Главная » Книги

Толстовство - Ясная Поляна. Выпуск 6, Страница 3

Толстовство - Ясная Поляна. Выпуск 6


1 2 3

ления или просто не исполняются, - ничего им не видать. Им ничего не видно и не нужно, кроме того, чтобы удержаться у власти и как бы провести в жизнь те-то и те-то идеи, несмотря на то, что творится от этой ломки с народом, сколько это ему стоит нравственно и материально. Ведь ужас берет, когда раздумаешься об этом.
   Ломать жизнь 100-миллионного народа по этим разным, - сначала царского, затем временного, а потом советского правительства - законам, да говорить еще, что и эти-то законы постольку, поскольку, - да разве это не ужаснейший, грубый, ни с чем не считающийся обман? Боже мой, до чего темна и терпелива масса, и до чего дошла безнравственность людей, стоящих у власти!
   Везде писать, кричать на всех перекрестках нужно: Люди! остановитесь, одумайтесь, что вы делаете! Зачем вы губите свою жизнь, тот короткий миг вечности, который мы можем и должны использовать себе и другим на радость? Из этих же минут жизни отдельных личностей, направляемых ими в сторону добра или зла, - складывается жизнь людей и всего человечества, как из копеек рубли.
   И направление этой жизни человечества в движении от зла к добру не изменят никакие декреты и постановления, несмотря ни на какие физические угрозы, так как это есть движение к исполнению воли Бога, перед которой все физические угрозы людей, старающихся задержать это движение, - кажутся такими мелочными, пустыми.
   Заканчивая это письмо, я, как умел, выразил в нем хоть часть тех дум и мыслей, которыми занят последнее время. Быть может, письмо это имеет и недостатки, но часть его, думаю, будет полезна и людям, почему и просил бы Общество, если найдут нужным, частями или целиком, распространить его. А я копию его пошлю (примут или не примут) в Саратовские известия"
  
   8.06.1919 г.
  д. Колотово.

--------

  
   34
  
   АРХИВ
   Б.В.МАЗУРИН.
  

ИВАН БАУТИН

  
   "Мы тоже любили жизнь и всех людей, которыми жизнь наша была красна и которые умоляли нас прекратить борьбу. Каждое биение нашего сердца громко взывало к нам: живи! Но для исполнения закона жизни мы предпочли смерть".
  
   ИОСИФ МАДЗИНИ
  
   Разумное мировоззрение, уважение к труду - вместо преклонения перед богатством и силой. Свободное воспитание детей, а не муштровка из них чиновников и слуг властям. Признание законов разума, совести, любви, превышающим все другие человеческие законы. Все эти идеи, сильно и ясно высказанные Толстым, находили горячий отклик в сердцах людей и пробуждали их у новой жизни и деятельности и борьбе мирной, но непреклонной до конца.
  
   Одним из таких людей и был Ваня Баутин.
   Старшее поколение революционеров, пришедших к власти, конечно, не разделяло религиозных и общественных взглядов Толстого, но относилось к ним с терпением и уважением.
   Существовало еще в Москве Вегетарианское общество им. Л.Толстого, где люди свободно собирались, и свободно обсуждались вопросы жизни в духе взглядов Л.Толстого. Был издан человечный декрет об освобождении от военной службы лиц, отказывающимся нести её по религиозным убеждениям, существовал Объединенный совет религиозных общин и групп. Работал еще "Посредник", жили и работали десятки артелей, коммун и групп единомышленников Толстого на земле, печатались большими тиражами произведения Толстого, и не только художественные.
   Ближайшие соратники и друзья Толстого - В.Г.Чертков, П.И.Бирюков, Н.Н.Гусев и многие другие - часто выступали на публичных вечерах и диспутах о его идеях, свободно дискуссируя с видными представителями материализма и марксизма.
   Но со смертью Ленина отношение к Толстому и его последователями постепенно стало изменяться, заменяясь нетерпимостью и репрессиями. Одна за другой закрывались под разными предлогами
  
   35
  
   АРХИВ
  
   толстовские коммуны, закрыт был "Посредник", закрыто Вегетарианское общество, скрыт декрет об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям, закрыты журналы "Голос Толстого", "Истинная свобода". Появились случаи прямых преследований за убеждения. Были арестованы и не вернулись И.М.Трегубов, М.П.Новиков, из кружка молодежи были сосланы Юрий Неаполитанский, Алеша Журбин. Шура Ионова, Валя Ласская. Многие были в тюрьмах за отказ от военной службы.
   Но жив был еще В.Г.Чертков со своей кипучей энергией. Он, проведший долгие годы в таком тесном общении с Толстым, принимавший такое близкое участие в деятельности Толстого, являлся для нас, более молодых единомышленников Толстого, как бы островком прежней, яснополянской жизни со всеми её идейными интересами. Владимир Григорьевич оставался как бы центром, к которому сходились дружеские нити от рассеянных по всей стране и по всему миру единомышленников Л.Толстого и близких к нему по взглядам на жизнь. Сохранялся около него кружок молодежи, интересовавшийся изучением религиозных и общественных взглядов Толстого и поддерживавшей общение между единомышленниками. Нечего и говорить, что никаких политических целей члена этого кружка, как и все в целом толстовское движение, себе не ставили, в корне отрицая борьбу за власть над людьми.
   В 1928 году из этого кружка были взяты и сосланы в Соловки пять молодых людей - Алеша Григорьев, Боря Песков, Юра Неаполитанский и Ваня Баутин. О Соловках тогда шла жуткая слава. И правда, попав на Соловки, эти юноши увидели много ужасного, унижающего человеческое достоинство. В знак протеста они отказались от труда, унизительного и подневольного. Последовали жестокие репрессии: холод, голод, болезни свалили из с ног, но не сломили их духа. Четверо из них попали в больницу, где поправившись, остались до конца срока, помогая больным, признав для себя этот труд приемлемым в лагерях.
   Но здоровье уже было подорвано, и незадолго до конца срока Ваня Баутин заболел (туберкулез брюшины) и умер.
   Очень хотелось бы дать хоть немного сведений из его биографии, но оказалось, что я ничего об этом не знаю. Это же самое я замечал уже не раз, когда пытался вспомнить о жизни моих друзей и единомышленников, которых уже нет в живых. Мы тогда так были захвачены настоящим, так полны интересами текущей жизни, что редко касались прошлого.
   Я пробовал спрашивать о его жизни некоторых друзей, которые его знали, но ответ был тот же.
   Вот что ответил Ваня Сорокин: "Представь, несмотря на то, что я очень дружил с ним, я почти ничего не могу сказать из его биографии. Ведь мы тогда не очень интересовались человеком, откуда он. Самое главное в человеке - его духовное состояние, что и притягивало к себе каждого из нас. Tax было и со мной и Ваней Баутиным, оба мы были с одинаковой целеустремленностью.
   Каким-то чудом уцелела, и лет через 30 попала после его смерти пачка писем к Ване в заключение, письма от его брата, друзей и мои, но и эти письма мало прояснили его биографию. Ясно только, что он из деревни. Штампы на конвертах были неразборчивые, но все же можно понять, что письма откуда-то из Донецкого бассейна. Из дер. Новоясиноватская, близ станции Скороватовская Донецкой ж. д. пишет ему его друг Пономаренко М.Ф. Вот
  
   38
  
   АРХИВ
  
   и все, что удалось восстановить. Да еще в памяти смутно представляется, что он был учителем.
   Я познакомился с Ваней Баутиным в Москве, когда он стал секретарем Московского вегетарианского общества. Тихий, скромный и весь какой-то светящийся изнутри, он весь был захвачен интересом к толстовскому движению. И должность секретаря Вегетарианского общества как нельзя лучше подошла к его натуре и его интересам. Туда стекались письма и туда приезжали единомышленники со всех концов страны и даже из-за рубежа. Их многое интересовало, и на все это Ване надо было уметь ответить, помочь, и всем интересным, что он узнавал, он в свою очередь делился со всеми нами, друзьями.
   Не раз бывал он и у нас в коммуне под Москвой и часто говорил мне, что его влечет к труду на земле, что в городской жизни он все же чувствует себя не на месте.
   Как-то раз на уборке картофеля мы не рассчитали и напахали больше, чем надо, и не захотелось оставить её неубранной, и задержались до темноты. Наступили теплые сумерки, а мы с Ваней всё добирали крупную, белевшую в темноте, картошку, и он говорил, что обязательно переедет жить в коммуну.....
   А вскоре его взяли. А затем и мы переехали в Сибирь.
   Первое время после его ареста наступила тревожная неизвестность, где он и что с ним. Затем поступили еще более тревожные сведения об их встрече с темной, жуткой действительностью лагерей, где они решили сохранить своё человеческое достоинство и оказались в тяжелом положении - казалось, что это конец. Об этом периоде их жизни надо бы написать подробнее, но за эти десятилетия в памяти почти всё стерлось, а писать неточно об этом я считаю себя не в праве.
   Но все же они выжили, и далее их жизнь пошла хотя и в тяжелой неволе, но в более спокойных и нормальных условиях. Интересно, что они все, ранее никогда не занимавшиеся медициной, в лагерях работали при больницах.
   В сохранившейся от Вани пачке писем оказалось несколько и моих к нему, выдержки из которых я хочу привести здесь. Сначала мне это показалось неуместным в записках о Ване, потому что это было не о нем, а о нас, но потом я всё же решил поместить, потому что жизнь коммуны - это была та область жизни, которая была очень дорога Ване, и он был бы с нами, если бы не увела его дорога в другую сторону. Ваня знал многих из наших людей, ему были близки наши интересы.
   Открытка от 25.07.1930 г.
   г. Кемь УСЛОН ОГПУ.
   Заключенному, прибывшему 7 07.1929 г.
   Ивану Прокофьевичу Баутину.
   "Милый, дорогой Ваня, как ты жив здоров? Шлю тебе из коммуны свой привет. Я только недавно, 18.07.30, вернулся из 2,5 месячного путешествия по Средней Азии и Сибири. Нашли себе земли для переселения на 1000 душ, недалеко от Кузнецка. Места очень красивые и хороши для хозяйства, только зимы крепковаты. Часто вспоминаю вас, но за все время это только вторая открыточка на твое имя, совсем закрутился. Желаю тебе бодрости духа и сил телу. Всего доброго.
   Б. МАЗУРИН"
   Письмо от 27.12.31
   "Здравствуй, дорогой Ваня, не знаю, вспоминаешь ли ты меня, но я о Вас думаю часто. За это время на мне лежало
  
   37
  
   АРХИВ
  
   столько забот, что я совсем закрутился в делах материальных, то беспокойный последний год жизни под Москвой, то хлопоты по ликвидации и переселению хозяйства, самый переезд, обоснование на новом месте, приток людей, трудности материальные, внутренние, внешние, заботы, заботы без конца, и всё вот в этом я и варюсь уже несколько лет. И сейчас опять то же. Приехал я в Москву хлопотать перед центром, так как местный РИК нашу коммуну распустил (на бумаге, на деле же мы живем полным ходом). Причины роспуска, конечно, ясны - непонимание того, что мы не можем поступать против совести, что мы не можем согласиться в нашей школе ввести военизацию и т.д. и т.п. Беспокойна и трудна наша жизнь, но захватывающе интересна и полна. Наша жизнь теперь не надуманность, а живой поток вопросов, каждый день становящихся ребром и требующих ясного разрешения, и последствия решений такие жестокие, суровые, что решать приходится серьезно.
   "Особенно дорого единство, которое наблюдается во всех важных случаях, несмотря на многочисленные трения в мелочах".
   "Не знаю, писать ли, думаю, что тебе известны наши природные условия. Мы на предгорьях Алтая, на границе безотрадной Сибирский равнины, гор и тайги. Поселок наш на самом берегу реки Томи, быстрой, прозрачной и красивой. Поселок стоит лицом к реке, спиной прижался к горам (или вернее их назвать холмами, гривами). На этих-то наши поля разбросаны кусочками по более ровным местам, а по склонам богатые травы, которые мы косим. Зимой мороз до 50 градусов. Много солнца яркого, теплого и летом, и зимой. Это скорее Украина (по солнцу), чем Московия. Даже арбузы вызрели прекрасно.
   "Наша коммуна доходила до 525, теперь же 450 душ, кроме того сталинградская община душ на 200, теперь она распалась на несколько кучек, и уральская артель тоже душ 200.
   "Несмотря на все трудности, я очень доволен переселением и не жалею о старом насиженном месте, хотя с ним связано так много воспоминаний, но новое дело такое интересное, живое, исключительное в наше время, да и во все времена, - попытка свободной жизни.
   "Уж ты извини, что я расписался все о себе, а о тебе же я рад буду узнать письмом, если соберешься написать. Читал вчера письмо Вани С. - Увару, большое, интересное и радостное. Он, несмотря ни на что, бодр и радостен и полон жизни.
   "Пиши, если надумаешь, по адресу: Кузнецк Сибирский, п/я 4. Коммуна "Жизнь и труд", мне.
   "Всего тебе доброго, крепко целую.
   БОРИС М."
   В письме, от 19.05.1933 г. я писал Ване:
   "...Сейчас меня встревожила и заставила написать тебе весть о твоей болезни. Так досадно, что она удерживает тебя на месте. Ото всей души желаю тебе перенести это испытание и быть снова с нами. Сначала был слух, что ты, да и Ваня С. по освобождении хотели ехать к нам в коммуну, это было бы так хорошо, по потом, ввиду слабости твоих легких, ты, кажется намечал себе юг.
  
   38
  
   АРХИВ
  
   Может быть, ты бы хоть лето пожил бы у нас, а на зиму поехал бы где потеплее. Очень мне хотелось бы, чтобы ты пожил бы у нас в коммуне. Столько увидел бы знакомых, много нового и интересного. Жизнь в коммуне, несмотря на все трудности и препятствия, всё же налаживается, хозяйство крепнет, внутренняя связь тоже...."
   Но так и не пришлось Ване побивать в коммуне, увидеться с нами. Болезнь осилила его, и он умер.
   Вот что писала мне Соня Рамм о его последних днях:
   "Москва, 26.09.1933 года.
   "Давно собиралась тебе написать, еще до получения от тебя письма. Я ведь знала хорошо, что судьба наших близких друзей тебе небезразлична.
   "Итак, прошло два месяца с тех пор, как я вернулась с севера. Но, несмотря на ушедшее время, в душе моей все так ясно и живо встают те образы, много пережитого в тех исключительных, редких условиях лагерно-лазаретной жизни. Эта поездка вся целиком дала многое душе моей, из этой поездки я вынесла бесконечно много как тяжелого переживания, так и радостного, светлого и одобряющего чувства, что именно и дает силы и в дальнейшем жить.
   "Эта поездка оказалась очень сложной с формальной стороны, и все неожиданные преграды преодолевала лишь своею упорностью и настойчивостью. Сойдя с поезда, я не имела той прошлогодней возможности свободно идти в лазарет, а тут же была задержана оперпостом. Выяснилось, что в лагере карантин, и свидания всякие запрещены из опасения занести тиф, что свирепствовал на этой дороге. Мне предложили уехать немедленно обратно со следующим поездом, но я упорно не хотела подчиниться. Целые сутки не двигалась с места, пока не вымолила разрешение вступить на лагерную территорию, пройти в отделение и просить свидания.
   "Там новые мытарства и переживания я встретила. Выяснилось, что свидания разрешают только с освобожденными, когда их как ненужную вещь вытряхивают за лагерную черту, - бери остатки живые человека, изуродованного тяжелым трудом. А Ваня фактически не был освобожден, и мне пришлось добиваться рассмотрения его дела. С каким трепетом и волнением следила я за человеком, который щелкал на счетах, подсчитывая дни рабочего зачета. От этого зависело мое свидание, решалась судьба: хватит или нет ему дней, отработанных для срока? К своему ужасу, их не хватило, потому что Ваня как больной был лишен зачета, и казалось, свидание мое рухнуло. Но я опять пришла к начальнику и все подробно объяснила ему, и он подарил мне три дня, но предупредил, что я его лично не увижу, не пропустят в лазарет, а покажут только в окошко.
   "Помню, с какой радостью бросилась я бежать к лазарету по узкой, топкой дорожке болота.
   "Я знала, что Ваня ждет меня давно, ему сообщили о моем приезде, так как я встречала знакомых, толкаясь в отделении.
   "В лазарете оказалось все проще. К Ване все относились очень хорошо и, узнав, что я его сестра, сразу провели к главному врачу, которого я раньше знала. Он рассказал ту опасность, что ждет его за распоряжение не препятствовать моему свиданию и допускать меня в любое время, и сам провел меня в палату. Они были с Ваней друзья.
  
   39
  
   АРХИВ
  
   "Баня был подготовлен, и наша встреча прошла спокойно и сдержанно, без слез и волнений. Вид его был ужасен - худой, глаза опалились, только лоб высокий виден был. Но он с такой живостью и интересом стал расспрашивать обо всех. И я, и он позабыли о настоящем положении. Его интересовали все мелочи, все вплоть до бланков Вегетарианского общества, он их где-то припрятал.
   "Так прошли два часа, потом я вижу, как он меняется в лице, как тухнут его глаза и тают силы, говорит с трудом.
   "- Ах, Соня, Соня, ты рано приехала. Я знал, что ты приедешь, но не теперь я ждал, а позже... На судьбу я не ропщу. Воля пославшего нас в этот мир. Я готов на все, но все-таки хочется пожить среди друзей, хотя немного повидать всех. Ведь я так долго был оторван физически от всех. Душою я нераздельно жил со всеми, хотя и не обращаюсь письмами с некоторыми, но душою жил, помнил, ощущал их любовь и этим жил. Настал мой час, но мечта обманула, но ничего, все хорошо, все.
   "И чувствуется еще его внутренняя работа над собой. Я готова была реветь, но, понимая, что я не за этим ехала, я с трудом удерживалась. Я отдала ему письма, от которых он пришел в неописуемый восторг, что так много сразу и от многих. Я видела его желание жить, его надежду на поправку а смерть физическая уже стояла рядом с ним.
   "С тяжелым сердцем я простилась с ним и ушла той же тропинкой, откуда пришла. Вспоминался мне прошлогодний приезд, вспоминались его мечты, желание работать, желание его побыть на Алтае в коммуне.
   "Путь мой лежал на станцию, иного приюта у меня не было, потом меня приютили в карантинном пункте, но там удобств было меньше, чем здесь на станции: там клопы, разбитое окно, холод, в потолке дыра, и мыши бегали.
   "Там начальство готовилось к празднику, к открытию этого знаменитого канала, и ждали первого парохода из Ленинграда, и потому всех задержанных по спешной работе, пересидевших по нескольку месяцев срок, сразу пачками освобождали.
   "Итак дни моего свидания с Ваней потекли. При мне он как-то ожил, точно процесс болезни остановился, и вдруг закралась надежда и у меня на выздоровление. Все это, мною привезенное, так много сил влило в него, письмами он восторгался до слез, продукты хвалил, вернее - старался есть, хотел поправиться, а твоими письмами был захвачен так, что хоть вставай сейчас с постели ехать на Алтай. Он стал мечтать, что работать будет по своей специальности, а в свободное время физически.
   "- Только вот теперь мне как бы выкарабкаться, - говорил он, - а там солнце, свобода все излечит.
   "Отвечать на письма он уже не мог сам, хотя я и предлагала писать под диктовку, но он и от этого отказался. Таким образом прошло шесть дней, больше оставаться было рискованно навлечь неприятность всем за просрочку ордера свидания, а уезжать очень не хотелось Очень было жаль оставить Ваню одного в таком положении. Хотелось хоть чем-то облегчить его участь, его страдания.
   "Он кланялся всем и просил меня непременно написать друзьям его любовь и благодарность за ту исключительную, любовь к нему, а со мной уговорились, что я приеду по первому письму
  
   40
  
   АРХИВ
  
   его. Я оставила адрес ему и еще некоторым людям - сообщить мне о ходе его болезни.
   "И поехала я с разбитым сердцем, заливаясь слезами. Когда я приехала на Свирь, то здесь было тепло и даже жарко, а там только о тепле и мечтали все больные, этого им не хватало, многие уходят в вечность, больше не видя солнца теплого и зеленых полей и лугов родных. Мне право совестно было греться на солнце, зная, что там нет тепла. Солнышко там светит, но не греет, к ночи там почти нет.
   "С трудом я доплелась до своей хозяюшки, где я раньше ютилась во время свидания с Ваней Сорокиным, и на этот раз он оказался там вблизи.
   "Так прошло десять дней в томлении и ожидании вестей. Пришло письмо от врача с просьбой Вани приехать, так как здоровье его хуже значительно стало.
   "Но было уже поздно. Вани не было. Хотя я заливалась слезами, идя за его гробом и над его одинокой могилкой, но той внутренней горечи не было. Я чувствовала его счастливым, уже не нуждающимся в помощи. Прошел свой путь и ушел в вечность, спокойно, безропотно испил свою горькую чашу.
   "О похоронах писать не буду, так как ты уже знаешь, да и письмо очень длинным оказалось.
   "...У нас все по-старому, немного ветрено, как бы ненастье не нагрянуло. Ну пока всего хорошего тебе и всем обитателям Алтая. Привет Туркам, их жизнью интересовался Ваня Баутин и кланялся им очень. Привет и от Вани Сорокина, он тоже мечтает об Алтае.
   "С дружеским приветом
   Соня".
  
   Из темноты и грубости человеческой жизни вырвалась молодая жизнь, стряхнула с себя вековой груз суеверий и лжи, вспыхнула ярким светом, освещая и согревая вокруг себя, и вот, в суровом, сумрачном краю, на берегу северной реки Выг остался небольшой холмик, заросший травой, да и та могилка ныне затерялась.
   Да, Вани нет с нами, но он принял смерть ради исполнения закона жизни, а закон жизни не знает смерти.
  
   1966 г.

--------

  
  
   41

СОДЕРЖАНИЕ:

  
   Стр.
   1. Л.Толстой - В.С.Михайловой 1
   2. Из почты "ЯП" 2
   3. Наше мнение. Редакция отвечает на вопрос 4
   4. По пути демилитаризации 6
   5. Ю.Владев. "Человечеству не обойтись без разума и любви" 8
   6. Р.Т. "Он простил" 11
   7. Мать Тереза говорит: 14
   8. С.Полтавский. Психологические основы вегетарианства 17
   9. Рабиндранат Тагор. Из дневника 18
   10. М.Рамус. "Армения. Во времени и вне" 19
   11. И.И.Горбунов-Посадов. Памяти В.Г.Короленко 23
   АРХИВ
   12. Нестор Савандер 30
   13. И.Г.Колотов - в Общество истинной свободы в память
   Л.Н.Толстого 32
   14. Б.В.Мазурин. "Иван Баутин" 34
  
   -----------------------------------
  
   АДРЕС РЕДАКЦИИ:
   ----------
  
  
   РЕДАКТОР:
  
   Георгий Мейтин
   ------------------
  
   Редакция благодарит за все пожертвования,
   дающие возможность продолжать издание журнала.
  
  
   Издаётся с марта 1988 г.

Другие авторы
  • Поплавский Борис Юлианович
  • Орлов Петр Александрович
  • Энгельгардт Александр Николаевич
  • Словцов Петр Андреевич
  • Крюков Федор Дмитриевич
  • Петровская Нина Ивановна
  • Анзимиров В. А.
  • Лобанов Михаил Евстафьевич
  • Бальзак Оноре
  • Якоби Иоганн Георг
  • Другие произведения
  • Бунин Иван Алексеевич - Казимир Станиславович
  • Коневской Иван - Стихотворения
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Н. Гей. В. Г. Белинский и русская литература
  • Шишков Александр Ардалионович - Ермак
  • Нарежный Василий Трофимович - Два Ивана, или Страсть к тяжбам
  • Тредиаковский Василий Кириллович - Из романа "Езда в Остров Любви"
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Катенька, или Семеро сватаются, одному достается. Комедия-водевиль
  • Страхов Николай Николаевич - Предисловия к книге "Критические статьи. Об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом"
  • Плещеев Алексей Николаевич - Переводы с французского
  • Ясинский Иероним Иеронимович - А. П. Чехов
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (26.11.2012)
    Просмотров: 304 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа