Главная » Книги

Шмелев Иван Сергеевич - Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной, Страница 14

Шмелев Иван Сергеевич - Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной



, будто, _о_т_ж_и_л_а?! В тебе все данные, чтобы любить "жизнь", и ты ее о-чень любишь... но нет в тебе воли или... навыка? - чтобы не отшибаться от жизни. Мне думается, что не надо отворачиваться от нее или идти-влачиться _п_р_о_т_и_в_ нее. Как в игре - особенно в рулетке - _н_е_л_ь_з_я_ идти против "талии", а норовить - "в ногу", пусть даже это и очень тревожно, и неприятно. Опытные игроки говорят: "нельзя дразнить богиню игры!" - т.е. ее "ветер": с ног свалит! А... - крутись в том же ветре... куда-нибудь и принесет, а с ног не свалит. Я наблюдал в Монте-Карло, как "сваливало". Опытный игрок примечает, откуда и как дует... и старается подставить, в игре-то, свой парусок: авось и черпнет... - так сказать, расшаркивается перед М-ль Рулеткой: "дамам покорный поклон". Это не значит быть покладливым, нисколько, или - "с волками жить - по-волчьи выть". А вот что значит: не дуться на жизнь, а принимать ее - бестолково-сложнейшую - с улыбкой. А она - необъяснимо это! - очень улыбки любит. Есть поговорка: "она те - щёлк, а ты - как шелк..." - и незаметно скользнет удар. Я только стараюсь разобраться, говоря так: сам я никогда не живу по заданию, "принимая меры"... я всегда спохватываюсь уж вдолге после... но разбираться необходимо. Чаще всего действую "по вдохновенью". Так и действовал, когда - и не раз! - писал тебе: "пиши хотя бы о ферме". А теперь вижу, что пра-вильно, и надо выкинуть это - "хотя бы". Если вдумаешься - увидишь, какая важная и исключительная эта задача-тема. Вдумайся в мое "Солнце мертвых". Я начал его "ощупью", не зная - что и зачем дам... - и дал, _ч_т_о_ _н_а_д_о. Подумай, в какую эпоху живем, как и _ч_е_м_ живем..! _Э_т_о_ больше не повторится. М. б. и вообще _н_и_ч_т_о_ не повторится, ибо и повторяться-то будет уже _н_е_ч_е_м_у! Но это другой вопрос. Жизнь как бы на голову поставлена. Так вот, дать "жизнь фермы" - в такую эпоху - о, это заманчиво! Ведь под "фермой"-то разумею я не только скотный двор, птичник, огород, бидоны и прочее... - лю-дей разумею! всех и всяких. И - как _с_е_р_д_ц_е - разумею... разумеющую, _ч_т_о_ вытворяет ставшая на голову жизнь. _Т_в_о_ю_ душу, твои _г_л_а_з_а, сердце, разум... - все чувства. Видишь, как поднимается, как вырастает "смысл" работы? Тут _в_с_е_ м. б. захвачено в творческую сеть - и выловит сеть эта улов необычайный. Средненькие возьмут из твоего "романа" - что по силенкам им, а чуткие - _р_а_с_к_р_о_ю_т_ все богатство сердца и духа творящей. И - понесут, насытятся. Другой вопрос - чего больше черпнут: сладкого или - горчайшего. Но тебе-то какое дело до сего? "Ты - сам: живи один..."336 Уверен, что мое "Солнце мертвых" не раскопано даже и с поверхности... - это не похвальба, а горькое убеждение... Но оно мне-то дало такое большое поле, что я мог и клясть, и обжигать, и пророчествовать... говоря о - по видимости - таком _п_у_с_т_ы_н_н_о_м_ и обглоданном. Многое я высказал - выплюнул... из себя. Для чего? Не знаю. Так дышалось... _ж_и_л_о_с_ь_ в работе. И когда я думаю о ферме, получая краткие толчки от тебя же, о ней кое-что - мелочи! - мне писавшей, я вижу ясно, _к_а_к_а_я_ это захватывающая работа. Недаром я не раз подталкивал - интуитивно! - тебя - возьми, начни... Да, как _ж_и_л_а_ ферма, и все, что в ней и вокруг... - ка-кое же великое поле! И люди, и зверюшки... и даже "мертвый инвентарь". И как все это протащится через "живую душу", и как это скажет "живой душе". Сколько "пуповин" перервано... у всего! А сколько положений и творческой _с_в_о_б_о_д_ы - говорить о многом... до песен и плача ветра. А "романов" и "драм"-то сколько! Вспомни "Холстомера"... вспомни мою курочку "Торпедку"... - сколько всего - _н_а_в_о_д_и_т, о чем и не помышля-лось. И все это совершенно безоглядно, и ненарочито, беспристрастно. Страсть скажется... почувствуется. Когда я начинал свои "Суровые дни" в 14 году, я и не помышлял, _ч_т_о_ дам. А оказалось вон, что - захватило, и Леонид Андреев приезжал ко мне, как просил... - только продолжайте, давайте нам, в новую газету... - печаталось в журнале толстом, кажется, "Русские записки"337. Простая задача: как отражалась война в "глубине России" - деревне. Революция все оборвала, я успел дать очерков 10-12, только на одну книжку, - а ско-лько можно было бы дать, _ч_е_г_о_ и _к_а_к_ коснуться! Завершилось это - ты знаешь - "Солнцем мертвых" и его продолжением - рядом книжек, где я все вывалил из души. И когда вывалил - с передышкой для "Неупиваемой", писанной в 18-м г. - я мог прийти в себя - и дал "Лето Господне", "Богомолье", "Пути Небесные"... Ольгуна, в жизни творчества есть известная закономерность: оно дает "искру" от ударов, и художник часто о сем и не помышляет... по-сле уж разбирается. Дает и "контр-удары"... - думаю, что "Неупиваемая" была защитительной попыткой такого "контр-удара"... - криком из души, Кому-то: "спаси, погибаю!., дай тишины, забытья... дай укрытия..!" - Ну, оставлю о себе, не до себя. И, конечно, не до рисовки собой. Ты понимаешь. Мне хочется _т_е_б_я_ убедить, тебе представить ясно, _ч_е_м_ и _к_а_к, - и с полным правом! - можешь быть ты _в_з_я_т_а... и тогда не подымется в душе горького упрека "судьбе"... Или ты малым сочтешь те чувства, которыми наполнялась, когда слышала, как голодный рот девочки, пришедшей издалека, или мальчугана... слюняво _х_л_ю_п_а_л_ забытое молоко... жевал-глодал хлеб, обжигался картошкой..? Вспомни-ка... А это - доро-гого стоит... - это цветение души, от сострадания, жалости, сознания бессилия и - _с_и_л_ы! - дать голодающему ребенку кусок! Это страшная и светлая поэма! Начни - и распишешься. С самого "адама". Жила-была ферма... и жила-была Оля... - и как они по-няли... _п_о_н_я_л_и_ друг друга... - да, ферма имеет много "нервов" и "проводов": голоса животных, трепет ветвей, звон бидонов, мэканье телят... вздохи кобылки, потерявшей... и - "романчики", порванные... и - люди, люди... разные! И - _с_т_и_х_и_ и... - сколько тут матерьялу! Свето-тени... А тихие яблоневые сады..! И все это пронизывается... радиовестями... и музыкой, и кровью. А картина "налета" на ферму! Ну, на твою не налетали пока, слава Богу... но ведь на сотни, тысячи "ферм" уже налетали... и - тихий ужас животных... и их глаза... Если бы мне было сейчас лет 50-55, я дал бы сам "ферму", не зная ее... я ее _с_о_з_д_а_л_ бы... из ничего, внутренним зрением своим! И тебя, и себя, и сотню неведомых мне голландцев. Как, не видя еще Германии, я когда-то, в 22 г., написал "Чужой крови"338... - Знающие заявляли: вы прожили лет 10 в Германии! Ты обладаешь этим "шестым" чувством пылкого ви-дения воображением, и ты - _м_о_ж_е_ш_ь! Подумай над моим "толчком"... или - так и отпишешься: "не могу... я устала... нет цели, нет смысла... ты все преувеличил..." и проч. Клянусь, я тебе _т_а_к_ пишу в последний раз! Терпение мое истощилось, я замолчу. Ну, будем писать, не касаясь "творческих" процессов, а... ну, умная молодая дама переписывается с несовсем безынтересным старым писателем... - так, "легкая музыка", от нечего делать. Ты удлиняй промежутки между письмами, я стану делать то же... и - сойдет на-нет... "переписка друзей". Повторю, как писал когда-то: "не отмахивайся от лучшего в тебе... а то я, под внушением такого отмахивания, - и для облегчения души, - и впрямь стану себя убеждать, что ты, просто, "приятный силуэт мелькнувшей незнакомки"... Да так и лучше, пожалуй, а то надоем тебе с этими уговорами - и скажешь - про себя, пока, - раздраженно: "вот навязался-то... эти уж ста-рые писа-тели!.." - Твои письма снова и снова - и в который раз! - становятся... чуждающимися, дале-кими... - отпиской.
   Я не хочу тебя обижать, прости мне некоторую жесткость: я лишь хочу привести тебя к тебе, тебя - в те-бя! Не беги же от себя. Что мне от тебя надо? мы же, по всей вероятности, и не встретимся... я не так уж глуп, чтобы бесплодно и безданно обольщать себя розовыми видениями...
   А теперь - к мелочам. Меня все еще изводит навязавшийся бронхит и насморк. Ночами - бухаю и давлюсь. Помнишь Тургенева... - "кто это старчески кашляет там, за стеной?"339 Куда моложе меня был, пиша это! Днем - каждые пять минут вставай и иди к баночке... скучно и отвратительно. Правда, все туманы, и мразно-хладно. Сдаю, милая... а если еще и шучу и искрюсь слегка... так это я "делаю приятное лицо" г-же Жизни, что мне, дескать, ничего, терпимо... - продолжайте и не серчайте. А мне, порой до сквозьтыкофейности отвратно. А смерти боюсь, и хочется видеть, "чем же _в_с_е_ _э_т_о_ кончится". Твои отчаянно-"беспричальные" письма еще сильней осложняют мое пустынное душе-состояние...
   Ну, да укрепит тебя и твоя воля, и - Божья. Не падай духом! Стыдно... в пору расцвета! рас-_с_в_е_т_а, твоего, душевного. Ты мне так и не написала, что же сказал новый доктор, у которого была ты 11 окт.! что - с почкой твоей?..
   Господь с тобой, дорогая. Целую твои пальчики и болеющую ручку. Ваня
   [На полях:] Напиши, тепло ли у тебя, тебе тепло - самое лучшее лекарство! Берегись охлаждений, о, берегись, О-ля!.. Все возможное сделай, не будь _б_е_с_п_е_ч_н_а!
   Самое правильное: давать имя святого дня рождения или близкого к нему. Касьян - будь Касьяном. Со мной поступили правильно. А тебя бы - Феодосия! И писал бы я тебе, - милая моя Фео! А бранил бы - Доська!
   О двойных и даже 3-ных, даваемых детям на Западе - я твоего мнения вполне. И - дам Ивику нагоняй.
  

