Свенцицкий Валентин Павлович - Переписка с П. А. Флоренским

   -----------

   Публикуется по: Новый журнал. 2011. N 264.

   Публикаторы: П. В. Флоренский, С. В. Чертков.

   -----------

   Дружба двух будущих православных священников была недолгой, сведений об их общении после 1908 г. нет. Но в начале ХХ в. юноши оказались едины в понимании должного и недолжного устройства жизни. Взаимоотношения мыслителей прочитываются из их впервые публикуемой переписки, хранящейся в музее П. А. Флоренского. За ее рамками остался важнейший контрапункт, доказывающий единство их взглядов на духовные язвы тогдашнего общества. Всей душой и всем сердцем возлюбившие Христа и Его Церковь русские мальчики возвысили голос в защиту Божьей правды, причем почти одновременно и за 2,5 года до знаменитого выступления Л. Н. Толстого.

   3 февраля 1906 г. в журнале "Полярная звезда" Свенцицкий опубликовал "Открытое обращение верующего к Православной Церкви", начинавшееся словами: "Я не могу молчать". За призыв прекратить братоубийство, обуздать месть властей предержащих и наложить епитимию на чиновников-руководителей совершаемых злодейств, он был обвинен по ст. 128 Уголовного уложения в "дерзостном неуважении к власти". В речи на суде 4 ноября 1906 г. отстаивал право не повиноваться государственным законам, раз они идут вразрез с заветами Христа, и был оправдан присяжными заседателями.

   12 марта 1906 г. Флоренский в храме Московской духовной академии (МДА) произнес за литургией проповедь "Вопль крови. Слово в неделю Крестопоклонную" (М.: Изд. Мякишина и Харитонова, 1906), обличающую правительственный террор и бездействие Церкви. За это был арестован и препровожден в Таганскую тюрьму, освобожден спустя неделю по ходатайству ректора МДА.

   Буквальное сходство поступков и чувствований в обращениях к христианскому народу говорит о единомыслии нашедших Град. Идя за Христом, братья по вере добровольно всходили на свою Голгофу. Тогда Бог миловал...

   Историками отмечался параллелизм проповеди с воззваниями созданного в феврале 1905 г. Свенцицким и Эрном Христианского братства борьбы, на основании фактов говорилось и о "близости П. Флоренского к позиции основателей ХББ... участии в акциях этой нелегальной организации: рассылке обращений и листовок... подборе потенциальных сторонников и сотрудников" (Кейдан В. На путях к граду земному // Взыскующие града: Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках. М., 1997. С. 45). Сравнение приводимых далее цитат показывает, что о мифической "оппозиции" или неприятии Флоренским ХББ не может идти речи, как и нет оснований называть Братство "экстремистской" или "оправдывающей террор" организацией, ведь самым крайним средством борьбы трудящихся за свои права его участники считали забастовку. А летом 1904 г. именно Флоренский звал А. Белого примкнуть к христианскому кружку ("ордену"), предтече ХББ, и мечтал о журнале "братства" (!), где "моего и твоего нет".

СВЕНЦИЦКИЙ	ФЛОРЕНСКИЙ
Правители, забыв Бога и совесть, безоружных расстреливают, невинных избивают шашками. ... в безумной жестокости люди расстреливали друг друга; убивали детей, стариков и женщин. Свершался великий грех. ...Такие неслыханные от времен Грозного злодеяния, как события 9 января. ...Неужели вас может радовать сытный обед, когда за него расстреливали и вешали людей?	Волны крови затопляют родину. Тысячами гибнут сыны ее - вешаются, расстреливаются, тысячами переполняют тюрьмы. Вернулись времена безбожного царя Иоанна. Под видом "умирения" избиваются мирные крестьяне и рабочие. Людей, неимущих куска хлеба, расстреливает живущий за счет их трудов. Женщин и детей и то не щадят.
Как же вы можете, как же вы смеете этих детей Божиих, за жизнь которых Он распят был на кресте, убивать своей человеческой властью! Отныне убивать людей - это значит издеваться над страданиями Христа... В великих словах "Воистину воскрес" - ваше вечное осуждение!	Безбожное дело, убийство Сына Божия... свершилось. И этот урок, казалось бы, ужасом пред насильственной смертью должен наполнять душу всякого царя, всякого правителя, всякого священника, всякого патриота, всякого потатчика убийству. Своею казнью Христос казнил всякую казнь. Своим осуждением Христос осудил всякого вершителя чужими жизнями.
Братья христиане! Страшный и тяжелый грех на вашей душе. По приказанию безбожной светской власти усмиряете вы "бунтовщиков", убиваете и мучаете их. Самое ужасное то, что, убивая своих братьев-христиан, вы не приносите покаяния, думаете, что поступаете хорошо. "Начальство велит, оно и ответит перед Богом, а мы обязаны слушаться"... Разве вы не видите, до какого нравственного разложения доведена та часть народа, которая признается оплотом страны. ...Гибнут не только те, которых убивают, - но еще больше те, которые убивают.	Людей убивают, христиан терзают. Жалко, невыносимо... Но другое, братья и сестры, другое ужаснее. Христиане убивают, христиане терзают, христиане православные проливают кровь повсюду... Иль вы не видите, что своим потакательством растите грех? Или вы думаете, что повинующийся безбожнику, слушающийся лицемерного христианина в его кровожадных замыслах чист от убийства?
Но ведь Христос приходит на землю и теперь в виде голодных и обиженных людей. Вы не помогаете им, вы стреляете в них - вы стреляете в Христа.	Иль вы не понимаете, что это вновь и вновь Христа расстреливают и вешают, и бьют и оскверняют? Не понимаете, что каждый выстрел направлен в тело Христово?
Почему в отношении крайних партий такая определенность, такая прямота, а в отношении властей предержащих такое преступное молчанье? ...Не больше ли обязанности у Церкви в отношении тех, кто составляет ее стадо. Если христиане совершают то, что, по глубочайшему убеждению Церкви, делать не должны, - не прямая ли обязанность прежде всего обратиться именно к ним, потому что они считают себя в лоне Церкви.	Дело пастырей наставлять и запрещать своим детям, заявляющим на каждом часе о своем православии... Почему позволяют пастыри проливать кровь? Другие не веруют. - Что тебе до того? Ты веруешь, ты и иди за Христом. Ты не убивай, ты не попускай, чтоб убийца прикрывался Церковью, освящал грех свой Именем Святыни.
Не боясь никаких гонений... Церковь должна... с истинным дерзновением обличить весь позор существующего порядка. ...Не обличать безумную власть... в своих зверствах кощунственно прикрывающуюся авторитетом Церкви, - равносильно отречению от Христа.	В суд, в осуждение - в страшное осуждение будем принимать мы св. Тайны Господни, доколе не прекратятся в Церкви злодеяния, доколе члены ее, от царя и его помощников до последнего нищего, будут, по нашему попустительству, оставаться не обличенными.
Почему же Церковь обличает тех, кто открыто объявляет себя атеистом, и рабски безмолвствует в отношении своих чад, когда они делают то же самое? ...Церковь должна властно и дерзновенно возвысить свой голос и призвать сынов своих к покаянию. ...Обязана немедленно же наложить покаяние... на всех тех, проливавших кровь, кто именует себя христианами. Если же покаяние они отвергнут - отлучить от Церкви... Почему они [священнослужители], когда начались расстрелы и массовые избиения, не заявили открыто, что действия растерявшейся власти противоречат всем Божьим установлениям и что поэтому они отлучают от причастия всех, кто участвовал в этих убийствах, и налагают на них церковное покаяние?	Лицемерны молитвы наши, доколе не покаемся церковно в творящихся злодеяниях, доколе многими панихидами не вымолим себе прощения от избиенных нашим попустительством. Архипастыри наши молчат, будто не их дело обличать виновных детей Церкви, раз только они сильны... Они забыли тело Христово, если терпят общение с Церковью со стороны убийц-начальников, не хотящих знать ни Бога, ни справедливости, если не налагают эпитимии на убийц-подчиненных, выслуживающихся пред теми. Да, пастыри забыли свое дело, если не призывают всех к покаянию, если не заставляют покаяться устраивающих бойни, если позволяют кровавым губам насильников касаться св. Причастия.
Виноваты, кто смеет называть себя именем христиан... И вся эта святая, невинная, братская кровь - позорным пятном ляжет на их христианскую совесть... Это с вас, с вас взыщется вся кровь, которой вы залили Русскую землю, с вас взыщутся все те казни... Разве не дух ада вдохновляет всех этих пастырей и архипастырей, защитников смертной казни... с крестом сопутствующих на виселицу.	О, народ православный, даже в Великом посту не прекращающий казней, пред Страстною неделей издевающийся над муками Спасителя! Смотри, Русь святая, не оказаться бы тебе с Иудой и Каином! Смотри, народ православный, не быть бы тебе позорищем истории! ...Смотрите, чтобы не сбылись над нами слова Господа Иисуса: "Да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле".
Церковь проклинает их за то, что они убийцы. Но когда губернаторы, солдаты, полиция сжигают селения, засекают до смерти, расстреливают без суда - Церковь молчит... Когда правительство убивает революционера - оно запрещает служить панихиды... боится, что Бог услышит молитвы и простит убийцу. Оно принимает административные меры, чтобы грешник попал в ад!..	Церковь не отвергла их при жизни. Как же может она отвергнуть их ныне, как может она не молиться за убитых? Мы должны помолиться не раз, и не два за душу убиенных, за душу казненных.
Теперь под страхом лишения некоторого благополучия заблудшаяся Церковь требует молчания от всех своих членов, и почти все молчат... С каждым днем молчание Церкви становится преступнее.	И вот, когда со всех концов России говорилось об отмене казни... Церковь православная опять не остановила кровопролития, опять, - и это на Крестопоклонной Неделе! - промолчала Церковь.
Мы с радостью пойдем на какие угодно испытания за свою веру, с радостью и глубокой надеждой, что только в жестоких гонениях может воистину воскреснуть погибающая Церковь!	Или они думают, что мы совсем отреклись от Христовых заветов, оставили их, не пойдем за ними на Божье дело, может быть, на страданье?

  

  

   Телеграмма: 30 марта 1904. Москва. Остоженка, 1-й Ушаковский пер.

  

   Приходите среду квартиру Шеру¹ буду ждать около девяти

   Открытка: Петровский парк, Старо-Разумовское шоссе, дача д-ра Коппе, N 3 В. И. Звереву для передачи П. Флоренскому. Штемпели: Москва 14.V.1904; Петровско-Разумовское 15.V.1904.

   Голубчик Флоренский! Мне Эрн говорил Вы очень заняты, - к тому же ему нельзя приехать ко мне раньше 17. Поэтому я решил перенести Ваш визит ко мне на 22 мая². Как Вы на этот счет думаете?

   Конверт: В Тифлис, Николаевская, 67. Штемпели: Москва 1.VII.1904; Тифлис 6.VII.1904.

   Дорогой друг! Письмо Ваше вызвало во мне опять-таки ряд недоумений. Прежде всего последний пункт выставленный Вами как причина того тяжелого состояния, которое наступило у Вас после нашего разговора у Эрна⁴. "Видеть Вас, - пишете Вы, - поступающим опрометчиво, думающим не до конца и принимающим преждевременно тон угрозы - все это вещи не легкие".

   Относительно моей непродуманности я подожду оправдываться, т. к. это оправдание может заключаться только в опровержении высказанных Вами взглядов, - скажу только, что раз я считаю себя правым, а Вас не правым, то очевидно с моей точки зрения тот же упрек в непродуманности должен быть отнесен на Ваш счет. Но во всяком случае я протестую против "тона угрозы". Это замечание еще раз убеждает меня в том, с чего начался наш спор: Вам более чем кому-либо нельзя Ваши настроения считать за критерий достоверности того или иного происходящего в душе у Вашего собеседника. Назовите это ошибкой или, по Вашей терминологии, "неполнотой" - суть дела не меняется. Я с своей стороны категорически могу заявить, что ни в коем случае ничего даже похожего на желание угрожать не испытывал⁵.

   Другое мое недоумение возникает по поводу того, как Вы могли наш спор свести к этому вопросу, который Вы рассматриваете в Вашем письме? Но это недоумение я считаю совершенно неважным, - как бы ни было, вопрос затронут. Перейдем к нему.

   Вы очень определенно защищаете идею всеединства, доказывая, что она красной нитью проходит в свящ. писании, и что без идеи всеединства нелепыми становятся самые основные догматы христианства. Я никогда не спорил и не спорю против этого. Я считал и считаю это основным положением христианского миропонимания. Да и мне ли стоящему на точке зрения Вл. Соловьева отрицать идею всеединства. Таким образом все Ваши соображения по существу дела не могли "опровергать" меня и лишь могли лишний раз убедить, что идея всеединства, в которую я глубоко верю, - подлинная, действительная, истина.

   Но говоря только о всеединстве Вы совершенно упростили проблему. Имея дело в Евангелии только с тем, что с очевидностью говорит о всеединстве, все конечно выходит очень просто. Но с моей точки зрения и очень мертво. Вся жизненность, вся глубина и вся трудность затронутой Вами проблемы - трудность рационально быть может даже вовсе непреоборимая - заключается не в признании идеи всеединства, а в примирении этой идеи с другой, на первый взгляд взаимно ее исключающей, - и также с очевидностью выраженной в Евангелии, - идеей "отдельности".

   Трудность проблемы заключается в том, каким образом наряду с тем, что всё есть единое целое, каждое есть и абсолютное различное.

   Вы верно пишете, что идея искупления немыслима если часть не имела связи со "всем", - но, продолжу я, - идея искупления была бы абсурд, если бы равным образом часть не имела нечто абсолютно отличное от целого.

   Поясню это примером из области чисто эмпирической. Возьмем организм человека, как он трактуется эмпириками. Каждая клеточка живет своей особой жизнью, питается, размножается и т. д., но совершенно неизвестным нам образом она, кроме того, "часть" целого. Если например заболеет группа таких клеточек - весь организм будет страдать, но страдание его как целого будет совершенно иным, чем страдание этих частей по отдельности. Отдельные клеточки даже вовсе могут умереть, а организм продолжать свою жизнь.

   Правда, признавая эту раздельность, мы, как я сказал, почти до неразрешимости усложняем проблему, но зато при решении ее у нас не останется ни одного факта, который бы не входил в это решение. Только при признании обеих половин проблемы мы знаем, как объяснить, что отдельные "личности" (употребляю это слово не в строго философ. смысле) могут вечно страдать, т. как другие вечно блаженствовать, - факт совершенно нелепый с точки зрения только идеи всеединства.

   Да и само искупление, чем бы оно являлось, если бы искупляло не "часть" "всё", а "всё" искуплялось бы само в себе. Раз один за всех, значит, один абсолютно индивидуальный. А между тем, отсюда проистекают огромной важности следствия. Поскольку вы часть "всего", вы, если хотите, непогрешимы, и все дело сводится к большей или меньшей степени "просветленности", но поскольку вы абсолютно отдельны - вы способны и к ошибкам, и к греху.

   Я, как Вы видите, ждал некоторое время - думал не получу ли письмо от Ал.⁶ - покудова ничего нет, а между тем Вы пишете, что "менее удобно, если я напишу ей сам". Затем Вы пишете, что может быть она сама зайдет ко мне по адресу Шера, а адрес ее Козлов. Я не знаю, как ей предложить работу: прислать туда к ней или просить приехать сюда. Если ей нужно уехать из Козлова, и у ней есть деньги на проезд, и все дело в том, что она боится, что в Москве останется без средств, и потому не едет, - то я могу дать ей работу рублей на 25-30 (не в месяц, а всего, т. е. июль и август) (до сентября) - а там и еще. Напишите сейчас же ждать ли от нее письма и вообще все, что предпринять по этому поводу. Письмо это может быть до Вас скоро не дойдет, а потому пишите по адресу: Рязано-Владимирская ж. д. станция Спас-Клипики, имение Шер, Вал. Пав. Свенцицкому.

   Дорогой мой, милый мой ради Бога не сердитесь, прочел я Розанова, это просто сукин сын! Где Вы там нашли "глубину", это не в "материнских ли пустотах"?! Неужели же можно называть глубиной какие-то обрывки идей, пересыпанные напряженно истерическими всхлипываниями "тайна!.. тайна!.." Не говоря уже о совершенно справедливой записке ему присланной: "под гнетом любодеяния написана ваша последняя статья".

   А где "гнет любодеяния" - там мудрости не жди, ибо это "потемнение" сознания.

   А "Переписка" со всевозможными "иереями", которые ему пишут: "Так вы из чиновных"! "Ну что же Слава Богу, нынче все пророки из чиновных напр. Победоносцев". Не говоря уж о том, что ¡ Книги занимают "полемические материалы" и книга стоит 1 р. 50 к.!⁷

   Я бы на вашем месте и рук об него марать не стал.

   Вообще насчет "Нового пути" и мистики с "полетами"; насчет Ал. Блока (прочтите ради Бога его "бред" в июньской кн. "Нов. пут."⁸); насчет всяческих "тайн" и пр. и пр. - я установил вполне отчетливое суждение.

   Мне очень важно знать какие впечатления на Вас произвела фантазия "Три дня" напеч. в "Нов. пути" за июнь⁹.

   Я много занимаюсь и чувствую себя прекрасно.

   Крепко Вас целую.

   P. S. Может быть что не так написал, простите.

  

   Конверт: г. Тифлис. Николаевская, 67. Штемпели: Спас-Клипики 31.VII.1904; Тифлис 6.VIII.1904.

   Дорогой друг! Говоря о Розанове, Вы советуете мне не бояться слов - уверяю Вас: никакой боязни я не чувствую, очень хорошо понимаю также, какое бедное и ограниченное орудие "слово", - но хорошо знаю разницу между неясностью, происходящую от сложности идей и чувств, - и неясностью, которая является результатом бедности содержания и сознательного или бессознательного стремления прикрыть нищенское содержание глубокомысленной формой.

   Спор о Розанове действительно становится трудным, в силу того, что я могу говорить только о том, что сказал г. Розанов, а Вы можете говорить также и том, что он хотел сказать.

   Вы усматриваете в писаниях Розанова мистические глубины, которые, по вашим словам, ни есть ни "идеи", ни "философия", ни даже "толковое писание", - я же, действительно, усматриваю только неясные идеи, плохую философию и юродствующий слог¹⁰. В целой серии знаков восклицательных, которыми пересыпает Розанов свои статьи, вроде: недоумеваю!.. Страшно поднять очи!.. Трепещу!.. по-моему мистики столько же, сколько в пироге с ливером.

   С Шараповым же я никаких дел не имею¹¹.

   "Читая Розанова, - пишете Вы, - нужно не придирчиво цепляться за фразы, а с любовью стараться уловить смысл", - но иной раз любовь является тем же, - по своим последствиям, - как и "настроения"...

   Глядя на какой-нибудь купол, сделанный из мозаики, в магометанской мечети - могут явиться глубочайшие идеи, - если лицо созерцающее будет на них способно, - но на куполе они не написаны. И в странное положение попал бы мыслитель, который тех, которые смотрели на купол и не прочли там философской системы, - стал упрекать в безграмотности...

   Ваш Розанов пишет набор фраз, пишет, выражаясь словами Михайловского, "маханально"¹², цепляясь за созвучия, пересыпая все: "тайна!.." "не постигаю!.." А Вы прочтете слово "Бог" и переживете, увидав это слово, целую вереницу идей, - а потом пишете: "Розанов несет в дар философии такое количество материала, какого еще быть может никто из наших писателей не приносил". - И смешно, и обидно.

   Я чрезвычайно рад, что мы с Вами несколько столковываемся по вопросу о Едином Сущем. Мы с Вами дотолковались до признания Единого наряду с отдельным. Вы совершенно верно отметили, что вся суть "в каком смысле понимать отдельность".

   Вы даже излагаете, в каком смысле Вы понимаете ее.

   Для меня проверкой истинности всякого умозрения и всякой философии является Евангелие. Зная, что в этом мы стоим с Вами на одной почве, я прежде всего и укажу, что вопрос мною выставленный, вопрос об Аде, при Вашем умозрении остается вопросом.

   Пусть в "Царстве Божием нет личного существования" (в известном смысле), потому что каждая "часть" имеет своим "центром" И. Х., но те, которые вне Царствия, очевидно, не имеют Х. своим центром. Ад, по Вашему, очевидно, есть "дробности". Эти "дробности" являются результатом "самоутверждения частей". Во-первых, мне не ясно есть ли это результат стремления к самоутверждению или это самоутверждение, так сказать, удавшееся. Если оно факт свершившийся, то спрашивается, может ли быть такое самоутверждение лишь результатом пассивного, как Вы выражаетесь, "недопускания Х.". Ведь Ад будет не отсутствие наслаждений, а присутствие страдания, т. е. начала активного. Очевидно, та форма загробного бытия, которую Вы представляете как некоторое самоутверждение части, самоутверждение, в основу которого полагаете "недопускание Х.", не соответствует Аду страданий, который имеет в своей основе творческий грех. И священное писание и творения св. отцов полны явного различения "глухоты" к воспринятию Х. и врагов Х., "не слушающих" и "Антихриста". Вспомните, что есть грехи непрощаемые во веки, как например хула на Д. Св.

   О связи Ваших рассуждений по поводу множества в Абсолютном и типах святости ничего сказать не могу, т. к. Вы только обмолвились словечком, и я с должной ясностью не представляю, что Вы хотели сказать. Мне это очень интересно, а поэтому, если соберетесь, напишите, пожалуйста.

   По вопросу о пресловутых "настроениях", а в связи с этим о познании, мы все еще стоим на точке непонимания друг друга.

   Вы пишете: "Я думаю, что ничего нельзя судить о человеке на основании чисто-эмпирического наблюдения".

   Совершенно верно. Но никогда я и не говорил о "чисто" эмпирическом наблюдении как методе познания.

   Далее Вы выставляете 4 способа познания.

   С тремя последними я вполне согласен, а именно: 2) из непосредственной, неизвестно откуда явившейся уверенности (мистическое восприятие?); 3) ясновидение и Дух. Св. Лишь с оговоркой, уничтожающей Ваше замечание, что "непосредств. уверенности часто не бывает". По-моему, это необходимое условие познания личности и имеется всегда.

   О первом речь особо. Вы пишете "настроение" Но что это такое? Если Вы это слово не объясняете по-своему, то Вы должны принимать его в общепринятом смысле. Тогда Вам придется под "настроением" разуметь то ощущение, то чувство, которое является суммой целого ряда воспринятых впечатлений. А если так, то оно не есть метод познания, а есть результат познания.

   В силу этого мое соображение и мое замечание, Вас касающееся, остается в прежнем виде и в прежней силе: нельзя людям, склонным к настроениям, т. е. к разно ощущаемой "сумме" впечатлений, получая какие-либо впечатления от нового лица, свои настроения считать за впечатления именно от данного лица и на основании этого настроения (которое неверно принимается за впечатление) давать оценку этого лица.

   Весьма возможно, что под настроением Вы разумеете совсем другое, тогда напишите.

   Насчет Ал. и денег следующее: я от нее ничего не получал, а потом и ей ничего сделать не мог. Вы спрашиваете, куда мне привезти деньги - адрес такой Рязанско-Вла. ж. д. ст. Спас-Клипики, Василию Владимировичу Шеру¹³. (Не для В. П. Св.) Только надо ли это? Ведь уже теперь конец июля, может быть до средины сентября будет достаточно и 25?

   Насчет "Нов. пути" - советую Вам подождать до осени, - нам действительно необходимо решить этот вопрос радикально. Это самый существенный вопрос, в практическом смысле и по отношению нашего журнала¹⁴. Дело в том, что одним из самых важных пунктов нашего будущего издания я считаю необходимость выяснить, в каком отношении мы стоим ко всяким сторонам и партиям и что заставило нас выделиться в самостоятельный орган. Едва ли не с первого с чего придется начать - это с отповеди "Нов. пути", ибо нет врагов более опасных, как врагов в том же "костюме" и в том же "лагере", их можно узнать только путем "вскрытия". Несогласие по этому пункту делает немыслимым одну из существеннейших задач журнала, а значит, и сам журнал. Между тем, покудова разногласия несомненны: Вы говорите - он велик, но одинок, а я говорю - он прохвост каких много, - разница порядочная!

   Вы пишете "Простите голубчик, что приходится нам переписываться в таком разном тоне" и т. д. Пожалуйста без "настроений"! Не знаю, какой "тон" моих писем, знаю, что я люблю Вас всей душой и всем сердцем, горячо и сильно.

   А за тем прощайте, крепко жму Вашу руку и крепко целую Вас.

   Христос с Вами!

   P. S. Если отсюда уеду - то письма не пропадут.

   Насчет дневника Достоевского могу сказать следующее: по содержанию я ставлю его очень высоко, может быть выше даже его беллетристики. Форму одобряю вполне. Больше того: все мною написанное первоначально имеет вид такого "дневника" - иначе писать я совершенно не могу. И уже затем я выделяю "целую" работу. Но конечно далеко не все может быть выделено в "целое" - и может быть иногда самое важное: истина ясно сознаваемая, но недоказуемая, впечатление самое яркое, но не имеющее законченности, чтобы стать "рассказом".

   Из этого Вам конечно ясно и мое отношение к дневнику - это одно из самых родных моих произведений и именно не столько по своему содержанию сколько в своей "целостности"¹⁵.

  

   Открытка: по Московско-Ярославской ж. д. станция Сергиево, в Московскую духовную академию. Штемпели: Москва 21.IX.1904; Сергиевский Посад 22.IX.1904.

   Флоренский!

   Не мог приехать, потому что задержала г. Богрова¹⁶. В среду заседание бюро ист.-ф. общест.¹⁷ - так что опять не могу. В пятницу Лопатин¹⁸. Так что уже на следующей неделе я посещу Вас.

  

   Конверт: Заказное. Московско-Ярославская жел. дор. станция Сергиево. В Московскую дух. академию (От В. П. Свенцицкого, Арбат, Калошин пер., д. Оболенской).

   Милый друг! Во вторник в 8 ч. вечера я читаю реферат (в канцелярии историко-фил. об.) "О драмах Метерлинка"¹⁹. Приезжайте, пожалуйста.

   Помимо реферата мне очень нужно повидаться с Вами, т. к. в среду вечером уезжаю из Москвы.

  

   Открытка: Московско-Ярославская ж. д. ст. Сергиево. Московская духовная академия. Штемпели: Москва 11.XI.1904; Сергиевский Посад 12.XI.1904.

   В пятницу 12-го ноября в 8 ч. вечера состоится 5-е заседание нашей секции. Трубецкой прочтет реферат "Вельгаузен и библейская критика". Приезжайте.

   Мне позволили пригласить вашего профессора Воронцова²⁰, если успеете, передайте ему приглашение.

  

   Конверт: Московско-Ярославская жел. дор. Станция Сергиево. Московская духовная академия.

   Милый друг, я окончательно уезжаю к графу Баранову, для этого мне понадобились деньги 20 рублей, которые я и занял у Дим. Вл. Шера. Но так как мне было бы гораздо приятнее состоять должником у Вас, то не согласитесь ли Вы на следующую финансовую операцию: пришлите 20 рублей по почте на имя Димитрия Владимировича Шера по следующему адресу: Москва, Остоженка, Зачатьевский пер., дом и квартира Шер. Вы мне окажете очень большую услугу, за которую буду Вам чрезвычайно благодарен. Деньги выплачу обязательно и в возможно скором времени.

   Приеду я в субботу 20-го поздно вечером и буду на заседании нашей секции в воскресенье 21-го. Оно состоится в 6 ч. вечера, Д. Д. Галанин²¹ прочтет реферат о том, что такое "Образование". Если приедете, увидимся.

   Мой адрес теперешний: г. Михайлов (Рязанской губ.), сельцо Каморино, имение графа Баранова, мне²². Пишите, пожалуйста, - я уезжаю туда начиненный массой литературных планов беллетристич. и публицистич. характера; глаза разбегаются за что взяться, во всяком случае погружусь в мир своих грез по самую макушку. Очень большой толчок всему этому дал мне последний симфонический концерт, где исполнялось "Столпотворение Вавилонское" Рубинштейна²³. Впечатление местами было потрясающее - только один господин мешал очень: бесконечно толстый и грязный, он так наваливался на меня сзади, что я чувствовал его перистальтику кишок!

   Прощайте, крепко Вас целую.

   P. S. Если у Вас нет 20 рублей, пришлите сколько можете.

  

   Конверт: Сергиево. Троицкий посад. Московская духовная академия.

   Многоуважаемый Павел Алексеевич, Валент. Павлович просил сообщить Вам во-первых, что деньги он получил, а затем следующее: Можете ли Вы прочитать Ваш реферат "Эмпирея и эмпиреи"²⁵ в субботу 4 дек. в 8 часов вечера в секции. Заседание назначено, если не можете, то известите телеграммой на мой адрес (Москва. Водоотводная, д. Протопопова. Галанину), поскорее...

   Валентин Павлович будет сам на этом заседании и очень просил Вас не отказываться.

  

   Конверт: Московско-Ярославская жел. дорога. Ст. Сергиево. в Московскую дух. академию. Штемпели: Москва 2.II.1905; Сергиевский Посад 3.II.1905.

   Милый друг! Бугаев до сих пор не приезжал, - с "мими"... опять канитель²⁶. Хлопочу с утра до вечера. Решил не приезжать. Из Петербурга приедут 5-го, 4-го я буду в Сергиеве. Не "всем" нам незачем видеться. Может быть Вы даже найдете нужным все приехать сюда, вместо того чтобы ехать мне. Тогда телеграфируйте, чтобы не разъехаться.

  

   Конверт: Московско-Ярославская жел. д. Ст. Сергиево. В Московскую духовную академию. Штемпель: Москва 13.III.1906.

   Флоренский! Если у Вас готовы письма Серапиона и вступительная статья к ним, не будете ли Вы так добры прислать ее немедленно по получению этого письма.

   Сборник уже начали печатать, остались несданными письма Сер. и Ваша вступительная статья к ним, да моя статья²⁷. Я кончу к воскресению, если у Вас еще не готово, хорошо бы, чтобы и Вы кончили приблизительно к этому времени.

   Отвечайте, пожалуйста, на это письмо Вл. Фр. Я не в Москве.

  

   Дорогой Флоренский!

   Когда Вы ушли я сообразил, что мне очень бы хотелось прочесть Вам (покудова еще неоконченную) "Правду о Земле", книжку для народа²⁸. Вы приехали из деревни²⁹, читали там наши вещи, и мне очень было бы важно, найдете ли Вы доступным мое изложение.

   Мне оказалось нужным быть в одном месте к 8, так что приходите часам к 5 ¥.

  

   Конверт: Московско-Ярославская ж. д. Станция Сергиево. В Московскую духовную академию. Штемпели: Москва 10.II.1907; Сергиевский Посад 11.II.1907.

   Дорогой Пав. Ал. Мы открыли предварительную запись на лекции, курс Ваш, Тареева и Кап.³⁰ озаглавлены так: философское введение в христианскую догматику; философия Евангельской истории и Церковный раскол в XVI и XVII вв. Заглавия приблизительны, можно их и изменить.

   Немедленно ответьте на следующие вопросы.

   1) Могут ли проф. и вы начать читать с первого марта?

   Если да, то имейте в виду, что 1 марта (четверг) читаю я и Франц.³¹ по часу. Хотелось бы, чтобы вы трое читали тоже в один день - какой, назначьте сами, - значит, ваша первая лекция может прийтись 4-го, 5-го [карандашом: пон.] или 6-го.

   2) Наши "Курсы" с Фр. рассчитаны на 10 лекций, - не могут ли на этом остановиться и профессора и вы?

   3) Каждое записавшееся лицо уплачивает за каждый полный курс (10 лекций) 2 р. Деньги за вычетом 10% в пользу помещения - идут лектору - согласны ли вы на эти условия? Если нет, то назначьте сами.

   4) Если вы не согласны на наши заглавия, то пришлите свои.

   Сейчас же по получении от Вас ответа мы подаем градоначальнику заявление. Если нужно выяснить еще что-нибудь, телеграфируйте, я приеду в Сергиево.

   Предварительная запись дала уже 80 чел. На некоторые лекции будет, разумеется, больше, на некоторые меньше. Думаем сделать публикацию в газетах.

   Покудова прощайте, крепко целую Вас, всего вам доброго.

   P. S. Пишите в канц. Общества. Письмо архим. Мих. передадим³².

  

   Конверт: Московско-Ярославская жел. дор. Станция Сергиевский Посад. В Московскую духовную академию. Штемпели: Москва 22.V.1907; Сергиевский Посад 23.V.1907.

   Дорогой П. Алек.

   У меня к Вам следующие дела.

   1. Сообщите (по адресу: С.-Петер. Васильевский остров, 6 линия, 15, свящ. К. М. Аггееву³³ для В. П. Свенц.) будете ли Вы в Сергиево 10 июня.

   2. Рукопись Вашу для Сборника пошлите на мое имя по адресу Соловьевского об-ства.

   3. Куда посылать Вам корректуру?

   4. Напишите в Петербург ее заглавие (для объявлений).

   5. Посылаю Вам очень плохой рассказ, который Вы читали 3 года назад. Если можно, напечатайте его в "Христианине" за подписью "Омега"³⁴. Знаю, что рассказ очень слаб, но, во-первых, все же в нем есть кое-что путное, а главное, пишу вполне откровенно, мне очень нужны деньги. Поэтому печатайте в том только случае, если "Христианин" хотя бы очень мало, но платит. Напишите об этом в Петерб.

   6. Не должен ли я предпринять каких-либо шагов для зачисления меня в вольнослуш. Академии? ³⁵

   7. Крепко Вас и Троицкого³⁶ целую и желаю Вам всего доброго.

   8. Сегодня уезжаю в Петербург.

   9. Писать по пунктам научился у Саши³⁷.

   10. Ваш Вал. Свенцицкий.

  

   Дорогой Валентин Павлович!

   Рукопись еще не написана, и я прямо в отчаянии, т. к. экзамены отбили все время. Насчет корректуры напишу, когда пришлю рукопись для сборника, которую я не начинал. Ваш рассказ передал в редакцию. Но когда будет напечатано - не знаю. Впрочем, мож. быть, напишу на днях.

   Относительно вольнослушательства Вашего надо будет подать прошение, но не сейчас, а, кажется, к концу июля. Об этом объявляется, насколько знаю.

   Заглавие моей статьи: "Столп и утверждение Истины"³⁸.

  

   Конверт: Московско-Ярославская жел. дор. Ст. Сергиево. В Московскую духовную академию. Штемпель: Москва 18.XI.1907. Надпись: Получено 1907, XI, 19 по приезду из Москвы.

   Вы очень хорошо сделали, Павел Александр., что предупредили меня насчет батюшки с его союзом детей³⁹. Он вел себя так, как будто бы совершенно близкий Вам человек и дело его общее с Вами дело. Я его даже пригласил сидеть за нашим <нрзб.> столом, т. к. там было очень много пустых стульев!

   Его просьба собственно сводилась к тому, чтобы легализировать ихнюю деятельность, приняв ее под официальный флаг Соловьевского общества.

   Теперь мы этого не сделаем и ограничимся просто деловыми отношениями, которые, я думаю, прерывать не нужно.

   Всего Вам хорошего.

  

   Дорогой Валентин Павлович! Хочу написать Вам, но сам не знаю - что; это уже давно, хотя все время не удавалось по всяким внешним причинам. Может быть, главная причина желания - это то, что я вот уже почти три года, если не более, ясно чувствую Ваше трудное положение и свою вину пред Вами - в том, что редко молился за Вас. Я знаю, что если бы у меня хватило сил сказать Вам (с тем самым чувством, с каким я переживаю в себе и с каким мог бы сказать С. С. Троицкому): "Я не могу убедить тебя, но давай помолимся вместе", если бы была сказана одна эта фраза, то могло бы не быть многого, что есть теперь. Мой грех перед собою и перед Вами именно в том, что я не могу этого сказать сейчас, боюсь, не преодолеваю себя. И это тем мучительнее, что я слишком живо помню, что когда я был в затруднительном (или Вам казалось так) положении, то, как могли, Вы помогли мне.

   Теперь стараюсь исправить свою вину, стараюсь не лениться в молитве за Вас. Только не подумайте, что это по долгу. Долга я (кажется) почти не признаю и не считаюсь с ним. Нет, по живому сознанию, что как бы мы ни ссорились друг с другом и ни негодовали взаимно, известные вещи связали нас настолько, что теперь порвать эти связи едва ли можно, - даже если бы явилось такое желание.

   Во-первых, напишу насчет "Антихриста" (кстати сказать, я очень негодую на Вас за выпуск его в свет, но сейчас не в том дело)⁴⁰. Нового он мне дал мало, т. е. я это все в вас чувствовал и видел из отдельных разговоров и т. д. Но мне думается, Вы не замечаете самого скверного - книги. Говорю "скверного". Это не верно. Я не знаю, были или не были случаи, описанные в "Антихр.", да и все равно это. Если бы Вы под присягою показали мне, что все это было, я ни на одну йоту не изменил бы своего отношения к Вам. Но мне не то тяжело, что это было (мало ли что бывает!), а то, что Вы носитесь с гадостью, словно любуетесь ею, да и других соблазняете.

   Я вижу, что и теперь, и ранее Вы больны, и болезнь Ваша не столько в том, что бродят скверные мысли, а в том, что Вы им придаете слишком важное значение. И тут много способствуют вреду разные теории. Если бы Вы постарались временно, хотя бы на месяц сказать себе: "Просто ничего не хочу думать обо всем этом, после разберусь", и воспользовались бы этим временем, чтобы исповедаться (опять-таки просто, без