Диккенс Чарльз - Очерки Лондона

дворъ городск³е слухи, что будто бы лордъ-мэръ грозилъ срыть до основан³я старый лондонск³й мостъ и выстроить новый. Слухи эти приняты были съ самаго начала за простыя городск³я сплетни, не имѣющ³я ни какого основан³я, потому что на Шотландскомъ дворѣ никто не сомнѣвался, что если лордъ-мэръ дѣйствительно задумалъ подобный планъ, то, прежде чѣмъ приступитъ къ исполен³ю, его посадятъ въ Товеръ и будутъ судить военнымъ судомъ, какъ государственнаго измѣнника.

   Между тѣмъ слухи распространялись быстрѣе и быстрѣе и принимали видъ правдоподоб³я. Наконецъ одна лодка, нагруженная лучшимъ валсэндскимъ углемъ, привезла утвердительныя свѣдѣн³я, что уже нѣсколько сводовъ стараго лондонскаго моста закрыто, и что сдѣланы уже обширныя приготовлен³я для постройки новаго моста. О! какое волнен³е произвела эта новость въ посѣтителяхъ старинной комнаты на Шотландскомъ дворѣ! Каждый членъ собран³я, блѣдный отъ изумлен³я и страха, смотрѣлъ въ лицо своего собесѣдника и читалъ на немъ отголосокъ грустныхъ ощущен³й, которыя тѣснили его собственную грудь. Самый старш³й угольщикъ, для утѣшен³я себя и своихъ товарищей, старался доказать, что въ ту минуту, какъ только разрушатъ перемычки и своды стараго моста, вся вода изъ Темзы выбѣжитъ и оставитъ сухое дно. Что тогда будетъ съ угольными лодками? что станетъ съ торговлей Шотландскаго двора и его народонаселен³емъ? Портной печальнѣе прежняго качалъ головой, уныло посматривалъ на дно портерной кружки и говорилъ: "подождите немного.... вы увидите, что изъ этого будетъ.... Не будь я портной Шотландскаго двора, если военный судъ не приговоритъ лорда-мэра; къ смертной казни."

   Угольщики ждали. Лодка за лодкой являлись на Шотландск³й дворъ, а о приговорѣ военнаго суда не было и помину. Вотъ, уже положенъ и основный камень, и положенъ герцогомъ, роднымъ братомъ короля. Прошли годы, и мостъ былъ открытъ самимъ королемъ. Вслѣдъ за тѣмъ перемычки и старый мостъ были срыты до основан³я; и изумлен³е обитателей Шотландскаго двора было безпредѣльно, когда они, проснувшись на другое утро съ полнымъ убѣжден³емъ, что пройдутъ къ пловучей пристани не замочивъ подошвы башмаковъ, увидѣли, что вода по прежнему находилась въ своемъ мѣстѣ.

   Результатъ этого перваго нововведен³я, хоти ни въ какомъ отношен³и не согласный съ ожидан³ями обитателей Шотландскаго двора, произвелъ, однако же, надъ ними полное свое дѣйств³е. Одинъ изъ содержателей съѣстной давки началъ придерживаться общему народному мнѣн³ю и искать себѣ посѣтителей между новымъ классомъ народа. Онъ разостлалъ на своихъ маленькихъ столахъ чистыя скатерти и пригласилъ городского маляра сдѣлать нѣкоторыя измѣнен³я въ вывѣскѣ и кромѣ того написать на окнахъ красными буквами объявлен³е, что горяч³я блюда можно видѣть въ его лавкѣ отъ двѣнадцати до двухъ часовъ. Улучшен³я всякаго рода и нововведен³я быстрыми шагами распространялись по Лондону и подступали къ самому порогу Шотландскаго двора. На Гуегерфордской пристани открылся новый рывокъ, и въ Вайтъ-Голлѣ учредилась Контора Полицейскихъ Коммисс³онеровъ. Торговля на Шотландскомъ дворѣ увеличилась. Къ числу членовъ Нижняго Парламента прибавлено еще нѣсколько человѣкъ. Провинц³яльные депутаты нашли, что Шотландск³й дворъ можетъ служить къ сокращен³ю дороги; примѣру же ихъ послѣдовали и мног³е друг³е пѣшеходы.

   Мы замѣчали развит³е цивилизац³и и смотрѣли на него съ глубокимъ сожалѣн³емъ. Содержатель съѣстной лавки, который мужественно сопротвлялся введен³ю салфетокъ и скатертей, терялъ свое мѣсто съ каждымъ днемъ, между тѣмъ какъ его противникъ выигрывалъ, и вслѣдств³е этого между обѣими сторонами родилась смертельная вражда. Угольщики новаго поколѣн³я не хотѣли пить портера въ трактирѣ Шотландскаго двора, но отправлялись наслаждаться грогомъ въ Парламентскую улицу. Пирожникъ все еще продолжалъ посѣщать старинную комнату, но полюбилъ сигары, началъ именоваться кандитеромъ и читать газеты. Старые угольщики по прежнему собиралась, къ знакомому камину, но бесѣда ихъ сдѣлалась печальна, и уже громк³е крики и веселыя пѣсни не оглашали болѣе окрестностей Шотландскаго двора.

   Но посмотрите, что такое Шотландск³й дворъ въ настоящее время. О! какъ замѣтно измѣнились его древн³е обычаи! и куда дѣвалась прежняя простота нравовъ тамошнихъ обитателей! Старый, ветх³й трактиръ обращенъ въ обширные и великолѣпные погреба. Листовое золото было употреблено въ значительномъ количествѣ для сооружен³я буквъ, которыя украшали входъ въ эти погреба, а рука неизвѣстнаго поэта тутъ же начертала весьма привлекательные вакхическ³е стансы. Портной выставилъ въ своемъ окнѣ образецъ моднаго коричневаго сюртука съ мѣховымъ воротникомъ, съ шолковыми пуговицами и мѣховыми обшлагами. Онъ носитъ штрипки на своихъ панталонахъ, и кромѣ того мы зам 23;тили, что его подмастерья (у него уже есть подмастерья!) занимались работой на широкомъ столѣ, также въ штрипкахъ; неизвѣстно только, дѣлалось ли это изъ подражан³я своему хозяину, или изъ подражан³я модѣ.

   Въ другомъ концѣ небольшого ряда домиковъ поселился сапожникъ и выставилъ для продажи сапоги - настоящ³е веллингтоновск³я сапоги! - о которыхъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ никто изъ обитателей Шотландскаго двора не только не имѣлъ понят³я, но и никогда не слышалъ. Вслѣдъ за сапожникомъ появился дамск³й портной; и въ то время, какъ мы полагали, что стремлен³е къ нововведен³ю не можетъ произвесть болѣе никакихъ измѣнен³й, вдругъ появился ювелиръ, и, не довольствуясь тѣмъ, что выставилъ въ своемъ окнѣ огромнѣйш³й запасъ золоченыхъ колецъ и бронзовыхъ браслетокъ, онъ еще привѣсилъ объявлен³е, которое и теперь можно увидать въ его окнѣ, что "въ его мастерской промыкаются дамск³я уши". Дамск³й портной нанимаетъ молодую лэди, которая носитъ передникъ съ карманами; а портной извѣщаетъ почтеннѣйшую публику, что джентльмены могутъ дѣлать у него заказы изъ своихъ матер³аловъ.

   Среди всѣхъ этихъ перемѣнъ, среди всѣхъ улучшен³й и нововведен³й существуетъ на Шотландскомъ дворѣ одинъ только старикъ, который, по видимому, оплакиваетъ паден³е этого древняго мѣста. Онъ ни съ кѣмъ не говоритъ, но, обыкновенно, сидитъ на деревянной скамейкѣ, подлѣ стѣны, обращенной къ Вайтъ-Голлу, и любуется ласками и прыжками тучныхъ породистыхъ собакъ. Его можно назвать господствующимъ духовъ Шотландскаго двора. Годы и годы промчались надъ его головой; но въ хорошую погоду и въ дурную, въ теплую и холодную, въ мокрую и сухую, въ снѣгъ, градъ и дождь старикъ всегда сидитъ на одномъ и томъ же мѣстѣ. Нищета и страдан³я сдѣлали сильный отпечатокъ на его лицѣ; уже станъ его согнулся отъ старости; уже голова его убѣлилась сѣдиною отъ тяжкихъ испытан³й, но онъ не покидаетъ своего мѣста и съ грустью вспоминаетъ о прошедшемъ. Онъ не перестанетъ влачить туда дряхлыхъ своихъ членовъ, пока глаза его не закроются на вѣки не только для Шотландскаго двора, но и для цѣлаго м³ра.

   Пройдутъ годы, и антиквар³й новѣйшаго поколѣн³я, взглянувъ въ какую нибудь заплѣсневѣлую рукопись о борьбѣ и страстяхъ, волновавшихъ м³ръ въ эти времена, быть можетъ, заглянетъ и на страницы, которыя мы только что написали. Но, несмотря на его обширныя свѣдѣн³я въ истор³и прошедшихъ вѣковъ, несмотря на всю его книжную премудрость, на искусство собирать драгоцѣнныя книги, на сух³я занят³я въ течен³е продолжительной жизни, на фол³анты, которые покрыты слоями полу-вѣковой пыли, и которые стоили ему огромнѣйшаго капитала, ему не отъискать того мѣста, гдѣ находился Шотландск³й дворъ, - не отъискать даже по примѣтамъ, которыя мы выставили въ этомъ описан³и.

  

  

   Мы всегда такого мнѣн³я, что если бы никто изъ поэтовъ не обезсмертилъ Семи Угловъ, то Семь Угловъ сами непремѣнно пр³обрѣтутъ себѣ безсмерт³е. Семь Угловъ! Это - страна музыки и поэз³и, страна первыхъ изл³ян³й пламеннаго сердца и замѣчательныхъ предсмертныхъ изрѣчен³й, страна, освѣщенная именами Катнака и Питтовъ, тѣсно связанными съ яблочниками и шарманками, въ ту пору, когда дешевые литературные журналы наполнялись аршинными балладами, и когда, къ смягчен³ю наказан³й за уголовныя преступлен³я, не предпринималось въ Парламентѣ никакихъ рѣшительныхъ мѣръ.

   Взгляните на устройство этого мѣста. Вы на каждомъ шагу встрѣчаете здѣсь горд³евъ узелъ, встрѣчаете лабиринтъ Гамптонъ-Корта, лабиринтъ Бюла-Спа {Гамптонъ-Кортъ и Бюла-Спа - загородныя увеселительныя мѣста, съ прекрасными садами.}; встрѣчаете узлы бѣлаго шейнаго платка, трудность завязать которые можно сравнить только съ очевидною невозможностью развязать. Вообще говоря, какая путаница можетъ сравниться съ путаницей Семи Угловъ? гдѣ вы найдете другой подобный лабиринтъ улицъ, дворовъ, переулковъ и аллей? гдѣ вы найдете такое скопище англичанъ и ирландцевъ, какое встрѣчается въ этой запутанной части Лондона.

   Чужеземецъ, очутившись въ первый разъ у Семи Угловъ и остановившись у семи мрачныхъ переулковъ, съ видимою нерѣшимостью, который изъ нихъ избрать для своего дальнѣйшаго шеств³я, невольнымъ образомъ посвятитъ значительное время для удовлетворен³я своего любопытства и внимен³я. Отъ весьма неправильнаго сквера, на который случайно забрелъ путешественникъ, тянутся улицы и переулки по всѣмъ возможнымъ направлен³ямъ, до тѣхъ поръ, пока не скроются въ вредныхъ испарен³яхъ, которыя нависли надъ вершинами домовъ, и отъ которыхъ мрачная и грязная перспектива дѣлается еще неопредѣленнѣе и сжатѣе. На каждомъ углу вы увидите толпы празднаго народа, которыя собрались сюда какъ будто затѣмъ, чтобъ подышать чистымъ воздухомъ, непроникающимъ въ мутныя улицы и аллеи. Наружность этихъ людей и ихъ жилищъ внушаютъ невольное удивлен³е во всѣхъ, кому придется взглянуть на нихъ; быть можетъ, на одного только коренного жителя Лондона не произведутъ они никакого впечатлѣн³я.

   Вонъ тамъ, на томъ углу, собралась небольшая толпа вокругъ двухъ женщинъ, которыя, опорожнивъ въ течен³е утра три различные сосуда джину и горькой, поссорились изъ за какого-то домашняго распоряжен³я и наконецъ готовы даже покончить свою ссору кулаками, къ величайшему удовольств³ю и участ³ю другихъ женщинъ, которыя жили въ томъ же домѣ и которыя весьма охотно являлись партизанками той или другой стороны.

   - Почему ты, Сара, не вцѣпишься въ нее? восклицаетъ полуодѣтая баба. - Чего ты думаешь? Да еслибъ только она сдѣлала со мной подобную штуку, я не стала бы долго думать: и въ ту же минуту выцарапала бы ей глаза.... Этакая дрянь!

   - О чемъ мы шумите ? въ чемъ дѣло? спрашиваетъ другая женщина, только что явившаяся на мѣсто брани.

   - Въ чемъ дѣло?! воскликнула первая ораторша съ бѣшенымъ негодован³емъ указывая на обвиняемую преступницу: - въ чемъ дѣло?! Бѣдная мистриссъ Сулливинъ! Пятеро дѣтей на рукахъ - да не смѣй еще выйти со двора достать для нихъ кусокъ хлѣба!... Гдѣ это видано, чтобы стали приходить безъ нея всяк³я шлюхи да таскать мужа на прогулки по аллеямъ!... Вѣдь вотъ ужь въ Ѳоминъ Понедѣльникъ двѣнадцать лѣтъ, какъ они женаты..... я своими глазами видѣла свидѣтельство, когда пила вмѣстѣ съ ними чай въ Страстную Пятницу.... Этак³я шлюхи!...

   - Кого ты называешь шлюхами? прерываетъ защитница другой стороны, обнаруживая сильное желан³е принять на свою долю часть предстоящей схватки.

   - Ай да, Мэри! вотъ такъ! хорошенько ее, хорошенько! восклицаетъ сосѣдн³й лавочникъ.

   - Кого ты называешь шлюхами? снова повторяетъ освирѣпѣвшая Мэри.

   - Не твое дѣло, отвѣчаетъ противница, весьма выразительно: - не въ свое дѣло не суйся.... убирайся домой да проспись сначала, а потомъ принимайся штопать чулки.

   Этотъ нескромный намекъ не только на нетрезвое поведен³е, но и на ветхое состоян³е гардероба доводитъ раздражен³е буйной соперницы до высочайшей степени, и вслѣдств³е того она съ жаромъ убѣждаетъ окружающихъ вступиться за нее, и мужественно вступаетъ въ бой. Схватка начинается всеобщая и оканчивается прибыт³емъ полицейскихъ чиновниковъ

   Въ дополнен³е къ многочисленнымъ группамъ, которыя или толпятся около питейныхъ лавокъ, или ссорятся посреди дороги, каждый фонарный столбъ на открытомъ мѣстѣ имѣетъ своего обладателя, который, прислонившись къ этому столбу, безмолвно проводитъ цѣлые часы. Странно довольно, но мы замѣтили, что одинъ классъ лондонскаго народонаселен³я считаетъ за величайшее наслажден³е простоять нѣсколько часовъ прислонившись къ стѣнѣ или къ столбу. Мы никогда не видѣли, чтобы лондонск³й каменьщикъ принималъ участ³е въ какихъ нибудь другихъ удовольств³яхъ, за исключен³емъ драки, въ которую онъ готовъ вступить во всякое время. Пройдите вечеркомъ по улицѣ Ст.-Джойлзъ въ какой угодно день недѣли, и вы непремѣнно увидите ихъ у фонарныхъ столбовъ, въ ихъ бумазейныхъ костюмахъ, забрызганныхъ известью и покрытыхъ грязноватою пылью. Прогуляйтесь въ воскресенье мимо Семи Угловъ, и вы снова увидите ихъ у столбовъ въ чистыхъ полосатыхъ панталонахъ, въ свѣтлыхъ сапогахъ, въ синихъ курткахъ и огромныхъ желтыхъ камзолахъ. Они какъ будто нарочно затѣмъ и надѣваютъ свои лучш³я платья, чтобъ простоять цѣлый день прислонившись къ фонарному столбу!

   Особенный характеръ этихъ улицъ и необыкновенное сходство ихъ между собою нисколько не уменьшаютъ того замѣшательства, въ которое бываетъ поставленъ неопытный пѣшеходъ при посѣщен³и Семи Угловъ. Онъ проходитъ улицы грязи и разбросанныхъ здан³й, встрѣчается съ обширными дворами, наполненными какъ безобразными и непропорц³ональныхъ размѣровъ домами, такъ и полу-нагими ребятишками, которые валяются въ собачьихъ конурахъ. Мѣстами показываются мрачныя мелочныя лавки съ разбитымъ колокольчикомъ, который привѣшенъ позади дверей и который или возвѣщаетъ о приходp3; покупателя, или измѣннически предаетъ таинственное появлен³е молодого джентльмена, у котораго страсть къ чужой собственности и въ особенности къ лавочнымъ выручкамъ развита превосходно еще съ самой юности. Иногда какъ будто напоказъ встрѣчается высокое, прекрасное здан³е, которое прикрываетъ собой вязк³й и грязный сосѣдн³й трактиръ. Въ длинныхъ рядахъ полу-разбитыхъ и мѣстами заклеенныхъ бумагой окнахъ выставлены въ горшкахъ, грязныхъ какъ и сами Семь Угловъ, цвѣты, которые существуютъ, можетъ быть, съ самого основан³я Семи Угловъ. Лавка для покупки тряпокъ, костей, стараго желѣза, кухонной посуды не уступаютъ въ чистотѣ птичникамъ и клѣткамъ для кроликовъ.... Лавки подержанныхъ и заложенныхъ вещей, учрежденныя, по видимому, самыми гуманными существами (потому что онѣ служатъ прибѣжищемъ цѣлымъ лег³онамъ моли) и усѣянныя безчисленнымъ множествомъ объявлен³й о панс³онахъ, о грошовыхъ театрахъ, о ходатаяхъ по чужимъ дѣламъ, о мебели, о музыкѣ для баловъ и раутовъ дополняютъ мѣстную картину, а грязные мужчины, оборванныя женщины, полу-наг³е ребятишки; шумные воланы, дымящ³яся трубки, гнилые фрукты, болѣе чѣмъ сомнительныя устрицы, тощ³я кошки, печальныя собаки и сух³я какъ скелеты курицы оживляютъ эту картину и придаютъ ей невыразимую прелесть.

   Если наружность домовъ или взглядъ на обитателей этихъ домовъ представляютъ мало привлекательнаго, то мы не полагаемъ, чтобы болѣе близкое знакомство съ ними измѣнило первое впечатлѣн³е. Каждая комната имѣетъ отдѣльнаго жильца, и каждый жилецъ обыкновенно бываетъ главою многочисленнѣйшаго семейства.

   Для примѣра заглянемъ хоть въ одинъ домъ. Вотъ этотъ лавочникъ, занимающ³йся продажею по части печенья, или по части горючихъ матер³яловъ, или по другой какой нибудь части, которая требуетъ для ежедневнаго оборота отъ полутора до двухъ шиллинговъ, проживаетъ со всѣмъ своимъ семействомъ въ самой лавкѣ и въ задней маленькой комнаткѣ. Въ задней половинѣ кухни живетъ ирландск³й поденщикъ съ семействомъ, а въ передней - какой нибудь разнощикъ, также съ семействомъ. Въ передней половинѣ перваго яруса живетъ другой мужчина съ женой и семействомъ, а въ задней подовинѣ, - "молодая женщина, которая занимается тамбурной работой и одѣвается весьма джентильно, которая часто говоритъ о своей подругѣ изъ знатной фамил³и и терпѣть не можетъ вульгарностей." Второй этажъ и его обитателей можно назвать вторымъ издан³емъ перваго, развѣ только на исключен³емъ джентльмена оборванца, занимающаго чердачекъ. Этотъ джентльменъ каждое утро получаетъ полъ-кружки кофе изъ ближайшей кофейной, которая помѣщается въ крошечной конуркѣ, и надъ каминомъ которой, въ деревянной рамочкѣ, красуется надпись, учтиво предлагающая посѣтителямъ, "для избѣжан³я недоразумѣн³й, деньги за требуемые предметы платить предварительно". Джентльменъ-оборванецъ служитъ для здѣшняго квартала весьма загадочнымъ предметомъ. Но такъ какъ онъ ведетъ затворническую жизнь и на исключен³емъ полъ-кружки кофе и пенсовой булки покупаетъ иногда перья и чернила, то немудрено, что онъ прослылъ за сочинителя. У Семи Угловъ распространились даже слухи, что онъ пишетъ поэмы для мистера Варрена.

   Если кому нибудь придется проходить мимо Семи Угловъ въ лѣтн³й знойный вечеръ и видѣть, какъ дружелюбно разговариваютъ женщины, то невольнымъ образомъ подумаетъ, что это соглас³е между ними никогда не нарушается, и что обитатели Семи Угловъ могли бы служить прекраснымъ примѣромъ для другихъ. Но, увы! мы по опыту знаемъ навѣрное, что лавочникъ какъ нельзя хуже обходится со своимъ семействомъ, что разнощикъ - онъ же большой мастеръ выколачивать пыль изъ ковровъ - часто обращаетъ свое искусство на жену. Передн³я жильцы перваго этажа находятся въ непримиримой враждѣ съ передними жильцами второго этажа, за то, что послѣдн³е имѣютъ обыкновен³е заводить танцы въ то время, когда первые ложатся спать. Жильцы второго этажа ссорятся изъ за дѣтей съ обитателями кухни. Ирландск³й поденьщикъ каждый вечеръ возвращается домой въ нетрезвомъ видѣ и нападаетъ рѣшительно на всѣхъ. Короче сказать, между всѣми этажами существуетъ непрерывная вражда; даже самые подвалы принимаютъ въ ней живѣйшее участ³е. Мистриссъ А. колотитъ ребенка мистриссъ Б. за то, что онъ дѣлаетъ гримасы. Мистриссъ Б. обливаетъ холодной водой ребенка мистриссъ А. зато, что онъ употребляетъ неприличныя выражен³я. Мужья вступаются: дѣлается общая ссора, слѣдств³емъ которой бываетъ драка, а результатомъ - полицейск³й чиновникъ.

  

  

   Мы всегда питали въ душѣ особенную привязанность къ улицѣ Монмаутъ, какъ къ самому вѣрному и самому главному складочному мѣсту поношеннаго платья. Улица Монмаутъ почтенна по своей древности и вполнѣ заслуживаетъ уважен³е на пользу, которую она приноситъ. Улицы Голивелъ мы не жалуемъ; а рыжихъ евреевъ, которые насильно тащатъ васъ въ свои грязныя жилища и противъ всякаго съ вашей стороны желан³я навязываютъ вамъ платье, мы просто презираемъ.

   Обитатели улицы Монмаутъ весьма много отличаются отъ прочихъ классовъ лондонскаго народонаселен³я. Это - мирное и отшельническое племя, которое заключаетъ себя по большей части въ глубокихъ подвалахъ или въ темныхъ заднихъ комнаткахъ, и которое очень рѣдко показывается на Бож³й свѣтъ,- развѣ только подъ сумерки прохладнаго лѣтняго вечера. Тогда они выходятъ на улицу, выносятъ съ собой стулья, располагаются на тротуарѣ, курятъ трубки, любуются дѣтскими играми. Выражен³е ихъ лицъ носитъ задумчивый, угрюмый отпечатокъ - вѣрный признакъ приверженности къ торговымъ предпр³ят³ямъ. Жилища ихъ отличаются той небрежностью къ украшен³ю и комфорту, которое такъ обыкновенно между людьми, постоянно преданными глубокимъ размышлен³ямъ и кабинетнымъ занят³ямъ.

   Мы не безъ основан³я намекнули на древность вашего любимаго мѣста. "Позументный кафтанъ съ улицы Монмаутъ" - служило поговоркой лѣтъ сто тому назадъ; но мы находимъ, что улица Монмаутъ и въ настоящее время все та же самая. Правда, хотя великолѣпные, съ длинными полами, позументные кафтаны уступили свое мѣсто лоцманскимъ пальто съ деревянными пуговицами; хота шитые узорами камзолы съ огромными фалдами и замѣнились двухъ бортными жилетами съ откидными воротниками; хотя треугольная форма шляпъ перемѣнилась на круглую, но вѣдь эта перемѣни касается одного только времени. На улицу Монмаутъ она не сдѣлала никакого вл³ян³я; улица Монмаутъ осталась та же самая. При всѣхъ возможныхъ переворотахъ и измѣнен³яхъ, улица Монмаутъ постоянно оставалась кладбищемъ переходчивой моды, и этимъ кладбищемъ, судя по всѣмъ признакамъ, она останется до тѣхъ поръ, пока мода не будетъ болѣе нуждаться въ подобномъ мѣстѣ.

   Гулять по этому обширному и въ своемъ родѣ замѣчательному кладбищу и предаваться размышлен³ямъ, которыя невольно рождаются въ душѣ во время прогулки, принадлежитъ къ числу нашихъ любимыхъ удовольств³й. Здѣсь мы, время отъ времени, примѣряемъ или фракъ, уснувш³й для моды сномъ непробуднымъ, или бренныя останки пестраго жилета, украшавшаго кого нибудь изъ подобныхъ намъ создан³й, и стараемся, по виду и фасону одежды, представить себѣ бывшаго владѣтеля. Мы углубляемся въ подобныя размышлен³я до такой степени, что казалось, какъ будто цѣлые ряды разнокалиберныхъ фраковъ опрометью спрыгивали съ своихъ гвоздиковъ и застегивались вокругъ стана воображаемыхъ нами лицъ; разноцвѣтные панталоны, въ такомъ же количествѣ, бросались на встрѣчу своимъ собратамъ; жилеты рвались отъ нетерпѣн³я присоединиться къ своимъ неизмѣннымъ товарищамъ; и наконецъ полъ-акра башмаковъ быстро находили себѣ ноги и выступали на безмолвную улицу съ такимъ стукомъ и шумомъ, что мы невольно пробуждались отъ нашихъ сладкихъ мечтан³й и съ видомъ замѣшательства уходили домой, представляя изъ себя предметъ изумлен³я для добрыхъ обитателей улицы Монмаутъ и предметъ сильнаго подозрѣн³я для полицейскихъ надзирателей, на противоположномъ углу улицы.

   Однажды, занимаясь этимъ пр³ятнымъ развлечен³емъ, мы старались подобрать пару полу-сапожекъ для составленнаго въ вашемъ воображен³и идеала, но, какъ будто нарочно, ни одна изъ паръ не приходилась по мѣркѣ. Мы уже хотѣли оставить свое намѣрен³е, какъ вдругъ взоры ваши остановились на нѣсколькихъ парахъ платья, выставленныхъ напоказъ изъ окна. Эта неожиданность поразила насъ. Хотя платья были сдѣланы для различныхъ пер³одовъ человѣческаго возраста, но видно было, что всѣ они принадлежали одной и той же особѣ, что они носились этой особой, и теперь, по одному изъ тѣхъ странныхъ стечен³й обстоятельствъ, которыя случаются довольно рѣдко, явились для продажи въ одну и ту же лавку. Идея показалась намъ весьма прихотливою, и мы еще разъ взглянули на платья, съ твердою рѣшимостью не отрываться отъ нихъ скоро. Чѣмъ болѣе мы смотрѣли на нихъ, тѣмъ сильнѣе убѣждались въ безошибочности перваго впечатлѣн³я. На этихъ тлѣнныхъ нарядахъ была написана цѣлая человѣческая жизнь, и написана такъ ясно, какъ будто передъ нами лежалъ пергаментъ съ автоб³ограф³ей какого нибудь человѣка.

   Первый изъ выставленныхъ нарядовъ похожъ былъ на изношенный и перепачканный остовъ пары платья. Это былъ одинъ изъ тѣхъ прямыхъ синихъ суконныхъ чехловъ, которыми обыкновенно покрывались дѣти до употреблен³я туникъ и перевязей - этихъ изобрѣтательныхъ выдумокъ для обнаружен³я полной симметр³и дѣтскихъ формъ, особливо, когда послѣдн³я зашнуруются въ чрезвычайно узк³е корсажи, украшенные на обоихъ плечахъ двумя рядами пуговицъ, и когда надъ этими корсажами надѣнутся панталоны такъ высоко, что ноги принимаютъ самый неестественный видъ: какъ будто онѣ начинаются прямо отъ верхней части груди. Мы съ перваго раза рѣшили, что эта одежда дѣтская, и что она принадлежала лондонскому мальчику, судя по коротенькимъ размѣрамъ рукъ и ногъ, которые такъ свойственны юному возрасту, встрѣчаемому на улицахъ Лондона, и по мѣшковатости или выпуклости на панталонахъ около колѣнъ. Очевидно было, что мальчикъ принадлежалъ къ числу вольноприходящихъ какого нибудь панс³она. Еслибъ онъ былъ постоянный панс³онеръ, то, вѣроятно, ему не позволили бы такъ много возиться на поду и до такой степени обшмыгать панталоны. Безчисленное множество пятенъ около кармановъ, отъ какой-то липкой матер³и, - пятенъ, которыхъ не могло вывести искусство опытнаго лавочника, ясно обнаруживали, что у мальчика была добрая мать и часто баловала его деньгами на лакомства. Родители его были люди порядочные, но необремененные богатствомъ, иначе онъ не таскалъ бы такъ долго этой пары платья, и другой, состоящей изъ полосатыхъ панталонъ и курточки, въ которыхъ ходилъ въ ближайшую школу учиться писать, и притомъ весьма черными чернилами, если судитъ по мѣсту, объ которое онъ постоянно вытиралъ свое перо.

   Этотъ нарядъ замѣненъ былъ впослѣдств³и мин³атюрнымъ фракомъ. Послѣ кончины отца, мать помѣстила мальчика въ какую-то контору. Долго носилась эта пара платья: время обнаружило на ней бѣлыя полосы около швовъ и самую ткань; но, несмотря на то, она сохранила ту чистоту, съ которой вышла изъ подъ руки портного. Бѣдная женщина! Мы воображаемъ ея принужденную радость и веселье за скудной трапезой и ея сбережен³я лакомыхъ блюдъ для своего любимаго дѣтища. Ея постоянное безпокойство за будущее благополуч³е сына, ея гордость за его прекрасное поведен³е отравлялось иногда самою горькою, ядовитою мысл³ю. Ну что, если съ достижен³емъ возмужалаго возраста охладѣетъ въ немъ прежняя любовь, если изгладится изъ его души сыновняя привязанность, если забудутся всѣ его прежн³я обѣщан³я? О! это было бы уб³йственно для матери! Одно безпечное слово, одинъ холодный взглядъ навсегда разрушили бы ея. обворожительныя надежды!.,. Воображен³е такъ живо рисовало намъ всѣ эти сцены, какъ будто онѣ совершались, передъ нашими глазами.

   Каждому изъ насъ извѣстно, что подобныя вещи случаются ежечасно. Но, несмотря на то, когда мы увидѣли, или, лучше сказать, вообразили, что, впрочемъ, одно и тоже, перемѣну въ молодомъ человѣкѣ, намъ сдѣлалось до такой степени грустно, какъ будто возможность подобной перемѣны представлялась намъ въ первый разъ. Слѣдующая пара платья была прекрасна, но неопрятна; она обнаруживала больш³я притязан³я на щегольство, но въ чистотѣ далеко уступала своей изношенной предмѣстницѣ. Признаки праздности и общества разгульныхъ товарищей говорили, намъ, что спокойств³е матери въ этотъ пер³одъ быстро исчезало. Намъ нетрудно было представить себѣ этотъ нарядъ... представить?... мы легко могли видѣть его! мы даже видѣли его сотни разъ, когда онъ, въ обществѣ трехъ или четырехъ другихъ костюмовъ точно такого же покроя, шатался ночью около буйныхъ скопищь.

   Для испытан³я, мы выбрали въ той же лавкѣ подъ-дюжины такихъ костюмовъ нарядили въ нихъ мальчиковъ отъ пятнадцати до двадцати-лѣтняго возраста, дали имъ сигары въ зубы, засунули имъ руки въ карманы и стали слѣдить за ними. Оставивъ улицу Монмаутъ, они съ наглыми шутками и безпрерывно повторяемыми криками завернули за уголъ. Мы ни на минуту не теряли ихъ изъ виду: видѣли, какъ они нахлобучили на бокъ своя шляпы, приняли надменную осанку и наконецъ вошли въ трактиръ. Пользуясь этимъ случаемъ, мы отправляемся въ одинок³й; отдаленный домъ, гдѣ бѣдная мать одна-одинешенька просиживаетъ далеко за полночь. Мы наблюдаемъ за ней въ то время, какъ она, подъ вл³ян³емъ лихорадочнаго безпокойства, то сдѣлаетъ нѣсколько шаговъ по комнатѣ, то отворитъ дверь, пристально посмотритъ въ мрачную и опустѣлую улицу, и снова возвратится въ унылую комнату, и снова предается т 123;мъ же грустнымъ и тщетнымъ ожидан³ямъ. Мы видимъ взглядъ, въ которомъ выражается все ея терпѣн³е и съ которымъ переноситъ она брань и угрозу; мало того:мы видимъ удары, которые наноситъ ей пьяный, но все еще любимый сынъ.... мы слышимъ тих³я рыдан³я, которыя вылетаютъ изъ скорбной души матери, въ то время, какъ она, удалившись въ свою жалкую комнату, падаетъ на колѣни и въ пламенной молитвѣ ищетъ утѣшен³я.

   Прошелъ длинный промежутокъ времени, и въ костюмѣ сдѣлалась значительная перемѣна. Молодой человѣкъ обратился въ виднаго, широкоплечаго, здороваго мужчину. Взглянувъ на широкополый зеленый сюртукъ, съ огромными металлическими пуговицами, мы сразу догадались, что владѣтель этого костюма рѣдко выходитъ изъ дому безъ собаки и безъ пр³ятеля, такого же безпечнаго гуляки, какъ и онъ самъ. Пороки юности вполнѣ укоренились и въ зрѣломъ его возрастѣ. Мы представили въ своемъ воображен³и его семейный домъ, если только можно допустить, что домъ его заслуживалъ назван³е семейнаго.

   И вотъ передъ нами комната, лишенная необходимой мебели и наполненная женой и дѣтьми, блѣдными, голодными, изнуренными. Мужчина удаляется въ винный погребъ, изъ котораго только что воротился, и посылаетъ брань на жену и больнаго младенца, которые приступили къ нему и просятъ кусокъ хлѣба; мы слышимъ борьбу, брань и наконецъ удары, нанесенные несчастной матери несчастнаго семейства.... Вслѣдъ за тѣмъ воображен³е уводитъ насъ въ одинъ изъ рабочихъ домовъ столицы, расположенный среди многолюдныхъ улицъ и аллей, наполненныхъ вредными испарен³ями и оглушаемый шумными криками. Мы видимъ тамъ старую, больную женщину. На смертномъ одрѣ она молитъ о прощен³и сыну. Подлѣ нея нѣ;тъ никого изъ близкихъ сердцу, чтобы въ послѣдн³й разъ пожать ея изсохшую, холодную руку: нѣтъ никого, чтобы навѣять прохладу на ея тяжелыя вены. Чужой человѣкъ закрываетъ ей глаза и принимаетъ предсмертныя слова изъ блѣдныхъ и полузакрытыхъ устъ.

   Грубый фракъ съ изношеннымъ, бумажнымъ шейнымъ платкомъ и другими принадлежностями самаго обыкновеннаго наряда заключаютъ всю истор³ю. Финалъ ея весьма неутѣшительный: мы видимъ тюрьму, слышимъ судебный приговоръ, въ которомъ слова: "ссылка изъ отечества или галеры", печально поражаютъ нашъ слухъ. О! чего бы не отдалъ этотъ человѣкъ въ ту пору, чтобъ только еще разъ сдѣлаться довольнымъ, смиреннымъ прикащикомъ купеческой конторы, чтобъ только на недѣлю, на день, на часъ, на минуту,- словомъ сказать, на такое время возвратиться къ прежней жизни, которое дало бы ему возможность высказать нѣсколько словъ чистосердечнаго раскаян³я и выслушать хотя бы одинъ только звукъ прощен³я отъ холоднаго и бездушнаго трупа матери, который давно уже преданъ землѣ на кладбищѣ нищихъ! Его дѣти бродятъ по улицамъ Лондона, его жена остается безпр³ютной вдовой! Какъ дѣти, такъ и жена носятъ на себѣ неизгладимое пятно позора отца и мужа и подъ гнетомъ прямой необходимости стремятся къ пропасти, которая увлекла несчастнаго къ медленной смерти, продолжавшейся, быть можетъ, мног³е годы, за нѣсколько тысячь миль отъ отечества. Мы не имѣемъ намѣрен³я слѣдить далѣе за этимъ грустнымъ разсказомъ, конецъ котораго каждый изъ нашихъ читателей самъ легко можетъ представить себѣ.

   Чтобы настроить наши мысли на болѣе веселый тонъ, мы отходимъ отъ прежняго мѣста, дѣлаемъ нѣсколько шаговъ впередъ, устремляемъ нашъ взоръ на обширный ящикъ, наполненный безчисленнымъ множествомъ сапоговъ и башмаковъ, и начинаемъ примѣрять ихъ на воображаемыя нами ноги съ такой быстротой, которая изумила бы любого артиста по части сапожной. Вотъ, напримѣръ, эта пара сапоговъ въ особенности обращаетъ на себя ваше вниман³е. Сшиты эти сапоги довольно аккуратно, имѣютъ средн³е размѣры и какой-то особенно пр³ятный, привлекательный видъ, такъ что, спустя полъ-минуты послѣ нашего знакомства, мы уже выбрали для нихъ владѣльца, прекраснаго, румянаго и веселаго рыночнаго садовника. Они какъ разъ пришлись ему впору, какъ будто нарочно были шиты для него. Посмотрите, какъ живописно свисли надъ отворотами его полныя икры и обнаружились его син³е чулки и пестрыя подвязки; взгляните на его син³й передникъ, заткнутый за поясъ, на его пунцовый шейный платокъ, синюю куртку и бѣлую шляпу, немного натянутую набокъ. Посмотрите, какая пр³ятная улыбка озаряетъ его разумное лицо, когда онъ стоитъ передъ своимъ цв 23;тникомъ и насвистываетъ пѣсенку, какъ будто ему кромѣ того, чтобъ только быть счастливымъ и спокойнымъ, другой идеи никогда не приходило на умъ.

   Вотъ этотъ человѣкъ пришелся намъ, какъ говорится, по душѣ. Мы знаемъ о немъ всю подноготную. Мы полъ-тысячи разъ видѣли, какъ онъ въ своей зеленой телѣжкѣ, на небольшой крутенькой лошадкѣ, пр³ѣзжалъ на Ковентъ-Гарденск³й рынокъ. Въ то время, какъ мы съ удовольств³емъ продолжали любоваться его сапогами, передъ нами внезапно явился образъ кокетливой служанки въ датскихъ атласныхъ башмакахъ, стоявшихъ подлѣ сапоговъ садовника. Мы сразу узнали эту баловницу, потому что видѣли ее въ прошедш³й вторникъ, возвращаясь изъ Ричмонда. Это та самая дѣвушка, которую садовникъ встрѣтилъ по ту сторону Гаммерсмитскаго подъемнаго моста и сдѣлалъ ей предложен³е вмѣстѣ доѣхать до города.

   Между тѣмъ является бойкая женщина, въ прекрасной модной шляпкѣ, вступаетъ въ сp3;рыя прюнелевыя ботинки, обшитыя сверху черной шолковой тесьмой, а снизу - лакированной кожей. Она тщательно выставляетъ носочки своихъ ботинокъ, по другую сторону сапоговъ садовника, и, по видимому, всѣми силами старается обратить на себя вниман³е. Но мы не замѣчаемъ, чтобы подобныя прелести поражали нашего пр³ятеля-садовника: онъ, понимая вполнѣ прямую цѣль ихъ и намѣрен³е, бросаетъ на нихъ только одни косвенные, но выразительные взгляды, и затѣмъ какъ будто вовсе не замѣчаетъ ихъ. Впрочемъ, его равнодуш³е щедро вознаграждается чрезвычайною любезностью престарѣлаго джентльмена, въ рукахъ котораго находится трость съ огромнымъ серебрянымъ набалдашникомъ, который примѣряетъ самые просторные башмаки, поставленные въ отдаленномъ углу садика, и вмѣстѣ съ тѣмъ дѣлаетъ самые разнообразные жесты, выражающ³е его восторгъ при видѣ лэди въ прюнелевыхъ ботинкахъ. Все это совершается къ безпредѣльному удовольств³ю молодого человѣка, которому надѣли мы пару лакированныхъ сапоговъ, и у котораго отъ смѣха едва не лопается фракъ, бросивш³йся на него съ ближайшей вѣшалки.

   Мы уже нѣсколько времени и съ величайшимъ удовольств³емъ любовались этой пантомимой, какъ вдругъ, къ нашему безпредѣльному изумлен³ю, замѣтили, что всѣ дѣйствующ³я лица, включая въ то число весь corps de ballets сапоговъ и башмаковъ, которыми обули мы такое множество ногъ, какимъ могло располагать наше воображен³е, приготовились къ танцамъ. Раздалась музыка и балетъ начался. Мы съ особеннымъ восторгомъ любовались ловкостью и гибкостью садовника. Его сапоги грац³озно выступали то въ одну сторону, то въ другую, то балансировали, то шаркали, то пристукивали передъ датскими атласными башмачками, то приступали къ нимъ, то отступали, то дѣлали кругъ и потомъ снова повторяли прежн³я движен³я, не обнаруживая при этомъ случаѣ ни малѣйшей усталости.

   Въ свою очередь и атласные башмачки не уступали въ ловкости сапогамъ садовника. Они также припрыгивали, пристукивали и шаркали во всѣхъ возможныхъ направлен³яхъ. Правда, хотя они не такъ вѣрно соблюдали тактъ музыки, какъ прюнелевыя ботинки, но мы ясно видѣли, что всѣ ихъ движен³я совершались отъ души, и потому, по всей справедливости, должны были отдать имъ предпочтен³е. Самымъ интереснымъ предметомъ изъ всего собран³я былъ старый джентльменъ въ просторныхъ башмакахъ, потому что, кромѣ смѣшныхъ его усил³й казаться юнымъ и влюбленнымъ, что уже само по себѣ было довольно забавно, молодой человѣкъ, котораго мы обули въ лакированные сапоги, располагалъ своими движен³ями такъ ловко, что съ каждымъ приближен³емъ стараго джентльмена къ лэди въ прюнелевыхъ ботинкахъ онъ наступалъ всею своей тяжестью на кончики пальцевъ старика, заставлялъ его кричать отъ страшной боли и, разумѣется, производилъ во всемъ собран³и чистосердечный и продолжительный смѣхъ.

   Среди полнаго восторга отъ этой очаровательной сцены, мы вдругъ услышали пронзительный и ни подъ какимъ видомъ не музыкальный возгласъ:

   - Надѣюсь, что вы узнали меня, любезнѣйш³й!

   Мы пристально взглянули въ ту сторону, откуда прилетѣли эти звуки, и узнали, что они происходили вовсе не отъ лэди въ прюнелевыхъ ботинкахъ, какъ показалось вамъ съ перваго раза, но отъ тучной женщины пожилой наружности, которая сидѣла на стулѣ при самомъ входѣ въ лавку, по видимому, съ тою цѣлью, чтобы присматрввать за распродажею подержаныхъ вещей.

   Шарманка, оглушительно игравшая позади васъ, замолкла. Люди, которыхъ мы обули въ сапоги и башмаки, всѣ разбѣжались, при первомъ прерван³и звуковъ шарманки. Углубленные въ наши размышлен³я, мы вовсе не замѣчали, что простояли цѣлыхъ полчаса, всматриваясь въ лицо почтенной лэди. Это было съ нашей стороны весьма невѣжливо, и потому мы немедленно свернули въ сторону и вскорѣ погрузились въ непроницаемый мракъ окрестностей Семи Угловъ.

  

  

   Мы можемъ почти утвердительно сказать, что наемныя караты принадлежатъ исключительно одной столицѣ. Конечно, друг³е могутъ возразить на это, что биржи для такихъ каретъ находятся и въ Эдинбургѣ; но зачѣмъ пускаться за возражен³емъ въ такую даль: можно бы просто напомнить намъ, что Ливерпуль, Манчестеръ "и друг³е огромные города" (употребляя парламентское выражен³е) имѣютъ свои биржи для наемныхъ каретъ. Мы весьма охотно допускаемъ этимъ мѣстамъ содержан³е возницъ, которыя, если хотите, точно также грязны и отличаются точно такою же медленност³ю ѣзды, какъ и лондонск³я наемныя кареты, но ни подъ какимъ видомъ не можемъ согласиться, и даже утвердительно отрицаемъ, что эти экипажи, въ отношен³и биржъ, извощиковъ и лошадей, отнюдь не могутъ быть похожи на столичные.

   Для примѣра возьмите настоящую лондонскую карету - огромную, полновѣсную, стараго фасона карету - и осмѣльтесь сказать, что вы когда нибудь и гдѣ нибудь кромѣ Лондона видали подобный экипажъ. Не такъ давно и съ чувствомъ глубокаго сожалѣн³я, мы замѣтили на нѣкоторыхъ биржахъ новомодныя кареты и коляски ярко-зеленаго или жолтаго цвѣта, съ колесами точно такого же цвѣта, между тѣмъ какъ каждому, кто только изучалъ этотъ предметъ, извѣстно, что въ наемныхъ каретахъ одно колесо непремѣнно должно отличаться отъ другого и краской и величиной. По неволѣ скажемъ, что это все нововведен³я, улучшен³я, или, вѣрнѣе, несомнѣнные признаки непостоянства вкуса и пренебрежен³я въ обычаямъ, освященнымъ давност³ю времени. Ну, согласитесь сами, къ чему наемныя кареты должны быть чисты? Наши предки находили, что онѣ очень хороши и въ грязномъ видѣ; въ этомъ самомъ видѣ онѣ дошли и до насъ. Къ чему мы, подъ вл³ян³емъ лихорадочнаго нетерпѣн³я "прокатиться", станемъ желать быстрой ѣзды, въ то время, какъ наши предки оставались какъ нельзя болѣе довольны самой ровненькой рысцей? Не правда ли, что наши замѣчан³я весьма справедливы?... Зачѣмъ же допустили кэбамъ и омнибусамъ наводнить нашу столицу? зачѣмъ позволяютъ людямъ весьма быстро проѣхать милю за восемь пенсовъ, въ то время, какъ слѣдуетъ проѣхать ту же самую милю за шиллингъ и притомъ весьма тихо? Мы затрудняемся сдѣлать отвѣтъ на эти вопросы и, не надѣясь даже придумать его въ скоромъ времени, переходимъ къ описан³ю нашего предмета.

   Надобно замѣтить, что наше знакомство съ биржами наемныхъ каретъ продолжается съ давняго времени. Мы можемъ похвастаться этимъ знакомствомъ, потому что оно обратило насъ въ подвижную таксу на экипажи. Мы знакомы на взглядъ со всѣми лодочниками на три мили отъ Ковентъ-Гарденскаго рынка и готовы утвердительно сказать, что на томъ же самомъ пространствѣ насъ знали бы на взглядъ всѣ наемныя лошади, еслибъ большая часть изъ нихъ не поражена была слѣпотою. Мы принимаемъ самое живое участ³и въ наемныхъ каретахъ, не никогда не рѣшимся править лошадьми, въ томъ убѣжден³и, что при первой нашей попыткѣ мы непремѣнно будемъ опрокинуты. Мы больш³е охотники до лошадей, но никогда не ѣздимъ верхомъ. Предоставляя это средство быстро носиться по земной поверхности тѣмъ, кому оно нравится, мы смирно обращаемся къ биржамъ и начинаемъ дѣлать свои наблюден³я.

   Вотъ, напримѣръ, подъ самымъ нашимъ окномъ, у котораго мы пишемъ, стоитъ биржа наемныхъ каретъ. На ней теперь только одна грязно-желтоватая карета, но зато какая огромная, какая тяжелая, какая безобразная! Дверцы съ крошечными стеклами, но съ большими рамами, украшены полинялымъ гербомъ; оси окрашены красной краской, а большая часть колесъ - зеленой. Козла по бокамъ покрыты сукномъ изъ старыхъ кафтановъ, изъ чрезвычайнаго множества фуражекъ и другихъ принадлежностей мужского наряда. Изъ подъ подушки, обтянутой засаленной парусиной, торчатъ соломенки и какъ будто соперничаютъ съ сѣномъ, которое высовывается изъ щелей ящика подъ козлами. Лошади, съ понуренными головами, съ выщипанными гривами и хвостами, стоятъ на мокрой соломѣ и время отъ времени дрожатъ и брянчатъ сбруей. Иногда одни изъ нихъ поднимаетъ свою морду на ухо своей подруги и какъ будто шепчетъ, что готова всякую минуту терзать своего хозяина. Извощикъ удалился въ водокачальную будку, содержатель которой отогрѣваетъ себѣ ноги, выплясывая передъ помпой нац³ональный танецъ.

   Но вдругъ служанка сосѣдняго дома отворяетъ дверь, и изъ ней бросаются четверо маленькихъ дѣтей, которыя хоромъ кричатъ: "карету!" Танцоръ-водопойщикъ бросается къ биржѣ, хватаетъ уздечки и тащитъ лошадей и карету къ сосѣднему дому и вмѣстѣ съ тѣмъ самымъ громкимъ голосомъ прикываетъ извощика. Дверь водокачальной будки распахнулась, и извощикъ, въ деревянныхъ башмакахъ, бросается къ своей возницѣ. Отголосокъ отъ стука деревянныхъ башмаковъ замолкнетъ, но зато начинаются страшная борьба и шумъ около кареты, когда извощикъ и водовозъ, общими силами и къ безпредѣльному восторгу маленькихъ дѣтей, стараются поставить карету такимъ образомъ, чтобы дверцы ей пришлись аккуратно противъ уличныхъ дверей сосѣдняго дома. О, какое всеобщее волнен³е происходитъ въ этомъ домѣ! Старушка лэди, бабушка семейства, отгостила опредѣленный срокъ и теперь возвращается домой, куда-то далеко въ провинц³ю. Изъ дверей выносятъ коробку за коробкой, чемоданъ за чемоданомъ, и вскорѣ одна половина кареты набивается биткомъ. Дѣти суетятся, вмѣшиваются въ общую суматоху, и вотъ одинъ изъ нихъ, самый маленьк³й, хватаетъ зонтикъ, бросается на улицу, падаетъ на лѣстницѣ, и его, разбитаго и воп³ющаго, уносятъ домой. Но вотъ семейство исчезаетъ съ улицы; наступаетъ пауза, въ течен³е которой, вѣроятно, бабушка прощается съ внучатами. Наконецъ и она появляется на улицѣ, сопровождаемая замужней дочерью съ семействомъ и двумя служанками,которыя, при помощи извощика и водовоза, усаживаютъ старушку въ загруженную карету. Замужняя дочь подаетъ салопъ и маленькую корзиночку, въ которой навѣрное помѣщены маленькая фляжка съ желудочными каплями и сверточекъ сандвичей. Ступеньки кареты поднимаются, дверца хлопаетъ. "Къ Золотому Кресту въ контору дилижансовъ" - прокричалъ водовозъ, "прощайте, бабушка!" - провизжали дѣти, и карета съ звонкимъ дребезгомъ покатилась по улицѣ самой скромной рысью. Мама и дѣти удаляются въ покои; одинъ только шалунъ опрометью бросается на улицу и заставляетъ преслѣдовать себя молоденькую горничную, которая не безъ удовольств³я пользуется этимъ случаемъ и обнаруживаетъ всю свою ловкость и грац³озность. Возвратясь съ бѣглецомъ къ крыльцу, она бросаетъ черезъ дорогу выразительный взглядъ (не знаемъ только, на кого - на насъ или молодого лавочника), запираетъ дверь, и биржа передъ нашимъ окномъ совершенно опустѣла.

   Часто, и притомъ съ особеннымъ удовольств³емъ, любовались мы безпредѣльнымъ восторгомъ какой нибудь служанки, когда она помѣстится въ карету, которую наняла для своихъ господъ, или тѣмъ неизъяснимымъ удовольств³емъ, которое испытываютъ мальчики, когда имъ сдѣлаютъ подобное поручен³е и когда они взберутся на козлы. Но не помнимъ забавнѣе сцены, которую представила намъ свадебная парт³я, въ одно прекрасное утро, на улицѣ Тоттенхамъ. Эта парт³я выступила изъ маленькой улицы, расположенной близъ сквера Фитцрой, и состояла изъ невѣсты въ бѣломъ кисейномъ платьѣ, изъ свадебной подруги - маленькой, полненькой и веселой молодой женщины, одѣтой въ точно такой же костюмъ, какъ и невѣста - изъ жениха и его избраннаго друга, въ синихъ фракахъ, жолтыхъ жилетахъ, бѣлыхъ панталонахъ и, въ добавокъ, въ берлинскихъ лайковыхъ перчаткахъ. Всѣ они остановились на углу улицы и кликнули карету съ видомъ неизъяснимаго достоинства. Едва толь