68

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  
   17. XII.43
   Милый Ванюша!
   Я беспокоилась, что так долго опять не было от тебя вестей и вот и верно - ты болен был! Остерегайся же простуды! Как у тебя в квартире? Топят? Как рано в этом году завернули холода, не дай Бог вся такая зима будет, боюсь, что к Рождеству еще холоднее будет. Топлива не так много. В спальне у меня °С, страшно высунуться из-под одеяла, а вчера еще такой грех случился: выскочила пробка из здешней "бомбы-грелки" и всю мою кровать залило водой. Кошмар. Я после операции вообще очень страдаю зябкостью - это еще довольно долго должно по словам хирурга продержаться. Но боли, боли... изводят меня. Все эти дни пронзает будто каленым прутом и сверлит. Судя по этому м. б. погода изменится?! Барометр упал, - надеюсь, что тогда полегчает. Надоела вечная боль и ночью и днем. Уже больше 1/2 года... Ну, однако, не хочу ныть, - только бы Бог миловал и еще не возвратилось то, что весной вырезали. Да и вообще-то прошу Бога только бы пережить войну и быть в состоянии что-нибудь сделать и смягчить горькую долю несчастных, которых множество. Я иногда физически ощущаю боль за все эти несчастья. И куда все идет?
   Какое безумие война! А наряду с этой бойней наука тратит миллионы на открытие той или иной болезни и борьбы с ней, доктора и сестры торчат ночи напролет у какого-нибудь выживающего из ума больного, а тут падают миллионы молодых жизней. Нечего резонерствовать - это каждому известно, но больно, больно, что все красивые фразы о размножении рода человеческого и, кроме того, более комфортабельного, сводятся к тому, чтобы через несколько лет явилась необходимость такой вот бойни. Если отбросить все "одежки", то правда именно такой и покажется в своей наготе. Эпидемии, землетрясения и войны... "н_е_о_б_х_о_д_и_м_ы". Ужас, ужас. Иначе нас слишком много!!
   Но сколько зла при этом. Какую гнусь выявляет это самое человечество. Правда же мои животные много лучше! Вся техника пошла на истребление себе подобных. Поистине дьявольские руки приложились к науке. Мне много приходилось слышать о вечных зверствах и прямо холодеешь от этого и не веришь, что такое делают люди. Больно мне думать, что, вероятно, многие из близких и уж никак не причастных людей, живущих в Берлине, пострадали. Почти все они жили в районе, теперь очень пострадавшем. На мое заказное письмо еще нет ответа, но и оно не возвратилось. Есть еще надежда, следовательно. Как я рада, что мои со мной. О, если бы дожить до конца войны! А кто и в этом уверен?! Мы тоже можем быть подмятыми и смешаны с глиной. Ну, довольно! -
   Сегодня ночью странный был со мной случай - просыпаюсь и в полном мраке (ибо ставни закрыты) ясно вижу все предметы. У меня это бывало уже, но не так ясно, как в этот раз. Немного жутко.
   Закрыла глаза - открыла снова - темно и ничего не видно. Причем, это не воображение, т.к., например, я видела что-то круглое, и не могла понять, что это. А утром, когда через стекло у двери проходить стал свет и образовался именно такой же полумрак - то вижу опять этот круг и силюсь понять, что это, зажигаю свет и вижу ясно, - это лампа над туалетным столиком, вернее ее диск, на котором она укреплена. Что это за явление? Ты не слыхал? Ванюша, ты не серчай на меня и не раздражайся. Моя вина в том, что не имея возможности всем с тобой поделиться, я кое-что высказываю, и из-за этого разные недоумения. То, что я не могу систематически работать меня самою гнетет. Мы толчемся в повседневной суете и спим все в одной комнате, согнанные холодом в одну кучу. Я не могу тогда работать. А дела масса. Вот привезли коров из другого имения - почти все больные, простыли так без ухода. Свинью надо перед заколом откармливать - ни на кого положиться нельзя, вместо жирения, - тощают. Вчера было целое сооружение на двери дома для окуривания коров против чесотки, т.к. в деревне эта эпидемия. Потом их брили (это обязательно для Stammbuch {Племенная книга (нем.).}), всюду нужно приглянуть, рабочих покормить, кофе дать. Маленькие две телки, одна-то моя болезная Ольгушка (помнишь, я писала?)... "как с гвоздя", на диету посадили, отстранив работника, как я его зову, Фавна. Старик, быстрый, быстрый, живет со всеми животными, как с братьями, из той же канавы и воду пьет, что они, только сперва рукой головастиков отшугнет. Ольгушке даю вареный корм, для этого целый день вожусь с чугунами свекловицы и картошки. Мама тоже.
   Как будто бы ей лучше. Все на нее напало, захудалая, костышка, это с лугов-то! Гнать надо бы подлеца надзирателя оттуда, да нет людей. А вот другая телочка плоха. Той муку давать надо, не берет. Ах, да ничего и нету! Горе и беда со скотом... А утро какое чудесное было... Слышу у стогов стучит что-то, взглянула сверху, ослепило солнце, ярким снопом брызнуло в глаза из-за золотой соломы... а стукача все не вижу. И вдруг совсем над головой тук-тук - пестренький дятел, но не похож на наших, а с красненьким задком и белой головкой. Каждое утро у нас стучит. Земля замерзла - ноги по буграм прямо исковеркаешь, куры жмутся кучкой под навесом и ищут местечка на солнце, а как шаги услышат, выскочат и бегут навстречу: тяжелые рыжие вперевалку, наклонившись передом, а пестренькие - совкие, - суетливой рысцой добегут, увидят, что для них ничего нету и тихонько назад. Уже с полей доносится пиу-пиу - так похожее на чибисов - м. б. они? И отчего-то кажется, что и правда весна придет. Небо голубое и в морозной дали розово-фиолетовы кажутся деревья и кусты. У гусей стынет корм, несу воду им - замерзла, которая у них стояла. Важно отошли, вытягивая шеи, и гогочут, точно возмущаются, что им помешали. И чудно смотреть на них, как в такую стужу полощутся носами в холодной воде. Они очень симпатичны, ходят неслышно, и все торятся к дому. Одного отделили от них для Рождества... и кормим, кормим. Подойдешь к нему - шипит. А я думаю: прав ты, дурак, что злишься, кормим-то мы тебя для себя же, вот свинья глупая слушается нас и доставляет нам удовольствие, отъедается и тем сокращает свой век. И даже стыдно станет за свою "подлость" перед ними. Да, много боли переживаешь со своими четвероногими и пернатыми друзьями всякий день. Вот курочка почему-то стонет, ну совсем человеческим стоном, - принесли в тепло, дала я ей масла, так почему-то подумалось. Полегчало. А сегодня другая. М. б. им холодно. Телятишки озоруют... бычок, если ему есть захочется вне очереди, прямо ногами передними в лоток и стоит дыбом. Они ручные, знают нас с мамой, а мужиков боятся, от них-то и палки видимо попробовать успели. Вечером люблю выйти на двор и тебя встречают столько пар глаз, покорные, непрестанные работницы. Что-то трогательное есть в существе коровы, терпеливое и покорное. Когда я выхожу, - они знают и все начинают вставать, гремят цепями и все устремляются в одну сторону... к свеклорезке. Знаю, хитрячки! Олюнку мою кормлю лакомым кусочком, так она прямо дрожит, когда ведро видит. Она - заморышек, но как у нас говорили - солощая. Знаешь это слово? Ванечка, письмо очень спешно пишу - тороплюсь к зубному врачу. - Была у зубного врача, - увы, из-за моей разнеженности послеоперационной, пропустила срок и теперь придется убить один нерв. Положил мышьяк, - болит сейчас. Ну, Ванюша, будь здоров и Богом храним. Благословляю тебя. Ты не сердись, будь благостен, - я не хочу входить в твои уколы, - не надо, жизнь без этого лучше. Оля
   [На полях:] Я опишу тебе когда-нибудь день фермы. Теперь масса дела. По нужде я занялась прикладным искусством - из ничего себе делаю нарядный туалет... Опишу, когда удастся, - хитро и оригинально - к лицу.
   Мама шлет тебе привет сердечный.
  

