Главная » Книги

Петрищев Афанасий Борисович - Из истории кабаков в России, Страница 2

Петрищев Афанасий Борисович - Из истории кабаков в России


1 2

азывать "кружечными дворами". Таким способом удалось убить сразу двух зайцев: с одной стороны, позорный кабак был уничтожен на бумаге и каждый приказный дьяк мог говорить: "нет у нас на святой Руси кабаков", а с другой стороны - доходы царские сохранились полностью, ибо кабаки остались по-прежнему, только на них переменили вывеску. Впрочем, название "кружечный двор" тоже сделалось ругательным. Уже после Петра Великого, когда царствовала дочь его от Марты Скавронской Елизавета Петровна, было велено слова "кружечный двор" уничтожить, а называть кабаки "питейными домами", и при том не царскими питейными домами, а казенными. Еще позже, при государе Николае Павловиче, когда и "питейный дом" прославился, один сановник, по фамилии Мордвинов, предлагал новое название: "лавка продажного вина". Но об этом речь ниже.
  

Глава VI. Как исчез царев кабак

  
   Несколько лет назад между двумя русскими министрами С. Ю. Витте и П. Л. Горемыкиным возник спор. Горемыкин убеждал, что надо распространить земские и городские общественные управления для заведывания местными хозяйственными делами (постройками дорог, мостов, больниц, школьных здании и т. п.). А Витте убеждал, что, наоборот, земские и городские общественные управления не только нельзя распространять, но наоборот, надо существующие уничтожить. Вкратце доказательства таковы:
   - В России верховная власть самодержавна. Она может делать все, не спрашиваясь, нравятся народу ее действия или нe нравятся. Между тем в земствах и в городских общественных управлениях люди делают не то, что им приказано, а то, что они сами находят более правильным. Отсюда выходят три неудобства. Во-первых, выборные земцы, напр., решая свои местные общественные дела, естественно желают, чтобы и государственные дела решались выборными людьми, а не единоличною властью государя. Во-вторых, когда общественного управления нет, население разъединено и потому молчит, хотя бы распоряжение начальства ему не нравилось. Каждый человек чувствует, что один в поле не воин, и потому не прекословит. А когда население благодаря, например, земству объединено, то оно уже чувствует свою силу, и осмеливается возражать не только против губернаторских распоряжений, но и против министерских циркуляров и даже против Высочайших указов. В-третьих, с каждым отдельным человеком самодержавное правительство может поступать как yгодно. Например, Родичев сам по себе или Петрункевич сам по себе могут быть но желанию начальства и казнены и помилованы. Иное дело, если те же Родичев и Петрункевич - выборные люди; например, гласные губернского земства. Их бы порою и хотелось наказать, но опасно, потому что могут выразить неудовольствие все избиратели. Значит, самое существование выборных людей неизбежно ограничивает самодержавие, мешает правительству всегда поступать так, как хочется. Витте вполне соглашался с тем, что выборное земство гораздо лучше, чем чиновники, устраивает дороги, больницы и все другое, необходимое для населения. Но, говорил он, главную задачу правительства составляют не эти мелочи, а поддержание и укрепление самодержавия. Поэтому необходимо выборное начало уничтожить.
    Доказательства министра Витте собраны в написанной по его приказанию книге: "Самодержавие и земство". Горемыкин против этих доказательств ничего не мог возразить. И одно время в России было решено верховным правительством выборные земства постепенно упразднить. Необходимо, однако, заметить, что в старину хорошо понимали, почему всякое местное самоуправление и всякие выборы мешают самодержавию. И, например, при царе Алексее Михайловиче, правительство исподволь уничтожало уцелевший от былых времен обычай выбирать должностных лиц. Таким образом, уничтожились понемногу и выборные целовальники. Появились целовальники назначенные. И в отличие от прежних, выборных, их велено было называть "бурмистрами". Эти бурмистры, или управляющие кабаками, были, конечно, послушнее и удобнее выборных целовальников. Но они приносили и очень важное неудобство: население, очевидно, не могло отвечать за действия назначенного чиновника, а следовательно, и не обязано было платить из своего кармана в случае недовыручки в кабаке, или если бурмистр совершил растрату. Поэтому сам собою возникал вопрос:
   - Как устроить, чтобы и целовальник был назначенный и чтобы народ нес за него ответственность?
   На первое время устроили так: бурмистра назначали, а когда он приезжал на место, то производилось нечто вроде опроса, "нравится ли, мол, вам, миряне, этот человек". Такой опрос и считался выборами. Однако, сами бурмистры находили такой оборот дела неправильным. Они считали себя чиновниками, или, как прежде выражались, "царскими холопами". Звание же: "царский холоп" считалось почетным и высоким. Выборных людей правительство старательно принижало. Они не имели права называться "холопами". И назывались "сиротами". Тем не менее каждый бурмистр считал, что он холоп. Так он норовил подписываться и в донесениях царю. Правда, царь запрещал это. В одном царском указе гневно сказано: "как смеете вы писаться холопами, когда напредь сего писались сиротами? Кто после этого будет писаться холопом, того будем бить нещадно". Не смешивать долго выборы с назначением было неудобно. Выходило все-таки так, словно население вправе утверждать назначенное правительством лицо. А, следовательно, может и не утвердить. В конце концов пришлось признать, что назначенный целовальник есть самый несомненный "холоп" и, стало быть, население за него не отвечает. А так как холопы воровали нещадно и возмещать украденное ими стало некому, то правительство нашло в конце концов более выгодные для себя - сдавать кабаки на откуп. Государынею Екатериною II откупные кабаки были распространены на всю Россию. То есть право торговать водкой стало сдаваться на года с торгов. Кто больше дал на торгах, положим, за право торговли в Московской губернии, тот становился московским откупщиком. Он платил в казну, сколько было условлено, открывав кабаки, вел торговлю. И, конечно, наживал большие деньги. Прибыль откупщика была явною потерею казны. И внук Екатерины II Александр I решился снова ввести казенную торговлю водкой. 2 апреля 1817 года об этом вышел Высочайший манифест. Снова появилась казенная продажа питей, но на этот раз оптом Продажу же враздробь было предоставлено производить частным лицам. Предполагалось, что при оптовой торговле воровства чиновничьего не будет. Но в действительности воровство началось страшное. Чтобы возместить украденное, пришлось повысить цену на водку: вместо 6 рублей за ведро было назначено 8 руб. Но и это не помогло. Доходы уменьшались. Наконец, преемнику Александра I Николаю I министр финансов Канкрин доложил. "Казенное управление (кабаками) показало то важное неудобство, что все злоупотребления по этой части обращаются непосредственно в упрек правительству". И в 1827 году "казенное управление" было уничтожено, и снова введен откуп.
   Вывод, значит, такой:
   - Старинную земщину, т. е. местное самоуправление посредством выборных людей, правительству надо было уничтожить, так как она мешала самодержавию. Это удалось не сразу. Привычка решать свои дела была у русского народа сильна. Она осталась от тех времен, когда существовало вечевое устройство т. е. когда народ решал все дела, выбирал себе князя, а если князь поступал неправильно, то увольнял его. Но в конце концов земщина была уничтожена. Все управление стало чиновничьим. Самодержавие восторжествовало. Но это торжество привело, между прочим, к необходимости отдать питейные доходы в откуп, ибо сделалось невозможно, чтобы за растраты и недоборы целовальника отвечало все население.
  

Глава VII. Откуп

  
   В последние годы царствования государя Николая Павловича торговля водкой находилась в руках 216 откупщиков. Давали они казне в год дохода около 160 миллионов рублей. Причем по договору с правительством откупщик обязывался платить в казну по 3 р. 75 коп. за каждое ведро водки, а продавать ту же водку не дороже 3 р. за ведро. (За продажу выше этой цены полагалось наказание). Причем откупщик должен был на свои средства содержать кабаки, платить жалованье целовальникам и т. д. Получается нелепость: за что же откупщик платил казне, если правительство обязывало его терпеть на каждом ведре 75 к. убытку? Однако, это не нелепость. Ибо, в действительности, откупщики, по приблизительному подсчету получали в год не менее 500 миллионов рублей чистой прибыли. Да не меньше половины этой суммы высасывали из народа доверенные, сидельцы, приказчики и прочие служащие откупщиков. Объясняется этот непостижимый фокус так.
   Во-первых, откупщики продавали водку вовсе пе по 3 рубля ведро. На самом деле водка продавалась по 8 и даже по 10 р., т. е. за бутылку откупщик брал не 15 коп., как было указано, а 40 и даже 50 коп. Правда, правительство в своих газетах опубликовало, что откупщики, дескать, обязаны дороже 15 коп. за бутылку не брать. Но горе было простакам, которые этому верили и являлись в кабак с требованием отпускать водку по законной цене. С такими "смутьянами" полиция расправлялась жестоко.
   Во-вторых, откупщики вместо узаконенной водки продавали разбавленную водкой воду с примесью чаще всего настойки из дурману, иногда табаку; примешивали также "для крепости" медную окись и другие ядовитые и одуряющие вещества.
   В-третьих, не малый доход если не самому откупщику, то его многочисленной челяди, давало разыскивание, так называемого, тайного вина. Дело в том, что во владения каждого откупщика никто не имел права ввозить водку из соседних местностей. Поэтому, обыкновенно, откупщик имел право на всех дорогах и заставах ставить свою стражу и обыскивать проезжающих. На подмогу откупщиковой страже правительство ставило солдат. В конце царствования Николая I этой, так называемой, корчемной страже жалованье платилось частью из казны (из сумм "земского сбора"). Подчинялась же она откупщику. В Малороссии откупщик имел право не только обыскивать проезжающих, но к конвоировать их "от одной заставы до другой, а если проезжающий останавливается на обед или ночлег, то учреждать за ним надзор". Дворян, чиновников, духовных лиц "корчемная стража", обыкновенно, не трогала. По крестьянам приходилось круто. Везут они, например, в город на рынок рожь, рыбу, пеньку или что иное. Около заставы - стоп. Если дашь откупщику выкуп, тебя пропустят без задержки. Не дашь - жди, пока тебя обыщут. Еще хуже было обозам, когда везли, напр., товар из Курска в Москву или из Москвы в Курск (железных дорог не было); приходилось на каждой заставе откупаться. Бывало и так, что кордон откупщика занимался прямо-таки разбоем "на законном основании" и под охраною полиции. Так, одно время стража нижегородского откупщика хватала на заставе проезжающих мужиков и обирала, а, если нечего было обобрать, то надругалась. Один из сотрудников "Московских Ведомостей" был очевидцем такого надругательства: "пара лошадей бежит рысью, к пустым саням веревкой привязан мужик и тоже, конечно, бежит, а верхом на мужике сидит поверенный откупщика и погоняет" (Моск. Вед. 1859 г., No 34). А вот что некоторое время проделывали откупщиковы стражники в Харьковской губернии. В мешок с овсом они клали бутылку водки, и бросали на дороге, перед заставой. Проезжающий крестьянин подбирал, конечно, мешок и клал, ничего не подозревая, на воз. Около заставы его обыскивали, находили, разумеется, в овсе водку. И мужику приходилось либо сесть в тюрьму, либо отдать откупщиковой страже все, что у него есть.
