Толстой Лев Николаевич - Том 51, Дневники и записные книжки 1890, Полное собрание сочинений

поршень и на колесо.

   Кто-то едет. Помоги, Отец!.. -

   Это б[ыла] коляска с письмами из Тулы. Письмо ругательн[ое] из Амер[ики]. Зачем я написал это, браня докторов? Неве­село мне с старшими детьми. Заботы о деньгах, об устройстве и самоуверенность и довольство собой полное. Мало во мне любви к ним. И не могу вызвать больше. Ходили гулять на Козловку. С[оня] жаловалась на сыновей.

   29 А. Я. П. 90. Дурно спал. Ходил на деревню. Дело Мак­сима с Аникан[киным]. Всемогущество писаря. Вчера рассказ Ал[ексея] Мит[рофановича] о том, как подрались в вагоне будто за меня. Приехала девица Кузнецова, желающая употребить на дело свои 200 т[ысяч]. Я знаю несомненно, что деньги ни на что не нужны, но написал ей письма М[арье] А[лександровне], Губкин[ой] и Калмык[овой]. Разговор с сыновьями о докторах, медицине, неприятный. (Нет у меня любви к ним. Уж очень они дикие.) (1)

   Долго гулял молясь, но очень холодно. Ничего не делал це­лый день. Нездоровил[ось].

   30 А. Я. П. Если буду жив. Письма от Стр[ахова] и брошюра Revue de morale progressive.

   [30 августа.] Жив и нездоров. Боль под ложечкой. Едва ли я проживу этот год. Думаю об этом совсем спокойно. Читал всё Christian Science. Много хорошего, но очень неясно, легко­мысленно, женск[и]. Письмо от Стивенса и отчет Ch[ristian] Sci[ence]. Думал очень важное о личности как пределе, о стра­дании как указании ложного направления деятельности духа. Если буду жив, запи[шу] завтра, 31 А. Я. П. 90.

  

   (1) Последние 10 слов вымараны.

  

   [31 августа.] Теперь 1-й час. Вечером проводил Анненк[ову]. Я поправил заключение. Читал Слепцова.

   [3 сентября.] Пропущено три дня. 1, 2, 3 Сентября. Я. П. 90. Начну с нынешн[его] 3 Сент. Встал поздно, ходил. Не пью кумыс. Недоброе чувство к Сереже. Не могу заглушить. Надо бы говорить. Да что говорить. Только могу осуждать, а он само­доволен до последней степени. Молился с трудом. Но все-таки думаю доброе на молитве. Нынче думал: я сержусь на нравственную тупость детей кроме М[аши]. Но кто же они? мои дети, мое произведение со всех сторон, с плотской и духовной. Я их сделал, какими они есть. Это мои грехи - всегда передо мной. И мне уходить от них некуда и нельзя. Надо их просвещать, а я этого не умею, я сам плох.

   Я часто говорил себе: (1) если бы не жена, дети, я бы жил святой жизнью, я упрекал их в том, что они мешают мне, а ведь они моя цель, как говорят мужики. Во многом мы поступаем так: наделаем худого; худое это стоит перед нами, мешает нам, а мы говорим себе, что я хорош, я бы всё сделал хорошо, да вот передо мной пом[еха]. А помеха-то я сам. -

   Сел (2) писать заключение. Ничего не мог. Оно всё разрастается. Пошел ходить. Написал письма Ва[силию] Ивановичу], Стр[ахову] и Золот[ареву], от к[оторого] получил нын[че] письмо. Теперь 5 часов, обедать.

   Вчера 2 Сент. Встал поздно, дурно спал. Читал, пытался писать тщетно. Приехала М[аша] с Верой, вечером С[ережа]. Вечером С[оня] уехала.

   1 Сент. Встал рано, ничего не делал. Все разъехались.

   31 [августа]. То же. - Сколько помнится, писал прошение. Перестал пить кумыс. - Ходил далеко гулять. Ночью возвра­щался.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

   4 сент. Я. П. 90. Встал поздно. Черниг[овский] дворян[ин] из сумашедшего дома. Религиозный, но не выбравшийся из паутин церкви и обличающий ее в непоследовательности и т. п. - Поговорил с ним. Потом на деревню к погорелым. Опять тщетные попытки писать заключение. Должно быть,

  

   (1) Зачеркнуто: уйти от

   (2) Абзац редактора.

  

   не выйдет. Надо сказать о том, что церковники не христиане. Потом пошел рубить и пилить дубы. Приятно. Потом выпил кумысу за обедом и пошел на Козловку. Вернулся темно.

   5 С. Я. П. 90. Всё то же. Пытался писать тщетно заключение. Письмо от Анненк[овой]. Теперь 3 часа. Пойду рубить. За всё это время ничего не записал. Не зн[аю], что это.

   Рубил. После обеда заснул. Опять поздно гулял.

   6 С. Я. П. 90. Всё то же. Болит под ложечкой - апатия. Сплю. И дурные мысли. Но держусь и молюсь. Рубил, гулял поздно, снес письмо С[оне] на Коз[ловку]. Теперь 11-й час, иду чай пить. Вчера читал Emil' a Руссо. Да, дурно я повел свою семейную жизнь. И грех этот на мне и вокруг меня. Утром позвали на сходку. Я ходил и старался мирить. Похоже, что не напрасно. -

   Болит живот немного, но угрожающе.

   7 С. Я. П. 90. Если буду жив.

   [11 сентября.] Теперь 11, вечер. Пойду назад. Нынче 11. Встал поздно, ходил на деревню к погорелым. Писал письмо Попову, (1) о половом вопросе, опять не кончил. Рубил. Ходил навстречу нашим. Вернулся в 9. Книги от Страх[ова] и письмо. Одобрение Кр[ейцеровой] Сон[аты]. 10. Почти то же. Письмо Попову, ездил к Булыгину. Гулял с Машей и много хорошо говорил. 9-го. Были Давыд[ов] и Ил[ья], с обоими мне тяжело. Письмо Попова, начал писать ему 8-го. Был Ругин. Рубил много. Дома тяжело. 7-го. Не помню.

   Думал (2) 9[-го]: молиться бывает нужно во время волнени[я] при людях; тогда я молюсь так: 1) смирение -любить униже­ние, желать его, 2) покорность воле Бога; я не знаю, как долж­но служить Богу, и напрасно воображаю, что так, а надо так, как я не дума[ю], и 3) любовь: что хочешь, как хочешь делай, но чтобы наименьше нарушить любовь. -

   Еще думал: нам представляется, что высшая степень добро­детели и радости, это высшая степень напряженности и восторга. Напротив: высшая степень добродетели тогда, когда испыты­ваешь высшую степень легкости, а высшая степень радости

  

   (1) Написано: Попова

   (2) Абзац редактора.

  

   это когда испытываешь высшую степень не восторга, а спокой­ствия.

   Еще думал 10[-го]: содействовать установлению Царства Бora - любви - в этом жизнь, но содействуя надо быть как вода (Лаодцы), течь туда, куда ход есть - не выбирая течь.

   Е[ще] д[умал]: жизнь тратится, хочешь не хочешь - трата будет; так пусть же уж лучше тратится на служение Богу.

   Письмо от Чертк[ова] хорошее и от Попова, требующее ответа.

   12 С. Я. П. 90. Если буду жив. Всё нездоровится, и нет умственной энергии. Вчера б[ыл] в бане.

   [13 сентября.] (1) Утром б[ыл] на деревне. Фекла напевает похвалы, те выпрашивают. Срубил с М[ашей], очень устал. Сел писать письмо и опять не кончил. Читал Coleridg' a. Приехал Зинов[ьев]. После обеда пошел с ним до моста. - Болит живот, изжога и унылость непреодолимая.

   13 С. Я. П. 90. Встал рано, пошел пилить и рубить с М[ашей]. Очень устал. Дома сел б[ыло] и тотчас же опять созн[ал] свое бессилие. Грустно, и грустно, что грустно. Если бы по­мнил: смирение, покорность и любовь, не было бы грустно. Бо­лело под ложечкой всё утро. Читал Coler[idg' a]. Очень симпа­тичный мне писатель - точный, ясный, но к сожалению робкий - англичанин - англиканск[ая] церковь и искупление. Не может. Нынче письмо из Америки с вырезка[ми] из газет - interview - шекерск[ого] епископа, презрительно ругательн[ые] отзывы обо мне, и я так нынче плох, что мне стало больно.

   Вчера подумал о том, что война (все говорят о посылке войск на Прус[скую] границу и о войне) не так страшна тем, что драться будут или звери кровожадные или стадные живот­ные и что если они перебьют друг друга, то меньше их оста­нется - и сказал это. Как на меня напали! А это так. Точно выражаясь, надо сказать так: люди, к несчастию, только опытом познают - и потому опыт бедственности войны им нужен. Это раз. А другое то, что людей, стоящих на той степени, на кот[орой] могут убивать друг друга по приказанию

  

   (1) Дата редактора указывает день записи; события, отмеченные в за­писи, относятся к 12 сентября.

  

   кого-то, не так жалко, как было бы жалко разумных людей. Это утешение. -

   Вчера (1) б[ыл] у меня юноша Рутченко, друг Долнера. Он едет к Алехину. Я поговорил с ним и проводил. Он строг к Д[олнеру]. -

   Вчера (2) думал: иду по деревне и смотрю - копают разные мужики. - Каждый для себя картофельную яму, и каждый для себя кроет, и мн[огое] др[угое] подобное. Сколько лишней работы! Что если бы всё это делать вместе и делить. Казалось бы, не трудно: пчелы и муравьи, бобры делают же это. А очень трудно. Очень далеко до этого человеку, именно п[отому], ч[то] он разумное, сознательное существо. Человеку прихо­дится делать сознательно то, что животные делают бессозна­тельно. Человеку прежде еще общины пчелиной и мур[авьиной] надо сознательно дойти до скота, от к[оторого] он еще так да­лек: не драться (воевать) из-за вздоров, не обжираться, не блу­дить, а потом уж придется сознательно доходить до пчел и муравьев, как это начинают в общинах. Сначала семья, потом община, потом государство, потом человечество, потом всё живое, потом весь мир, как Бог. -

   2) Вчера разговаривал с Р[утченко], к[оторый] рассказывал, что они спорили с Долнер[ом] о награде за добро. Д[олнер] будто бы утверждал, что за страдание должна быть награда, а Р[утченко] напомнил о работниках в винограднике. Мне пришло в голову, что награды уж потому не может быть, что нет перерыва в жизни (смерть перерывает для тех, к[оторые] остаются, но не для умирающих), нет времени для расчет[а], когда можно наградить или казнить.

   Нынче целый день делал пасьянсы и молился. Нездоровит[ся] - слабость. Теперь 11-й час. Пойду наверх. -

   14 С. Я. П. 90. Если буду жив.

   [14 сентября.] Жив. Всё то же тяжелое настроение. Не мог работать. Павел Бор[искин] с Алексеем накладывали черемуху. Я немного подсобил им. Читал Coleridg' a. Много прекрас­ного. Но у него английская болезнь. Ясно, что он может ясно, свободно и сильно думать; но, как только он касается того,

  

   (1,2) Абзацы редактора.

  

   что уважается в Англии, так он, сам не замечая того, делается софистом. Читал девочкам. Ходил после обеда. Приехал Сере­жа. Вечером б[ыло] почему-то ужасно грустно.

   15 С. Я. П. 90. Всё то же. Не брал[ся] писать. Утром сказа­ли, что Павел умер. Лег в клети у Алексея на прелую солому, и умер. - Хорошо. - Пасьянс. Хочется писать с эпиграфом: Я пришел огонь свести на землю и как желал бы, чтоб он возгорелся. Теперь 8 ч[асов], иду наверх.

   16 С. Я. П. 90. Если буду жив.

   [16 сентября.] Жив. Разговоры с Сережей вчера о Тане и девочках. Слишком строго. Утром читал Hausrath' a. Как много труда полож[ено], и как мало узнаешь. Научный прием это прием умерщвления живого. Ходил к покойнику, проводил Сережу, ездил на Козловку. Письмо сочувственное из Амери­ки. Вечером ходил гулять. Лошадь валялась от чемера, я хло­потал и помог. Да, забыл: утром наконец написал письмо Попову. Вечером приехал Илья с Г. Саломирским, очень до­вольным тем, что он поехал на 1/2 часа и пробыл 4 суток. -

   17 С. Я. П. 90. Был на деревне, рубил деревья с Андрияном. Написал два письма Черт[кову] и Бир[юкову]. Читал Hausrath' a о фар[исеях] и садук[еях] - и всё то же. Для заключения необходимо показать, что христиане всегда, по слову Христа, были гонимы. Не все те, к[оторые] были гонимы, были христиа­не; но те, к[оторые] не были гонимы, не были христиане. От Левы тяжелое письмо - не может без лакея. Поразительная нравственная тупость. - Вечером читали.

   18 С. Я. П. 90. То же. Читал. - Письма неинтересные.

   19 С. Я. П. 90. Нездоровится. Читал. Рубил. Ругин пришел. Я ходил к нему. Как недоступны учению истины мужики. Так полны они своими интересами и привычка[ми]. Кто же доступен? Тот, кого привлечет Отец - тайна. Читал Рrecense. Какое ничтожество! Ничего. Письмо от Золот[арева]. Хорошее. У Pre­sence прочел похвалы Евангелию за то, что оно доступно мас­сам. Это правда, что это любовь. Я забываю про нее. Думал:

   Все поступки моей жизни происходят в 3-х областях: первая это та, в которой я не хочу делать некоторые дела и не могу делать того, чего не хочу, и не могу не делать того, что хочу. Н[а]п[ример], не хочу драться с людьми, убивать животн[ых] и не могу этого делать, хочу отвечать на всякое заявление, требов[ание], и не могу не делать, - вторая та область, о к[оторой] говорит Павел: хочу делать доброе и делаю злое; не хочу делать и могу сделать, хочу сделать и могу не сделать, н[а]п[ример], не предаваться похоти, делать для Бога, а не для людей; и третья область, в к[оторой] я ничего себе не запрещаю и ни­чего не приказываю и делаю, что вздумается, так или иначе. Вторая область есть область жизни. В ней я подвигаюсь и откла­дываю некоторые дела, бывшие предметом борьбы, в разряд дел, к[оторые] я не могу уже делать, и включаю в нее новые дела из третьей области, кот[орые] были безразличны и к[оторые] я начинаю хотеть - одни не делать, другие - делать. Эта средняя область есть область жизни, в ней движешься; и всегда движешься, мудреешь умом и опытом, слабеешь телом, и хочешь не хочешь всё дальше и больше откладываешь то, с чем боролся, назад в разряд невозможных и из 3-й области в разряд тех, с кот[орыми] борешься. Если же хочешь этого и в этом полагаешь жизнь, то жизнь нескончаемая радость.

   Теперь 12 часов. Хочется по вечерам писать роман longue haleine. (1)

   20 С. Я. П. 90. Если буду жив.

   [21 сентября.] (2) Жив. Утро то же. Ругин. Решил с ним идти в Тулу к Ал[ексею] Митр[офановичу] узнать о высеченном человеке. Дошел хорошо, но устал. Давыдова нет. Мать Ал[ексея] Митр[офановича], хорошее впечатление. Правда, что секут. Вернулся по поезду. -Думал: Как определенно ровно настоль­ко уменьшается потребность мирского рассеяния, забот, похотей, насколько наполняет душу духовная жизнь. Это вижу на Маше. От Левы письмо, что он буд[ет] жить у Наг[орновых]. Я очень рад - а то не мог бы скрыть своего недовольства.

   21 С. Я. П. 90. То же. Утром писал заключение - не дурно, но вяло. - Потом читал. Вечером приеха[ли] Сер[ежа] и Львов. Писал и гулял. Ложусь.

   Думал: (3) то, что теперь дает наука, это только указание того,

  

   (1) [большого захвата.]

   (2) Дата редактора указывает день записи; события, отмеченные в за­писи, относятся к 20 сентября.

   (3) Абзац редактора.

  

   как много может сделать человек, как много впереди ему в об­ласти матерьяльной. Еще боль[ше] в области духовной - любви.

   Мне грустно. Молюсь и тем поддерживаюсь. Теперь 12.

   22 С. Я. П. 90. Коли б[уду] ж[ив].

   [22 сентября.] Жив. Спал мало, но встал с ясной головой. Ге приехал. После прогулки и разговора с ним и сестрой Таней сел за работу. Поправил снача[ла] декларацию и Балу. И хочу оставить старое заключение. А о том, что церковники не хри­стиане, писать отдельно.

   С Таней говоря, пришло на мысль, что мир стоит и дошел до того, до чего он дошел, по крайней мере, столько же благо­даря известным, сколько и неизвестным людям, мудрецам и святым. Христов, может быть, лучше того, к[оторого] мы знаем, было много. Хороша бы история неизвестного Христа. -

   Думал всё о тех же двух кладовых и мастерской. Одна гор­ница кладовая, где матерьял, другая - мастерская, куда беру из матерьяльной кладовой и над ней работаю, и третья кладо­вая, куда складываю отделанную работу. Дорого не набирать сразу слишком много, не по силам матерьялу, кот[орый] пор­тится, пылится, вянет, но не работается; потом важно то, чтобы работать над тем, что взято в мастерскую, и наконец, важно не тратить время на любованье работой оконченной, считая это делом. -

   Различие людей в различной их отношении к этим делам и еще важное различие, за к[оторое] чаще всего люди осуждают друг друга, это то, что у каждого человека разные вещи взяты на верстак - в рабочую. Обвиняешь, зачем он не делает того, что ему надо бы, а не замечаешь того, что у него взято в мастер­скую, на верстак, другое, и он не может оторваться, не кончив.-

   Немного неосторожно поел - изжога. Теперь 10 час[ов]. Напишу Леве письмо и пойду наверх.

   23 С. Я. П. 90. Если б[уду] ж[ив].

   [4 октября.] Могло бы случиться, что угадал. 23-го не помню, но 24 в ночь заболел и проболел сильно с разными переменами до нынеш[него] дня. 4 Окт[ября]. Всё то же: при страдании, в умирании невозможна деятельность мысли. Еле-еле можешь лениво молиться, проводя мысль по пробитой колее.

   От неосторожности ли, что поел сухарей, или так должно б[ыло] быть, но остановившаяся боль возвратилась с новой силой.

   Нынче 4 Ок. Я. П. 1890 лучше, но твердого не ем и слаб. Здесь Мамоновы, Л. И. Менгден и М[иша] Олс[уфьев]. Танино рожденье. - За это время читал статью отца Мамон[ова] о славянофилах - прекрасно. Потом привезенную Левой книгу Broglie о Константине, очень полезна - ряд выписок сейчас сделаю, потом книгу Иванц[ова] о ересях и расколах. Научная болтовня. Потом полученную книгу Биорнсона In God's way. Серьезно, with a purpose, (1) талантливо очень местами и нескладно, много излишнего и не сшитого. Не умею, как сказать.

   Из Broglie и Иванцова Плат[онова] к истории церкви и вызванные этим чтением мысли во время болезни.

   1) Всё живое растет, тем только отличается от мертвого: то и с верованиями - пониманиями Христа. Одно мертвое неподвижное, это верование и понимание церкви.

   2) Дело в том, что среди языческого мира родилось христиан­ство, и началось взаимодействие одного на другое. Старое язы­ческое отпечатывалось на христианстве, христианство накла­дывало свою печать на язычество. Живое молодое побеждало отживающее. Соединение того и другого происходило в разных степенях. Языческое всё более и более просветлялось христиан­ским (или, сказать иначе, свет просвещал тьму), и такое дви­жение идет до сих пор, и вдруг среди этого непрерывного дви­жения, составляющего жизнь человечества, придумываются основани[я], по к[оторым] можно признать известное состояние просветления истинным, вечным, окончательным. И закрепляет­ся состояние, свойственное 3-му веку, и требуется, чтоб его после 15 веков признавали соответствующим. Но христианство именно в движении к идеалу, и потому то, что закреплялось и тем лишалось движения, тем самым и переставало быть христи­анским.

   3) Всякое учение, составлявшее ступень для достижения следующей, могло быть христианским], но только не то, к[оторое]

  

   (1) [с тенденцией,]

  

   закреплялось как выражение вечной жизни; также как жизнь христианская могла быть всякая, только не та, к[оторая] соединялась с властью и насиловала.

   4) Главное несчастие церковного учения теперь в том, что они наивно уверены в том, что они христиане, тогда как они учением закреплением догматов) и жизнью (насил[ием]) отре­клись от христианства и всю историю христианства изучают только с той точки зрения, при к[оторой] вырабатывается именно их суеверие. Всё же, что противоречит этому, отбрасывается названием ереси.

   5) Что же называется ересью? Без прибавлений и шуток: то, что противно нашей ереси.

   6) Broglie говорит: Const[antin] etait pret a employer la violence pour servir (!) la religion, jamais pour la dominer ! (280).

   7) Константин давал такие прогонные деньги, что епископы летели на соборы с восторгом.

   8) Mais bien que le service militaire ne fut jamais interdit aus Chretiens, un prejuge assez naturel centre une profession meurtriere... (2) могли быть вредны, и пот[ому] благословил военную службу (287).

   9) Никейский символ подписан под влиянием угрозы. II, п. 44.

   10) Константин придумал механич[еский] способ решения вопросов веры (58).

   11) Константин говорит в речах только о Боге; понятия его и эписк[опов] самые грубые. Всё, что выше, как Тертул[лиан], Ориген, Арий, отрицается.

   12) Праздник освящен[ия] Констан[тино]пол[я] с играми в цирке и молебствиями (179).

   13) Христиане уходили в монахи, нехрист[иане] оставались.

   14) Broglie видит, что успех погубил х[ристианств]о, но он говорит, что это испытание, к[оторое] 15 веков выдержало церк[овное] христианство. То-то и дело, что нет.

  

  

   (1) [Константин готов употребить жестокость, чтобы служить (!) религии, но никогда, чтобы над нею властвовать]

   (2) [Хотя военная служба и не воспрещалась христианам, однако бывшее у них естественное предубеждение против профессии убийства...]

  

  

   Иванц[ов] Пла[тонов].

   15) Иполит считает еретиком Калиста и называет их калистианами, Калист Иполита. Оба святые (147).

   16) Все еретич[еские] сочинения погибли; всё, что мы знаем - это из обвинителей их.

   17) Алоги - рационалисты.

   18) Эпифаний признает 80 ересей сект, Филастрий 156. Теперь 12 часов, иду спать.

   5 О. Я. П. 90. Е[сли] б[уду] ж[ив].

   [6 октября.] Жив. Понемногу поправляюсь. Много думаю. Всё хочется писать и ни на что нет сил еще. Был Сережа и уехал, и б[ыло] легче с ним. - Письмо от Алех[ина]. Он уходит, Ф[айнерман] отослан на место жительства. Читал Revue.

   6 О. Я. П. 90. - Проснулся рано и радостно думать о необ­ходимости написать всю трезвую правду о том, что считается верой, о том безумии, к[оторое] признается и повторяется: искупление, творение, таинств[а], церковь и т. п. - Очень ясно представляется, но нет формы. Разумеется, художеств[енная] сильнее бы всего. - Читал Revue, хотел писать - не мог. Понемногу лучше. -

   Думал: 1) Хр[истос], в противность древним религиям внеш­него закона, к[оторый] никогда (хоть бы суб[бота]) не мог быть исполнен, дал образец совершенный, и приближение к нему, всегда возможное (в каком бы человек ни был положении), поставил целью.

   2) Вера Христова вся в деле, а не в исповедании - испове­дание делом.

   3) Вред безумного церковного учения в том, что оно подры­вает веру в разум. Если возможна Троица, то всё возможно.

   4) Вещи, украшения гостиных, мешают детям, а дети вещам. Война между ними, и победа всегда на стороне вещей. -

   Теперь 10 часов, пойду ужинать и спать.

   [8 октября.] 7-го и 8-го Ок. 90. Я. П. Вчера с утра было оживление мысли, и кое-что записал в carnet, (1) но работать не мог. Ходил гулять. Очень слаб. Письмо от Золотаре[ва] об иконах и от Ч[ерткова] о личности - слишком тонкое. Статья

  

   (1) [записную книжку,]

  

   в R[evue] d[es] d[eux] mfondes], pere Didon, наглая, глупая, мертвая. Это поразительное событие знамения времени. По­требность написать не только обличение, но уличение всё уси­ливается. - Пытался окончить или написать новое заключе­ние - не мог. Ходил гулять - молился. Матрену задавило возом. Review of reviews (1) - отвратительно. Тоже знамение вре­мени. Думал:

   1) Обычное рассуждение о том, что рабочие классы (2) свободны работать или нет, образовываться и подняться в высшие слои общества, напоминает мне вопрос той барыни, к[оторая] гово­рила, что у мужиков нет хлеба, так отчего они не едят пирожки? Такое же непонимание не только действительности, но того, о чем и в чем речь.

   2) Когда трудишься или страдаешь, некогда - нельзя мо­литься. Это надо было делать прежде. -

   Теперь 12-й час, иду наверх, подожду почту и спать.

   9 Ок. 90. Я. П. Е. б. ж. - Всё не ем ничего крепкого и слаб.

   14 Ок. Я. П. 90. Шесть дней не записывал и не восстановляю, да и не стоит. Всё время б[ыл] слаб и ничего не записывал в carnet и не писал, хотя и пытался, кроме двух, даже трех последних дней. Вчера писал заключение к Балу и нынче в первый раз с увлечением. Похоже, что теперь напишется. 3-го дня был доктор Богомолец, и я с ним переводил статью Диана о полов[ом] вопросе очень хорошую. Вчера ее изложил и нынче поправил во время сеанса с Ге. Вчера приехала девушка добрая. Сознает пустоты жизни, а не знает того, что без веры жить нельзя. Маша ее устраивает на время здесь, на деревне. Доброе письмо от Новоселова. Много надо ответить писем.

   15 Окт. 90. Я. П. Если б. ж.

   Вчера б[ыл] Дав[ыдов], как всегда тревожный и неясный.

   Страшно сказать - 23 Ок. 8 дней. Занятий в эти дни б[ыло] только - изложение Дианы, поправка статьи об охоте и рас­сказ Ги Мопассана - чудный, к[оторый] перевел А[лексей] М[итрофанович]. Вчера писал Сергия. Немного подвинулся.

  

   (1) В подлиннике: Revue of revues

   (2) Зачеркнуто: могут улучшить свое положение и вообще радоваться жизнью, почему-то

  

   Вялость мысли. Нынче только записал на память. Ге всё лепит. Соня уехала нынче к сыновьям. Нравственно низок. Писал письма Чертк[ову], Дунаеву, Анненк[овой] и Василию Ив[ановичу]. О его женитьбе. Хочу ехать слушать дело в суде. Здо­ровье чуть держится при большом внимании. Скоро умру.

   К молитве прибавилось. К Ищите Ц[арства] Б[ожия] и правды его - Царство Б[ожие] внутрь вас есть, и к искушению - главное искушение - думать, что жизнь моя и дана мне, что мы хозяева сада, когда жизнь дана для работы его, и в сад я только за тем пущен, чтоб платить оброк хозяину. Всегда пора­жает простота и истинность этого.

   Были гости: Зиновьев, Рачинская, Давыдов, Львова. От Куз[минского] жестокое письмо. И вчера я его понял, как он пойман и как он именно одинок и жалок. Пойман он тем, что его служба требуется женой. И когда зашел он далеко-что дальше, то холоднее, черствее, жесточе служба, и всё дальше любовь людей, всё больше страх и недоброжелательство, и отношений с людьми меньше и меньше, и утешение одно - соз­нание власти. А за это еще меньше любви. И холодно, жутко и одиноко. Думал:

   Завтра запишу 1) о том, что мы знаем не то, что есть, а только то, что должно быть. 2) то, что желания ставят тезисы уму. - Это надо записать; и 3) - что нам дан разум - на борьбу с ис­кушениями, а мы употребляем его на достижение того, что выставляют нам искушения. И это надо развить...

   24 Ок. Я. П. 90. Если б[уду] жив.

   [24 октября.] 1) Что больше живу, то яснее убеждаюсь в том, что доводы ума не могут изменить жизни. Они изменяют жизнь только тогда, когда она тронется. Чувство, желания, выгоды, представление о том, что есть благо, вызывает деятельность мысли; и тогда мысль, деятельность ума, руководит жизнью. Но дело в том, что если деятельность мысли не связана с пред­ставлением о благе, с желанием, то она передается только внеш­не, не связываясь с поступка[ми], с жизнью. Неясно. В другой раз скажу яснее.

   2) Разум на то только и дан нам, чтоб помогать борьбе с ис­кушениями, с искушениями 3-х родов: искушения похоти, тщеславия, злости, - искушения, лишающие чистоты, смирения и любви. Только разум дает орудие борьбы с искушениями похоти тем, чтобы откидывать те условия, кот[орые] служат соб­лазнами - вырывать глаз, руку....; с искушениями тщесла­вия тем, чтобы делать дела без ведома людей, умышленно, испытывая себя, делать дела, вызывающие недоразумения, осу­ждение людей; с искушениями злости, подавляя в себе злые помыслы. На это только дан нам разум. И каково же наше поло­жение, когда мы как раз на противное этому употребляем его: на то, чтобы достигнуть удовлетворения похоти, тщесла­вия, злости. -

   3) Сущность христианства в том, что жизнь наша не есть наша жизнь, как сад не есть собственность тех, к[оторые] пу­щены в него; а собственность хозяина, Бога, полученная нами для того, чтобы платить за нее трудами для Бога, что жизнь наша есть данная нам сила для служения Богу, исполнения воли пославшего и совершения дела Его. Дело же и воля Его в том, чтобы все соединялись любовью. Для соединения в любви глав­ное избегать соблазнов, указан[ных] 5-ю заповедями.

   Утром поправил и записал рассказы Ги Мопассана, позируя для Ге. Потом не мог писать. Вечером читал с девочка[ми] историю церкви. Не помню, записал ли:

   Мы не можем ничего знать о том, что есть, а можем знать верно только о том, что должно быть. - Много знаний раз­ных, но одно важнее и достовернее всех - знание того, как жить. И это-то знание пренебрегается и считается и неважным и недостоверным.

   12 часов. Иду спать. Мне грустно. Радостно одно, что к С[оне] испытываю самую хорошую любовь. Характер ее только теперь уясняется мне.

   25 Ок. Я. П. 90. Если буду жив.

   [25 октября.] Утро писал "О непротивлении", хорошо. Не писал, но поправлял сначала. Потом поправил рассказы Мопассана. Ходил много по лесам. Вечером читал с девочк[ами]. Лева приехал.

   26 Ок. Я. П. 90. Рано встал. Опять поправлял Мопассана и ничего не пришлось написать. Напрасно я похвалил 3-го дня. Такое беспокойство, тревога, суета, что тяжело. Вообще в уны­лом духе я. С Левой радостно. Он борется с похотью и как будто готов сдаваться. Вечером читал драму Писемск[ого] Горькая судь[бина]. Нехорошо.

   Да, хорошо бы выразить учение жизни Христа, как я его по­нимаю теперь.

   27 Ок. Я. П. 90. Е. б. ж. -

   [31 октября.] 3 дня не нисал. Сегодня 31 Окт. Я. П. 90. Сегодня встал рано - раньше 7, как и все дни, ходил гулять. Молитва продолжает укреплять и двигать меня. Прибавляется, усложняется и уясняется. Потом писал - т[ак] к[ак] тетради о заключенья были у Маши, то стал писать Сергия сначала. Кое-что поправил, но, главное, уяснил себе. Надо рассказать всё, что б[ыло] у него в душе: зачем и как он пошел в монахи. Боль­шое самолюбие (Кузм[инский] и Ур[усов]), честолюбие и по­требность безукоризненности. - Заснул. Ходил гулять, опять молился. Продиктовал Тане письмо, читал "Trinksitten", и теперь 8 часов. - Вчера

   30 Ок. Я. П. 90. Встал рано, поспешно прошелся и сел писать. Много и хорошо писал "заключенье" и поехал в Тулу. Дав[ыдова] нет. Суд пропустил. Сходил на почту и вернулся к обеду. Письма из Америки. Globe критика, Dole, и прекрасное письмо от женщ[ины] редакт[ора] Alfa. Пишет, что я должен написать о детях, в смысле наследственности. Как они носятся с наслед­ственностью, именно п[отому], ч[то] она не обязывает, а оправды­вает. - Письмо от Чертк[ова] и Гайдеб[урова]. Статья Дианы напечатана. Мне как-то жутко за нее. И это скверно. Доказа­тельство, что я не вполне для других делал. 3-го дня

   29 Ок. Я. П. 90. Сколько помнится, переводил Мопассана, Рода и Вогюе о войне. Много писал. 28 Ок. Мало писал. Приез­жал Сережа и уехал с Ге. Письма от Ильина отчаянные. Жалко Ге. Был Бибиков. Наступило решенье с Степанидой. Я ему говорю всё то же, а он ждет чего-нибудь по шерсти. Думал: Удивительное слово: Царство Божие внутри вас. Указывается на то, что во власти нашей, и то, что внешнее ничего не значит - есть только дело времени. - Еще думал то, что кажется так просто и известно всем, что совестно говорить и писать, а мне б[ыло] совсем поразительно радостно ново, именно: что живот­ное всегда стремится к наслаждению. Желая войти, толкается прямо в дверь, отворяющуюся во внутрь. Разум затем и дан, чтоб, желая туда войти, тянуть дверь сюда. Желая наслаждения, искать труда. Ведь человек знает, стоит ему только вспомнить минуты радости, что лучшее наслаждение это сознание совер­шенного доброго дела, и не дела, а хорошо, как надо, проведен­ного времени - часа, дня, года - жизни. Что ж дает эту радость? Труд, не для себя. Стремленье к наслажденью - и всегда сознание ошибки; стремление к труду для других - и всегда радость. Как развешено верно! Даже не верно. Пере­вешано в пользу бедных. У богатых наслаждения и возмож­ность сознательно, испытав их, освобождаться от них; у бедных привычка труда для других. Крестьянский мальчик с детства привыкает работать на людей и всю жизнь потом работает дру­гим. Богатый с детства и всю жизнь обратное.

   Молитва. О[тче] н[аш], и[же] е[си] н[а] н[ебесех], д[а] с[вятится] и[мя] т[вое]. Имя твое любовь. И мы познали любовь Его к нам и уверовали в нее. Бог есть любовь. И пребывающий в любви, пребывает в Боге, и Б[ог] в нем.

   Бога никто не видел никогда. Если мы любим друг друга, то Б[ог] пребывает в нас, и любовь его совершается в нас. Иоанна п[ослание] III гл., 18, 17, 14 и 15. Да пр[иидет] Ц[арствие] Т[вое]. Ищите Царства Б[ожия] и правды Его, осталь­ное приложится вам. Царство Б[ожие] внутрь вас есть. Да б[удет] в[оля] Т[воя], я[ко] н[а] н[ебе], т[ак] и н[а] з[емле]. Не моя воля да будет, но Т[воя], и не то, что я хочу, но Ты, и не как я хочу, а как Ты. Хлеб н[аш] н[асущный] д[аждь] н[ам] д[несь]. Дай мне пищу жизни. Пища моя творить в[олю] Пославшего меня и совершить дело Его. Дело его не есть дело внешнее, а то, чтобы делать, как он - взять иго его и научиться от него быть кротким и смиренным сердцем и н[айти] п[окой] д[ушам] в[ашим], и[бо] и[го] м[ое] б[лаго] и б[ремя] м[ое] л[егко]. И отвергнуться от себя, взять крест свой на ка­ждый день и идти за ним. Не иметь никакого дела в виду, а только каждый день, час, отвергнувшпсь себя, следовать за ним с кротким и смиренным сердцем, куда он поведет. И остави нам долги н[аши], я[ко] ж[е] и м[ы] оставляем д[олжникам] н[ашим]. И не простит вам Отец ваш прегрешение ваше, если ка­ждый из вас не простит от сердца своего брату своему все пре­грешения его. И в самом деле: как же я хочу быть свободен от своих грехов, когда я не освобождаю другого. Свобода моя будет только тогда, когда я прощу всем, всех буду любить. Только такая любовь освободит и меня от последствий моих грехов. Не введи н[ас] в[о] и[скушение].

   Искушения мои 3-х родов: против чистоты, смирения и любви. Против чистоты надо отрезать руку, коли рука соблазн[яет], т. е. надо выходить во что бы то ни стало из тех условий, к[оторые] вызывают похоть. Ведь только это свойство и отличает человека от животного. На то только и дан ему разум. Против смирения надо не делать доброго перед людьми, чтобы не путать себя и не знать, для Бога ли делаешь или для людей. Надо не думать о своих делах добрых, помнить о злых - чтоб левая не знала, что делает правая. Против любви: подавлять в себе зачатки зла в мыслях. Из сердца выходят злые помыслы, уб[ийства], к[ражи], лжесвидетельства, п[релюбодеяния], л[юбодеяния], х[уления]. - Против всех искушений молиться по­стоянно - Яко т[вое] е[сть] ц[арство], с[ила] и с[лава]. Все блага жизни не мои, но Твои, они даны мне. как сад оброчни­кам. Не думать о том, что это мое, и я вправе распоряжатъся и пользоваться: оброк я должен платить. Мало того, что оброк, вся моя жизнь, мое сознание есть не мое, но Его, того, кто по­слал меня; и жизнь эта дана мне как талант, для работы над ней, для роста, увеличения ее. -И это не то, что так кто-то велел, а это так есть, я поставлен в такие условия: и если захочу для себя спасти свою жизнь, я погублю ее. И спасу я ее только тогда, когда, служа пославшему меня, погублю ее.- Думал еще, что, молясь так, я забываю смерть. Часто хорошо думаю, но думаю без смерти. И эта дума легкая, пустая. Часто хорошо живу, но живу без ожидания смерти, и это жизнь легкая, пустая. Жизнь - талант, данный мне для роста. - Только тогда можно думать и жить с смертью, когда будешь помнить, что дело одно - не написать что, не помочь кому, не сделать что вне себя, а только одно: возростить свою жизнь, чтоб отдать ее хозяину, когда он возьмет ее - лучше, больше, чем она б[ыла] дана мне. - Это страшно только тогда, когда рост жизни можно представить себе помимо любви к людям и, стало быть, служения им. Но рост и служение одно и то же, только рас­сматриваемое с разных сторон. -

   Laveley (1) прислал хорошую книгу Le luxe, читали с девочками (М[аша] больна). Иду наверх. -

   1 Ноября 90. Я. П. е. б. ж.

   Как хорошо в 15 ст[ихе] III гл[авы] Послан[ия] Иоанна: человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребываю­щей. Не человек вступает в жизнь вечную. А жизнь вечная бывает в человеке. И бывает и есть она в человеке, когда есть в нем любовь - Бог, любовь ко всем, радостная, не усилен­ная. -

   [6 ноября.] Нынче 5 Н. Я. П. 90. Много дней пропустил. Дни были хорошие - молитва и труд. - Нынче встал в 7, гулял, молился. Молитва всё усложняется и всё живая. Потом писал о непротивлении, до 2-х часов - о церкви. Очень устал, голова заболела. Но, кажется, выбираюсь на дорогу. Завтраш­няя работа ясно определилась в голове - именно, разъяснение характера учения Х[риста], как идеала. Потом заснул, ходил, нынче снег, обедал, отдыхал. И чувствую себя слабым, читал. Запишу и пойду чай пить. Вчера 4. - Так же провел день. Вчера был Илья. И его обидели. К нему холодны. Я начал говорить с ним о том, что важно только жить лучше. Ему неинтересно. Читал вечером брошюры Альфы, отобрал и послал Калмыковой и написал 3 письмеца: Калм[ыковой], Леве и еще кому-то.

   3-го. Были Бергеры и Раевский. Он спорил с Машей, защи­щая православие. Утро писал. 2-го. Был Сережа с Верой. [Вымарана одна строка.] разговорами. Да, вот дойти до того, чтобы не трогало это, а было материалом для работы, простить от сердца, тогда и нам простится, т. е. наше прошедшее не будет тяготить нас. Познаете истину, и истина освободит вас. Пишу всё это время так в этом дневнике, что никто не поймет меня. Читал биографию Бруно. Хорошо изложение его миросозерца­ния: бытие, порядок, гармония - дух, разум, любовь. Не дурен Б[лудный] с[ын] Ахшарумова. -

   Думал: молитва, к[оторой] молиться всегда, чтобы не впа­дать в напасть, для меня такая: помни, что ты посланник Бога - любви - от него исшел и к нему идешь.

  

   (1) Абзац редактора.

  

  

   Думал: Я вспомнил, как я играл в карты, выигрывал деньги, и как я смотрел на них, как на естественное, законное средство наслаждений. - И тени сомнения не б[ыло]. И я любил их. Деньги были для меня тогда нечто основное. За ним ничего не было. Так теперь многие смотрят. Подумал еще по случаю спора мальчика Раевского с М[ашей] о православии, о том, как страшно должно быть усумниться в вере детской. Инстинктом чувствуется, что надо будет искать, трудиться: оттолкнуться от берега и пуститься в море. -

   От ложного учения церкви, перенесшего центр тяжести религиозный из области нравственного учения в внешнее богопочитание и определение того, что есть, потеряно знание того, что должно. А мы не можем знать того, что есть, а можем знать только то, что должно.

   Все эти дни чувствовал себя хуже; но все-таки вполне дово­лен своим состоянием и благодарю за него Бога. Рассказывали об убийстве 3-х невинных вольноопредел[яющихся]. - То было 6, а не 5.

   7 Н. 90. Я. П. Встал рано, ходил. Сильный мороз. Писал, всё так же плохо. Иногда думаю, что я лишился силы и способ­ности выражать свои мысли так, как я их выражал прежде, и пот[ому] недоволен теперешним слабым выраженьем. И надо кончить. Это ничего. Мне не жалко. И очень хорошо так, как есть. (Молитва скрепляет и очищает, радует меня.) Но беспокоит сомненье: мож[ет] б[ыть], я должен писать. И потому я пытаюсь и буду пытаться служить этим, т[ак] к[ак] другим ничем не умею так же полезно служить.

   Вчера вечером получил длинное, длинное письмо от Арк. Алехина. Он осуждает себя за то, что он два внешние усло­вия выставил в общине - труд и безбрачие, и говорит, что это задушило жизнь общины. Хорошее письмо. Вечером был Раевс[кий]. Он порадовал меня своим духовным ростом. Алех[ин] пишет, что две вещи он не сделал, к к[оторым] его тянуло, и как желает знать о них мое мнение: 1) не написал декларацию своих религиозных основ жизни, и 2) протест против карий­ских ужасов. Я всю ночь видел его во сне и говорил с ним.

  

   (1) Абзац редактора.

  

   И во сне об этих двух его предположениях говорил ему то, что я не перестаю думать и на яву, а именно: декларацию, провоз­глашение основ своей жизни, хорошо и даже нужно сделать. Нужно это для того, чтобы знали единоверцы и враги, чего они могут и должны ожидать от меня; для того еще, чтобы сжечь свои корабли, кот[орые] часто мешают. Второе же - протест против жестокости на Каре не нужен: вся жизнь наша должна быть протестом против всякого зла.

   8 Ноября. Я. П. 90. Еще раньше встал. Спал не больше 5 ча­сов и потому слаб головой. Старался писать, но ничего не подвинул. Очень холодно. Ходил. Всё желудок болит. Думал при молитве о том