69

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  
   [30.ХII.1943] {На конверте помета И. С. Шмелева: Чудесное, рождественское!}
   Дорогой мой Ванюша,
   Вот и не верится, что подошло время и к нашему празднику писать, - до чего же быстро летят дни и недели - вся жизнь...
   Хочу верить, что ты в добром здоровье с легкостью в душе и сердце встретишь день Св. Рождества Христова. Поздравляю тебя родной и обнимаю, желаю всего доброго, мира душевного и спорой работы, радостной и легкой!
   Прости меня, что сделала некоторый перерыв в письмах, - я жестоко простужена и, кроме того, нарывает палец, как-то тоже дико: вся поверхность первого сустава - сплошной гнойный пузырь. Надо бы дать разрезать, и доктор велел прийти, но я не могу из-за простуды высунуть носа, - погода гадкая... сырой липкий туман, и холодно. Привязываю всякие домашние средства, бабушкины еще - м. б. вытянет. Тут почти в каждом доме страдают нарывами. Берегись ты, ради Бога, простуды! Как я волнуюсь, когда ты с каким-то озорством сообщаешь о твоем бронхите и гриппе. Очень я жалею, что не могу тебе никак устроить Рождество. М. б, после праздников сумею устроить деньги для Елизаветы Семеновны, но до Рождества никак. А мне было бы стыдно ее просить, не заплатив старый долг. На Фасю я просто зла, - рабья натура, рабья и постановка дела. Трепещет перед своим мужем и лепечет еще: "он очень добрый...", это значит, что от своего переизбытка кидает сколько-то на ее родных. Я его органически не выношу. Фася сама преисполнена хороших качеств, но ни одно из них никак не может проявиться - она просто не личность. Да кажется, я уже тебе писала. Не буду "жабить" (от жабы) перед Рождеством-то хоть. Много у меня сейчас заботы с телушками. За 2 дня праздников (они были не на моем попечении, т.к. я уезжала) "Жанну" так испортили, что опять водой стала делать. Теперь я ее отхаживаю и, сама еле дыша от разбухшей головы, - то и дело торчу у нее. Глазенки провалились и ушли глубоко, ушки только у корня теплые, но носишка стал опять мокренький, как гриб - масленок. Тянется мордочкой ко мне, водит ушонками и встает - м. б. и встанет?! Этот нарыв изводит...
   Ах, Ванюша, Ванюша, твое последнее письмо!339а Как это ты? - "мелькнувший силуэт прекрасной незнакомки!"? Зачем ты делаешь больно? Я не хочу останавливаться на этом. У тебя уже почти 2 года желание меня уколоть, то тем, то другим. Не надо этого. Сколько хорошего разрушают подобные уколы. Но я не хочу этого и надеваю броню.
   Мне хочется уйти в далекое прошедшее, когда такой таинственный и трепетный бывал _С_о_ч_е_л_ь_н_и_к! Помнишь ты? У вас, конечно, тоже.
   А я, бывало, с утра уже бродила в ожидании сумерек, первой звезды. Разве хоть кто-нибудь или что-нибудь могло поколебать тогда мою веру, что именно вот эта-то первая звезда и есть вестник совершившегося великого торжества. Как я понимала тогда это событие или вернее, - как объясняла себе то, что каждый год его празднуют, - я не знаю, но помню, что сердцем своим я не _в_о_с_п_о_м_и_н_а_н_и_е_ Рождества Христова встречала, но самое подлинное Рождество. В тот дивный вечер сочельника, когда замечалась первая звезда, я и знала, что - вот, родился Христос! Говеть до звезды... какая это была радость! Лишение?? Как бы дико это показалась Оле-8-летке такое утверждение. Счастье было для рожденного Младенца сделать что-то необычайное. Какое приподнятое чувство было тогда, когда бегала по большим комнатам, устланным новыми дорожками. С ручек дверных снимали газетные обертки и чехлы с кресел. И запах ели из-за таинственной запертой двери гостиной... холодком тянуло оттуда, не топили до первого дня. И в кухне ароматы куличом и окороком, и телячьей ножкой. Какая-нибудь тетушка мастерски вырезывает манжету для окороков, расставляют стол, перетирают бокалы и рюмки. И эти огоньки у икон. И такое все радостное, ожидающее... вот-вот явится что-то, Кто-то. А в животе подводит... и тоже как-то радостно от этого чувства и легко. После вечери папа усталый идет чуточку отдохнуть до всенощной, - и помню бывало, что как раз начинало темнеть и где-нибудь уже мерцала первая звездочка. Выходило все само собой - ели освященный хлеб из церкви и затем кисель или еще что-нибудь постное и ждали всенощной. Но был один год... последний папин год... Сумеречно... Папа уже пришел, - я слышу из детской, а я у окошка до ломоты напрягаю глаза и все смотрю, смотрю в синюю высь... Ничего... Ни единой светлой точки. Слышу, как зажигают лампы, в соседней комнате с особенным звуком дрыгает длинный зеленый абажур на "молнии"... совсем уже стало сумеречно... снег синий, в комнате сине... и в зеркалах и в ножах и вилках, которые для праздничного стола начистили и положили пока в "учебной". В коленках ямочками врезались кнопки стула и затекают ручонки от напряженного облокачивания о подоконник. А их все нет и нет... Зовут обедать-ужинать, - как же это возможно? Помню ужас свой, когда для убедительности мне сообщают, что "даже папа поел"! Какая бездна открылась в моем сердце. Папа, мой кумир и пример во всем - поел... Как все не вязалось вместе. И где же звезда, чудесная звезда, возвещающая о чудесном Рождении? И помню как меня заставили поесть. Как ненавидела я этот несчастный овсяный кисель, который должен был скользкими лягушками глотаться и казалось, что конца ему не будет на тарелке. И потом поездка в церковь... без звезд и с укорами в душе. И потом храм... в огнях, полон людей праздничных, нарядных, и дивный концерт... "Слава в Вышних Богу!"... И все червячок в сердце... не было звезды сегодня... Почему же не открыли ангелы своих окошечек в небо? Ты помнишь, я тебе писала о своем представлении о звездах - окошечках в небе. Небо закрыто осталось сегодня людям? И потом... Обратно... холодный воздух в вестибюле университета (университетская церковь)339б обдал разгоряченные лица; - живой волной выбрасывает меня с двоюродными братом и сестрой из дверей и мы стоим, пронизанные морозным ветром. А ночь горела мириадами звезд... "Точно чудо", - сказал мой двоюродный брат, показывая на звезды. Но для меня не было то чудом, - иного и не ждала душа моя. Как могло остаться в такую ночь закрытым небо?! И на извозчике потом... знаешь, как липнут на морозе ноздри? Пушатся белые ресницы и тоже слипаются, когда сожмутся веки? И в этих длинных белых ресницах... сколько виделось и х... и горящих, и мерцающих, плавящихся в морозной дали, и ровно-светящих, и искрящихся миллионом лучей... Они растекались в кружочках и разбегались стрелками и снова собирались в чудесное одно... А я, сидя в платках и одеялах, и надышав целый "сугроб" снега, чуть-чуть только могла выглядывать из-под укутки и все любовалась ими. И снег веселый... хруп-хруп... под тяжелыми шагами взрослых и чвик-чвик под маленькими ножками нас - детей. А как звонко скрипели полозья и как блестела накатанная дорога... каток! А дома... как благостно-тихо... как все пристойно и свято в этот великий день. И сколько радостей на утро! Мы славили Христа, все вместе стоя в "большой столовой", конечно, верно отчаянно врозь и кто в лес, кто по дрова. Тут был и Сережа 4 лет, и я, и няня Соня. И потом получали по монетке, светленькой, обязательно новой. Их копили. Наше золото! И подарки!.. Ах, золотое время.
   В этот год у меня нет свечей для елки, только есть 3 красных толстых, я их поставлю под елкой в больших яблоках. И зажгу, думая о _т_о_й... чудесной... далекой елке. И, конечно, о тебе! Целую тебя и ищу с тобой звезду! Оля
   [На полях:] Очень плохо и очень косо - Оля 8-ми лет, смотрящая в окно и ищущая Рождественскую звезду {В письме рисунок О. А. Бредиус-Субботиной.}. Палец паршивый мешает.
   Посылаю веточку елки.
   Как это ты: "не будь беспечна" - это без печки? И... бойся "охлаждений"... Ты очень остроумен, - я это всегда знала!
  

70

И. С. Шмелев - О. А. Бредиус-Субботиной

  
   31.XII.43
   Дорогая моя, поздравляю тебя с Праздником Рождества Христова от всего сердца моего, от всей моей крепкой любви к тебе, светлянка. Да будет радость во всей тебе. Здорова будь, вся, вся - на долгие и лучшие годы твоей жизни. Милая, родная!.. У меня очень болит правая рука в кисти, я с усилиями пишу, а машинка испортилась, заедает и путает, - нет хорошей ленты. Да и машинкой трудно, чуть не плачу. Давно это - сперва можжило, и вот, острые, летучие боли. Растираю какой-то дрянью, жжет, а не лучше. Связанность в руке и колет иглами в пальцы.
   Душевно нелегко, тоже. Какая-то придавленность... - но я перемогу это. Писать не могу - читаю, что нужно. Кажется, на последней главе "Кончина" и закончу "Лето Господне". Не буду писать "Похороны", - тяжело, не могу! К "Путям Небесным"! Очень плохо сплю, не больше 4-5 часов. А сегодня до [4-х] не спал, - рука болела.
   Сережино письмо, в твоем, получил 25.XII, через час после ухода Вигена: он нежданно заявился из Лиона. Он заедет перед отъездом, - передам. Они тебе... - нет, я спутал: Сережино письмо было самостоятельное, я его получил 25-го, а твое - 23340. С той поры не было от тебя. Я тебе послал последнее - 15.XII341. А [потом] рука помешала писать еще.
   Милая, родная деточка... - очень хорошо ты даешь о зверушках твоих, о ферме, о ее _п__е_с_н_я_х. Пиши мне больше... О, завыла сирена!.. Я не спускаюсь в подвал, а если начнет DCA (защита) становлюсь в уголок, между дверями, - от возможных осколков. Сейчас 11 ч. 40 утра. Впервые это прерывает письмо к тебе... Вчера было 2 сирены, без пальбы. Так вот и живем - ждем... Маляр у меня мажет, все еще подправляют квартиру. У меня тепло, слава Богу, - эти дни (не морозно) до С. Темно будущее - и, кажется, нерадостно. Вот, и новый год входит, високосный... - тяжелый, люди говорят, у нас-то... А вдруг и... ?! Да будет! Виген, впервые его вижу, производит приятное впечатление, - только очень стремителен, "с запалом". Очень открытый, чистый. И - умен. Горит. Добрый, российский... хорошей закваски, но... увлекается. Лелеемое принимает за действительное уже. Милая моя, Ольгуночка, да будет тебе светло и благостно в этом году - и дальше, дальше! Господь с тобой, дружка моя, голубка. Целую твои ручки, глазки. О, дорогая, да хранит тебя Господь и Пречистая. Невеселое пишет мне Земмеринг. Квартира о. Иоанна Шаховского сгорела. Их, бывшая, - они месяца 2 - уехали близко, в деревню, - тоже. - Поздравляю маму и Сережу. Твой - и здесь, пока - и _т_а_м_... - Ваня
   Мой бронхит чуть лучше, но ночами - бьет. Если бы сон, а то все думы... Твой Ванёк
   12 ч. 45 мин. Еще нет отбоя тревоге, но бешеная канонада и рычанье моторов над головой затихли - смолкли вот уже минут 10. Должно быть мои нервы сильно сдали: я был очень неспокоен. Слава Богу, Анна Васильевна нынче (пятница) у меня. Она все время вычитывала свои молитвы, псалмы - и возилась в кухне. День - в блеске. Должно быть бросали бомбы хищники, были слышны "раскаты". Рука поднялась... - Вот, сирена, - _о_т_б_о_й. "Тогда считать мы стали раны..."342 Где? что? кто?! ... Это _о_н_и_ прилетали поздравить с Новым годом своих бывших друзей. Час от часу не легче! Не успела замолкнуть отбой-сирена, как снова завыла "тревога"! Впервые такое... Вот, уже 10 мин "alerte" {Тревога (фр.).}, но пока тихо. М. б. опрометчиво дали отбой раньше времени?.. Массаж нервам... Ну, и "сиренное" же я тебе письмо к Новому году! - не _с_и_р_е_н_е_в_о_е, хоть и на _с_и_р_е_н_е_в_о_й бумаге. 1/4 ч. протекло - тихо. А день блещет, и потому еще томительней. Вспоминаю такие же блестящие дни в Крыму, под дьяволами. 16 минут... Ну, опять отбой! Слава Богу. А[нна] В[асильевна] печет мне пирожок, приняла новую тревогу за "особенный отбой". Теперь убедилась. Сердце мое поослабло, принял solucamphre, 10 капель, - это замена впрыскиванья, только более слабая. Докторша прописала, после гриппа, 2 раза в день. Говорит, что сердце - "хорошее". Очевидно, Слава Богу, иначе я после _в_с_е_г_о, пережитого за эти 1/4 века, - давно бы успокоился... Книги мои хорошо понятны - и влекут - не только эмиграцию, а и, вообще, родных. А их очень много теперь. Скоро они прочтут "Рождество в Москве"343, только в парижской газете. Колебался - все же дал. Тираж очень увеличился, и газета должна была перейти на _н_о_в_у_ю- орфографию344. Да, сознаю, долг писателя, его назначение ныне особенно ответственно, _м_о_л_е_к_у_л_я_р_н_о_ перестраивать душу, _о_ч_и_щ_а_т_ь_ ее от грязи и яда большевизма. Мои книги этому должны послужить.
   Ми-лая Ольгуночка! Нельзя - никак - послать тебе цветы - цветение моей души - тебе. Но ты почувствуешь - в этих хотя бы двух лоскутках, как я весь с тобой. И пою - "Рождество Твое, Христе..."345 - с тобой. Ваня
   [На полях:] Напиши о здоровье, что сказал о - почке доктор 11 окт.?
   Целую тебя, голубонька.
   Сейчас должен поехать за нужными книгами. О Палестине... О - многом, для работы.
  

71

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  

1.I.44 {В оригинале описка: 1.I.43.}

   Дорогой Ванюша,
   Вот и Новый год... Как жутко всегда стоять на этом рубеже. Особенно же в наше время. Нечего говорить о том, что я горячо желаю тебе всякого блага в этот новый период времени. Ты знаешь это. Хочется помолиться, чтобы Господь сохранил по возможности больше жизней в людской бойне. Хочется почувствовать тебя, и близких, и себя под Покровом Всевышнего. Я давно ничего от тебя не получала опять. Как ты со здоровьем, Ванечка? Наверху письма стояло: "сегодня я как-то особенно беспричален". Что это? И почему? Ах, мне больно такие вещи читать у тебя, дружок. Ты тоже легко предаешься чувству одиночества, ты тоже иногда с трудом "улыбаешься жизни". Ты очень интересно и хорошо это мне описал. Но как мало ты теперь пишешь мне... Зачем ты угадываешь с моей стороны нечто нехорошее, если долго от меня не получаешь писем. Я не знаю, Ванюша, отчего это, давай не будем делать предположений друг о друге. Почему же так мало доверия? И разве не друзья мы больше? Как это больно... "мелькнувший силуэт прекрасной незнакомки"... Нет, все не верно: мелькнувший?.. Да мы почти 5 лет уже знакомы. И сколько сказано, и как открыто! Подумай! Силуэт? - какой же это силуэт, когда я всю душу перед тобой открыла?
   Прекрасной?.. Нет, и не прекрасной, ни в каком смысле. Все далеко во мне от прекрасного.
   А что касается _н_е_з_н_а_к_о_м_к_и... Ну, да, в обычном смысле, внешне, конечно, м. б. и незнакомка, но ты когда-то сам говорил иное. Ты был видимо в таком настроении, что так подумал. И все же это не то, что нужно в жизни. Не надо отыскивать чего-нибудь против другого. Я сама этим грешу. Но разве я совершенна? Мне иногда страшно от того, насколько я несовершенна и далека от сего. Ты прав, когда говоришь о жизни и об отношении к ней, но я не провожу это в жизнь. Я не чувствую себя хозяйкой ее, никогда не чувствовала. И м. б. это наша русская отчасти черта? Ты не думаешь? Разве мы по-хозяйски себя ведем. Великие-то наши люди и те стоят у стенки прислонившись, робко, не по-хозяйски. Я не сильный человек. Понимаешь? Я часто чувствовала - лучше было бы, если бы я не рождалась, что впрочем никак не исключает страха смерти. Никак.
   Но не хочу сегодня писать в таком духе. Мне мало было с кем можно высказаться в жизни, и всегда была какая-то горечь. Сейчас у меня нет совершенно ни одной подруги. И сейчас я бы не смогла уже больше высказываться. Как бы я хотела говорить с тобой. Ну, да ты это тоже знаешь. И как трудно обо всем писать. Мне очень хочется сесть за работу. Какой я чувствую заряд для работы в каждом твоем даже мимолетном касании искусства. А иногда даже какая-нибудь мелодия в граммофоне затеплить может тоску по творчеству. Это неизъяснимое чудесное чувство. Не говорю уже о тебе, но вообще о людях искусства, - я думаю, что общение с ними очень благотворно.
   Ах, Ваня, мне иногда хочется просто день записывать... Вот бывают дни, - не события, - а сами дни, в их освещении, шумах, ветре или тишине, в тенях и свете... такие разные, с такими оттенками настроений природы, что так и хочется запечатлеть. И думаешь: "вот, _т_а_к_о_й, а не иной день должен быть, когда мол "она" то-то и то-то переживает"... И страшно забыть. Вот, когда я только чуть-чуть стала на 10 мин. вставать в клинике, однажды был день, такой странный, какой-то солнечно-стальной, какой-то весь противоречивый... то солнце, то стальные тучи. То тихо, а то порывы и так, знаешь, вот как-то снизу завывает ветер и задирает тяжеловесные кусты, а они запрокидываются назад и так похожи делаются на тучных гостей за тучным обедом, отваливающихся в сытом смехе на спинку стула. И даже когда первый порыв ветра стихал, то долго еще качали ветками, точно так, как эти же сытые гости еще долго колыхаются в беззвучном смехе. И вот такой день (его не выдумать, не видав) как раз именно и должен быть, когда моя, загнанная теткой, Вера348 убегает в отчаянии и тоске к парому, и холодно, и ветра порывы, и стальное негреющее солнце и это запрокидывание кустов, так напомнивших ей сытых плотью гостей тетки, обжиравшихся и могших хохотать над показанным пальцем в то время, как она, Вера сгладывалась оскорблением и обидой. Мне так было досадно тогда, что рука не давала писать. Я так некоторые картины ясно вижу, что мне иногда кажется, что все это со мной было. И я просто начинаю вспоминать: "ах, это вот то, отчего Вера сделала так-то и то-то". Но прежде этого у меня еще есть нечто на сердце, что хочется написать первым. Только когда и как?? Вот 12 и 13 опять молотьба, - слава Богу последняя, семенных уже злаков. А 11-го должна к doctor'y в Velp. A 7-го собираюсь в Гаагу, если буду здорова. У меня простуда не может пройти и палец нарывал катастрофально - вся поверхность сустава и под ногтем - сплошной пузырь с гноем. И теперь отодрался край, но одновременно с выходом материи, надирает дальше. Надоело, вся эта "куколка" тычется. Надеюсь, что к празднику-то попройдет.
   Телушке моей опять лучше стало - тычется мордашкой, будто поцеловать хочет. Только мой голос услышит - отзывается. Молоко научилась пить из бутылки, так что не надо ей и пасть раздирать, а подхожу и показываю бутыль, она тихонько берет ее и я вливаю. Глупая, не хочет ни за что пить из ведра молоко, а только чистую воду, без муки. Молоко для питания стали ей вливать, а теперь - дрожит, когда бутыль видит, но из ведра не будет пить. Она и в детстве не пила, а сосала у матки, а пить никогда не хотела, все бились с ней. Правда тогда еще я или не занималась сама, а работники-то ведь нетерпеливы. Из новостей - пропала кошечка у нас. Гусей завели. Писала? Не знаешь ли ты, как у них отличить дам от кавалеров? Все они одинаковы. Напиши, пожалуйста. Кончаю, Ванёк. Обнимаю и благословляю. Оля
   [На полях:] Да хранит тебя Господь и Царица Небесная!
   Я не получила от тебя привета к Новому году.
  

72

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  

8.I.44

вечер

   Дорогой Ванюша, только что вот приехала от С. и принесли твое письмо, - тотчас отвечаю.
   Спасибо тебе за все твои добрые пожелания мне! Как мне больно, что ты все нездоров - что это с рукой? Что говорит доктор? И почему не лечишь бронхит? Зачем выходишь на улицу? Неужели никого нет, кто бы исполнил твои поручения? Мы с мамой были в Гааге в церкви вчера, выехали еще в темноте, прибыли в 11 ч. и только что вышли из вокзала и направились к трамваю, как завыла сирена... Мы рвали и метали, думая, как отходит обедня... Пойми, что уже за 2 дня накануне мы все готовили к отъезду: варили кормовую сахарную свеклу для скота мелкого (маленьких поросят), чтобы прислуге было чем кормить, а то ведь заголодают, пекли для Сережи кое-что, для церковного дома, для Сережиной хозяйки, т.к. мама еще там остается гостить. Я готовила еду для Арнольда и Тилли на эти дни: супы разные, зелень и сладкое, частью картофель (пюре). Все расписала и "разжевала" Тилли... Сами-то прямо уж собираючись измучились, а тут... пожалуйте, - приехали, чтобы услышать сирену и прийти к шапошному разбору. Не могу сказать, как горько было. А собирались причаститься, - ничего не ели.
   Наконец, отбой. Приходим в церковь... и что слышим... ч_а_с_ы!347 О. Дионисий оказывается ждал, пока кончится тревога и начнут приходить богомольцы. Начало тревоги было в 11, а служба обычно начинается 10-45. Ну, как рукой, заботу сняло. Потом проехали к С, - у него было очень хорошо - елку добыл (сестра Арнольда сама срубила в лесу и, отпраздновав (с русским мужем) {В оригинале фраза взята в квадратные скобки.} западное Рождество, передарила Сереже). Хозяйка дала свечей и игрушки и украсила ему. Лампадочку зажег он, цветов купил. Сидели сперва одни, а потом позвал и хозяйку и еще одного жильца и пили "Apricot brandy". Даже мне понравилось, - я не люблю пить. Достал С. конфет, а пили настоящий китайский чай. А утром сегодня были с мамой у доктора. Я с удовольствием тебе, дружок, опишу все, что он сказал. Как раз он сегодня был разговорчив и все мне впервые объяснил. Он находит, что у меня не почка первопричина страданий, но железы внутренней секреции. А эти последние в зависимости от нервов.
   Он дает (гомеопатическое) лекарство, действующее на эти железы, и интересно: спрашивал о разных явлениях, которые меня уже начинали тревожить, а он обрадовался, сказав, что они-то и уверяют его в правильном пути, по которому он пошел в лечении меня. Например, у меня с некоторого времени начались боли в правом боку. Меня уже посылали к хирургу моему, но он в отпуску был. Я только было собралась спросить, а доктор сам говорит: "а желчный пузырь как?" Я показываю ему, где болит, а тот сияет. Успокоил, что еще даже сыпь может показаться по телу и головокружение быть. Теперь сбавил дозу лекарств до minimum'a: 5 зернышек {В письме рисунок О. А. Бредиус-Субботиной.} в 4 недели и прийти к нему в мае. Сказал: "если будете у д-ра v. Cappellen, то изложите ему все, что я Вам объяснил". Ну, посмотрим. У меня определенно явились некоторые признаки улучшения общего состояния, как например, сон и многое другое. Он очень доволен.
   А хирург мой отличился... после нескольких раз напоминания Арнольда прислать счет за операцию, он разразился... ну сколько бы ты думал? У нас считают за среднюю операцию 300-400 гульденов, некоторые предполагали, что моя стоила бы 700-750, м. б. до 1000. А он... 125 гульденов. Это дико! Мы тотчас же хотели спросить его, не описка ли это; - потому что, подумай, 2 раза операционный зал по 30 [гульденов], пробная операция с ассистентом, гистологический срезок у известного профессора патологии (в его же счет!) и операция с ассистентом и еще специально для наркоза приглашенным врачом, плюс сам наркоз. Этих 125 не хватило, конечно, на покрытие его "себестоимости". Собрались писать ему, а вечером того же дня письмо от него, в котором он объявляет, что, собственно, он вообще не хотел никакого счета посылать за мою операцию, ввиду тех дружественных отношений, которые создались потом и благодаря которым он кое-что летом имеет для своей кухни. Ерунда и пустяки! Глупости ему посылали, зелень и фрукты с огорода, больше даже тихонько от него, прямо его экономке. Да, и послал этот счет в 125 только потому, что Арнольд ему сообщил, что мы в частном страховании состоим, причем добавил: "Если это общество Вам не выплатит всей суммы, то очень прошу выслать мне только то, что Вы сами получите". Я написала ему на это то, что я думаю и сказала, что этим он лишает меня возможности лечиться у хорошего хирурга. Послала ему перед его отъездом на Рождество цветок. И вот за 20 мин. до своего отъезда он еще позвонил... "Mevronw, как мне благодарить Вас?" А я ему сказала... "Вы письмо мое получите Doctor... Вы уничтожили меня своим письмом". "Ах, ах... это Вы преувеличиваете, это Ваша русская душа скромничает, наши бы тут были очень довольны..." И еще не все! "Я могу заехать к Вам на минуту после каникул? Я привезу тогда и книгу". - "Какую книгу?" - "Ах, я и забыл сказать, я достал, смог еще достать одну книгу о русской живописи и хотел ее подарить Вам. Это интересовало бы Вас?" Ну, это же прямо ужас! Закрывает мне двери для консультаций. Арнольд ему писал, что он не согласен так это оставить и постарается иначе доказать свою признательность. Но я чувствую, что будет очень трудно: за каждый пустяк он вымышляет тоже что-нибудь. Не похож на тутошних!
   11.I.44 Ванечка, в субботу вечером не успела отнести на почту, а тут разразилась простуда - не могу из нее выйти, - сегодня чуточку легче. Целую, дружок. Оля
  

73

И. С. Шмелев - О. А. Бредиус-Субботиной

  
   11.I.44
   Дорогая моя Ольгуночка, чудесно твое письмо рождественское (и ты чудесно дала 8-летку Олю у окошка - "за звездочкой"). Этот твой рассказик о Сочельнике и "грехе" (новом для меня, после твоего "соблазна единого от малых сих"348 в "Говеньи") - _п_р_е_к_р_а_с_е_н. И подробности очень хороши: и "сугроб" у глаз, и о ресницах, и о - звездной игре, и - "кисель"... (тут - в_с_е!) Я почувствовал мороз, рождественскую ночь... - значит - _д_а_л_а_ искусно! Спасибо за этот подарок. Дай, поцелую твои глаза, такие _з_о_р_к_и_е, твое сердце - такое чуткое. Еще раз: п_и - ш_и!!! Это - завет мой.
   Мне не по себе. Все эти "святки". Но "святки" тут ни при чем. У меня как бы и не было Рождества. О, разве сравнить, _ч_т_о_ было на душе в прошлое Рождество! Твоя елка, - ты, явившаяся мне в ней. Тогда я, полубольной, _ж_и_л. Теперь - вот, сведу: "жить - тошно, а умирать - страшно". Словом - все в окраске, в про-траве эсхатологическим, пусть и не вовсе логическим. Теперь гибнут повсюду, мириадами. Это - _д_о_х_о_д_и_т_ и томит. Но валятся, как сухостой в бурю, - рядом, кого знал, и так скоропостижно, и, порой, так - жутко. А впереди... - если порой заглянешь предположительно, - жуткая темень, и, порой, очень ощутимая "внутренним провидением" каким-то. Все это - и фон, и ткань жизни моей изо дня в день. И уже не дает бодрости - ничто. На Рождество я напечатал здесь свой последний (по работе, дай Боже) рассказ - "Рождество в Москве". Меня благодарят, радуются... - но мне - _в_с_е_ равно. Я не живу. Я - отмираю, от-жи-ва-ю...
   6-го я, наконец, снял одну из тягот своих, мучивших меня: написал-таки, - и окончательно - завещание. Это стало необходимостью. Я не могу бросить в неопределенность труды всей жизни. И я дал _и_м_ - назначение. Зная, что ты не откажешь мне в своем содействии - друга, дружки, души, [которая] лучше всех чувствует душу моих работ, (нет, не "мелькнувший силуэт"... это так, к слову пришлось, и надо это понять так и не вменять мне) я позволил себе привлечь тебя к заботе о судьбе моего литературного наследства, - как и раньше, предполагая, писал тебе: я позволил себе назначить тебя "распорядителем", в сотрудничестве с другим лицом, с тем, чтобы твой голос имел решающее значение в издании (во всех смыслах) и в _у_с_т_р_о_е_н_и_и. На это дело - труд не малый - я определил 20% с валового дохода от использования (в том числе и фильмового, и театрального, и "приложениями"). Я не могу допустить, чтобы - хотя бы и ты даже! - помимо душевного-нервного труда, еще была в затруднениях материальных - в заботах о моем литературном наследстве. Я и сердцем, и умом обязан был озаботиться о самом дорогом у меня. Иначе судьба моих книг была бы непростительно-преступно беспризорна. Иначе - я предал бы все самое совестливое, и самое _ч_и_с_т_о_е, что было во мне. Не кори, не сетуй, а - похвали за это. Скажи: "да, так надо, и хорошо".
   Моей руке немного легче, но ночью ее жгло, у кисти.
   Я опять теряю вес, нет никакой охоты есть. Заставляю себя. И жить - нет охоты. У меня сдали нервы. И _в_с_е - черно.
   Я приветствовал тебя с наступлением Нового года. Я - старовер, Новый год - мой у меня, старинный. Тяжелый год. В 20-м (високосном) мы потеряли Сережечку. В 36 (високосном) я потерял Олю. В этом - остается - _в_с_е_ потерять, что еще остается, - _ж_и_з_н_ь... Нет, я не напишу конец "Путей Небесных". Некогда... Я не могу написать "Похороны - поминки" для II ч. "Лета Господня" и кончаю главой, - "Кончина". Мне тяжело. Написал бы, - м. б. и успею - ? - один рассказ - на тему: "воспоминание безмолвно предо мной свой длинный развивает свиток..." (Пушкин, "Воспоминание")349. Хочу исчерпать _в_с_е, кратко, в беседе-сне-кошмаре г-на N. N. (русского интеллигента) - беседе как бы с чертом350. (Помнишь, в "Карамазовых", "Кошмар Ивана"?351) Не устрашусь парал

Другие авторы
  • Шебуев Николай Георгиевич
  • Кошелев Александр Иванович
  • Терещенко Александр Власьевич
  • Гоголь Николай Васильевич
  • Кандинский Василий Васильевич
  • Урусов Александр Иванович
  • Месковский Алексей Антонович
  • Зозуля Ефим Давидович
  • Сабанеева Екатерина Алексеевна
  • Кузьмин Борис Аркадьевич
  • Другие произведения
  • Белый Андрей - Между двух революций
  • Путилин Иван Дмитриевич - 40 лет среди грабителей и убийц
  • Миклухо-Маклай Николай Николаевич - Заметка об извилинах мозга динго
  • Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Старый холостяк
  • Лондон Джек - Бурый волк
  • Горький Максим - Жизнь Клима Самгина. Часть четвертая
  • Блок Александр Александрович - Роза и крест
  • Арцыбашев Михаил Петрович - Преступление доктора Лурье
  • Сумароков Александр Петрович - П. Н. Берков. Жизненный и литературный путь А. П. Сумарокова
  • Григорьев Аполлон Александрович - И. С. Тургенев и его деятельность
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 475 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа