Дмитриев Иван Иванович - Письма

В. В. Измайлову

  1820-е гг.

  Почтеннейший Владимир Васильевич.

  Я сам очень согласен с образом ваших мыслей, изъясненных в вашей записочке. И желал бы о том же поговорить с вами лично, если бы ваш добрый гений внушил в вас сегодня обрадовать беседой вашей, и приятной, и дельной преданнейшего вам от всего сердца

  И. Дмитриева.

  P. S. Вечер прекрасный, и я до самой ночи верный страж моих кресел.

  43. H. И. Гнедичу

  18 января 1830

  Милостивый государь Николай Иванович!

  С живейшим удовольствием принял я от Михаилы Николаевича Загоскина драгоценный ваш подарок,1 истинно для меня драгоценный: и по внутреннему его достоинству, и по уважаемой мною вашей приязни, и по моему патриотизму, гордящемуся всем тем, что служит к славе любезной нашей отчизны.

  Итак, почийте отныне на ваших лаврах, почтеннейший классик! наслаждайтесь собственным чувством заслуг своих и благодарностью от тех, которые умеют отдавать им полную справедливость.

  Вместе с ними покорнейше прошу вас, милостивый государь, принять от меня уверения и в совершенном почтении, равно как и преданности, с коими навсегда имею честь пребыть, милостивый государь, вашим покорнейшим слугою

  Иван Дмитриев. Москва, 1830 января 18 дня.

  44. Н. И. Гнедичу

  27 декабря 1832

  Милостивый государь Николай Иванович!

  Приятно начинать год благодарностию: примите же оную от глубины души моей за драгоценный для меня ваш подарок.1 Стихотворения ваши подарили меня самым теплым и ясным утром. Я нарочно для них отложил мою обыкновенную прогулку и не отстал от книги, пока не дочитал ее. К сугубому моему удовольствию нашел в ней много стихов, которые по скромности вашей до меня не доходили.

  Но я, увлекаясь моим чувством, чуть не позабыл, что начал Новым годом. Итак, позвольте мне заключить мои строки искренним приветствием вас с благополучным достижением оного и сердечным желанием вам лучшего здоровья и душевного спокойствия на многие, многие годы.

  Между тем с совершенным почтением и преданностью имею честь быть, милостивый государь, вашего превосходительства покорнейший слуга

  Иван Дмитриев.

  Москва, 1832 декабря 27.

  45. А. П. Глинке

  12 марта 1833

  Милостивая государыня Авдотья Павловна.

  С чувствительною благодарностию к вам и Федору Николаевичу возвращаю при сем Новоселье,1 которое по некоторым пиесам обмолвкою называют и Пустомелье. Однакож я с большим удовольствием прочитал "Незнакомку", "Большой выход" и "Воспоминания" Греча. Первые две игривы и замысловаты, а последняя полюбилась мне рассказом и опрятным, благородным, по-нынешнему чопорным, аристократическим слогом. То же скажу и о бригадире. Проза вообще на сей раз перешибла генияльную поэзию. Хотел бы знать, кто этот барон Брамбеус.2

  Простите меня, что я вчера взял смелость отвечать вам не письменно, а словесно. Письмо ваше застало меня за обедом, и я не смел задержать вашего посланца. Очень благодарен Александру Николаевичу3 за приглашение, а вам за передачу оного. Мне жаль было, что не мог воспользоваться удовольствием быть на его концерте: уже дано было слово г. Сонцеву.4

  Надеюсь, что завтра почтенная и милая чета Поэтов не позабудет моего чая, в ожидании чего с душевным почтением пребуду к ней преданнейшим слугою

  И. Дмитриев.

  Воскресенье марта 12 дня.

  46. В. А. Жуковскому

  Вторая половина августа 1835

  Здравствуйте, любезнейший Василий Андреевич. Я сдержал мое слово и нетерпеливо желаю как можно скорее с вами увидеться. Между тем заочно вас обнимаю.

  P. S. Я пишу к вам из высоких чертогов Наталии Яковлевны.1 Она поручила мне сказать вам, что свидание наше будет у нее и что мы будем ждать вас до 12 часу ночи. А я еще прибавлю, что и Дашков намеревается пригласить вас к нему обедать в пятницу.

  КОММЕНТАРИИ

  Сохранившееся эпистолярное наследие Ивана Ивановича Дмитриева довольно велико по объему. В библиографическом указателе по истории русской литературы XIX в. под ред. К. Д. Муратовой зарегистрировано 380 опубликованных писем;1 к ним нужно добавить маленькую приписку Дмитриева в письме Е. И. Кострова И. П. Бекетову, напечатанную H. M. Левиной.2

  Как ни внушительны эти цифры для писателя, творившего на рубеже XVIII и XIX вв., они дают нам лишь отдаленное представление о реальном объеме переписки Дмитриева. Чрезвычайно пунктуальный и аккуратный корреспондент, он систематически поддерживал переписку с обширнейшим кругом своих литературных, светских, домашних знакомых; он отправлял десятки и даже сотни писем деловых и семейных, - и делал это на протяжении более полустолетия. Подавляющее большинство этих писем утрачено безвозвратно. До нас дошло 358 писем Карамзина к Дмитриеву, но мы не знаем ни одного письма Дмитриева к Карамзину и к семейству Карамзиных, с которым он поддерживал переписку и после смерти своего многолетнего друга и литературного соратника. Не сохранились письма Дмитриева к Д. Н. Блудову - одному из наиболее близких к нему литераторов; - к Д. В. Дашкову, хотя известны ответные письма того и другого; наконец, почти полностью исчезли письма Дмитриева за XVIII век, - их сохранилось немногим более десятка. Этот перечень легко продолжить, - но и приведенных примеров достаточно, чтобы утверждать, что наиболее существенный период литературной жизни Дмитриева почти не документирован эпистолярными материалами.

  Этим обстоятельством отчасти объясняется тот факт, что письма Дмитриева никогда не были самостоятельным предметом историко-литературного изучения и в лучшем случае привлекались как материалы для биографии. Принято считать, что литературный путь Дмитриева оканчивается с выходом "Сочинений и переводов" (1803-1805) и что последние четверть века он проводит в Москве в "праздности благородной", "поклоняемый и славимый", благосклонно принимая знаки уважения и развлекая гостей мастерскими рассказами о временах Екатерины и Павла. Проблема литературной позиции Дмитриева в XIX в. молчаливо считается проблемой периферийной, и вопрос о воздействии его на литераторов XIX в. возникает изредка и от случая к случаю. Мы можем назвать лишь единичные работы, в которых он поднимается специально.3

  Следствием этого невнимания оказалось почти полное прекращение публикаторской работы. Последняя по времени публикация, посвященная позднему Дмитриеву, относится к 1922 г. Между тем материалы далеко не исчерпаны: по нашим, очень неполным, данным, в архивохранилищах

  1 История русской литературы XIX века. Библиографический указатель. Под ред. К. Д. Муратовой. Л., 1962, с. 288-289, 841. Указание на письмо к "А. С. Котову" в  6244 - опечатка; это письмо к А. С. Норову, зарегистрированное в соответствующем месте алфавита.

  2 Левина Н. М. Два неопубликованных письма Е. И. Кострова. - В кн.: XVIII век, сб. 3. М-Л., 1958, с. 507.

  3 См.: Чулицкий В. М. 1) И. И. Дмитриев. - ЖМНП, 1902,  3, с. 171-193;  4, с. 355-397;  5, с. 17-53; 2) Из писательских отношений десятых годов XIX столетия. (По поводу писем И. И. Дмитриева, помещенных в "Русской старине", 1903,  12). - ИОРЯС, 1904, т. 9,  3, с. 299-338; Макогоненко Г. П. 1) Пушкин и Дмитриев. - Рус. Лит., 1966,  4, с. 19-36; 2) "Рядовой на Пинде воин". (Поэзия Ивана Дмитриева). - В кн.: Дмитриев И. И. Полн. собр. стихотворений. Л., 1967, с. 5-68.

  Ленинграда и Москвы находится не менее полутораста неизданных писем Дмитриева.4 Из их числа нами отобрано около пятидесяти. Их историко-литературная ценность, конечно, меньше тех, которые уже известны в печати - например, писем к Жуковскому, Вяземскому, А. И. Тургеневу, Пушкину, - однако они дают, как нам представляется, весьма небезынтересный материал для характеристики их автора и его связей с литературной жизнью первой трети XIX столетия.

  

  

  

  

  _________

  Самые ранние из писем в нашей публикации относятся к марту-апрелю 1797 г. и адресованы старшему брату Дмитриева Александру Ивановичу, офицеру и литератору, другу Карамзина. Они несут на себе след пережитых потрясений, нынешних хлопот и даже грядущих бед, - они пишутся через три месяца после ареста Дмитриева по обвинению в злоумышлении против государя, в период тяжбы о наследстве и накануне смерти брата, уже тяжело больного. Вместе с тем в них звучит нота оптимизма: Дмитриев ожидает награды за "претерпение"; его ласкают при дворе; он в преддверии благодетельных перемен в своей судьбе. Во втором письме он сообщает об отъезде в Москву; он едет на коронационные торжества, - и с этого времени начнется восхождение его по служебной лестнице.

  Далее - лакуна, занимающая полтора десятилетия. Эти годы были наполнены событиями общественными и литературными. С 1802 г. Дмитриев жил в Москве; здесь он выпустил три части "Сочинений и переводов", здесь же он застал начало полемики Шишкова с Карамзиным, которая коснулась и его самым непосредственным образом. Вокруг него

  4 Отнюдь не претендуя на полноту, перечислим здесь известные нам неопубликованные письма Дмитриева в архивохранилищах Ленинграда и Москвы: А. Я. Булгакову (1815-1837, 11 писем, одно приведено выше) - ГБЛ, ф. 41.77.60; К. Я. Булгакову (1820-е гг., 2 письма) - там же, ф. 41.77.61; Г. И. Вилламову (1813-1814, 3 письма) - ГПБ, ф. 143  43; А. В. Всеволожскому (1815, 2 письма) - ЦГИА, ф. 652 оп. 1  135; В. Ф. Вяземской (1830) - ЦГАЛИ, ф. 195 оп. 1  3297; A. П. Глинке (б. д., одно письмо публикуется нами). - ЦГАЛИ, ф. 141 оп. 1  565; С. Н. Глинке (1827) - ЦГАЛИ, ф. 1051; ему же, 1815 - ЦГАЛИ, ф. 141; Н. И. Гнедичу (б. д.) - ГПБ, ф. 197 оп. 1  44; Н. П. Голицыной (1814, 2 письма) - ГБЛ, Вязёмы, 98.31; Д. В. Давыдову (1836) - ГБЛ, 479.1.2; М. Д. Деларю (1831) -ЛОИИ; А. И. Дмитриеву, с обращением и к М. А. Дмитриевой и припиской С. И. Дмитриева (б. д.) - ЦГАЛИ, ф. 1060 оп. 1  12; В. Н. Каразину (1820-е гг.) - ГБЛ, ф. 32.16.4; С. Д. Киселеву (до 1827) - ГБЛ, ф. 129.16.64; Н. И. Кривцову (1819) - ГПБ, ф. 52  244; А. И. Михайловскому-Данилевскому (1818-1823, 2 письма) - ИРЛИ, ф. 527 оп. 1  124; неизвестному (Фердинанду Лукьяновичу. 1829) - ИРЛИ, ф. 196  126; А. И. Новиковой (1831) - ЦГАЛИ, ф. 1060 оп. 1  13; С. Н. Озерову (1811-1812) - ЦГАЛИ, ф. 1060 оп. 1  1; Е. А. Пиль (1819) - ЦГАЛИ, ф. 1060 оп. 1  14; А. А. Писареву (1818- 1825, 6 писем) - ГБЛ, ф. 226.3.63; П. И. Полетике (1818 и б. д.) - ЦГАЛИ, ф. 1060 оп. 1  15; В. С. Попову (1810-1812) - ГПБ, ф. 609  166; B. Л. Пушкину (б. д.) - ЦГАЛИ, ф. 1142; переписка с M. M. Сперанским (1809-1812) - ЦГИА, ф. 1409; О. Е. Франку (1820-1830-е гг.); (из них нами публикуется четыре) - ИРЛИ, ф. 265 оп. 2  900.

  и вокруг Карамзина собираются адепты - старые и новые; в маленьком деревянном доме, окруженном садом, собирается на литературные чаепития приватный дружеский кружок: Карамзин, И. П. Тургенев, Херасков, Козлятев; второе поколение - кн. П. И. Шаликов, В. Л. Пушкин, бывший сослуживец по гвардии, которого сам же Дмитриев приохотил к стихам; Владимир Васильевич Измайлов (1773-1830), литературный протеже давнего соратника Карамзина и Дмитриева В. С. Подшивалова. Измайлов печатался в подшиваловском "Приятном и полезном препровождении времени" и в "Аонидах" Карамзина; в 1799 г. Карамзин сообщал Дмитриеву, что молодой писатель ездил по Крыму и Кавказской линии и готовится издать книжку.5 В этой книжке - "Путешествии в полуденную Россию" (1800-1801) - Карамзин находил парафразы своих периодов и посмеивался, что Измайлов не читал по-русски ничего, кроме "Моих безделок".5 В 1804 г. он издавал журнал "Патриот", в критических статьях которого слышались эстетические мнения Дмитриева.7 Наконец, третье поколение представлял будущий "Арзамас".

  В доме И. П. Тургенева Дмитриев встречается с сыновьями хозяина; двое старших - Андрей и Александр - захвачены литературными интересами. Они - питомцы Московского университета и благородного пансиона, как и их друзья - А. Ф. Воейков и В. А. Жуковский, и младшие - Д. В. Дашков и С. П. Жихарев. Все они в большей или меньшей степени - в орбите воздействия Карамзина; литературная деятельность многих из них начинается на глазах Карамзина и Дмитриева. Жуковский, Воейков печатаются в карамзинском "Вестнике Европы". Когда полемика о "старом и новом слоге" достигает московских журналов и приводит к расколу среди московских словесников; когда граф Д. И. Хвостов и старинный враг Карамзина П. И. Голенищев-Кутузов объединяются против "слезливых писателей" на страницах "Друга просвещения", а прежний соратник М. Т. Каченовский в том же "Вестнике Европы" печатает критический разбор сочинений Дмитриева, - "русский Лафонтен" ждет помощи в первую очередь от них. Он не ошибается: голос в его защиту поднимает Дмитрий Николаевич Блудов (1785-1864), - и Дмитриев оценил его усилия. Письмо его к Блудову, написанное через семь лет после этой полемики, - единственное сохранившееся письмо - дышит пылом литературных баталий, играет красками памфлета. Это почти "арзамасское" письмо, написанное за два года до возникновения общества "почетным членом", или "почетным гусем", "Арзамаса" будущему его основателю. Весь будущий арзамасский круг собирается в Петербурге у Дмитриева: Александр Тургенев, Блудов, Дашков, Батюшков; любимый его воспитанник, "пюпиль" Д. П. Северин, Жихарев.8 Но при организации

  5 Письма H. M. Карамзина к И. И. Дмитриеву. СПб., 1866, с. 113.

  6 Вчера и сегодня, кн. 1. СПб., 1845, с. 58.

  7 Мордовченко Н. И. Русская критика первой четверти XIX века. М.-Л., 1959, с. 100-102; Кряжимская И. А. Из истории русской театральной критики конца XVIII-начала XIX века. - В кн.: XVIII век, сб. 4. М.-Л., 1959 с. 218-222

  8 Чулицкий В. М. И. И. Дмитриев. - ЖМНП, 1902,  4, с. 373-374; Жихарев С. П. Записки современника. М., 1955, по указ.

  "Арзамаса" Дмитриев не присутствует. За годы своего министерства он обострил отношения с сенаторами и членами кабинета; возникла оппозиция, сумевшая поколебать доверие к нему Александра I. Дмитриев слагает с себя полномочия министра и возвращается в Москву. Первое из московских писем нашей публикации - к В. В. Измайлову от 21 сентября 1814 г. косвенно, намеком, рисует нам его тогдашние настроения: он замечает и оценивает статью Измайлова, где содержится намек на его безукоризненную государственную службу.

  Начинается последний, московский период жизни Дмитриева, продолжающийся двадцать лет, - и к нему относятся все остальные публикуемые письма. Теперь изменились и положение Дмитриева, и его литературная среда. Карамзин жил в Петербурге; Херасков с женой, Козлятев, И. П. Тургенев умерли. От старого кружка остались Шаликов, В. Л. Пушкин, к которым Дмитриев всегда относился иронически. Чуство одиночества нарастает с годами; оно прорывается в письме к Жихареву (см.  12); через 12 лет оно выльется в горькую жалобу в письме к П. П. Свиньину: "Буду коротать долгие и темные вечера одинокий, говорить не с кем; для чтения глаза уже и днем плохи".9 М. А. Дмитриев обмолвился однажды: дядя его был благодарен А. А. Волкову и Н. Д. Иванчину-Писареву за то, что они "не скучали проводить с ним вечера, когда другие об нем и не вспоминали".10 Единственным постоянным его собеседником становится В. В. Измайлов; он живет под Москвой, в Верее, в своем сельце Тихомирове, занимаясь ботаникой и перечитывая Руссо, - и Дмитриев нередко вынужден дополнять устное общение письменным. Измайлов был личностью не вполне обычной и, во всяком случае, привлекавшей внимание: человек европейски образованный, практический филантроп, распространивший руссоистские принципы на свою семейную жизнь и на быт своих крестьян, - литератор и философ, впрочем, не без некоторых странностей,11 он в это время оказывается одним из ближайших к Дмитриеву людей. Когда он умер - 3 апреля 1830 г., - Дмитриев писал П. Д. Иванчину-Писареву: "Мне очень жаль его. Теперь остается умереть мне и еще немногим остальным крохам поколения, уже отпетого новыми журналами".12 "Вы любили его, - обращался тогда же к Дмитриеву Вяземский, - и имели в нем собеседника, с которым можно было вам меняться не одними словами, а и мыслями".13

  Письма Дмитриева к Измайлову отчасти вводят нас в атмосферу этих собеседований, - и в этом отношении они стоят особняком среди всего эпистолярного наследия Дмитриева. В них стареющий поэт столь же откровенен, как, например, в письмах Вяземскому, Жуковскому, А. Тургеневу - и, может быть, даже более, так как Измайлов ближе ему по возрасту и, кроме того, полный его единомышленник и постоянный посетитель дома. Их сближают и общие интересы: подобно Дмитриеву, Измай-

  9 Рус. старина, 1899,  3, с. 690.

  10 Дмитриев М., с. 150.

  11 И<ванчин>-П<исарев> Н. О Владимире Васильевиче Измайлове. - Лит. газ., 1830, 22 ноября,  66, с. 243.

  12 Дмитриев. Соч., т. 2, с. 300.

  13 Рус. архив, 1868,  4-5, с. 610.

  лов - библиофил, истративший на библиотеку свое небольшое состояние. Самые вкусы у них общие - они читают Ансильона, мемуары Жанлис, Мей-стера - философов и политических писателей преромантического периода.

  "Книжные" темы занимают в переписке Дмитриева совершенно исключительное место. Для одинокого, свободного от службы и холостого человека библиофильство и коллекционерство становятся страстью. О великолепной библиотеке и художественной коллекции Дмитриева пишут все мемуаристы. Книги связывают Дмитриева с миром литературы и политики. И здесь мы сталкиваемся с неожиданным на первый взгляд явлением. Признанный глава "легкой поэзии", автор басен и иронических сказок интересуется почти исключительно исторической, справочной и мемуарной литературой. Только очередных "ливрезонов" миниатюрного-"дидотовского" издания Вольтера он добивается с почти фанатическим упорством в течение нескольких лет, - но это интерес скорее библиофильский. Вольтер известен Дмитриеву с юности; это один из любимых его писателей, приверженность к которому он сохранил и тогда, когда развернулась антивольтеровская кампания и цензура запретила статью о нем Вяземского. Дмитриев не мог скрыть своего раздражения. "Удивительно, - писал он А. Тургеневу 2 июля 1819 г., - если запрещена за то только, что он хвалит талант Вольтера. Один только безграмотный калмык может не хвалить его".14

  Но, быть может, и Вольтер привлекает сейчас Дмитриева не столько как поэт, сколько как публицист и философ. Он просит достать ему сочинения Прадта, записки Лас-Каза, Фуше и Жанлис, мемуары Б. Констана о стодневном правлении, книги о Наполеоне на острове Св. Елены. Этот преимущественный интерес к Наполеону он делит с Карамзиным, - и многое знает раньше Карамзина: у него больше времени для чтения и шире информация: он читает каталоги и не устает настоятельно просить о книгах знакомых за границей - Блудова, Кривцова, Вяземского; он ищет способов получить книги, запрещенные русской цензурой. "Чувствительно благодарю ваше превосходительство, - пишет он московскому почт-директору А. Я. Булгакову, - за сообщение мне нового журнала и смею вас уверить, что все условия, каких требует от меня признательность и осторожное благоразумие, будут мною свято исполнены к оправданию и впредь вашего ко мне обязательного доверия. Между тем с совершенным почтением и преданностью имею честь быть вашего превосходительства покорнейшим слугою И. Дмитриев. Сего марта 5 дня 1834".15 В Петербурге у него есть постоянный комиссионер - О. Е. Франк, выполняющий более всего его книжные поручения.16

  14 Дмитриев. Сочинения, т. 2, с. 250.

  15 ГБЛ, ф. 41 (Булгаковы), 77.60, л. 17.

  16 Сведения об Осипе Егоровиче Франке скудны. Брат его Карл, выученик Полоцкой иезуитской коллегии, служил у А. И. Тургенева в департаменте духовных дел и пользовался его покровительством (Дмитриев. Соч., т. 2, с. 232, 266-267; Рус. старина, 1874,  9, с. 56; Рус. Архив, 1867,  4, с. 658). О. Е. Франк в 1820 г. вошел в круг Карамзина (28 декабря 1820 г. Дмитриев пишет ему: "Я очень рад, что вы ходите к Карамзину, и желаю, чтоб он узнал вас еще короче", - ИРЛИ, ф. 265 оп. 2  900, л. 41); в 1830 г. о нем упоминает Вяземский в письме к Дмит-

  В то же время он внимательно следит и за русскими литературными новинками. Русская часть его библиотеки состоит главным образом из присылаемых книг. Почти все публикуемые нами письма Дмитриева к петербургским литераторам - благодарности за полученные подарки.

  Эти письма показывают диапазон его литературных общений: Гнедич, Батюшков, Воейков, Бестужев с Рылеевым... Связи их с Дмитриевым были известны и раньше; нам важен характер общения и проступающие, хотя и скупо, детали взаимоотношений: прохладное и не лишенное иронии, хотя и положительное в целом, отношение к Воейкову; чисто официальные связи с издателями "Полярной звезды"; постепенно приобретающая все более дружеский тон переписка с Гнедичем. С Гнедичем Дмитриева сближает Батюшков. Еще в 1811 г. отзывы Гнедича о Дмитриеве настороженно-недоброжелательны,17 - и Батюшков буквально провоцирует его написать Дмитриеву письмо, положившее начало обмену книгами и переписке ( 9).

  Из всех этих новых писем письма к Федору Николаевичу Глинке представляют, вероятно, наибольший интерес. Глинка устанавливает связи с Карамзиным и Дмитриевым сразу же после возвращения из заграничного похода 1814 г.; в 1816 г. он уже знакомится с Карамзиным лично и бывает в доме.18 В эти годы развертывается деятельность Глинки в Обществе военных людей и Союзе Благоденствия. Он ищет поддержки у Карамзина и Дмитриева - и не без некоторого успеха. Как и Глинка, Дмитриев сочувствует идее народного просвещения: в 1826 г. он будет покровительствовать крестьянскому мальчику, поэту-самоучке; в 1832 г. с негодованием примет известие, что "лопатинский крестьянин, уже в оригинале читавший Шиллера и Гете", исключен из университета.19 Естественно, что он с одобрением принимает просветительные брошюры Глинки для солдат и крестьян, - и Глинка делает его мнение достоянием печати, а тем самым орудием пропаганды идей Союза Благоденствия.

  Это лишь один - и не самый яркий - случай социального функционирования писем Дмитриева. Не будет преувеличением сказать, что почти все литературные письма его к единомышленникам в 1810-1830-е гг. носят в той или иной степени программный характер. Вяземский вспоминал, как Дмитриев побуждал его "к отражению ударов и к битве";20 настойчиво требовал от него, Пушкина, Жуковского то объявить крестовый поход против хулителей Карамзина, то возвысить голос против порчи языка Полевым и Сенковским. В его письмах то и дело вспыхивают язвительные эпиграмматические характеристики противников - старых и новых. "... Я получил ... от Хвостова - прощание его с землею.

  риеву из Петербурга (Письма к И. И. Дмитриеву кн. П. А. Вяземского. СПб., 1868, с. 11). Одно письмо Дмитриева к Франку папечатано в "Русской старине" (1897,  4, с. 120).

  17 Гнедич Н. И. Письма к К. Н. Батюшкову. - В кн.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома, 1972. Л., 1974, с. 90.

  18 Глинка Ф. Н. Мои воспоминания о незабвенном H. M. Карамзине. - ИОРЯС, 1903, т. 8,  2, с. 80-81.

  19 Дмитриев. Соч., т. 2, с. 293-294; Рус. старина, 1899,  3, с. 690.

  20 Гиллельсон М. И. П. А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л., 1969, с. 363.

  Говорит, что он скоро полетит весь в лучах. Это любопытно было бы видеть" (П. П. Свиньину, 18 апреля 1832 г.). "Вероятно, это аллюзия к старому его глазетову кафтану, который он сберег по выходе из камер-юнкеров" (Вяземскому, 21 июня 1832 г.). "Я не мог равнодушно читать Шевырева стихов в альбум какой-то его дамочке... Этот... вдохновенный пискун вдруг вытараща глаза говорит другой даме, защитнице классицизма: "Да не полюбишь никогда Моих стихов, облитых кровью". Какою? разве из носу, от долгого сиденья за бумагою" (Вяземскому, 1 мая 1829 г.). Среди его записок к Вяземскому сохранилась программа полемической статьи: о ложном понятии современных авторов о поэзии и "народности", о злоупотреблении словом "гениальность", об "искажении отечественного слова после карамзинского периода".21 Статья не осуществилась - но почти все ее содержание мы можем представить себе по Дмитриевским письмам.

  Верный своей старинной тактике, он предпочитал быть режиссером, а не актером литературного спектакля. Это не всегда удавалось: его позиция была уже архаичной для 1820-1830-х гг. Он был "классик" по воспитанию и воззрениям и "сектатор", когда дело касалось слога и установившейся шкалы литературных ценностей. Вместе с тем он умел быть осторожным и даже терпимым. Принципиальный враг гекзаметров, он принимает "Ундину" Жуковского, с неизменной похвалой встречает сочинения позднего Пушкина - и даже Полевого и Сенковского отвергает отнюдь не безусловно (см.  45). Он привлекает к себе молодежь, превращая свой дом в "московские Афины", - и даже недружелюбно настроенный к нему Полевой признает влияние его салона на московскую литературную жизнь.22

  Во всем этом были черты не только личного, но и социального поведения, и они отражались даже в самом стиле его писем.

  Письма Дмитриева меньше всего соответствуют традиционному представлению о "чувствительном" письме XVIII столетия. Подобно его запискам, они "писаны в мундире", употребляя выражение Вяземского. В них строго соблюден эпистолярный этикет; канонические формулы обращения и концовки сохранены даже в письмах к многолетним друзьям. В них выдержано единство темы: Дмитриев лаконичен и как будто намеренно ограничивает себя в отступлениях, не забывая извиниться, если "заговорился". Вместе с синтаксической прозрачностью и закругленностью его периодов все это создает впечатление медлительной важности и книжности эпистолярной речи. Исключением вновь оказываются записки - к Измайлову, к Жуковскому ( 46) - "младший" эпистолярный жанр, мгновенная информация, подобная современному телефонному звонку, тесно связанная с общим контекстом взаимоотношений или даже с конкретной речевой ситуацией.

  Но именно эта каноничность эпистолярного слога и создает предпосылки для появления художественного начала, подобно тому как при

  21 Дмитриев. Соч., т. 2, с. 304; Старина и новизна, кн. 2. М., 1898, с. 166, 200; Из Остафьевского архива князей Вяземских. М., 1907, с. 11-12.

  22 Полевой Н. А. Очерки русской литературы, ч. 2. СПб., 1839, с. 478-479.

  устном общении с Дмитриевым "строгая физиономия" придавала "особое выражение и, так сказать, пряность малейшим чертам мастерского рассказа его".23 В письмах Дмитриев шутит, - нередко и с особым вкусом. Выше мы приводили примеры его "эпистолярных эпиграмм", где неожиданно всплывающий просторечный оборот вырисовывается особенно рельефно на фоне строгой нормативности целого. Ирония появляется у Дмитриева в особенно изящных перифразах, - и это его постоянный прием. Принципиальное значение ее велико: она вносит в письмо пародийное начало. Канон, осмысляющий и даже пародирующий сам себя, - это уже не канон, а художественный стиль, - и письма Дмитриева, при всей их кажущейся внелитературности, должны быть признаны частью его литературного наследия, - и более того, неотъемлемой частью культуры "fin du siecle", к которой Дмитриев принадлежал. Пушкин определил эту культуру в "Онегине", где, по мнению Вяземского, дал прямой портрет Дмитриева:

  ... в душистых сединах

  Старик, по-старому шутивший,

  Отменно тонко и умно

  (Что ныне несколько смешно).

  1. Автограф - ЦГАЛИ, ф. 1060, оп. 1,  12. Датируется по содержанию. Написано после ареста И. И. Дмитриева по обвинению в злоумышлении против Павла I и последовавшего затем оправдания и освобождения. По воспоминаниям Дмитриева, в это время его "ласкали" при дворе и ожидали для него наград и милостей (ср. упоминание о петербургских "доброжелателях"); сам же он стремился получить место "московского цен-сора книг", о котором также упоминает в письме (Дмитриев. Взгляд, с. 74).

  1 Старший брат Дмитриева, Александр Иванович (1759-1798), приятель Карамзина, офицер, литератор, скончался после болезни осенью 1798 г. в Екатеринодаре. См. Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву... СПб., 1866, с. 103 (письмо Карамзина от 12 октября 1798 г.), а также "Элегию" И. И. Дмитриева на смерть брата (в кн.: Дмитриев И. И. Полн., собр. стихотворений. Л., 1967, с. 333).

  2 "Дело" - тяжба Дмитриевых с В. А. Всеволожским по поводу наследства дяди, Никиты Афанасьевича Бекетова (1729-1794), астраханского губернатора, умершего холостым и завещавшего свое имение побочным дочерям, Е. Н. Всеволожской и Смирновой. В связи с этой тяжбой И. И. Дмитриев ездил в Астрахань в 1794 г. Дело разбиралось в петербургском совестном суде в 1796 г., причем посредником Дмитриева был Г. Р. Державин, подававший жалобу Екатерине II на нарушение законов; осенью 1797 г. Державин через посредника продолжал его в Астрахани. Оно было окончено только в 1803 г. (Державин, т. 6, с. 66-69, 644-648; т. 7, с. 234-240).

  3 Федор Антипыч и далее Николай Васильевич - лица неустановленные.

  4 Дмитриев отправлялся в Москву на коронационные торжества Павла I, в соответствии с пожеланием наследника (будущего Александра I), переданным ему в день отбытия двора из Царского села 10 марта 1797 г. (Дмитриев. Взгляд, с. 75; Шильдер Н. Император Александр I. Его жизнь и царствование, т. 1. СПб., 1897, с. 150).

  23 Вяземский П. А. Собр. соч., т. 8. СПб., 1883, с. 174.

  2. Автограф - ЦГАЛИ, ф. 1060, оп. 1,  12.

  1 "За обер-прокурорский стол" Дмитриев был определен тотчас по приезде в Москву, еще накануне коронации, состоявшейся 5 апреля 1797 г.

  2 Мария Александровна - жена А. И. Дмитриева (с 1794 г.), рожд. Пиль.

  3. Автограф - ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1,  5768.

  4. Автограф - ЦГАЛИ, ф. 72, оп. 1,  4. Письмо адресовано в Стокгольм, где Блудов был советником русской миссии; с приездом сюда полномочного министра Г. А. Строганова функции Блудова оканчивались, и он должен был вернуться в Петербург (ср. намек на это в конце письма Дмитриева). Блудов снабжал Дмитриева европейскими журналами, которые в военное время получались через миссию в Стокгольме (Ковалевский Е. Граф Блудов и его время. СПб., 1866, с. 84, 88).

  1 Об этом отпуске, предшествовавших ему служебных трениях и отъезде Дмитриева в Москву 29 июля см.: Дмитриев. Взгляд, с. 131.

  2 Канцлер - Николай Петрович Румянцев.

  3 Упоминание о "перемирии" каламбурно: с 23 мая по 8 июля было заключено военное перемирие с Наполеоном, затем продленное до 29 июля (10 августа) 1813 г. "Орел нашей поэзии" - Г. Р. Державин, в июне 1813 г. уехавший с женой на Украину; посетив в Обуховке В. В. Капниста, он в августе отправился на богомолье в Киев (Капнист В. В. Собр. Соч., т. 2. М.-Л., 1960, с. 481). Общеупотребительная метафора имеет в устах Дмитриева, по-видимому, и конкретный, слегка иронический смысл: в марте 1813 г. вышла отдельным изданием ода Державина "На парение орла", посвященная М. И. Кутузову и основанная на легенде об орле, якобы сопровождавшем Кутузова, когда он приехал принимать армию в 1812 г. Об этом же писал и Жуковский в "Певце во стане русских воинов", издававшемся в том же 1813 г. под непосредственным наблюдением Дмитриева (Державин, т. 3, с. 97-99). К 1813 г отношения Дмитриева и Державина несколько охладились (Дмитриев. Взгляд, с. 143-144). "Сокол" - граф Дмитрий Иванович Хвостов (1757-1835), автор торжественных од, баснописец, переводчик "Поэтического искусства" Буало, вышедшего вторым изданием в 1813 г. ("Наука стихотворства в четырех песнях стихами. Сочинение г. Буало-Депрео. Перевод графа Хвостова. Издание второе, с приложением Горациева к Пизонам послания в подлиннике и с российским прозаическим оного переводом". СПб., 1813 (ценз. разр. 24 мая 1813 г.)); в это издание Хвостов под влиянием критики внес ряд исправлений ("От издателя", с. 1). С Хвостовым у Дмитриева и его круга была давняя вражда; в полемике принимал участие и Блудов (Дмитриев. Соч., т. 2. с. 188; Дмитриев М., с. 267-278; XVIII век, сб. 10. Л., 1975, с. 98-106). Смоленский - М. И. Голенищев-Кутузов-Смоленский, скончавшийся 16 (28) апреля 1813 г.

  4 Анна Андреевна - жена Блудова (с 1812 г)., рожд. кн. Щербатова (1777-1848).

  5. Автограф - ИРЛИ, Р 1, оп. 6,  48. Датируется по содержанию. 30 августа 1814 г. Дмитриев вышел в отставку с поста министра юстиции и в сентябре переехал из Петербурга на жительство в Москву (см. его письмо к Н. П. Румянцеву от 4 сентября 1814 г. - Дмитриев. 1) Соч., т. 2, с. 220; 2) Взгляд, с. 142-143, 144; Иванов П. Опыт биографий генерал-прокуроров и министров юстиции. СПб., 1863, с. 125). В. В. Измайлов был в это время издателем "Вестника Европы" (ср. упоминание о его журнале).

  1 "Бродяга" - нравоописательный этюд Измайлова "Московский бродяга" (Вестн. Европы, 1814, авг.,  16, с. 301-316; об этом псевдониме Измайлова см. также в письме А. И. Тургенева П. А. Вяземскому от 30 июля 1818 г. - Остафьевский архив, т. 1. СПб., 1899, с. 111). Дмитриев благодарит за строки, содержащие его иносказательный портрет: Измайлов изобразил "человека древних времен", "который, сияя в звездах, сияет и чистой совестию, который выслужил чины и ленты правдою и добродетелью Старец любит рассказывать о происшествиях своего века и о добродетелях наших предков, а я люблю внимать его изустным преданиям Долговременные опыты довели его до истинного познания людей, из нрава и языка его изгладило время все, что вкралось в них искусственного и условного, не человеческие уважения, но вечная истина говорит его устами" (с 313) Далее сделан намек па непонимание "старика" суетным новым поколением. Появление очерка Измайлова совпало с трудным периодом службы Дмитриева, закончившимся его отставкой.

  6. Автограф - ЦГАЛИ, ф 141, оп 1,  247

  1 Это письмо не сохранилось.

  2 Речь идет о книге Ф. H. Глинки "Письма русского офицера о Польше, австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием похода россиян противу французов в 1805 и 1806 гг., также отечественной и заграничной войны с 1812 по 1815 г., с присовокуплением замечаний, мыслей и рассуждений во время поездки в некоторые отечественные губернии" (Ч. 1-8 M., 1815-1816). Книга Глинки, написанная по собственным впечатлениям, была заметным памятником преддекабристской прозы.

  3 Дмитриев ездил в Симбирскую губернию осенью "на короткое время", вернулся в Москву между 14 и 18 октября (Дмитриев. Взгляд, с 145, Моск. ведомости, 1815, 20 окт.  84, с. 1816).

  4 Сочинения И. И. Дмитриева, ч. 1-3. Изд. 4-е. M., 1814.

  7. Автограф - ИРЛИ, Р. 1, оп. 6,  48.

  1 Дмитриев был назначен председателем комиссии для пособия разоренным от пожара и неприятеля в Москве, учрежденной 30 августа 1816 г. (Иванов П. Опыт биографий генерал-прокуроров и министров юстиции, с. 125, Моск. ведомости, 1816, 2 сент.,  71, с. 1541). Согласно рескрипту Александра I на имя московского военного губернатора, комиссии предписывалось помогать только тем разоренным, которые не получают жалования и не имеют пропитания. Дмитриев исполнял предписание чрезвычайно строго (Дмитриев. Взгляд, с. 147).

  2 Измайлов большую часть времени жил в своей подмосковной, селе Тихомирово (см. Вестн. Европы, 1805,  17, с. 59).

  8. Оригинал - ЦГАЛИ, ф. 141, оп. 1,  247. Текст рукой писца, только подпись - автограф.

  1 Речь идет о книге Глинки "Письма к другу, содержащие в себе замечания, мысли и рассуждения о разных предметах, с присовокуплением исторического повествования Зинобей Богдан Хмельницкий, или Освобожденная Малороссия" (ч. 1-3. СПб., 1816-1817). "Военный журнал" (1817-1818) издавался "Обществом военных людей", учрежденным в 1817 г. при главном штабе гвардейского корпуса, редактором журнала был Ф. Глинка 23 июня 1817 г. Общество избрало Дмитриева почетным членом (Дмитриев И. И. Взгляд на мою жизнь. M., 1866, с. 112-113, ср. ЛН,  16-18, 1934, с. 623-624, 632-633), Глинка упомянул об этом избрании в книге "Рассуждение о необходимости деятельной жизни" (с. 64) (см.  10).

  9. Автограф - ИРЛИ, 95-101 I С.

  Письмо является ответом на присланную Гнедичем первую часть "Опытов в стихах и прозе" К. H. Батюшкова (СПб., 1817), содержавшую прозаические сочинения. Дмитриев, дружески общавшийся с Батюшковым в Москве в 1816 г, знал о готовящемся издании и предлагал Батюшкову выпускать его в Москве, однако Батюшков отказался и передал хлопоты по изданию H. И. Гнедичу. Накануне выхода первого тома Батюшков, находившийся в деревне, просил Гнедича отправить один экземпляр Дмитриеву, с надписью "от автора издатель" и "самому приписать словечко". "Я ему обязан, - писал Батюшков, - в бытность в Москве он навещал меня больного очень часто и подарил мне свою книгу" (Батюшков К. Н. Соч., т. 3. СПб., 1886, с. 394, 456). По-видимому, Гнедич так и поступил (письмо его к Дмитриеву не сохранилось). 2 августа Дмитриев писал А. И. Тургеневу о получении им первого тома "Опытов": "Уверен, что всякий умеющий ценить хорошее признает его (Батюшкова, - В. В.) истинным литератором, с размышляющим умом, с благородными чувствами и тонким вкусом" (Дмитриев. Соч. т. 2, с. 228). Одновременно он отправил Батюшкову письмо с высокой оценкой его прозы (не сохранилось). Батюшков, испытывавший сомнения в достоинствах своих прозаических

  сочинений,

  ответил

  ему большим благодарственным письмом от 10 августа (Батюшков К. Н. Соч., т 3, с. 462-463). В октябре 1817 г. Батюшков отправил Дмитриеву с Д. П. Севериным и второй том "Опытов" (там же, с. 475-476). О взаимоотношениях Дмитриева и Батюшкова см.: Чулицкий В. И. И. Дмитриев. - ЖМНП, 1902,  4, с. 373-374. 1 "Гомер" - перевод "Илиады", над которым работал Гнедич.

  10. Автограф - ЦГАЛИ, ф. 141, оп. 1,  247.

  1 Глинка посылал Дмитриеву, по-видимому, только что вышедшее свое "Рассуждение о необходимости деятельпой жизни, ученых упражнений и чтения книг; также о пользе и настоящем положении учрежденного при Гвардейском штабе книгохранилища" (СПб., 1818; ср. рецензию па нее: Сын отечества, 22 февр.  8, с. 65-86). Вторая книжка ("сказочка") - "Лука да Марья. Народная повесть, сочиненная Федором Глинкою" (СПб., 1818). "Цель" последней книжки - воспитание крестьянского читателя; о ней Глинка писал в предисловии, перепечатанном затем в очень сочувственной рецензии "Сына отечества" (1818, 1 марта,  9, с. 114). Заключительные слова настоящего письма Дмитриева Глинка процитировал в своей следующей книжке: "В любопытных рассказах можно бы рассевать правила чистейшей нравственности и даже самые правила тактики, можно бы... "Но можно или нет, а приятно и мечтать о возможности полезного". (Слова из письма ко мне одного из знаменитых соотечественников наших)" (Глинка Ф. Подарок русскому солдату. СПб., 1818, с. 133-134; перепеч.: Сын отечества, 1818,  36, с. 178-179).

  11. Автограф - ЦГАЛИ, ф. 141, оп. 1,  247.

  1 "Гимн Богу" - "Гимн величию и всемогуществу Божию" Ф. Глинки (СПб., 1818). В первый раз Дмитриев мог читать его в журнальной публикации (Соревнователь, 1818,  8, с. 232). "Подарок русскому солдату" (СПб., 1818)-собрание моралистических рассуждений, стихов и "солдатских песен" Глинки; "биография Милорадовича" - "Краткое обозрение военной жизни и подвигов графа Милорадовича" Ф. Глинки (СПб., 1818). Замечания Дмитриева относятся к послесловию ("Цель сей книжки"), где Глинка пишет, что с солдатом нужно говорить "его языком, его говоркою" и писать о том, что ему близко. "А что ближе к понятию всех и каждого, как не три поры дня и четыре времени года?" ("Подарок русскому солдату", с. 130; ср. также с. 131, где вновь упомянута "говорка солдатская"). Выражение "каждого и всех", на которое ссылается Дмитриев, есть в составленном А. С. Шишковым манифесте о нашествии Наполеона 6 июля 1812 г. ("в защиту домов, жен и детей каждого и всех" - ср. БАН, 35186д, л. 34; ср. также "всяк и каждый" - в официальном известии после бегства Наполеона из Москвы: Шишков А. С. Записки, мнения и переписка, т. 1. Berlin, 1870, Приложения, с. 441). Над этим выражением Дмитриев иронизировал и в письме к П. А. Вяземскому от 3 февраля 1821 г.: "Эпистолу вашу один Пушкин всем и каждому в клубе читает" (Старина и новизна, кн. 2. СПб., 1898, с. 144). Осуждение "простонародного" слова "вот" (наряду с некоторыми другими "любимыми словами" молодых писателей - прежде всего неназванного Жуковского и его последователей) Дмитриев повторил и в письме к А. С. Шишкову от 26 июля 1821 г. (Дмитриев. Соч., т. 2, с. 277).

  2 К. Н. Батюшков пробыл в Москве с 25 августа до половины или конца сентября 1818 г. и общался с Дмитриевым; в ноябре 1818 г. выехал из Петербурга в Италию. Об отъезде Батюшкова Дмитриеву сообщал Жуковский 22 ноября 1818 г. (Жуковский В. А. Соч. Изд. 7-е, т. 6. СПб., 1878, с. 429).

  12. Автограф - ГПБ, собр. Вакселя,  1507.

  1 В 1820 г. у С. П. Жихарева родился сын Платон (1820-1838). См.: Московский некрополь, т. 1. СПб., 1907, с. 449.

  2 Федосья Дмитриевна - жена С. П. Жихарева, рожд. Нечаева (1795-1850).

  13. Автограф - ИРЛИ, 28034/ССб80.

  1 Воейков издавал "Собрание образцовых сочинений и переводов..." в стихах (ч. 1-6. СПб., 1821-1822) и в прозе (ч. 1-6. СПб., 1822-1823), газету "Русский инвалид" и литературные прибавления к нему ("Новости литературы"). О подобном же случае присылки "Инвалида" с приложениями без письма Дмитриев иронически упоминал в письме к А. И. Тургеневу от 30 октября 1824 г. (Дмитриев. Соч., т. 2, с. 288).

  14. Автограф - ИРЛИ, Р 1, оп. 6,  48.

  1 Обычное время обедов в Москве в первой четверти XIX в. - 15 часов или немногим позднее; в 1790-е гг. обедали раньше (в 14 часов - время, указанное и Дмитриевым). См.: Макаров. О времени обедов, ужинов и съездов в Москве с 1792 по 1844 год. - В кн.: Щукинский сборник, вып. 2. М., 1903, с. 2, 5-6. О меню обедов у Дмитриева вспоминал Ф. Ф. Вигель: "квас, пироги, паче всего малина со сливками были его наслаждением" (Вигель Ф. Ф. Записки, ч. 3. М., 1892, с. 83); подавались также жареный поросенок с солеными огурцами, щи, шоколад (Грот К. Я. К биографии И. И. Дмитриева. Неизданные письма и заметки, относящиеся ко времени его кончины. - ИОРЯС, 1901, т. 6,  4, с. 245, 266-267; Дмитриев. М., с. 153).

  15. Автограф - ИРЛИ, 95-101 IС.

  1 Протекший праздник - пасха.