здать "Истоки" на бенгальском языке! "Бенгальцы" предлагают всего пять процентов, - но издатель... весело пишет, что надо принять "хотя бы из любопытства": отроду бенгальских переводов не продавал. Я уже ответил согласием... Это мой двадцать четвертый язык. Когда будет двадцать пятый, угощу Вас шампанским. Вы верно за 25 языков перевалили? После смерти Алешки,16 "Правда" сообщала, что он переведен был на 30 языков, - но из них, кажется, десять были языки разных народов СССР. ..." А в следующем письме (2 апреля 1948): - "...У меня успех в Англии "Истоки"... Бук Сосайети; но масштабы в Англии неизмеримо меньше, чем в американском Бук оф зи Монс, да и денег оттуда, боюсь, не выцарапаешь..."
В письме от 16 января 1950, после долгого перерыва, опять беседа на литературные темы: - "...Статья17 поразительная по яркости и силе. Совершенно согласен с Вами в том, что Вы говорите о "Скифах", на три четверти согласен с Вашим отзывом о "Двенадцати", но думаю, что Вы не должны были говорить о продажности Блока ("решил угодить"): продажным или угодничающим человеком он не был, а просто, при всей своей талантливости, ничего не понимал. Думаю, что Ваша статья произведет, по газетному выражению, "впечатление разорвавшейся бомбы", - но ведь Вы на это шли... Кстати, я прочел снова некоторые книги Ал. Толстого. Некоторые - совершенный вздор, как например, "Голубые Города" или "Рукопись найденная под кроватью". Очень не понравился мне и "Хромой Барин", имевший такой успех: это не очень хорошая подделка частью под Достоевского, частью под Чеховский рассказ "Черный Монах". Но в первом томе "Петра" виден очень большой его талант "многое там превосходно. Второго тома не могу достать. ..."
Письмо от 26 февраля 1950 посвящено "Истокам": - "...Рад, что Вы тотчас по выходе получили "Истоки"... я в душе надеюсь, что некоторые (немногие) сцены Вам, быть может, и в самом деле понравятся: операция со смертью Дюммлера и цареубийство. Всё же это наименее плохая по-моему, из всех моих книг ... Нехорошо вышло только посвящение. Именно потому, что мне "Истоки" кажутся наименее слабым из всего, что я написал, я решил посвятить эту книгу Тане. Писать "моей жене" или как-нибудь так - не мог: это одновременно и сухо и для постороннего читателя слишком интимно. Решили поставить одну букву "Т" ... вышло как-то незаметно... А вот, если б можно было бы при помощи каких-нибудь рентгеновских лучей прочесть то, что Вы действительно думаете? Вы понимаете, что Ваше мнение значит для меня гораздо больше, чем мнение всех других людей..."
Но "Истоки" Бунину понравились ("...большая, необыкновенная радость от того, что Вы пишете об "Истоках"..." - 19 марта 1950), и Бунин стал перечитывать "Пещеру", о чем Алданов жалеет. 13 апреля 1950 он пишет: - "...Но мне жаль, что Вы читаете после "Истоков", "Пещеру", которая гораздо хуже и просто плоха. Я в свои старые книги просто боюсь заглянуть..."
17 июля 1950 Алданов возвращается к старой теме - о "Жизни Арсеньева": - "...Какой шедевр Ваша "Жизнь Арсеньева"! Перечитываю в четвертый или в пятый раз. И как Вам не совестно, что не написали и не пишете продолжения! Помните, что еще не поздно. Только работа и поддерживает человека. А к слову надо сказать правду: жизнь, которую Вы описывали, была очень счастливой - не для всех конечно, но для очень многих. Да и крестьянам и беднякам жилось в России много лучше, чем теперь. ..."
9 октября 1950 Алданов пишет: - "...Не отвечал Вам, так как хотел сначала прочесть "Воспоминания". Я почти всё читал в газете, и всё же впечатление чрезвычайно сильное. Книга бесстрашная - и страшная. Написана она с огромной силой. Люди, ругающие ее, лучше сделали бы, если бы точно указали, что в ней неправда! Я же могу только поставить Вам вопрос: нужно ли говорить всю правду? ... В связи с Вашей книгой хотел бы сказать Вам следующее. Я на днях послал "Новому Р. Слову" отрывок о смерти Бальзака (из моей еще не появившейся повести. Это повесть о смерти). И вот там есть страница о великих писателях вообще. Кажется, ничто мне никогда не давалось так тяжело, как эта страница: я два раза вырезывал ее из рукописи и два раз вклеивал опять! Там вопрос: есть ли великие писатели, не служившие никакой идее? простите пошлые слова, - я огрубляю. Вы понимаете, что я говорю не о том, что писателю" надо быть меньшевиком или народником! Но я пришел к выводу, что Бальзак был единственным большим писателем, никакой идее не служившим. Проверял себя и проверяю. В русской литературе, конечно, Толстой, Достоевский, Гоголь, Тургенев "служили" (самому неловко писать это слово, но Вы меня поймете не в опошляющем смысле). Однако служил ли Пушкин? Служил ли Чехов и Вы? Я ответил себе утвердительно: да служили. Чему именно? Какой идее? Если б такие слова не были невозможны и просто непроизносимы, я ответил бы, что и Пушкин, и Чехов, и Вы служили "добру и красоте". Вязнут слова, но по-моему это так. И с этой точки зрения я рассматриваю и Ваши "Воспоминания". Они жестоки, но и "Что такое искусство" было тоже очень жестоко, - у Толстого это сглаживалось тем, что писал он преимущественно об иностранцах".
Зная начитанность Алданова, Вера Николаевна иногда справлялась о его мнении об иностранных авторах. Так 14 ноября 1950 Алданов ей отвечает: - "...Вы спрашиваете, милая Вера Николаевна, о Фаулкнере и Ресселе, получивших нобелевскую премию. Оба очень талантливые люди. Первый (беллетрист), быть может, самый мрачный писатель в современной мировой литературе. Граф Рессель ... - замечательный философ. У меня в Нью-Йорке есть почти все его книги, - я покупал и изучал. ..."
Видимо, Бунин писал что-то Алданову о своих взглядах на поэзию, т. к. 19 марта 1952 года Алданов пишет: - "...Он18 в восторге от Ваших стихов ... Что-же делать, они все уверены, от Ремизова до Терапиано, что самое высокое и важное в литературе было это самое: Блок, Ремизов, Брюсов, петербургские "башни", московские салоны, "акмеизмы", "символизмы" и разные "откровения" вроде тех, о которых серьезно и очень подробно рассказывал талантливый и ненормальный Белый. (Его воспоминания много интереснее и его романов, и его стихов). Всё же мне кажется, что после Ваших воспоминаний уже не совсем так, как недавно, пишут, по крайней мере, о "Двенадцати" и "Скифах". Я же эти два шедевра всегда считал отвратительными и написал это о "Двенадцати" очень кратко в моей конфискованной книге "Армагеддон" (очень плохой) еще при жизни Блока..."
Письма вдове Бунина, Вере Николаевне
Печальный период подведения итогов - болеет Алданов, стареет Вера Николаевна. Из переписки почти совсем исчезают литературные и отвлеченные темы.
Еще при жизни Ивана Алексеевича поднялся вопрос об его архиве. Алданов усиленно уговаривал Бунина продать архив в Колумбийский университет, но Бунин отказался. Дальнейшая судьба Бунинского архива, как и находившихся в нем писем самого Алданова, является темой нескольких писем - особенно двух последних писем Алданова, написанных незадолго до его смерти.
7 декабря 1953 Алданов пишет: - "...Всё это время перечитываю книги Ивана Алексеевича, а также его (и Ваши) письма ко мне. Обычно после этого иду к буфету и выпиваю для некоторого успокоения большой глоток коньяку. У меня есть письма только с 1940 года, всё старое досталось немцам. Да и между 1942 и 1945 г.г. письма ведь не доходили. Иван Алексеевич писал пером, без копий. Значит, его писем ко мне за двадцать лет с начала эмиграции до войны больше нигде нет. Это огромная потеря. Не знаю, сохраняли ли Вы мои письма..."
15 февраля 1954 Алданов возобновляет вопрос об архиве - видимо, этот вопрос его серьезно волновал. Свой архив он передал Колумбийскому университету. Для Веры Николаевны же представилась непредвиденная возможность исполнить желание покойного Бунина, чтобы его архив, рано или поздно, но хранился в России. Советские литературоведы засыпали Веру Николаевну письмами. Заинтересовались они и рукописями. Вера Николаевна стала понемногу передавать архивные материалы в Россию.
Естественно, что Алданова в особенности интересовал вопрос о судьбе написанных им Бунину писем. Но Вера Николаевна писем Алданова в Россию и не собиралась отсылать, она еще раньше наводила справки о возможности передачи Алдановских писем в Эдинбургский университет.
1 февраля 1957 (последнее письмо) Алданов пишет: - "...Таким образом всё в порядке. ... Уверен, что Вы меня переживете, но моих писем и тогда ни в коем случае большевикам не отдадите. Кстати, сохранились ли они у Вас? Ведь их было верно до тысячи, если не больше: считая за многие годы по одному письму дней в восемьдесят. Очень хотелось бы их перечесть, ведь вся моя жизнь в эмиграции прошла с Вами и с покойным Иваном Алексеевичем. Если сохранились, попрошу Вас дать их мне в Париже..."
Усиленно побуждал Алданов Веру Николаевну написать биографию Ивана Алексеевича. В письме от 5 марта 1954 он пишет: - "...Хочу Вам сделать одно предложение, которое по-моему много важнее вечеров. Очень советую Вам написать биографию И. А-ча. Вы лучше всех знаете его жизнь, знаете то, чего никто не знает и не будет знать. Поэтому это гораздо важнее, чем все статьи о нем и тем более, устные доклады с общими местами. Это была бы долгая работа. Она будет Вам приятна. Судя по нынешнему положению, далеко нельзя сказать с уверенностью, что Чеховское издательство издало бы эту книгу. Может быть, оно вообще больше ничего покупать не будет... мы могли бы объявить предварительную подписку... Несколько глав наверное напечатало бы "Новое Русское Слово". Теперь же вся Ваша энергия и силы уходят на вечера. Что в вечерах? Что от них остается? (а статьи об И. Ал. будут писаться всегда). Пропасть Ваша книга никак, по-моему, даром не могла бы: так или иначе, рано или поздно, она будет напечатана. А если Вы не напишете, то многое уйдет с Вами: мы все уже стары. Но я имею в виду именно биографию, а не воспоминания. ..."
Вера Николаевна в это время уже писала свои воспоминания. 18 марта 1954 Алданов пишет: - "...Как хорошо, что Вы склонны написать биографию Ивана Алексеевича! То, что Вы плохо знаете время его молодости, никак не может быть препятствием. Во всяком случае, Вы ее знаете по его рассказам лучше, чем кто бы то ни было другой... Я помню например, что из гимназии он ушел тринадцати лет. Для дальнейшего Вам очень пригодятся Ваши дневники за долгие годы и письма его к разным людям..."
К концу 1956 года книга Веры Николаевны была почти готова, поднялся вопрос как же ее издать. В письме от 28 декабря 1956 Алданов пишет: - "...Для книг у нас остается только одна возможность: предварительная подписка. ... Если Вы на это согласитесь, то лучше сделать это немедленно. Я с радостью обращусь за "рекламой" для Вас к "Новому Русскому Слову" или в "Русскую Мысль" к Водову..".
Книга Веры Николаевны Муромцевой-Буниной "Жизнь Бунина" (1870-1906) вышла в Париже в 1958 году, уже после смерти Алданова.
Советовалась Вера Николаевна с Алдановым и относительно издания книг покойного Бунина: "Петлистых ушей", а главное посмертно изданной книги "О Чехове", к которой Алданов написал предисловие.
28 апреля 1955 Алданов пишет: - "...Я получил рукопись первой части книги. Читаю с волнением. Надеюсь написать и без второй части, однако это для меня большое препятствие. Вы наверное получите ее корректуру очень нескоро?
Просто не знаю, как быть. Пожалуйста, пришлите всё, что еще найдете. Трудно и с книгами. В Ницце не оказалось ни "Чехова в воспоминаниях современников", ни даже писем Чехова... Из "Писем" мне нужен был бы хоть один том, тот, где чаще всего упоминается имя Ивана Алексеевича. И уж совершенно необходим мне точный текст той заключительной фразы из письма Чехова к Телешову, где говорится "Скажите Бунину" и т. д. (с датой)..."
В последнем своем письме (от 1 февраля 1957) Алданов пишет о своем последнем романе: - "...Спасибо за то, что Вы говорите о "Самоубийстве". Роман печатается без авторской корректуры... Вы и не ждите в романе Марии Федоровны. Я и Горького не вывожу, только упоминаю о нем. А интимные дела Андреевой, его и Морозова, конечно, меня и никого не касаются, я и в мыслях не имел их изображать. Я ее знал. Да, была красивая женщина. Я раз обедал с ней в Петербурге у Горького, в 1918 году, когда он был крайним врагом большевиков. Вы впрочем не говорите, что ждете в романе появления Марии Федоровны. Но другие мне пишут, что ждут. И спрашивают с кого писаны Джамбул, Люда, Ласточкины, Тонышевы и другие!!! Разумеется ни с кого. Когда появляется действительно существовавшее, хотя бы и неисторическое лицо, я его обозначаю настоящим именем, как, например, Савву Морозова..."
Осенью 1956 года в Америке справлялся юбилей М. А. Алданова. Об этом он пишет в письме от 12 октября 1956: - "...Сердечно Вас благодарю за добрые слова. Действительно мои похороны (юбилей ведь всегда похороны) назначены на 7 ноября. Об этом я получил письма от "Нового Русского Слова" и от С. А. Водова. А я не только не думал о чествовании, но и дату отказался сообщить, - они ее узнали не от меня, а верно из какого-нибудь словаря. Цвибак мне сообщил, что она им известна и что они готовят "специальный номер" и публичное собрание трех организаций!!! А Водов хотел устроить в Париже банкет, со всем, что полагается!!! Я обоим ответил одно и то же: приятным статьям буду искренне рад (что же врать: все писатели рады приятным статьям), но самым решительным образом возражаю против вечера или банкета или обеда. И тот, и другой тогда твердо обещали таковых не устраивать. А статьи будут, - слышал, что принимаются редакциями..."
Чувствовал Алданов, что конец его близок. В новогоднем, письме от 28 декабря 1956 он пишет: - "...Новый год, по крайней мере в теории, признается радостным днем, - люди ведь и шампанское пьют, - естественно и поздравлять. Напротив, большое у меня сомнение в том, нужно ли и можно ли писать письма в дни траурных годовщин..."
Немногим больше, чем на 3 года пережил М. А. Алданов Бунина. 1 марта 1957 года Вера Николаевна мне писала: - "Мы пережили только что потерю Марка Алексан. Алданова. Я никак не могу примириться еще с его уходом, ведь все тридцать лет эмиграции мы были в тесном общении или в переписке. Это было неожиданно, хотя мы знали, что у него после операции ... сердце стало хуже..."
Еще через 4 года не стало и Веры Николаевны.
1 Б. К. Зайцев,
2 А. Л. Толстая.
3 Письма И. А. Бунина к Н. Д. Телешову (1941-1947). Исторический архив, 2, Москва 1962, Акад. Наук СССР, стр. 161.
4 М. С. Цетлина.
5 В Историческом архиве, 2, Москва 1962, стр. 160 напечатано письмо (открытка) Бунина к Телешову от 8 мая 1941, в котором, между прочим, говорится: "...Был я "богат" - теперь, волею судеб, вдруг стал нищ, как Иов. Был "знаменит на весь мир" - теперь никому в мире не нужен - не до меня миру! В. Н. очень болезненна, чему помогает и та, что мы всегда голодны. Я пока пишу - написал недавно целую книгу новых рассказов, но куда ее теперь девать? ..." К этому письму сделана следующая приписка: "Я сед, сух, но еще ядовит. Очень хочу домой". Вероятно, об этом письме и идет речь.
6 А. Н. Толстой.
7 "Окаянные дни" (Собр. соч. И. А. Бунина, том X, Петрополис, 1935) - большой дневник, который Бунин вел во время революции и гражданской войны.
8 Очевидно, вопрос текстов был особенно важен для Бунина, т. к. в письме Телешову от 8 января 1947 (указ. соч. стр. 164) он пишет: "...пока спешу горячо просить тебя сказать Государств, издательству: пусть издает из моих писаний всё что угодно, но выбирает только из собрания моих сочинений издания "Петрополис".
Значительно позже это же желание Бунин высказал в своем "Литературном завещании" - см. кн. 66 "Нового Журнала", стр. 169-170.
9 Указ соч. стр. 165.
10 И. А. Бунин. О Чехове. Изд. имени Чехова. Нью-Йорк, 1955, стр. 20.
11 Бунин особенное значение придавал судьбе своих писем и оставил опубликованное в кн. 66 "Нового Журнала" (декабрь 1961) "Литературное завещание", в котором просил не печатать его писем "...из них можно взять только кое-какие отрывки, выдержки - чаще всего как биографический материал", стр. 172.
12 Татьяна Марковна Ландау - жена М. А. Алданова.
13 М. О. Цетлин.
14 С. Ю. Прегель, редактор журнала "Новоселье".
15 См. И. А. Бунин. "О Чехове". Нью-Йорк, 1955, стр. 377-378.
16 A. H. Толстой.
17 Отрывки из "Воспоминаний Бунина".
18 М. Карпович.