   Кроме того, откупщикова стража, по указанию хозяина или его поверенного, имела право производить обыски в домах. И у кого находили "тайную водку", тот попадал под суд. Во что превращались эти обыски, можно судить по следующему случаю, бывшему в той же Харьковской губернии. Здесь один богатый крестьянин играл свадьбу. Пользуясь этим, какой-то бедняк забрался к нему на гумно, чтобы украсть намолоченного зерна. И вот когда он насыпал свой мешок, то к гумну подъехали откупщиковы люди, зарыли в скирду бочонок и, разговаривая во время этой работы, между прочим, упомянули: "а обыск завтра в обед". Как только они ушли, вор отправился к хозяину и чистосердечно рассказал, как было, и что видел. Хозяин был человек догадливый. Он тотчас же достал подброшенный стражею бочонок. Водка была немедля выпита. А на другой день в обед, действительно, явилась стража с обыском. Хозяин заявил:
   - Добровольно обыскивать не дам. А если хотите, давайте залогу 500 р. Если вы у меня найдете тайную водку, то берите мои деньги. А если не найдете, то я возьму ваши.
   Стража, видимо, соблазнилась "заработать" 500 рублей и приняла это условие. Деньги были внесены поручителям, и стражники приступили к обыску. Бочонка своего они, конечно, не нашли. Хозяин взял себе выигранные 500 рублей. И тут же при свидетелях раскрыл, какое мошенничество устраивала "корчемная стража".
   В-четвертых, откупщикам при Александре I было дано право заводить "негласные кабаки", т. е. попросту дома разврата. Позже откупщики пользовались этим средством наживы, так сказать, по обычаю.
   Конечно, начальство обязано было (если верить опубликованному закону) привлекать откупщика за всякое злоупотребление к ответу. Но как исполнялась эта обязанность, можно судить по следующему случаю. В селе Кармышеве, Медынского уезда, крестьяне вдруг перестали пить водку. Встревоженный откупщик донес об этом начальству. Начальство не замедлило приехать, согнало сход и приступило к допросу:
   - Почему вы не пьете водки?
   - Так, не желаем, - ответили крестьяне.
   - Почему не желаете?
   Несколько крестьян надумали объясниться откровенно:
   - Вино - это один разор хозяйству. Шутка сказать - восемь рублей ведро.
   Начальство сделало вид, что оно этого не слышит, ибо за такую цену по закону откупщика надо было наказать.
   - Да и вино-то больно плохо, - пожаловался один мужик. - Хуже нашей воды.
   На этот раз начальство услышало. И "смутьян" подвергся строгому допросу:
   - Как плохо?
   - Да так плохо, как бывает плохо: живот больно пучит.
   - Как ты смеешь это говорить?
   И вслед за тем "смутьян" получил в ухо...
   Почему власти мирволили откупщику, догадаться не трудно. Само министерство финансов в конце концов опубликовало, сколько платил "некий откупщик" взяток разным чиновникам. Вот этот список:
   1) По губернскому городу: губернатору 3000 р., канцелярии губернатора 1200 р., полицеймейстеру 1200 р., секретарю полиции 300 р., 3 частным приставам 720 р., 6 квартальным 360 р., исправнику 600 р., окружному 500 р., 3 становым 720 р., непременному заседателю 300 р., секретарю земского суда 300 р., председателю казенной палаты 2000 р., советнику питейного отделения 600 р., столоначальнику того же отделения 500 р., винному приставу 600 р. - Итого 13000 р.
   2) По уездному городу: городничему 420 р., секретарю полиции 200 р., частному приставу 240 р., 2 квартальным 120 р., исправнику 420 р., окружному 420 р., 3 становым 240 р., непременному заседателю 240 р., на казенную палату 500 р., винному приставу 420 р. - Итого 3700 р.
   В этот список, к сожалению, не вошли откупщиковы поминки архиереям и министрам. А без поминок и там дело не обходилось. Знаменитый в свое время откупщик Кокорев так понравился в Петербурге министрам, что ему была предоставлена в Орловской, напр., губернии, "власть не стесняться". Всего же заметнее связь между откупщиками и "высшими правителями" обнаруживалась в делах об обществах трезвости.
   Одним из первых за проповедь трезвости пострадал епископ воронежский Тихон, причисленный впоследствии к лику святых. Было это при Екатерине II. 30 мая 1765 года откупщики по случаю праздника выкатили на площадь бочки с вином и началось повальное спаивание народа. Преосвященный Тихон не вытерпел - вышел па площадь и обратился к народу с проповедью. Слово епископа имело успех. Народ разбил бочки с вином и прекратил пьянство. Откупщики немедленно послали в Петербург донос:
   - Архиерей, мол, "смущает народ, учит не пить водки и тем подрывает казенный интерес".
   В Петербурге на дело взглянули строго. И преосвященный Тихон вынужден был удалиться на покой. Однако проповедь о трезвости не умирала. И в конце царствования Николая I в самом народе обнаруживается стремление основывать общества трезвости. Когда же воцарился Александр II и прошли слухи, что готовится уничтожение крепостного права, число обществ трезвости стало сильно умножаться. Не только крестьяне в селах, но и горожане составляли приговоры, чтобы водки больше не пить. Откупщики забили тревогу. И вот тут произошло нечто, в высшей степени странное. В апреле 1859 года министры признавали, что требуемые откупщиками меры против обществ трезвости "неуместны". В июле того же года святейший синода говорил в своем указе, что он "благословляет священнослужителей ревностно содействовать возникновению в некоторых городских и сельских сословиях благой решимости воздержания от употребления вина". Но вслед за тем откупщики обратились к правительству с дерзкой просьбой: "отменить указ синода". И синоду через министра финансов было сделано следующее замечание: "совершенное запрещение горячего вина не должно быть допускаемо, как противное не только общему понятию о пользе умеренного употребления вина, но и тем постановлениям, на основании которых правительство отдало питейные сборы в откупное содержание". Синодский указ был отменен {Синодом так и сказано: в "некоторых". О повсеместной трезвости не говорилось. Она считалась опасной, так как грозила уничтожением питейного дохода.}. Вместо него последовал новый указ: "прежние приговоры городских и сельских обществ о воздержании от вина уничтожить, и впредь городских собраний и сельских сходов для сей цели нигде не допускать". Таким образом, общества трезвости были запрещены и подверглись преследованию.
   Вообще же откупщики пользовались деятельною поддержкою правительства. Губернаторы, например, еще со времен Александра I были особым указом обязаны оказывать откупщикам "особое покровительство во всех делах и нуждах откупа", и "по долгу звания подавать откупщику руку помощи и доставлять справедливость". Правда, из Петербурга порою получались указы, не выгодные откупщикам. Но на такие указы, по признанию самарского губернатора, местное начальство смотрело, "как на одну лишь формальность, не требующую действительного исполнения". Правительство хорошо знало об этом. И хорошо понимало, какой смысл имеет налагаемое па откупщика обязательство платить казне за ведро водки 3 р. 75 коп., а продавать то же ведро по 3 рубля. Обязательство это, разумеется, выполнить было невозможно. Но, благодаря ему, губернаторы, председатели казенных палат и все прочее начальство легко могло причинить откупщику неприятность. И, следовательно, это обязательство обеспечивало губернаторов, исправников, полицеймейстеров, становых и всех прочих, что от купщик будет платить им приличное вознаграждение.
  

Глава VIII. Акциз

  
   Хоть откупщики и обязывались платить казне до 160 миллионов рублей в год, но в действительности казна не получала этих денег полностью. Во-первых, многие откупщики замошеничивали казенные деньги. Например, откупщик Евреинов не внес в казну около 4 миллионов рублей. А когда хотели с него эту сумму взыскать, то оказалось, что его имущество и капиталы куда-то исчезли. Другой откупщик Гарфунгель, когда надо было платить, бежал за границу и увез с собою 1 миллион 125 тысяч казенных денег. Во-вторых, казне приходилось платить ежегодно жалованье откупщиковой страже. В-третьих, откупщикова стража заполняла тюрьмы пойманными ею "преступниками". Например, в 1858 году в тюрьмах сидело около 111 тысяч человек - "подсудимых по питейным делам". Эту "армию" казне надо было кормить, судить, ссылать. Между тем, число "подсудимых" возрастало. Население было страшно возмущено откупами. В разных местах, например, в Холмогорском и Онежском уездах Архангельской губ., в Пензенской губ., дело доходило до того, что народ разбивал и уничтожал кабаки. Для "усмирения" надо было посылать воинские команды. Если исключить все эти потери и расходы, то откупы давали казне гораздо меньше 160 миллионов.
   Затем, соблазнительной казалась и сама прибыль откупщиков. Откупщики, как уже было сказано, наживали ежегодно не менее 500 миллионов рублей. И естественно хотелось, чтобы по крайней мере часть этих денег шла в казну, а не в карман откупщика. Сверх того, против откупщиков шло сильное брожение в народе. Хотя газетам и запрещено было "вредить откупу", т. е. писать о злоупотреблениях откупщиков, но оттого брожение не уменьшалось. В конце концов откуп пришлось уничтожить, что и было сделано в 1863 году. Установлена была, так называемая, вольная продажа водки, обложенная акцизом. Это значило вот что.
   За винокуренными заводами был установлен надзор акцизных чиновников. Акцизные наблюдатели, сколько ведер выкурит заводчик, и какой крепости. Положим, на заводе выкурено 100 ведер 60% водки. Значит, заводчик должен был уплатить казне за 6000 градусов. Затем, водка поступала в оптовые водочные склады, где ее разбавляли водой Причем акцизные были обязаны наблюдать, чтобы склад выпускал водку не ниже 40-градусной крепости. Для раздробительной продажи каждый желающий мог открыть питейный дом. Для этого ему стоило лишь оплатить, так называемый, патентный сбор в казну и, кроме того, особый налог на кабатчиков, установленный городскими и сельскими обществами. В городах этот сбор взимался городскими управами. А в селах, обыкновенно, сход давал разрешение открыть кабак, но постановлял, чтобы кабатчик платил ежегодно обществу определенную сумму. Акцизные надзиратели обязаны были следить, чтобы в кабаках водка была 40-градусной крепости, т. е. чтобы кабатчик не разбавлял ее водой.
   В первое время шло довольно гладко. По затем и полиция, и кабатчики, и акцизные надзиратели быстро приспособились к новому порядку. Начав с того, что кабатчики имели, так называемые, льготные градусы. Хоть и полагалось, чтобы водка была 40 градусов, но так как спирт летуч и теряет крепость даже при переливании из одной посуды в другую, то было установлено, что кабатчик не отвечает, если водка имеет не 40 градусов, а на несколько десятых градуса меньше. Многие оптовые склады этим воспользовались, и стали отпускать в кабаки водку, вместо 40 градусов, в 39 1/10, 39 7/10 и т. д. А дабы акцизные смотрели на это сквозь пальцы, от складчика им было положено "жалованье", как во времена откупа. А получивши жалованье от складчика, акцизные снисходительно относились и к тем кабакам, которые покупают у него водку. Кабатчики поняли, что это дело выгодное. И местами установилось так, что целовальники платили складчику "на акциз", а складчик лишь распределял деньги между акцизными.
   Далее, целовальник не имел права продавать водку по ночам, не имел права давать водку под заклады, не имел права устраивать игры в карты. Но в действительности и ночная торговля быстро процвела, и заклады принимались, и многие кабаки обратились в выгодные притоны. Все это в России устроить довольно легко: стоит лишь платить "жалованье" городовым, околоточным, приставам, и прочим полицейским чинам. А задобривши полицию, каждый мог действовать, как ему заблагорассудится. Бывали случаи, что кабатчик самовольно вызывал солдат из казармы "для усмирения взбунтовавшихся покупателей". И солдаты по зову этому приходили и усмиряли {Такой случай, был, между прочим, в Брянске Орловской губернии. Избитые солдатами крестьяне жаловались. Но дело было замято. И лишь командовавший "усмирителями" унтер-офицер был "разжалован", т. е. лишен нашивок.}. Таким образом, значение кабака всецело зависело от личных качеств целовальника. Если целовальник совестливый человек, то в его кабаке было мирно; одни собирались сюда, чтобы выпить, а другие просто, чтобы побеседовать, провести время. Такие кабаки являлись как бы клубами для малоимущих людей. Но целовальник мог из своего заведения сделать не только игорный, но и разбойничий притон: и этим выгодным делом можно было заниматься безнаказанно, стоило лишь давать хорошие взятки полиции. А так как в самодержавном государстве полиция безнаказанна, то не мудрено, что большая часть кабаков превратилась в притоны, где людей спаивали и обирали. Правительство пыталось с этим бороться. Но оно сваливало вину не на полицию, а на кабатчиков. При Александре III был издан новый закон: чтобы вино распивочно продавалось только из трактиров (а за право иметь трактир назначена высокая плата, - несколько сот рублей в год), а из обыкновенных кабаков, переименованных в ренсковые погреба, разрешалось продавать водку только навынос; кроме того, были заведены особые "винные лавки", откуда разрешалось продавать водку навынос только в запечатанной посуде. Надеялись, что если в кабаке нет в продаже распивочной, то не будет и притонов. Этот закон значительно увеличил доходы полиции. Но в ренсковых погребах и даже в винных лавках часто велась такая же "распивочная торговля", как и в трактирах.
   Чтобы избавиться от кабаков-притонов, возникло два проекта. Первый проект предлагал следующее:
   - Раз правительство не хочет отказаться от доходов с водки, пусть акциз будет сохранен. Но пусть открытие и содержание кабаков будет предоставлено или сельским и городским обществам (проект Аксакова), или земским и городским общественным управлениям.
   Между прочим, сельским обществам кое-где удавалось устраивать "мирские кабаки". Пишущему эти строки известен один такой кабак в Черниговской губернии. Сельское общество открыло его с целью "наторговать денег" для постройки школы и ремонта церкви. В селе там очень хороший священник - один из редких в России "попов - народолюбцев". За правильностью торговли наблюдало все село. Но в конце концов главное наблюдение перешло к священнику. Батюшка строго следил, чтобы кабак закрывался вовремя, и чтобы в нем не было никаких "безобразий". Благодаря этому, кабак вскоре стал не столько кабаком, сколько сельским клубом. Давал он обществу в год несколько сот рублей дохода. Полиция добилась, чтобы этот кабак, не дающий ей прибыли, был закрыт. Вообще начальство не одобряло мысль о мирских и общественных кабаках. Да оно и понятно. Благодаря торговле спиртными напитками общественные учреждения окрепли бы и усилились. А это, как основательно доказал бывший министр финансов Витте, вредно самодержавию.
   Второй проект был разработан старым откупщиком Кокоревым. Этот бывший владелец отданной ему министрами Орловской губернии предлагал следующее:
   - Частную продажу питей упразднить, а завести казенные винные лавки, так, чтобы весь спирт у заводчиков скупала казна.
   Кокорева поддержали помещики. Его проект был представлен от имени "собрания сельских хозяев" властному при Александре III министру Бунге. Сельские хозяева убеждали, что они хотят добиться уменьшения народного пьянства. Но это были лишь слова. В действительности же речь шла вовсе не о пьянстве.
  

Глава IX. Возрождение казенного кабака

  
   "Вольный кабак" помог укрепиться крупным виноторговлям. Московские, напр., фирмы Петра Смирнова или Кошелева поставляли водку на всю Россию. Кроме этих всероссииских фирм были также фирмы местные. Например, в западной части Орловской губернии вся водочная торговля находилась в руках купцов Мартынова и Боева. Мы уже видели, что водочная прибыль считалась дворянской собственностью. Но когда открылся "вольный кабак", дворяне не выдержали купеческой конкуренции и лишились своей "собственности". В той же хотя бы Орловской губернии дворяне-винокуры были вынуждены продавать спирт либо Мартынову, либо Боеву. А Мартынов и Боев лишнего не заплатят и ничего зря не примут. Вот почему дворяне кричали, что вольный кабак "развращает народ" и убивает "сельскохозяйственное (т. е. помещичье) винокурение". По этой же причине "сельские хозяева" горячо ухватились за мысль Кокорева, - чтобы всю водку у заводчиков скупала казна. Каждый помещик хорошо знает, что для него гораздо выгоднее продавать спирт тароватой для дворян казне, а не соблюдающему свою выгоду купцу.
   Таким образом, речь шла в сущности о дворянских выгодах. И ради этих выгод казне предлагалось:
   1) Построить по всей России свои водочные склады, свои спиртоочистительные заводы и вообще все приспособления для оптовой заготовки водок;
   2) Оборудовать по всей России свои мелочные винные лавки.
   Иначе говоря, от казны требовалось ради выгоды дворян-винокуров единовременно затратить миллиарды рублей, и притом затратить зря, без надежды вернуть истраченное. Правда, "сельские хозяева" убеждали, будто казна сверх акциза, выручит в своих лавках всю ту прибыль, какую имели кабатчики. Однако министр Бунге без труда убедил государя Александра III, что прибыли этой казна не получит и не может получить, ибо чиновники возле кабаков постараются иметь свой доход. Мысль "воспособить дворянскому винокурению" была оставлена. Но к концу царствования Александра III заботы правительства о дворянстве усилились. Министром финансов был назначен защитник самодержавия Витте. Витте хорошо понимал, что дворянство необходимо для защиты и поддержки самодержавной власти. А следовательно, необходимо, чтобы дворянам были предоставлены особые права и преимущества. Он взялся за проект Кокорева, и 6 июня 1894 года государственный совет постановил ввести с 1 января 1895 года в губерниях Оренбуржской, Пермской, Самарской, Уфимской, казенную продажу водки, или так называемую казенную винную монополию. Однако даже состоящий из дворян государственный совет испугался тех тяжких жертв, каких требует Витте от казны, и решил, чтобы казенная монополия существовала только в этих четырех губерниях и при том "в виде опыта". Постановление было утверждено Государем и стало законом. Но Витте решил не признавать этого закона. Он, вопреки законному порядку, помимо государственного совета, добился того, что 11 июля и 9 декабря 1894 года были подписаны заготовленные им указы о распространении "казенной монополии" на всю Россию. На основании этих незаконных законов были истрачены сотни миллионов рублей на постройку казенных зданий (для хранения и переработки дворянского спирта). И с 1 июля 1901 года повсеместно в Европейской России водворен тот "государственный кабак", об упразднении которого теперь, т. е. всего через 5 лет, приходится и говорить, и думать.
  
   Оригинал здесь - http://alcdata.narod.ru/Kabak_1906
  

Другие авторы
  • Бестужев-Марлинский Александр Александрович
  • Чешихин Всеволод Евграфович
  • Короленко Владимир Галактионович
  • Сологуб Федов
  • Невзоров Максим Иванович
  • Богданов Модест Николаевич
  • Мерзляков Алексей Федорович
  • Тургенев Александр Михайлович
  • Астальцева Елизавета Николаевна
  • Орловец П.
  • Другие произведения
  • Дмитриев Михаил Александрович - О противниках и защитниках историографа Карамзина
  • Уитмен Уолт - Бейте, бейте, барабаны!
  • Мордовцев Даниил Лукич - Ирод
  • Чарская Лидия Алексеевна - Дм. Шеваров. "Я, по всей вероятности, не переживу осени..."
  • Бунин Иван Алексеевич - Древний человек
  • Брусянин Василий Васильевич - За покойником
  • Помяловский Николай Герасимович - Два слова о двух статьях
  • Телешов Николай Дмитриевич - Начало конца
  • Пальмин Лиодор Иванович - Пусть рифмою отточенной своей...
  • Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович - Автобиографическая записка
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 595 | Комментарии: 2 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа