Елисеев Александр Васильевич - В долине Иордана

, отраженнымъ отъ пологихъ склоновъ залитыхъ с³ян³емъ лучезарнаго моря. Еще блистательнѣе и ярче зас³яло море, на которое пали подъ небольшимъ угломъ снопы солнечныхъ лучей, превративъ море во второе небо. Море смерти превратилось въ море свѣта, откуда смотрѣло второе солнце, куда не осмѣливался глядѣть человѣческ³й глазъ даже черезъ темныя стекла своихъ дымчато-сѣрыхъ консервовъ.

   Обмѣнявшись привѣтами съ г. Пижо, мы скоро должны были сказать другъ другу послѣднее прости. Всего сутки я провелъ съ нимъ, но разставанье было уже тяжело. Напрасно думаютъ что путевыя встрѣчи и знакомства прерываются такъ же легко какъ начинаются; кто говоритъ это, тотъ не испыталъ, очевидно, интересныхъ, незаурядныхъ знакомствъ. Въ пути, напротивъ, еще легче чѣмъ въ жизни встрѣчаются люди воспоминан³е о которыхъ живетъ въ памяти во всю послѣдующую жизнь. Каждый путешественникъ, какъ бы онъ ни былъ незанимателенъ и простъ, уже представляетъ не дюжинную личность; къ Востоку, разумѣется, это прилагается еще въ большемъ масштабѣ чѣмъ къ цивилизованнымъ странамъ Европы. Въ течен³е многолѣтнихъ своихъ путешеств³й я испыталъ это неоднократно на самомъ себѣ. Здѣсь не мѣсто разказывать о моей встрѣчѣ со знаменитымъ Тристрамомъ изъѣздившимъ весь Востокъ и пробывшимъ нѣсколько мѣсяцевъ въ плѣну у Бедуиновъ, о несчастномъ молодомъ изслѣдователѣ Губерѣ, заплатившемъ недавно кровью за свой смѣлый ученый набѣгъ въ дебри собственной Арав³и, патерѣ Бинцентини, съ котораго въ Тибетѣ начали было сдирать кожу, объ одномъ русскомъ врачѣ З-нѣ, бывшемъ колонистомъ въ Австрал³и и Канадѣ, потерявшемъ жену и дѣтей перебитыхъ Инд³йцами и о нѣкоторыхъ другихъ. Я не забуду никогда послѣднихъ минутъ моего прощан³я съ полнымъ жизни и энерг³и молодымъ Губеромъ.

   - До свидан³я въ Парижѣ, черезъ годъ и четыре мѣсяца, сказалъ я ему, когда разъѣзжались наши верблюды;- вы вернетесь тогда изъ Арав³и и извѣстите меня; я пр³ѣду изъ Росс³и порадоваться вашимъ успѣхамъ.

   - Не до свидан³я, а прощайте, отвѣчалъ онъ глухимъ подавленнымъ голосомъ.- Едва ли мы увидимся; я не выйду живымъ изъ Арав³и; такъ предсказала мнѣ слѣпая бабушка, отпуская меня...

   Верблюды наши пошли въ разныя стороны; мой верблюдъ направлялся къ сѣверу къ горамъ Петры, за которыми лежитъ Святая Земля, тогда какъ мехарины (дромадеры) Губера потянулись въ дебри Арав³йской пустыни. Словно что-то оторвалось отъ моего сердца когда я не видалъ болѣе веселой улыбки "моего" Француза, какъ я привыкъ уже его называть. Я посмѣялся въ глаза Губеру насчетъ предсказан³й, хотя внутренно почему-то повѣрилъ имъ. Увы! карты старой бабушки сказали правду; ея внуку въ прошломъ году раздробили голову его же проводники среди полумертвой пустыни. Я узналъ о его смерти за два мѣсяца предъ тѣмъ какъ собирался навѣстить его.

   Г. Пижо, съ которымъ я также скоро сошелся на берегахъ ²ордана, понравился мнѣ столько же своимъ безстраш³емъ, какъ и оригинальностью и чужимъ пониман³емъ природы. Чудная игра на кларнетѣ въ ночь передъ бурей на Бахръ-эль-Лутѣ сгладила первое, не совсѣмъ пр³ятное впечатлѣн³е произведенное на меня излишнимъ комфортомъ г. Пижо и заставила даже забыть о страсти собирать альбомъ красавицъ, ради чего сухопарый Французъ много лѣтъ уже обтекалъ шаръ земной. Только въ путешеств³яхъ человѣкъ можетъ развернуть всѣ силы своего организма, заставить звучать всѣ струны своего сердца, отразить въ себѣ самомъ ту жизнь что разлита въ общей матери-природѣ.

   Мой новый знакомый принадлежалъ къ типу людей отмѣченныхъ двойною печатью природы и цивилизац³и; въ его небольшомъ. но словно отлитомъ изъ стали тѣлѣ таились высок³я силы, которыхъ не могло остановить никакое препятств³е въ м³рѣ; "я хочу" - вотъ девизъ этихъ людей, "я могу" - вотъ цѣль которую они преслѣдуютъ всѣми силами своего тѣла и души, всею энерг³ей, которою можно творить чудеса.

   Мы прощались съ г. Пижо; онъ уѣзжалъ налѣво, мой путь лежалъ направо отъ нашей недолгой стоянки. Г. Пижо отправился вдоль по ²орданской долинѣ, тогда какъ я, объѣхавъ берега ²ордана, правилъ свой путь на горы которыя поднялись амфитеатромъ надъ глубокою впадиной Мертваго Моря.

   - Au revoir, es salam aleikum (миръ съ вами)! говорилъ господинъ Пижо, мѣшая французскую и арабскую рѣчь.

   - Эс саламъ алейкумъ, нехаракъ са'идъ (миръ съ тобою, будь тебѣ счастливый день)! кричали въ свою очередь проводники г. Пижо.

   - У алейкумъ ес саламъ варахметъ Аллахъ ва баракату (Да будетъ и надъ вами миръ и Бож³е благословен³е)! отвѣчалъ я на прощальныя привѣтств³я Арабовъ.

   Наши кони тронулись и разошлись въ разныя стороны, точь въ точь какъ четыре года тому назадъ я разъѣзжался въ пустыняхъ Арав³и съ другимъ Французомъ, молодымъ Шарлемъ Губеромъ. Тѣ же смѣшанныя привѣтств³я, тѣ же добрыя пожелан³я, тѣ же услов³я, та же обстановка. Перемѣнились только роли; Пижо черезъ ²орданскую долину, Тивер³аду и Назаретъ отправлялся въ свою Франц³ю, тогда какъ я возвращался въ ²ерусалимъ для того чтобы на дняхъ направиться во глубину африканскихъ пустынь.

   Приподнялась въ послѣдн³й разъ пробковая шляпа съ бѣлымъ шарфомъ г. Пижо, и двѣ кучки всадниковъ помчались въ разныя стороны по солончаковымъ берегамъ Мертваго Моря. Опять мы остались съ Османомъ; опять я и мой проводникъ составили весь караванъ...

   Быстро мчались наши кони, словно сочувствуя всадникамъ поспѣшавшимъ уйти изъ пустыни. Все дальше и дальше удалялись мы отъ берега Мертваго Моря; давно уже скрылось бѣлое пятнышко каравана Пижо; зеленая змѣйка ²орданскихъ лѣсовъ казалась какою то темною полосой при основан³и Моавитскихъ горъ, ставшихъ зубчатыми громадами по другую сторону ²ордана. Мы начали постепенно свой подъемъ пробираясь чрезъ массы известково-песчаныхъ холмовъ, на которыхъ мѣстами ютилась жалкая травка, полувыжженная солнцемъ и оживленная стаями сѣрыхъ и желтыхъ ящерицъ. Мало-по-малу подъемъ нашъ дѣлался замѣтнѣе, амфитеатръ ²удейскихъ горъ становился ближе, принималъ насъ въ свои каменныя объят³я, тогда какъ за нами все болѣе и болѣе расширялся кругозоръ. Съ одной изъ возвышенностей открылся наконецъ въ послѣдн³й разъ видъ на всю панораму ²орданской долины, горы Моав³и и Мертвое Море, казавшееся свѣтлымъ глазомъ притаившейся внизу пустыни. Всѣ воспоминан³я связанныя съ троекратною поѣздкой въ долину эль-Горы встали какъ живыя предъ моими умственными очами, во всей красотѣ и свѣжести еще неутраченныхъ красокъ. Много мѣстностей пришлось посѣтить мнѣ въ долг³е годы моихъ путешеств³й, но не мног³я изъ нихъ такъ глубоко врѣзались въ мою память какъ эти картины полувыжженной Обѣтованной Земли. Дик³я красоты полярнаго ландшафта, тайга Русскаго Сѣвера, ф³орды Скандинав³и, горныя дебри Пиренеевъ, Кавказа и Альпъ, широк³я чудныя понт³йск³я степи, кедровыя рощи Ливана, молчаливый Египетъ съ его тысячелѣтнею стариной, дубовые лѣса Атласа и длинный рядъ картинъ сохраненныхъ памятью изъ далекихъ странъ какъ живыя проходятъ въ моемъ воображен³и, но они не говорятъ моему сердцу, не будятъ въ немъ дорогаго чувства... Лишь изъ безплодной каменной Палестины я принесъ въ своемъ сердцѣ не слабѣющ³я воспоминан³я. Я оживаю вновь когда въ моей душѣ возстаютъ чудные образы береговъ ²ордана, стѣнъ ²ерусалима, тихаго моря Галлилеи и грозныхъ силуэтовъ Сорокадневной Горы... Миръ тебѣ, Палестина! Быть-можетъ ты никогда не возстанешь для новой жизни, но ты будешь жить въ сердцахъ людей пока они останутся людьми. Покойся и отдыхай отъ великихъ трудовъ которые ты подъяла для м³ра, спи безмятежно подъ тих³й всплескъ Галилейской струи, подъ томное журчанье ²ордана, подъ стоны Мертваго Моря! Пусть человѣкъ не наполнитъ голосами дѣятельной жизни твоихъ безплодныхъ дебрей и камней, къ тебѣ всегда устремится взоръ вѣры, къ твоимъ камнямъ всегда придетъ искушенный паломникъ, твою почву вѣчно будутъ орошать слезы труждающихся и обремененныхъ... Миръ тебѣ, святая страна!

   С.-Петербургъ

   6 марта 1886 года.