Главная » Книги

Шмелев Иван Сергеевич - Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной, Страница 2

Шмелев Иван Сергеевич - Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной



слышали этих молений. Теперь мы вновь стараемся, но что выйдет?! Как прекрасно, что Вы пишете еще "Пути Небесные" и "Лето Господне". Я не могла достать "Пути Небесные". Есть ли они в Париже?
   Всего Вам доброго! Помолитесь за меня! Мне очень тяжело. Ваша Ольга Бредиус.
   Напишите мне, когда будет можно!
  

5

И. С. Шмелев - О. А. Бредиус-Субботиной

  
   23 октября 1939
   Дорогая Ольга Александровна,
   Ваше открытое письмецо, от 14 окт., очень тревожно, горько. Да не надо же так поддаваться огорчениям преходящим, Ваше одиночество - временно, увидите близких, Бог даст. Другое дело - одиночество безнадежное... Да и религиозная Вы, верою укрепитесь. А чтобы свидеться с мамой и братом, хлопочите, пока не убедитесь, что все испробовано. Вы же полноправная гражданка Голландии, и, на мой взгляд, ни божеские, ни человеческие законы не могут отнять у Вас естественного права иметь возле себя близких, самых близких. Тем более, что Вы, сами, с Вашим мужем, искони голландцем, дадите им и кров, и хлеб. Они же - русские эмигранты не по своей злой воле, а в силу непреоборимых обстоятельств, в силу того, что по своей духовной природе _н_е_ _м_о_г_л_и_ признать насильнической власти над своей Родиной за правомерную власть - и ушли под защиту той культуры и той морали, которая им духовно близка и которая еще не ушла из мира окончательно. Ваша страна, родина мужа Вашего, Голландия, - не признала большевиков закономерной российской властью, и это, несомненно, может Вам облегчить ходатайство Ваше за близких. Где же и пребывать-то Вашим близким, как не под Вашим кровом?! Это же - сама правда. Еще висит в Гааге на парадной двери дощечка - "легасьон рюсс" {Дипломатическая миссия России (от фр. Legation Russe).}15. И живет еще в Гааге "шаржэ д'аффэр" {Поверенный в делах (от фр. chargé d'affeires).} российской легации - Павел Константинович Пустошкин (Poustoshkine) - адрес: 66, Sweelingstraat, Za Haye. Если еще не просили у него совета и помощи, напишите ему. Я сегодня виделся с одной моей милой читательницей, она ему о Вас напишет. Я ей сказал, что я, русский писатель, которого г. П[устошкин], конечно, знает, и профессор государственного права и философ И. А. Ильин, проживающий в Цюрихе, мы оба ходатайствуем по Вашему делу и даем самый положительный отзыв о достойной семье Субботиных. Если он сможет разъяснить недоразумение, - ибо тут несомненно только недоразумение, - найдет возможным вступиться за соотечественников, - он это сделает. А он, как бы, все еще наш правозаступник, ибо в глазах Вашего Правительства он является как бы представителем русских, законных, интересов, т.к. для Голландии никакой "советской страны" не существует, дипломатически, а осталась Россия, пусть и в анабиозе. Даст Господь, зачтется это, российской историей зачтется, ибо российская история не кончена, а лишь прервалась насильнически. Ну, да поможет Вам Господь.
   Я постараюсь послать Вам свой роман "Пути Небесные", справлюсь только на почте, можно ли пересылать книги.
   Трудно теперь писать, собрать душу, - вихревые события все перерыли в ней. Особенно - _т_и_х_о_е_ писать, мое, далекое... Газет не могу читать: кипят они "злобою дня сего". Видите ли: нас, русских, мир все еще очень мало знает. Он знает, конечно, нашу великую литературу, но... она для него, пожалуй, как "всечеловеческая", - говорю о классиках, - стоит как бы _в_н_е_ "русского" и "русских". На взгляд мира, мы еще "полудикари", - этому взгляду помогли - большевики из международного отброса, - нам еще "далеко" до... западной культуры! А мы-то знаем, кому еще далеко до подлинной культуры. Так вот, вспоминаю _н_а_ш_и, _б_ы_л_ы_е, _р_о_с_с_и_й_с_к_и_е_ газеты! Наши были ку-да вдумчивей, сдержанней и - точней, особенно в исторические дни, в суровые дни народного испытания. Нет, мы знаем свою культуру, и не растрясем ее, вернем освобожденной России, - заветное это наше. Без этой высокой культуры не было бы и вселенской литературы нашей. Жива она и в порабощенном народе нашем, в его чудотворном языке.
   Будьте крепки верой и духом, уповайте. Не бойтесь преходящего одиночества. Все это легкие испытания. Была бы жива душа. Помните, что ныне многим-многим миллионам людей - сверхмерное выпало на долю. Этим вот "сверхмерным" и меряется подлинная культура: будь мир воистину на высоте Подлинной культуры, не было бы того, что видим. Да, подрасти еще надо, надо... и не гордиться достижениями "ума" только, а не _д_у_х_а. Будьте сильны.
   Сердечно Ваш Ив. Шмелев
  

6

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  

Бюнник, 19 окт. 1939 г.

ночью

   Дорогой, душевно-родной Иван Сергеевич!
   Послала Вам открытку, и так мне стыдно, что в ней писала лишь о своих думах, а Вас-то никак и не ободрила, не сказала того, что все-таки думала, а именно: что так грустно мне и за Вас, и за того мне незнакомого, но очевидно очень юного Ивика, и за многих, многих...
   И если бы Вы знали, как много я думаю о Вас и о Вашем мире, о Ваших страницах русской души и веры!.. Моей семье и мне Вы близки и дороги как самый родной человек, каждым Вашим словом, каждой мыслью.
   И вот мне захотелось Вам рассказать о себе. Можно?
   Я уехала из России еще полуребенком, полуподростком. Но тот, объективно говоря, коротенький отрез моей жизни Там, на Родине, я чувствую как именно всю, целую, большую мою Жизнь. Все, что здесь - эпизод. Это конечно не реально, не логично, но это такое внутреннее чувство. И все то, что во мне Там сложилось, так и осталось. Конечно, многому пришлось с годами научиться, разочароваться во многом, утратить свежесть чувств и детскость Веры, утратить нежность и научиться носить маску, и ничего не удалось из Прекрасного (* Прекрасное только потому, что Там родилось. Сама же я очень несовершенна. Не находИте и Вы во мне ничего особенно светлого. Я недостойна этого! Я хочу только стать лучше.) умножить, приобрести к тому, что Там родилось...
   А родилось и рождалось все это в той атмосфере, которой пронизана каждая Ваша вещь, до мелочей, до болезненных, подробных мелочей, будто вырванных из моей собственной души и памяти.
   Мой отец16 был священник, по призванию, по глубинной, чистой Вере; горел на своем посту душой. Ах, какой удивительный это был человек! Он умер 37-ми лет в год войны. Мы были (я и брат) очень малы. Но его, светлого, как Ангела, хорошо помним. Моя мать - та самая женщина, которая бы несомненно заслуживала быть поставленной в ряды героев. Сколько она несла на своих плечах забот и горя; и это все в ее 32 года! Какое было у них с отцом счастье, - только не полных 10 лет! И с тех пор собственно наша семья разбита, и с тех пор начался тот Крестный Путь, который и до сего дня не окончен.
   Но впрочем, я хочу говорить о том, что было.
   Знаете ли Вы Ярославль, Углич, Кострому?
   Были ли Вы в тех краях Костромской губернии, где в дремучем лесу живут воспоминания о Сусанине? Знаете ли Вы ту чудесную русскую природу, немного простую, незатейливую, но такую чудесную Духом?! Это сердце России, такое глубокое, старое, Наше! Вот там, в этих лесах, лугах и полях, в деревушке (нет, в селе) выросла моя мать. Такая же цельная, неизломанная, простая и прямая, как и вся эта природа. Ее отец был благочинный17 там, в Костромской губернии. Не могу всего Вам описывать, но коротко скажу, что, как в самом прекрасном романе, встретила она отца моего, такого светлого, прекрасного.
   Род отца моего выходит из Углича, этого очаровательного волжского городка. Милая Волга! Вся жизнь моих родителей была гармония, счастье, безоблачный сон.
   Не стоит говорить о том, что в доме царил дух религиозности, обряда, русского быта.
   Так же, как у Вас, горели всюду лампады, отец пел молитвы18, - он чудно пел, до священства даже выступал.
   Мы постились, а в сочельник19 говели "до Звезды". Мы "славили Христа" в Рождество и Пасху, и для смеха "получали" от папы по рублю "в ручку". Я никогда, до моей смерти, не забуду первого говения и исповеди, этого звона "пом-ни" и чмокающей грязи под ногами (* а на ногах уже весенние "калоши". Помните?), - смеси талого снега и навоза на почерневшей мостовой. И шары на углу улицы и главное капели. Почему-то Пост, звон, капели и крик галок, - все это - одно. И как-то трепетно и грустно, и чего-то как будто ждешь, и на душе чудесно. И где это все еще повторится на Божьем свете? А как пахнет в церкви у Плащаницы... Гиацинты, нарциссы, тюльпаны и много азалий, и свечи, и женщины в платочках черных.
   Помните?
   А причащалась я в детстве на Крестопоклонной20. С вечера уж старались не говорить много, - а то согрешишь. А на утро у кроватки платье белое и новые ленточки в косички, и няня тоже в светлом, и мама в белом платье, а на голове не шляпа, а шарф. И все идут и идут в церковь, и все такие особенные, нарядные и строгие.
   Это прошло... Неужели навсегда?!
   А помните ли Погребение Христа?!21
   Я много раз в жизни переживала эту службу, но запомнила лишь одну.
   Мне было 7 лет. Я умолила маму взять меня [на] заутреню. Как величественна, как Божественна была та служба. На полу лежал можжевельник, все в черном, женщины в платках, все торжественно-грустно, все необычайно, и свет такой особенный. А пение! Когда понесли Плащаницу и запели "Благообразный Иосиф"22, я, помню, горько заплакала. Я совершенно реально увидела умершего Христа, без вопросов и сомнений шла я за Плащаницей, и сердце мое было полно горя, и не чувствуя веков, я была душой там, около Гефсимании. Как все это было величественно и просто. Как неповторимо чудесно.
   Море свечей и море голов, звон особенный, какой-то падающий, и утро свежее и сырое.
   За ручку с мамой, молча, словно боясь вернуть себя к действительности, мы приходим домой.
   Кухарка уже возилась с тестом для куличей. Мне не хотелось идти спать, и я упросила маму взять меня еще к цветочнику выбрать цветы для пасхального стола. Ах, как жаль это было! В городе все шумело, торговало, жило этой жизнью.
   А дома я искренне расплакалась, когда увидала, что мама пробует скоромное тесто для куличей до разговения.
   А Пасха?! Разве не воскресал для нас Христос?
   Разве не совершалось с каждым в эту ночь великое чудо? Ах, если бы Вы знали нашу церковь!
   Нерукотворного Спаса храм23 был это.
   Но какой храм! Перед ним, в ограде (там нету кладбища) перед алтарем могила моего отца. И когда был праздник 3-го Спаса24, то вся церковь была в цветах. Как Вы сказали "Спасовы цветы"? Вот именно: бархатцы, георгины и многие другие осенние, будто на этот праздник только и выхоленные. И много брусничного листа. Гирлянды, гирлянды. Вся кухня у нас полна травы, цветов, всего, что для этого нужно. Я даже запах этот помню. Такой крепкий, лесной, горьковатый.
   А как служил отец! О нем написан некролог был. Он умер в Казани, пробыв там 1/2 года, а похоронить его захотела паства в Рыбинске, где он служил 8 лет. Гроб не несли, а передавали через головы, - это была несколько-тысячная толпа плачущих людей.
   Вся радость жизни, беспечность, детство наше ушли с ним вместе. Но все в руках Божьих. И мы через несколько лет увидели и в этом Промысл Божий. Сколько было потом страданий, как сложилась наша жизнь потом, - говорить долго м. б. скучно и не стоит. Я хотела только немного познакомить Вас с нами. И показать, почему все Ваше мне так дорого и близко. За все эти годы никто и никогда не был таким родным, таким духовно родным, как Вы. И я знаю, что Вы не посмеетесь и не осудите, если я скажу, что читая Ваши книги, я плачу, плачу о Вашем и о своем потерянном Рае. Как плачу и сейчас, вспоминая все невозвратное, такое близкое и единственное.
   Простите меня, если надоела. Шлю Вам мой искренний привет. "Не умолкайте!!!" "Напоминайте о Господе!" Это нужно!
   [На полях:] Помните, что м. б. многих Вы возвращаете к их Раю Вашими книгами, Вашими Путями даете идти к светлой цели! Ваша О. Б.
   Перечитываю Ваш "Въезд в Париж"25. Какая Правда!
   Черкните мне, если не осудите меня за навязчивость.
   Перечитала письмо и боюсь, не приняли бы Вы мои отзывы о семье моей за хвастовство, но если бы я писала о папе и маме иначе, то это была бы ложь. Отец был действительно как Ангел. Я с Вами хочу быть совершенно правдивой. И если я отзываюсь так о родителях, то это еще вовсе не дает мне права себя самое возносить. Ибо я их недостойна во многом.
   27.Х.39
   P.S. Я не страдаю от одиночества, как такового, - это же пустяки. Что такое скука? Глупости! Когда такое творится в мире, то эти вещи даже стыдно замечать. Но, знаете, сколько всего передумаешь одна!
  

7

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  

27.Х.39

   Дорогой, ласковый Иван Сергеевич!
   Сегодня пришло Ваше письмецо с утешениями. Какое Вам спасибо! И после него я решаюсь послать Вам мое, написанное 19-го окт., но не посланное. Стеснялась надоедать.
   Но самое-то главное: я получила позавчера разрешение на въезд моим!
   Милый, дорогой Иван Сергеевич, как хорошо все еще Вы думаете о людях! Как верите еще в человечность в Вашем письме! Если бы Вы однако знали, чего стоило это разрешение, и главное как оно далось! С Пустошкиным я хорошо знакома, - он, как и я с мужем, понять не мог, что сердца в людях больше нет. Пустошкин не мог абсолютно ничего сделать при всем его желании. Адвокаты, связи, немалые связи (!) - не помогли. Железная дверь закона опустилась перед слезами нашими. Надо Вам сказать, что в роду моего мужа есть лица с интернациональной известностью, есть лица с очень большим влиянием. И только одному из них, члену правительства, удалось упросить, и то ему это дали, высказав пожелание, что при первой возможности брат уедет куда-нибудь, хотя временем его въезд не ограничили.
   Но я счастлива! Я тотчас же хотела писать Вам, и сегодня написала бы и даже до Вашего письма.
   Иван Александрович26 тоже очень беспокоится о моих и писал мне, что "как удар" было для него мое известие, что они опять там.
   И Вы знаете, как раз сегодня пишет мама, что положение может создаться ужасное, - их могут всех послать на прежнее пепелище! Подумайте только! Я все читаю и перечитываю Вашу книгу, переживаю, выплакиваю все, что там болит. И думаю, что ее можно было бы озаглавить даже: "Въезд в Европу" (* Ибо всюду на Западе одно и то же.). Если бы я умела писать, то несколько этюдов на эту тему могла бы добавить. Например, после всех высказанных страданий, после жизненно важных соображений, когда нам в 1-ый раз отказали, то адвокат спросил: "а как же теперь Ваша матушка без прислуги будет жить?". Поняли они нас - нечего сказать! Ну, Господь с ними! Теперь все это позади. Я благодарю Бога. Часто думаю о милом, тоже родном Горкине.
   Молюсь о Вас!
   Всего Вам доброго!
   Спасибо за поддержку. Спаси Вас Бог! О. Бредиус
  

8

И. С. Шмелев - О. А. Бредиус-Субботиной

  

17.XI.39

   Милая Ольга Александровна,
   Ваши письма радостью озарили меня, - и за Вас, и за меня. За Вас - что увидите, быть может, маму и брата; за меня - что так доверчиво отнеслись, привлекли и меня в сорадование, как близкого. Знаю о Вашем батюшке от И. А., а Вы так нежно и просто _д_а_л_и_ его духовный облик. Вы - умны сердцем, умны и умом, - и талантливо-живо, ярко даны изображение Вашего обихода и душевного уклада - Праздник душе дали, чуть приоткрыли свой мир. Чего же Вы стеснялись? Это-то и чудесно - искренность, и я очень ценю и благодарю. Метко Вы определили сущность "страдания" на взгляд адвоката. В этом - и все. И это так точно. Например, для Сельмы Лагерлёф27 оказалось невнятным, почему мой Илья (в "Неупиваемой чаше"28) м_о_г_ вернуться в рабство, когда ему открывалось "счастье" - славы и богатства. И заметьте: ведь это как-никак писательница, и даже отмеченная некоторым дарованием. Чего спрашивать с прочих! Пишу Вам кратко, неуверенный, что письмо дойдет, в эти тревожные дни. Известите, что мама и брат - свиделись ли? И да успокоится душа Ваша, родственная моей. Не помню я Ваш внешний облик, так много было народу на моем чтении. Будьте здоровы, душой крепки, сильны волей.
   Сердечно Ваш Ив. Шмелев
   А письмо Ваше перечитывал.
  

