Парнок София Яковлевна - Письма, Страница 2 - Книги

ign="right" >

Твоя Соня.

Комментарии

Написано на двух двойных листах почтовой бумаги в линейку, карандашом, по старой орфографии.

¹ Контекст упоминания позволяет предположить, что речь идет о Зинаиде Михайловне Гагиной (1864-после 1948). Педагог, создательница школы для крестьянских детей в имении своего мужа в Рязанской губерния, адресат писем Л.Н.Толстого 1908-1910 гг., З.М.Гагина была членом Российского Теософского Общества, соратницей С.В.Герье, в доме которой, в Гагаринском переулке, жила до конца своей жизни. Яркий портрет З.М.Гагиной в глубокой старости оставила в своей автобиографической прозе Н.И.Ильина (Ильина Н. Дороги и судьбы. М., 1985. С.240-241).

² Возможно, имеется в виду Вера Владимировна Кроткова-Райд (? - до 1965) - актриса, подруга сестер Эрарских.

³ Герье Софья Владимировна (1878-1956) - младшая дочь историка, основателя московских Высших женских курсов В.И.Герье, переводчица, филолог-романист, автор русско-итальянского словаря (1952); до революции - председатель Московского отделения Теософского Общества; с начала 1920-х гг., после отъезда в эмиграцию А.А.Каменской, стоявшей во главе Российского Теософского Общества, его возглавила С.В.Герье.

⁴ Смирнова Надежда Александровна (1873-1951) - актриса Малого театра и педагог, близкий друг С.В.Герье.

⁵ У С.В.Герье было две родных сестры: Ирина (1870-1919) и Елена (1868-1942) и брат Александр (1871-1893). Поскольку в упоминаемое время жива была только Елена Владимировна, очевидно, что речь в данном абзаце письма идет не о кровных родственниках, а о членах московского Теософского Общества. Первые репрессии в отношении теософов начались в 1924 г.; сама С.В.Герье с 1925 по 1928 гг. не жила в Москве, возможно, избегая ареста и высылки. Что же касается упоминания о ее пребывании на Кавказе, то, возможно, что ее тамошним пристанищем был теософский ашрам в Лазаревской близ Сочи, основанный А.А.Усовым. (Подробнее см.: Гнездилов А.В. Судьбы русских теософов // Вестник теософии. 1992. N 1. С.85-88).

⁶ А.К.Герцык с семьей жила в то время в Симферополе.

⁷ Согласно автобиографии Н.А.Бердяева, в послереволюционные годы он посещал Никольскую церковь на Маросейке, где настоятелем был о.Алексей Мечев.

⁸ Герцык Вероника Владимировна (1916-1976) - дочь Л.А. и В.К.Герцыков.

21.VIII.1925

д. Мякинино

Родная моя!

Известие о смерти Ади¹ не было для меня неожиданностью: несколько раз мне приходило в голову, не умерла ли она, и в твоем молчании я видела подтверждение этой мысли. Но я упорно гнала ее от себя и, поверишь ли, очень убедительным доводом нелепости этого предчувствия была такая мысль: умереть было бы слишком эгоистично и Адя не может позволить себе этого. Я была уверена, что в самую минуту смерти она сделает "последнее усилие" и опять встанет усталая, замученная, но ясная, как всегда в эти трудные годы, и пойдет хлопотать, припасать корм для своих птенцов, со своей неизменной ласковой улыбкой, со всегда готовым приятным словом для каждого, кто попадется ей на пути. Я думаю, что не только за эти безумные годы, а может быть за всю жизнь, Адя теперь, уйдя из жизни, в первый раз позволила себе сделать что-то крупное для самой себя. Она приняла эту милость Божию, этот выслуженный целой жизнию отдых. Господь отнял у нее сознание, чтобы она не могла мучиться мыслию, имеет ли она право на этот отдых, и вернул ей сознание тогда, когда уже она не могла отказаться от этого дара. Очевидно, в эту минуту Господь даровал ей чувство ее права на этот отдых: не потому ли появилась на ее лице такая счастливая улыбка?

Тебе, дорогая, я не могу сказать слов утешения, не могу скрыть, что известие о смерти Ади вызвало во мне какое-то умиление. Может быть, потому, что я сама тоже устала какой-то последней усталостью, мне кажется, что смерть - дар Божий, не печальный, а радостный.

Много думалось мне в эти дни об Аде. Я не знала человека бескорыстнее ее. Если б не было у нее детей, она давно ушла бы: это единственное личное, что прикрепляло ее к земле. И странно, - с тех пор как она умерла, у меня часто бывает чувство ее присутствия, - точно там ей уже не некогда, как было некогда все эти годы, и у нее хватает времени и на меня.

Вчера мы отслужили панихиду. Священник тоже торопился куда-то: вся жизнь сейчас идет какой-то скороговоркой.

Замечательные слова написала ты мне. Конечно, все, что здесь, и все мы это "то, чего нет".

У тебя теперь еще двое детей². Родная моя! Такая, как ты, не бывают бездетными. Бог благословил тебя трижды на духовное материнство. А до этого благословения благословлял тебя на высокое сестринство в любви.

Трудно понять, что истинно прекрасное не в отвлеченной мысли, не в искусстве, а в каждом дне. А если бы можно было это навсегда понять, то насколько спокойнее было бы душе.

Сейчас ни о чем житейском не пишется и не думается, а оно наступает со всех сторон и угрожает.

Машенька, слава Богу, яснее и ровнее. Она сама вам пишет. Я целую тебя и обнимаю нежно. Когда Бог пошлет и мне отдых, в последнюю минуту вспомню тебя и то, что есть в жизни прекрасные случаи гармонии: что у тебя, такой как ты есть, была такая чудесная сестра. Есть же в жизни такое трогательно-правильное! Всех твоих целую. Христос над вами!

Твоя София.

[На полях:] Ольга Николаевна шлет тебе свое искреннее сочувствие. Она все время хворает и это меня очень печалит.

Комментарии

Написано на половине двойного листа почтовой бумаги, карандашом, по старой орфографии.

¹ А.К.Герцык умерла 25 июня 1925 г. в Судаке от уремии. Похоронена на судакском кладбище. Кладбище не сохранилось.

² Имеются в виду племянники Е.К.Герцык, сыновья ее сестры: Даниил (1909-1939) и Никита (р.1913).

11.I.1926 г.

Москва

Дорогой друг мой Женечка!

Спасибо, спасибо тебе за твое нежное и такое незаслуженное мною письмо! Я так долго не писала тебе. Меня это очень мучило, но я не могла заставить себя сделать это. Месяца два тому назад со мною что-то случилось. Что это - сама не знаю. Я вдруг, без всякого внешнего толчка, как-то сразу осела. Началось это с обморока. На этот раз, слава Богу, дома, а не на улице. Я легла днем, уснула, потом проснулась, подошла к окну, почувствовала дурноту, опять легла и потеряла сознание. Сколько времени это продолжалось - не знаю, п<отому> ч<то> я была одна. С этого и началось какое-то умирание. Полное безволие, тоска, слезливость и потеря работоспособности. Доктор, который меня лечит, говорит, что это последствие травматического невроза. Очевидно, это еще отзывается во мне прошлый год. Велел мне немедленно уехать из Москвы куда-нибудь в санаторию, но я не имею возможности исполнить это предписание.

Все это время я, в сущности, медленно умирала, но как всегда со мною бывает, "умереть не умерла, только время провела"¹... Сейчас, кажется, начинаю приходить в себя, но до сих пор еще не могу работать для заработка, не могу искать переводов, не могу закончить тот, что мне был заказан², живу на иждивении у Ольги Ник<олаевны> и мучаюсь этим. Что дальше будет, - не знаю и боюсь задумываться над этим, над своей инвалидностью. Так распустила себя, что собрать не могу, и единственно, что я могла делать и что делалось само собою, - это стихи. Посылаю их тебе³. Из них два стихотворения (из "Снов" - I и II) были написаны раньше, но ты их, кажется, не знаешь. По стихам можешь судить о моем душевном состоянии.

Дорогая моя, я не ропщу и почти не унываю, а просто как-то сразу не стало сил жить, т<о> е<сть> делать все то, что теперь полагается для того, чтобы существовать. М<ожет> б<ыть>, это пройдет. Только любовь привязывает меня к жизни, сознание, что без меня любимым будет хуже, хотя я им сейчас фактически ничего дать не могу.

Родная моя! Мне бесконечно дорого, что ты написала мне к годовщине самого страшного в моей жизни дня⁴. Этот сочельник мы с Машенькой провели вместе; зажигали елочку, устроили маленькую вечеринку, чтобы Машеньке в этот вечер было особенно радостно. Все мы собрались у Машеньки - Ольга Ник<олаевна>, Зинаида Мих<айловна>, я и другие ее друзья, и она была светлая и радостная. Она сейчас совсем здорова и очень, очень хорошая, такой хорошей она никогда не была. Вымолили мы ее. Дай Бог, чтобы навсегда!

Дорогая моя! Ты пишешь, что теперь мы могли бы уехать, что теперь я уже могу быть спокойна за Машеньку. Во-первых, мы не можем уехать потому, что Ольга Ник<олаевна> не может оставить здесь одну свою мать, которой не на что будет жить, если О<льга> Н<иколаевна> уедет, а, во-вторых, я никогда не могу быть спокойна за Машеньку и могла бы уехать, только взяв ее с собою. Никогда, даже после моей смерти, не перестанет болеть моя душа о ней!

Вчера мы слушали крестьянского поэта⁵, который странствует и тем спасается от гибели (после самоубийства Есенина многие теперь на очереди!). Он чудесно рассказывал нам об Алтае, читал алтайские песни и духовные стихи. Вот куда бы мне хотелось... Заграничным воздухом не вылечишься, - вот какого воздуха бы глотнуть напоследок!

Мы, Женечка, организовали маленькое кооперативное издательство поэтов⁶. Так мечтала я о том, чтобы выпустить Адины стихи. Но Главлит разрешил нам печатать только произведения членов нашей артели. Мы уже сделали одну попытку расширить наши права - просили разрешить нам напечатать стихи Велемира Хлебникова, но нам не позволили, потому что он умер, и, следовательно, не является членом нашей кооперации. Сейчас цензура разрешила нам к печатанию 4 сборника, а 5-ый, посланный в цензуру одновременно с ними, - мой, до сих пор еще не вернулся. М<ожет> б<ыть>, его запретят к печатанию, хотя он вполне невинен и ничего одиозного, кроме упоминающегося в стихах слова "Бог", в нем нет⁷. Просили мы разрешения напечатать только 500 экземпляров, т<о> е<сть> почти "на правах рукописи", и если, несмотря на это, будет отказ, то, значит, лирика обречена если не на смерть, то во всяком случае на долгую летаргию. Кроме KНИЖЕК стихов, у нас предполагается печатание альманахов⁸. Мне хочется хотя бы в некрологе об Аде процитировать ее стихи. Надеюсь, что некролог пропустят. Прошу тебя - пришли мне точные биографические и библиографич<еские> сведения и несколько стихотворений, по твоему выбору, но выбирая, помни, что "религия это опиум для народа".

Дорогая моя! Слишком трудно становится жить! Смерть Есенина всколыхнула всех нас. Кто на очереди теперь? Многие пьют запоем. Из самых темных недр подымается какой-то стихийный антисемитизм. Жутко жить!

Ты просила меня прислать перевод той книги, о которой я говорила тебе весной⁹. Она не будет напечатана: печатают либо агитационную, либо бульварную литературу; настоящей культурной книги теперь не надо.

Почему ты ничего не пишешь о себе? О своей душе, о Вашей жизни. Обязательно подробно напиши мне обо всем и о деловой стороне жизни, которая, я уверена, убийственна. М<ожет> б<ыть>, удастся что-нибудь сделать, - напиши обстоятельно о судакской семье твоей и о симферопольской¹⁰. Хочу все, все знать подробно.

Перевод устроить тебе заочно я не могу; если бы ты была здесь, это было бы возможней, но и то трудно.

С большой тоской думаю о том, что нет у меня уже прежних сил, что прежде я могла помогать тем, кого люблю, а теперь ничего не могу!

Женечка! Скажи Евг<ении> Ант<оновне>, что я часто с лаской думаю о ней. Господи! Как мне больно, что я бессильна сделать для вас всех не только что-нибудь существенное, но даже побаловать Вас чем-нибудь не могу!..

Мне больно, что Люба всегда как-то чуждалась меня и я оттого замкнулась перед нею. А она для меня и ее выздоровление чудесное¹¹, совпавшее с Машенькиным, - не чужая. Ты ей этого не говори, это я только тебе говорю - не надо ее обязывать к какому-то ответному движению.

В Союзе писателей была выставка с портретами москов<ских> писателей, и мне пришлось сняться. Я заказала несколько карточек; когда будут готовы, пришлю тебе, хотя и недовольна снимком: на нем я очень "деловая" какая-то, - не такая, какая я есть на самом деле.

Ольга Ник<олаевна> нежно тебя обнимает. Она за рождеств<енские> каникулы немножко отдохнула, слава Богу. Живем мы с нею душа в душу. Недостойна я такого друга!

Женечка, жду длинного обстоятельного письма о тебе и твоей жизни! Храни тебя и всех твоих Господь!

Твоя Соня.

P.S. Машеньку увижу послезавтра - вместе будем встречать старый Новый год. Она Вам отдельно напишет. Она с любовью собирает Вам посылочку, хлопочет и радуется. Уж очень она хорошая - Машенька, - светлая-светлая! Храни ее Господь! Она пишет воспоминания о Федоровой 2-й- 3 дня на масленице, проведенные ею в отрочестве у Федоровой и Оленина¹². Очень живо, очень трогательно и литературно талантливо. Если б можно было сейчас печатать просто интересные книги, эту вещь издали бы.

Женечка! Как Капнисты¹³? Никого, никого я не забыла. И такое чувство, что перед всеми виновата, хотя видит Бог - действительно, бессильна!

Поклонись им от меня и всем, кто помнит меня, - привет.

Если Макса увидишь, или будешь ему писать, скажи ему, что помню его и люблю и стихи мои покажи¹⁴.

"Из другой оперы", - привет Ив. Ал. Триандафилло. Не знаю почему, вспоминаю и его, и с добрым чувством. Напиши о Бобе¹⁵. Говорят, возвращают сады. Правда ли? Не вернут ли и ему?

Твоя Соня.

[На полях:] В Сочельник у Машеньки помнила тебя и помнила, что это твой праздник¹⁶. Нежно-нежно целую тебя, моя любимая!

[Приложены стихи:]

СНЫ

Я не умерла еще,

Я еще вздохну,

Дай мне только вслушаться

В эту тишину,

Этот ускользающий

Лепет уловить,

Этот уплывающий

Парус проводить...

И ныряют уточки

В голубой воде,

И на тихой отмели

Тихо, как нигде...

7.I.1924 г.

Мне снилось: я отчаливаю,

А ты на берегу,

И твоему отчаянью

Помочь я не могу,

И руки изнывающие

Простерла ты ко мне

В такой, как никогда еще

Певучей тишине...

[май 1924 г.]

Я иду куда-то.

Утро, и как-будто

В сапожки крылатые

Дивно я обута.

Ясность на поляне

И святая свежесть.

Воздух так и тянет

И земля не держит.

Каждый цветик - зрячий.

Вся листва - сквозная!

И как-будто плачу я,

А о чем, не знаю.

И береза в проседи

Чуткий лист колышет...

Вы о чем-то просите,

А о чем - не слышу.

12.XII.1925 г.

Изнутри просияло облако.

Стало вдруг светло и таинственно, -

Час, когда за случайным обликом

Проявляется лик единственный!

Ухожу я тропинкой узенькой.

Тишина вокруг - как в обители.

Так бывает только от музыки

Безнадежно и упоительно.

И какие места знакомые...

Сотни лет как ушла я из дому,

И вернулась к тому же дому я,

Все к тому же озеру чистому.

И лепечет вода... Не ты ль меня

Окликаешь во влажном лепете?..

Плачут гусли над озером Ильменем,

Выплывают белые лебеди.

16.XII.l925 г.

ОТРЫВОК

И вдруг случится - как, не знаешь сам,

Хоть силишься себя переупрямить,

Но к старшим братьям нашим и отцам

Бесповоротно охладеет память, -

И имена твердишь их вновь и вновь,

Чтоб воскресить усопшую любовь.

Соседи часто меж собой не ладят:

Живя бок-о-бок видишь лишь грехи.

Не оттого ль отца роднее прадед?

Не оттого ль прадедовы стихи

Мы набожно читаем и любовно,

Как не читал и сын единокровный?..

Молчанье - мой единственный наперсник.

Мой скорбный голос никому не мил.

Коль ты любил меня, мой сын, иль сверстник,

То уж давно, должно быть, разлюбил...

Но, современницей прожив бесправной,

Нам Павлова прабабкой стала славной.

3.Х.1925 г.

* * *

Что нашим дням дала я?.. Просто -

Дала, что я могла отдать:

Сегодня досчитала до ста

И надоело пульс считать.

Дар невелик. Быть может, подло,

Что мне не страшно, не темно,

Что я себе мурлычу под нос,

Смотря в пушистое окно:

"Какой снежок повыпал за ночь

И как по первой пороше

Кататься хочется на саночках

Освободившейся душе!"

27.XI.1926 г.

Комментарии

Написано на двух двойных листах почтовой бумаги, постскриптум - на четвертушке листа, карандашом, частично по старой орфографии (с i и <ять>, но без ъ).

¹ Измененная цитата из народной песни про "Устюшкину мать":

Устюшкина мать,

Собиралась помирать.

Помереть не померла,

Только время провела.

Две последние строки Парнок цитирует в своем стихотворении 1927 г. "Тихо плачу и пою..." (Вполголоса. С.40).

² В 1926 г. в переводе Парнок вышли три книги: повести Ж.Жолинона "Холопы славы" и Ш.Л.Филиппа "Бюбю с Монпарнасса" - обе в издании "Универсальной библиотеки", и роман П.Морама "Открыто ночью" - в серии "Новости иностранной литературы" издательства "Круг".

³ Приложены недатированные беловые автографы стихотворений: их тексты публикуются вслед за текстом письма. Даты установлены по тетради Парнок (РГАЛИ. Ф. 1276. Oп. 1. Ед.хр.3) и другим источникам. Все стихотворения вошли в сборник "Музыка".

⁴ Речь идет о начале прошлогодней болезни Л.В.Эрарской.

⁵ Кто имеется в виду установить не удалось.

⁶ Издательство поэтов "Узел", в котором маленькие книжки стихов печатались за счет средств авторов малыми тиражами. Подробнее об истории этого издательства мы намереваемся рассказать в одном из номеров "DV".

⁷ Речь идет о вышедшем позднее сборнике: Музыка: Стихи. М.: Узел, 1926. Книжечка была отпечатана в марте месяце в количестве 700 экз.

⁸ Намерение не осуществилось из-за материальных и цензурных условий.

⁹ О чем идет речь установить не удалось.

¹⁰ В Симферополе жили Д.Е.Жуковский с сыновьями и воспитательницей детей, в Судаке - Е.К.Герцык с мачехой, невесткой, братом и племянницей.

¹¹ Оно оказалось лишь временным улучшением; Л.А.Герцык до конца жизни оставалась прикованной к постели.

¹² Федорова (2-ая) Софья Васильевна (1879-1963) - артистка балета Большого театра; Оленин Петр Сергеевич (1874-1922) - артист и режиссер оперного театра С.И.Зимина.

¹³ Семья графа Р.Р.Капниста, судакского землевладельца, расстрелянного в январе 1921 г. Ему посвящена 1 глава "Подвальных очерков" А.К.Герцык - "Todеsreif". О нем и его семье см. также воспоминания: Квашнина-Самарина М.Н. В Красном Крыму / Публ. Л.Крафта // Минувшее: Исторический альманах. Paris. 1986. [Т.] 1. С.337-338.

¹⁴ После встречи в Москве весной 1924 г. переписка Парнок и Волошина временно прервалась (до весны 1926 г.)

¹⁵ Здесь и выше упоминаются судакские соседи семьи Герцык.

¹⁶ День ангела Е.К.Герцык (24 декабря ст. ст.) совпадает с Рождественским Сочельником.

1.III.1926 г.

Дорогая моя Женечка!

Все чаще и чаще начинает меня тянуть в Судак. У нас уже пахнет весной, и я с умилением вспоминаю первые зацветающие миндали и как по канавкам бежит вода.

Зима у нас в этом году была прекрасная - благословенная: такого снега, белизны и пышности я уже несколько лет не видела, и я каждое утро, подходя к окну, ей радовалась.

В общем, несмотря на то, что я почти всю зиму прохворала, мне было как-то удивительно - и хорошо и очень грустно.

Письмо твое читала с большой нежностью. Дорогая моя, далекий друг! Спасибо за твои любовные слова и за чудесные Адины стихи.

Если выйдет наш альманах, постараемся напечатать их хотя бы в некрологе. Это единственный способ увидеть их в печати, - безумное время!

Некролог буду писать не я, а Маргарита Мариановна Тумповская (она родствсннца Любе и Евг<ении> Антоновне)¹. Я решила так потому, что не могу и не хочу писать об Аде меньше того, что я о ней думаю и чувствую, а Маргарита Марьянов<на> уже писала о ней для энциклопедии: ей эту заметку заказали, а потом "раздумали" и решили не печатать.

Я очень много времени и души отдаю нашему издательству. Мы очень бедны и горды и нам очень трудно, но у меня полная уверенность в том, что мы живучи, п<отому> ч<то> вызваны к жизни самой жизнию, а не выдумкой. Со всех сторон к нам тянутся поэты: всем сейчас деваться некуда. Сейчас находятся в печати 10 сборников, - так мы будем аукаться друг с другом в это страшное дремучее время. Надеюсь, что моя книжка выйдет в 1-й половине марта. Тогда сейчас же пришлю. Там есть стихи к Аде и к тебе². Посылаю тебе 4 новых стихотворения³. Если я не замолчу, то через несколько месяцев наберется и книжечка: "Сны"⁴.

Напиши мне, где ты думаешь печатать твоего Эдгара По?⁵ Очень, очень хочется увидеть его, наконец, в печати!

Заходила ко мне Е.Н.Ребикова⁶. Много рассказывала об Аде и о тебе. Я ей очень была рада.

Напиши мне поскорее. Евг<ении> Ант<оновне> нежный мой привет, Люб<ови> Алекс<андровне> - тоже. Я на одном концерте встретила Василису Алекс<андровну>⁷ - красивая женщина, но для меня какая-то жуткая. Приезжала к нам Марианна Эбергардт⁸; 3 дня прожила у Машеньки. Она все такая же милая. Машенька последнее время погрустнела, - меня это очень огорчает. Пусть Люб<овь> Алекс<андровна> ей получше пишет. Целую тебя, моя дорогая, нежно.

Твоя София.

[На полях:] Ольга Николаевна шлет сердечный привет.

[Приложены стихи:]

* * *

А под навесом лошадь фыркает

И сено вкусно так жует...

И, как слепец за поводыркой,

Вновь за душою плоть идет.

Не на свиданье с гордой Музою

- По ней не стосковалась я, -

К последней, бессловесной музыке

Веди меня, душа моя!

Открыли дверь и тихо вышли мы.

Куда ж девалися луга?

Вокруг, по-праздничному пышные,

Стоят высокие снега...

От грусти и от умиления

Пошевельнуться не могу.

А там, вдали, следы оленьи

На голубеющем снегу.

17.II.1926 г.

* * *

Ведь я пою о той весне,

Которой в яви - нет,

Но, как лунатик, ты во сне

Идешь на тихий свет,

И музыка скупая слов

Уже не просто стих,

А перекличка наших снов

И тайн - моих, твоих...

И вот сквозит перед тобой,

Как сквозь живой хрусталь,

И берег лунно-голубой

И снеговая даль.

18.II.1926 г.

Посылаю еще одно стихотворение, которое только что написала:

Вокруг - ночной пустыней - сцена.

Из люков духи поднялись,

И холодок шевелит стены

Животрепещущих кулис.

Окончен ли, или не начат

Спектакль? Безлюден черный зал

И лишь смычок во мраке плачет

О том, чего не досказал.

Я невпопад на сцену вышла

И чувствую, что невпопад

Какой-то стих уныло-пышный

Уста усталые твердят.

Как в платье тесном, душно в плоти, -

И вдруг, прохладою дыша,

Мне кто-то шепчет. "Сбрось лохмотья,

Освобожденная душа!"

1.III.1926 г.

Комментарии

Написано на листе почтовой бумаги в линейку, карандашом, по новой орфографии.

¹ Тумповская Маргарита Марьяновна (1891-1942) - поэтесса, переводчица. Автор аналитической статьи о поэзии Гумилева (Аполлон. 1917. N 6/7) и неизданного сборника стихотворений "Дикие травы"; была членом "Узла". См. о ней: Бабина Б.А. Февраль 1922 / Публ. В.Захарова // Минувшее: Исторический альманах. Paris, 1986. [Т.]2. С.19-20; Мочалова О. Маргарита // Сумерки. Л., 1990/1991. N 11. С.145-149; Козырева М. Маргарита Марьяновна Тумповская. Лев Семенович Гордон // Там же. С. 151-155. По утверждению О.А.Мочаловой, Тумповская была "убежденной антропософкой" (Там же. С.147), что объясняет ремарку Парнок в скобках.

² В "Музыке" с посвящением А.К.Герцык напечатано стихотворение "Без посоха и странничьей котомки..."; Е.К.Герцык посвящено стихотворение, заключающее книжку, - "Кто разлюбляет плоть, хладеет к воплощенью..." - впервые: Русский современник. 1924. Кн. 2 (без посвящения и с опечаткой).

³ Из четырех упомянутых стихотворений мы можем привести только два, записанных на обеих сторонах листка из блокнота. На таком же листке написано и третье, не упомянутое стихотворение. См. их тексты вслед за текстом письма. Все они вошли в сб. "Вполголоса".

⁴ Книжечка набралась, но озаглавлена была - "Вполголоса"; она вышла в апреле 1928 г. в количестве 200 экз. и была последней книжкой Парнок и предпоследней "Узла"; в нее вошли перечисленные выше стихотворения.

⁵ Монография Е.К.Герцык об Эдгаре По не издана до сих пор; ее рукопись хранится в семейном архиве Герцыков у Т.Н.Жуковской.

⁶ Ребикова Е.Н. - родственница композитора В.Н.Ребикова (1866-1920), жившего с семьей в Крыму.

⁷ Жуковская Василиса Александровна (1892-1959) - сестра Л.А.Герцык.

⁸ Лицо не установленное.

1.IV.1926 г.

Москва

Дорогая Женечка!

Давно уже, по-моему, несколько недель тому назад, послала тебе письмо со стихами и ни слова в ответ не получила. Неужели письмо пропало? Я послала заказным.

Получила статью Любови Никитишны¹, передала Машеньке, а она Валерии Дмитриевне². Статья была мне приятна и главным образом потому, что в ней много цитат из Ади; - если б она была сплошь из цитат, она была бы мне совсем приятна. Хорошо то, что Люб<овь> Никитишна, очевидно, любила Адю: за это ей многое простится. Не хорошо то, что она такая сусальная и сладкая - к чему ни прикоснется, все обращается в каких-то елочных херувимов. Адю она, конечно, совсем не знает, и минутами я статью читала с досадой. Конечно, никто не смог бы написать об Аде так, как ты. У нас в альманахе "Узел" (он, вероятно, выйдет осенью) о ней будет писать одна из дочерей Зинаиды Мих<айловны>³, но боюсь, что и это будет не то. Я же писать эзоповым языком не могу! Надеюсь, что на днях получу авторские экземпляры моего сборника и тотчас же тебе вышлю. В 1-й серии выходят 10 сборников: "Запад" Антокольского, "Под пароходным носом" Зенкевича, "Патмос" Б.Лифшица, моя "Музыка", "Избранные стихи" Пастернака, "Телега" Радимова, "Рекорды" Сельвинского. "Земное время" Спасского, "Пять ветров" С.Федорченко, и "Московский ветер" Звягинцевой⁴. Издание очень изящное. Марка Фаворского прелестна. Посыпаю тебе отпечаток ее. Издательством нашим я по-прежнему очень занята. Из "жизненных интересов" другого, более сильного, у меня сейчас нет.

Не оставляй меня долго без писем. И улучи для меня часок - напиши побольше о себе. Что слышно с Эдгаром По? Кому и куда ты его посылаешь? Хочу знать о тебе поскорей и побольше.

В Москве на масленице была Ахматова и была у меня⁵. Как я жалею, что ты не знаешь ее! Это - само благородство! Женечка! Целых пять месяцев длится зима. В окне зимний пейзаж - снежные крыши и купол Неопалимой Купины⁶. Эта зима, несмотря на то, что я почти все время хворала, была благословенной зимой. Машенька совсем хорошая, ходит к Валерии Дмитриевне и читает ей вслух. Летом опять будем жить вместе. Если бы были деньги, мы бы на два месяца приехали в милый Судак. Но я почти ничего не зарабатываю: переводов нет. Напиши, как Вы решили относительно операции Евг<ении> Ант<оновны>? Обо всех напиши и всем от меня сердечный привет. На 4-й неделе будем с Машенькой говеть. Посылаю тебе на прощанье маленькое стихотворение. Целую тебя нежно.

Твоя Соня.

Ольга Николаевна тебе кланяется.

Вот стихи:

Как дудочка крысолова,

Как ртуть голубая луны,

Колдует тихое слово,

Скликая тайные сны.

Вполголоса, еле слышно

Окликаю душу твою,

Чтобы встала она и вышла

Побродить со мною в раю.

Над озером реют птицы,

И вода ясна, как слеза, -

Поднимает душа ресницы

И смотрит во все глаза⁷.

[На полях:] P.S. Недавно Пастернак прочел нам новую поэму Марины: "Поэма конца". Разнузданность полная, но талантливо необычайно⁸.

P.S. Карточку вышлю как только выберусь к фотографу. Он живет далеко от меня, а я почти не бываю в городе, т<о> е<сть> в "центре".

Комментарии

Написано на листе почтовой бумаги в линейку, карандашом, по новой орфографии.

¹ Речь идет о Любови Столице (Ершовой Любови Никитишне; 1884-1934) - поэтессе, в упоминаемое время жившей в эмиграции, в Болгарии. Парнок пишет о ее статье "Поэтесса-вещунья", посвященной памяти А.К.Герцык (Возрождение. Париж, 1925. 1 сентября).

² Жуковская Валерия Дмитриевна, урожд. Богданович (около 1860 - 1937) - мать Л.А.Герцык и В.А.Жуковской; совместно с Л.Ю.Бердяевой приняла католичество, была членом московской Абрикосовской общины.

³ Имеется в виду близость по теософским и антропософским кругам М.М. Тумповской (см. о ней примеч. 1 к письму 6) и З.М.Гагиной (см. о ней примеч. к письму 3).

⁴ Все перечисленные книги вышли в свет в 1926 г.

⁵ В комнате Парнок, по воспоминаниям Л.В.Горнунга, висел фотографический портрет Ахматовой с ее дарственной надписью, подаренный в этот приезд; в библиотеке Парнок были три книги Ахматовой - "Белая стая", "Четки", "У самого моря", - все с ее дарственными надписями (ныне - в библиотеке РГАЛИ).

⁶ Парнок жила в то время в 1-ом Неопалимовском переулке, напротив церкви. Дом сохранился, церковь снесена.

⁷ Вошло в сборник "Вполголоса" (с.17).

⁸ Независимость этого суждения станет очевидной, если вспомнить ту беспримерную энергию восторга, с которой внедрял это произведение в московский литературный круг его исполнитель. Ср.: "Я четвертый вечер сую в пальто кусок мглисто-слякотной, дымно-туманной ночной Праги, с мостом то вдали, то вдруг с тобой, перед самыми глазами, качу к кому-нибудь, подвернувшемуся в деловой очереди или в памяти, и прерывающимся голосом посвящаю их в ту бездну ранящей лирики, Микельанджеловской раскидистости и толстовской глухоты, которая называется Поэмой Конца" (Рильке Р.-М., Пастернак Б., Цветаева М. Письма 1926 года / Подгот. текстов, сост., предисл., пер. и коммент. K.M. Азадовского, Е.Б.Пастернака, Е.В.Пастернак. М., 1990. С.52-53).

6.VI.1926 г.

Дорогая Женечка!

Наконец-то ты откликнулась на мой привет. Я, конечно, не сержусь, п<отому> ч<то> слишком хорошо знаю, как иногда невозможно писать письма, но мне было грустно от т