Глинка Михаил Иванович - Письма М. И. Глинки к К. А. Булгакову

  

   Письма, предлагаемыя читателямъ "Русскаго Архива" представляютъ интересъ и какъ матер³ялъ для б³ограф³и Глинки, и какъ документы для истор³и Русской музыки, заключающ³е въ себѣ сужден³я объ искусствѣ ген³альнаго ея представителя. Самый языкъ этихъ писемъ, чистый, правильный, при всей его простотѣ и нерѣдко небрежной своеобразности, довольно замѣчателенъ, какъ доказательство того, каково было образован³е въ этомъ отношен³и людей Глинкинскаго поколѣн³я, даже не бывшихъ литераторами, но жившихъ съмолоду около кружковъ тогдашняго не обширнаго, но избраннаго литературнаго м³ра.

   Воспоминан³я моего отрочества представляютъ мнѣ живо то время, когда Глинка, пр³обрѣтш³й извѣстность нѣкоторыми превосходными романсами, въ полной порѣ зрѣлой молодости, поставилъ на сцену "Жизнь за Царя" (въ пятницу 27 Ноября 1836:, ему было тогда 32 года). Помню хорошо то колебан³е, тотъ разладъ, которые появлен³е ея произвели въ Петербургскомъ артистическомъ м³рѣ и въ тогдашней публикѣ. Музыкальные педанты, пользовавш³еся тогда большимъ авторитетомъ? говорили о новой оперѣ, презрительно пожимая плечами, и лишь немног³е безпристрастные любители и знатоки утверждали, что Глинка большой, самородный талантъ. Публика, "le gros du public", не знала, кому вѣрить {Одинъ изъ тогдашнихъ аматеровъ, который славился въ гостиныхъ исполнен³емъ разныхъ ходячихъ романсовъ, сопровождая свой голосъ фальшивымъ бренчаньемъ на Фортепьянахъ, говорилъ про великое произведен³е, что оно "чѣмь тебя я огорчила съ барабанами."- Эта пошлость повторялась въ партерѣ во время представлен³й. Статьи, печатавш³яся тогда въ Сѣверной Пчелѣ Булгарина, были наполнены хотя вполнѣ невѣжественными, но весьма язвительными отзывами о Глинкѣ; помню, что г. Булгаринъ, не имѣвш³й ни малѣйшаго понят³я о музыкѣ, вѣроятно, съ непонятыхъ словъ какого-нибудь музикуса, печаталъ во всеуслышан³е, что Глинка не знаетъ и оркестровки, ибо въ Жизни за Царя оркестръ написанъ слишкомъ низко (?). Эта нелѣпость никого не удивила. К. В. О.}. Многое въ оперѣ Глинки казалось ей, по непривычкѣ и рутинѣ, страннымъ. Едва ли кто нибудь въ средѣ ея осмѣлился бы, не усомнясь и громогласно, объявить, что эта опера не хуже напримѣръ "Капулетовъ и Монтеки" и что музыкальное дарован³е Глинки не ниже таланта увлекательнаго мелодиста Беллини, который былъ тогда въ такой модѣ, что князь В, Ѳ. Одоевск³й говорилъ, что наша публика не только "обеллинилась", но и "взбѣленилась". Но инстинктъ влекъ ее въ театръ, когда давали "Жизнь за Царя" и, когда незабвенная А. Я. Воробьева (въ послѣдств³и супруга славнаго пѣвца О. А. Петрова) пѣвала: "Ахъ не мнѣ бѣдному"*, то почти у всѣхъ въ залѣ навертывались на глазахъ слезы, и слышны были въ разныхъ мѣстахъ всхлипыванья. Видно, нервы теперь стали крѣпче у людей, хотя тогда меньше было слышно про нервныя болѣзни, чѣмъ нынѣ.

   Года три спустя, бывши 17 лѣтнимъ студентомъ, я узналъ Глинку лично. Вскорѣ послѣ того мы сошлись очень близко, не смотря на разительную въ так³е годы разницу возраста. (Глинка былъ 18 лѣтъ старше меня). Извѣстность и авторитетъ его успѣли значительно укрѣпиться. Это было время появлен³я новыхъ его романсовъ (преимущественно на слова Кукольника), работы надъ оперой "Русланъ и Людмила" и впослѣдств³и самой постановки ея на сцену (въ пятницу, 27 Ноября 1842, ровно 6 лѣтъ послѣ "Жизни за Царя" и на той же сценѣ). Въ эту зиму и особенно, въ слѣдующую, я видѣлъ его безпрестанно, и много ночей проводилъ нашъ дружеск³й кругъ въ веселыхъ бесѣдахъ, оживленныхъ импровизац³ями и пѣн³емъ Глинки (онъ превосходно и охотно пѣлъ свои романсы, но изъ чужихъ романсовъ пѣлъ только одинъ: "Любила я твои глаза", графа М. Ю. В³ельгорскаго). Много можно бы разсказать про это веселое и любопытное время, но объ этомъ когда нибудь послѣ.

   Б³ографы и критики недавней эпохи, не живш³е въ тотъ пер³одъ времени и вообще узнавш³е Глинку гораздо позднѣе, а слѣдовательно измѣнившимся отъ лѣтъ и болѣзней, говорятъ во многихъ случаяхъ не точно о постановкѣ и исполнен³и "Руслана" и вообще о взглядахъ Глинки на искусство и нѣкоторыхъ музыкантовъ въ лучшую пору его дѣятельности. Я наприм. гдѣ-то читалъ, будто онъ въ грошъ не ставилъ Рубини, между тѣмъ, какъ я самъ видалъ его въ восторгѣ отъ этого величайшаго пѣвца своего времени, котораго я, кромѣ концертовъ и вечеровъ, имѣлъ счаст³е слышать на сценѣ въ продолжен³и двухъ зимъ сряду по два и по три раза въ недѣлю (петербургск³е сезоны итальянской оперы 18²З-1844 и 1844-45 годовъ). Надо замѣтить также, что Глинка любилъ нерѣдко парадоксы въ разговорахъ, и ловить на лету его отрывочныя сужден³я, придавая имъ значен³е рѣшительныхъ его приговоровъ, было бы крайне опрометчиво. Такъ напр., помню, что я однажды ему похвалилъ одно музыкальное произведен³е, а онъ отвѣчалъ мнѣ именно этими словами, перемѣшивая русскую фразу съ французской, что дѣлывалъ часто: "Что ты говоришь? да ты посмотри: онъ, тутъ обокралъ Мейербера, comme si Meyerbeer n'etait pas assez mauvais comme cela". Между тѣмъ Глинка чтилъ ген³й Мейербера, и оказалось, что даже онъ вовсе не пренебрегалъ произведен³емъ, которое называлъ выкраденнымъ у него. Также увѣряютъ, будто съ Глинкой торговались при постановкѣ Руслана, дѣлали ему непр³ятности, будто опера не имѣла успѣха и т. п.¹ Правда, Глинку огорчали: требован³е урѣзокъ, болѣзнь Петровой, (въ чемъ не кого было винить), отчего парт³ю Ратмира надобно было въ первое представлен³е исполнять ея соименницѣ, но ни какъ не соперницѣ, воспитанницѣ театральной школы Анѳисѣ Петровой 2-й. Но дирекц³я сдѣлала для постановки оперы почти невозможное. Костюмы были верхъ роскоши и изящества и всѣ съ иголочки, а въ 4 актѣ, подданные Черномора, женщины-бабочки, колдуны, арапы, феи, лезгины - были точно чудными обитателями какого-то волшебнаго царства {Замѣтимъ здѣсь одно обстоятельство, которое можетъ пригодиться и для декораторовъ вообще и для будущихъ постановокъ Руслана, Глинку очень занимала декорац³я Черноморова сада. Пришедши навѣстить больнаго князя Одоевскаго, онъ говорилъ ему: "боюсь, что мнѣ нарисуютъ балкончиковъ съ розанчиками; мнѣ бы хотѣлось небывалыхъ деревьевъ, цвѣтовъ...." На столѣ у князя Владим³ра Ѳеодоровича лежала раскрытая книга Эренберга съ рисунками микроскопическихъ растен³й и животныхъ. "Что это такое?" спросилъ Глинка. - Твой Черноморовъ садъ, отвѣчалъ князь В. Ѳ. Такъ и вышло. Выбраны были нѣкоторые изъ рисунковъ, и декорац³я, Черноморова сада (сгорѣвшая) вся составилась по книгѣ знаменитаго энтомолога изъ микроскопическихъ растен³й, разумѣется, увеличенныхъ до чудовищнаго размѣра,- и дѣйствительно небывалыхъ на сценѣ. Это предан³е, на бѣду, потерялось у декораторовъ, или вовсе осталось для нихъ неизвѣстнымъ. Ред.}. Декорац³и (числомъ 9) всѣ были новыя. Родлеръ превзошелъ самого себя, въ 4 актѣ, изображен³емъ замка и садовъ Черномора, въ концѣ 3-го видомъ сѣвернаго лѣса, а самый первый "leverde rideau" представлявш³й пиръ въ теремѣ Свѣтозара, былъ такъ ослѣпительно-великолѣпенъ, что самые старые и взыскательные театралы были поражены. Ничего и издали подобнаго не видывали мы ни въ "Фенеллѣ", ни въ "Робертѣ", ни въ "Жидовкѣ", ни въ балетахъ Тальони. Все это теперь давно сгорѣло. Что касается до успѣха "Руслана", скажу слѣдующее. Я былъ на генеральной его репетиц³и и тогда же видѣлъ, что присутствовавш³е, которыхъ было много, недоумѣвали и находили многое страннымъ, непривычнымъ, непонятнымъ, длиннымъ, а слѣдовательно скучнымъ. Но потомъ публика болѣе и болѣе входила во вкусъ этой музыки съ каждымъ представлен³емъ; мног³я мѣста оперы сдѣлались вскорѣ популярными. На сценѣ больше всего производила впечатлѣн³е сцена Ратмира въ 3 актѣ, превосходно исполнявшаяся Петровою 1-ю и особенно страстное стретто въ концѣ: "Чудной сонъ живой любви". Успѣхъ оперы былъ таковъ, что хотя не всякое представлен³е давало блистательные сборы, но все таки они были таковы, что дирекц³я нашла выгоднымъ дать "Руслана и Людмилу" съ 27 Ноября 1842 по 25 Февраля 1843 (конца карнавала), т. е. въ 3 мѣсяца, 35 разъ. Въ моихъ тогдашнихъ замѣткахъ, которыхъ я теперь не имѣю подъ рукою, обозначены особенности почти каждаго изъ представлен³й, изъ которыхъ я не пропустилъ ни одного. Хотя въ послѣдств³и оперу играли рѣже, но причиной этому было уже постепенное распаден³е русской оперной труппы, когда Рубини, Тамбурини, В³ардо и итальянская опера (съ конца Октября 1843 года) поглотили все вниман³е восторженной петербургской публики.

  

   ¹ Я былъ тяжело боленъ предъ постановкою Руслана и потому не знаю, что по этому случаю происходило. Вѣроятно, шестилѣтн³й успѣхъ Жизни за Царя улучшилъ отношен³я между дирекц³ей и знаменитымъ сочинителемъ; но по поводу постановки Жизни за Царя, Глинка мнѣ говорилъ, что съ него была взята подписка - никогда не требовать ни малѣйшаго вознагражден³я за представлен³я этой оперы. - Помню также, что послѣдняя генеральная репетиц³я "Жизни за Царя" производилась при стукѣ работниковъ, околачивавшихъ ложи большаго театра. Глинка наружно высказывалъ ко всему этому и другому многому большое хладнокров³е, но внутренно онъ глубоко огорчался такимъ пренебрежен³емъ и къ искусству вообще и къ нему лично. Онъ полагалъ, что при такихъ услов³яхъ Жизнь за Царя не выдержитъ и трехъ представлен³й. Я радовался его твердости и желѣзному терпѣн³ю и замѣчалъ, что ему, какъ Ванѣ, предстоитъ.

  

  

   ибо, независимо отъ новаго шага въ искусствѣ, его Жизнь за Царя имѣла и политическое значен³е: она должна была противодѣйствовать тому тяжелому впечатлѣн³ю, которое еще живо оставалось въ умахъ послѣ продѣлокъ Аракчеевыхъ и Магницкихъ, своимъ самоуправствомъ и презрѣн³емъ къ законности нанесшихъ столько вреда самымъ чистымъ и святымъ народнымъ убѣжден³ямъ. К. В. О.

  

   Помнится, въ 1844 году Глинка уѣхалъ изъ Петербурга въ Парижъ, и съ этого времени началась его странническая жизнь. Мы встрѣтились послѣ этого лишь черезъ много лѣтъ по возращен³и его изъ Испан³и и на весьма короткое время, но сохранили до конца и въ разлукѣ самыя пр³язненныя отношен³я. Признаюсь откровенно: я не люблю вспоминать Глинку въ эту новую эпоху его жизни, съ происшедшими въ немъ на то время перемѣнами, съ наперсникомъ его, какимъ-то Дономъ Педро или Дономъ Алонзо и прочими {Справедливость заставляетъ меня замѣтить, что Донъ Педро не только былъ очень хорош³й музыкантъ, но страстно любилъ Глинку и ухаживалъ за нимъ какъ за ребенкомъ. Онъ былъ Глинкѣ дѣйствительно полезенъ, а не вреденъ. К. В. О.}, хотя въ то время онъ уже въ самомъ дѣлѣ сдѣлался безспорною знаменитостью и у насъ, гдѣ большинство ждало, для ея признан³я, чтобы Парижъ и Берлинъ высказали о немъ свое мнѣн³е. Въ сердцѣ и къ памяти моей живъ другой Глинка, котораго физическое сходство, въ лучшую пору его дѣятельности, поразительно схвачено на единственномъ вѣрномъ портретѣ его, завѣщанномъ мнѣ умиравшимъ общимъ другомъ нашимъ Булгаковымъ. Для меня Глинка есть Глинка той поры, когда онъ былъ въ полной жизненной силѣ, безпечный, нерѣдко странный и парадоксальный, но живой, остроумный, добродушный, какъ подобаетъ быть ген³ю, Глинка - временъ Степановскихъ каррикатуръ, но вмѣстѣ и творчества "Руслана" и самыхъ вдохновенныхъ его романсовъ.

   Прошло еще нѣсколько лѣтъ. На масляницѣ 1857 года я былъ въ покинутомъ мною за три года до того Петербургѣ. Въ одно утро, на Мар³инскомъ театрѣ возобновленная русская оперная труппа давала "Линду де Шамуни" Донидзети. Въ ожидан³и увертюры, я стоялъ у оркестра. Вдругъ входитъ въ оркестръ капельмейстеръ и даровитый композиторъ К. Н. Лядовъ, обливаясь слезами, идетъ прямо ко мнѣ и говоритъ: "Знаете ли, М. Н.. какое горе, какое несчаст³е? Сейчасъ получено письмо изъ Берлина: Глинка умеръ!" Болѣе намъ не было времени перемолвить ни слова, потому что К. Н. Лядову нужно было начинать увертюру; но нечего говорить, что мы оба перечувствовали въ эти минуты {Я видѣлъ въ послѣдн³й разъ Глинку проѣздомъ чрезъ Берлинъ въ 1856 г. Онъ уже былъ боленъ, за нимъ ухаживали В. Н. Кашперовъ, о которомъ Глинка такъ сочувственно говоритъ въ своихъ письмахъ, и как³я-то двѣ Нѣмочки; онъ весь встрепенулся, услышавъ русскую рѣчь, и обрадовался мнѣ несказанно.- "Всяк³й день тебя благодарю, говорилъ онъ мнѣ, что надоумилъ познакомиться съ Деномъ, что за человѣкъ! я думалъ, что я что нибудь въ музыкѣ смыслю, но когда я поговорилъ съ Деномъ, то припомнились мнѣ твои слова, что мы въ музыкѣ кромѣ вершковъ ничего не знаемъ. Я сказалъ Дену: "Вы забудьте, что передъ вами сочинитель двухъ оперъ; трактуйте меня, какъ ничего незнающаго школьника и начните со мною музыку съ самаго начала". И Глинка разсказалъ мнѣ о своихъ контрапунктическихъ работахъ съ Деномъ и о томъ, что весь погрузился въ церковную музыку, не смотря на мое противодѣйств³е, Глинка всталъ съ постели, утверждая, что у него только минутное нездоровье, и сыгралъ мнѣ свою небольшую новую п³еску въ строгомъ церковномъ стилѣ, разумѣется западномъ. Какъ жаль, что я не догадался тогда списать этотъ листокъ,- но я не ожидалъ, что вижу Глинку въ послѣдн³й разъ. Чрезъ двѣ недѣли, будучи въ Веймарѣ, я узналъ, что прислали изъ Берлина за русскимъ священникомъ - похоронить Русскаго, котораго имя Нѣмцы, по обычаю, коверкали всѣми возможными и невозможными способами. Скоро я убѣдился, что этотъ русск³й человѣкъ - былъ Глинка!... При мысли объ этой невозвратимой потерѣ, нельзя не вспомнить, что съ его смерт³ю погибъ, можетъ быть, цѣлый новый пер³одъ нашей церковной музыки, къ которой Глинка готовился.- Денъ, величайш³й изъ музыкальныхъ теоретиковъ и археологовъ, какихъ только привелось мнѣ встрѣтить въ жизни, отзывался о Глинкѣ съ непритворнымъ, глубокимъ уважен³емъ и сочувств³емъ. Кстати позволю себѣ выписать нѣсколько строкъ изъ моего Путеваго Дневника 1856, нынѣ уже не лишенныхъ интереса. Подъ 23 янв./4 февр. (въ Берлинѣ) у меня записано: "Былъ у "Глинки - онъ въ постелѣ. Опъ подружился съ Мейерберомъ; отрывки изъ "Жизни за Царя" были здѣсь исполнены (въ это время Мейерберъ былъ, кажется капельмейстеромъ въ Берлинѣ); на репетиц³яхъ Глинка простудился и теперь боленъ." К. В. О.}.

   Люди, не живш³е съ Глинкой въ эпоху, о которой я говорилъ, полагаютъ, что они первые такъ сказать открыли Глинку, до пониман³я котораго будто бы тогда никто не доросъ. Я сказалъ истину на этотъ счетъ. Правда, долго не мног³е рѣшались "смѣть свое сужден³е имѣть" и понимать его музыку. Но существовали же тогда: кружокъ Брюлова, общество кн. Одоевскаго и т. п. Да позволено же будетъ именовать послѣ этого и нашъ молодой кругъ, хотя составленный по большой части изъ людей мало или почти не знавшихъ музыки, но который Глинка любилъ и и даже не пренебрегалъ его мнѣн³емъ, зная, что тамъ любятъ искусство и имѣютъ вкусъ. Мы хорошо знали его музыку, какъ-бы инстинктивно признавали Глинку ген³емъ и не задумывались называть его этимъ именемъ, не ожидая санкц³и Герцевой залы въ Парижѣ или камеръ-музикусовъ Берлина и Дрездена. Намъ перепѣлъ онъ безчисленное число разъ безсмертныя свои пѣсни, и только мы, слышавш³е ихъ отъ него самого, внимая имъ теперь, можемъ вполнѣ чувствовать то, что сказалъ о нихъ поэтъ:

  

   Какъ будто въ нихъ вошла всецѣло

   Для новой жизни безъ конца,

   Душа оставившая тѣло

   Ихъ бездыханнаго творца (*).

   (*) А. Н. Майковъ, въ стихахъ "На кончину М. И. Глинки".

  

   Предлагаемыя письма Глинки относятся къ двумъ посдѣднимь годамъ его жизни. Они писаны въ Москву къ покойному общему другу нашему Константину Александровичу Булгакову (род. 17 Апрѣля 1812, ум. 8 Декабря 1862), который завѣщалъ ихъ мнѣ, какъ сокровище, вмѣстѣ съ вышеупомянутымъ портретомъ Глинки, какъ единственному изъ бывшихъ тогда въ Москвѣ и одному изъ немногихъ уцѣлѣвшихъ друзей, составлявшихъ кружокъ, о которомъ я сейчасъ говорилъ. Кто не зналъ въ свое время Булгакова, этого любезнаго, даровитаго, добраго "Костю", какъ называли его въ свѣтѣ издавна и до конца? Онъ не развилъ далеко своихъ блестящихъ дарован³й, но былъ по природѣ артистъ, отличный музыкантъ и пѣвецъ по призван³ю. Онъ страстно былъ привязанъ къ искусству, любилъ горячо все изящное и своихъ друзей, которые его никогда не забудутъ.

   Орелъ,

   10 Февраля 1868.

  

  

   Любезнѣйш³й другъ Константинъ Александровичъ!

   Премного благодарю тебя за твою память обо мнѣ и за присылку портрета шалуна (¹) Бетховена. Въ свою очередь посылаю тебѣ: 1-е) портретъ Бетховена, который, полагаю, долженъ быть похожъ. 2-е) неизданную мазурку моего сочинен³я, которую усовершенствовалъ нарочно для тебя. 3-е) дѣтскую польку съ комментар³ями. Все это пришлется къ тебѣ на домъ.

   Вмѣсто Андалуз³и я провелъ два года въ мѣстечкѣ (²) Парижъ, гдѣ хотѣлъ было написать Симфон³ю Украинскую: Тарасъ Бульба, но мнѣ не удалось. Въ прошломъ году я возвратился изъ заграницы и провелъ лѣто въ Царскомъ Селѣ. Тамъ началъ я писать записки (Memoires) и довелъ ихъ до 1854, считая со дня моего рожден³я т. е. съ Мая 1804. Я ихъ кончилъ зимою, и вышло болѣе 50 листовъ, уютно исписанныхъ {Записки М. И. Глинки напечатаны въ Русскомъ Вѣстникѣ томъ XLIV (1863), стр. 798-818.}. Переложилъ на оркестръ Nocturne de Hummel à 4 mains F dur (Opus 99). Слыша исполнен³е этой пьесы на репетиц³и Филармоническаго концерта, я остался ею доволенъ. Переложилъ также на оркестръ нѣсколько романсовъ. Весною написалъ на оркестръ торжественный польск³й, который постараюсь имѣть счаст³е посвятить Государю Императору ко дню коронац³и. Недавно положилъ я также на два голоса романсъ твоего однофамильца (³) (полагаю): "Прости меня, прости, прелестное созданье" музыка Ѳедорова (⁴). Не въ продолжительномъ времени онъ будетъ въ печати.

   Теперь можно найти всѣ мои романсы въ печати, ихъ до 62. Скажу однако же, что издан³я многихъ невѣрны. Г. С. въ особенности заслуживаетъ менѣе другихъ довѣренности публики и позволяетъ себѣ дѣлать искажен³я ни съ чѣмъ не сообразныя, таковы Баркаролла и Сомнѣн³е (⁵) передѣланныя на 2 голоса и сокращенная Молитва, названная въ каталогѣ Молитва Лермонтова для контральто, безъ хора. Если желаешь имѣть эту Молитву, напиши, я не полѣнюсь и пришлю ее тебѣ съ исправленными ошибками. Эту Молитву исполняли весною въ театральномъ училищѣ съ хоромъ и оркестромъ; слушатели остались много довольны (⁶).

   Не смотря на это, N. (нѣкогда пр³ятель) возстаетъ противъ этой Молитвы и защищаетъ искажен³я Г. С. Странно кажется, а вотъ въ чемъ дѣло: онъ, сердитъ на меня отчасти за то, что я не пришелъ въ восторгъ, когда онъ съ самодовольною улыбкою и прихваливая себя, читалъ мнѣ разборъ моей оперы Жизнь за Царя. Что же дѣлать, всяк³й воленъ думать, какъ хочетъ: я никогда не считалъ N глубокимъ музыкантомъ. Разборы его не только не убѣждаютъ меня въ противномъ, но ясно изобличаютъ, что взглядъ его на музыку остался также поверхностенъ и однообразенъ, какъ былъ прежде. Куда ему до Н. Н. Норова (⁷) и графа М. Ю. Вельегорскаго (⁸)!

   Я бы охотно навѣстилъ тебя, но опасаюсь не питушества (съ Бахусомъ я въ разладѣ), а желѣзной дороги: она жестоко дразнитъ мои нервы. Притомъ же приступаю къ новому труду, къ оперѣ въ 3-хъ дѣйств³яхъ и 5-ти картинахъ, Двумужницѣ.

   Если когда будешь въ Питерѣ, заверни ко мнѣ; постараюсь угостить музыкой, а если прикажешь и превосходнымъ хересомъ.

   Гейденрейхъ (⁹) тебѣ кланяется. Обнимаю тебя отъ души, твой неизмѣнный Мишка (¹⁰) Глинка.

  

   Мой адресъ: въ Эртелевомъ переулкѣ, въ домѣ Томиловой.

   С.-П.бургъ 8 ²юня

   1853 года.

  

   Любезнѣйш³й другъ Константинъ Александровичъ!

   До сихъ поръ я не отвѣчалъ на два твои послан³я, не отъ лѣности, а по причинѣ болѣзни. Здѣсь въ Питерѣ лѣтомъ - адъ, въ комнатахъ душно какъ въ теплицѣ, ночей нѣтъ, на дачахъ же сыро и, избѣгая городскаго жара, я вѣроятно простудился на островахъ и хотя мнѣ легче, но все еще страдаю.

   Мод. Коньяру (¹¹) и Сергѣю Ивановичу Штуцману (¹²) мой усердный поклонъ и приношу искреннюю признательность за ихъ ласковыя строки. Прежде, нежели сообщу мое мнѣн³е о программѣ предполагаемаго концерта, нужнымъ считаю сдѣлать нѣкоторыя объяснен³я о Молитвѣ. Молитва эта съ воплемъ вырвалась изъ души моей въ 1847 году въ Смоленскѣ во время жесточайшихъ нервныхъ страдан³й. Я написалъ ее тогда для фортепьяно безъ словъ. Она была весьма немногимъ извѣстна до нынѣшняго года. Въ Генварѣ настоящаго года посовѣтовали мнѣ прибрать къ ней слова Лермонтова: Въ минуту жизни трудную; я попробовалъ, и оказалось, что они подходятъ къ мелод³и и вообще къ музыкѣ какъ нельзя лучше. Требовалось объема голоса, двѣ октавы отъ нижняго до верхняго la; Леонова (¹³), артистка (contralto) русской оперы, въ то время училась уже у меня пѣн³ю по рекомендац³и Петрова (¹⁴) и В. В. Самойлова (¹⁵). Не полагая, чтобы голосъ ея (хотя свѣж³й и звонк³й) могъ удовлетворительно выполнить эту Молитву, я для пробы сначала написалъ на лоскуткѣ бумаги самыя трудныя мѣста, и такъ вышло хорошо, что я написалъ партитуру для оркестра, прибавя хоръ для усилен³я эффекта и отдохновен³я главнаго голоса. Эту партитуру, вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими, отдалъ Леоновой для ея концерта, долженствовавшаго быть 20 Февраля. Программа концерта была такъ ловко составлена, что было разсчитано на всѣ возможные вкусы, и билеты были проданы, когда кончина Императора Николая ²-го прекратила всѣ публичныя представлен³я. Чтобы вознаградить съ моей стороны бѣдную бенефиц³антку за неудачу, я отдалъ ей въ собственность партитуру Молитвы и другихъ моихъ пьесъ, переложенныхъ для ея концерта.

   Теперь обращаюсь къ предполагаемому вами концерту. Здѣсь естественно возникаютъ три вопроса:

   1. когда предполагаетъ С. И. Штуцманъ дать его?

   2. как³я средства имѣетъ онъ въ своемъ распоряжен³и?

   3. для какой цѣли предполагаетъ С.И. Штуцманъ дать свой концертъ?

   Во время оно, въ проѣздъ мой чрезъ Москву, мнѣ случилось бытъ на концертѣ, устроенномъ Геништою,- онъ весь состоялъ изъ однѣхъ только классическихъ пьесъ Моцарта, Бетховена и Генделя. Онъ былъ данъ въ очень небольшой залѣ и не могъ принести значительныя выгоды Геништѣ. Предполагаю, что С. И. Штуцману угодно соединить пр³ятное съ полезнымъ, или яснѣе, угождая искреннимъ любителямъ музыки, не пренебречь и денежными выгодами; въ такомъ случаѣ придется измѣнить программу, о чемъ успѣемъ списаться.

   Предполагаю также, что по причинѣ тѣхъ же матер³альныхъ выгодъ, С. И. Штуцманъ не пожелаетъ дать своего концерта лѣтомъ, а осенью или зимою.

   Предположивъ, что концертъ будетъ осенью (чего бы я желалъ), я могу принять въ немъ тогда болѣе дѣятельное участ³е.

   Леонова владѣетъ обширнымъ, звонкимъ голосомъ: двѣ октавы съ половиною, отъ нижняго соль до верхняго до.

   Занимаясь со мною болѣе полугода пѣн³емъ съ примѣрнымъ постоянствомъ, она сдѣлала примѣчательные успѣхи. Я се мучу ненавистною итальянскою музыкою (¹⁶), чтобы выработать голосъ; она же самородный русск³й талантъ и поетъ въ особенности хорошо русск³я пѣсни съ нѣкоторымъ цыганскимъ шикомъ, что весьма по нутру русской публикѣ. Хорошо исполняетъ вообще русскую музыку, въ особенности мою Молитву, пригнанную мною по ея голосу.

   Если начальство позволитъ, вышепоименованная Леонова намѣрена осенью быть въ Москвѣ и дать тамъ концертъ или два. Во всякомъ случаѣ, я намѣренъ былъ ее тебѣ рекомендовать, зная, что ты просто за удовольств³е поставишь себѣ сдѣлать мнѣ пр³ятное. Теперь болѣе, чѣмъ когда, ты можешь быть ей полезенъ, упросивъ С. И. Штуцмана принять участ³е въ ея концертѣ. Она же отслужила бы ему пѣн³емъ Молитвы и другихъ пьесъ по взаимному соглашен³ю.

   Не разглашай объ этомъ, а, потолковавъ келейно, извѣсти.

   Новыхъ пьесъ у меня нѣтъ. Теперь я весь погруженъ въ либретто новаго труда (¹⁷). Жаръ и болѣзнь не позволяютъ еще заняться дѣломъ.

   Твоя пьеска интересна; не смотря на нѣкоторыя неловкости, все-таки лучше канители N.

   На слѣдующей недѣлѣ вышлю Молитву; надобно внимательно пересмотрѣть, а силъ нѣтъ. Страшно, говорю, въ Питерѣ жаръ одолѣваетъ; довольно!

   Обнимаю тебя отъ души, весь твой М. Глинка.

  

   С.-Петербургъ, 23 ²юня 1855 года.

  

  

   Любезнѣйш³й другъ Константинъ Александровичъ!

   Премного благодарю тебя за твой подарокъ, равно какъ за твои дружеск³я строки. Благодарю равнымъ образомъ пр³ятелей твоихъ, коимъ угодно было обо мнѣ вспомнить.

   4 Августа обѣдалъ у меня Аркаша (¹⁸), вечеромъ была хорошая музыка; я былъ въ самомъ пр³ятномъ расположен³и духа. 5-го рано утромъ захворалъ и теперь едва только начинаю оправляться, и такъ не сѣтуй за мое долгое молчан³е.

   Нѣтъ сомнѣн³я, что главною причиною моихъ жестокихъ страдан³й здѣшн³й суровый климатъ. Собирался осенью ѣхать въ Варшаву, но обстоятельства не допустили. Зимую здѣсь; меня утѣшаетъ мысль, что можетъ быть ты вздумаешь навѣстить насъ.

   Извини, что плохо пишу, я еще слабъ, и рука плохо повинуется. Пиши чаще, твои письма меня всегда радуютъ.

   28 Августа 1855 года.

  

  

   Любезнѣйш³й другъ Константинъ Александровичъ!

   Не сѣтуй, что не сейчасъ же отвѣчалъ на твое письмо. (Замѣчу мимоходомъ, не знаю почему, писанное на французскомъ д³алектѣ). Дѣло въ томъ, что я едва только что начинаю оправляться и даже не могу еще сказать духъ бодръ, а плоть немощна; весь я въ какомъ-то оглумѣ, т. е. хандрѣ. Настоящее мерзко, а о будущемъ не смѣю загадывать.

   Хотѣлъ было я поѣхать въ Варшаву:- c'est le paradis des hommes vieux ou de ceux qui sont sur le retour (¹⁹). Разстройство здоровья и обстоятельства задержали меня здѣсь. Я зимую въ Петербургѣ, а ежели будетъ самомалѣйшая возможность, раннею весною отправлюсь въ Герман³ю.

   Искренно жалѣю, что ты хвораешь, а почти столько же (если еще не болѣе), что лѣчишься. Въ 1851 году правая рука, а въ прошломъ 1854 году правая нога у меня разшалились; къ счаст³ю я не лѣчился, а теперь и та, и другая въ порядкѣ.

   Въ непродолжительномъ времени вышлю кое-что изъ моихъ музыкальныхъ шалостей.

   У меня прекрасная зала для квартетовъ и другихъ музыкальныхъ продовольств³й (²⁰), но я ничего не затѣваю: душа къ музыкѣ не лежитъ, а сверхъ того я не выношу не токмо сигаръ, но и самыхъ легкихъ папиросокъ.

   Желаю тебѣ скорѣйшаго выздоровлен³я. Кланяйся всѣмъ тѣмъ, кои меня помнятъ и любятъ. Не стѣсняясь, пиши, когда вздумаешь.

   Всегда любящ³й тебя М. Глинка.

  

   9 Сентября 1855 г.

   Питеръ.

  

  

   Любезнѣйш³й другъ Константинъ Александровичъ!

   Получилъ твое письмо и искренно благодарю; не писалъ же тебѣ такъ давно по причинѣ болѣзни. Оная болѣзнь еще въ началѣ 1844 года названа была рыжимъ Нѣмцемъ (²¹): Artritis vage hemmoroidaria, по-русски: геммороидальный летуч³й ревматизмъ, котораго боли sont ипе partie de plaisir въ сравнен³и съ замиран³емъ, тоскою, Sensation de luxation (вывиха) и другими гадостями. Довольно!

   Странно! странно! говорю, что человѣкъ, одаренный тонкимъ слухомъ и изящнымъ пупкомъ (²²) для вбиран³я или лучше всасыван³я въ себя всего прекраснаго, странно! повторяю, что оный могъ назвать (и что хуже того, восклицаю) писать о двухъ именахъ, и что еще хуже, о музыкѣ ихъ. Странно! дѣйствительно, что въ письмѣ К. Булгакова я встрѣтилъ слова: Шпоръ и Бортнянск³й. Полагаю, что ты просто захотѣлъ подшутить надо мною.

   И. Е. Колмаковъ спросилъ бы: что такое Шпоръ?

   Шпоръ - дилижансъ прочной, нѣмецкой работы; по моему, работящ³й нѣмецк³й лошакъ - идолъ германской посредственности.

   Что такое Бортнянск³й?

   Сахаръ Медовичъ Патокинъ - довольно!

   У васъ, въ вашей бѣлокаменной, процвѣтали два нѣмецкихъ мужа нѣкогда, а именно Геништа и Гебель; съ обоими я былъ коротко знакомъ. У Геништы была довольно опрятная библ³отека. Справься, цѣла ли она?

   Цѣла ли она или нѣтъ?

   Въ наказан³е тебѣ посылаю слѣдующ³й рецептъ:

   No 1. Для драмматической музыки:

   Глюкъ первый и послѣдн³й, безбожно обкраденный Моцартомъ, Бетговеномъ etc. etc.

   No 2. Для церковцой и органной:

   Вахъ. Seb.

   H-moll-Messe и Passion's-Musit.

   No 3. Для концертной:

   Гендель, Гендель и Гендель.

   NB. Хоръ, наприм. Бортнянскаго такъ schmach въ сравнен³и съ Генделемъ, что 80 человѣкъ Бортнянскаго, у Генделя representent au moins 200.

   Генделя рекомендую:

   Messias.

   Samson. Въ этой есть ар³я soprano съ хоромъ H-moll, когда Далила убаюкиваетъ Сампсона, чтобъ надуть его, похожая на мою изъ Руслана: О мой Ратмиръ, любовъ имиръ (²³), только во сто разъ свѣжѣе, умнѣе и забористѣе.

   Jephta.

   Надѣюсь, что послѣ этакой cure radicale, уже не встрѣтятся въ письмахъ твоихъ Шпоры и Бортнянск³е. Pour dorer la pilule, на дняхъ вышлю тебѣ романсъ Леоновой: Слеза; она сочинила мелод³ю, а я ее обработалъ. И потомъ дуэтъ: Прости, прости, музыка Ѳедорова, арранжировка моя.

   По пословицѣ долгъ платежемъ красенъ, вмѣсто 2-хъ пришли мнѣ 6 московскихъ саекъ - я ихъ очень люблю.

   Прощай. Кланяйся нашимъ общимъ знакомымъ. Весь твой М. Глинка.

  

   С.П.Бургъ 8 Ноября 1855 года.

  

  

   Любезнѣйш³й другъ, Константинъ Александровичъ!

   Письмо твое получилъ и премного благодарю. Въ свою очередь поздравляю тебя съ новымъ годомъ и желаю всего лучшаго въ м³рѣ, въ особенности же, чтобы твое здоровье поправилось.

   Очень радъ буду, если въ присланныхъ мною музыкальныхъ бездѣлкахъ отыщется что-нибудь по твоему вкусу. Приводя въ возможный порядокъ мои сочинен³я, я обрѣлъ Bolero и на дняхъ надѣюсь обрѣсти Valse-Fantasie, игранные въ Павловскѣ въ 1840 г. (²⁴) Если пожелаешь, сообщу тебѣ коп³и этихъ пьесъ для фортепьяно; полагаю, что ты ихъ помнишь.

   Я отъ холода и скуки впалъ въ апат³ю, и единственною отрадою служитъ мнѣ надежда: раннею весною уѣхать въ Герман³ю; это путешеств³е я предприму не только для поправлен³я плохаго моего здоровья, но и для нѣкоторыхъ музыкальныхъ справокъ; въ Берлинѣ же, гдѣ собираюсь зимовать, могу услышать Глюка, Баха и Генделя.

   На дняхъ обѣдалъ у меня Петръ Степановъ (²⁵) съ женою; очень о тебѣ вспоминали.

   Пиши чаще и крупнѣе и вѣрь моей неизмѣнной дружбѣ. Весь твой

   2 Января 1856 года.

  

  

   Любезнѣйш³й другъ, Константинъ Александровичъ.

   Я не спѣшилъ отвѣчать на письмо твое, поджидая, чтобы набѣжало что-нибудь интересное.

   Князь Левъ Григорьевичъ Голицынъ (²⁶) своимъ пр³ѣздомъ чрезвычайно обрадовалъ меня. Онъ слышалъ у меня и у Лоди (²⁷) Леонову (актрису, которая у меня учится уже болѣе года) и остался ею очень доволенъ. Онъ обѣщалъ ей свое содѣйств³е, когда она пр³ѣдетъ въ Москву давать концерты. Если ничто не помѣшаетъ, Леонова будетъ къ вамъ въ Москву въ самомъ началѣ поста. Она намѣрена дать 2 концерта: одинъ пополамъ съ дирекц³ей, а другой для себя въ частной залѣ.

   Надѣюсь, что по старой дружбѣ ты не откажешь моей ученицѣ въ твоемъ содѣйств³и, тѣмъ болѣе, что она его вполнѣ заслуживаетъ. Мою Молитву: Въ минуту жизни трудную, она поетъ весьма удовлетворительно, и оная Молитва съ ея звонкимъ голосомъ и оркестромъ производитъ нарочитый эффектъ и мног³я мѣста съ сильной вонью, какъ говорилъ Ѳирсъ (²⁸).

   А propos de Ѳирсъ, съ нимъ и его братомъ Львомъ я провелъ очень пр³ятно вечеръ у Д. И. Нарышкина (²⁹); тамъ были всѣ Бартеневы (³⁰); пѣли, играли на цитрѣ и пр. Я имъ проигралъ нѣсколько моихъ опытовъ (essais) въ русской церковной музыкѣ, чѣмъ они остались многодовольны.

   Знакомъ ли ты лично съ Николаемъ Филипповичемъ Павловымъ (³¹) (авторомъ повѣстей Ятаганъ и пр.)? Если такъ, то усердно поклонись отъ меня ему и попроси, чтобъ онъ позволилъ доброму пр³ятелю моему, дѣйствительному статскому совѣтнику F. И. Кузьминскому, напечатать сочиненный имъ романсъ на его (Павлова) слова, кои при семъ прилагаю. Я обѣщалъ Павлову самъ написать музыку; но здѣсь въ Питерѣ холодъ, сплетни и скука одолѣли шибко, и вдохновен³е улетѣло.

   Если же ты съ Н. Ф. Павловымъ лично незнакомъ, то постарайся сообщить мнѣ его адресъ.

   Отыскиваются мног³я изъ моихъ пьесъ для фортепьяно, но не Valse-Fantaisie (что играли въ 1839-1840 годахъ въ Павловскѣ), но я усердно ищу эту пьесу и когда обрѣту, сообщу тебѣ коп³ю. Vale. Весь твой Михаилъ Глинка. Пиши покрупнѣе.

  

   С.П.Бургъ. 2 Февраля 1856 г.

  

   ПРИЛОЖЕН²Е.

  

   Романсъ.

  

   Не говори, что сердцу больно

   Отъ ранъ чужихъ;

   Что слезы катятся невольно

   Изъ глазъ твоихъ.

  

   Будь равнодушна, какъ могилы,

   Кто ни страдай;

   И за невинныхъ Бога силы

   Не призывай.

  

   Твоей души святые звуки,

   Твой дѣтск³й бредъ,-

   Перетолкуетъ все отъ скуки

   Безбожный свѣтъ.

  

                   Н. Павловъ.

  

  

   Любезнѣйш³й другъ, Константинъ Александровичъ.

   Подательница этой записки, Дарья Михайловна Леонова, извѣстная артистка С.П.бургскихъ театровъ, моя ученица, намѣрена дать нѣсколько концертовъ въ Москвѣ. Талантъ ея самъ за себя постоитъ, а тебя, какъ стараго и добраго друга, прошу принять ее подъ твое особенное покровительство. Что нужно будетъ сдѣлатъ, самъ смекнешь, а барыня желаетъ, чтобы достать залу дворянскаго собран³я для ея концерта.

   Я боленъ, какъ собака, а все-таки, понатужась, окончу инструментовку Valse-Fantaisie, которую тебѣ посвящаю. Vale. Весь твой М. Глинка.

  

  

   Любезнѣйш³й другъ, Константинъ Александровичъ.

   Податель этой записки, Владим³ръ Никитичъ Кашперовъ (³²), мой сынь, (какъ его называю),талантливый,образованный etc. etc. человѣкъ, желаетъ познакомиться съ тобою. Прими же его, во имя мое* съ свойственнымъ тебѣ радуш³емъ, чѣмъ весьма обяжешь твоего вѣрнаго стараго друга Мишку.

   NB. Гриппъ вельми зѣло одолѣваетъ меня.

  

  

   Любезнѣйш³й другъ, Константинъ Александровичъ.

   Я послалъ къ тебѣ на дняхъ двѣ записки, одну съ Леоновой, а другую съ Кашперовымъ. Получилъ ли ты ихъ? и что съ тобою? сдѣлай милость увѣдомь.

   Я все еще хвораю, но вчера, не смотря на недугъ, окончилъ инструментовку Valse-Fantaisie (помнишь?- Павловскъ - около 42, 43 годовъ etc.- довольно), вчера же отдалъ переписывать и, когда коп³я партитуры будетъ готова, сейчасъ же вышлю на твое имя. Тебя же прошу немедля приказать росписать партитуру на голоса и похлопочи, чтобы оный Scherzo (Valse-Fantaisie) былъ исполненъ въ концертъ Леоновой. Пьеса с³я (повторяю) была исполнена въ Парижѣ въ залѣ Герца съ большимъ успѣхомъ въ апрѣлѣ 1845 года; можно надѣяться, что и вашей публикѣ она понравиться можетъ. Я ее переинструментовалъ въ 3-й разъ съ нарочитымъ усовершенствован³емъ и ухищрен³емъ злобы (³³) трудъ посвящаю тебѣ, а партитуру отдаю въ собственность г-жи Леоновой.

   Если наши надежды на миръ осуществятся (³⁴), весною отправлюсь на Западъ: сперва въ Берлинъ, гдѣ у меня есть кой-как³я музыкальныя дѣлишки, а потомъ, вѣроятно,въ мѣстечко Парижъ, гдѣ мнѣ привольно и спокойно.

   Болѣзнь заставляетъ меня сидѣть дома; день скучно тянется за днемъ, а потому писать болѣе нечего. Ты же живешь на юру, а потому умоляю, пиши подробнѣе и вѣрь смиренной дружбѣ твоего вѣрнаго друга М. Глинки.

   Прилагаемое письмо потрудись доставить Леоновой.

  

   10 Марта 1856 г. Питеръ.

  

  

   Любезнѣйш³й другъ Константинъ Александровичъ.

   Сегодня посылается мой Valse-Fantaisie на имя Зиберта (³⁵) къ тебѣ. По получен³и этого письма пошли сейчасъ же къ нему Зиберту справиться и не откажи мнѣ въ моей просьбѣ, сейчасъ же по получен³и нотъ приказать какъ можно скорѣе оную партитуру росписать на голоса. Духовыхъ требуется по одному, а смычковыхъ сирѣчь 1 и 2 скрипокъ по 3, альтовъ 2 и в³олончелей съ контрабасами по 3; впрочемъ спроси объ этомъ у капельмейстера театра.

   Хотя я вовсе не расчитываю на дружеское содѣйств³е В, но все-таки желаю, чтобъ этотъ Valse-Fantaisie былъ исполненъ въ концертѣ г-жи Леоновой, сколько для ея выгоды, столько или еще болѣе потому