Потанин Григорий Николаевич - Полгода в Алтае

положен³и посредствомъ наплавка, прикрѣпленнаго къ гузнышку, т. е. концу мотни. Чтобы бродить въ водѣ при неводной рыбалкѣ, на ноги надѣваются бродни изъ сыромятной или вовсе невыдѣланной кожи, сшитой шерстью внутрь; бродни завязываются выше и ниже колѣна, доходятъ до лядвей и подвязываются къ поясу, Въ нихъ бродятъ и перелавливаютъ въ большихъ неводахъ рыбу, чтобъ облегчать вытаскиван³е невода на берегъ.

   На Катуни неводятъ ночью; живутъ иногда по мѣсяцу на рѣкѣ, занимаясь рыбалкой; рыбу привозятъ домой и здѣсь всю солятъ въ тополевыхъ корытахъ, сначала два дня въ теплѣ, а потомъ въ погребѣ; на продажу въ Змѣиногорскъ или Барнаулъ она отвозится въ колодахъ.

   Осенью употребляется жерлица, уда въ три вершка длиною, съ большою зазубриной, на которую наживляется распластанный четвертной хайрузъ; на нее попадается тальмень. Жерлицы въ числѣ 10-15 штукъ навязываются на одинъ поводокъ, занимая полторы сажени по его длинѣ; одинъ конецъ поводка загружается камнемъ въ воду, а другой поддерживается на верху плавающей сухой и длинной лѣсиной. Когда этотъ наплавокъ станетъ дѣлать неправильныя движен³я, рыболовы, сидящ³е на яру, плывутъ въ лодкѣ къ лѣсинѣ, вынимаютъ жерлицы, снимаютъ тальменя и багромъ вваливаютъ въ лодку. Чтобъ онъ не бился и не повалилъ лодку, одинъ изъ рыбаковъ садится на него и убиваеть ударомъ по лбу. Охотники жерлицей замѣтили, что тальмень попадается на эту уду болѣе во время новолун³я, потому-что онъ въ это время сильно ѣстъ чебаковъ и хайрузовъ, а въ послѣдней четверти ея, въ животахъ тальменей не находятъ ничего, кромѣ дресвы.

   Другой промыселъ, въ которомъ отличался Петръ Петровичъ, была охота за козулями. Животное это, имѣющее телячью морду, вѣтвистые рога и куцый задъ, водится на всей сѣверной покатости Алтая, отъ Катуни до Иртыша. Онѣ каждую весну и осень дѣлаютъ переходъ изъ одной страны въ другую, смотря по удобствамъ зимовокъ. Козули Чарышской долины проводятъ лѣто въ равнинѣ, стелющейся на сѣверъ отъ Алтая, а въ августѣ поднимаются къ бѣлкамъ; въ этомъ онѣ совершенно противоположны козулямъ западной части Алтая, принадлежащей къ бассейну Иртыша, т. е. пасущимся извѣстное время по рѣкамъ Убѣ, Ульбѣ и Бухтармѣ; эти послѣдн³я проводятъ лѣто подъ алтайскими бѣлками, а на зиму спускаются съ нихъ, переплываютъ Иртышъ и уходятъ въ Кокбектинск³й округъ Киргизской степи; козули Кунгы-Алатау также лѣто проводятъ на горахъ, а на зиму спускаются съ его сѣверной покатости въ долину рѣки Н³и, въ камыши ея береговъ. Въ Алтаѣ, на оборотъ, козули проводятъ въ камышахъ лѣто, а не зиму. Онѣ распространяются довольно далеко на сѣверъ, и я слышалъ отъ крестьянина Касмалинской волости (около Барнаула), что въ ней даже козули и зимуютъ и лѣтуютъ въ сосновомъ бору; они изрѣдка попадаются и около Семиполатинска. Мнѣ кажется, что онѣ распространены по всему тому пространству, которое занимаетъ песчаная полоса Томской губерн³и, покрытая сосновыми лѣсами.

   На зиму онѣ небольшими табунами поднимаются на горы вдоль рѣкъ, не переплывая ихъ и слѣдуя промежутками. Эти промежутки, вышѣ города Б³йска, деревни Моралихи и Змѣиногорскаго рудника, заняты горами, прорѣзанными съ юга на сѣверъ большими рѣками Алтая Ануемъ, Чарышемъ и Убой. Горы между двумя рѣками образуютъ одну безпрерывную продолговатую гриву, возвышенную по водораздѣлу и понижающуюся къ сѣверу; эти больш³я гривы въ обѣ стороны отъ своего хребта изрѣзаны крутыми логами, служащими ложемъ малыхъ или поперечныхъ рѣкъ и образующими между собой второстепенныя гривы; эти послѣдн³я только и называются здѣсь гривами, а гребни ихъ рёлками; больш³я же гривы, происходящ³я отъ соединен³я поперечныхъ и образующ³я водораздѣлъ между продольными рѣками, называются ходовыми сопками, потому-что ихъ рёлками направляется главный ходъ табуновъ козуль. Такимъ образомъ тѣ козули, которыя паслись лѣтомъ у береговъ Оби, между устьями Чарыша и Ануя, идутъ по правому берегу Чарыша; козули, проводивш³е лѣто въ Колыванскомъ бору, выше устья рѣчки Бѣлой, поднимаются ходовой сопкой между Чарышемъ и Бѣлой, и наконецъ тѣ, которые паслись въ займищахъ между средней Обью и среднимъ Иртышемъ, идутъ водораздѣломъ рѣчки Бѣлой и Убы. На равнинѣ есть еще мѣстности, гдѣ онѣ пересѣкаютъ рѣки: такъ напримѣръ, козули праваго берега Оби переходятъ на лѣвый и поднимаются въ вершины Чарыша; но въ горахъ онѣ держатся ходовыхъ сопокъ, и гдѣ послѣдн³я бываютъ съужены поперечными логами, всѣ пути козуль сходятся въ одну общую тропу; въ этихъ узкихъ мѣстахъ они избираютъ для своего прохода сѣдловины между двумя, хотя и не значительными возвышенностями; на этихъ-то мѣстахъ, во время хода козуль, здѣшн³е промышленники прячутся за камни съ ружьями: поэтому мѣста эти называются караульными сопками. Съ сѣверной стороны караульная сопка представляетъ, какъ и всякая здѣшняя возвышенность, наибольшую покатость, покрытую хвойнымъ лѣсомъ; съ южной стороны она имѣетъ видъ невысокаго каменистаго бугра; козули поднимаются лѣсомъ, и выходятъ на обнаженную южную сторону караульной сопки; передъ ними открывается маленькое открытое плато, черезъ которое онѣ должны перебѣжать, чтобъ достичь до другихъ лѣсистыхъ возвышенностей, лежащихъ впереди; но на этой открытой мѣстности онѣ дѣлаются добычей охотниковъ, сидящихъ въ камняхъ южной стороны караульной сопки.

   Осенью козули пасутся подъ самыми бѣлками; но когда выпадетъ первый снѣгъ, онѣ спускаются къ вершинамъ ключей, и, по мѣрѣ углублен³я снѣговъ, спускаются все ниже и ниже. На этихъ переходахъ онѣ встрѣчаютъ изгороди, которыя тянутся иногда на нѣсколько верстъ; въ изгородяхъ онѣ находятъ отверст³я въ полтора аршина ширины, и устремляются въ нихъ, но впереди отверст³й вырыты глубок³я ямы, въ которыя онѣ падаютъ и живыми достаются охотникамъ. У казака Кудеярова, въ Тулатинской станицѣ, на двухъ верстахъ изгороди сдѣлано такихъ семьдесятъ ямъ. Естественно, что тѣ промышленники, которые имѣютъ свои изгороди выше, начинаютъ промышлять козуль раньше прочихъ.

   Козули не доходятъ до вершинъ Чарыша, и въ мѣстахъ, обитаемыхъ калмыками, по отзывамъ здѣшнихъ звѣролововъ, ихъ никогда не бываетъ. Во время перехода на горы, въ первыхъ числахъ августа, у козуль, какъ и у мораловъ и сохатыхъ, начинается гонъ (течка); табунами козулей предводительствуютъ самцы; въ сентябрѣ козули дѣлаются уже яжны, т. е. тяжелы, и, вмѣстѣ-съ-тѣмъ, линяютъ и перемѣняютъ красный цвѣтъ на сѣрый; осенн³й козлиный мѣхъ, прочный и синевато-сѣрый, называется борловымъ, дороже цѣнится (отъ 3 руб. асс. до 1 руб. сер.) и употребляется на сапоги и дахи; хохлунъ, т. е. весенн³й красный мѣхъ, не держитъ шерсти, скоро оголяется при носкѣ, и потому употребляется только для выдѣлки замши. Осенью и мясо считается вкуснѣе, чѣмъ въ другое время.

   Козуля приноситъ отъ одного до четырехъ яглоковъ заразъ; яглокомъ называется козленокъ, который бѣгаетъ еще за матерью, т. е. питается еще ея молокомъ. Охотники умѣютъ подражать крику яглоковъ, положивши въ ротъ сложенный вдвое лоскутокъ бересты; эти звуки привлекаютъ самокъ, вѣроятно лишившихся дѣтей по какой-нибудь причинѣ. Охотники убиваютъ ихъ изъ ружей.

   Ружья алтайцы носятъ за спиной, на ремнѣ черезъ правое плечо, дуломъ внизъ; на другомъ ремнѣ, черезъ лѣвое плечо виситъ натруска; на прикладъ и казенникъ надѣвается барсучье нагалище.

   Кромѣ этихъ способовъ, козуль промышляютъ петлями и капканами; послѣдн³е ставятся въ озерахъ, находящихся на лугу Чарыша, по которымъ онѣ любятъ бродить. Надъ дорожками, на двухъ кольяхъ навѣшиваютъ пеньковыя петли, вымазанныя травой, называемой здѣсь медвѣжьей пучкой, чтобъ козуля не могла услышать человѣческаго запаха отъ веревки. Козули и моралы имѣютъ болѣе развитое обонян³е, чѣмъ зрѣн³е; по-крайней-мѣрѣ онѣ стоятъ выпучивъ глаза, когда къ нимъ приближается человѣкъ со стороны вѣтра; но если вѣтерокъ нанесетъ мгновенно тонк³й запахъ человѣка въ ноздри морала, онъ опрометью бросается прочь.

   Одинъ колъ утвержденъ въ землѣ крѣпче, другой, напротивъ, такъ слабо, что козуля можетъ его сронить; послѣдн³й отличается еще тѣмъ, что имѣетъ сучья, далеко обрубленныя отъ ствола. Петля концомъ своимъ крѣпко привязывается къ суковатому колу и слегка поддѣвается на крѣпко утвержденный колъ; другая половина петли виситъ надъ дорожкой; козуля, продѣвъ голову въ петлю, сдергиваетъ ее съ одного кола и тащитъ за собой другой колъ, который бороздитъ по землѣ своими сучьями.

   Кромѣ человѣка, козули дѣлаются добычей беркутовъ; гоняясь за козулей, беркутъ старается сѣсть ей на спину, уцѣпиться лапами въ шею и хвостъ, и потомъ выклевать или выбить крыльями глаза. Но козуля выкидываетъ задн³я ноги выше спины, и такъ сильно бьетъ ими, что сшибаетъ орла долой; однажды въ долинѣ, между Чарышской и Тулатинской станицами шелъ обозъ; обозные видѣли, какъ по косогору неслась козуля, преслѣдуемая беркутомъ; чувствуя, вѣроятно, что силы оставляютъ ее, она хотѣла спастись отъ него подъ покровительствомъ людей, что дѣлаютъ также жаворонки Киргизской степи, спасаясь отъ того же преслѣдователя; израненая козуля прибѣжала въ обозъ, но здѣсь обозные люди поймали ее и зарѣзали {Когда рѣжутъ живую козулю, добытую ямой, то придавливаютъ ногой одну заднюю ея ляшку, чтобъ она не брыкала, иначе она изорветъ копытами замшевые шаровары охотника.}.

   Кромѣ этихъ родовъ охоты, въ Алтаѣ есть еще охота на медвѣдей, на которыхъ ставятъ больш³я ловушки, пудовые капканы, подрѣзи и пасти, а также убиваютъ ихъ изъ ружей. Пудовые капканы ставятся и на мораловъ; они натягиваются воротомъ и бьютъ такъ сильно, что отскакиваютъ на поларшина отъ земли, и пересѣкаютъ ногу морала, а потому съ ними обращаются осторожно; на соболей употребляются тѣ же капканы, которые ставятся на волковъ, и рѣдко дѣлаются менѣе; трет³й сортъ капкановъ употребляется для выдръ и козуль и ставится въ воду. Подрѣзи устроиваются на дорогахъ медвѣдей и сохатыхъ; главную часть подрѣзи составляетъ шестъ, или очапъ, имѣющ³й на концѣ обоюдоострый кривой ножъ; очапъ лежитъ на вилагѣ не центромъ тяжести, а такъ, что конецъ съ ножомъ легче и стремятся кверху, но удерживается силышемъ, петлей, надѣтой на очапъ и задѣтой за-зарубку на вколоченномъ въ землю колышкѣ; къ силышу привязана сима, или веревка, другой конецъ которой обвязанъ около лѣсины, стоящей противъ вилаги. Сима перегораживаетъ звѣрю дорогу, и потому онъ, проходя, натягиваетъ ее; сима сдергиваетъ силышъ съ зарубки, и конецъ очапа съ ножомъ вдругъ поднимается вверхъ; снарядъ этотъ устанавливается такъ, чтобъ ножъ наносилъ рану звѣрю въ полое мѣсто.

   Медвѣдь самый сильный изъ здѣшнихъ звѣрей, и потому пользуется наибольшею извѣстностью. Характеръ его достаточно объясняется въ разсказахъ простолюдиновъ, которые любятъ представлять его болѣе въ комическомъ положен³и. Анекдотъ объ охотѣ его за кабанами, извѣстенъ всей Сибири. Въ Алтаѣ онъ разсказывается чаще, чѣмъ въ другихъ мѣстахъ. Не рѣшаясь напасть на цѣлое стадо кабановъ, медвѣдь поднялся на скалу, подъ которой оно паслось, и хотѣлъ бросить въ середину его большое бревно. Чтобъ вѣрнѣе попасть, онъ положилъ бревно между заднихъ ноѵъ, и подвигалъ его передними; но когда центръ тяжести бревна перешелъ за гребень скалы, бревно полетѣло внизъ, и другимъ концомъ сбросило медвѣдя въ середину кабаньяго стада.

   Медвѣдь отличается страстью къ артистическимъ удовольств³ямъ, къ изысканнымъ блюдамъ, къ музыкѣ и, мнѣ кажется, въ охотѣ онъ не столько ищетъ добычи, сколько наслажден³я побѣды. - Одинъ крестьянинъ, рубивш³й дрова въ лѣсу, былъ свидѣтелемъ другаго рода охоты медвѣдя за кабанами; медвѣдь кидалъ въ непр³ятеля булыжникомъ, потомъ обращался въ бѣгство, всползалъ на пень, и помѣщался на огромной березовой губѣ, какъ на балконѣ; кабаны подбѣгали къ нимъ, но, видя неприступное положен³е медвѣдя, возвращались на пастбище; когда медвѣдь спустился съ губы для новаго нападен³я, крестьянинъ подошелъ къ его крѣпости, и подрубилъ слегка губу: черезъ непродолжительное время медвѣдь спѣшилъ въ свою крѣпость спасаться, влѣзъ на пень, и только соскочилъ на губу, какъ она оторвалась, онъ полетѣлъ вмѣстѣ съ нею, и былъ принятъ кабанами на клыки.

   Первостепенная сила, наводящая страхъ на всѣхъ животныхъ, и совершенство инстинкта, дали право медвѣдю на уважен³е и людей. Инородцы сибирск³е питаютъ къ нему божеское почтен³е; это уважен³е замѣтно и въ русскомъ народѣ; оно усиливается еще тѣмъ, что ни одно изъ здѣшнихъ животныхъ, такъ не близко къ природѣ человѣка по наружнымъ признакамъ, какъ медвѣдь; пища, полумясная, полурастительная, умѣнье ходить на двухъ ногахъ и вооружаться камнемъ, и, наконецъ, нѣкоторое сходство формъ скелета, покрытаго мускулами, съ такимъ же скелетомъ человѣка, такъ сближаютъ медвѣдя съ человѣкомъ въ глазахъ народа, что послѣдн³й допускаетъ возможность половаго соединен³я ихъ. Въ народѣ существуетъ разсказъ о женщинѣ, уведенной медвѣдемъ въ свою берлогу. Ласки его состояли въ томъ, что онъ лизалъ ей лицо; вмѣсто пищи давалъ ей сосать какой-то питательный камень; она такъ обнатурилась {Слово, употребленное разсказчикомъ.} въ этой странной жизни, что, когда была спасена и выведена изъ берлоги, то была уже найдена беременною. Разсказъ этотъ можно принятъ за остатки миѳа о происхожден³и народа, заимствованный вѣроятно у финскихъ племенъ, потому-что я слышалъ его не только отъ крестьянъ Томской губерн³и, но и отъ татарина Казанской губерн³и, выдававшаго его за произшеств³е случившееся въ ихъ краѣ.

   Медвѣдь въ здѣшнихъ лѣсахъ лакомится черемухой, малиной и кедровыми орѣхами, а осенью, когда нападетъ снѣгъ, собираетъ калину; кромѣ того онъ дѣлаетъ опустошен³я въ здѣшнихъ пасѣкахъ; кажется, изъ той же гастрономической прихоти онъ не ѣстъ свѣжаго мяса, а закладываетъ его предварительно подъ хворостъ, и проквашиваетъ.

   Кромѣ бурыхъ медвѣдей здѣсь встрѣчаются соловые, которые вѣроятно подали поводъ простому народу утверждать, что въ вершины Бухтармы, на бѣлки, заходитъ бѣлый медвѣдь Ледовитаго моря. Когда я доказывалъ, что бѣлый медвѣдь долженъ бы былъ пройдти мимо нашихъ деревень, чтобъ попасть на бѣлки Бухтармы, потому-что онъ живетъ только на сѣверѣ, мнѣ простодушно отвѣчали, что вѣдь и въ вершинахъ Бухтармы такой же сиверъ, какъ и у устья Оби. Подъ сиверомъ въ Сибири разумѣютъ холодный климатъ съ вѣчнымъ снѣгомъ и холодными вѣтрами.

   По размѣрамъ, здѣшн³е медвѣди принадлежатъ къ самымъ большимъ. Въ станицѣ Ключи былъ найденъ мертвый медвѣдь, шкура котораго имѣла 17 четвертей длины; сала было снято 5 пудовъ. Этотъ медвѣдь, долго приводивш³й въ ужасъ станицы Ключи и Бѣлорѣцкую, переходя отъ одной къ другой, былъ жертвой увѣренности въ своей силѣ; онъ задавилъ двухъ лошадей, которыя были привязаны одна къ другой, что часто дѣлаютъ, когда одна изъ лошадей не отличается спокойнымъ характеромъ и съ трудомъ ловится. Медвѣдь воспользовался ремнемъ, который соединялъ трупы, перекинулъ его себѣ на шею и поволокъ лошадей въ лѣсъ; на пути ему представилась переправа черезъ небольшую рѣчку, поперегъ которой лежала упавшая толстая лѣсина; медвѣдь пошелъ по этому случайному мосту, а трупы потащились сзади его по обѣимъ сторонамъ моста; но, такъ какъ рѣчка была довольно быстра, то трупъ, тащивш³йся выше моста, снесло и затерло подъ лѣсину, а медвѣдь былъ притиснутъ къ ней ремнемъ и задушился. Разсказы объ этомъ медвѣдѣ распространились на сотни верстъ вокругъ отъ Ключей и, кажется, будутъ жить вѣчно въ горахъ, и, можетъ-быть, превратятся въ фантастическое предан³е.

   При всемъ совершенствѣ инстинкта, у медвѣдя всегда достаетъ его, чтобъ удачно приводить въ исполнен³е свои выдумки, и онъ чаще надѣется на свою силу, чѣмъ на смышленость. Если голова его попадется въ петлю, то онъ не старается снять ее съ шеи, а тянется изъ всей силы прочь, чтобъ порвать ее и затягиваетъ себѣ горло. Иногда на его дорогѣ кладутъ петлю съ тяжеловѣснымъ обрубкомъ на концѣ; медвѣдь попадается лапой въ петлю и обрубокъ начинаетъ мѣшать ему скоро ходить; онъ беретъ его въ лапы и старается отбросить какъ можно далѣе, но обрубокъ снова тащится сзади; медвѣдь повторяетъ тѣ же усил³я до тѣхъ поръ, пока не измучится до смерти, а иногда поднимается на утесъ и кидаетъ обрубокъ въ долину, и самъ бываетъ увлеченъ туда же. Народъ также думаетъ, что одно изъ лучшихъ средствъ сопсен³я при встрѣчѣ съ медвѣдемъ безъ оруж³я - стать за толстую лѣсину; медвѣдь будетъ цѣлый день ходить въ одну сторону и не догадается пойти на встрѣчу.

   Во время своихъ поисковъ въ насѣкахъ, онъ бываетъ чрезвычайно остороженъ, старается подкрасться совершенно незамѣтно, и, дѣйствительно, присутств³е его въ насѣкѣ только тогда обнаруживается, когда онъ стукнетъ колодкой; онъ старается ступать на землю какъ можно мягче, и каждую хворостинку обходитъ кругомъ, чтобъ не хрустнула подъ ногой; съ такой же осторожностью медвѣдь любитъ слѣдить иногда за человѣкомъ.

   Кромѣ описанныхъ ловушекъ, на медвѣдя устроиваютъ еще кулёмы, похож³я устройствомъ на соболиныя, но отличающ³яся размѣрами; онѣ также состоятъ изъ двухъ стѣнъ, врубленныхъ въ лѣсину; но стѣны эти состоятъ изъ заплотника и имѣютъ два аршина высоты; спереди порогъ, надъ которымъ настораживается гнетикъ, но не палка, какъ въ соболиной ловушкѣ, а цѣлая лѣсина, на которую навалено множество лѣсу; гнетикъ медвѣжьей кулёмы называется спипой. Внутрь кулёмы для приманки кладется падаль.

   На зиму медвѣдь устроиваетъ берлогу, вырываетъ яму, закладываетъ сверху хворостомъ, подъ себя натаскиваетъ тундры (моху) и оставляетъ нору, чтобъ только самому вылѣзти. Замѣтивъ берлогу, охотники ждутъ времени, когда онъ совершенно уснетъ; тогда дѣлаютъ нѣсколько островинъ, жердей съ оставленными на нихъ сучьями длиною въ четверть, и толкаютъ ихъ одну за другою въ берлогу, комлями впередъ; разбуженный медвѣдь сначала самъ задергиваетъ ихъ къ себѣ, но потомъ начинаетъ толкать вонъ, но не можетъ вытолкать, потому-что торчащ³е сучья втыкаются въ стѣны отверзт³я; въ берлогу бросаютъ гнилушки, поджигаютъ ихъ, и медвѣдь задыхается отъ дыма. Но случается, что медвѣдь не задергиваетъ первую островину и вылѣзаетъ самъ наружу; охотники уже готовы къ такой встрѣчѣ и держатъ ружья надъ отверст³емъ.

   Алтай бѣденъ водяными птицами, а потому птицеловство въ немъ не отличается большими размѣрами. Какъ лѣсистая страна, онъ изобилуетъ куриными породами; въ немъ водятся глухари, тетери и рябчики; больше всего ловятъ тетерь осенью; Петръ Петровичъ налавливалъ ихъ въ одну осень до 200 штукъ; для ловли тетерь устроиваютъ здѣсь тынки, коши, шатры и падины. Кошъ отличается отъ тынка тѣмъ, что можетъ переноситься, а тынокъ плетется на вбитыхъ въ землю кольяхъ; въ обѣихъ этихъ ловушкахъ птица обманывается вертящейся на оси крышкой, на которую она садится. Падины дѣлаются въ хлѣбныхъ кладяхъ; это просто углублен³я, которыя оставляются въ кладяхъ во время кладки ихъ; сверху они закрываются слегка колосьями; птицеловъ, замѣтивши, что тетери начинаютъ нападать на хлѣбъ, садиться въ яму и сдергиваетъ тетерь за ноги рукой или крючкомъ.

   Иногда ловятъ здѣсь беркутовъ и ястребовъ, и продаютъ въ Семипалатинскѣ киргизамъ. Для этого небольшое пространство огораживается нѣсколькими кольями, на которые слабо набрасывается сѣть; въ середину кладется кусокъ падали; беркутъ падаетъ на неё отвѣсно, тумаромъ, а поднимается на-косо, налетаетъ на сѣть и запутывается.

   Глава эта, описывая ловецкую промышленность Чарышской станицы, въ то же время характеризуетъ дѣятельность отца и сына; успѣхи перваго зависѣли отъ его силы и терпѣн³я; на соболиномъ промыслѣ отъ него только требовалось хладнокров³е передъ смертью, потому-что онъ могъ или замерзнуть, или умереть съ голоду, или встрѣтиться съ медвѣдемъ и быть съѣденнымъ, или погибнуть подъ снѣжной лавиной. Сынъ силѣ противопоставилъ ловкость; онъ выбралъ тѣ роды охоты, которые не подвергали его лишен³ямъ и опастностямъ и зависѣли не отъ силы, а отъ совершенства глазъ.