Главная » Книги

Толстой Лев Николаевич - Лев Николаевич Толстой и Петр Васильевич Веригин. Переписка 1895 - 1910 годов

Толстой Лев Николаевич - Лев Николаевич Толстой и Петр Васильевич Веригин. Переписка 1895 - 1910 годов


1 2 3 4 5 6


Лев Николаевич Толстой и Петр Васильевич Веригин

Переписка

  
   Изд: Л.Н.Толстой и П.В.Веригин. Переписка. СПб., "Дмитрий Буланин", 1995.
   Date: 25-28 августа 2008
   OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)
  
  
  
   "...Трудность же главная в том, что­бы, откидывая ложь, не откинуть вместе с ней и часть исти­ны, и в том, чтобы, разъясняя истину, не внести новых заблуждений"
   Лев Толстой. Из пись­ма 21 ноября 1895 г.
  
   "...А если желаешь быть Духоборцем, только всего и надо: сохранить свое сердце от зла. Где бы человек не был, в церкви ли или идет за плугом, условие одинаково"
   Петр Веригин. Из пись­ма 2 февраля 1909 г.
  
  

ДИАЛОГ УЧИТЕЛЕЙ ЖИЗНИ

  
   Когда Тобольский губернатор спросил у находившегося в сибирской ссылке Петра Васильевича Веригина, "каким родом" он познакомился со Львом Николаевичем Толстым, руководитель духоборцев ответил: по переписке. "Они крайне удивились, что по переписке можно так близко познако­миться", - заметил Веригин в письме к Толстому (16 августа 1898 г.)
   Главный разговор шел действительно в письмах. Личные встречи были позднее - в 1902 и 1906 годах.
   В 1894 году Веригин пересылался по этапу из Архан­гельской губернии в Сибирь и содержался в московской Бутырской тюрьме. Позади остались семь лет ссылки, пред­стояло столько же. Проводить Веригина приехали брат Ва­силий Васильевич, В. Г. Верещагин и В. И. Объедков. С ними-то 9 декабря встретился Толстой: повидать самого Веригина не было возможности, он на другой уже день отправлялся с партией в Березов Тобольской губернии. Толс­того сопровождали два спутника - П. И. Бирюков и Е. И. По­пов. Позднее в томе третьем "Биографии Л. П. Толстого" Бирюков рассказал про эту встречу:
   "Мы вошли в большой просторный номер гостиницы и увидали трех взрослых мужчин в особых красивых полу­крестьянских, полуказацких одеждах, приветливо с некоторой торжественностью поздоровавшихся с нами. Это были духоборцы: брат Петра Веригина, Василий Васильевич Веригин, Василий Гаврилович Верещагин, умерший на пути в Сибирь, и Василий Иванович Объедков. Всех нас поразил скромный, но достойный вид этих людей, представлявший не только местную, но как будто расовую или, по крайней мере, национальную особенность; никому из нас ни раньше, ни после не приходилось встречать подобных людей вне духоборческой среды.
   Мы, а по преимуществу Л. Н. Толстой, стали расспраши­вать их о их жизни и взглядах. Короткое время свидания и малое знакомство с их прошлым не позволило нам вдаться в
   3
   подробности и мы могли обменяться только общими положениями. На большую часть вопросов Льва Николаева поводу насилия, собственности, церкви, вегетарианства они отвечали согласием с его взглядами...".1
   После встречи с духоборцами одному из своих корреспондентов Толстой написал:
   "Сосланный Веригин виновен в том, что оживил дух застывших в своих верованиях и опустившихся по жизни единоверцев, вызвал в них истинную христианскую жизнь, так что они стали отдавать все свое имущество в общину, перестали курить, пить, есть мясо и отказываются от присяги и военной службы".2
   Основные поселения духоборцев находились тогда на Кавказе. Не без влияния Веригина, который продолжал наставлять их и из ссылки, летом следующего, 1895 года, объявив непримиримую войну войне, всякой войне, они сожгли все свое личное оружие, без которого на Кавказе, как известно, трудно жить (Веригин для этого случая прислал и свое), и отказались от призыва на военную службу. К тому времени в России действовал для молодых мужчин закон обязательной повинности.
   Дальнейшее известно. Начались преследования, ссылки, истязания, надругательства, завершившиеся через несколько лет переездом больших партий в Канаду.
   Чтобы материально помочь духоборцам в переезде, Тол­стой отступил от своего правила тех лет: не брать гонорар за созданные после 1881 года и создававшиеся и создававшиеся вновь произвения (правами на то, что было написано до 1881 пользовалась семья, Софья Андреевна). Он продал издателю журнала "Нива" Адольфу Марксу роман "Воскресение"; с иностранных переводов тоже были получены значительные суммы. Сын Толстого Сергей Львович, Леопольд Сулержицкий, Владимир Бонч-Бруевич и другие близкие писателю люди помогали в переезде.
   Статьи Толстого с призывами о помощи духоборцам относятся к 1895-1896 годам. Это два послесловия: к работе П. И. Бирюкова "Гонение на христиан в России в 1895 г. и к воззванию "Помогите!"
   Здесь Толстой оценивает духоборчество как "огромной важности явление" и сопоставляет с явлением Христа:
   "Среди духоборов, или, скорее, христианского всемирного братства, как они теперь называют себя, происходит ведь не что-нибудь новое, а только произрастание того семени которое посеяно Христом 1800 лет назад, - воскресение самого Христа.3
   По убеждению Толстого, ожесточение и "удивительная кротость и стойкость" мучеников - "несо-
   4
   мненные признаки свершения дела Божия". Он пишет, призывая помочь духоборцам:
   "И вот есть люди, которые осуществили этот идеал, вероятно отчасти, не вполне, но осуществили так, как мы и не мечтали осуществить его со своими сложными государственными устройствами. Как же нам не признавать значения этого явления? Ведь осуществляется то, к чему мы все стремимся, к чему ведет нас вся наша сложная деятель­ность".4
   Он называл их "людьми 25 столетия".5
   Первую в истории Нобелевскую премию мира (1897) предполагалось вручить Толстому; он, как известно, обра­тился с открытым письмом в газету "Stockholm Tagblatt", отказываясь от премии и предлагая присудить ее духоборцам. Письмо опубликовали, а премию, разумеется, не дали.
   Переписка Толстого с Веригиным - замечательный па­мятник духовного общения двух учителей жизни. Шестнад­цать писем Толстого были напечатаны в 90-томном Полном собрании сочинений (т. 68-80), но теперь заново проверены в архиве, причем устранены неточности (к сожалению, под­линники писем, посланных Веригину, остаются неизвестными; среди бумаг Толстого сохранились их черновики, руко­писные и машинописные копии, оттиски с автографов на папиросной бумаге в "копировальных книгах". Двадцать два письма Веригина публикуются впервые (лишь одно письмо, и то не полностью, появилось в английском издании В. Г. Черткова6). Они хранятся в Отделе рукописных фондов Государственного Музея Толстого (I А7).
   Письменный разговор между Толстым и Веригиным шел на равных. Они любили и уважали друг друга, при этом Веригин испытывал какое-то сыновнее чувство и временами выражал его очень трогательно. Ощущая себя и соратником, и учеником, жадно прислушивался к речам учителя. Особая и важная тема: воздействие взглядов Толстого на духобор­ческое движение. Это воздействие очевидно; оно было, ко­нечно, замечено властью, о чем ясно свидетельствуют всякие официальные донесения, доклады, записки, сохранившиеся в российских архивах и тоже пока не опубликованные. Но, разговаривая с Толстым, Веригин нередко и спорил, старался высказать и отстоять свое понимание. В письмах к яснополянскому мудрецу Веригин - убежденный и своих взглядах, своей вере мыслитель. При личной встрече Толстой вполне оценил его незаурядный ум. Несомненно, что общение такими людьми, как Веригин, были одним из источником толстовского творчества. Когда Е. И Попов весной 1896 года переслал писателю письмо, в котором Веригин рисовал картину творящегося в мире насилия, Толстой заметил. "То,
   5
   что пишет Петр Васильевич о картине, я пытаюсь исполнить словесной картиной, если Бог велит".7
   Переписка между Толстым и Веригиным началась в 1895 году и продолжалась до 1910 года. Последнее письмо отправлено Веригиным из Канады (куда он смог уехать в 1902 году) 17 мая 1910 г.
   Иван Михайлович Трегубов (он оставил духовную академию) и служил в народном издательстве "Посредник"), один из авторов воззвания "Помогите!", по годам - ровесник Веригина, переслал Толстому письмо, пришедшее из Сибири. Толстой был рад. Веригину он написал: "Радовался тому, что узнал про Вас и как будто услыхал Ваш голос, понял, о чем Вы думаете, как думаете и чем живете".
   На этот раз Веригин писал, что жизнь, человеческая жизнь, устное слово убеждения важнее книги. Толстой согласился, хотя дальше и защищал книгу - не оттого, что сам занимался в основном писанием книг, но потому, что хорошая, добрая книга способна духовно объединить людей, живущих далеко друг от друга. В письме Толстого находятся знаменательные слова. Приведя цитату из веригинского письма о том, что духовное знание, необходимое человеку для счастья, "получается непосредственно свыше или от самого себя", Толстой говорит: "Это совершенно справедливо и я точно так же понимаю человека". Немного было у него таких единомышленников!
   Отвечая Толстому, Веригин продолжал бранить книжность и тем вызвал упрек в "сектантском приеме защиты раз принятого и высказанного мнения", но нельзя без вол­нения читать веригинские аргументы против книг, в пользу жизненного подвига: "Мне нравятся не писания Ваши, в форме книжных сочинений, а нравится Ваша жизнь, Ваш поступок - выход из искусственной жизни к естественной человечной... Писать так, как Вы написали, можно было и в Москве, но жить так, как Вы сейчас живете в деревне, в Москве нельзя".
   "В духе и душою исповедовать Бога" - главная заповедь духоборцев, как они себя называли, или членов "Христианской общины всемирного братства", как предложил называть Веригин. Единение всех людей в добре и любви, жизнь по законам совести, а не но предписаниям власти и церкви - эти идеи повторяются у Веригина из письма в письмо вызывая сочувственный отклик у Толстого.
   Такими были в России конца прошлого века эти "новые христиане", независимо от того, из какой среды они происходили.
   Вместе с первым же письмом к Толстому Веригин послал выписки из своего дневника. И здесь поразительное со-
   6
   впадение многих мыслей с толстовскими. Такие записи могли оказаться в тетрадях Толстого!
   Главный тезис Веригина: "Веровать в Бога значит веровать в жизнь". В земную жизнь, и таким образом стремиться к вечной жизни. Духовность не обязательно сопряжена со страданием, отречением от жизненных благ. Надо жить, любить, трудиться, быть счастливым, и страдание переносить стойко - как невзгоду, но не как непременный и единственный путь к Богу. О том же прекрасно написал Толстой в дневнике 1894 года:
   "Нет, этот мир не шутка, не юдоль испытания только и перехода в мир лучший, вечный, а это один из вечных миров, который прекрасен, радостен и который мы не только можем, но должны сделать прекраснее и радостнее дли живущих с нами и для тех, кто после нас будет жить в нем".
   Толстой благодарил Веригина за выписку из дневника и в конце длинного письма обещал в другой раз "поделиться некоторыми соображениями в этом же направлении". Веро­ятно, это было сделано, но письма 1897 года пропали. Вообще легко говорить: написал - ответил, когда письма лежат теперь в стальной комнате на Пречистенке. Веригину запрещалась переписка, кроме чисто родственной. Письма отправлялись через полицию или по случайным оказиям, доходили спустя несколько месяцев, иногда лет, порою пере­хватывались и пропадали. К счастью для нас, у Толстого и Веригина были верные и преданные друзья.
   С одним из следующих писем - 1898 года - Веригин прислал свое литературное сочинение - рассказ "Фантазия" - о том, "как в России недавно явилась святая Мария одному мужичку". Толстой хотел напечатать легенду в "Посреднике", но цензура тогдашняя, конечно, не пропустила. Толстой заметил: "едва ли будет напечатана, хотя она и была бы полезна". Рукопись осталась в архиве Толстого и публикуется в этой книге впервые. Это очень интересное сочинение, по смыслу близкое к таким толстовским рассказам, как "Чем люди живы", и "Где любовь, там и Бог" и другим "народным рассказам". Богородица учит мужика пере­дать людям: надо избавиться от трех пороков (водка, табак, карты) - от них многочисленные грехи: беднота, зависть, убийство, любостяжание...
   Согласны были Толстой и Веригин и в мечтах об осво­бождении народа от всякого гнета и в обличении существующего зла - прежде всего войны, но и церкви тоже. В 1898 году, по случаю миссионерского съезда в Казани, о котором Веригин, конечно, узнал, как и о толстовской статье "Голод или не голод?" в газете "Русь", он отправил из
   7
   Сибири замечательное письмо. Вообще, при всех нападках на книжное - лучше сказать, не образование, а воспитание, Веригин был весьма начитанным человеком. Толстому в этот раз он написал: "Ваши сочинения нашли на съезде очень вредными!... Да и правду надо сказать, Вы много за это время разоблачили неправды. В особенности попы сильно на Вас сердиты, да и имеют право, потому что Вы своими маленькими брошюрками не позволяете им более прикрываться овечьей шкурой, тогда как на самом деле они волки..." (16 августа 1898 г.).
   В другом письме, развивая программу, как добиться того чтобы люди усвоили истину: нельзя убивать человека - Веригин предлагал Толстому составить "петицию": "Вы могли бы написать всем христианским общинам в Америке и Ев­ропе". Затем "три человека христиан" посетили бы "всех главарей существующего строя"; потом состоялся бы съезд и Толстой мог бы присутствовать. Нельзя не заметить, что Толстой много трудился для осуществления такой программы.
   Главный предмет диалога Веригина с Толстым - о смысле жизни, цели человеческого бытия. Вера Веригина определена им самим так: смысл жизни - "сохранять свое сердце от зла". В этом и состоит "усыновление Богу-отцу". И одном из его последних писем к Толстому сказано:
   "В своих сочинениях Вы часто говорите, что цели на земле у человека нет и не может быть. Я думаю-чувствую, что сохранение себя от зла можно поставить целью и эта цель достижима, и получается наивысшее полное человеческое удов­летворение, потому что это приближает меня к Божественной истине" (2 февраля 1909 г.). Толстой был согласен, и выразил это так - в своем последнем письме к Веригину от 4 октября 1909 г.: "Благо жизни нашей только в душе, в ее приближении к Богу. Вещественные же заботы большею частью только отводят от внутренней работы души. Помогай Вам Бог с братьями успевать в том, что "единое на потребу".
   Здесь, впрочем, слышны ноты разногласия.
   Известно, что на первых порах духоборцам в Канаде жилось худо. К тому времени, как появился Веригин, дела налаживались, и сам он энергично принялся за них. Его крестьянские руки стосковались по земле, по труду на ней, а здесь земли было достаточно, вместо лошади и сохи или бороны можно было сообща купить машину с мощными плугами, сеялки и т. п. Веригин, что называется, дождался своего крестьянского часа. Его письма из Канады сопровождаются длинными отче­тами-реестрами, что куплено, сколько израсходовано, что посеяно, посажено, убрано. Это был его труд, труд братьев и сестер, как духоборцы называют друг друга, он давал материальный достаток, и дети не умирали от голода, подобно
   8
   несчастному ребеночку "в скуфеечке" из толстовского последнего романа. Вообще Веригин очень любил детей и много писал о них. Толстой опасался, что материальные заботы поглотят духовность.
   Веригин перестал посылать денежные отчеты, но думал и старался по-прежнему. В предпоследнем письме, очень коротком (10 строк) - две отданы все же хозяйству: "Прошлое лето мы имели хороший урожай на все. Всех хлебов собрали миллион бушелев. Овощей тоже вволю".
   История подтвердила, кажется, правоту Веригина. Со­временные духоборцы живут в полном достатке, кормят Канаду и не только Канаду, но по-прежнему честны, тру­долюбивы и духовны.
   В 1909 г. Веригин писал, что Толстому хорошо бы пожить среди духоборцев, и приглашал. Духоборцы, уверял он, "все более и более приближаются своим поведением и разумением к царствию Божию на земле".
   Последнее письмо Веригина отправлено в мае 1910 года. Самый тяжелый для Толстого год, завершившийся трагичес­ким уходом. Семейные и толстовцы разрывали его сердце, душу и тело. Живший вдали Веригин, ничего не знавший об этом, любил и жалел "дедушку", как многие духоборцы называли Толстого в своих письмах. Перед, текстом письма он приписал: "Попросите прочитать Вам кого-либо из мо­лодых". Он жалел его глаза.
   Письмо - как пророчество. Оно - о бессмертии, которое было на пороге у Толстого. Веригин, как известно, погиб в 1924 году - от взрыва в поезде, к нему не имевшего никакого отношения: трагическая случайность.
   В последнем веригинском письме, конечно, сначала Толстому сообщается о хозяйственных делах: "Я недавно возвратился из Колумбии. Там до первого мая посадку садов закончили. Также и здесь, в Саскачеване, сев хлебов окончен совсем. Тут высеваем больше овса, так как пше­ницу побивает мороз. Посеяно больше прошлогоднего. Все у нас благополучно, слава Господу". И дальше, в той же строке. "Недавно я думал о возможности бессмертия че­ловека". Оказывается, по Веригину, что желание бессмер­тия это и есть вера, Христова вера, сознание вечной жизни.
   Рассуждая дальше, Веригин находит как будто неожиданное, немыслимое сравнение: "Все то, что появилось, не может уничтожаться, а только видоизменяется как мы наблюдаем. Например, где росла картофель, там роскошно появляется пырей и тому подобное".
   Читаешь эти строки, и приходят на память начало и конец "Хаджи-Мурата", лебединой песни Толстого:
   9
   "Я возвращался домой полями... Вот эту-то смерть и напомнил мне раздавленный репей среди вспаханного поля".
   На отношениях с духоборцами, в частности - с их тогдашним руководителем П. В. Веригиным, становится особенно очевидным, что Толстой - не ортодоксальный, но подлинный христианин и подлинно народный писатель.

Л. Громова-Опульская

  
  
   1 Бирюков П. И. Биография Л. Н. Толстого. М., 1923, т. 3. С. 241-242.
   2 Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. в 90 т. М., 1955. Т. 67 С. 279.
   3 Толстой Л. Н. Т. 39. С. 194.
   4 Там же. С. 194-196.
   5 Там же. Т. 71. С. 497.
   6 Письма духоборческого руководителя Петра Васильевича Веригина. Под ред. В. Д. Бонч-Бруевича, изд. "Свободное слово". Крайстчерч, 1901 (письмо 16 августа 1898 г.).
   7 Толстой Л. Н. Т. 69. С. 60.
   8 Толстой Л. Н. Т. 52. С. 120-121.
   10
  
   ПИСЬМА
   1895 - 1910
  
   11
   12
   1. Л. Н. Толстой - П. В. Веригину.
   21 ноября 1895. Москва.
  
   Дорогой брат!
   Иван Михайлович Трегубов переслал мне Ваше письмо к нему1, и я очень радовался, читая его, радовался тому, что узнал про Вас и как будто услыхал Ваш голос, понял, о чем Вы думаете, как думаете и чем живете. Вижу из письма Вашего, что Вы живете в духовном мире и заняты духовными вопросами. А для блага человека это главное, потому что только в духе человек свободен, и только духом творится дело Божие и только в духе человек чувствует себя в единении с Богом, так как "Бог ест дух". Мысли, высказываемые Вами в письме о преимуществе живого об­щения над мертвою книгой, мне очень понравились, и я разделяю их. Я пишу книги и потому знаю весь тот вред который они производят, знаю, как люди, не желающие принять истину, умеют не читать или не понимать того, что им против шерсти и обличает их, как перетолковывают и извращают, как они перетолковали Евангелие. Все это знаю, но все-таки считаю в наше время книгу неизбежной. Я говорю: в наше время, в противоположность временам евангельским, когда не было книгопечатания, не было книг, и средство распространения мыслей было только устное. Тогда можно было обходиться без книги, потому что тогда и у врагов истины не было книги; теперь же нельзя предо­ставлять одним врагам это могущественное орудие для обмана и не пользоваться им для истины. Не пользоваться книгой или письмом для передачи своих мыслей и восприятия мыслей других людей - все равно, что не пользоваться силой своей голоса для передачи сразу многим людям того, что имеешь сказать, и своим слухом - для того, чтобы понять то, что громко говорит другой человек, а признавать возможность передачи и восприятия мыслей только один на один или шепотом.
   Письмо и печать только увеличили в тысячи, сотни тысяч раз число людей, которым может быть слышен выражающий свои мысли, но отношение между выражающим и воспри-
   13
   нимающим остается то же; как и в устной беседе слушающий может вникать и понимать и может точно так же пропускать мимо ушей то, что ему говорится, то же и в печати; как может читающий книгу вкривь и вкось перетолковывать ее, так же и слушающий ушами; как в книгах можно - как мы это и видим - много писать лишнего и пустого, так точно можно и говорить. Разница есть, но разница иногда в пользу устного, иногда в пользу печатного общения. Выгода устной передачи та, что слушатель чувствует душу говорящего, но тут же и невыгода та, что очень часто пустые говоруны, как например, адвокаты, одаренные даром слова, увлекают людей не разумностью речи, а мастерством ораторского искусства, чего нет при книге; выгода другая устной передачи та, что непонявший может переспросить, зато невыгода та, что непонимающие, часто нарочно непонимающие, люди могут спрашивать то, что не нужно, и перебивать ход мысли, чего тоже нет при книге. Невыгоды книги те, во-1-х, бумага все терпит и можно печатать всякий вздор, стоящий таких огромных трудов рабочих бумаги и типографщиков, чего нельзя делать при устной передаче, потому что вздор не станут слушать; во-2-х, то, что они (книги) разрастаются в огромном количестве и хорошие теряются в море глупых, пустых и вредных книг. Но зато выгоды печати тоже очень велики и состоят, главное, в том, что круг слушателей раздвигается в сотни тысяч раз против слушателей устной речи. И это увеличение круга читателей важно не погрому, что их становится много, а потому, что среди миллионов людей разнообразных народов и положений, ко­торым доступна книга, отбираются сами собой единомыш­ленники и благодаря книге, находясь за десятки тысяч верст друг от друга, не зная друг друга, соединяются в одно и живут единой душой и получают духовную радость и бодрость сознания того, что они не одиноки. Такое общение теперь я имею с Вами и с многими и многими людьми других наций, никогда не видавших меня, но которые мне близки больше моих сыновей и братьев по крови. Главное же соображение в пользу книги то, что при известной степени развития внешних условий жизни книга, печать вообще сделалась средством общения людей между собой и потому нельзя пренебрегать этим средством. Столько вредных книг написано и распространено, что противодействовать этому вреду можно только книгой же. Клин выбивать клином. Христос сказал: "Что я говорю вам на ухо, то будете говорить с крыш". Это самое провозглашение с крыш и есть печатное слово. Печатное слово есть тот же язык, только хватающий очень далеко, и потому к печатному слову относится и все то, что сказано об языке: им благословляем Бога и им же
   14
   проклинаем человеков, сотворенных по подобию Божию и потому нельзя быть достаточно внимательным к тому, что говоришь и слушаешь, так же как и к тому, что печатаешь и читаешь. Пишу все это не потому, чтобы думал, что Вы иначе думаете (из Вашего письма вижу, что Вы так и понимаете это), но потому, что эти мысли пришли мне в голову и захотелось поделиться ими с Вами. В особенности полюбилось мне в письме Вашем то, что вы говорите о том, что "если бы мы сохранили все, даденное уже свыше нам, то вполне бы были счастливы. А то, что необходимо и законно, то непременно должно быть в каждом и получается непосредственно свыше или получается от самого себя". Это совершенно справедливо, и я точно так же понимаю человека. Всякий человек несомненно знал бы всю истину Божию, все то, что ему нужно знать для того, чтобы ис­полнять в этой жизни то, чего хочет от него Бог, если бы только эта открытая человеку истина не затемнялась бы ложными толкованиями человеческими. И потому для по­знания Божеской истины человеку нужно прежде всего от­кинуть все ложные толкования и все соблазны мирские, влекущие его к принятию этих толкований, и тогда останется одна истина, которая доступна младенцам, потому что она свойственна душе человеческой. Трудность же главная в том, чтобы, откидывая ложь, не откинуть вместе с ней и часть истины, и в том, чтобы, разъясняя истину, не внести новых заблуждений.
   Благодарю Вас, любезный брат, за поклоны, которые Вы прислали мне. Пишите мне, если ничто этому не помешает, в Москву, Хамовнический пер., д. Толстого. Не могу ли чем-нибудь служить Вам? Вы меня очень обрадуете, если дадите какое-либо поручение.
   Братски обнимаю Вас.

Лев Толстой.

   21 ноября 1895 г.
  
   1 Письмо П. В. Веригина к И. М. Трегубову от 5 августа 1895 г. Опубликовано: Письма духоборческого руководителя Петра Васильевича Веригина. Под ред. В. Д. Бонч-Бруевича, изд. "Свободное слово". Крайстчерч, 1901. С. 14-16. И. М. Трегубов (1858-1931), покинув в 1893 г. Московскую духовную академию, работал в книгоиздательстве "Посред­ник". Поблагодарив Трегубова за присланные в Обдорск книги, Веригин далее писал: "Книги много помогают в разрешении, но также иногда много и затрудняют. Тогда как ваш собственный голос призыва никогда вас не обманет, лишь бы наши желания были искренни, то есть чтобы полностью присутствовала душа". Позднее Трегубов продолжал посылать Толстому письма Веригина и других духоборцев.
   15
  
  
   2. П. В. Веригин - Л. Н. Толстому
   1 августа 1896 г. Обдорск.
  

"Самому себе противоречу". -

П. Веригин

   Любезный и Дорогой Друг Лев Николаевич!
   От полной души благодарю Вас за внимание, которое выразилось в послании ко мне от 21го ноября 95 г. - Я получил только на днях. Простота Вашей беседы говорит о ясности и прямоте Вашего сердца, потому, "от избытка сердца говорят уста".
   Доводы Ваши о грамотности очень и очень правильны - в особенности если брать настоящий момент времени. - Как Вы и говорите. Но я иногда позволяю себе - идеализировать мысль свою в общем, не принимая в расчет времени и обстоятельств. - Оставление грамотности в наше время - и за скорый период, то есть моментально, равносильно тому, что если бы всех людей лишить обуви, или женщин современной жизни лишить шляпок, уснащенных кружевами и перьями птиц. Что бесспорно повлекло бы за собой крупные недоразумения. Один безобразный вид босых и бесшляпочных людей представлял бы отвратительное зрелище. Несмотря на то, что если бы серьезно взглянуть, то может быть люди поступили бы законно, не опутывая свои ноги обувью и не извращая естественный вид головы. Я полагаю, что самый высокий культ эмансипацированной женщины, если она не будет носить шляпки, мозги ее и мысль нисколько от этого не пострадают. - Так и грамотность, это своего рода "мода времени". Как Вы и сами проговариваетесь, что "грамотность необходима как средство по времени". - Человек, состоя грамотным, видит в этом красу самого себя - даже своей мысли, но это в общем неправильно. Быть грамотным, это иметь изящную одежду (хотя бы приобретенную посредством постороннего труда), но быть человеком, в обширном смысле этого слова, можно и неграмотному.
   Мне часто приходилось видеть такие сцены, люди, раз­говаривая несколько часов и инсти[н]ктивно сблизившись - по причине единения Духа-мысли, расходились моментально, прекратив речь на полуслове, узнав, что между двумя третий оказался совершенно неграмотным, на вопрос лицеистов, в
   16
   котором кончил курс их собеседник? - получив ответ, что он грамоты не знает. - Вы вполне согласитесь, что суд этих двух - по их даже собственному положению, грамотных людей, весьма и весьма неправилен: не узнай они, что он неграмотен, все трое разошлись бы друзьями. - Как и со­временная леди со шляпкой под вуалью не подаст руки гологоловой загорелой Тирольке, не понимая, что шляпка, или фрак с лентой и звездами есть только "модное временное украшение", которые нисколько не прибавят ума. Можно быть грамотным и ничего не понимать, не чувствовать и, наоборот, неграмотным и разуметь ясно о окружающем. Грамотность нельзя считать рычагом умственного развития в человеке, в особенности основного духовного прогресса. - В конце этого письма прилагаю выписку из моего дневника, о основном двигателе нашей эволюции.
   Теперь же буду возражать по пунктам на Ваши доводы о законности грамотности. - Во-первых, Вы говорите: "Как часто люди не читают и не хотят понять что против их привычек". Это происходит оттого, что больной, поддавшийся окончательно болезни, не может встать и принять лекарство, недостаточно обставить его флаконами микстуры с рецептом, или послать по почте; а необходимо личное присутс[т]вие врача, совет его, а также и здоровый, бодрый вид, что воодушевляет человека. - А потому, насколько известно, бо­лее истинные мыслители о правде шли и помогали больным своим личным участием, а не средствами. И Христос не потому завещал сеять живое слово, что не было книгопе­чатания - книгопечатание было за несколько тысяч лет до Христа, только в разных формах, - а потому, что живое слово нашел более правильным средством как по простоте этого средства, а также и наоборот и по сложности его. Читать и переписывать можно и чужое, мыслить же и говорить исключительно только можно свое. Чрез грамот­ность же люди впали в крупную ошибку; часто человек берет и читает псалтырь, ничего общего с ним не имеющий, а потому и немудрено, что слово это не прививается к слушателям, "они говорят и не делают". - Пишущего и чи­тающего можно сравнить с фельдшером, который читает рецепты и составляет по них лекарства, очень часто не верящий в свои же действия, но исполняющий эти обязан­ности из-за материальной выгоды - из-за платы. Мыслящего же и говорящего лично я сравниваю с доктором, здоровый вид которого пред больным и живая увлекательная речь доказывают о его вере в предлагаемое лекарство. А что если больной и возразит доктору, как Вы говорите: "Часто на­рочно непонимающие люди могут спрашивать то, что не нужно, и перебивать ход мысли", что весьма естественно,
   17
   то это возражение вызовет со стороны врача подробные и убедительные доводы. - Как и поступали устные проповедники о правильной жизни, чего в книге нельзя сделать. Как фельдшер не может ни одного слова прибавить к рецепту, потому что ничего не понимает. Вид же фельдшера, не верующего в лекарства, растраивает только больного; он невольно думает, "почему же ты сам не вполне здоров, если это лекарство так полезно". - Мне часто замечают, когда я раздаю гуманитарные книжки или читаю их: "Почему же Вы сами не живете так, о чем читаете нам?" Я прямо отвечаю: "Я читаю или предлагаю Вам чужое". Положение - как видите, очень неудобное. Навязывать то во что сам не веришь. Так же и писательство. Поистине сказать, сколько у нас есть писателей, которые писали бы свое? А не переписывали из уже написанного за тысячи лет? - Подумайте, разве необходимо писать на бумаге о вреде убийства, тогда как в нас внутренний голос призывает к милосердию, - разве непременно надо писать о равенстве, тогда как в нас в каждого положен залог Единения и Братства, - разве надо писать в печати о свободе - тогда как Дух, живущий в нас и поддерживающий нашу жизнь, есть естество свободное. Не писать надо об этом, а идти и жить так, как говорит нам внутренний голос. - Голос справедливости, а не зверства, в чем человек с помощию разума может разбират[ь]ся и без грамоты.
   Люди, которые налагают чрез насилие неволю на себе подобных собратьев, делают это не потому, что они неграмотны, а потому, что не просвещены духовно - не хотят поддат[ь]ся внутреннему призыву, голосу совести. И для узурпатора никакая книга не поможет, если он только сам не просветится разумением невыгоды своего деспотичного нечеловечного положения. - Если и может иметь посредничество, то это пример живого кроткого человека же, а не мертвая книга, лежащая у деспота в кабинете.
   Примите во внимание, что сталось с Евангелием, когда люди переписали на бумагу вместо живой сердечной истины, как завещал Христос: "Вот я написал закон в сердца Ваши и положу глагол в уста, идите и проповедуйте благоволение".
   Да и один ли Христос выразил это? - Дух, живущий в нас, постоянно призывает к закону Бога, но мы не решаемся доверит[ь]ся такой элементарной простой истине, а выдумываем искус[с]твенные путы, которые и загромождают путь к свободному существованию. - Скажите пожалуйста разумно ли трактовать о свободе писать целые томы, не подразумевая того, что чрез это самое писание я держу миллионы людей в подземных рудниках для добывания принадлежностей, с помощью которых осущест-
   18
   вляется грамотность. Или как было в древности: заставляли рабов выдалбливать на камнях (так назыв. скрижалях) цельные поэмы. В средние же века сдирали кожу с жи­вотных и писали на них (пергаменты). - Я считаю это все крупно незаконным. Без сему же подобной обстановки, грамотность неосуществима.
   Польза грамотности мнимая польза - обманная. Если Вы согласны, что посредством книг вошло много вредного в человеческий быт, то почему непременно изощряться уничтожать этот вред книгами же, на что приводите не совсем логичную поговорку: "Клин клином и вышибают" - Если сознано, что кинжал вреден, то почему непременно старат[ь]ся уничтожить кинжал посредством же кинжала. Возможно водное пространство - пруд смыть притоком сверху воды же гораздо сильной, вместе с тем, я полагаю, возможно осушить местность другим путем: постепенным спуском пруда, и пространство чрез время зарастет вели­колепной травой.
   Изречение Христа: "Что я говорю Вам на ухо, то будете говорить с крыши", я понимаю, что это не есть писать. Здесь надо разуметь в буквальном слове: гово­рить, но говорить свободно, Откровенно, не стесняясь никаких обстоятельств. - Христос же говорить тихо, как он выразился "на ухо", имел основания те, что учение любви он принес - в резкой форме, как бы в зародыше, и уместен был иногда прием тайного разговора в кругу Его слушателей, наполовину хотя бы уже и последователей, пока из одного человека, т. е. Христа, это учение не перешло во многих людей и укрепилось, посредством чего явилась бы возможность проповедывать явно, "го­ворить с крыши", не боясь захвата и уничтожения со стороны противников истины. Христос под сказанным изречением выразил то, что "когда почувствуете силу призвания, а также размножитесь и количественно, тогда слышанное секретно идите и говорите явно". Более же всего важен пример жизни. - Искренне скажу Вам, уважаемый друг Л. Н., изо всей Вашей жизни, насколько я Вас понимаю, мне нравятся не писания Ваши в форме книжных сочинений, а нравится Ваша жизнь, Ваш по­ступок - выход из искусственной жизни к естественной человечной. - Идеализируя в своем взгляде равенство-братство с низшим слоем народности, как Вы думали в то время Московской жизни, и не пойдите Вы в среду того брата-народа, не слейтесь с ним материально фактически, Вы не заслужили бы такого - поистине оказать, достойного авторите[та] и хвалы как сейчас. Я думаю, это мнение разделяют и многие знающие Вас. -
   19
   Писать так, как Вы написали, можно было и в Москве, но жить так, как Вы сейчас живете в деревне, в Москве нельзя.
   Вы говорите, что "посредством грамотности имеете общение со многими, в том числе и со мной", не знаю других, за себя же скажу, это выражение неправильно. Искренно скажу, я любил и знал Вас раньше, чем Вы написали мне. - Для ясного понимания скажу так: я люблю всех добрых людей и всею душою стремлюсь к ним, и как бы выходит то, что я переживаю с ними одну общую жизнь, не принимая в расчет кто где, и у кого какое имя и много ли их. Я верю только в неограниченное количество добрых людей, т. е. в силу добра, и если Вы добр, тогда только я искренно люблю Вас. Письмо же Ваше конечно служит вестью и общением как более уже реальным фактом - по принятому мнению, но я повторяю, для меня более реален Дух, сила мысли - сила любви духовной, а не веществен­ной. - Такое общение - как Вы видите, только возможно при истинной духовной любви, обман не возможен. Если же верить в силу грамотности, в силу бумаги очень часто можно обманываться.

---

   Встречал в печати о последнем движении в нашей общине на Кавказе, корреспонденты немного ошибаются в том - считая Христиан этой общины отказывающимися повиноват[ь]ся правительству, главная же основа в нашем убеждении не в том, чтобы не повиноват[ь]ся, а в том что не распоряжат[ь]ся люд[ь]ми ни в какой форме - в особенности же где необходимо применять средства насилия. Правительство же поняло, что мы отказываемся служить; тогда как мы решили только не насиловать волю каждого - так сказать, живого существа, в особенности же человека. Старшины и десятские, отказавшись исполнять свои обязанности, выразили этим, что они не могут управлять волостями, то есть люд[ь]ми себе подобными, а не неповиноват[ь]ся стар­шим. - В принципе в нашем убеждении старшим всегда надо повиноват[ь]ся, а только самим нельзя быть стар­шими.
   Сердечно благодарю Вас за желание помочь мне в необходимом. Пока ничего не нужно. Душевно желаю Вам всех благ от Господа Бога. - Я здоров, слава Богу, духовно и телесно. Лето в Обдорске сей год очень теплое и весна открылась рано: Май месяц уже был теплый, чего здесь почти не бывает. Лето я провожу немного за работой и физически. С весны выгружал из плотов дрова. Артель нас состояла из трех человек. Чтобы выбросать из воды и сложить
   20
   в костры на берегу, платят за сажень по 20 коп. Потом выкатывали бревна. Такой труд дает от 60 до 80 коп. в день. - Клал в компании с каменщиком печи, на чем здесь в Обдорске заработок доходный: за русскую простую печь дают 15-20 р., за голландку до 30 р. - Сейчас недавно ездил 2-3 раза на покос, метать сено - помогать вдовам. - Небольшое неудобство в том, что отлучки мне совершенно воспрещаются. Зимою напр. я ездил два-три раза в окрест­ностях Обдорска за дровами, и наделал столько хлопот, что из Березова приезжал по этому делу чиновник и собирал дознания. Касаясь даже таких смешных вопросов "на что нужны были дрова Веригину". Чиновник житель Березов­ского Округа, где морозы доходят до 40-50Œ, несмотря на все это, есть люди, которые не знают, на что возят из лесу дрова.
   Приехав в Обдорск, чрез недолгое время я арендовал избушку маленькую (раньше была кузница), обремонтировал ее и стал жить. Полицейское упр. воспретило мне, предло­жило взять квартиру "жилую" и заставило вместо 1 ¥ р. платить 6 рублей в месяц. - Положим в этом выразился только местный грубый произвол полицейских агентов, на что я смотрю хладнокровно. - Мне официально предъявлено, чтобы не выезжал никуда из Обдорска (под этим выездом надо понимать черту городского поселения). Я могу с этим мирит[ь]ся, потому что, по своим убеждениям питаясь растительной пищей, считаю неуместным ловлю рыбы. Край же живет здесь исключительно рыбными промыслами. Для меня такие выезды и не нужны для добывания хлеба, если и могу я что работать, то здесь же в селении поденным трудом можно зарабатывать пропитание. - Для обыкновен­ного же человека такое узкое стеснение было бы совершенно неуместно. Повторяю, край только и живет рыбой и Вам не позволяют пойти за три-четыре версты, чтобы поставить сетки.
   Я все ожидаю, меня должны поселить где растет хлеб, или вообще где можно занят[ь]ся сельским хозяйством, на что я имею способности. И на такое снисхождение со стороны правительства я вполне расчитываю: ведь уже скоро десять лет (в 97 г.), как они держат меня безо всякой правильной физической деятельности, что влияет вредно, конечно, и на нравственную систему. Впрочем находясь в [с]сылке, я при­обрел много и полезного, напр.: изучил почти вполне се­верный край, в полном его быте. Самое же важное за это время, от нечего делать, я присмотрелся к самому себе, и хотя настояще еще и не узнал, но постепенно изучаю; чего бы при организованном одностороннем физическом труде не совсем удобно достичь. - Средства мне с родины до сих пор
   21
   присылали, в последних же письмах я предупреждаю родных, чтобы они этого не делали. Думаю, если такому физически здоровому человеку как я не доставать самому на пропитание, то будет очень стыдно. Тем более, что аресты в нашей общине продолжаются, влекущие за собой ослабление материального быта семьи. Недавно начали садить в тюрьмы и женщин. - Вопрос о "непротивлении злу насилием" я считаю - в своем убеждении, вполне оконченным, за что от лица полной общины приношу и Вам искренную душевную признательность. Вы, дорогой брат Лев Николаевич, сделали как человек за себя много и много в наш век. - Соглашаю вполне с Вашим мнением - каким бы путем ни достигнуто, т. е. не сделано было доброе дело.
   Передайте душевный привет всем знакомым, желаю братски Вам всех благ от Бога.

Петр Веригин.

   P. S. Пишите мне, если будете настолько любезны. - Письма по почте от Вас я не получил.1

Ваш Петр.


Другие авторы
  • Немирович-Данченко Василий Иванович: Биобиблиографическая справка
  • Леткова Екатерина Павловна
  • Оленин Алексей Николаевич
  • Привалов Иван Ефимович
  • Тихомиров Павел Васильевич
  • Петровская Нина Ивановна
  • Майков Аполлон Николаевич
  • Билибин Виктор Викторович
  • Огнев Николай
  • Башилов Александр Александрович
  • Другие произведения
  • Неизвестные Авторы - Демократический подвиг
  • Батеньков Гавриил Степанович - Развитие свободных идей
  • Пнин Иван Петрович - Стихотворения
  • Новиков Андрей Никитич - Любовь постороннего человека
  • Милицына Елизавета Митрофановна - В ожидании приговора
  • Бунин Иван Алексеевич - Мелитон
  • Озеров Владислав Александрович - Озеров В. А.: биобиблиографическая справка
  • Шекспир Вильям - Жалобы влюбленной
  • Трубецкой Евгений Николаевич - К вопросу о мировоззрении В. С. Соловьева
  • Филдинг Генри - История Тома Джонса, найденыша. Части 1 - 6
  • Категория: Книги | Добавил: Ash (12.11.2012)
    Просмотров: 1231 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа