Елисеев Александр Васильевич - В долине Иордана

  

  

   Чрезъ полчаса мы были уже во дворѣ Русскаго дома. Арабъ-прислужникъ страннопр³имицы вмѣстѣ съ Османомъ взяли на свое попечен³е вашихъ коней, а я попалъ въ руки хлопотуньи хозяйки, не звавшей чѣмъ угостить гостя.

   Въ верхней горницѣ, мило прибранной, былъ сервировавъ столъ съ такимъ изяществомъ которое сдѣлало бы честь любому европейскому отелю на Востокѣ. И чистая скатерть, и посуда, и всѣ принадлежности стола были на лицо въ небольшомъ русскомъ домикѣ, единственномъ цивилизованномъ пунктѣ на всемъ протяжен³и ²орданской долины. Какъ-то странно и пр³ятно поражала глазъ вся эта обстановка въ полудикой странѣ, не обезпеченной еще отъ нападен³я бедуинскихъ шаекъ, и невольно будила въ сердцѣ благодарность тому кто сумѣлъ въ полудикой пустынѣ основать это гнѣздышко. Смиренный и велик³й труженикъ, единственный представитель Русскаго народа на Востокѣ, почти двадцать лѣтъ держащ³й высоко знамя русской культуры среди всѣхъ невзгодъ бушующихъ вокругъ, архимандритъ Антонинъ создалъ все это буквально изъ ничего. Всѣ были противъ него, и чуж³е, и свои: и католики, и мусульмане, и паши, и консулы, и патр³архъ, все ратовало противъ одинокаго, хилаго здоровьемъ, но крѣпкаго духомъ и вѣрой въ правое дѣло инока. Въ распоряжен³и отца Антонина не было почти ни гроша тогда какъ Палестинск³й комитетъ, ничего не дѣлавш³й и не предпринимавш³й въ течен³е двадцати пяти лѣтъ, обладалъ десятками и сотнями тысячъ. И добрый рабъ не закопалъ своего таланта въ землю, а посѣялъ зерно изъ котораго уже теперь вышелъ плодъ сторичный. Отецъ архимандритъ побѣдилъ всѣхъ своихъ враговъ и словно на зло имъ поставилъ свои страннопр³имицы, выстроенныя на гроши доброхотныхъ дателей, тамъ гдѣ не могъ устроиться даже пронырливый католикъ. Проѣзж³й туристъ, не говоря уже о паломникѣ, не можетъ не залюбоваться на чудные русск³е уголки выстроенные какъ бы невидимою рукой. Если спросите у проводника-Араба о строителѣ этихъ небольшихъ, но крѣпкихъ оплотовъ, нехитрый умомъ и простой сердцемъ Арабъ назоветъ вамъ прямо "московъ аршимандритъ", какъ одно изъ популярнѣйшихъ именъ во всей Святой Землѣ.

   Въ архимандритѣ Антонинѣ сказалась та мощь русскаго духа которая живетъ и въ паломникахъ, другихъ носителяхъ русской идеи на Востокѣ, въ странахъ гдѣ русская дипломат³я не можетъ держать честно и грозно имя Русскаго народа, хотя обаян³е его проникло даже въ пустыни Арав³и и Судана. Офиц³альныя лица не помощники отцу Антонину въ его культурной и духовной русской мисс³и на Святой Землѣ; нѣтъ, они часто и даже очень часто были его злѣйшими врагами, тормозящими словомъ и дѣломъ каждый шагъ смиреннаго инока, не имѣющаго опоры даже въ людяхъ "не отъ м³ра сего". За отцомъ Антониномъ стоитъ другая сила, у него друг³е помощники: за него право святаго дѣла, за него сочувств³е массы паломниковъ, за него заслуги многолѣтнихъ трудовъ, его обаян³е въ Святой Землѣ и рядъ тѣхъ безвѣстныхъ тружениковъ, преимущественно простыхъ женщинъ-богомолокъ, при помощи которыхъ отецъ архимандритъ построенные имъ дома сдѣлалъ настоящими русскими страннопр³имицами. Я знавалъ одну такую святую женщину-смотрительницу русскаго дома въ Хевронѣ, "матушку Катерину", какъ ее звали и паломники, и туземцы. Много лѣтъ прожила она въ дикомъ фанатическомъ Хевронѣ и своею евангельскою простотой и смирен³емъ дошла до того что дик³е Бедуины, при встрѣчѣ съ всю, цѣловали полы ея платья.

   Одна изъ такихъ труженицъ и пособницъ отца Антонина хлопотала на моихъ глазахъ и въ уютной горницѣ ²ерихонской страннопр³имицы. Черные русск³е сухари, яичница и русск³й Бѣлковск³й чай какъ-то не вязались съ похлебкой изъ помидоровъ, рагу изъ баранины, козьимъ молокомъ, оливами, смоквой и финиками, которыми меня угощала добрая старушка. Обильную трапезу словоохотливая хозяйка приправляла еще добрыми, ласковыми рѣчами.

   Давно я не обѣдалъ такъ комфортабельно и хорошо. Послѣ обѣда, на зеленый коверъ сада положили цѣновку, поставили кипящ³й самоваръ, и мы расположились чайничать подъ сѣн³ю цвѣтущихъ апельсиновыхъ деревьевъ. Заботливая старушка ухаживала за мною какъ за ребенкомъ, а я безпечно кейфовалъ послѣ многихъ недѣль постоянной заботы о каждой мелочи, обо всемъ что необходимо въ путешеств³и, гдѣ человѣкъ предоставленъ самому себѣ. Быстро и незамѣтно протекало время среди разговоровъ съ добродушною хозяйкой. Много поразказала она мнѣ въ нѣсколько часовъ нашей бесѣды, но всего глубже запалъ въ мое сердце разказъ ея объ оригинальномъ русскомъ подвижникѣ, генералѣ К-онъ, который своею смертью запечатлѣлъ подвигъ добровольно возложенный имъ на себя въ пещерахъ ²орданской пустыни.

   Что за причины понудили покойнаго генерала бѣжать отъ м³ра и земныхъ почестей въ пустыню, неизвѣстно; но покойный К-³й, разъ удалившись отъ м³ра, подъялъ крестъ настоящаго подвижничества, столь рѣдкаго въ наше время. Не найдя мира своей душѣ даже въ ²ерусалимѣ, онъ ушелъ въ пустыню ²ордана, и въ вертепахъ прилежащихъ Сорокадневной Горѣ обрѣлъ то чего жаждалъ. Поселившись въ пещерѣ, откуда онъ повыгналъ многоножекъ, скорп³оновъ и змѣй, новый отшельникъ обложился массой книгъ привезенныхъ изъ Росс³и, и въ тиши мертвой пустыни предался созерцан³ю, молитвѣ, чтен³ю и письму. О чемъ молился и что созерцалъ подвижникъ, тайна эта похоронена вмѣстѣ съ нимъ, но оставленныя имъ книги говорили о томъ что К-³й находилъ свою отраду въ духовномъ и философскомъ чтен³и, а во многочисленныхъ рукописяхъ, завѣщанныхъ имъ въ наслѣдство одному изъ ³еромонаховъ мисс³и, отцу В-ну, онъ изливалъ свою душу, пораженную страшнымъ недугомъ, котораго не могла уврачевать ни м³ръ, ни пустыня. Разъ въ недѣлю, обыкновенно въ субботу утромъ, являлся подвижникъ въ ²ерусалимъ, слушалъ богослужен³е, накупалъ скудной провиз³и на недѣлю, бесѣдовалъ съ нѣкоторыми духовными лицами и потомъ снова уходилъ въ вертепы ²удейскихъ горъ. Въ глубокомъ одиночествѣ работалъ отшельникъ и физически, трудясь надъ земляными окопами и устроен³емъ своего каменнаго жилья. Когда же изнемогалъ его духъ, обуреваемый мрачными видѣн³ями, пустынникъ шелъ не въ ²ерусалимъ, гдѣ онъ видѣлъ одни соблазны, а въ обитель Предтечи, на берега ²ордана, въ пещеры старцевъ Сорокадневной Горы и въ страннопр³имицу ²ерихона. Моя хозяйка не разъ бесѣдовала съ К-мъ, который повидимому былъ къ ней очень расположенъ. "Какой-то мрачный и чудной", говорила она, "приходилъ генералъ изъ пустыни"; онъ говорилъ о видѣн³яхъ которыя посѣщали его, о звукахъ и голосахъ которые преслѣдовали его даже во глубинѣ каменной скалы. "Не далека уже моя могила, недолго мнѣ придется нести свой крестъ, которымъ я не могу искупить свою прежнюю жизнь и увлечен³я." Исполнились пророческ³я слова подвижника: скоро его не стало. Дотолѣ еженедѣльно появлявш³йся и въ ²ерусалимѣ, и въ ²ерихонѣ, генералъ К-³й вдругъ исчезъ, а чрезъ нѣсколько недѣль нашли его трупъ, носивш³й слѣды насил³й. За³орданск³е Бедуины, вѣроятно польстившись на ящики съ книгами въ которыхъ они предполагали деньги и всякое добро, зарѣзали подвижника въ его же собственной пещерѣ.

   "То былъ человѣкъ не отъ м³ра сего", такъ охарактеризовалъ покойнаго духовникъ его, ³еромонахъ мисс³и, и въ этихъ немногихъ словахъ, для меня по крайней мѣрѣ, обрисовывается въ общемъ образъ покойнаго К-аго.

   Подъ вечеръ въ страннопр³имицу ²ерихона прибыла парт³я русскихъ богомольцевъ, и убогая деревушка Эръ-Рихи превратилась въ станъ паломниковъ, пришедшихъ сюда изъ разныхъ уголковъ матушки Руси. Котомки за плечами, узелки въ рукахъ, зипуны, опашенки и полушубки вмѣстѣ съ кацавейками и поношенною шинелью отставнаго солдата, все это запестрѣло на зеленомъ дворѣ ²ерихонской постройки. Паломники размѣщались и располагались на ночлегъ, только что оставивъ за собой верстъ 20-30 перехода по горамъ, подъ нестерпимымъ зноемъ сир³йскаго солнца. Все вынесла, испытала и пережила эта сѣрая, бродячая Русь, прежде чѣмъ дойти до зеленѣющихъ кустовъ ²орданской долины чтобы "во Ердань-рѣкѣ искупатися, во святой водѣ окреститися". Чрезъ сотни лѣтъ исторической жизни, чрезъ всѣ невзгоды и тучи, русск³й мужикъ пронесъ свои идеалы и выразивъ ихъ во храмѣ и паломничествѣ, украсилъ каменною церковью свое соломенное село и въ десять вѣковъ своими лаптями протопталъ дорогу ко Святой Землѣ, куда тянуло его со временъ Владим³ра и Ольги. Ни Татарщина, ни Турки, ни Арабы, ни разстоян³е, ни торный путь, приводивш³й чаще къ смерти чѣмъ къ достижен³ю завѣтной цѣли, не остановили нашего паломничества. Спи же и отдыхай, ты много поработавшая Богу, сѣрая паломническая Русь! На зеленомъ коврѣ ²орданской долины, подъ сѣнью деревъ ²ерихона, обрызганная ароматами благоухающаго сада, ты возлегла, притомившись съ пути, не зная страха и заботъ, чувствуя что подъ тобою клочокъ русской земли, а надъ тобою Богъ, ради котораго ты подъяла свой тяжелый крестъ.

   Долго и молча сидя въ сторонѣ, я наблюдалъ эту картину ночлега нашихъ паломниковъ, и мнѣ казалось что я вижу какой-то волшебный сонъ, а когда вышла луна и облила своимъ с³ян³емъ всю эту группу пришлаго люда, котораго разнообразныя позы напоминали груды убитыхъ на полѣ сражен³я, я не прочь былъ просидѣть цѣлую ночь, созерцая и любуясь. Блѣдными, скучными, неживыми мнѣ казались тогда всѣ картины писанныя кистью или перомъ. Эти лица, изможденныя молитвой, трудами и постомъ, обращенныя къ небу и залитыя с³ян³емъ луны, смотрящейся въ ихъ закрытые глаза, эта обстановка со всею чарующею прелест³ю ночи, все это запечатлѣлось неизгладимыми чертами въ моей памяти. Долго я просидѣлъ въ своемъ укромномъ уголкѣ, пока не было открыто мое присутств³е.

   Надъ сонною группой паломниковъ вдругъ приподнялась высокая, слегка согбенная фигура. Приподнявш³йся паломникъ снялъ шапку, перекрестился и забравъ свою походную суму, пошелъ медленно направляясь въ ту сторону гдѣ находился мой наблюдательный пунктъ.

   Увидавъ меня, старикъ остановился; моя бѣлая шапка очевидно смутила его, какъ и самое мое присутств³е въ полночный часъ, когда все вокругъ покоилось богатырскимъ сномъ.

   - Что же ты не спишь, голубочекъ? вдругъ спросилъ онъ меня твердымъ голосомъ.- Чай, зашло уже за середъ ночи, а ты проглядываешь свои молодые глазки, прибавилъ онъ, подойдя уже вплотную ко мнѣ.

   Я далъ мѣсто около себя старцу. На высокомъ челѣ его, казалось, лежала печать того безмятежнаго спокойств³я и чистоты которыя такъ поражаютъ на изображен³яхъ святыхъ; на впалыхъ щекахъ были написаны годы искуса и нужды, не побѣдившихъ силы духа. Длинные сѣдые волосы, отчасти падавш³е по плечамъ, шелковистая бѣлая борода, широко легшая на могучую грудь и что-то особенное, отличавшее его отъ другихъ паломниковъ, дѣлали моего гостя настоящимъ патр³архомъ и вождемъ этой рати, раскинувшей свой ставъ подъ тѣнью садовъ ²ерихона.

   Васил³й Антиповъ съ Чердыни было его имя, извѣстное многимъ паломникамъ добраго стараго времени; живой, подвижной доселѣ, несмотря на свои 82 года, онъ ужь пять разъ побывалъ въ Палестинѣ, куда впервые пришелъ кружнымъ путемъ черезъ Кавказъ и Малую Аз³ю въ 1824 году. Черезъ каждыя десять лѣтъ повторялъ Антиповъ свое хожден³е во Святую Землю, не останавливаясь ни передъ чѣмъ. На первое путешеств³е во Святую Землю нашъ паломникъ употребилъ 14 мѣсяцевъ, въ течен³е которыхъ мерзъ, голодалъ, сидѣлъ въ тюрьмахъ, былъ битъ до полусмерти въ городахъ Армен³и, и весь путь совершилъ пѣшкомъ съ сорока кредитными рублями въ карманѣ, отъ Чердыни и Урала черезъ Кавказъ, Тавръ и Антиливанъ до самой Палестины, которую исходилъ всю, причемъ дважды отъ руки Бедуиновъ былъ избиваемъ до того что отлеживался по двѣ и по три недѣли. Не изъ корысти какой или охоты бродить совершилъ старикъ пятикратное паломничество. Гдѣ смерть ежечасно смотритъ въ глаза, туда не пойдетъ сребролюбецъ, туда не тянетъ и бродяч³й инстинктъ. Только чистая вѣра, безъ намека о мздѣ, можетъ подвигнуть человѣка на такой страдальческ³й путь и повести его стезей лишен³й и невзгодъ къ той желанной цѣли которую онъ намѣтилъ впереди. Всего лучше и менѣе очертилъ это онъ самъ, странникъ во имя Христа. Сожалѣю что не могу передать вполнѣ его своеобразную рѣчь.

   "Мнѣ было пятнадцать лѣтъ и я пасъ стадо нашей деревни, говорилъ Антиповъ, когда ко мнѣ въ шалашъ зашли трое странниковъ изъ ²ерусалима. Много чего поразказали они, много чего я и не понялъ, но слова ихъ глубоко запали въ мое сердце и заронили въ немъ искру желан³я совершить добрый подвигъ хожден³я во Святую Землю. Еще пять лѣтъ пасъ я коровъ съ какимъ-то особымъ терпѣн³емъ, но мысль о Святой Землѣ уже не выходила изъ головы; я ни о чемъ другомъ не думалъ. Въ долг³е часы одиночества, въ полѣ, въ лѣсу, на полатяхъ избы, и на веселомъ хороводѣ, и въ углу деревенскаго храма мнѣ говорилъ тайный голосъ - иди! Куда и зачѣмъ, какимъ путемъ и съ какою мошной я долженъ былъ идти, о томъ я и не думалъ, и не пытался узнавать. Маѣ казалось что меня зоветъ самъ Богъ, что онъ мнѣ укажетъ и путъ, и цѣль, и средства къ достижен³ю цѣли. И я ушелъ. Шелъ я по солнцу, правя путь на полдень, куда указывали мнѣ перстами святые ²ерусалимск³е старцы. И мнѣ чуялось что Богу угодно мое хожден³е, и что онъ приведетъ меня къ желанной цѣли, какъ привелъ Израиля въ Землю Обѣтованную. Я не считалъ себя избраннымъ отъ людей слѣпыхъ, но мнѣ казалось что Богъ избралъ меня потребнымъ сосудомъ для того чтобы вмѣстить подвигъ хожден³я и свести на себѣ всѣ тяготы и лишен³я во имя Христа и Его страдан³й, во что бы то вы стало, до воротъ ²ерусалима и подножья Голгоѳской скалы. И днемъ, и ночью, и въ пути, и на ночлегѣ, я видѣлъ предъ собою неосязаемую цѣль, ощущалъ благость въ сердцѣ и слышалъ тайный голосъ: иди! И я шелъ и шелъ впередъ, проходя веси и города, лѣса и горы, дебри и степи, не заботясь о томъ что меня ждетъ впереди."

   Богъ благословилъ подвигъ молодаго пастуха и провелъ его ко граду Святому ²ерусалиму. Тамъ только успокоилось и отдохнуло его сердце, преисполнившись созерцан³емъ святыни; тамъ только обрѣлъ себѣ покой много мѣсяцевъ шедш³й подвижникъ, тамъ низошла на него благодать, которая осѣнила весь его дальнѣйш³й путь и сдѣлала его паломникомъ до гробовой доски. Вотъ уже шестьдесятъ два года несетъ Антиповъ бодро на своихъ плечахъ паломническ³й крестъ, и ничто доселѣ не заставило его сбросить становящееся непосильнымъ для старческихъ плечъ, тяжелое, но сладкое бремя. Шесть ранъ на тѣлѣ, обрубленные въ сороковыхъ годахъ пальцы и цѣлый рядъ легендарныхъ лишен³й на пути къ пятикратному достижен³ю цѣли.

   Завернувшись въ свое походное одѣяло и подложивъ подъ голову сумку, подъ сѣнью апельсиноваго дерева, примостился и прикорнулъ Антиповъ, зная что подъ нимъ Святая Земля, а надъ нимъ око Того Чей голосъ уже шестьдесятъ лѣтъ ему говоритъ: иди и иди! Со спокойнымъ и облегченнымъ сердцемъ я ушелъ отъ старца во глубь рощи.

   Спать не хотѣлось въ эту ночь; еще менѣе хотѣлось возвращаться въ свою келейку, гдѣ давно уже ждала меня чистая кровать съ кисейнымъ пологомъ, приготовленная заботливыми руками хозяйки. Я вышелъ изъ предѣловъ русскаго сада на берегъ эль-Кельта, веселаго ручейка, катящаго свои необильныя воды чрезъ камни и рытвины, заполнивш³е и безъ того тѣсное русло. Благоухан³е новой зелени, новыхъ полевыхъ цвѣтовъ пахнула мнѣ въ лицо вмѣстѣ съ легкою сырою свѣжестью, носившеюся прозрачною дымкой надъ ручейкомъ. Какая-то птица звонко крикнула въ кустахъ, словно испугавшись моего приближен³я и поспѣшила убраться подальше, вдали поближе къ ²ордану плакалъ жалобно шакалъ, а затѣмъ все было тихо и мертво, какъ въ "часъ утренней молитвы фетхи". Небо и земля, вѣритъ Арабъ, молятся Аллаху когда слитъ человѣкъ ы животныя. и птицы, Безмолвно тогда все на землѣ, и только праведникъ можетъ слышать эту великую молитву. Она не грѣшна какъ молен³я человѣка, она чиста какъ пламень, въ ней земля молится о своихъ дѣтяхъ: травахъ, деревьяхъ и цвѣтахъ, молится о каждомъ звѣркѣ, каждой пташкѣ, каждомъ жучкѣ котораго она породила; только человѣкъ долженъ молиться за самого себя. Счастливъ тотъ кто можетъ слышать эту молитву, потому что слушая онъ молится самъ, и нѣтъ такого грѣха который не отпустилъ Аллахъ въ часы утреннихъ молитвъ земли. Легк³е туманы что несутся надъ водой, свѣтлая дымка что лежитъ надъ землей, легк³й ниссимъ (зефиръ) что колышетъ лишь лепестки розы, вотъ слова той великой фетхи. Тѣ же просьбы и мольбы которыхъ не передать ни ниссиму, ни туманамъ восходящимъ на небеса, ни шуму колыхающейся листвы, тѣ несетъ въ своей волшебной пѣснѣ соловей, любимецъ Бога, земли и людей; уши Аллаха отверсты для пѣсенъ буль-буля, съ ними вмѣстѣ входятъ и молен³я земли, и Превѣчный смотритъ ласково на м³ръ своимъ лучезарнымъ окомъ, луной. Ярк³й свѣтъ исходящ³й изъ него есть милость Аллаха который посылаетъ свои дары съ лучами пламеннаго солнца, съ алмазными каплями росы, съ потоками небеснаго дождя... Грозная буря, ураганы и палящ³е вѣтры - также молитва земли; отягченная грѣхами, нечест³емъ и нуждой, она плачетъ, стонетъ и рыдаетъ предъ лицомъ гнѣвнаго Аллаха, который говоритъ съ нею въ раскатахъ грома и въ с³ян³и блистающей молн³и. Когда минуетъ буря, успокоятся громы и въ черныхъ тучахъ погаснутъ молн³и, умолкаетъ гнѣвъ Превѣчнаго, благодать его льется снова на примиренную землю, нѣжный ниссимъ и воздушный туманъ несутъ къ небу пѣснь и молитвы земли...

   Такъ говоритъ восточный поэтъ о неслышной молитвѣ земли, такъ думаетъ и полудик³й сынъ пустыни.

   Было уже около часу пополуночи когда я, утомленный, воротился изъ сада въ душную келью, гдѣ въ закравшемся снопѣ лучей блистала яркою бѣлизной роскошная кровать увѣшанная кисеей. Машинально раздѣвшись, я бросился на нее и утонулъ на упругомъ ложѣ... Ревъ ословъ еще долго не давалъ мнѣ уснуть, и только стрекатанье цикадъ, смѣнившее крики ословъ, перенесло меня въ м³ръ грезъ и небыт³я.

  

  

   Поздно проснулся я на другой день; солнышко глядѣлось привѣтливо въ мои окошки, свѣтлый ясный день уже царилъ въ природѣ. Я открылъ окно и въ комнатку пахнуло свѣжестью утра и воздуха напоеннаго запахомъ душистыхъ цвѣтовъ. Говоръ уже давно ожившихъ паломниковъ наполняли садъ и постройку, въ которой бѣгала и хлопотала хозяйка. Гигантск³й самоваръ, пожертвован³е Туляковъ, уже кипѣлъ на всѣхъ парахъ, чуть не качаясь на своей каменной поставкѣ; вокругъ его, словно у источника, суетились богомольцы, наполняя свои походные чайнички и заваривая чай. На зеленой травѣ, залитыя яркимъ с³ян³емъ солнца, размѣстились живописныя группы чайничающей Руси, и еще оживленнѣе и веселѣе полились рѣчи паломниковъ, несмотря на то что рослый кавасъ и погонщики ословъ уже торопили ихъ въ дальнѣйш³й путь. Высок³й, благообразный Антиповъ какъ патр³архъ расхаживалъ среди паломниковъ, которыми онъ повидимому руководилъ, и его рѣчи дѣйствовали сильнѣе всѣхъ понукан³й каваса.

   Изъ постройки, хорошо выспавшись, закусивъ и напчвшись чайку, грузно переваливаясь вышелъ путеводитель-монахъ; на его непоствомъ румяномъ лицѣ и красивомъ профилѣ обрамленномъ сѣдинами были написаны такое спокойств³е и довольств³е что сравнен³е съ изможденными лицами большинства паломниковь напрашивалось само собою. Быстро собрались богомольцы вокругъ путеводителя, сняли шапки и запѣли молитву вслѣдъ за батюшкой.

   Окончилось молитвенное пѣн³е, всколыхнулась толпа, двинулась въ путь, стараясь еще до полудня поспѣть на берега благословенной рѣки.

   - Йяллахъ-емхи (пойдемъ и мы впередъ)! Довольно мы застоялись съ тобой, заговорилъ вдругъ и мой Османъ, когда по уходѣ каравана ему не оставалось уже болѣе возможности угощаться у паломвиковъ и болтать съ ихъ кавасомъ и мукрами (погонщиками). - Наши кони ржутъ нетерпѣливо.Чрезъ часъ или два мы будемъ уже на берегахъ Бахръ-эл-Лута.

   - Эв Аллахъ (съ Богомъ)! отвѣчалъ я своему проводнику,- иди и готовь на дорогу коней.

   Кони были уже давно готовы, всѣ наши скудные пожитки собраны и привязаны къ сѣдламъ. Оставалось только проститься съ гостепр³имнымъ ²ерихономъ, русскою страннопр³имицей и ея хозяйкой. Какъ-то жалко мнѣ было покидать этотъ теплый, словно насиженный русск³й уголокъ.

   Быстро мчались впередъ наши кони чрезъ луговины и перелѣски по направлев³ю къ блистающему с³ян³емъ дня зеркалу Мертваго Моря; быстро пропадалъ вслѣдъ за нами ²ерихонъ, который не возвышается надъ долиной гигантскими постройками, а тонетъ въ зеленой чащѣ садовъ, тая среди нихъ свои немног³я, но драгоцѣнныя для науки и религ³ознаго чувства развалины.

   - Йянакъ, Йянакъ (скорѣе, скорѣе), покрикивалъ Османъ, которому повидимому болѣе нравилось мчаться на конѣ чѣмъ отдыхать. Причина была понятна для меня. Взявшись дѣлать со мною извѣстный кругъ по ²орданской долинѣ, старый кавасъ зналъ что мы не вернемся пока не совершимъ намѣченнаго объѣзда; отдыхъ только отсрочивалъ возвращен³е, тогда какъ Османа ждала дома молодая жена, черноокая Ахмаръ, на которой недавно женился старикъ, вымѣнявъ ее у отца за десятокъ золотыхъ лиръ.

   - Малэшъ (ладно), отвѣчалъ я, поддразнивая каваса,- еще успѣемъ; мнѣ еще не хочется такъ скоро возвращаться въ ²ерусалимъ.

   Недалека была уже цѣль нашего путешеств³я; въ лучахъ полуденнаго солнца какъ растопленное серебро блистало, сверкало и переливалось Мертвое Море; только ближе къ темнымъ каменнымъ берегамъ оно еще принимало голубой цвѣтъ лазури, изъ которой отражен³е солнечныхъ лучей дѣлало блистающую поверхность полированнаго металла. Солончаковая окраина и бѣлесовато-желтые берега своею яркостью усиливали блескъ и с³ян³е исходящее изъ воды и превращали море въ огромный источникъ свѣта, какъ бы второе солнце, потонувшее въ немъ. Отъ нестерпимаго блеска не спасали аи двойные консервы, ни козырекъ фуражки, ни даже легкая покрышка спадавшая съ тульи на лицо; глазъ невольно закрывался, голова начинала кружиться...

   Чѣмъ ближе къ берегу проклятаго озера, тѣмъ печальнѣе и мертвѣе становилось все вокругъ; солончаковыя отложен³я тянутся далеко отъ моря, говоря о томъ что нѣкогда оно занимало еще большее пространство; обломки какихъ-то раковинъ напоминали о высшей жизни, но то вѣроятно были остатки прѣсноводной или наземной фауны, такъ какъ въ водахъ Мертваго Моря не можетъ выжить моллюскъ. Чахлые кусты и травы подходятъ близко къ берегу Бахръ-эл-Лута, озеру Лота; ихъ корни разростаются широко въ безплодной почвѣ, силясь широкимъ распространен³емъ захватить какъ можно больше мѣста, а вмѣстѣ съ тѣмъ урвать и тотъ ничтожный запасъ веществъ который. еще схоронился въ землѣ. Задыхаясь отъ жажды, вѣчно голодая, изсушенныя жгучими лучами и обвѣянныя ядовитыми солеными вѣтрами, чахлыя растен³я въ самомъ сосѣдствѣ Мертваго Моря кое-какъ влачатъ свое жалкое существован³е; жизнь для нихъ, болѣе чѣмъ гдѣ-либо, есть настоящая борьба за существован³е. Только одно микроскопическое животное осмѣливается жить въ водахъ Бахръ-эл-Лута, вмѣстѣ съ одною низшею водорослью недавно открытою. Жизнь сведенная на minimum своей возможности, не активная, а такъ сказать дремлющая жизнь только и можетъ прозябать среди солянаго раствора его водъ; все остальное живое бѣжитъ подальше отъ Мертваго Моря, этого "больнаго мѣста Святой Земли, самымъ именемъ своимъ выражающаго идею нынѣшней Палестины", какъ выразился прекрасно одинъ изъ нашихъ палестиновѣдовъ.

   Грустная, но воп³ющая правда! уже много вѣковъ спитъ Палестина непробуднымъ сномъ...

  

   Вотъ у ногъ ²ерусалима Богомъ сожжена,

   Безглагольна, недвижима мертвая страна...

  

   Да, эта нѣкогда обѣтованная земля, текшая медомъ и млекомъ, кормившая мног³е милл³оны обитателей, служившая яблокомъ раздора между двумя частями свѣта, теперь безглагольна и мертва. Какъ огромный каменный саркофагъ поставленный между двумя морями, она хранитъ въ своихъ дикихъ ущельяхъ и нынѣ ужасныхъ пустыряхъ останки нѣкогда прекрасной страны. Велик³я развалины славнаго прошлаго, слѣды пяти-шести цивилизац³й древняго м³ра и рядъ могилъ, начиная съ дольменовъ ²ордана и кончая монолитами ²осафатовой долины, вотъ все что осталось отъ исторической Палестины. Запустѣн³е легло на нѣкогда плодородныя ея нивы, волчцемъ и терн³емъ заросли останки прошлаго, и жадная г³ена повытаскала изъ древнихъ могилъ кости людей видавшихъ прошлое велич³е Палестины. Цѣлые города изсѣченные въ скалахъ, огромные холмы просверленные цистернами, гигантск³е водопроводы, все это покрылось прахомъ.

   Огромные лѣса исчезли съ горныхъ откосовъ и вершинъ; перегной листъевъ и пней, плодородная почва нагорныхъ пастбищъ окаймлявшихъ и пересѣкавшихъ лѣсъ, черноземъ нагорныхъ полей, все это смыто водой; тамъ гдѣ были поемные луга, теперь безплодныя равнины, потому что нѣтъ уже болѣе водоемовъ и резервуаровъ, снабжавшихъ водой древн³е каналы и, наконецъ, изсякли даже самые ключи; рѣки обратились въ ничтожные ручьи.

   Но нѣкогда живой организмъ Палестины и въ самомъ разцвѣтѣ своей жизни, во глубинѣ груди своей таилъ мертвый органъ: море безжизненныхъ водъ. Никогда не было судоходства на Мертвомъ Морѣ, никогда корабли не бороздили его стально-синей воды. Библ³я не говоритъ вовсе о судахъ на проклятомъ озерѣ, и только указан³я Флав³я, Талмуда и Эдризи позволяютъ думать что въ древности въ исключительныхъ случаяхъ человѣкъ осмѣливался пускаться на лодкѣ по водамъ Мертваго Моря. Длинный рядъ береговъ его былъ такъ же необитаемъ и мертвъ, и только на южномъ и сѣверномъ концахъ обиталъ человѣкъ, пользуясь присутств³емъ прѣсной воды. Бродяч³й Бедуинъ бѣжитъ также подальше отъ береговъ Бахръ-эл-Лута, не рѣшаясь раскинуть чернаго шатра тамъ гдѣ вѣютъ дыхан³я моря проклятаго Богомъ, гдѣ грѣхъ входитъ въ тѣло человѣка вмѣстѣ съ воздухомъ и парами воды. Мертвое Море мертво вполнѣ, запертое черными горами и сдавленное столбомъ атмосферы и соляныхъ испарен³й необыкновенной упругости. Только страшныя бури и землетрясен³я волнуютъ порой поверхность темно-синей воды; быть-можетъ на днѣ Мертваго Моря есть вулканическ³я жерла, пробуждающяся по временамъ и своими извержен³ями колеблющ³я всю массу воды; быть-можетъ, множество горячихъ минеральныхъ ключей, бьющихъ въ самой глубинѣ его, дѣлаютъ Озеро Лота ,,огромнымъ вскипѣвшимъ котломъ", какъ его назвалъ Англичанинъ Линчъ, пробывш³й двадцать два дня на поверхности Мертваго Моря.

   Много легендъ сложилось издавна о водахъ чуднаго озера; разказами о нихъ полны даже историки древности. Аристотель передаетъ сказан³е что въ Мертвомъ Морѣ не тонетъ желѣзо и люди держатся на немъ свободно, даже не умѣя плавать; Флав³й разказываетъ объ опытѣ Веспас³ана, бросившаго въ соленыя воды нѣсколько невольниковъ со связанными руками, и они всплыли ни поверхность не успѣвъ погрузиться, потому что чудная вода ,,не принимаетъ въ свое лоно ничего посторонняго". Еще больше сказан³й и легендъ сложили о водахъ Мертваго Моря досуж³е Бедуины, пылкость фантаз³и коихъ пропорц³ональна ихъ темпераменту. Не мало розказней прибавили многочисленные паломники и верхогляды-туристы.

   Но какъ ни сложны и многообразны миѳы и легенды сложенныя вѣками о ничтожномъ по величинѣ бассейнѣ соленой воды, ихъ подкладкой и основною канвой служитъ сказан³е о Содомѣ и Гоморрѣ библейское, повторяемое во всѣхъ вар³антахъ. Дик³й сынъ ²орданской пустыни, Бедуинъ Моавитскихъ горъ, и феллахъ изъ садовъ ²ерихона повторятъ тотъ же библейск³й разказъ; въ ихъ устахъ онъ лишь разцвѣтится и оживетъ, ярк³й восточный колоритъ ляжетъ на всемъ пересказѣ и на немъ загорятся блестки поэз³и. Арабъ укажетъ вамъ Озеро Лота, укажетъ мѣсто гдѣ похороненъ Содомъ, тотъ островъ гдѣ стоятъ развалины Лота (Раджемъ-Лутъ), цѣлую уади со слѣдами древнихъ построекъ и могилъ, носящую имя уади Гоморанъ и даже гору Усдумъ, ставшую на мѣстѣ сланаго столпа. Пылкая фантаз³я Араба воскреситъ предъ вашимъ воображен³емъ самыя тѣни погибшихъ городовъ, самые облики народовъ и царей схороненныхъ въ озерѣ Лота. Мрачные очерки схороненныхъ городовъ, грѣшныя тѣни утонувшихъ людей, свѣтлыя видѣн³я ставш³я надъ ихъ могилой, все это видали разкащики не разъ; слышали они также голоса схороненнаго люда. Хотите сами видѣть, вамъ укажутъ мѣсто гдѣ встаютъ, рѣютъ и толпятся воздушныя тѣни; хотите слышать васъ сведутъ къ камню который проводитъ стоны заключенныхъ въ скалѣ. Не вѣрить нельзя: по разказамъ, самъ Пророкъ и сотни шейховъ побывали даже въ улицахъ грѣшнаго города, говорили съ людьми погубившими Гоморру, приносили оттуда подарки и тѣмъ губили себя и свое потомство.

   Кто былъ на Мертвомъ Морѣ, кто переночевалъ хотя разъ на берегу его, проблуждалъ въ дикихъ дебряхъ его окружающихъ скалъ и хотя разъ окунулся въ соленыя воды его, тотъ согласится со мной что Мертвое Море достойно всѣхъ этихъ легендъ. Величайшее понижен³е земнаго шара, достигающее до 1.312 фут. (ниже уровня Океана), {Въ зимнее время уровень Мертваго Моря на 1.292 фут. ниже поверхности Океана, тогда какъ лѣтомъ во время засухи достигаетъ до 1.300-1.312 фут.} не могло не поражать издревле человѣка рядомъ своихъ необыкновенныхъ чудесныхъ свойствъ. Наполненная какою-то особою, густою, стально-синяго цвѣта водой, выплескивающеюся часто на берегъ съ черноватымъ оттѣнкомъ, не имѣющею даже консистенц³и обыкновенной воды, тяжелою, солено-жгучею, вязкою и клейкою, Мертвое Море могло казаться дѣйствительно чѣмъ-то несвойственнымъ живущему м³ру, бассейномъ похожимъ скорѣе на воды подземнаго царства, ведущ³я, подобно Стиксу, прямо въ адъ. Полное отсутств³е жизни въ его нѣдрахъ и вблизи береговъ, страшныя соленыя испарен³я и вѣтры, иногда убивающ³е все живое, еще болѣе подтверждали связь между водами этого чуднаго бассейна и рѣками подземнаго царства. Куски асфальта, издревле признаваемаго адскимъ камнемъ, плававш³е на поверхности Мертваго Моря, указывали тоже на м³ръ иныхъ силъ и явлен³й, что подтверждалось частыми землетрясен³ями, бывающими въ окрестностяхъ Асфальтоваго Озера, и горяч³е ключи, бьющ³е какъ на днѣ его такъ и на берегахъ (о которыхъ упоминаетъ и Библ³я). Дик³я и мрачныя скалы окружающ³я этотъ бассейнъ, подточенныя и сильно изъѣденныя ударами его полукаменныхъ волнъ, могли казаться также входами въ страшныя подземелья, чему способствовали и множество трещинъ, и черный цвѣтъ нѣкоторыхъ береговыхъ утесовъ. Полное трагизма сказан³е Библ³и, перешедшее въ сознан³е всѣхъ народовъ побывавшихъ въ Палестинѣ, придаетъ особенный смыслъ всѣмъ тѣмъ географическимъ даннымъ коими характеризуется Мертвое Море. Частые миражи на его поверхности, являющ³еся то въ видѣ картинъ поразительной ясности, то въ видѣ черныхъ неясныхъ столбовъ и тумановъ, также могли подать поводъ къ легендамъ о тѣняхъ погибшихъ городовъ, возстающихъ надъ моремъ. Точно также глух³е удары тяжелыхъ соляныхъ волнъ, отражающихся въ каменныхъ, изрытыхъ пустотами прибрежьяхъ, могли породить повѣрье о стонахъ и вопляхъ грѣшныхъ людей заключенныхъ подъ водой въ каменные утесы. Минеральные, соляные вѣтры и ураганы, пораждаемые огромною массой испаряющейся соляной воды, {Лѣтомъ съ поверхности Мертваго Моря испаряется толща воды достигающая до 20-22 футовъ.} описанные еще въ Библ³и подъ назван³емъ мертвыхъ восточныхъ вѣтровъ и сопровождаемые иногда соляными дождями, въ поэтическихъ представлен³яхъ полудикаго народа легко могли превратиться въ дыхан³е грѣшнаго народа и слезы его, которыми онъ оплакиваетъ свое ужасное несчаст³е. Нерѣдк³я грозы разражающ³яся надъ Мертвымъ Моремъ и долиной ²ордана, своимъ происхожден³емъ отчасти обязанныя страшной массѣ атмосферныхъ испарен³й, скопляющихся въ пер³одъ лѣтнихъ жаровъ надъ глубоко впавшимъ бассейномъ, дали поводъ къ легендѣ о гнѣвѣ Творца, отвѣчающаго громомъ и молн³ей на молен³я глубоко схороненныхъ людей. Если ко всему описанному прибавить еще замѣченное издревле свойство воды Мертваго Моря поддерживать на своей поверхности плавающ³я тѣла, а въ томъ числѣ и людей, неумѣющихъ даже плавать, то мы поймемъ почему Мертвое Море получило такой чудный ореолъ легенды и сказан³й, благодаря которому оно рисуется даже въ нашемъ воображен³и полнымъ таинственности, загадокъ и миѳа.

   Всѣмъ этимъ обязано Мертвое Море, главнымъ образомъ, одному своему свойству, страшному насыщен³ю минеральными солями, коихъ въ водѣ его до 25 %. Если мы, согласно этому содержан³ю, предположимъ что Мертвое Море на цѣлую четверть своей массы состоитъ изъ солей, то мы поймемъ огромное значен³е этого факта. Пересыщен³е солями, въ особенности хлористымъ магн³емъ и поваренною солью, водъ асфальтоваго озера обусловливаетъ всѣ отличительныя качества его воды, береговъ, окружающей атмосферы. Много вѣроятныхъ. причинъ породило такое необыкновенное свойство воды; онѣ общи по большей части всѣмъ значительнымъ бассейнамъ соленой воды, каковы Большое Соляное озеро въ Утахѣ, Элтонъ въ Киргизской степи, степныя озера Турана и рядъ тому подобныхъ вмѣстилищъ соли и воды. Самое свойство грунта, безъ сомнѣн³я содержащаго соленыя отложен³я, такъ какъ здѣсь находятся въ изобил³и источники минеральной воды, уже указываетъ на одну изъ главныхъ причинъ пресыщен³я. Масса этихъ ключей вѣроятно бьетъ и на днѣ Мертваго Моря, дѣлая его ,,вскипѣвшимъ котломъ"; вулканическая дѣятельность ложа помогаетъ усиленному испарен³ю, которое велико и безъ того, благодаря крайне низкому положен³ю бассейна, запертаго отовсюду горами, и страшнымъ жарамъ. Громадное испарен³е, уносящее ежегодно толщу воды почти въ двадцать футовъ, восполняется весьма недостаточно осенними и зимними дождями и притокомъ прѣсной воды ²ордана, несущаго также не мало землистыхъ и минеральныхъ частицъ. Огромная доставка отовсюду солей въ нѣдра Мертваго Моря не можетъ покрываться расходомъ, такъ какъ оно не даетъ начала исходящимъ рѣкамъ и вотъ приносимыя вѣками соли остаются въ нѣдрахъ небольшаго бассейна, непрерывно сгущая его и безъ того пересыщенныя воды и превращая ихъ въ настоящ³й разсолъ.

   Масса услов³й превращающихъ воды Бахръ-эль-Лута въ мертвый бассейнъ породила полную безжизненность и его береговъ; ни одинъ арабск³й шатеръ не стоитъ постоянно у водъ темно-синяго озера. Пустынная, ровная подчасъ какъ зеркало поверхность его можетъ въ самомъ дѣлѣ служить символомъ мертвенной тишины. Въ 1835 году, на водахъ ужаснаго бассейна появилась лодка перваго изслѣдователя-Европейца. Ирландецъ Кастиганъ приплылъ сюда по ²ордану и пустился въ море, желая снять съ него таинственную завѣсу. Шепотъ изумлен³я пронесся по пустынѣ; стоустая молва разнесла вѣсть объ отважномъ пловцѣ. легенды Арабовъ и до сихъ поръ помнятъ о Кастиганѣ, но онъ погибъ неизвѣстно отчего, заплативъ жизнью за подвигъ, до него не совершенный никѣмъ. Хотя ни одного слова не повѣдалъ м³ру Кастиганъ, не оставивш³й даже замѣтки, но не безъ пользы для науки погибъ отважный пловецъ. Густая завѣса, до того покрывавшая Мертвое Море, была приподнята; вѣковая дѣвственность, хранимая доселѣ легендой, была нарушена, и ладьи болѣе счастливыхъ изслѣдователей не замедлили появиться на таинственныхъ водахъ озера Лота.

   Не прошло и двухъ лѣтъ съ безвѣстной смерти Кастигана, какъ Моръ и Бекъ, плывя по Мертвому Морю съ барометромъ въ рукѣ, впервые провѣряютъ низк³й уровень этого бассейна сравнительно съ уровнемъ Средиземнаго моря. Въ 1847 году лейтенантъ Молине пытается уже измѣрить самую глубину Мертваго Моря; арабск³е шейхи кочевавш³е въ за³орданскихъ странахъ сочли личнымъ для себя оскорблен³емъ плаван³е нечестиваго Франка по водамъ Бахръ-эль-Лута и напали на ладью Молине. Несмотря на то что отважный изслѣдователь отбился отъ Арабовъ пустыни, онъ все-таки не въ силахъ былъ бороться со стих³ями и погибъ на водахъ Бахръ-эль-Лута. Только экспедиц³ей Линча и Деля, предпринятой чрезъ годъ послѣ смерти Молине, была снята окончательно завѣса покрывавшая Мертвое Море. Оно перестало быть загадкой для географовъ, потому что экспедиц³я въ двадцать два дня своего пребыван³я на водахъ соленаго бассейна описала его довольно подробно. Рядомъ точныхъ измѣрен³й были опредѣлены не только относительный уровень и глубина Мертваго Моря, но даже описаны его берега и изучены во всѣхъ отношен³яхъ его таинственныя воды. За всѣ эти данныя экспедиц³я заплатила дорогою цѣной, такъ какъ одинъ изъ членовъ ея, Дель, наслѣдовалъ участь Кастигана и Молине. Несмотря на всѣ эти успѣхи, Мертвое Море еще не изучено вполнѣ, и полное описан³е его вѣроятно будетъ стоить еще не одной человѣческой жертвы. Ядовитое дыхан³е моря тушитъ жизнь вокругъ себя, оно вѣетъ далеко и по окрестнымъ горамъ. Никогда мертвое не станетъ живымъ, никогда озеро Лота не оживится. Библейское проклят³е тяготѣетъ надъ водами Мертваго Моря; оно вѣетъ и надо всею окрестною страной. Палъ велик³й ²ерихонъ, пали грозный Махерусъ и Масада; великолѣпный Раббатъ-Аммонъ, Раббатъ-Моабъ, Киръ-Моабъ, Хесбонъ и Атаротъ превратились въ развалины и не воскреснутъ. И Петра, и Моав³я, и Аммонъ, нѣкогда царивш³е надъ Палестиной и богатые городами, не возстанутъ изъ ничтожества. Пустыня заняла ихъ мѣсто, песокъ засыпалъ велик³я развалины, и конь Араба мчится свободно надъ прахомъ схороненной страны. Эс-селямъ алейкумъ (миръ съ вами)!

   VII.

  

   - Хали рахсакъ, эфенди (подыми голову, господинъ)! таинственно прошепталъ мой Османъ, увидя что я погрузился въ мечтан³я, остановивъ своего скакуна у самаго берега Мертваго Моря, соленыя струи котораго лизали ноги моего коня. Подыми голову и посмотри хорошенько направо. Шатеръ Франка раскинулся надъ водой; заѣзж³й Франкъ пришелъ посмотрѣть на тѣни Бахръ-эль-Лута.

   Я взглянулъ по тому направлен³ю куда указывалъ Османъ, и взглядъ мой упалъ на бѣлое пятнышко показавшееся на темно-желтомъ фонѣ предгор³й, близко подошедшихъ къ берегу моря. Несомнѣнно было что какой-то европейск³й путешественникъ расположился шатромъ неподалеку отъ насъ, не боясь зловредныхъ испарен³й изъ озера Лота.

   Солнце жгло невыносимо наши головы, жгуч³й вѣтерокъ вырывался изъ горъ, изсушая наши губы; во всемъ тѣлѣ чувствовалась истома, а внутри все сильнѣе разливался жаръ. Не прошло и получаса нашей скачки по берегу моря, какъ мы достигли приманившаго насъ шатра. Два Араба-проводника суетились предъ нимъ, стряпая какое-то кушанье на небольшомъ костеркѣ; четверо коней лежали неподалеку въ какой-то тягостной истомѣ, а самъ хозяинъ вышелъ впередъ чтобы привѣтствовать насъ.

   Сухой, черномазый, юрк³й небольшой человѣкъ, одѣтый во всемъ бѣломъ, съ пробковымъ шлемомъ на головѣ и двумя револьверами за поясомъ, шелъ на встрѣчу къ намъ, махая своимъ пестрымъ платкомъ. По мѣрѣ его приближен³я жесты становились до того энергичными что можно было думать будто незнакомецъ хотѣлъ выразить ими что-то важное, не похожее на простой привѣтъ. На всѣ эти знаки я отвѣчалъ также издали, приподнимая козырекъ своей фуражки и понукая своего взмыленнаго коня. Едва я успѣлъ поровняться съ шедшимъ на встрѣчу незнакомцемъ, живая, быстрая какъ потокъ, французская рѣчь оглушила меня звономъ трескучихъ фразъ, на которыя невозможно было отвѣчать.

   Не прошло и пяти минутъ, мы уже были такъ знакомы какъ будто видались много разъ. Ничто такъ не сближаетъ людей какъ встрѣча вдали отъ общества, на привольи широкой пустыни. Пижо былъ одинъ изъ тѣхъ европейскихъ туристовъ которые изъ любви къ искусству, не задаваясь никакою особою цѣлью, колесятъ м³ръ во всѣхъ направлен³яхъ, проникая часто въ самые потаенные уголки его, рискуя подчасъ самою жизнью. Не давая часто себѣ самому отчета, не вникая даже въ смыслъ самаго влечен³я, такой человѣкъ вѣчно находится въ пути, находя въ этомъ какое-то особое счастье, понятное лишь тому кто испыталъ на самомъ себѣ нѣчто подобное. Какое-то роковое: иди! гонитъ его постоянно съ мѣста на мѣсто, съ энерг³ей превосходящею самыя физическ³я силы, подобно тому какъ оно гонитъ и паломника. Не ради идеи, а ради своей неугомонной страстишки, ради своего неудержнаго стремлен³я, такой туристъ переходитъ пустыни, восходитъ на горы, кружится по океанамъ, пропадаетъ въ лѣсахъ, подвергаясь массѣ лишен³й, теряя иногда самую жизнь. Не изъ корысти, не изъ желан³я отличиться, этотъ паломникъ своей страсти обходитъ м³ръ, не оставляя въ лѣтописяхъ землевѣдѣн³я даже заглавныхъ буквъ своей негромкой фамил³и. Несмотря на это, подобный туристъ отдается своей страсти всецѣло; онъ живетъ путешеств³емъ, вся жизнь его - арена безчисленныхъ хожден³й, вся цѣль его - бродить, все его счастье не засидѣться на мѣстѣ. Обтекая м³ръ, нашъ туристъ не становится однако космополитомъ; нѣтъ, для него родина дороже всего, и къ ней одной стремится постоянно его сердце съ далекаго сѣвера и знойнаго юга; только на родинѣ чувствуетъ себя дома вѣчно странствующ³й туристъ; сюда онъ возвращается куда бы ни зашелъ, и отсюда уходитъ вновь когда вновь заслышитъ въ себѣ новое вѣщее иди!

   Пижо путешествовалъ впрочемъ не совсѣмъ безъ цѣли; его quasi-научною цѣлью было собирать портреты хорошенькихъ женщинъ всѣхъ странъ и народовъ и записывать пѣсни сложенныя во имя любви. Коллекторъ прекраснаго не жалѣлъ ни средствъ, ни трудовъ для достижен³я намѣченной цѣли; въ его альбомѣ накопилось уже до полуторы тысячи хорошенькихъ головокъ снятыхъ имъ самимъ въ разныхъ уголкахъ земнаго шара. Онъ путешествуетъ уже шестнадцать лѣтъ и побывалъ вездѣ кромѣ полюсовъ и неоткрытыхъ странъ; на тѣлѣ его есть слѣды кафрскаго копья, инд³йской стрѣлы, дубины Австрал³йца, туркменскихъ нагаекъ и двухъ пуль, изъ Бирмы и ²емена. Несмотря на это, веселый Французъ не тужитъ и думаетъ еще получить пулю отъ Бедуиновъ За³орданья, куда онъ направляется на слѣдующ³й годъ. Просматривая оригинальную коллекц³ю г. Пижо, я замѣтилъ въ ней даже особаго рода классификац³ю, которую придумалъ хитроумный коллекторъ. Женск³е портреты въ его альбомѣ располагаются, вопервыхъ, по ширинѣ лица, вовторыхъ, по строен³ю носа, втретьихъ, по выразительности глазъ. Благодаря такимъ отличительнымъ признакамъ, красавица Шведка помѣстилась рядомъ съ Туркменкой, смуглая Испанка съ женщиной изъ Бирмы, хорошенькая русская головка вмѣстѣ съ узкоглазою Китаенкой и красавица Арабка съ первою звѣздой перув³анскаго полусвѣта.

   Два путника сошлись вмѣстѣ на берегахъ Мертваго Моря; мой чернобѣлый навѣсъ сталъ рядомъ съ тонкою палаткой Француза; наши кони, подъ присмотромъ одного изъ проводниковъ г. Пижо, были отведены въ тѣнь чахлыхъ кустиковъ за версту отъ нашей стоянки, а мы оба рѣшились провести день и ночь на берегу Бахръ-эль-Лута чтобы на утро разойтись. Запасливый Французъ былъ въ изобил³и снабженъ провиз³ей, которую возилъ за собою на двухъ коняхъ, и потому устроилъ Лукулловск³й обѣдъ въ честь гостя на берегу Мертваго Моря. Я не буду описывать цѣлаго ряда консервовъ, закусокъ и вина, которые появлялись словно по мановен³ю волшебнаго жезла, зажареныхъ индѣекъ и голубей, подававшихся на блюдахъ прикрытыхъ бѣлыми салфетками; для меня слишкомъ рѣзокъ и непривыченъ былъ контрастъ между тою обстановкой при которой ѣздилъ Пижо и тѣмъ абсолютнымъ отсутств³емъ комфорта съ какимъ приходилось путешествовать мнѣ. Что-то подсказывало мнѣ что между мною и г. Пижо лежитъ пропасть, которой я по крайней мѣрѣ не перейду. Путешественникъ и цѣлый ворохъ салфетокъ, человѣкъ носящ³й на тѣлѣ раны полученныя во время своихъ похожден³й и эта утонченная для пустыни роскошь, - все это мало вяжется между собою. Даже мой Османъ замѣтилъ огромную разницу между мною и г. Пижо, находя невозможнымъ служить господину который возитъ куръ и вино за собою въ пустыню.

   За сытнымъ обѣдомъ и веселою болтовней мало-по-малу сгладилось первое впе