9

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  

29.XII.39

   Дорогой Иван Сергеевич! Не знаю отчего, но, думая о Вас ежедневно, стремясь к Вам, я все же не могла писать. Т.е. я даже писала, много, но именно поэтому не решалась послать, а потом устарело, и так вот и вышло, что я молчала как будто. Нам очень много пришлось пережить, - Вы верно знаете? А как Вы? Мне так тоскливо, что давно ничего о Вас не знаю. Читаю еще одну Вашу книжку "Это было"29. Можно мне Вас спросить, какая вещь из Вами написанных больше всего Вам самому нравится? Или это нетактично с моей стороны? Тогда просто не отвечайте!! Мне больше всего нравятся "Лето Господне" и "Богомолье", "Пути Небесные" (читала только отрывки), а потом чудно тоже "Въезд в Париж", да хотя, все прекрасно. "Въезд в Париж" - стихи в прозе. Чудный стиль. Все дивно, но первые вещи (мной названные) уж как-то особенно еще душе близки, так что хочется плакать. "Няня из Москвы"30 тоже дивная вещь. И "Человек из ресторана"31. Работаете Вы теперь или трудно? Я думаю, что именно Вам тяжело в такое время писать. Как досадно, что теперь нельзя в Париж поехать. Я так часто раньше собиралась. Тогда бы и могла Вас увидеть и так хорошо поговорить. Здесь русских мало, а по-душе совсем почти нет. Об Иване Александровиче я давно тоже ничего не знаю. Как-то они там? Милый Иван Сергеевич, да сохранит Господь Вас здоровым и благополучным и да пошлет мир и тишину людям своим в этом Новом Году! Страшно думать о том, что несет этот год, но будем молиться и верить, что Господь пощадит нас всех! Я всегда молюсь о Вас, чтобы Вы были подкреплены Божьим Духом, чтобы тьма не объяла Ваш талант, чтобы вся суета и ложь мира нашего не смутили Духа Вашего и не огорчили бы Вас. Чтобы Вы пели, пели Бога, чтобы Вы не умолкали, ибо только такое теперь нам нужно. Вы не один, - нет, за Вами много, много людей, сердца которых Вы ведете к Богу. Здесь в Голландии очень раскиданы все русские, и я очень вдали от центра, но все же мечтаю когда-нибудь устроить чтения Ваших вещей, особенно для детей и молодежи, забывающей Россию и Русское. Мои родные все еще не здесь, - трудно все это очень. М. б. я попаду к ним к Русскому Рождеству или Русскому Новому Году, если получу визу. А как Ваш племянник? Знаете, я получила очень горькую весть: - умер мой любимый дядя, бывший нам вместо отца, чудесный человек, еще сравнительно молодой, в России, думаю, что погребен без отпевания. Как больно! Мама очень страдает, - это ее любимый брат. Он раньше был врач в Москве, а из-за большевиков уехал в Кострому, а потом в Иваново-Вознесенск. А где умер не знаем.
   Может быть даже Вы его знали по Москве. Он был хороший хирург, - Д. А. Груздев32.
   [На полях:] Напишите!
   Ну, всего, всего доброго!
   Ваша О. Бредиус
  

10

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  

2.II.40

   Душевночтимый, дорогой Иван Сергеевич!
   Очень тревожусь о Вас? Здоровы ли Вы?
   Или м. б. Вам тяжело в эти мутные дни и не хочется никому писать? Тогда я не жду ответа. Я не хочу хоть как-нибудь тревожить Вас. Писала Вам несколько открыток в очень критические дни. Бог миловал, - пока что...
   Сегодня я получила после большого промежутка, открытку от Ивана Александровича, который все мучается болями головы.
   У нас все в напряженном ожидании о маме и Сереже. Трудно мне им настойчиво советовать что-либо. Но все же брат решается уехать. М. б. приедут к марту. Муж мой не ездил к ним. Вот уже 3 недели как я все хвораю, - не серьезно, но надоедливо. Муж приехал домой из-за моего нездоровья, но свалился сам с кашлем и т. п., а сейчас болит у него ухо, т.о. оба мы, как пленники, не выходим из дома. Но это все не страшно. Бог даст скоро будет тепло. Зима такая крутая, что здесь такую 50 лет уже не помнят. Снегу масса, почти русский пейзаж.
   А настроение тревожно, и так уныло на душе!
   Непрестанно звучит в ушах мой любимый псалом: "Хвали душе моя Господа"33... Знаете его? Можно мне его словами поделиться здесь с Вами? Как будто бы вместе помолиться...
   "Хвали душе моя Господа, - восхвалю Господа в животе моем. Пою Богу моему дондеже есмь. Не надейтеся на князи, на сыны человеческие, - в них же несть спасения.
   Изыдет дух его и возвратится в землю свою, - в той день погибнут все помышления его.
   Блажен, ему же Бог Иаков помощник его,
   Упование его на Господа Бога своего,
   Сотворшаго Небо и Землю, Море и вся яже в них.
   Хранящаго Истину в век, Творящаго суд обидимым,
   Дающаго пищу алчущим.
   Господь умудряет слепцы,
   Господь возводит низверженные,
   Господь решит окованныя,
   Господь любит праведницы,
   Господь хранит пришельцы,
   Сира и вдову приимет, И путь грешных погубит..." и т.д.
   Этот псалом пели у нас в селе как "Запричастный стих"34, и он остался с тех пор в душе.
   Теперь, он полон смысла, тогда неведомого и не близкого сердцу. Как будто бы за все наши муки изгнания мы вознаграждены самым высшим - Охраной Его! "Хранит пришельцы!"
   Да сохранит Господь всех нас по белу свету!
   Как больно за Россию, как всей душой хочется служить ей, помочь встряхнуться, сбросить иго, пока еще не поздно. Я не знаю как в других местах, но у нас приходится все время читать оскорбления России. Не S.S.S.R. {СССР (от фр. USSR).}, a России. Пишут прямо, что "русские, как нация - brutal {Дикари (фр.).}". Оплевывают Петра I и Александра I, и пишут, что "никогда Россия не имела побед, а если что и завоевывала, то лишь благодаря хорошим союзникам или случаю". Меня не стеснялся один знакомый спросить "когда же я буду не русская, а финка"35.
   Никому не приходит в голову сделать разницу между Россией и большевиками. Все рады погибели не Советов, а России. Как тяжело это. У нас делаются сборы на Финляндию, а какие их побуждения? За красивые слова прячут пустые инстинкты. И. А. пишет, что на Финскую войну смотрят как на продолжение нашей Белой войны. Да, это так, но только тогда, если или Русские извне, или Русские изнутри смогут встать у руля истинной России. Все остальные, кто бы они ни были, не друзья наши.
   Финны России тоже не друзья. Никому нет дела до нашей трагедии. Больше 20 лет смотрели все спокойно как русский народ истреблялся большевизмом, и никто не находил это безбожным. Всколыхнулись же нации только тогда, когда их интересам грозит опасность.
   Я считаю, что Финская война - только благоприятная почва для толчка Сталину в спину, но сама по себе она Россию не спасет, т.к. до России никому нет дела. И когда тут злорадствуют, что уже 300 000 русских воинов уничтожено, так радуются не истреблению 300 000 большевиков, а именно русских.
   Ничего, кроме гадостей, о России (за последние 300 лет!) не говорят у нас и не пишут. До слез тяжело. Никого я из русских тут не вижу. Трудно одной разбираться в этих проблемах. Удивляюсь на мужа моего: откуда у него такой прямо русский подход к этим вещам. Он чувствует, совершенно независимо от меня, точно так же. Если бы было иначе, то не вынести бы было всю здешнюю неправду.
   Посмешищем делают Родину! И как мало у них такта, у них, культурных людей, по отношению к "дикарям". Душевно обрадовали бы Вы меня весточкой. Хотя не хочу неволить.
   Книжки Ваши перечитываю и не могу начитаться. Все они почти наизусть знакомы, и все снова и снова влекут.
   Напишите (если будете писать) как живется Вам. Я тревожусь о Вас, как о родном. Один знакомый молодой человек сказал моей маме, расставаясь со всеми нами: "родственность души - иногда больше родственности по плоти". И это верно. И Вы, и батюшка Ваш, и Горкин, и многие близкие Ваши, - это все родные, свои, милые Русские люди. И где бы мы все ни были разбросаны, но по тяге душ наших, мы найдем друг друга.
   Милый, дорогой Иван Сергеевич, все же не легко Вам одному. Но знайте, что Вами, Вашим духом живут многие! Дай Бог Вам здоровья! И всего, всего доброго!
   Как Ваш племянник? Где он?
   Я от Вас от ноября ничего не имею и много думаю: как Вам живется? Как хорошо было бы, если бы не было войны! Я все мечтала пригласить Вас к нам на лето в гости, в деревню отдохнуть. Какой бы это был нам праздник! Мы приглашали И. А., и даже визу уже условились хлопотать, но тогда ему нельзя было. У нас так тихо... хорошие леса и парки, и очень красивое небо.
   Ну, кончаю. Шлю Вам мои душевные пожелания всего доброго, в надежде, что Вы здоровы. Сердечно преданная Вам,

Ваша Ольга Бредиус

   P.S. M. б., я глупо пишу о Финской войне, - но так чувствуется из-за всех оскорбительных статей нашей газеты.
   Или Вы находите, что я не права?
  

11

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  

17. II. 40

   Дорогой Иван Сергеевич!
   Преисполненная чувством восхищения, преклонения (перед Вами и Вашим Творчеством), благодарности, великой благодарности, - пишу Вам, чтобы слабыми словами выразить хоть частичку того, что переживаю. "Пути Небесные" меня всю как-то захватили, унесли отсюда, заворожили прелестью свежей и подлинной, глубиной, святостью, и всем тем, что _б_ы_л_о_ _и_ _ч_е_г_о_ _н_е_т. Нехорошо слишком много заниматься своей персоной и еще хуже занимать ею других, но сейчас я не могу умолчать того, что я переживала: - это был какой-то сон наяву, вся душа была восхИщена, унесена, и я не могла жить повседневной жизнью. Мой муж, видя мои переживания, тоже с каким-то благоговением относится к этой драгоценной книжке и сказал, что обязательно займется русским языком, чтобы прочесть. Милый Иван Сергеевич, Вы меня так обогатили этим чудным подарком, что я даже выразить не могу. Хотелось бы знать как Вам живется. Здоровы ли? Не очень ли холодно. У нас была (да еще и есть) очень суровая зима. Мама с братом от страшного холода ютятся в одной комнате и то еле-еле нагретой. Они все-таки собираются, конечно при страшных внутренних мучениях и колебаниях, т.к. брат бросает там прекрасное место и идет в этом смысле ни на что. Боюсь и думать, чем все кончится. Хочется крепко верить в Бога, чтобы не было страшно. А как удивительна эта небывалая зима?! Будто бы гнев Божий. Хочется верить, что есть у настоящей, подлинной Родины (а не "Союза") хотя бы 3 праведника, ради которых Господь ее пощадит... Тяжело жить на отлете от всего русского, - я месяцами иногда слова русского не слышу, - чего не передумаешь о бедной нашей многострадальной России. Неужели же ничто там не способно вызвать пробуждение?! А ведь этой надеждой только и живешь!
   Ну, всего, всего Вам доброго желаю я от полноты душевной. Ваша преданная Ольга Бредиус-Субботина.
  

12

И. С. Шмелев - О. А. Бредиус-Субботиной

  

25.II.40

   Милая Ольга Александровна,
   Получив Ваше большое письмо, тотчас же написал Вам - и не послал, а накануне Вашего письма послал книгу: сердце сердцу весть подает. Не волнуйтесь, что пишут о нашей России мерзости: это - или невежды, или - враги. Знающие историю и честные - _з_н_а_ю_т_ нас и _н_а_ш_е. Ответьте: читаете ли "Возрождение"36. Там [как это должно] хорошо отвечено невежде. А галки и на кресты марают. От глупых и лживых слов - наше не пропадет. А в минуты уныния читайте Пушкина, вду-мчиво, - и - Евангелие. Знайте: близок день Воскресения России, - и веруйте. А клевета - издавна. Во "Въезде в Париж" - я писал - "Russie"37. И Вы знаете, кто ненавидит, особенно, Р. {Россию.}, - ясно. Рад, что "Пути Небесные" по душе Вам. У Вас чуткая, глубокая душа, - Вы поняли книгу, уверен. Но она не кончена: все собираюсь - дальше, но... многое мешает. А дуракам отвечайте смело о России - "узнайте о ней не из энциклопедических словарей и не из бездарных газеток". У Вас есть знающие и ценящие ее: например, проф. N. Ван-Вейк38. Да давайте идиотам читать статью в "Возрождении" - это, по-французски - "открытое письмо"39 - заблуждающимся. Я отвечу ему закрытым, иначе - _н_е_л_ь_з_я. Я говорю об академике-писателе Ш. Моррасе40. Газету я вышлю, если не получаете. Так и суйте в нос, умно написано. А мужа учите русскому языку, упорно - это н_а_д_о: не Шмелева читать, - Россию, Пушкина. Если он не знает по-французски, переведите ему "письмо" Любимова: он чудесно владеет французским языком - и талантлив. Кажется, [1 cл. нрзб.] заканчивать "Лето Господне", чтобы завершить путь свой "Пути Небесные", если будут силы. Мне так трудно и так пусто без моей Оли. Она была моим Ангелом-Хранителем. И это душевной ее заботой мог я написать "Пути"41. Теперь - беспутье, холод.
   Ваш И. Шмелев
  

13

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  

6.III.40

   Милый Иван Сергеевич! Очень благодарю и за открыточку, и за газету. Буду всем давать и даже на картон подклею, чтобы прочнее. Мужу конечно тоже дам читать, - он свободно французским владеет, - лучше меня. Он вообще всесторонне образованный человек, в своем роде не совсем обычный человек и очень немногими понимаемый, и особенно в своей семье и среде. Потому-то вероятно я его и нашла, что не похож он на них. Отец его хорошо конечно к нему относится, т.к. любит, но никто его по достоинству его души не ценит из ихних. Впрочем, младшая его сестра42, в этом году вышедшая замуж за русского, его тоже ценит, но только после того, как я ей его духовно показала. В салонах нашей знатной (часто даже очень знатной) родни, мой супруг скучает и буквально дремлет, уставши на полевой работе. Разговоры их ему так неинтересны, что мне бывает даже неловко. Но зато у мужиков, у простого люда, а также у наших русских он совсем другой человек. Не узнать его тогда. И там его любят и ценят, и знают. Все конечно в ужасе, что он, кончив один и несколько университетов прослушав, имея связи и т.п., стал простым хуторянином, да еще женился на чужой, иноверной, и что хуже всего - нищей. Ибо я, с их точки зрения - именно нищая. Разве не чудак? Но впрочем, меня приняли они все радушно, а некоторые даже весьма сердечно. Но мы живем только параллельно им, не смешиваясь с ними. И совершенно за бортом семьи живет его сестра с русским (не приняли). Брат мужа43 (И. А. И. его прозвал метко "флюнтик") тоже было занялся "русским флиртом" и стал изучать "русскую народную душу", - серьезно! Ходил даже на какие-то лекции по этнографии, но "кишка тонка"! Теперь, вероятно, отрезвел от "русского дурмана". Говорю "вероятно", т.к. хоть и живет тут же, но вижу его 1-2 раза в год. Я, грешница, раньше его "увлечение Россией" всерьез принимала и самого его иначе ценила. Ну Бог с ними. С чего это я всю семью перебрала? Простите. А рассказать можно бы было еще больше. Пережито сердцем, кровью немало. Романов несколько можно бы было написать, как бы талант на это. А теперь другое: - со дня на день жду маму и Сережу, хотя из их писем ничего ясного не вижу. И настолько все ненадежно и обманчиво, что я даже никому, кроме Вас, не говорю об этом. Мало ли что. И Вы тоже никому пока не говорите, что их жду. Мир мал.
   Милый Иван Сергеевич, какое было бы счастье, если бы Вы закончили "Пути Небесные". Мне снился необычайный сон, - я видела "Пути Небесные". Конечно, это Ваша книга! Мне очень много хочется Вам сказать, но в открытке мало места, а они лучше доходят. Как рада была бы я Вас увидеть! Ужасно больно мне стало, когда прочла Ваше: "...чтобы завершить путь свой..." Не надо, миленький, дорогой, если и тяжело Вам одному, то все же не думайте _т_а_к_ о своем пути. Хочется, чтобы Путь Ваш был долгий и с солнцем, и с цветами. Я часто думаю о смерти, почти всегда (м. б. оттого что одна), боюсь ее ужасно, панически, животно. Это мало веры? Или я скоро умру? Так боюсь, что это заслоняет радость бытия, даже в минуты счастья... что это? Ответьте! После смерти папы это так стало. Ах, если бы я могла Вас увидеть и все рассказать! У нас весна, в саду цветут подснежники. И наступает пост. Шлю Вам, сердечный мой, родственный привет! Будьте здоровы!
   Ваша О. Б. C.
   [На полях:] "Возрождение" я не получаю.
   Простите, что расписалась о семье, но уж очень это все близко и тесно тут!
  

14

И. С. Шмелев - О. А. Бредиус-Субботиной

  
   20.III.40
   Ваши письма для меня всегда интересны, милый друг Ольга Александровна, всегда - "свет тихий"44, это свет души Вашей, чуткой, тихой, и всегда чуть грустной. Благодарю за доверие. Спрашиваете - почему смерти страшитесь? Это неразрешимо, ибо это одна из "загадок Жизни". Кто ее разгадает! Толстой - в самый расцвет свой страшился - и до конца. А святые... не страшились? Все страшились, самые даже крепкие. Страшились - м. б. по-иному только. Толстой страшился - от избытка воображения жизни, и от жадности к ней. Думаю, что и в Вас эта "жажда жизни" (и пылкое воображение!), высокая цель, которую Вы ей даете, - ибо Вы очень _ж_и_з_н_е_н_н_ы_ и богаты воображеньем. Мне это знакомо. В юности были полосы, когда я переживал онемение от ужаса смерти. И чем человек счастливей - тем больше ужаса при думах о смерти. Теперь я, просто, не вдумываюсь. Но об этом надо говорить, а не писать. Я тоже хотел бы увидеть Вас, и, чувствую, - много-много есть, о чем бы мы могли говорить, ибо я слышу Вашу душу. Ваши ласковые слова меня осветили, онежили как-то, - на миг сняли неизбывную тяжесть одинокости. Но почему Вы пишете, что - "одни". Вы же счастливы, у Вас прекрасный муж-друг, достойный, - это я слышу в Ваших письмах. Он Вас, конечно, понимает. Часто остаетесь одни? Умейте же быть одна, уходите в любимую работу. Должно быть у Вас нет детей..? Это грустно. Такие, как Вы, богатые душевно, должны иметь и передавать свое богатство, дабы не пропало бесцельно. Заняты ли Вы какой-нибудь работой, любимой? Нельзя же жить томлением и тревогой. Какую книгу послать Вам? (из моих). Вы, должно быть, очень еще юны, у Вас такая ярко-живая восприимчивость. Вы меня знаете, видали, а я не представляю себе Вашего образа внешнего, и мне странно, будто мы говорим впотьмах. Правда, я очень чувствую, с_л_ы_ш_у_ - душу Вашу. - События мешают писать, давят. Не поверите, - а будто я замурован, такое чувство. Как могу - о тихом писать в такое время?! В "Путях Небесных" придется мне говорить и о страхе смерти: _н_а_д_о. Только _п_р_и_д_е_т_с_я_ ли? Не забывайте. И - будьте всегда в делании. Сердечно Ваш Ив. Шмелев
   [На полях:] Ну, что напишешь в открытке?! Не умею.
   Читали ли Вы мое "Куликово поле"45?
   Живи Вы близко - я почитал бы для Вас.
  

15

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  

25.III.40

   Дорогой Иван Сергеевич!
   Ваша открыточка от 20.III. застала меня сильно больной, но несмотря на то, что я должна лежать лишь на спине и совершенно без движения (у меня было острое и очень сильное кровоизлияние из левой почки, - причина неизвестна), - я не могу удержаться от того, чтобы не написать Вам! Прежде всего: у меня наконец мои дорогие родные! Приехали они 11-го марта46, а в ночь на 17-ое я уже заболела. Так мне это тяжело, что мама после всей ужасной усталости ее должна еще со мной возиться! Мы очень перепугались, а я думала, что уж прямо медленно истеку кровью. Понимаете что я передумала?! Все мои мысли и страхи о смерти, тревожившие особенно за последнее время, та необъяснимая тоска, которую я все время испытывала, наводили меня на грустные чувства. Но пока что Бог милостив. Кровь мы остановили, температура и боли (вследствие образовавшихся кровяных сгустков в почке) прошли. Я только слаба очень. У меня столько мыслей, перебивающих одна другую, для Вас, а писать-то уж очень трудно. Уж, Бог даст, потом обо всем напишу. Сегодня было письмецо от М. Квартировой47, которой я так завидую, что она была у Вас! За всю Вашу доброту ко мне я Вам так благодарна, что не могу высказать. Всякая книжка Ваша для меня - дар бесценный. "Куликово поле" читала только по отрывкам в газете, - собственно, не читала можно считать. Хотела я Вам послать с нас всех фотографию, но нет хорошей, а я когда поправлюсь, обязательно с себя Вам пошлю, чтобы "впотьмах" не было. Помолитесь обо мне, если будет к тому охота. Бог не без милости!
   Эта открытка не ответ на Вашу чудную открытку, а так просто.
   От всех нас Вам самый горячий привет. Ваша Ольга Бр.-С.
  

16

И. С. Шмелев - О. А. Бредиус-Субботиной

  
   31.III.40
   Всем сердцем желаю Вам, милый друг, полного выздоровления! Очень грустно все это, но уповайте на Милосердие Божие. Очевидно, Вы не остереглись после гриппа и - простудили почки. Знаю, что такое - болеть. В 34 году лежал в Американском госпитале, ожидая операции. Ее отменили, - чудесно было!48 Одна голландская писательница Бауэр49, кажется (я утерял ее адрес), увлеченная познанной красотой русской словесности, (выучилась русскому языку!) - прислала мне в госпиталь, в самый Троицын День, - цветы. Добрый знак. Хотел бы я Вам послать, но это трудно ныне. Примите мои светлые пожелания. Ваш Ив. Шмелев
   Если достану - пошлю Вам "Родное"50. Там есть, между прочими, "Росстани"51, - м. б. они ответили на затронутую Вами тему. Когда-то я радостно писал их, да-вно-о... Ныне они мне почти безразличны.
   [На полях:] Не утруждайтесь ответить, терпеливо поправляйтесь.
   Радуюсь Вашей радости - маме и брату.
  

17

О. А. Бредиус-Субботина - И. С. Шмелеву

  

24.IV.40

   Христос Воскресе, дорогой Иван Сергеевич!
   От всего сердца приветствую Вас и заочно в Светлую ночь троекратно похристосуюсь с Вами. Дай Бог Вам здоровья, мира душевного и всего доброго! Сегодня из письма Марины Квартировой, я узнала, что Вы не очень хорошо себя чувствуете. Как это меня огорчило, не можете себе представить. Что с Вами? М. б. язва желудка? Так много людей страдают ею. Буду просить Бога, чтобы Вы скорее поправились. Я сама на прошлой неделе была на исследованиях в клинике, где меня несколько дней продержали и промучили разными разностями. В результате оказалось, что по-видимому я незаметно перенесла воспаление почек на ногах, как последствие гриппа (вернее болезни горла) еще зимой. Теперь только следы видны на пластинке {Здесь: рентгеновский снимок.}, и доктора позволяют мне жить "как все", остерегаясь лишь острой пищи и утомления. Я очень рада, что Святые дни52 проведу, Бог даст, без тревоги за здоровье. Мы мечтаем всей семьей с Великого Четверга53 поехать в Гаагу на Богослужения. У нас чудная погода - жара даже как летом. В садике цветут массой нарциссы и гиацинты, и скоро раскроются тюльпаны. Так пасхально! Во все эти дни я душой с Вами! Напишите о Вашем здоровье! Всего, всего доброго! Искренне преданная Вам Ваша Ольга Бредиус.
   [Приписка А. А. Овчинниковой:]
   Глубокоуважаемый
   Иван Сергеевич!
   Все праздники и события нашей жизни мы переживаем с теми же чувствами, что и Вы, и давно чувствуем Вас своим, родным, близким, - постоянно о Вас и думаем, и говорим и в Светлую заутреню, перебирая всех своих, перенесемся к Вам и радостно скажем свое Христос Воскресе!
   Благодарная Вам мать Оли А. Овчинникова
  

18

И. С. Шмелев - О. А. Бредиус-Субботиной

  
   28.IV.40
   Христос Воскресе, дорогая Ольга Александровна. Слава Богу - Ваше здоровье укрепляется, рад был узнать, очень. Глубоко тронуло-расстрогало - до слез! - меня Ваше пасхальное приветствие: почувствовал себя на светлый миг не одиноким. Ваш дар пасхальный, переданный мне Н[атальей] Я[ковлевной]54 - он согрел меня. Цветы светят мне. Мне было хорошо за Светлой Утреней. Причащался в Великую Субботу55. Чувствовал, что "храним". И вечная моя56 - со мной, _з_н_а_ю. Верю, что Вам внушено было укрепить меня (прошлогоднее летнее письмо!). Желаю Вам здоровья и света. Привет маме и всем Вашим. Ив. Шмелев
   [На полях:

Другие авторы
  • Макаров Александр Антонович
  • Бенедиктов Владимир Григорьевич
  • Херасков Михаил Матвеевич
  • Бюргер Готфрид Август
  • Арцыбашев Николай Сергеевич
  • Набоков Владимир Дмитриевич
  • Сологуб Федор
  • Русанов Николай Сергеевич
  • Кельсиев Василий Иванович
  • Юрьев Сергей Андреевич
  • Другие произведения
  • Стивенсон Роберт Льюис - Р. Л. Стивенсон
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Опыт системы нравственной философии
  • Тыртов Евдоким - Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском
  • Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих - Отрывок из Шиллеровой трагедии "Дон Карлос"
  • Лохвицкая Мирра Александровна - Неизданные стихотворенья
  • Ганзен Анна Васильевна - Поздравления А.В. Ганзен по случаю 40-летия ее деятельности
  • Чернов Виктор Михайлович - Указатель работ о жизни и деятельности В. М. Чернова
  • Кондурушкин Степан Семенович - Единственная неприятность
  • Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Карандашом с натуры
  • Тургенев Николай Иванович - Статья о (временной) приостановке объявления манифеста 19 февраля 1861 г.
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 430 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа