Главная » Книги

Тургенев Александр Михайлович - Записки

Тургенев Александр Михайлович - Записки


1 2 3

  
   Тургенев А.М. Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772-1863 // Публ., вступл. А.С. Сомова // Русская старина, 1885. - Т. 47. - No 9. - С. 365-390.

ЗАПИСКИ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА ТУРГЕНЕВА

1772 - 1863.

  
   Составитель представляемых здесь Записок принадлежит к числу достойнейших русских людей; представитель старинной дворянской фамилии, он верой и правдой прослужил многие десятки лет Poccии и ея державным представителям, на его веку четыре раза сменившихся;- храбрый воин на ратном поле, мудрый и честный администратор на поприще гражданской службы,- А. М. Тургенев был человек весьма образованный и отличался светлым взглядом на все, что только относилось к славе и пользе дорогого отечества - России, так, напр., он пламенно желал освобождения крестьян и был столь счастлив, что на закате дней увидел свою мечту осуществленною!
   Помещая на страницах "Русской Старины" в высшей степени интересные записки А. М. Тургенева, писанные им в 1848 году, предпосылаем мы весьма обстоятельный очерк всей его жизни.
   Записки и очерк жизни А. М. Тургенева получены нами от его внука, Александра Сергеевича Сомова, которому и приносим нашу глубочайшую благодарность.

Ред.

  
   Александр Михайлович Тургенев родился в Москве 26 октября 1772 г., в приходе Преображения Господня, в доме, слишком 200 лет принадлежащем роду Тургеневых.
  

Поколенное родословие этой ветви фамилии Тургеневых:

  

1

Петр

  
  
  
  
  

|

  
  
  
  

2.
Назар

  

3.

Денис

  
  
  
  
  

|

  
  
  

4.

Гаврила

Настасья ~

Петровна

6.

Михаил

Стольник

  
  
  
  
  

|

  
  
  

7.

Иван

  

8.

Борис

9.

Мария

10.

Иван

11.

Юрий

  
  

|

  
  
  
  

12.

Екатерина

13.

Михаил ~

14.

Фекла

Яковлева

  
  
  
  

|

  
  
  
  
  

15.

Михаил ~

16.

Анна

Богданова

  
  
  
  
  
  
  
  

18.

Пелагея ~

Христиановна

Литке

17.

Александр

19.

Николай

20.

Федор

21.

Евпраксия

  
  

|

  
  
  
  
  

Ольга ~

С.Н. Сомов

  
  
  
  
   Герб рода Тургеневых: под рыцарским, лазуревого цвета с золотым подбоем, наметом, увенчанным шлемом с обыкновенною золотою дворянскою короною, осеняемою тремя страусовыми перьями, поставлен щит, разделенный на четыре равные части, из коих в нижней половине в левой части в голубом поле золотая звезда из Золотой Орды, происхождение рода Тургеневых показующая, над коею серебряная рогатая луна, означающая прежний магометанский закон; а над сею частию в верхней половине на левой части, в серебряном поле, парящий с распростертыми крыльями и как бы отлетающий от луны орел, смотрящий вверх,- означает удаление от магометанства и воспарение к свету христианской веры. В той же верхней половине на правой части в красном поле обнаженный с золотою рукояткою меч - в воспоминание кровавого заклания страдальца Петра Никитича Тургенева от Гришки Отрепьева самозванца за безбоязненное обличение его; в нижней половине на правой части в золотом поле готовый, оседланный, бегущий по зеленому лугу конь, показующий всегдашнюю рода Тургеневых готовность и ревность к службе государю и отечеству.
   11-го февраля 1786 г. Александр Тургенев, 14 лет от роду, поступил на службу, унтер-офицером лейб-гвардии в конный полк. 5 ноября 1796 г., накануне смерти императрицы Екатерины II, в день ее заболевания, Тургенев был в карауле во дворце.
   8 ноября его уже назначили ординарцем к императору Павлу I и он был очевидцем первых вахтпарадов.
   При образовании в 1796 г. кавалергардского полка имелось в виду составить его исключительно из дворян, рассеянных по всей гвардии. Kpoме дворянского происхождения требовался еще известный рост. А. М. был среднего роста и поэтому, когда очередь дошла до него, то заведывавший формированием, гатчинский полковник Давыдов, решил - "куда его, каратыша", и Тургенев, с производством в корнеты, был выпущен, 18 декабря 1796 г., в Екатеринославский кирасирский полк.
   Полковым командиром был Гудович, а шефом-князь Волконский, к которому Тургенев был назначен адъютантом.
   В записках своих А. М. Тургенев подробно описывает опалу, которой подверглись офицеры Екатеринославского полка во время коронации за то только, что полк именовался прежде "князя Потемкина-Таврического полком" - именем для государя неприятным.
   В начале мая 1799 г. вокруг Москвы было собрано до 100,000 войска на царский смотр. Тургенев состоял адъютантом при фельдмаршале и генерал-инспекторе всей Росийской кавалерии, графе Иване Петровиче Салтыкове. За болезнью государева бригад-майора он был назначен исправлять эту должность на все время маневров. С мая 1799 г. до 18 сентября 1803 г., когда был уволен от службы ротмистром, Тургенев состоял адъютантом при моск. генерал-губернаторе, графе Салтыкове. Графине Салтыковой удалось убедить Тургенева оставить на время службу и ехать учиться за границу. Послушавшись доброго совета, Тургенев отправился в Геттинген, где и слушал курс наук 1803-1806 гг.
   Из заграницы он вернулся, по его собственным словам, совершенно другим человеком. Кроме курса философии, юридических и естественных наук, которые он слушал в геттингенском университете, Тургенев основательно изучил французскую и немецкую литературу. Пропутешествовав еще некоторое время по Европе, Тургенев, по возвращении на родину, принимает участие в трудах Сперанскаго. 15 апреля 1811 г. Тургенев вновь принят на службу штаб-ротмистром в Малороссийский кирасирский полк, с назначением адъютантом к его королевскому высочеству генералу от кавалерии герцогу Александру Виртембергскому.
   20 января 1812 г. переведен в лейб-гвардии драгунский полк с оставлением в той же должности.
   5 марта 1812 г. переведен лейб-гвардии в Литовский полк с оставлением в той же должности.
   1 апреля 1812 г. назначен дивизионным адъютантом к командиру 1-ой гренадерской дивизии, генерал-адъютанту гр. Строганову.
   В этой должности Тургенев участвовал при занятии французами г. Вильно 7 августа; в сражении при деревне Любиной; в главных сражениях при селении Бородине 24 и 26 августа.
   Во все время этого сражения он был посылаем в самые опасные места и, не смотря на адский огонь, исполнял все приказания в точности. Под самый конец сражения, везя приказы на следующий день, он был жестоко контужен в голову одним из последних выстрелов и лишился владения правой руки. Всю ночь пролежал он среди убитых и только к рассвету нашли его по особому настоянию графа Строганова, в бессознательном состоянии.
   За Бородино Тургенев был награжден орденом Св. Равноапостольнаго князя Владимира 4 степени с бантом.
   В 1813 г., не получив полного излечения, он явился к войску и участвовал во всех сражениях.
   1-го мая 1814 г., за полученною раною, Тургенев уволен от службы капитаном с мундиром.
   Съездив за границу для излечения раны, Тургенев поступает в гражданскую службу управляющим Феодосийской таможней, окружным таможенным начальником брест-литовским, а затем астраханским.
   12 декабря 1823 г. он назначается тобольским гражданским губернатором. Вверенную ему губернию Тургенев нашел в большом расстройстве: недоимки простирались до 2.800,000 р.; татары обложенные подушною податью и всеми земскими повинностями по новому учреждению управления сибирских губерний, бунтовали и отказывались платить.
   Председатель губернского правления вынужден был предпринять целый поход против бунтовщиков с жандармами и 2-мя ротами солдат, окончившейся однако без всякого результата. Тургенев без всякого насилия, действуя исключительно вразумлением и разъяснением, собрал сполна всю недоимку в 7 месяцев. Такое быстрое очищение огромной недоимки не могло не обратить на себя внимание в Петербурге и император Александр велел благодарить Тургенева и лично выразил удовольствие свое по этому поводу генерал-губернатору западной Сибири, Капцевичу. Внимание, оказанное государем Тургеневу, послужило ему не в пользу: Капцевич видел в нем себе опасного соперника и старался всевозможными придирками выжить его со службы. Наконец, в марте 1825 г., Тургенев неожиданно был уволен по прошению, со снятием чина, хотя никогда никакого прошения не подавал.
   По приезде А. М. Тургенева в Петербург, многочисленные друзья его вывели на чистую воду все интриги Капцевича и в мае 1826 г. высочайшим указом императора Николая повелено:
   "Отставленного из гражданских губернаторов со снятием чина статского советника Тургенева, за хорошее управление его Тобольскою губерниею, принять на службу чином статского советника, не считая того, что он был отставлен, и причислить кандидатом для определения губернатором на открывшуюся ваканцию".
   Вскоре последовал второй высочайший указ, коим повелено выдавать Тургеневу до получения места то жалованье (6,000 р.), которое он получал в должности тобольского губернатора.
   В 1828 г. Тургенев был назначен губернатором в Казань, но 27-го декабря того же года перешел, по просьбе министра внутренних дел Закревскаго, директором медицинского департамента, дела которого были в страшном беспорядке. Положение Тургенева было, действительно, критическое: две многочисленные армии были в действии; одна растянулась от Прута до Адрианополя, другая в Малой Азии; чума в Одессе и ее окрестностях; чума в Бессарабии; холера в Оренбурге и во многих других местах империи и при всем том полное истощение государственной казны. Таким образом Тургеневу предстояло не только водворить порядок в учреждении, которое не знало его с самого своего основания, но и найти в этом же учреждении средства на удовлетворение непомерных требований военного времени и борьбы с двумя страшными эпидемиями - чумой и холерой. Он энергично принялся за дело и в незначительный промежуток времени ему удалось снабдить обе армии всем нужным.
   Главнокомандующий Дибич официально просил прекратить подвоз медикаментов в армию, засвидетельствовав, что их было вполне достаточно.
   Таких блестящих результатов Тургеневу удалось достигнуть следующим образом: уезжая в отпуск на 4 месяца, Закревский оставил ему в наследство уже высочайше одобренный доклад об обмене получаемого нами от китайцев ревеня на другие лекарства и хирургическое инструменты, с доплатою нами им еще 200 р. на каждый принимаемый от нас пуд ревеня.
   Рассмотрев внимательно этот проект, Тургенев убедился в страшной его невыгоде и наотрез отказался его выполнить. Закревский, с своей стороны, не хотел входить с новым докладом по тому же предмету к государю. Наконец выведенный из терпения настоянием Тургенева, сказал ему: "делай как знаешь, в моем отсутствии, с немцем" (Энгель, тайный советник, которому поручено было управление министерства внутренних дел, не смотря на то, что был на лицо товарищ министра - Новосильцев).
   Тургенев, получив разрешение от Энгеля действовать в данном случае по своему усмотрению, продал 1800 пудов ревеня с торгов, а не прежним дрогистам монополистам, за 720,000 р. и на эту сумму снабдил аптеки обеих армий по каталогу военного положения, т. е. на 975,000 чел.
   Таким образом взамен 1,800 пудов ревеня правительство получило медикаментов на 720,000 рублей; между тем по прежней системе за меньшее количество медикаментов не только отдавалось 1,800 пуд. ревеня, но еще приплачивали 200 р. за принимаемый пуд ревеня, а всего 360,000 рублей.
   Чин действительного статского советника был наградою Тургеневу за его успешную деятельность.
   - "Много, много тобой доволен, я никогда этого не забуду", сказал ему император Николай при представлении.
   Вернувшись из заграницы и узнав при первом докладе от самого государя об удачной операции с ревенем, Закревский, который был прежде весьма дружен с Тургеневым (он был на ты), вдруг переменился в обращении, стал придираться к последним мелочам и искать случая избавиться от него. Уезжая в отпуск, он поручил Тургеневу сначала устно, а затем не официальной запиской, произвести некоторые постройки и поправки в зданиях, принадлежащих медицинскому департаменту на Аптекарском острове. Все это было исполнено Тургеневым в точности, но в виду хороших отношений, существовавших между ним и Закревским, Тургеневу и в голову не приходило требовать по этому делу официального уполномочия.
   Между тем Закревский стал обвинять Тургенева в самовольном расходовании казенных сумм. Тургенев, глубоко оскорбленный таким поступком Закревскаго, просил об отставке. Император Николай отставки не принял, но, уволив Тургенева от должности директора медицинского департамента, повелел причислить его к герольдии, для определения к другим делам, с сохранением жалованья директора и пенсиона, пожалованного за 1812-1814 гг.
   Не довольствуясь выходом из министерства Тургенева, Закревский назначил особую комиссию для ревизии департамента за время управления Тургенева. Не смотря на то, что комиссия эта состояла исключительно из ярых приверженцев Закревскаго, она не нашла ничего, что можно было бы поставить в упрек Тургеневу за исключением, якобы самовольной, постройки зданий на Аптекарском острове. К счастию своему, Тургеневу удалось найти частное письмо Закревскаго, в котором последний прямо поручал ему произвести эти постройки. Тогда комиссия разошлась без всяких результатов.
   Между тем Закревский приказал военному губернатору с.-петербургскому, Эссену, объявить Тургеневу, по высочайшему повелению, домашний арест. Эссен, введенный в заблуждение, в точности исполнил приказание и в течении 18 месяцев ежедневно утром и вечером являлся к Тургеневу полицейский офицер освидетельствовать-дома ли он находится. Два раза подавал Тургенев прошения государю, жалуясь на незаконный арест по высочайшему повелению, которого не существовало. Третье прошение его было передано лично государю другом Тургенева, Н. Лонгиновым. Император Николай повелел строжайше исследовать все дело, которое перешло в комитет министров. Но здесь Закревский вышел сух из воды: он изустно объявил Эссену о существовании высочайшего повеления об аресте Тургенева и письменных улик против него не было никаких, почему комитет министров, не смотря на фактически осуществившийся арест, и пришел к такому заключению, что Тургенев напрасно считает себя арестованным, что и было официально ему объявлено.
   Получив знак отличия беспорочной службы, утомленный 44-х летней службой - Тургенев вышел в отставку.
   Тургенев получил первоначально домашнее воспитание и затем уже 30-ти слишком лет поехал доучиваться в геттингенский университет. По своим убеждениям он весь принадлежал к екатерининскому веку и до конца 90-летней жизни своей сохранил в душе обаяние мудрой императрицы.
   Этот екатерининский либеральный здравый дух он затаил в себе в течении царствований императоров: Павла, Александра I и Николая, но он вылился наружу при реформах Александра II.
   И вот, когда заговорили об освобождении крестьян, Александр Михайлович явился ярым его защитником.
   Да оно и не могло быть иначе: А. М. был лучшим другом Жуковского и все гуманное и справедливое всегда находило в нем отклик.
   Явление было многознаменательное: 90-ти летний старик, родовой дворянин, всем и каждому доказывал, что "нельзя продавать людей как скотину" и что освобождение крестьян не уничтожит дворянства, которое всегда останется опорою престола.
   Противники освобождения понимали хорошо то влияние, которое имел Тургенев, и не побрезгали средствами. Тургенев получил приглашение явиться от шефа жандармов, кн. Вас. Ан. Долгорукаго.
   Это приглашение сильно потрясло и оскорбило А. М., тем не менее он отправился. Не менее его смутился и кн. Долгорукий, увидав перед собой как лунь белого старика, увешанного медалями и крестами.
   - "В ваши годы, в ваши годы"...., мог только произнести шеф жандармов.
   - "Прослужив верой и правдой четырем императорам, мало надежды, чтобы я изменил пятому", отвечал А. М. Тургенев.
   Не смотря на то, что, по настоянию многочисленных друзей Тургенева, кн. Вас. Андр. Долгорукий извинился перед ним, объясняя происшедшее ошибкой, что А. М. смешали с родственником его, Иваном Сергеевичем Тургеневым, однако случай этот произвел на него такое неприятное впечатление, что он уехал на 1857 и 1858 г. заграницу.
   Манифест 19 февраля 1861 г. привел в умиление Тургенева; вот что он писал дочери своей:
   - "Вчерашний день совершилось дело на земле истинно великое, христианское и до вчерашнего никогда не случавшееся! Благочестивейший и благодушнейший царь и самодержец православной России разрушил, сокрушил навсегда оковы, приковывавшие 23 миллиона к земле, как неодушевленное дерево прикрепляли корни, глубоко внедрившиеся в земле без малого столетие. 23 миллиона народа, порабощенного до скотского существования, возродил в человеческий быт, отверз миллионам очи и уста, возродил в миллионах сознание человека, что не скотина, не вещь, что его не будут продавать как быка или менять на борзую собаку.
   "В сонме царей наш православный царь стал выше всех царей, ему предшествовавших и сущих"!
   По возвращении из геттингенского университета до своей смерти А. М. Тургенев был в постоянных сношениях с лучшими людьми России: Сперанским, Канкриным, Жуковским, с которым переписывался в течении 30 лет, кн. П. А. Вяземским, графами Строгановыми; в 1850 годах на квартире его на Миллионной собирались молодые литераторы и читали свои произведения. Здесь И. С. Тургенев впервые прочел свой рассказ "Муму" и многие другие повести; гр. Л. Н. Толстой свои "Военные рассказы"; тут же читали свои произведения В.П. Боткин, Я. П. Полонский, И.А. Гончаров, Дружинин; тут же бывал Н.А. Милютин и многие другие деятели по освобождению крестьян.
   А. М. Тургенев женился 17 апреля 1835 г. на Пелагее Христиановне Литке, от которой имел дочь Ольгу, крестницу Василия Андреевича Жуковскаго, вышедшую замуж за С. Н. Сомова.
   Александр Михайлович Тургенев скончался в июле 1863 года, в Царском Селе, где и погребен.
   Не смотря на свой 92-й год, он до конца жизни своей сохранил зрение и память.

А. С.

I.

  
   1848 года, октября 26 числа, в три часа пополуночи, совершилось семьдесят три года, как я был оживотворен, увидел свет Божий и закричал, нет - заплакал. Все приходящие жить под солнцем начинают воплем; все здесь на испытании, а в искусе быть - страдательное бытие.
   Появление мое на сем свете сбылось в первопрестольном раде Царства Русского в Москве, в доме и ныне еще (1848 г.) существующем, в Китай-городе (так называлась часть города), между Ильинских и Варварских ворот Бел-города (также название части города), на скате горы к Варварским воротам, второй дом от церкви Преображения Господня, что слывет на Глинищах. Этот дом принадлежал дворянскому роду Тургеневых и более 200 лет переходил по праву наследия от отца к сыну.
   Заря жизни моей была прекрасна, как теплое утро дня в мае; родитель мой был дворянин знаменитого рода; имел более тысячи душ крестьян, ему принадлежащих, получал более 20-ти тысяч рублей в год с имения доходу; в то время 20 тысяч рублей значили более ста двадцати тысяч настоящего времени. Вот ценность жизненных потребностей продовольствия: я помню - калач покупали за одну копейку медью; такого же вида, но вероятно менее весом, ныне калач стоит 35 к., т. е. 10 коп. серебром; посему можно представить себе в каком изобилии и довольствии жил тогда православный народ Царства Русского! Счастливая, беззаботная, уверенная жизнь распространялась тогда во всех разрядах общества; все и каждый были несомненно уверены, что рука сильного не задавит его по произволу, по прихоти!
   Кн. Прозоровский, Александр Александрович, ген.-аншеф, главнокомандующий в Москве, вопреки узаконения, приказал поставить 25 человек солдат на квартиры в доме состоящего на действительной службе капитана Трубникова; капитан, не получив от кн. Прозоровского на прошение о своде солдат с постоя из его дома удовлетворения, послал на высочайшее имя императрицы Екатерины всеподданнейшее прошение; почта пришла из Москвы в два часа пополуночи; по повелению ее величества куверты на высочайшее имя почт-директор был обязан лично, без наймалейшего промедления, подносить ее величеству в котором бы часу времени приход почты ни случился. Почт-директор Калинин явился с кувертом во дворец; камердинер Секретарев разбудил Государыню (так было навсегда приказано), ввел почт-директора; он поднес ее величеству куверт. Государыня, прочитав прошение капитана Трубникова, изволила сказать почт-директору:
   - "Подождите несколько минут в другой комнате", камердинеру Секретареву приказала подать шахматную складную доску, держать чернильницу и свечу и на том же прошении Трубникова изволила собственноручно написать решение сими словами:
   "По получении сего свесть солдат из дома капитана Трубникова",- запечатала в куверт, надписала: "нашему генер. аншефу, кн. Прозоровскому в Москве", и, отдавая его почт-директору, приказала тотчас отправить с нарочным, прибавя к сему слова: "надеюсь, проситель останется довольным и наша с ним корреспонденция сим окончится"!
   С 1786 или 1787 года я был уже записан в конный полк гвардии, в чине вахтмейстера; меня отправили на службу царскую, дали мне слугу и дядьку Филиппа, снабдили избыточно бельем, полотенцами, чулками и проч., и пр. Дядьке Филиппу вручили пятьсот рублей денег на содержание мое во граде Св. Петра, наказав ему деньги поберегать, мне воли не давать тратить деньги напрасно; кибитку, в которой меня отправляли, начинили, как праздничный пастет, пирогами, пирожками, кулебякой, домашними сухарями к чаю, калачами тверскими (лучшие калачи в Москве пекли тогда на Тверской улице); к сему провианту было приобщено три, четыре кисы с жареными курицами, утками; гусь и индейки жареные, во уважение их дородства, имели отдельное помещение, для каждой из сих первостатейных особ была особая киса; сзади кибитки было привязано,- не подумайте чего иного,-было привязано большое ведро с замороженными щами.
   Надобно сказать, меня отправляли на службу зимним путем, в филиппов пост; ямщик был нанят протяжный до Питера; ехал шагом вместе с обозами; в тогдашнее время на почтовых езжали государственные сановники, знатные вельможи,- а я был вахмистр, невелика птица; даже по чину не ваше благородие, а ваша милость потому титуловали меня, что я родовой дворянин, на службе же царской последняя спица в колеснице!
   Перед отправлением, меня родители благословили иконою Спасителя нашего, Нерукотворенною именуемою. Сверх сего родительница надела мне на шею небольшой крест Животворящей с ладонкою и дала мне мешочек с медными копейками и денежками, наказав накрепко, чтобы я не мог отказать просящему милостыни Христа ради; в мешочке было мелкою монетою рубля полтора.
   Вот ныне дилижансы, пост-кареты, заведены еще экстра-пост-кареты, правда едут скоро, как перепела быстро летают - да зато голодно! Мы тогда езжали тихо, да сытно и на дороге не кувыркались. Пословица говорит: тише едешь - дальше будешь! Прежде, т. е. в наше время, люди жили не торопясь, они ходили, а не бегали, езжали, а не скакали, зимою одевались в шубы для содержания тепла в теле, а не одевались для щегольства по летнему, зато и жили они долго, не только не знали, не страдали, да и не слыхивали о болезнях, которыми ныне страждут преимущественно в так называемом лучшем кругу общества.
   Известно уже, что шествие мое совершалось на протяжных, на одних и тех же лошадях без перемены; меня везли дней 18 и может быть 20; давно это было, запомнил, но вот о чем твердо помню: мне не довелось ни одного раза в продолжение всего времени путешествия развязать мешечка, все копейки и денежки - прибыли со мною во град Святого Петра без ущерба - точно в том порядке, как были уложены родительницею моею в Москве. Это свидетельствует, что в дороге, в продолжение 20-ти дней, я ни одного нищего, просящего милостыню, не видал. По моему cиe событие есть вернейшее и никакому опровержению не подверженное доказательство благоденствия и довольствия быта народного. Все написанные статистики экономии государственного хозяйства вернее и справедливее доказать сего не могут! Дополню еще тем, что тогда видали людей огорченных, плачущих же (только) на погребениях при последнем целовании.

II.

  
   Я долго уже служил в полку до рокового дня несчастия России, до 6-го числа (ноября) 1796 года, дня кончины мудрой, добродетельнейшей, всегда милостивейшей, всегда справедливейшей повелительницы севера, Великой Екатерины, Императрицы Всероссийской! Молодость моя счастливо и приятно прокатилась; тогда с тысячью рублей ассигн. можно было жить и приятнее, и изобильнее, нежели в настоящее время с 10-ю тысячами! Содержание мое пищею стоило шестьдесят рублей в год; почтенная вдовствующая супруга вахмистра Кутликова, Татиана Борисовна, содержала что ныне называют café-restaurant; об акцизах тогда никому и во сне не грезилось,- это налетевшие к нам гости из неметчины; мы тогда жили без системы, без познания о государственной экономии, без наималейшего вмешивания в хозяйство домашнее блюстительной, неусыпной о тишине, спокойствии и порядке городской полиции! но все были довольны; тишина, спокойствие и во всем должный порядок были всегда сохранены ненарушимо, о чудо! без этого систематического порядка за пять рублей асс. в месяц имели обед из четырех блюд и пирожки к супу, а после обеда чашку кофе. В настоящее время (1848 г.), не только у Излера, да в Палкинском и Балабинском трактирах за 1 р. 50 к. серебр. сыт не будешь. У г-на Излера гвардейские подпрапорщики тысячи рублей за одни пирожки состоят в долгу.
   5-го числа ноября 1796 г. я был в карауле, в Зимнем дворце; офицер, начальник караула, был поручик Янкович-де-Мирьево. Вот что тогда вдруг все во дворце узнали и пересказывали о приключившейся болезни государыни.
   По заведенному с давнего времени порядку, императрица Екатерина в 6 часов утра 5 числа ноября встала с постели, по обыкновению сварила себе кофе (Екатерина утром сама приготовляла себе кофе), выпила, как то всегда делала, одну чашку. Всегдашние бессменные в комнатах ее величества служители, горничная (камер-юнгфера), Мария Савишна Перекусихина, и камердинер, Захар Константинович Зотов, не заметили ни малейшего изменения в лице, поступи, в речах государыни; никакого самомалейшего признака нездоровья или изнеможения; императрица ходила по комнате твердо, бодро, занималась прочтением представленных накануне докладов, казалось была в хорошем, веселом расположении духа - шутила в разговорах с ними.
   В 8 часов Екатерина пошла в комнату, в которую и цари ходят своими ногами.
   Захар Зотов заглянул в кабинет, чтоб доложить ей о чем-то; не увидев ее на креслах за бюро, притворил дверь и ожидал возвращения. Прошло минут 10-ть, Зотов опять заглянул в кабинет и, не увидав императрицы на креслах, бросился в ту комнату, куда государыня пошла, отворил дверь и увидел государыню лежащею на полу. От испуга камердинер Зотов закричал, на крик его все бывшие в комнатах камерюнгферской и в дежурной камердинеры прибежали.
   В продолжение 10 минут вся прислуга в Зимнем дворце и весь гвардейский караул знали уже о приключившейся болезни ее величеству - матушке-государыне, как тогда Екатерину называл старый и малый. Послали ту-же минуту за Роджерсоном, лейб-медиком, и к другим докторам. Императрицу перенесли в кабинет ее и положили посреди комнаты на матрасе; съехались доктора, прибежал генерал-адъютант светл. кн. Платон Александрович Зубов. Екатерина не могла говорить, будучи поражена ударом апоплексическим, но сохранила память и волю; знаками изъясняла, что она никакого пособия врачебного искусства не хочет и наконец с напряжением силы отдернула руку, когда хотели ей пустить кровь.
   В 10 часов утра все залы дворца были наполнены царедворцами, государственными сановниками и прочими служащими чиновниками, также и жителями города, имевшими право приезда ко двору. Дворцовская площадь была покрыта экипажами, народ толпился перед дворцом. Меня послал ген.-ад. кн. Зубов к майору гвардии конного полка, генер.-маиopy Григорию Алексеевичу Васильчикову, с приказанием ему прибыть немедленно во дворец.
   В 12 часов князь Зубов послал брата своего, графа Николая Зубова, в Гатчино (всегдашнее местопребывание вел. князя наследника Павла Петровича) известить его высочество о случившемся с императрицею.
   В 6-м часу пополудни прибыл великий князь наследник в Петербург из Гатчино.
   Вся семья его высочества при нем была созвана в комнату пред кабинетом. Наследник в тревожном состоянии духа; нетерпение обнаруживалось на лице его, негодование на смерть... Его высочество беспрестанно входил в кабинет, где лежала на матрасе страдавшая его мать, и возвращался с видом неудовольствия. Медики толпились вокруг матраса, на котором угасала жизнь лампады, озарявшей блеском славы, величия и могуществом вселенную,- систематически, ученейшим образом, объясняли свои мнения и предположения о причине происшедшей болезни, спорили, соглашались и ничего к восстановлению здравия страдавшей не предпринимали.
   В комнате, пред кабинетом, где было семейство царское, господствовала глубочайшая тишина и молчание; на двух лицах из присутствовавших в сем собрании - на лице великого князя Александра Павловича и светл. князя Платона Зубова, выражалась скорбь души; прочие толпились в почтенном расстоянии от царского семейства, щитилися один за другого, чтобы не быть в первом ряду; все и каждый старались сформировать свои рожи, чтобы на них изображалось вместе радостное ожидание будущего и приличное сожаление о бывшем; украдкой, в ожидании роковой минуты, нюхали табак! У всех была дума на уме, что будет пора, когда и подышать свободно не удастся.
   Великий князь Павел, только успевший выйти из кабинета, услышав, как и все в комнате находившиеся, в кабинете ужасный стон и столь громкий, что его во всех залах дворца слышали, кинулся в кабинет и едва отворил двери, лейб-медик Роджерсон встретил его приветствием: tout est finit. Великий князь Павел повернулся на каблуках направо кругом на пороге дверей, накрыл голову огромной шляпой, палка по форме в правой руке, охриплым голосом возгласил:
   - "Я ваш государь! попа сюда"!
   Мгновенно явился священник, поставили аналой, на котором были возложены Евангелие и Животворящий крест Господень.
   Супруга его величества, Мария Феодоровна, первая произнесла присягу. После ее величества великий князь, старший сын и наследник, Александр, начал присягать; император подошел к великому князю и изустно повелеть изволил прибавить к присяге слова: "и еще клянусь не посягать на жизнь государя и родителя моего"! Прибавленные слова к присяге поразили всех присутствующих как громовой удар...
   Не стало одного лица между живыми, один человек отделился навсегда от миллионов-и сто миллионов бедствуют (в России в 1796 году считали 50 мил. населения, но у нас считают один мужеский пол, присоедините женщин, ибо они также человеки и увидите, что все население России в 1796 году составляло более 100 мил. жителей; я думаю не считать женщину человеком началось и осталось со времени подавлявшего Русь ига татарского: ханские баскаки и сборщики дани, переписчики числа голов - как последователи Магометова закона, в котором считают женщину оживленною утварью, потребностью человека, но не человеком, ввели и у нас сей порядок).

III.

  
   В продолжение 8 часов царствования вступившего на всероссийский Самодержавный трон, весь устроенный в государстве порядок правления, судопроизводства,- одним словом, все пружины государственной машины были вывернуты, столкнуты из своих мест, все опрокинуто вверх дном и все оставлено и оставалось в сем исковерканном положении четыре года! Одним почерком пера уничтожено 230 городов! Места государственных сановников вверены людям безграмотным, не получившим никакого образования, не имевшим даже случая видеть что либо полезное, поучительное; они кроме Гатчино и казарм там, в которых жили, ничего не видали, с утра до вечера маршировали на учебном месте, слушали бой барабана и свист дудки! Бывшему у генер.-анш. Степана Степ. Апраксина в услуге лакею Клейн-Михелю повелено обучать военной тактики фельдмаршалов. Да шесть или семь тогда находившихся в Петербурге фельдмаршалов сидели около стола, вверху которого председательствовал бывший лакей Апраксина Клейн-Михель и исковерканным русским языком преподавал так названную тактику военного искусства фельдмаршалам, в боях поседевшим! Вся премудрость учения Клейн-Михеля заключалась в познании фронтового учения вступающего в караул батальона, в отправлении службы будучи в карауле, как выходить в сошки, брать ружья и прочих мелочей.
   Первый подвиг свой (новый порядок) обнаружил объявлением жестокой, беспощадной войны злейшим врагам государства русского - круглым шляпам, фракам и жилетам!
   На другой день человек 200 полицейских солдат и драгун, разделенных на три или четыре партии, бегали по улицам и во исполнение (особого) повеления срывали с проходящих круглые шляпы и истребляли их до основания; у фраков обрезывали отложные воротники, жилеты рвали по произволу и благоусмотрению начальника партии, капрала или унтер-офицера полицейского. Кампания быстро и победоносно кончена: в 12 часов утром не видали уже на улицах круглых шляп, фраки и жилеты приведены в несостояние действовать и тысяча жителей Петрополя брели в дома их жительства с непокровенными главами и в раздранном одеянии, полунагие.
   Двери, ставни окон и все, что деревянное в строении выходило на улицу, было в одни сутки раскрашено в шахматы; вид сей и до сего времени (1848 г.) напоминают нам будки гауптвахт и фонарные столбы.
   В день объявления войны соединенным врагам России, круглым шляпам, фракам и жилетам, я сам был на волос от беды, мог быть признан за лазутчика, по

Другие авторы
  • Востоков Александр Христофорович
  • Неизвестные Авторы
  • Курганов Николай Гаврилович
  • Лукин Владимир Игнатьевич
  • Плещеев Алексей Николаевич
  • Пальмин Лиодор Иванович
  • Каченовский Михаил Трофимович
  • Сосновский Лев Семёнович
  • Клушин Александр Иванович
  • Галина Глафира Адольфовна
  • Другие произведения
  • Аксаков Иван Сергеевич - Не есть ли вредная сторона печати необходимое зло, которое приходится терпеть ради ее полезной стороны?
  • Бунин Иван Алексеевич - Роза Иерихона и другие миниатюры 1930 года
  • Ширяевец Александр Васильевич - Стихотворения
  • Груссе Паскаль - Радамехский карлик
  • Дорошевич Влас Михайлович - Сахалин (Каторга)
  • Каратыгин Петр Петрович - А. Шаханов. Несколько слов о Кондратии Биркине (П. П. Каратыгине)
  • Масальский Константин Петрович - Осада Углича
  • Лукомский Александр Сергеевич - Из воспоминаний
  • Есенин Сергей Александрович - Собрание стихотворений
  • Богатырёва Н. - Побеждать в себе Антихриста
  • Категория: Книги | Добавил: Ash (12.11.2012)
    Просмотров: 938 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа