Главная » Книги

Толстой Лев Николаевич - Том 53, Дневники и записные книжки 1895-1899, Полное собрание сочинений, Страница 7

Толстой Лев Николаевич - Том 53, Дневники и записные книжки 1895-1899, Полное собрание сочинений


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22

не един, то Он расплывется, и Его нет. Если же Он един, то мы невольно представляем Его себе в виде личности, и тогда Он уже не высшее существо, не всё. А между тем для того, чтобы знать Бога и опираться на Него, нужно понимать Его наполняющим всё и вместе с тем единым.
   2) Думал о том, как очевидно ошибочны наши представления о будущей жизни в телах, более или менее подобных нашим. Наши тела, такие, какими мы их знаем, суть не что иное, как произведение наш[их] внешних 6 чувств. Как же может быть жизнь для того духовного существа, к[оторое] отделилось от тела, быть в той форме, к[оторую] определяет и производит это тело своим[и] чувствами]?
   17 Н. 96. Я. П. Е. б. ж.
  
  
  
  
  
  
  
  
   [17 ноября.] Вчера почти ничего не писал. Один с дочерьми. Как хорошо с ними. Это баловство. Это теплая ванна для чувств. Письмо от Андрюши, очень хорошее. В газетах борьба из-за Репинск[ого] определения искусства, как забавы. Как подхо­дит к моей работе. Всё не выяснилось вполне значение искусс[тва]. Ясно, и могу написать и доказать, но не кратко и просто. До этого не могу довести. Вчера письмо от Ив[ана] Мих[айловича]. Опя[ть] о духоб[орах].
   Забава хорошо, если забава не развратная, честная, и за забавы не страдают люди. Сейчас думаю.
  
  
  
  
  
   Эстетика есть выражение этики, т. е. по-русски: искусство выражает те чувства, кот[орые] испытывает художник. Если чувства хорошие, высокие, то и искусство будет хор[ошее], высок[ое] и наоборот. Если художник нравственный человек, то и искусство его буд[ет] нравственным и наоборот. (Ничего не вышло.) Думал нынче ночью:
   1) Мы радуемся на успехи наши технические - пар..., фоно­графы. И так довольны этими успехами, что если нам скажут, что успехи эти достигаются только при гибели человеческих] жизней, то, пожимая плечами, говорим: надо постараться, чтоб этого не было: - 8-ми час[овой] день, страхования рабоч[их] и т. п., но из-за того, что несколько людей гибнут, нельзя отка­зываться от тех успехов, к[оторых] достигли, т. е. fiat (l) зеркало, фонограф и т. п., pereat (2) несколько людей. Стоит только допус­тить этот принцип, и нет предела жестокости, и очень легко добывать всякие технические] усовершенствования. У меня б[ыл] знакомый в Казани, к[оторый] в свою Вятск[ую] деревню за 130 верст ездил вот как: он покупал на конной пару лошадей за 20 р[ублей] (лошади б[ыли] очень дешевы), запрягал их и гнал 130 верст до места. Иногда они добегали до места, и у него оставались лошади и стоимость проезда, иногда не добегали части пути, и он нанимал. Но все-таки ему обходилось дешевле, чем нанимать ямских. Еще Свифт предлагал есть детей. (3) И это б[ыло] очень выгодно. В Нью-Йорке компании жел[езных] дорог по городу давят каждый год несколько человек прохожих и не переделывают переезды так, чтобы не б[ыло] возможности несчастий, п[отому] ч[то] переделка эта стоит дороже, чем уплата семьям ежегодно раздавленных. То же происходит и в технич[еских] усовершенствованиях нашего века. Они делают[ся] жизнями человеческими. А надо ценить каждую жизнь челове­ческую, не ценить, а ставить ее выше всякой цены, и делать усовершенствования так, чтоб жизни не гибли, не портились, и прекращать всякое усовершенствование, если оно вредит жиз[ни] челов[еческой].
   18 Н. 96. Е. б. ж., то Москва.
   22 Н. 96. Москва. 4-й день в Москве. Недоволен собой. Нет работы. Запутался в статье об искусстве и не подвинулся вперед. Вчера получил письмо. Она хочет разъехаться с Сер[ежей]. Нынче написал ей длинное письмо. Писал от сердца, что думаю, и кажется - правду. Нынче же сам снес в Петровско-Разумов­ское. Горб[унов], Булан[же], Дунаев. Сам б[ыл] у Русанова. Очень хорошее впечатление. Читал Платона: эмбрионы идеа­лизма. Вспомнил два сюжета, очень хороших.
  
   (1) [да будет]
   (2) [да погибнет]
   (3) Зачеркнуто: В голо[д] Во время
  
  
   1) Измена жены страстному, ревнивому мужу: его страдания, борьба и наслаждение прощения, и
   2) Описание угнетения крепостных и потом точно такое же угнетение земельной собственностью, или, скорее, лишени­ем ее.
   Сейчас играл Голденв[ейзер]. Одна фантазия фуга: искус­ственность ученая, холодная и претенциозная, другая Bigarure Аренского: чувственно, искусственно, и третья баллада Cho­pin: болезненно, нервно. Ни то, ни др[угое], ни 3-е не может годиться народу.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Приставленный ко мне бес всё при мне и мучает меня.
   23 Н. М. 96. Е. б. ж.
   [25 ноября.] Нынче 25. Очень слаб. Желудок не работает. Пы­таюсь писать об искусстве - не идет. Одно хорошо. Нашел себя-твое сердце. Было столкновение с С[оней] или скорее огорчение. И жалость, любовь к ней превысила всё, и стало хо­рошо. Письмо от Занини с предложением 31,500 фр[анков]. Тищенко хорошая повесть о бедности. Теперь 3-ий час, иду гулять.
   Нынче 27 Н. М. 1896. Очень слаб, плох во всех отношениях. И сейчас только как будто проснулся. Думал:
   1) Мы все в жизни работники, приставлены к делу спасения своей души - можно сравнить с блюдением огня, данного с неба и зажженного (1) в моем теле. Дело мое только в том, чтобы блюсти и разжигать в себе этот огонь (не тратить материала этого огня, как я это делал последнее время, не на горение), не думая о том, что и как загорается от этого огня. Не трудное дело молотить в несколько цепов, а чтобы ладить, не спутаться (и не то что молотить, а не мешать другим), надо только помнить о себе, о своем размере - когда ударять. А только задумался о других, поглядел на них и спутолся. То же и в жизни. Только помнить о себе, о своем деле - дело это одно: любить, увели­чивать в себе любовь, не думать о других, о последствиях своего труда, и дело жизни идет плодотворно и радостно. Только подумал о том, что ты производишь, о последствиях своего труда, начал соображать его с этими последствиями, и дело
  
   (1) Написано и осталось неачеркнутым: на
  
  
   путается и останавливается, и сознание тщеты жизни. Хозяин жизни дал нам такую работу каждому отдельно, что совершение этой работы есть самое плодотворное дело. И Он сам употребит, направит эту работу, даст он место и значение. А как только я хочу найти и определить ей место и сообразно с этим видоиз­менять ее, так я путаюсь, вижу тщету работы и отчаиваюсь. Мое дело делать, а уж Он знает, на что это нужно, и употребит. Человек ходит - Бог водит. А дело одно: увеличивать в себе любовь. -
   Я - это самодвижущаяся пила или лопата живая, жизнь ее состоит в том, чтобы держать свое лезвие чистым и острым. А работать уже оно будет и работа будет нужна. Острым дер­жать и всё острить и острить. Это - всё делать себя добрее и добрее.
   2) Еще раз писал Мане о том, что она напрасно думает, что можно отказаться от подвига жизни. Жизнь есть подвиг. А глав­ное то, что то самое, что огорчает нас и кажется нам, что мешает нам исполнить наше дело жизни, и есть наше дело жизни. Есть обстоятельство, условие жизни, к[оторое] мучает тебя: бедность, болезнь, неверность супруга, клевета, унижение. Стоит тебе только пожалеть себя, и ты несчастнейший из несчаст­нейших. И стоит только понять, что это то самое дело жизни, к[оторое] ты призван делать: жить в бедности, в болезни, простить неверность, клевету, унижение и вместо уныния и боли - энергия и радость.
   3) Искусство, становясь всё более и более исключительным, удовлетворяя всё меньшему и меньшему кружку людей, стано­вясь всё более и более эгоистичным, дошло до безумия - так как сумашествие есть только дошедший до последней степени эгоизм. Искусство дошло до крайней степе[ни] эгоизма и сошло с ума.
   Очень мне было дурно, уныло эти дни. Отец, помоги мне жить тобою - не отходить от твоей воли.
   28 Н. 96. Москва. Е. б. ж.
   Нынче 2 Декабря 96. Москва.
   Пять дней прошло и очень мучительных. Всё то же. Вчера ходил ночью гулять, говорили. Я понял свою вину. Надеюсь, что и она поняла меня. Мое чувство: я узнал на себе страшную, гнойную рану. Мне обещали залечить ее и завязали. Рана так отвратительна мне, так тяжело мне думать, что она есть, что я постарался забыть про нее, убедить себя, что ее не было. Но прошло некоторое время - рану развязали, и она, хотя и заживает, все-таки есть. И это мучительно мне было больно, и я стал упрекать, и несправедливо, врача. - Вот мое положение.
   Главное - приставленный ко мне бес. Ах, эта роскошь, это богатство, это отсутствие заботы о жизни матеръяльной, как переудобренная почва. Если только на ней не выращивают, выпалывая, вычищая всё кругом, хорошие растения, она зарастет страшной гадостью и станет ужасна. А трудно - стар и почти не могу. Вчера ходил, думал, страдал и молился, и, кажется, не напрасно. Был вчера у кн[яжны] Елены Серг[еевны]. Очень б[ыло] приятно. - Всё не могу работать. Сейчас попро­бую. В книге ничего не записано. Писал письма: Кони, Кудрявц[евой). Вчера были фабричные и новый, Медоусов, кажется.
   12 Дек. 96.
   Много перестрадал в эти дни и, кажется, подвинулся вперед к спокойствию и добру - к Богу. Много читаю об искусстве. Уясняется. Даже и не сажусь писать. Маша уехала. Приехали Чертковы. Нынче написал послесловие к воззванию.
   15 Декабря 96. М. Сейчас 2 ч. утра. Ничего не делал. Болел желудок. Я спокоен: нет охоты писать. Странная потребность тревоги у С[они]. Сейчас была у меня с вопросом, не пойти ли проведать Пелагею В[асильевну]. Странно.
   Кое-что записано; не выписываю всего. Одно очень поразило меня: это мое ясное сознание тяжести, стеснения от своей личности, от того, что я - я. Это мне радостно, п[отому] ч[то] это значит, что я сознал, признал хоть отчасти собою того не личного я.
   16 Д. 96. М. Е. б. ж.
   Нынче 19 или 20 Д. 20 Д. 96. М. Прошло 5 дней, и чувство это - стеснения, тяжести своего тела и потом - сознания существования того, что не тело, страшно усилилось. Хочется скинуть эту тяжесть, освободиться от этих пут и вместе с тем чувствуешь их. Тело - надоело. - Всё это время ничего не работаю и испытываю тяжелую тоску. Борюсь с ней тем, что ищу в своей жизни задачи вне этой жизни. Такая есть одна: приближение к совершенству Бога - к любви. Вчера так ясно было, что жизнь здесь есть не что иное, как проявление здесь в этих формах наибольшего, божеского совершенства. Жить до века и до вечера - это по времени. Жить для всемирной жизни и для этой - это по пространству. -
   Ничего за это время не делал н не могу. Живу дурно.
   Записаны разные пустяки об искусстве:
   1) Приводят в доказательство того, что искусство хорошо, то, что оно производит на меня большое впечатление. Да кто ты? На декадентов производят сильное впечатление их произведе­ния.Ты говоришь,что они испорчены. Л Бетховен, непроизводя­щий впечатления на рабочего челов[ека], производит такое впечатление на тебя только п[отому], ч[то] ты испорчен. Кто же прав? Какая музыка несомненна по своему достоинству? А та, кот[орая] производит впечатление и на декад[ента], и на тебя, и на рабочего человека: простая, понятная, народная музыка.
   2) Какое бы облегчение почувствовали все, запертые в кон­церте для слушания Бетхов[ена] последн[их] сочинений, если бы им заиграли трепака, чардаш, или т[ому] п[одобное].
   3) Был Кванцов и говорил о том, что он признает только ощущения, что сам человек, "я", есть ощущение. Ощущение получает ощущения. Он дошел до этой глупости, п[отому] ч[то] прием научный: ограничения области исследования - не признавание ничего дальше ощущения - очень хорошо и полез­но для практических целей науки опытной психологии, но никуда не годится для жизненного мировоззрения. И эту-то ошибку часто делают люди: переносят прием, годный для науки, в жизнь. 4) Ничто так не путает понятий об искусстве, как признание авторитетов. Вместо того, чтобы по ясному и точному понятию об искусстве определять, подходят ли произведения Софокла, Гомера, Данта, Шекспира, Гете, Бетховена, Баха, Рафаел[я], Мнкель Андже[ло] под понятие хорошего искусства и как[ие] именно, - по существующим произведениям признанных вели­кими художниками определяют само искусство н его законы. А между тем есть много произведений знаменитых художников
   (1) Зачеркнуто: духовной
  
  
   ниже всякой критики, и много ложных репутаций, случайно получивших славу: Данте - Шекспир.
   5) Читаю историю музыки: из 16 глав об искусственной музыке есть одна коротенькая глава о народной музыке, и о ней почти ничего не знают, так что история музыки не есть история того, как зарождалась и распространялась и развивалась настоя­щая музыка-музыка мелодий, а история искусственной музыки, т. е. того, как уродовалась настоящая мелодичная музыка,
   6) Искусственная, господская музыка, музыка паразитов, чувствуя свое бессилие, свою бессодержательность, прибегает, чтобы заменить настоящий интерес искусственным, то к контра­пункту, фуге, то к опере, то к иллюстрации.
   7) Церковная музыка потому и была хороша, что она была доступна массам. Несомненно хорошо только то, что всем доступно. И потому наверное: чем более доступна, тем лучше.
   8) Различные характеры, выражаемые искусством, только потому трогают нас, что в каждом из нас есть возможности всех возможных характеров (забыл).
   9) История музыки, как и все истории, написана по тому плану, чтобы показать, как она понемногу достигала того положения, в котором находится то, чего пишется история, теперь. Теперешнее же состояние музыки или то, чего пишется история, предполагается высшим. А что как оно не только низшее, но совсем уродливое, случайное уклонение в уродливость?
   10) Вера в авторитеты делает то, что ошибки авторитетов берутся за образцы.
   11) Говорят, музыка усиливает впечатление слов в арии, песне. Неправда. Музыка перегоняет Бог знает насколько впе­чатление слов. Ария Баха. Какие слова могут с ней тягаться во время ее воспроизведения. Другое дело слова сами по себе. На но какую музыку ни положи Нагорную проповедь, музыка останется далеко позади, когда вникнул в слова. Crucifixe Фора. Музыка жалка, подле слов. Совсем два разных чувства - и не совместимые. В песне они сходятся только п[отому], ч[то] слова дают тон. - Не точно. Об этом в другом мес[те].
   12) Как-то живо вспомнил Вас. Пер[фильева] и других, кого видал в Москве, и так ясно стало, что, несмотря на то, что они умерли, они есть.
   13) Харибда и Сцилла художников: или понятно, но мелко, вульгарно, или мнимо возвышенно, оригинально и непонятно.
   14) Поэзия народная всегда отражала, и не только отражала, предсказывала, готовила народные движения - крестовые по­ходы, реформация. Что может предсказать, подготовить поэзия нашего паразитного кружка?...-любовь, разврат; разврат, любовь.
   15) Народная поэзия, музыка, вообще искусство иссякло, п[отому] ч[то] всё даровитое переманивалось подкупами в скоморохов богатых и знатных: камерная музыка, оперы, оды...
   16) Во всех искусствах - борьба христианского с язы­ческим. Христианское начинает побеждать и набегает новая волна 15-го века - возрождения, и только теперь, в конце 19-го, опять поднимается христианство, и язычество, в виде декадент­ства - дойдя до последней степени бессмысл[ия], уничто­жается.
   17) Кроме того, что даровитейшпе люди из народа подку­пами переманивались в лагерь паразитов, причиной уничтожения народной поэзии и музыки были: сначала закрепоще­ние народа, а потом самое главное - книгопечатание.
   18) Чертков говорил, что вокруг нас четыре стены неиз­вестности: впереди стена будущего, позади стена прошедшего, справа стена неизвестности о том, что совершается там, где меня нет, и 4-я, он говорит, стена неизвестности того, что делается в чужой душе. По-моему, это не так.
   Три первые стены так. Через них не надо заглядывать. Чем меньше мы будем заглядывать за них, тем лучше. Но 4-я стена неизвестности того, что делается в душах др[угих] людей, эту стену мы должны всеми силами разбивать - стремиться к слия­нию с душами и других людей. И чем меньше мы будем загля­дывать за те три стены, тем больше мы будем сближаться с дру­гими в этом направлении.
   19) После смерти по важности и прежде смерти по времени нет ничего важнее, безвозвратнее брака. И так же, как смерть только тогда хороша, когда она неизбежна, а всякая нарочная смерть - дурно, так же и брак. Только тогда брак не зло, когда он непреодолим.
   20) Ренегатство происходит от того, что то, что исповедывал чсл[овек], он исповедывал не для себя перед Богом, а для людей. Он изменяет своему исповеданию или п[отому], ч[то] убедился, что больше людей или лучшие, по его мнению, люди исповедуют не то, что он, или п[отому], ч[то] то, что он прежде делал, он делал для славы людской, а теперь хочет жить для себя перед Богом.
   21) Если бы я верил в личного Бога, к к[оторому] можно обра­щаться с вопросом, я бы сказал: Зачем, за что Бог сделал так, что одни, зная истину несомненную, все горят ее огнем, а другие не хотят, не могут понять и принять ее и даже ненавидят ее?
   Теперь 2-й час. Та же слабость. Но духом бодр, когда помню о значении всей жизни, а не этой одной, к[отор]ую я прожил Льв[ом] Николаевичем]. Помоги мне, Г[оспод]ь, делать всегда, везде Твою болю, быть с Тобою. Но не моя, но Твоя да буде[т] во[ля].
   21 Дек. М. 96. Е. б. ж. Пишу еще 20. Всё так же тяжело. Помоги, Отец. Облегчи. Усилься во мне, покори, изгони, уничтожь поганую плоть и всё то, что через нее чувствую. Сейчас разговор об искусстве и рассуждение о том, что заниматься искусством можно только для любимого человека. И нежелание сказать ото мне. И мне не смешно, не жалко, а больно. Отец, помоги мне. Впрочем уже лучше. Особенно успокаивает задача, экзамен смирения, унижения, совсем неожиданного исключи­тельного униже[ния]. В кандалах, в остроге можно гордиться унижением, а тут только больно, если но принимать его, как посланное от Бога испытание. Да, выучись перенести спокойно, радостно и любить.
   21 Д. Москва. 96. Плохо выучиваюсь. Всё страдаю, беспо­мощно, слабо. Только в редкие минуты поднимаюсь до сознания всей своей жизни (не только этой) и своих обязанностей в ней.
   Думал и (почувствовал). Есть люди, лишенные как эстетич[еского], так и этич[еского] (главное, этического) чувства, к[оторым] нельзя внушить того, что хорошо, еще менее, когда они делают и любят нехорошее и думают, что это нехорошее - хорошо. Сейчас б[ыла] С[оня], говорили. Только еще тяжелее стал [о].
   22 Д. М. 96. Е. б. ж. Начинает быть очень сомнительно, не переставая болит сердце. Нет отдыха, ни на чем почти. Нынче Поша один -освежил. Гадко, что хочется плака[ть] над собой, над напрасно губимым остатком жизни. А может быть, так надо. Даже наверное так надо.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   25 Дек. 96. Москва. 9 ч. вечера. Мне душевно лучше. Но нет работы умств[енной], художественной] и я тоскую. Сейчас испытываю это особенн[ое] святочное размягчение, умиление, поэтическую потребность. Руки холодные, хочется плакать и любить. За обедом грубые сыновья - были очень мучительны.
   26 Д. 96. М. Всё ничего не пишу, но как будто оживаю мыс­лями. Бес всё не отходит от меня. Думал нынче о Зап[исках] Сумашедш[его]. Главное: понял свою сыновность Богу - брат­ство и отношение ко всему миру изменилогь.
  

[1897]

  
  
   5 (1) Января 1897. Москва. Всё нечего записать хорошего о себе. Нет потребности работы и бес не отходит. Был нездоров дней 6. Начал перечитывать Воскресенье и, дойдя до его решения жениться, с отвращенном бросил. Всё неверно, выдумано, слабо. Трудно поправлять испорченное. Для того, чтобы поправить, нужно: 1) попеременно описывать ее и его чувства и жизнь. И положительно и серьезно ее, и отрицательно и с усмешкой его. Едва ли кончу. Очень всё испорчено.
   Вчера читал статью Архангельского Кому служить и очень радовался.
   Дописал записную книжку. И вот выписываю из нее.
   1) Статью свою о военном сословии надо написать для народа: Всё зло, от к[оторого] страдают люди и на к[оторое] жалуются, всё только от солдатства. Но не это важно. Важно то, что, служа вообще правительству, а особенно солдатом, губишь душу.
   2) (К записк[ам] сумашедш[его] или к драме). Отчаяние от безумия и бедственнос[ти] жизни. Спасение от этого отчаяния в признании Бога и сыновности своей Ему. Признание сыновности есть признание братства. Признание братства людей и жестокий, зверский, оправдываемый людьми небратский склад жизни - неизбежно приводит к признанию сумашедшим себя или всего мира.
   3) Читал письмо Накашидзе о съезде духоб[оров], где они решали общественные вопросы. Это образец возможности управления без насилии. Нужно одно условно - нет, два усло­вия. Уважение младших и вообще слабых духовно к решениям
  
  - Переделано из: 6.
  
  
   избираемых старших и более сильных духовно - старичков, как духоб[оры] называют, и второе условие, чтобы эти старшие были разумны и любовны. На съезде этом говорили о соедине­нии общности имущества, и старички советовали, но постоянно повторяли: только чтоб не б[ыло] насилия, чтоб добровольно. В народе и у духоб[оров] это уважение и признание необхо­димости исполнять решение стариков есть. И всё без формы: и выбор стариков, и способ соглашения.
   4) Как ни толкни кристал, как ни распускай, ни жги, он сложится при первой возможности опять в те же формы. Так и склад общества будет всегда тот же, как[им] изменениям ни подвергай его. Изменится форма кристала толь[ко] тогда, когда в нем произойдет химическ[ое] изменение - внутреннее, то же и с обществом.
   5) Хорошо бы написать предисловие к Шпиру такого содер­жания: Мир таков, каким мы его видим, только в том случае, если не существует иначе устроенных, одаренных иными чув­ствами, чем наши, существ. Если же мы видим не только воз­можность, но необходимость существования существ иных, одаренных иными, чем наши, чувствами, то мир ни в каком случае не такой только, каким мы его видим. Наше представле­ние мира показывает только наше отношение к миру, точно так же, как зрительная картина, кот[орую] мы составляем себе из того, что мы видим до горизонта и неба, никак не представляет действительного определения видимых вещей. Другие чувства: слуха, обоняния, главное осязания, проверяя наши зритель­ные впечатления, дают нам более определенное понятие о види­мых вещах, но то, что мы знаем, как широки, толсты, тверды, или мягки и как звучат и пахнут видимые нам вещи, не доказывает того, что мы знаем вполне эти вещи и что новое чувство (сверх 5), если бы было дано нам, открыло бы нам, что наше, составленное по пяти чувствам понятие о вещах так же обман­чиво, как и то понятие плоскости и уменьшения в отдалении предметов, к[оторое] давало на[м] одно зрение. Я вижу в зеркале человека, слышу его голос и вполне уверен, что это на­стоящий человек - но подхожу, хочу взять его за руку и ощу­пываю стекло зеркала и вижу свой обман. То же должно проис­ходить с умирающим человеком: нарождается новое чувство, кот[орое] открывает ему (с его нового чувства и даваемого им нового знания) обман признания собой своего тела и всего того, что через посредство чувств этого тела признавалось сущест­вующим.
   Так что мир наверное не такой, каким мы его познаём: будут другие орудия познания и будет другой мир. Но как бы ни изме­нилось то, что мы считаем миром, наше отношение к миру, одно несомненно, такое, каким мы познаем его и всегда неизменное: это то, что познает; и познаёт не только во мне, но и во всём, что познаёт. Это познающее одно везде и во всём и в самом себе. Это Бог и та почему-то ограниченная частица Бога, кот[орая] составляет наше действительное Я.
   Но что же такое этот Бог, т. е. вечное, бесконечное, всемогу­щее, сделавшееся смертным, ограниченным, слабым? Зачем Бог разделился сам в себе? Не знаю, но знаю, что это есть, что в этом жизнь. Всё, что мы знаем, есть нечто иное, как только такие же деления Бога. Всё, что познаем как мир, есть по­знание этих делений. Наше познание мира (то, что мы называем материей в пространстве н времени) это соприкоснове­ние пределов нашего Божества с другими его делениями. Рождение и смерть суть переходы от одного делен[ия] к другому.
   6) Разница между счастьем христианским и языческим в том, что язычник ищет счастия, готовит его себе, ожидает, требует его, христианин же ищет, готовит, ожидает, требует царства Божий, а счастие принимает, когда оно приходит, как неожиданное, незаслуженное, неподготовленное. И оно не меньше.
   6 Янв. Москва. 97. Е. б. ж.
   Нынче 12 Янв. Москва. Рано утром. Не сплю от тоски. И не виновата ни желчь, ни эгоизм и чувственность, а мучительная жизнь. Вчера сижу за столом и чувствую, что я и гувернантка мы оба одинаково лишние, и нам обоим одинаково тяжело. Разговоры об игре Дузе, Гофма[на], шутки, наряды, сладкая еда идут мимо нас, через нас. И так каждый день и целый день. Не на ком отдохнуть. Таня бедная и желала бы когда-то, да слабая, с слабыми духовными требованиями натура. Сер[ежа], Ил[юша]- Бывает в жизни у других хоть что-нибудь серьезное, человеческое - ну, наука, служба, учительство, доктор­ство, малые дети, не говорю уж заработок или служение лю­дям, а тут ничего, кроме игры всякого рода и жранья, и стар­ческий flirtation (1) или еще хуже. Отвратительно. Пишу с тем, чтобы знали хоть после моей смерти. Теперь же нельзя говорить. Хуже глухих - кричащие. Она больна, это правда, но болезнь-то такая, кот[орую] принимают за здоровье и поддерживают в ней, а не лечат. Что из этого выйдет, чем кон­чится? Бе переставая молюсь, осуждаю себя и молюсь. Помоги, как Ты знаешь. -
   15 Янв. 97. Москва. Рано утром. Почти всю ночь не спал. Проснулся от того, что видел во сне всё то же оскорбление. Серд­це болит. Думал: всё равно от чего-нибудь умирать надо. Не велит Бог умирать ради его дела, надо так глупо, слабо умирать от себя, из-за себя. Одно хорошо, это то, что легко вытесняет из жизни. Не только не жалко, но хочется уйти от этой сквер­ной, унизительной жизни. Думал и особенно больно и нехорошо то, что после того, как я всем божеским, служением Богу жи­знью, раздачей именья, уходом из семьи, пожертвовал для того, чтобы не нарушить любовь, - вместо этой любви должен присутствовать при унизительном сумашествии. Это скверные, слабые мысли. Хороши мысли те, что это самое послано мне, это я должен нести, это самое нужно мне. Что это не должно, не может нарушать моей жизни, служения Богу. Мои страда­ния - доказательства того, как я мало живу жизнью служения Богу. Это как всё то, что выступает за броню божественной жиз­ни - оно и уязвимо. - Буду бороться. Нынче ночью думал, как надо написать памятку. Это теперь главное и надо захва­тить, пока не умер.
   18 Янв. Москва. 97. (2) Уныло, гадко. Всё отталкивает меня в той жизни, к[отор]ой живут вокруг меня. То освобождаюсь от тоски и страданья, то опять впадаю. Ни на чем так не видно, как я далек от того, чем хочу быть. Если бы жизнь моя была точно - вся в служении Богу, ничто бы не могло нарушить ее. Всё пишу об искусстве, плохо. Был духобор.
  
   (1) [флирт]
   (2) Исправлено из: 12 Янв. Москва. 96.
  
   4 Фев. 97. Никольское у Олсуфьевых. Я здесь уже 4-й день. И невыразимая тоска. Пишу об иск[усстве] плохо. Сейчас мо­лился и ужаснулся на то, как низко я упал. Думаю, спрашиваю себя, что мне делать, сомневаюсь, колеблюсь, как будто я не знаю пли забыл, кто я, н потому, что мне делать. Помнить, что я не хозяин, а слуга и делать то, к чему приставлен. С каким трудом я добивался и добился этого знания, как несомненно это знание и как я мог все-таки, забыть его - не то что забыть, а жить, не применяя его. С|оня] без меня читала этот дневник, и ее очень огорчило то, что из него могут потом заключить о том, что она была нехорошей женой. Я старался успокоить ее - вся жизнь наша и мое последнее отношение к ней пока­жет, какой она б[ыла] женой. Если она опять заглянет в этот дневник, пускай сделает с ним, что хочет, а я не могу писать, имея в виду ее или последующих читателей и писать ей как будто свидетельство. Одно знаю, что нынче ночью ясно предста­вил себе, что она умрет раньше меня, и ужасно стало страшно за себя. 3-го дня я писал ей, что мы особенно вновь и понемногу (что всегда бывает особенно твердо) начали сближаться лет 5 или 4 тому назад и хорошо бы, чтобы это сближение всё увеличивалось до смерти одного из нас, моей, к[оторая], я чув­ствую, очень близка. Ну, довольно об этом. Выпишу, что думал за это время.
   1) В конце концов всегда властвуют те, над кот[орыми] про­изводится насилие, т. е. те, к[оторые] исполняют закон непротив­ления. Так женщины ищут прав, а они властвуют именно п[отому], ч[то] они подчинены и были и еще суть - силе. Учре­ждения во власти мужчин, а общественное мнение во власти женщин. И общественное мнение в милион раз сильнее всяких законов и войск. Доказательство то[го], что общественное мнение в руках женщин, -то, что не только устройство жилищ, пищи определяются женщинами, -расходуют богатство, следо­вательно руководят работами людей женщины; успехи про­изведений искусств, книг, даже назначение правителей опре­деляется общественным мнением, а общественное мнение определяется женщинами. Хорошо кто-то сказал, что му­жчинам надо искать эмансипации от женщин, а не наобо­рот.
   2) (К воззванию). Обличайте обманщиков, распространяйте истину и не бойтесь. Если бы распространять обман и убийство, то понятно, что было бы страшно, а то вы будете распространять освобождение от обмана и убийства. Кроме того и нет основания бояться. Кого? Они, обманщики и убийцы, знают, что они об­манщики и убийцы, и сами боятся. Помню раз в деревне слу­живший у нас слабый и вялый 12-летний мальчик поймал на дороге и привел огромного здорового мужика вора, унесшего из передней полушубок.
   3) Поэты, стихотворцы выламывают себе язык так, чтобы быть в состоянии сказать всякую мысль всевозможными раз­личными словами и чтобы из всяких слов уметь составлять подобие мысли. Таким упражнением могут заниматься только люди несерьезные. Так оно и есть.
   4) Если бы мы никогда не двигались, то всё то, что мы видим, представлялось бы нам плоским, а не в перспективе. Движение дает нам представление о вещах в трех измерениях простран­ства. Точно то же и с матерьяльностью вещей: если бы не жили, не двигались в жизни, мы бы видели одну матерьялыюсть вещей, но двигаясь в жизни, передвигая свою духовность по матерьялъности мира, мы узнаем обманчивость представления о том, что матерьяльное действительно таково, каким оно нам кажется.
   5) Двадцать раз повторял и 20 раз, как новая, приходит мысль о том, что спасение от всех волнений, страхов, страда­ний как физических, так в особенности духовных в том, чтобы разбить в себе иллюзию единства своего духовного и с физиче­ским. И это всегда можно. Когда разбита эта иллюзия, то я духовный может страдать только от того, что он связан с физи­ческим, но уж не от голода, боли, печали, ревности, стыда и т.п. В первом случае, пока он связан, он делает то, чего хочет физич[еский] я, сердится, осуждает, бранит, бьет; во 2-м слу­чае, когда он отделен от физич[еского], он делает только то, что может освободить его от мучительной связи; а освобождает только проявление любви.
   6) (К ст[атье] об искусстве). Когда целью искусства признает­ся красота, то искусством будет всё то, что для известных людей представляется красотой, т. е. всё то, что правится известным людям.
   Записано: вред искусства, в особенности музыки, и хотел написать, ч[то] забыл, но покуда писал, вспомнил. Вред искус­ства тот главный, что оно занимает время, скрывает от людей их праздность. Знаю, что оно вредно и для производящих и для воспринимающих, когда оно поощряет праздность, но не вижу ясного определения того, когда оно позволительно, полезно, хорошо. Хотелось бы сказать, что только тогда, когда это есть отдых от труда, как сон; но не знаю еще, так ли.
   8) (1) (К воззванию). Вы ошибаетесь, бедняки, если думаете устыдить, или растрогать, или убедить богача, чтобы он поделился с вами. Он не может этого сделать п[отому], ч[то] видит, что вы хотите того же, чего и он, что вы боретесь против него тем же средством, к[оторы]м он борется против вас. Вы не только убедите его, но заставите его уступить вам только тем, что не станете искать того же, что он, не станете бороться с ним, а перестанете бороться, перестанете и служить ему.
   9) Если искусства цель не добро, а наслаждение, то и распре­деление искусства будет иное. Если цель его - добро, то оно неизбежно распространится на наибольшее число людей; если цель его наслаждение, то оно сосредоточится в малом числе. (Неточно и еще неясно.)
   10) Искусство есть (я написал пища) - но лучше сказать сон, необходимый для поддержания духовной жизни. Сон поле­зен, необходим после труда, но сон искусственный вреден - не освежает, не ободряет, но ослабляет.
   11) Слушал контрапунктн[ое] пение a capella. Это уничто­жение музыки, средство извращения ее. Нет мыслей, нет мело­дий, и берется какая попало бессмысленная последовательность звуков, и из сочетаний этих последовательностей, ничтожных, оставляется какое-то скучное подобие музыки. Самое лучшее, когда кончается последний аккорд.
   12) Самый строгий и последовательный агностик, хочет он или не хочет этого, признает Бога. Он не может не признавать того, что, во 1-х, в существовании его самого и всего мира есть какой-то недоступный ему смысл, а во 2-х, того, что есть закон
  
  - Весь абзац сбоку и снизу отчеркнут чертой и сбоку поперек написано рукой Толстого: очень важно
  
   его жизни, закон, к[оторому] он может подчиняться или от к[оторого] может уклониться. Вот это-то признание высшего, недоступного человеку, но неизбежно существующего выс­шего смысла жизни и закона своей жизни и есть Бог и Его воля. И такое признание Бога гораздо тверже признания Бога Творца, Троицы, Искупителя, Промыслителя и т. п. Верить так зна­чит прокопать бут до камня, до материка и на нем строить дом.
   13) Степа рассказывал про тот физиологический процесс, к[оторый] совершается в младенце, когда он отделяется от матери. Правда, что это чудо.
   Меня заняла эта мысль по отношению к учению о том, что всё матерьяльное иллюзия. Как же иллюзия совершается там, где я не вижу ее? Как ты видишь, так и совершается. Ты видишь всё через свои очки. Это хорошо но отношению всяких других явлений, но здесь совершается самое основное, то, из к[оторого] слагается вся жизнь моя и всего живого: обособление от мира. И вот тут на моих глазах совершается это обособление: был один, стало два, как в первобытной клетке. (Неясно.)
   14) Всякое живое существо носит в себе все возможности своих предков. Выделяясь же, оно проявляет некот[орые] из них, неся в себе все остальные и приобретая новые. В этом проц[есс] жизни: соединять и выделять. Еще более неясно.
   Решаю непременно каждый день писать. Ничто так не утвер­ждает в добре. Это лучшая молитва.
   Вечер 4 Февр. Утром записал этот дневник, а потом пытался писать, но ничего не мог делать - не б[ыло] охоты. Несомненно, что если есть сила и возможность писать, то надо служить Богу. Всё так же уныло. Мало молюсь ежечасно. -
   5 Ф. 97. Ник. Е. б. ж. Всё та же слабость умствен[ная], творч[еская]. Но думаю, почти безнадежно. У Черт[кова] обыск. С[оня] приехала. Думал:
   Я работник: делаю ли дело поволенное? В этом все. Господи, помоги мне.
   6 Февраля. Никольск. 97.
   Утром приехал Горбунов; вечером телеграмма, что Черт[ковы] едут в четверг. Я собрался еха[ть] с Соней. Поехали. Здоровье лучше.
   7 Ф. Петербург. 97. - Поехал к Чертк[овым]. У них ра­достно. Потом у Ярош[енко]. Вечер дома с С[оней]. Нам хорошо. Молюсь, чтобы и здесь и везде не отступать от сон[ания] посланичества, исполняемого добротой.
   8 (1) Ф. Петербург. 97. Е. б. ж. Был жив, но не записал два дня. -
   Нынче 11 (2) Февр. 1897. Петербург. Ничего, ничего, молча­ние. Был у Стасо[ва], у Толстой. Дурного не делал, но и хоро­шего тоже. Скорее хорошее. Помоги Бог не сглазить, а лучше. Ничего по думаю.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   [16 февраля 1897 г.] Опять у Олс[уфьевых] в Никольском. 16 Февр. 1897. Вернувшись третьего дня утром, заболел. Вчера было лучше. Писал об искусстве хорошо. Нынче уехала С[оня] после огорчившего ее разговора. Женщины не считают для себя обязательными и не могут двинуться вследствие требований разума. У них не натянут этот парус. Они идут на веслах без руля. Мне опять нездоровится и очень умиленно грустно. Написал письма Ч[ертковым] и Поше. Ничего не работал.
   17 Февр. 97. Никольск. Нехорошо себя чувствую. Пытался писать об искусстве. Приехала Таня. Хорошая, ясная. Всё высказал ей. Письма получил: переделка О жизни от америк[анца]. Написал два письма С[они]: вчера и нынче, послал. Думал еще до Петербурга:
   1) К воззванию: описать положение фабричных, прислуг, солдат, земледельцев в сравнении с богачами и показать, что всё от обманов. 1-й обман, обман земли, 2-й обман, обман пода­тей, таможен, 3-й об[ман], обман патриотизма, защита и наконец 4-й обман: голова всем, обман смысла жизни (религиозный) двух сортов: а) церковный и b) атеизм.
   2) В средние века, в XI веке, поэзия была общая -народа и господ, les courtois et les vilains, потом разделилась и les vilains стали подделывать под господскую, а господа под народную. Надо, чтобы пришло опять соединение.
   3) Сотни раз себе говорил и записывал: единственное и вер­ное спасение от всех горестей: сознание своего посланничества, забота, сделал ли то, на что послан.
  
  - Исправлено из: 6
  - Исправлено из: 10
  
   4) Почти каждый муж и жена упрекают друг друга в делах, в к[оторых] они не считают себя виноватыми. Но ни одна сторона не перестанет обвинять, ни другая никогда не оправ­дается.
   5) Ни за поэтом, ни за живописцем не бегают, как за актером и, главное, музыкантом. Музыка производит прямо физическое действие, иногда острое, иногда хроническое.
   6) Мы совершенно ложно приписываем ум и доброту таланту, так же, как и красоте. В этом большой самообман.
   7) Пришло в голову с удивительной ясностью, что для того, чтобы всегда было хорошо: всегда думать о других, в особен­ности, когда говоришь с кем.
   8) Движение жизни, расширение отдельного существа дает время. Если бы не было движения, увеличения любви, не было бы и времени; пространство же есть представление других существ. Если бы не б[ыло] других существ, не было бы и пространства. Всё вздор необдуманный.
   9) Женщины лишены нравственного чувства, как двигателя. У них этот парус не натягивается и потому не везет.
   18 Февр. 1897. Ник. Е. 6. ж.
   [18 февраля.] 45 лет тому назад был в сражении. Чувствую большой упадок энергии. Очень слаб, не могу работать. Но разве нельзя - не переставая жить перед Богом, делая по мере сил дело его? Буду стараться. Помоги, Господи. Возьмусь за письма. Тут заявляются требования, и можно исполнять его дело. Вечер. Нездоровится, вялость, слабость и не брался за статью, писал письма. Сейчас письмо от Бир[юкова]. Ответил ему.
   19 Фев. Ник. 97. Так же вял, но не тревожен. Писал письма. Все написа[л]. Ложусь, 1-й час.
   Нынче 20 Ф. 97. Ник. 7 часов вечера.
   Всё так же дурно себя чувствую.... Утром заснул, потом, и не пытаясь работать, пошел ходить. Чрезвычайная слабость. Душой спокоен, только [так] скучно, что не могу работать. Полон дом народа. Нынче получил письмо от С[они]. Всё это сблизил

Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
Просмотров: 385 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа