Вяземский Петр Андреевич - Выдержки из записной книжки

  

  

  

  

   Въ ночь на Ивановъ день изстари зажигались на высотахъ кругомъ Ревеля огни, бочки съ смолою, огромные костры: всѣ жители толпами пускалпсь на ночное пилигримство, собирались, ходили вкругъ огней и с³е празднество въ виду живописнаго Ревеля, въ виду зерцала моря, отражающаго прибрежное с³ян³е, должно было имѣть нѣчто поэтическое и торжественное. Нынѣ развѣ кое-гдѣ блещутъ сиротливые огни, зажигаемые малымъ числомъ вѣрныхъ поклонниковъ старины. Это жаль. Вездѣ падаютъ народные обычаи, предан³я и повѣрья. Народы какъ будто стыдятся держаться привычекъ дѣтства, достигнувъ совершеннолѣт³я. Хорошо инымъ; но зачѣмъ отставать отъ поэз³и бабушкиныхъ сказокъ другимъ, все таки еще чуждымъ прозы просвѣщен³я? Право, многимъ поребячиться еще не грѣшно. Мы съ своею степенност³ю и нагою разсудительност³ю смѣшны, какъ дѣти, которыя важничаютъ въ маскарадахъ, навьюченные парикомъ съ буклями, французскимъ кафтаномъ и шпагою. Крайности смежны. Истинное, коренное просвѣщен³е возвращаетъ умы къ нѣкоторымъ дѣдовскимъ обычаямъ. Старость впадаетъ въ ребячество, говоритъ пословица: такъ и съ народами; но только они заимствуютъ изъ своего ребячества то, что было въ немъ поэтическаго. Это не малодуш³е, a набожная благодарность. Старикъ съ умиленнымъ чувствомъ, съ нѣжнымъ благоговѣн³емъ смотритъ на дерево, на которое онъ лазилъ въ младенчествѣ, на лугъ, на которомъ онъ рѣзвился. Въ возрастѣ мужества, въ возрастѣ какого-то благоразумнаго хладнокров³я, онъ смотрѣлъ на нихъ глазамп сухими и въ сердцѣ безмолвномъ не отвѣчалъ на голосъ старины, который подавали ему ея краснорѣчивые свидѣтели. Старость ясная, лебединая пѣснь жизни, совершенной во благо, имѣетъ много созвуч³я съ юностью изящною: поэз³я одна сливается съ поэз³ею другой, какъ вечерняя заря съ молодымъ разсвѣтомъ. Возрасть зрѣлости есть душный, сухой полдень; благотворный, ибо въ немъ сосредоточивается зиждительное дѣйств³е солнца, но менѣе богатый оттенками, болѣе единообразный, вовсе не поэтическ³й. Литературы, с³и выражеи³я вѣковъ и народовъ, подтверждаютъ наблюден³е. Литература, обошедши кругъ общихъ мыслеи, занят³й, истинъ, выданныхъ намъ счетомъ, кидается въ источники первобытныхъ вдохновен³й. Смотрите на литературу англ³йскую, германскую: Шекспиръ, утро; Попъ, полдень; Валтеръ-Скоттъ, вечеръ.

   "Когда я начиналъ учиться англ³йскому языку, "говоритъ Вольтеръ о Шекспирѣ," я непонималъ, какъ могъ народъ столь просвѣщенный уважать автора столь сумасброднаго: но познакомившнсь короче съ англ³йскимъ языкомъ, я увѣрился, что Англичане правы, что невозможно цѣлой нац³и ошибаться въ чувствѣ своемъ и не знать, чему она радуется. (et a tort d'avoir du plaisir.)" Умъ Вольтера былъ удивительно свѣтелъ, когда не находили на него облака предубѣжден³я или пристраст³я. Въ словахъ, здѣсь приведенныхъ, есть явное опровержен³е шутокъ и обвинен³й, устремленныхъ тѣмъ же Вольтеромъ на пьянаго дикаря. Будь Шекспиръ пьяный дикарь, то дикарями должны быть и просвященные Англичане, которые поклоняются ему, какъ кумиру ихъ народной сдавы. Дѣло въ томъ, что должно глубоко вникнуть въ нравы и въ духъ чуждаго народа, совершенно покумиться съ нимъ и отречься отъ всѣхъ своихъ народныхъ повѣр³й, мнѣн³й и узаконен³й, готовясь приступить къ сужден³ю о литературѣ чуждой. Шекспиристы, говоря о трагед³яхъ Расина: "и Французы называютъ это трагед³ею?" a Расинисты о театрѣ Шекспира: "и Англичане называютъ это трагед³ею?" похожи на французскихъ солдать, которые, не окрещенные при рожден³и своемъ рускимъ морозомъ и незваные гости на Руси, восклицали въ 1812 году, страдая отъ голода и холода: "и несчастные называюшъ это отечествомъ! (et les malheureux appellent cela une patrie!)"

   Слава хороша, какъ средство, какъ деньги; потому что на нее можно купить что нибудь. Но тотъ, кто любитъ славу единственно для славы, также безуменъ, какъ скупецъ, который любитъ деньги для денегъ. Безкорыст³е славолюбиваго и скупаго - противорѣч³я. Счастливъ, кто жертвуя славѣ, думаетъ не о себѣ, a хочетъ озарить ею могилу отца и колыбель сына.

   Бѣда иной литературы заключается въ томъ, что мыслящ³е люди не пишуть, a пишущ³е люди не мыслятъ.

   Сумароковъ единственъ въ своемъ самохвальствѣ: мало того, что онъ выставлялъ для сравнен³я свои и Ломоносова строфы, и - отдадимъ справедливость его праводуш³ю - лучш³я строфы Ломоносова; онъ еще далъ другое доказательство въ простосердсч³и своего самолюб³я. Въ прозаическомъ отрывкѣ; О путешеств³яхъ, вызывается онъ за 12. 000 руб. сверхъ его жалованья, объѣздить Европу и выдать свое путешеств³е, которое по мнѣн³ю его заплатитъ казнѣ съ излишкомъ, ибо считая, что продается его шесть тысячь экземпляровъ по три рубли каждый, составится 18,000 руб., продолжаетъ: Ежели бы такимъ перомъ, каково мое, описана была вся Европа, не дорого бы стоило Росс³и, бы она и триста тысячь рублеъъ на это безвозвратно употребила."

   Стиховъ его по большей части перечитывать не можно, но отрывки его прозаичсск³е имѣютъ какой-то отпечатокъ странности и при всемъ безобраз³и своемъ нѣкоторую живость и игривость ума, всегда заманчивыя, если не всегда удовлетворительныя для любопытства. Въ общежит³и былъ онъ, сказываютъ, также живъ и заносчивъ , какъ и въ литературной полемикѣ: часто не могъ онъ, на зло себѣ, удержаться отъ насмѣшки, и часто крутыми и рѣзкими выходками наживалъ себѣ непр³ятелей.

   Онъ имѣлъ тяжебное дѣло, которое поручилъ ходатайству какого-то г-на Чертова. Однажды, наш³савъ ему пись мо по этому дѣлу, заключилъ его такимъ образомъ: "съ истиннымъ почтен³емъ имѣю честь быть, не вашъ покорный слуга, потому что я. Чертовымъ слугою быть не намѣренъ, a просто слуга Бож³й, Александръ Сумароковъ."

   Свидѣтель слѣдующей сцены разсказалъ мнѣ ее. Въ какой-то годовой праздникъ, въ пребыван³е свое въ Москвѣ, пр³ѣхалъ онъ съ поздравлен³емъ къ Н. П. Архарову и привезъ новые стихи свои, напечатанеые на особенныхъ листкахъ. Раздавъ по экземпляру хозяину и гостямъ знакомымъ, спросилъ онъ о имени одного изъ посѣтителей, ему неизвѣстнаго. Узнавъ, что онъ чиновникъ полицейск³й и довѣренный человѣкъ y хозяина дома, онъ и его подарилъ экземпляромъ. Общ³й разговоръ коснулся до драматической литературы: каждый взносилъ свое мнѣн³е. Новый знакомецъ Сумарокова излож³мъ и свое, которое по несчаст³ю не попало на его мнѣн³е. Съ живостью вставъ съ мѣста; подходитъ онъ къ нему и говоритъ: "прошу покорнѣйше отдать мнѣ мои стихи, этотъ подарокъ не по васъ; a завтра для праздника пришлю вамъ возъ сѣна, или куль муки."

   Мнѣн³е одного государственнаго человѣка, что въ характерѣ Наполеона отзывалось нѣкоторое простодуш³е (bonhomie), было въ свое время выдано за мнѣн³е несообразное и слишкомъ простосердечное. He повѣряя онаго характеристиками Наполеона, начертанными многими изъ приближенныхъ его, которые посвятили насъ въ таинство его частной жизни и разоблачили предъ нами героя истор³и, являя просто человѣка,- можно кажется по одному нравственному соображен³ю признать въ нѣкоторыхъ отношен³яхъ истину приведениаго заключен³я. Въ порѣ могущества нечего было ему лукавить: однимъ лукавствомъ не совершилъ бы онъ геркулесовскихъ подвиговъ, ознаменовавшихъ грозное его поприще: тутъ нужны быди страсти, a страсти откровенны.

   Суворовъ былъ остеръ не одною оконечностью штыка, но и пера: натискъ эпиграммы его былъ также сокрушителенъ. Онъ писалъ однажды объ одномъ Генералѣ: "онъ человѣкъ честный, воображаю, что онъ хорошо знаетъ свое ремесло и потому надѣюсь, что когда нибудь да вспомнитъ, что есть конница въ его арм³и."

   О нѣкоторыхъ сердцахъ можно сказать, что они свойства не промокаемаго (impermêable, water-proof.) Слезы ближнихъ не пробиваютъ ихъ, a только скользятъ по нимъ.

   Отъ чего это мало по малу всѣ крадутся въ дверь изъ той комнаты? что за гостиная эмиграц³я? - "Вѣрно N. N. началъ тамъ разсказывать анекдоты." - Это напоминаетъ мнѣ одно острое слово покойника А...., котораго, впрочемъ, весь разговоръ былъ фейерверкъ острыхъ словъ. Назвался къ нему однажды обѣдать знакомый, теперь также покойникъ, но который при жизни слылъ не даромъ неутомимымъ и утомительнымъ повѣствователемъ. При большой медленности въ производствѣ мыслей, отличался онъ еще и большою медленностью въ произношен³и словъ. "Я пришелъ просить y васъ отпуска на 28 дней, сказалъ А.... начальнику своему въ день назначеннаго обѣда. - Что тебѣ вздумалось, отвѣчали ему: ты знаешь, теперь не время.- "He управлюсь прежде," отвѣчалъ А....: "y меня сегодня обѣдаетъ такой-то".