Богданович Александра Викторовна - Три последних самодержца

ора" до приискания мне серьезного заместителя неосуществима, то я удивляюсь, почему из всех вышеназванных кандидатов предпочтение не отдается Гольмстрему? Он - из ряда вон даровитый, разносторонне образованный, поразительно чуткий молодой деятель с огненными мыслями, широкими горизонтами, одним словом, - один из выдающихся наших современников. Так как редакции, честь которой я семь с половиной лет берег, грозит обратиться в веселый дом, обращаюсь к вам с совершенно законной просьбой: отчего вы, Евгений Васильевич, при вашем авторитете и связях не скажете доброго слова за лучшего из кандидатов?

   С глубоким почтением и преданностью,

  

   Вчера узнала, что размолвка у Мещерского с Голенищевым-Кутузовым явилась из-за Колышко и "котлет". Голенищев хлопотал получить привилегию на изготовление котлет-консервов, и Колышко с ним был пайщиком в этом деле. Мещерский выхлопотал ему привилегию. Получив ее, Голенищев Колышко не взял в долю - отсюда и размолвка и вражда.

  

   Недоброе впечатление произвело на меня письмо митрополита Антония, напечатанное в "Новом времени". Все, кто был у нас сегодня, порицают это письмо. Во-первых, письмо было напечатано не в "Церковных ведомостях" и не в "Правит. Вестнике", а в "Новом времени", - выходит, что митрополит как бы является сотрудником этой газеты. Потом, не следовало ему упоминать о гектографированных листках, которые начали распространяться по Петербургу недели три назад от какого-то "Союза борьбы с православием" и в которых заявлялось, что союз "принял на себя во исполнение долга своего перед истиной и русским народом расследование дела о мощах Серафима Саровского и не остановится, в случае надобности, и перед вскрытием содержимого гроба". Все находят, что этим письмом митрополит Антоний не улучшил положение дела, а ухудшил его.

  

   Про Безобразова сегодня слышала от Федорова, что это такой взбалмошный человек, такой шалый, что от него все станет, что он может легко устроить войну. А какие полномочия ему даны царем, какое ему оказано доверие!!

  

   Штюрмер говорил, что получил сегодня депешу о больших беспорядках в Боржоме. Нет дня, чтобы в двух-трех местах не было беспорядков.

  

   Художник Чикин, которого посылали на открытие мощей св. Серафима Саровского, сказал, что там давка до того была невероятная, что казаки действовали нагайками.

   Ужасные сведения из Баку. Рассказывают, что там забастовка началась со 2 июля. Бастуют заводы, трамвай, железная дорога, типографские рабочие и другие. Требуют рабочие восьмичасового рабочего дня, повышения заработной платы, точного выполнения их фабричного устава и проч. Забастовало, по рассказам, более 45 тыс. человек. Была там у рабочих сходка, на которой было 25 тыс. человек рабочих. Полиция сначала должна была почти бездействовать, так как там было только 600 человек войска. Но потом количество войска удесятерилось, и бунтовщиков удалось усмирить.

  

   Беспорядки в Киеве были ужасные, а в газетах пишут совсем мало. Например, напечатано сегодня правительственное сообщение, в котором говорится, что усмирявшими забастовавших железнодорожных рабочих войсками было убито только 2 человека и 27 человек ранено. Грингмут принес письмо от собственного корреспондента Савенко, который был послан в Киев. Это письмо, которое рисует все совсем в другом свете, Е. В. послал сегодня Плеве. Бунтуют не только железнодорожные рабочие, но к ним присоединились и все другие.

  

   Напечатанная в "Новостях" от 8 июня (No 155) статья "К торжеству в Саровской пустыни" вызвала негодование кн. Путятина. Он был возмущен именно тем, что в этой статье сказано при описании сооружающейся раки по его проекту, что рака из 4 досок, без дна, затем, что преобладающий стиль - римский. Кн. Путятин ездил к Звереву просить его циркулярно запретить печатать описания раки газетами и перепечатывать эту статью. Зверев на это так ответил, что это так невинно, что если это запрещать печатать, то что же можно после этого дозволить? Путятин убедил его, что это очень серьезно, и Зверев сдался. Было приказано вследствие этого разговора корреспондентов направлять к Путятину. Затем в газетах было другое описание раки.

  

   В Елизаветграде беспорядки.

  

   Сегодня в "Правит, вестнике" напечатана следующая речь царя во Пскове на приеме псковского дворянства: "Господа, от имени государыни императрицы и моего выражаю вам нашу искреннюю благодарность за сердечный, радушный, истинно русский прием, который мы нашли в этих стенах. Пью за дальнейшее процветание псковского дворянства. За ваше здоровье, господа". Е. В. нашел, что царь взял слишком уже приподнятый тон, не надо было так много благодарить, а особенно - говорить "пью". Е. В. не любит, когда это слово встречается в депешах и словах царя, а оно у царя очень часто встречается; без преувеличения можно сказать, что во всех почти его речах и телеграммах.

  

   Сегодня сказано было мне по телефону, что Витте назначен председателем Комитета министров на место покойного Дурново, а Плеске - министром финансов; что якобы хотели эти две должности совместить, но оказалось, что по закону этого сделать нельзя. Насчет Плеске говорят, что он совсем в руках у Витте, что умишко у него маленький, что он будет исполнять все приказания Витте. Затем сказали, что сегодня ночью был удар, кровоизлияние в мозг у вел. кн. Михаила Николаевича, но что днем ему было легче.

  

   Говорят, что у вел. кн. Михаила Николаевича паралич левой половины всего тела. Известие о назначении Витте многих ошеломило.

  

   Сегодня нам сказали, что в Рим царь не едет, что посылали в Италию Лопухина, который привез неблагоприятные сведения. Русское посольство в Риме проявило большую халатность. Кн. Долгорукий (генерал-адъютант), посланный с письмом к итальянскому королю, возмущен был поведением 50 человек охраны, которые все находились в одной гостинице и там пьянствовали и безобразничали. Был послан mot d'ordre (Устный приказ (франц.).) от царя к Плеве, как писать в русских газетах об отмене поездки царя в Италию, но Плеве тогда не признался, что оный получил.

  

   Когда мы шли в Вероне сесть в вагон, то видели и слышали, как у соседнего вагона социалист говорил речь, а около него стояла толпа с непокрытыми головами и с благоговением его слушала. Речь была социалистическая. Mac-Nutt сказал Е. В., что в этом вагоне везут покойника. Вот причина этой речи. Сказал Mac-Nutt, что зачастую здесь можно увидеть такие сборища и услышать самые зажигательные речи.

  

   Когда Е. В. спросил настоятеля посольской церкви в Риме архиепископа Владимира, мог ли царь спокойно приехать в Рим, архиепископ Владимир ответил, что мог спокойно приехать, что итальянцы умеют в известных случаях так устроить, что социалисты у них лишаются свободы - их помещают временно в подземелье, они не арестованы, но лишены свободы, а потом их выпускают, так что это для них не обидно. Насчет "свистков", которыми готовились итальянцы встретить царя, сказал архиепископ Владимир, так как итальянцы народ увлекающийся, то могло случиться, что против тех, которые бы свистели, могли явиться благонамеренные свистки, чтобы они перестали свистеть;

   что это могло быть неприятно царю, но следовало бы его предупредить - тогда он знал бы, в чем дело. Говорил он также, что, по его мнению, поголовная стачка, которая предполагалась во время приезда царя, как протест против его приезда, не осуществилась бы. Кн. М. С. Волконский возмущен, что царь не приехал, прямо обвиняет в этом Ламздорфа, который умеет только задние ходы делать. Про Плеве сказал, что сухой, в разговоре - как бритва.

  

   М. С. Волконский говорил про короля, что он очень ученый, начитанный, очень прост в обхождении. Король его как-то спросил: "Почему русский царь не дает народу конституцию?" На это Волконский ответил: "Потому что у нас нет людей для образования парламента". При этом Волконский сказал, что в 1825 году легче было создать парламент, чем теперь; но королю он этого тогда не сказал.

  

   Грингмут рассказывал, как вчера он был у Плеве. Плеве ему прочел целую лекцию, что в России теперь 4 вопроса, разработка и урегулирование которых всего более важна: 1-й вопрос - это крестьянский, 2-й - еврейский, 3-й - учебный и только 4-м стоит у Плеве рабочий вопрос. Когда Грингмут его спросил, как предположено для крестьянского вопроса насчет совещаний - каким образом будут туда приглашаться люди и кто их будет выбирать, - Плеве отвечал, что явилось изменение, что этих людей будут избирать губернаторы, чтобы не повторилось то, что было в губернских сельских комитетах. Эта мысль не Плеве, она была высказана "Гражданином", но Плеве про это не упомянул. Плеве хвалил Грингмуту крестьянский проект, написанный Гурко (проект этот состоит в том, чтобы устроить Россию так, чтобы каждая деревня являлась волостью, а теперь в волости несколько деревень, чтобы главным начальником над волостями был земский начальник).

   Мещерский говорил Грингмуту, что все в Министерстве внутренних дел делается спешно, ни с кем не посоветуются, а потом приходится поправлять, делать вставки. Насчет последних дневников Мещерского оказывается - про все, что у него напечатано в последних дневниках (от 7-го числа), что теперь безвластье, он говорил царю. От царя он был у Плеве, свою беседу с царем ему передал - вот теперь и понятно, почему этот дневник сошел безнаказанно Мещерскому. Мнение Грингмута таково, что Гурко оседлал Плеве, что он заверил Плеве, что надо поддерживать земство, чтобы быть популярным. Гурко ярый поклонник земства. Вот почему Шипов (Москва) и Петрункевич (Тверь) безнаказанно ведут свою антиправительственную пропаганду.

  

  

   Сегодня по улицам Петербурга ходят студенты с национальными флагами, распевают национальный гимн и "Спаси, господи, люди твоя". Были они около Зимнего дворца, с обнаженными головами ходят они по улицам, идут все стройно, выстроившись. Когда толпа стояла возле Зимнего дворца, царь, царица и дети показались в окнах дворца. Царь выслал к толпе дворцового коменданта, благодарить за добрые чувства. Е. В-чу сказал это по телефону Зилотти. Е. В. заплакал, когда это услышал, его это очень тронуло. Меня, скажу откровенно, это только заставило задуматься - сегодня пришли с чувствами, завтра придут с протестом. Я бы такой толпы на улице не допустила. Теперь 8-й час. Сейчас прошла по Морской толпа, тоже с пением, но нестройная, врассыпную. Как-то болезненно сжалось сердце, когда я на это посмотрела в окно. Дай бог, чтобы я ошиблась, но это явление крайне нежелательное, опасное.

  

   Мне вот как представляется все то, что теперь творится в Петербурге: у нас перед глазами страшная драма и прерывается эта драма водевилем, самым мелодраматичным; все это делается в надежде, чтобы отвлечь людей от тяжелых впечатлений, но это не так легко.

   Вчерашний прием Мирского чинов Министерства внутренних дел наводит на печальные размышления. В наше безнравственное, беспринципное время откуда ожидать доверия (к кому?) и уважения? Грингмут говорил, что теперь он к Мирскому не поедет, чтобы не изменить направления "Моск. Ведомостей". Он уверен, что писать то, что он теперь пишет, ему не будет запрещено, но Мирский при свидании может его попросить не так резко, категорично, высказывать свое мнение о земстве, и тогда ему волей-неволей придется исполнить желание министра внутренних дел. С уходом Зиновьева и Стишинского оставшийся один товарищ, Дурново, является у Мирского persona grata (Лицо, пользующееся доверием (лат.).) - он у Мирского и завтракает, и обедает, наставляет, руководит его. Мнение Грингмута и Батьянова (последний - либерал, и тоже печально смотрит на все), что добром все это не кончится, что медовый месяц Мирского будет короток. Победоносцев говорит, что все это кончится резней на улицах Петербурга, так же как и в провинции. В это время, по словам Грингмута, Мирский будет сидеть и потирать себе руки; Мирский и Дурново будут летать к нему за советами, но дело от этого лучше идти не будет.

   Затем наступит минута, когда царь сам поедет к Витте просить его поправить дела. После долгих переговоров Витте возьмется с условием быть первым министром и заберет все в свои руки - создаст конституцию. Мирский в своей речи сказал: "Итак, мы вступили в новую эру - доверия и уважения" - чудные слова, но ради них как-то тяжело на душе, когда знаешь, что творится в России, по всем ее городам и весям. Про царя можно сказать - "не ведает, что творит".

   Мне страшно больно видеть все то, что творится.

  

   Сегодня был у меня французский морской агент de Saint-Pair, сказал, что пришел от Бутирона, который в эту минуту замещает Bompart (французского посла). Saint-Pair сказал Бутирону, что идет ко мне, и спросил, что мне сказать, если я спрошу его про инцидент русской эскадры с английскими рыболовными судами. Бутирон сказал на это ему, que le moment et la situation sont bien sérieux et qu'il faut se dépêcher avec la réponse, s'il est possible de le faire comprendre à qui de droit, que je le fasse. On sait, que la Russie ne refusera pas de payer une indemnité, qu'elle le dise à l'instant même, autrement des difficultés peuvent survenir, etc. (Что время и обстановка довольно серьезны и что нужно торопиться с ответом; и если возможно объяснить это кому следует, то мне надлежит это сделать. Ясно, что Россия не откажется возместить убытки, пусть она подтвердит это без промедления, иначе могут возникнуть затруднения, и т.д. (франц.).).

   !Тут же Saint-Pair сказал, что промедление очень опасно, но что оно возможно; что адмирал Рожественский в Виго (Испания), Ламздорф в Петербурге, царь в Царском Селе; что один уже получен рапорт Рожественского (оказалась депеша, а не рапорт), что ожидается второй рапорт, что все эти промедления опасны; что русского посла, когда он вернулся в Лондон, народ встретил свистками; что правительство там не властно остановить войну, если народ ее пожелает, и проч. Этот разговор я передала по телефону Зилотти, который сказал, что дело стоит так, что не мы, а Англия находится в дурном положении, что не нам, а ей придется извиняться. Между прочим, Saint-Pair сказал, que l'escadre russe a été arrêtée dans sa marche à Vigo (Что русская эскадра была остановлена, когда держала курс на Виго (франц.).). Зилотти говорит, что теперь дознано, что между рыболовными судами были две миноноски (еще не говорится открыто, но видно, они были японские), что наши суда получили повреждения. Оказывается, что "Алмаз" и "Жемчуг" настолько повреждены, что возвращаются в Кронштадт.

   Тоже сказал Saint-Pair, что слышал, что Мирский вышел в отставку, что у него были неприятности при докладе царю.

   Вишняков сказал, что Мирский очень расходуется, что у него часто бывает Пороховщиков, с которым у него продолжительные беседы. Пороховщиков предлагает созыв и устройство Земского собора, и, говоря про этот собор, он сумел уже выхлопотать себе у Мирского субсидию в 50 тыс. руб. Excuses du peu! (Всего-то! (франц.).).

   Сейчас вспомнила, что якобы Мирский выходит в отставку, что подал оную после долгой беседы с Победоносцевым, а не после доклада царю. Про это говорили, что желательно, чтобы Победоносцев сказал царю, что настоящим темпом Россию нельзя вести, у нас еще много дикого. По словам Вишнякова, теперешнее время куда хуже 1880-х годов - тогда все это только начиналось, а теперь сильно развилось. Говорили, что министры много портят сами, вытаскивая у царя высочайшие повеления помимо министров или Гос. совета, что этим министры очень пользуются.

   Теперь говор идет о сегодняшнем рескрипте Куропаткину, который назначен главнокомандующим морских и сухопутных сил на Дальнем Востоке, а в приказе, отданном Алексеевым, насчет этого дела говорится только о сухопутных силах, о морских же он умалчивает. Видно, что Алексееву тяжело расстаться с властью - при чем он теперь остался в Маньчжурии? Тревожное, но интересное время приходится переживать.

   Сперва передавали как слух, а сегодня говорили за достоверное, что вел. кн. Алексея Александровича с 2-го на 3 октября освистали на улице, на углу Невского и Б. Морской, - когда он ехал в коляске, толпа бежала за коляской и свистала, вел. князь скрылся в ресторане Кюба, куда был вызван градоначальник, и оттуда другими улицами вел. князь пробрался домой. Это начало очень дурного конца, у нас этого доселе не случалось.

  

   Рассказывают про столкновение вел. кн. Сергея Александровича в Москве с московскими купцами. Рассказывают несколько версий. Вот одна из них. Вел. князь позвал к себе Савву Морозова и упрекнул его, что якобы московские купцы мало жертвуют. На это Морозов ответил, что не жертвуют потому, что не ведают, достигнет ли намеченной ими цели их жертва. Произошла сцена, и после этого многие московские фирмы хотели закрыть свои фабрики, но затем все уладилось, но все-таки купцы ничего не пожертвовали. Все, что приходится слышать, все и везде неутешительно. Узнала я про московских купцов от Пантелеева и Вишнякова - они оба всегда все знают.

   Вишняков возмущен, что Стишинскому и Зиновьеву на переезд дано по 8 тыс. руб., что подобного никогда не бывало раньше, что денег теперь в казне меньше, а требовательности куда больше.

   Разговоры о том, что покойный Плеве занимался перлюстрацией писем, что у него найдены копии с частных писем царя, продолжаются, и этим объясняют, почему царь холоден к его памяти.

  

   Говорят, что якобы Кони поручено написать конституцию. Если это правда - зачем писать новую, таковая уже есть написанная, если не ошибаюсь, Градовским, во времена Александра II. Эта конституция якобы будет обнародована после войны. Но мне что-то не верится, чтобы здесь была правда. Министры от власти едва ли откажутся, а при конституции власть их страшно умалится, больше даже, чем власть царя, которого и теперь власть ограничена, так как он в руках своих министров - все, что они ему подносят, он подписывает, узнает царь только то, что ему хотят сказать.

   В петербургской тюрьме были в позапрошлую ночь беспорядки. Умер политический преступник, заключенные по сему случаю произвели большую демонстрацию, так что пришлось ночью увезти покойника. Были приняты строгие меры для водворения порядка.

   Мирский все болеет, не принимает, надолго его не хватит. Гейнц из "Агентства" сказал, что депеши из Лондона все были угрожающего характера, но сегодня как будто они поспокойнее, что якобы инцидент нашей эскадры с рыболовными судами улажен. Но я не доверяю этому последнему известию.

  

   Инцидент с эскадрой Рожественского якобы улажен, передано это дело на обсуждение третейского суда. Н. И. Петров не верит, чтобы наша эскадра дошла до Тихого океана, говорит, что она по пути погибнет. Он очень печально смотрит на наше положение на Дальнем Востоке.

   Оказывается, что в тюрьме волнения были из-за того, что преступник, студент Технологического института, Малышев, повесился. Возмутились же все заключенные из-за того, что он повесился от дурного с ним обращения.

  

   Началось опять брожение среди молодежи. Повесившийся студент Малышев всех их взбудоражил. Рассказывали, что вчера была сходка у Казанского собора, заигрывание Фуллона с толпой; как он, по их желанию, удалил полицию, а сам пошел с ними посреди Невского, окруженный оборванцами со всех сторон, и издали видно было, что он с ними рассуждает, а что может он им сказать умного?

   Счастливы те люди, которые ушли от живого дела, как Зиновьев, Штюрмер и Стишинский, хотя они все при Плеве совсем ничем не рисковали. Но теперь их положение в министерстве было бы невозможное, пришлось бы им поступиться своей profession de foi (Символ веры (франц.).). Может, еще один Зиновьев мог бы это сделать. При последнем свидании, у нас, он сказал, что он не против земства и либерального направления. Теперь всегда приходится быть настороже, осторожно высказывать свое мнение. Метаморфозы быстры - вчера человек, например, признавал, что все пропало, что "новый курс" все сгубит, сегодня же тот же человек спокойнее смотрит на будущее, просит только одного - быть поставленным в известность: правда ли, что близкое будущее сулит перемену правления, т.е. конституцию, чтобы приготовиться ее встретить не врасплох.

  

   Вчера вечер провела у Штюрмера. Он мрачен, расстроен всем, что у нас творится, говорит, что мы прямо идем к революции, что теперь, если даже одумаются, если Мирский уйдет и снова вернутся к прежнему порядку, все-таки его водворить будет уже невозможно, что дело уж так испорчено.

   Чаплин говорил про злое bon mot (Слухи (франц.).), которое ходит по Петербургу. Спрашивают: почему весь этот шум? Чего все эти люди хотят? Ответ на это: хотят конституцию, ограничить монархию. Почему это вдруг понадобилось, ведь уже 10 лет мы имеем "ограниченного" царя.

  

   Говорили вчера, что Рожественскому не позволено выйти из Виго. Оказалось - неправда, было только приказано оставить несколько офицеров, которые должны будут явиться, чтобы дать показания во время разбора дела эскадры с английскими рыболовами третейским судом. О чем ни начни писать, обо всем приходится сказать - все плохо.

   Штюрмер сегодня высказался, что Мирский прямо в душе поляк, что все его симпатии к этой нации, что он в руках Витте, который им управляет, политика которого в том заключается, по словам Штюрмера, чтобы в России шли дела как можно хуже, что Мирский этого не смекает, но это есть на самом деле. Сказал он также, что Мещерский целиком перешел на сторону Мирского, даже открещивается от знакомства со Штюрмером. Штюрмера вся эта компания считает заговорщиком, что он желает заместить Мирского.

  

   Всю эту кампанию против порядка и общественной безопасности ведет Бурдуков - le dernier amour (Последняя любовь (франц.).) Мещерского, который с ним может делать ce que bon lui semble (Что ему заблагорассудится (франц.).). Чтобы иметь Мещерского за себя, и Мирский и Витте ему посулили золотые горы, всякие почести и проч.

  

   Много высказывал Н. А. Павлов насчет предстоящего съезда 75 земцев в Петербурге 6 ноября под председательством сперва Мирского, который откроет съезд, а затем председателем будет Шипов (московский). Сказал он, что этот съезд напоминает Etats Généraux (Генеральные Штаты (франц.).), которые привели к падению монархии. Эту мысль высказывал вчера Никольский, который находит, что наше положение в данную минуту напоминает тогдашнее положение французов. Характерное было свидание у Павлова с Мирским. Павлов привез ему проект реорганизации уездного управления. Эта работа была ему поручена Плеве. Павлов увидал, что взгляду его Мирский не сочувствует, что раньше администрация должна иметь власть, а потом земство, - у Мирского наоборот. Мысль Плеве была та, что свободу он дал бы впоследствии, но раньше он хотел привести в порядок Россию. В своей образной, как всегда, речи он так объяснил Павлову, что раньше, чем пустить жильцов, он хочет убрать комнату, расставить мебель, устроить окна, навесить двери, и тогда жильцы там могут поместиться свободно и удобно. Это заявление Мирский принял саркастически, сказал, что с ним не согласен.

  

   Был сегодня бывший курьер Плеве, теперь Мирского - Минчагин. Рассказал, что Мещерский за все время всего два раза был у Мирского, а теперь сказано его не принимать. П. Н. Дурново часто бывает у Мирского, сидит подолгу, по 3-4 часа.

   Витте был два раза после приезда из Сочи, сидел тоже подолгу; в последний раз пришел с книгой, изданной в память Плеве. Оказывается, верно, что говорили про Рожественского, что он накануне ухода эскадры из Либавы выстрелил из револьвера в одного офицера, нарушившего дисциплину.

  

   Штюрмер сказал, что лучше Муравьева вместо Мартенса назначить представителем России в Гаагу на разбор дела эскадры с английскими рыболовами; что Мартене - лукавый, может Россию продать. Сказал также Штюрмер, что могут там постановить не допустить эскадру идти дальше, вернуть ее в Либаву.

   Была у нас сегодня наша бывшая англичанка miss Smith. Она прямо отрицает, что были два миноносца среди рыболовов, заверяет, что это спьяну увидели русские моряки, что это ей известно достоверно.

  

   Бывший агент тайной полиции Феофанов рассказывал сегодня, что охрана у нас поставлена из рук вон плохо. Начальники охранного учреждения сами, чтобы выслужиться перед начальством, устраивают тайные типографии, чтобы их затем якобы открыть и получить награду. Так поступили полковник Кременецкий, его помощник Модль и Коттен.

  

   Вчера Никольский заверял, что теперешнее направление внутренней политики вреда России принести не может, что "душительная" политика Плеве привела бы к катаклизму. Когда же я ему поставила вопрос: что если уступки будут продолжаться и требования на них будут возрастать, что он на это скажет, - он отвечал, что уступок-де довольно.

   Е. В. вспомнил, что 19 октября, когда он был в Москве, там была антиправительственная демонстрация: ходила толпа по улицам с двумя красными знаменами; на одном было написано "Долой царя", а на другом "Долой войну". Еще не это мы скоро увидим!

   Вивьен сказал, что Мейендорф и Случевский, по желанию Куропаткина, возвращаются из действующей армии.

   Павлов говорил, что продает свое родовое имение, перевел деньги за границу, так как близится время, когда надо будет бежать из России. Отовсюду толки, что Мирский упразднил царя, что все обращаются к нему, благодарят его за новую эру, а царя как будто и нет.

  

   Сегодня из Москвы нехорошие известия, что 1000 человек призывных такие там творили беспорядки, что пришлось прибегнуть к войскам для их усмирения, и несколько человек убито. Валь сказал, что подобное явление уже было.

   Пантелеев передал, что ему говорили, что Шихматов, бывший тверской губернатор, рассказывал, что когда он представлялся царю, то увидал у него на столе газеты "Право" и "Русь", которые якобы царь теперь читает.

   Сегодня говорили, что Куропаткин потребовал также удаления от него Чекмарева и Аффанасовича.

  

   Вчера Валь приходил предупредить Е. В., чтобы принял меры, помешал бы, чтобы Мирский не взял на службу вновь Зубатова, который - первый революционер.

   Сегодня Жаконе рассказывал, что корреспонденты написали, что Стессель - трус, что с пистолетами в руках генералы Фок и Кондратенко заставляют его показываться на бастионах Порт-Артура.

  

   Штюрмер продолжает носить мрачное лицо. Мещерский снова вернулся к прежнему своему направлению - снова пишет о самодержавии. Объясняет Штюрмер этот поворот таким образом, что вертит Мещерским Бурдуков, его последняя любовь, что по совету Бурдукова князь писал за Мирского, так как Бурдуков ожидал от министра внутренних дел всяких благ, но так как его Мирский не сделал даже чиновником особых поручений, то фронт свой "Гражданин" теперь переменил и теперь пойдут восхваления Витте, его будут стараться провести на место Мирского. Убеждения тут роли не играют.

  

   Сухомлинов, который теперь в Киеве командующий войсками, говорил, что "курс" Мирского добра не принесет, что Киев - неспокойный город, что этот "курс" там скоро откликнется. Такое же впечатление производит Петербург - экилибр потерял, летит по наклонной плоскости, не понимая опасности. Война (пожертвования на нее прекратились), театры, рестораны полны, модистки завалены работой, а рядом - траур, нищета, горе. Учащиеся волнуются. В университете по понедельникам Тарле читает лекции о Французской революции, после которых молодежь так возмущена, что каждый понедельник можно ждать беспорядков.

  

   Новое направление русской внутренней политики ставит в тупик даже иностранцев. Сегодня Saint-Paire спрашивал: сочувствует ли царь; по его ли инициативе ведется новый курс; сочувствовал ли царь политике Плеве; что заставило изменить прежнее направление и проч.? На такие вопросы ответа еще нет - взгляд царя неведом.

   Павлову удалось повернуть Мещерского, но он в нем не вполне уверен. На него имеют влияние три личности, одна хуже другой, которые все тянут Мещерского на кривой путь: Лопухин, который сделался (и всегда им был раньше) открыто теперь красным (Зубатов уже был у Мещерского), второй - Колышко влияет на "Гражданина", а затем - Бурдуков. Оба последние тянут на сторону Витте, у которого теперь лозунг: "чем хуже, тем лучше"; когда всем будет казаться, что все пропало, его тогда призовут поправлять. Павлов боится, что царя могут убить. Победоносцева все теперь называют "рамольным". Призывные всюду устраивают скандалы.

  

   Сухомлинов сказал вчера: "Пожалейте меня, только что вернусь в Киев, мне надо будет делать призыв в Бердичеве".

   Кн. Н. Д. Голицын сказал, что слышал из достоверного источника, что земский съезд, который должен был собраться здесь 6 ноября, отложен до января.

   Мирского все разбирают, находят, что он бестактно поступил, принимая депутацию евреев и сказав ей, что будет заботиться о равноправии всех национальностей, населяющих Россию.

  

   Сегодня Гейнц говорил из "Агентства", что получена депеша, которую запретили опубликовать, что вчера в Варшаве были беспорядки, во время которых 10 человек было убито и 11 ранено. В Петрокове тоже вчера было покушение на полицмейстера Керлиха за усмирение им беспорядков, которые начались с 19 октября.

   Сегодня Штюрмер сказал, что съезд земцев не отложен, что будет 6 ноября.

   Батьянов рассказывал, что сегодня он был у адмирала Алексеева, которого он признает не столь виновным, как на него нападает общественное мнение. Алексеев сказал Батьянову, что никаких распоряжений насчет военных действий Куропаткин от него не получал, никакой части войск он в Харбине не задерживал, все войска по требованию Куропаткина отправлял к нему. О Куропаткине Батьянов самого невысокого мнения, признает его совсем неумелым главнокомандующим, который все сражения проиграл; за все время, что он там находится, был у него только ряд промахов. На себя взять вину - не в характере Куропаткина.

   Всю вину за Ляоян и за последнюю битву при Шахе он свалил на трех корпусных командиров: Бильдерлинга, Мейендорфа и Случевского, которые все возвращаются из Маньчжурии. По словам Батьянова, от Куропаткина добра не дождемся - положил 43 тыс. человек, а самому пришлось отступать, японцы же подвинулись на 5 верст. Больших дел сейчас там нет, а японцы увеличивают теперь свои армии, подвозят войска; мы же ожидаем, пока они подвезут, и тогда Куропаткин снова выкинет какую-нибудь штуку, подобную последней, и снова положит, может, еще и более 43 тыс. человек. Насчет Рожественского Батьянов тоже недоверчиво на него смотрит, уверен, что эскадра придет в Тихий океан не раньше 4 месяцев, если только до него дойдет. Уверен он также, что до конца плавания Рожественский не выдержит, заболеет, и - о, ужас! - поведет эскадру невозможный Фелькерзам и ее погубит.

  

   Сухомлинов говорил, что в Киевском университете меньше всего занимаются наукой, что там и профессоров-то нет. По его сведениям, в эту минуту в университете большие беспорядки, поэтому неудивительно, что Глазов (министр народного просвещения) в университете не был. Все эти дни в Петербургском университете тоже неспокойно, там происходят грандиозные сходки.

   Скальковский, который теперь из либерала превратился в консерватора, сказал сегодня, что Зверев призывал всех редакторов к себе и дал указание - умерить тон.

  

   Зверев сегодня говорил, что печать страшно разнуздалась, но поделать он ничего не может, - этих писателей надо наказывать, а ему дано теперь только право их увещевать и просить. Когда Е. В. его спросил, будет ли назначена комиссия по печати, Зверев отвечал отрицательно, и из его слов можно было понять, что он против комиссии, потому что комиссия может разработать такие законы, которые узаконят теперешние беззакония, но что настоящую свободу, которой теперь пользуется пресса, если б только пожелали, сразу могли бы отнять.

   При Звереве Жаконе спросил по телефону, правда ли, что отложен земский съезд до января. Зверев сказал:

   "Скажите, что отложен. Хотя это и не так, но лучше, чтобы писали, что отложен". Что-то есть такое с этим земским съездом, что трудно понять. Зверев сказал, что скоро все будут Мирским недовольны, что съезд отложен, что печать придерживают и т.д. Про Мирского Зверев сказал, что он хороший человек, но беда его, что слушается "мальчишек". Имена этих "мальчишек" Зверев не назвал. Был вчера Рыдзевский. Про Зубатова сказал, что его не берет. Сказал, что в деле полиции находится пока, как в лесу, что ему поручено только полицейское дело, что политического проводить не может.

   Зверев также сказал, что в "Русском слове" был напечатан фельетон священника Петрова "Великий инквизитор", в котором страшно разбирается Победоносцев. Сегодня этот фельетон напечатан также в "Спб. ведомостях", что про него никто ему не доложил.

  

   Все разговоры вокруг завтрашнего съезда земских представителей. Говорят, что он как бы не разрешен, но все-таки соберутся земцы. По словам Рыдзевского, никому не возбраняется собираться на частных квартирах, но здесь "частной квартирой", кажется, будет помещение Петербургской земской управы. Говорит, что рабочие и молодежь готовят беспорядки. В университете безобразия продолжаются, во всех городах тоже неспокойно. В Варшаве были беспорядки на польской подкладке. 30 ноября будут судить убийцу Плеве - Сазонова.

  

   Была Мясоедова-Иванова. Про Хилкова она сказала, что жена так его забрала в руки, что теперь не он министр, а она. Собирался Хилков ехать в Сибирь, но царь его не пустил. Хотел он там строить второй путь, но так как путь этот в 6 месяцев выстроить нельзя, а будет он готов, по всем вероятиям, только к концу войны, то решено, чтобы Хилков здесь остался, чтобы путь этот окончили в 7 лет. Кутайсов из Иркутска бомбардирует, что там голод. Царь спросил Хилкова, правда ли это? Хилков отвечал, что про голод в Иркутске не слыхал, но надо думать, что есть, если генерал-губернатор про это пишет. У себя же дома Хилков говорил, что голода нет, что за говядину в Иркутске платят 22 коп. За фунт.

   Н. И. Петров говорил, что Куропаткин требует теперь кредит в 600 тыс. руб. в месяц для главнокомандующего, 3 командующих и их штабов. Кутепову сказала жена Гриппенберга, что за последнее время ее муж получал ужасные депеши от Куропаткина, который его торопит скорее приехать в армию.

   Прислали сегодня из "Телеграфного агентства" депеши, не разрешенные цензурой. Одна из них из Москвы. В ней говорится, что собрались вчера в железнодорожном клубе земские врачи, высказывали в речах неудовольствие, что "Русские ведомости" слишком слабо пишут про конституцию, послали депешу сюда, Шипову, прося его действовать не полумерами, а открыто требовать конституции.

  

   Минчагин говорил, что Витте и Дурново у Мирского очень часто бывают, подолгу сидят. Минчагин возмущен Дурново, сколько на него анонимных и не анонимных писем получал Плеве, в которых говорилось, что Дурново - взяточник, а теперь он первый человек в министерстве, всем орудует. Говорил Минчагин, что хорошо еще, что Мирский прогнал Скандракова, что он дрянной человек; что, когда Плеве был убит, Минчагин возмущался, что он убит, что лежит на улице, на это Скандараков сказал, что если бы это не случилось сегодня, то завтра бы случилось, что также он валялся бы на улице.

   Остался при Мирском только Хоткевич, который глупый и болтун. Мирский один ездит без выездного, только Минчагин едет впереди. Никто не знает, когда он выезжает, а Хоткевич всегда оповестит полицию, и по пути Мирского всегда ее много. С Лопухиным Мирский уже давно не видался, никогда Лопухин у него не завтракает и не обедает, а Зверев часто завтракает.

   Говорят, что земцы собираются на частной квартире у присяжного поверенного Корсакова, тверитянина, брата того, который сочинил адрес, вызвавший у царя слова "бессмысленные мечтания". Самое туманное во всем этом - неизвестность насчет взглядов царя на политику Мирского.

   Дедюлин говорил про беспорядки, которые творятся во всех городах по случаю призывных, что лучше ли делают, что кабаки закрыты в минуту их приезда в город. Пришли все к убеждению, что лучше винные лавки закрывать, но для приезжающих призывных устраивать угощение от города и обывателей.

  

   Сегодня говорили, что в публике явилось недоумение, почему съехавшиеся земцы собираются на частной квартире, - значит, правительство не приглашало этих лиц, а всюду прошел слух, что они были вызваны. С этим съездом выходит так, что министр разрешил собраться, а царь не дозволил этого собрания.

   Вчера Катенин (председатель Цензурного комитета) сказал, что первый номер новой газеты "Наша жизнь" был такой ужасный, что он его задержал, но на другой день Мирский приказал его выпустить.

   Сегодня депеша в "Агентстве" из Харькова, что там студенты и рабочие вели себя неспокойно, но эта манифестация прошла без кровопролития. Погорелко, харьковский городской голова, говорил, что подобная манифестация уже была в Харькове.

  

   Земцы заседают в разных помещениях, то в одном, то в другом, и в своих заседаниях неуклонно проводят свои конституционные планы. Люди порядка желали бы, чтобы эти "милостивые государи" устроили скандал. Штюрмер убежден, что они скандала не учинят из расчета, чтобы иметь право вновь сюда собраться. Мирский мирволит съезду, а партия порядка у него в загоне.

   В Петербурге находится Головин (писатель, его псевдоним - Орловский), к нему примкнули консерваторы. Он написал записку, которую хотел напечатать в "Гражданине", которая прямо ратует за самодержавие. Мещерский принял ее от Павлова и хотел ее напечатать, но в это время явился туда Бурдуков, сказал Мещерскому, что надо спросить цензуру, можно ли печатать. Отдали записку Звереву, тот ее показал Мирскому, и Мирский ее запретил печатать.

  

   Батьянов сказал, что войска, с которыми он ездил прощаться в Витебск, неохотно идут на войну. Привез он известие, что в Варшаве Люблинский полк отказался идти на войну, что 8 человек из полка решено повесить. У бедных солдат нет альтернативы: пойдут на войну - убьют, не захотят идти на войну - тоже убьют, - и хочешь не хочешь, должен идти в солдаты в этой всеобщей воинской повинности.

  

   Гр. Толь рассказывал насчет своих свиданий с одним из земцев, от которого узнал, что депутация была у Мирского, поднесла ему свою программу; он ее прочел и сказал, что ей сочувствует. Программа говорила о народном представительстве, о неприкосновенности личности, о веротерпимости и проч. При этом Мирский сказал, что самолично он решить не может, что должен программу предоставить царю, что и было им сделано, а затем он объявил депутатам, что царю она не понравилась, что им не возбраняется собираться на частной квартире, но что Министерство внутренних дел в этом съезде участия не примет. Затем были заседания 6 и 7-го числа, которые выработали 11 пунктов, в которых прямо требуется конституция, и теперь опять поедет депутация к Мирскому, повезет ему эту работу.

  

   Один из членов земского съезда сказал Монтеверде, что во время одного из заседаний съезд получил заявление от партии террористов, оповещающее съезд, что если ими намеченные пункты не будут приняты, то они переменят свою тактику; что доселе они устраняли только министров, которые им мешали, но что царь и царствующий дом были для них священны, но с отказом царя следовать намеченной съездом программе первая их жертва будет царь, что они его скоро убьют.

   Как мог съезд, который собирался неофициально, возбудить столько тревог? Приглашения эти господа получили от московского бюро, но в приглашениях значилось, что съезд собирается с выс