две замечательные реки Бичи и Пильда¹¹⁸, берущие начало из хребтов. Ширина этого залива по параллели 8 вёрст (8,5 км), а длина по меридиану около 18 вёрст; глубина его от 5 до 15 футов (1,5-4,5 м). На баре река Пильда имеет глубину 3 фута, а река Бичи до 4-х. В этом заливе лежат два острова: один - низменный против устья Пильды (в двух верстах), около пяти вёрст в окружности, а другой - скалистый, поросший лесом и возвышенный, против устья Бичи; последний имеет в окружности около 4 вёрст и находится в полутора верстах от устья этой реки.

   Река Бичи, по словам туземцев, гораздо больше реки Пильды. Обе они при устьях имеют возвышенные гористые берега и впадают в озеро с западной стороны. Расстояние между их устьями около 5 вёрст¹¹⁹. При устье Пильды, впадающей в озеро южнее Бичи, находится селение Курчи. Широта его, а вместе с тем и самая южная часть озера 52°6'N, а счислимая долгота около 138°55'O¹²⁰. По словам гиляков, на возвышенных и вообще гористых берегах обеих этих рек находится большое количество прекрасного строевого и корабельного леса. Некоторые деревья, по словам туземцев, от полутора до двух обхватов толщиною. Река Пильда течет с запада-юго-запада, а река Бичи с запада.

   В 35 верстах (37 км) от селения Курчи на северном берегу озера, при речке Удыль находится селение того же имени - самый северный пункт озера. На южном берегу озера на расстоянии около 30 вёрст от него лежит селение Ныни, от которого до селения Тази, лежащего в истоке протоки, или канала Уй, около 35 вёрст.

   На южном берегу озера, в 4 верстах от селения Тази, находится небольшой мелководный залив до 2 футов (0,6 м) глубины шириною до 5 и длиною до 7 вёрст. В этот залив с южной стороны впадают две незначительные речки - Сальги и Гильба, берущие начало из гор¹²¹. Глубина озера под северным гористым его берегом - от 20 до 30 футов (6-9 м), но она постоянно уменьшается к южному низменному берегу его, так что около этого берега глубина всего от 1 до 4 футов (0,3-1,2 м). При выходе из озера протоки Уй оно имеет от 7 до 8 футов (2,1-2,4 м) глубины, а южная часть его усеяна банками и отмелями; в северной части, напротив, нет ни одной банки и мели.

   Окончив, таким образом, описание и промеры озера Удыль и протоки Уй, Н. К. Бошняк 30 мая отправился в селение Кизи для содействия Березину, который там заболел. Прибыв туда 5 июня, он до 12-го числа сделал промеры протоки Кизи и части озера при впадении этой протоки. Глубина там оказалась от 18 до 26 футов (5,4-7,8 м). Из протоки в озеро идет извилистый канал глубиною от 8 до 12 футов (2,4-3,6 м), глубина же озера - от 15 до 30 футов (4,5-9 м).

   Из Кизи Н. К. Бошняк спустился по Амуру до селения Ухта, а отсюда, следуя на NtW, - по главному фарватеру реки Амура и, придерживаясь левого берега ее, - до устья Амгуни. Он, таким образом, миновал селение Тлям и спустя 55 вёрст достиг селения Отьку, лежащего при устье мелководной протоки и при таком же озере (около 10 вёрст в окружности). От этого селения до устья Амгуни около 15 вёрст. Весь этот берег луговой, низменный и в большую воду затопляющийся. На нем Н. К. Бошняк не заметил ни одного места, удобного для заселения. К западу от него на расстоянии около 20 вёрст видны были горы. Глубина фарватера реки Амура на пространстве от Кизи до устья Амгуни колеблется от 8 до 12 сажен (14-22 м), а местами 15 сажен (27 м). Река усеяна низменными, луговыми островами и имеет ширину от 8 до 20 вёрст (8,5-21 км). От устья Амгуни Н. К. Бошняк отправился прямо в Николаевск, куда и прибыл 18 июня.

   В заключение своего донесения от 14 июня 1852 года Н. К. Бошняк пишет, что, судя по всему слышанному им от местного населения и маньчжуров из Сеньсина, оказывается: а) чтобы иметь влияние на этот край, необходимо нам поселиться на Амуре, как можно ближе к устью реки Уссури; б) надобно принять энергические меры для пресечения распространяемых о нас вредных слухов как беглыми русскими, так и появляющимися здесь миссионерами и некоторыми маньчжурами; в) нет никакого сомнения в том, что на берегу Татарского пролива к югу от залива Де-Кастри находится несколько закрытых бухт и что гиляки, тунгусы и другие местные жители с рек Амура и Уссури посещают эти бухты, достигая их внутренним путём; г) точно так же нет никакого сомнения и в том, что иностранные суда всё чаще и чаще посещают ныне Татарский пролив и, наконец, д) что реки Вачи и Пильда заслуживают особенного внимания, ибо берега их изобилуют огромным количеством леса, который удобно оплавлять в реку Амур.

   Приказчик Березин от 26 июня донёс мне, что до селения Тыр он доехал скоро и благополучно, отсюда же с помощью туземцев едва мог дотащиться по льду или, лучше оказать, по воде до селения Аур. От этого селения до Кизи он ехал берегом, по грязи и на пути в Де-Кастри встретил Н. М. Чихачёва, шедшего пешком с котомкой на плечах и совершенно изнурённого. Отсюда он довез Чихачёва до оставленной им нарты, отдал ему свою и снабдил его провизией, а сам на нарте Чихачёва возвратился в Кизи, где занялся расторжкою с гиляками и мангунами и наблюдением за вскрытием Амура, протоки и озера Кизи.

   Главный фарватер реки Амура, идущий под левым берегом, начал вскрываться 2 мая, протока Кизи очистилась 4 мая, а озеро Кизи 12-го. Вскрытие это совершилось при подъёме воды на 8 футов (2,4 м), весьма тихо, в особенности в протоке Кизи. В озере лёд исчез на месте. Весна или, лучше сказать, лето настало здесь как бы мгновенно, а 6 мая всё было покрыто зеленью.

   Местности у селений Кизи и Котово представляются во всех отношениях удобными для заселения. Против селения Кизи Амур наполнен целым архипелагом островов, из которых один, лежащий на расстоянии около 1 1/2 верст от Кизи, горист, возвышен и покрыт дубовыми берёзовыми рощами, прочие же луговые и большею частью низменны. Против Кизи река Амур так широка, что горы противоположного левого берега едва видны. Березин, несмотря на закалённую натуру, захворал в Кизи от изнурительного путешествия по воде и грязи. У него сделалась лихорадка и заболела нога, так что он несколько дней не мог двигаться и производить промеры. Последние были сделаны Н. К. Бошняком. В селении Кизи Березин стоял в юрте мангуна Ганкина; этот мангун, а равно и все жители как этого селения, так и соседнего с ним - Котова, лежащего в 2 верстах от Кизи, во время болезни Березина показали свою доброту и радушие. Они ухаживали за ним, прикладывали к его больной ноге какие-то травы, заговаривали воду и давали Березину пить её. Кроме того, они потчевали его просом, выучились заваривать чай и варить для него уху из свежей рыбы: окуней, карасей и осетров, которых там встречается множество. Жители этих селений просили Березина, чтобы русские поселились у них. При их помощи он поддерживал сообщение с Н. М. Чихачёвым, находившимся в заливе Де-Кастри, которому посылал с ними сухари и просо; они же дали знать о болезни Березина Бошняку, в селение Ухта. Всего замечательнее в этих людях то, что они не хотели принимать от Березина никакого вознаграждения, объясняя, что когда человек болен, то всякий обязан ему помогать и кто возьмет за это плату, тот, по их понятиям, должен сейчас же умереть. Поправившись от болезни, Березин на приобретённой им лодке поплыл обратно в Петровское. На пути все гиляки принимали его радушно.

   Топограф Попов сообщал мне, что, следуя с Березиным вверх по Амуру для соединения с Н. М. Чихачёвым, он от селения Тыр {Против устья реки Амгуни.} производил глазомерную съёмку правого берега Амура до селения Кизи, положение которого таково: от мыса и селения Тыр до селения Тыми, на пространстве 20 вёрст (21 км), правый берег имеет широтное направление, а от селения Тыми до возвышенного скалистого мыса Аур, на пространстве около 90 вёрст - меридиональное. От этого селения до мыса Аур по берегу реки расположены следующие селения: Чальмок в 10 верстах (10,6 км) от Тыми, Пат в 20 верстах (21,3 км) от Чальмока, Хоре в 15 верстах (16 км) от Пата, Тенча в 10 верстах от Хоре, Пуль в 8 верстах (8,5 км) от Тенча, Коим в 5 верстах (5,3 км) от Пуля, Манзи в 5 верстах от Коима, Дире в 6 верстах (6,4 км) от Манзи и Аур в 10 верстах. Местность между селениями Пат и Хоре и между Манзи и Дире удобна для земледельческого заселения. Из селения Тенча через небольшой хребет гиляки ходят в лиман, в селение Чеме, лежащее в 20 верстах (21 км) от мыса Лазарева. Этим путём от Тенча до Чеме около 170 вёрст. На протяжении 40 вёрст (42 км), отделяющих селение и мыс Аур от Кизи, правый низменный берег имеет северо-западное направление. Здесь находятся селения - Каби посредине пути и Уди - в 5 верстах от Кизи.

   Результаты всех упомянутых исследований весьма важны; они обнаружили: 1) что на обладание островом Сахалином сохраняется право за Россией; 2) что залив Де-Кастри представляет ближайший к лиману рейд в Татарском проливе; 3) что определение местоположения истоков Амгуни и Горина может указать окончательно, что по смыслу первого пункта Нерчинского трактата 1689 года Приамурский и Приуссурийский края до моря должны составлять принадлежность России и, наконец, 4) что на прибрежье Татарского пролива находятся закрытые бухты, более или менее связанные с Амуром и Уссури. Из вышесказанного очевидно, что для дальнейшего исследования края в видах окончательного разрешения весьма важного морского вопроса необходимо было бы основать следующие посты: в вершинах рек Горина и Амгуни, в селениях Кизи и Хунгари, на устье Уссури, в протоке Вияхту, на Сахалине и в заливе Де-Кастри; кроме того, такие же посты следовало бы поставить, по крайней мере, в двух бухтах к югу от этого залива, ибо, ввиду чаще и чаще появлявшихся иностранных судов в Татарском проливе, наблюдедение за ними невозможно из Николаевска, а без этого описываемый край может быть навсегда потерян для России. В связи с этим я решился действовать и потому отправил мичмана Чихачёва на ботике и баркасе в Николаевск с продовольствием и запасами как для обеспечения этого поста, так равно и для снабжения экспедиции, которую предполагалось отправить из Николаевска вверх по Амуру.

   Между тем, 18 июля пришёл на петровский рейд корвет "Оливуца"; это было первое наше военное судно, посетившее Петровск. На нём находились мичманы Петров и Разградский, назначенные на службу в Петропавловск. Командир корвета, лейтенант Лихачёв {Лейтенант Лихачёв заменил достойного командира корвета И. Н. Сущёва, утонувшего в Петропавловске.}, представляя мне бумаги от Завойко, Кашеварова, от Главного правления Российско-Американский компании и от генерал-губернатора Н. Н. Муравьёва, заявил, что ему строго приказано быть в Петропавловске никак не позже 1 августа и что он для экспедиции ничего не привёз.

   В то же самое время начальник Николаевского поста Н. К. Бошняк сообщил мне: 1) что в ночь с 15 на 16 июля пятеро матросов на вельботе неизвестно куда скрылись из поста; 2) что в команде всё более и более стали поговаривать о том, что будто бы маньчжуры скоро всех нас вырежут и 3) что принимаемые им меры к отысканию скрывшихся людей остаются тщетными. Некоторые из туземцев говорят, что они проплыли в лиман, а другие, напротив, утверждают, что беглецы ушли вверх по реке. Шлюпки у Чихачёва не было, да и посылать из команды было некого, ибо там оставалось всего 15 человек, из которых четверо было больных. Команда показала при опросе, что скрывшиеся люди неоднократно бегали и из Охотска.

   Камчатский губернатор Завойко писал мне от 2 июня: "По неимению судов в Петропавловске корвет должен быть возвращён немедленно, а казённое довольствие в экспедицию будет доставлено осенью на боте "Кадьяк", который прежде этого должен развезти это довольствие в Гижигу и Тигиль. Казённых судов в Петровское более не будет".

   Главное правление Российско-Американской компании в ответ на депешу мою, посланную 2 ноября 1851 года, писало мне от 1 марта 1852 года: "Распространение круга действия экспедиции за пределы высочайшего повеления не соответствует намерениям Главного правления, тем более, что, включая убытки, понесённые уже Компанией вследствие гибели затонувшего барка "Шелехов", достигающие 36 000 рублей, вместе с отправленными в 1851 году товарами, достигли уже 59 000 рублей, то-есть суммы, определённой на экспедицию до 1854 года. Поэтому представление ваше об увеличении средств экспедиции товарами и жизненными запасами Правление не признаёт ныне своевременным впредь до получения от торговли прибылей, могущих покрыть издержки Компании. Но, однако, останавливаясь ныне исполнением ваших требований, Главное правление представляет оные на благоусмотрение генерал-губернатора".

   4 марта 1852 года¹²² генерал-губернатор Н. Н. Муравьёв в ответ на рапорт мой от 3 ноября 1851 года писал:

   "Относительно увеличения средств экспедиции от Российско-Американской компании, согласно Вашим требованиям от 2 ноября 1851 года, паровым баркасом, катером и различного рода запасами и товарами_; я вместе с сим же предлагаю Главному правлению компании, не стесняясь определённою на экспедицию суммою, исполнить оное. Что же касается до присылки собственно для экспедиции парового судна из Кронштадта, то я отнёсся уже с просьбою к начальнику Главного морского штаба и с этою же почтою предлагаю к точному исполнению начальнику Аянского порта Кашеварову исполнять ваши требования и отправлять в Петровское зимовье товары, запасы и прочее и на компанейских судах, следующих из Аяна в Ситху".

   В ответ на мой рапорт от 20 февраля 1852 года генерал-губернатор 19 апреля 1852 года писал:

   "О посылке в экспедицию 50 человек хорошего поведения из Охотска я сделал распоряжение камчатскому губернатору; прислать же при них двух офицеров не имею возможности, ибо в них ощущается недостаток на Камчатке.

   Что же касается до испрашиваемого Вами от меня разрешения о командировании офицера для поверки слухов о поселившихся около устья Сунгари русских и об исследовании реки Уссури и перехода с этой реки к заливу на берегу Татарского пролива, исследования этого берега и, наконец, занятия селения Кизи, то так как все эти места лежат за пределами земли гиляков, то я, ввиду высочайшего повеления, не имею права дать Вам от себя подобного разрешения; но, находя доводы, изложенные Вами в рапорте от 20 февраля, вполне уважительными, я вхожу ныне же с представлением об этом начальнику Главного морского штаба князю Меньшикову для доклада государю. О последующем немедленно будете уведомлены".

   Начальник Аянского порта А. Ф. Кашеваров в ответ на моё предписание от 14 апреля сообщил 14 июля 1852 года следующее: "Предписание Ваше от 14 апреля я препроводил генерал-губернатору и в Главное правление Компании. Впредь до распоряжения Правления я как начальник Аянской фактории не имею права сделать, каких-либо распоряжений по этому предписанию и не могу выходить из той нормы по снабжению экспедиции запасами и товарами, какая определена Правлением. Ныне же по неприбытии еще из колоний в Аян судна ничего не могу Вам отпустить с корветом "Оливуца" и долгом своим считаю предупредить, что в нынешнем году едва ли буду иметь возможность снабдить экспедицию и тем даже количеством запасов и товаров, которое прежде было определено правительством. Запасы и товары эти вследствие строгого мне предписания Главного правления никак не могут быть отправлены на компанейском судне, а должны быть доставлены Вам на казённом. Что же касается до офицеров, то они следуют в Камчатку на корвете "Оливуца", и Вы, следовательно, сами распорядитесь"¹²³.

  

  

   Получив упомянутые в предыдущей главе предписания, уведомления и донесения, я убедился, что если не начать тотчас же энергично действовать, то мы все умрем голодною смертью, ибо казённого продовольствия в экспедиции было только до 1 октября, сахара и чая оставалось только до 1 августа, а белой муки и тому подобного совсем не было. Надежда на получение муки и крупы на боте "Кадьяк", который должен был сначала снабдить Гижигу, была весьма сомнительна, ибо вход в реку Гижигу возможен только с попутным ветром при сизигийных водах {Очень часто, если не всегда, суда принуждены были оставаться там на зимовку за невозможностью выйти обратно.}¹²⁴. Поэтому я предписал: 1) Командиру корвета "Оливуца", оставив в экспедиции мичманов Разградского и Петрова и 10 человек из команды, немедленно следовать в Аян и требовать от Кошеварова исполнения следующего предписания: "На корвете "Оливуца" немедленно отправить в Петровское муки, крупы, соли и различных запасов и товаров, какие только найдутся в Аяне, имея в виду, что в случае нужды Аянский порт может быть снабжён из Якутска; 2) по приходе в Аян компанейского судна всё остальное по моему требованию отправить на нём в Петровское; 3) прилагаемое при этом донесение мое генерал-губернатору немедленно отправить с нарочным".

   В донесении этом (от 20 июля 1852 года) я, во-первых, изложил важность результатов моих исследований и предполагаемые вследствие их изменения моих распоряжений для дальнейших действий; во-вторых критическое положение, в которое ставится экспедиция распоряжением Главного правления Компании, - распоряжением, совершенно противным её торжественному уверению "что она готова помогать экспедиции в достижении важной государственной цели" {Курсив Г. И. Невельского. (Прим. ред.).}, и, наконец, в-третьих, что для разъяснения всех обстоятельств, какие встречаются на месте, я вышлю к нему одного из главных моих и неутомимых сотрудников, Н. М. Чихачёва. В заключение я писал генерал-губернатору следующее:

   "После всего этого остаюсь уверенным, что при ходатайстве вашего превосходительства перед государем моя экспедиция будет поставлена в самостоятельное и надлежащее положение и ей будут даны средства, о которых я уже имел честь представлять вашему превосходительству. Тогда только согласно упомянутому плану моему я буду в состоянии прочно водвориться в этом крае и фактически заявить Китаю и иностранцам о принадлежности его России".

   28 июля корвет "Оливуца" возвратился из Аяна в Петровское с незначительным количеством запасов и товаров, причем Кашеваров уведомил меня, что вследствие неприбытия в Аян компанейского судна он более послать не мог. Корвет с мичманом Чихачёвым отправился сейчас же в Аян. Н. М. Чихачёву поручено было, объяснив Кашеварову о необходимости снабдить экспедицию на компанейском судне, следовать в Иркутск к генерал-губернатору, чтобы представить ему подробный отчёт о всех обстоятельствах, встречаемых на месте, и о необходимости решительных действий.

   После этого согласно упомянутому плану для подготовки к занятию селения Кизи и залива Де-Кастри и удалению из края миссионеров, а равно и для обследования протоки Вияхту и залива Дуэ и наблюдения за иностранными судами, я командировал к острову Сахалину на военной шлюпке подпоручика Воронина, которому приказано было, следуя лиманом вдоль сахалинского берега, достигнуть селения Дуэ, подробно описать залив и реку Дуэ и протоку Вияхту, а равно озеро, из которого она выходит, с целью определения, в какой степени эти места представляют удобства для заселения и для подхода судов и нагрузки их каменным углём. Населению объявлять, что так как Сахалин составляет русское владение, то все его обитатели принимаются под наше покровительство. В случае появления около этих мест иностранных судов тщательно следить за их действиями, а при встрече с ними с поднятием на шлюпке военного флага объявлять от имени правительства, что как остров Сахалин, так и весь материковый берег Татарского пролива до корейской границы являются русскими владениями, а потому всякие произвольные распоряжения в этих местах допускаемы быть не могут.

   Лейтенанту Бошняку, которого в Николаевске на время его отсутствия заменил мичман Разградский, приказано было, следуя вверх под левым берегом Амура и достигнув селения Ухта, осмотреть при стоявшей тогда в Амуре высокой воде местность близ селения Пяхта, в протоке Уй. Он должен был удостовериться, во-первых, не затопляется ли она водой, а во-вторых, каково вообще состояние этой местности и удобна ли она для предполагавшегося её занятия земледельческим поселением. Из протоки Уй Бошняку приказано было подняться по протоке, идущей на юг и, по словам туземцев, соединяющейся с Амуром против мыса Аур, расположенного в 40 верстах (42 км) от Кизи. Затем проследовать в Кизи и оттуда до озеру того же имени и реке Таба достигнуть водораздела между этой рекой и морем. На этом пути сделать промер озера и реки Таба и, если возможно, с помощью туземцев перетащить лодку к морю и следовать к заливу Де-Кастри. Буде это сделать представится затруднительным, то, оставив лодку на озере, достигнуть залива Де-Кастри пешком. По прибытии туда осмотреть хорошенько местность в видах основания там поста и объявить жителям, что, во-первых, мы зимой у них поселимся, а во-вторых, так как весь берег наш, то их, а равно и всё население, обитающее по этому берегу к югу и по рекам Самарге, Сейфуну и далее, мы принимаем под свою защиту и покровительство. Одному из более толковых гиляков оставить объявление на французском и английском языках о принадлежности Приамурского и Приуссурийского краев России и приказать предъявлять его каждому иностранному судну, могущему явиться в этом заливе. Этому гиляку объявить при собрании остальных жителей, что он назначается нами старшим и что все должны его слушаться.

   По исполнении этого Бошняку было предписано направиться к Кизи, осмотреть местность вокруг этого селения с целью основания там нашего поста, объявить об этом жителям и избрать из них, подобно как и в Де-Кастри, старшего, к которому мы могли бы обращаться с приказаниями. При этом Бошняк должен был объяснять населению, что всякая с его стороны услуга нам будет вознаграждена и что мы не только не будем делать ему каких-либо насилий, но строго накажем всех тех, которые осмелятся что-либо предпринять против него. Такие же заявления и распоряжения предписано было Бошняку делать на обратном пути в крупных селениях.

   В то же время на гилякской лодке вверх по реке Амуру был отправлен в селение Кизи приказчик Березин для содействия Бошняку. Березину приказано было следовать под правым берегом реки Амура, отмечать места, удобные для заселения земледельцами, производить расторжку с местным населением и встречными маньчжурами, а по прибытии в Кизи находиться в распоряжении Бошняка.

   12 августа был послан на ботике в лиман подпоручик Орлов. Ему предписано было испытать, нельзя ли на этом судне произвести промер главных фарватеров лимана.

   Мичман Петров был занят тогда перевозкой на баркасе из Петровского в Николаевское продовольствия и товаров.

   Таким образом, все члены моей экспедиции имели особые поручения. Последние были вызваны тем обстоятельством, что я не получил подкрепления ни командами, ни судами и поэтому не имел решительно никакой возможности распространять наши действия далее селения Кизи. В эту навигацию мне поневоле пришлось ограничиться весьма малым районом. Назначением экспедиций я имел в виду а) подготовиться к занятию Кизи и залива Де-Кастри как важных и ближайших к Николаевску пунктов, могущих служить опорными точками для дальнейших действий согласно упомянутому плану; б) распространить на этом пространстве наше влияние и гражданственность, что также необходима было для обеспечения наших действий; наконец, в) предупредить возможное покушение в навигацию этого года на этот край со стороны иностранцев.

   Итак, в навигацию 1852 года я имел возможность сделать только подготовительные распоряжения для прочного нашего утверждения в северной части Приамурского края.

   Отправив экспедицию 16 августа, я и сам отправился в Николаевск, где заложил флигель и казарму, в которые должны были перейти на зиму команды этого поста. В Петровском же в это время строился пакгауз.

   К осени 1852 года в личном составе экспедиции числилось:

  

   В Николаевском 25 человек

   В Петровском 23 человека

   В командировке с Орловым, Ворониным, Бошняком и Петровым 16 человек

   ИТОГО 64 человека

  

   При ней было: 3 пушки трехфунтового калибра, 2 пуда пороха, 2,5 пуда свинца и 60 кремнёвых ружей, из которых 20 были негодны. Затем палубный ботик в 29 футов (8,7 м) длины и 6-весельный баркас - оба выстроенные в Петровском; 5-весельный вельбот, четверка, две гилякские лодки и одна трёхместная байдарка.

   Таковы были наши средства к защите и передвижениям в крае, где, с одной стороны, мы были окружены местным населением, в несколько сот крат превышавшим нас численностью и способным восстать против нас при первом сколько-нибудь смелом и разумном к тому их подстрекательстве или при первом сколько-нибудь ошибочном или трусливом с нашей стороны шаге. С другой стороны, более двух миллионов маньчжуров могли легко по рекам Сунгари и Амуру выслать против нас такие силы, которые могли бы забросать нас шапками. Всякая надежда на помощь или на отступление была для нас невозможна. Ближайший к нам пункт Аян был отрезан от нас непроходимым тысячеверстным пустынным пространством.

   При таком-то положении нам пришлось действовать и брать на себя всю тяжкую за то ответственность, какую, как мы видели, не решился взять на себя и генерал-губернатор. Если бы ещё при этом случилось нам потерять часть команды или возбудить неприятные столкновения, чего можно было ожидать каждую минуту, то нетрудно себе представить, как бы мы жестоко поплатились за смелые подвиги. Между тем, мы не только не были обеспечены материально, но нам отказали даже в священнике.

   В 1852 году мы были как бы всеми забыты и отданы в жертву случайностям и голодной смерти. Поэтому всякий может судить, каково было тогда наше положение. Особенно тяжело было бедной жене моей, разделявшей наравне со всеми все трудности, опасности и лишения и имевшей больного ребенка, которому угрожала голодная смерть {Это была первая моя дочь Екатерина, которая умерла в скором времени от голода}, ибо жена сама кормить не могла, а кормилиц не было. Мне как отцу и начальнику, на котором за всех и