Певцов Михаил Васильевич - Путешествия по Китаю и Монголии

;  В геогностическом отношении описываемая горная страна, исключая хребет Тарбагатай, почти совершенно неизвестна, хотя в восточной ее половине нами и были произведены местами беглые исследования, но они, по весьма ограниченному числу мест наблюдений, совершенно недостаточны для того, чтобы служить прочными точками опоры для обобщений и выводов как о геогностическом строении целых членов этой части поднятия, так равно и о взаимодействии сил, участвовавших в их образовании. Поэтому мы должны ограничиться лишь краткими, отрывочными очерками только тех местностей, в которых сделано было достаточное количество наблюдений, для того чтобы дать хотя слабое представление об их геогностическом устройстве.

   В окрестностях Зайсанского поста, в холмисто-скалистом плоскогорье Кишкинэ-тау и в восточной части хребта Манрака нами было осмотрено довольно значительное число обнажений в здешних многочисленных ущельях и на больших высотах в скалах и гольцах. Преобладающие породы этой части поднятия суть порфириты и темнобурые кремнистые, глинистые сланцы. Порфириты в особенности распространены в западной части гор Кишкинэ-тау и в восточной части хребта Манрака, где встречается несколько разностей этой породы, образующей высокие обнаженные пики, а также несколько разностей ортоклазового бескварцевого порфира, имеющего тоже значительное тут распространение. В восточной части Кишкинэ-тау преобладают кремнистые глинистые сланцы, а к подчиненным породам принадлежат мелкозернистый гранит и отчасти мелафир, прорвавшие, повидимому, эти сланцы, подобно тому, как в западной части они были прорваны порфиром и порфиритом, местами почти их вытеснившими. Впрочем, указать в точности взаимные отношения всех этих пород и определить степень метаморфизации возможно только тщательными и многочисленными наблюдениями.

   В ущельях, в глубоких междугорных котловинах и вообще в низких местах этой части поднятия нам неоднократно приходилось наблюдать сиенитовые выходы, встреченные также в двух местах на довольно значительной высоте в проходе Джан-Тиле хребта Манрака. Сиенит выходит в указанных местах на поверхность в виде плит или небольших плоских сферических бугров. Из нескольких встреченных нами тут разностей этой кристаллической породы чаще попадались две: крупнозернистый с черною, блестящею роговою обманкою и другой с резко очерченными, округлыми в изломе зернами тусклого амфиболя. Сиенитовых гор в этой части поднятия нам не приходилось видеть нигде, но, судя по значительному числу выходов и притом в разных, удаленных одно от другого местах, можно полагать, что этой породе принадлежат мощные месторождения в недрах описываемой части поднятия, на что указывает также присутствие множества сиенитовых галек в руслах горных ручьев, получающих начало в этих горах и текущих все время в ущельях, бока которых образуют горы, состоящие из других совершенно пород.

   Известняков в этой части поднятия мы не встречали вовсе. Однако, по словам местного врача Пандера, вода в речке Джемини, на которой стоит Зайсанский пост, содержит в себе значительное количество извести, открытое им не анализом самой воды, а влияниями ее на организм, обнаруженными при вскрытиях человеческих трупов. Действительно, мы нашли в ущелье, из которого вытекает эта речка, на лугу два куска известкового туфа и гальку крупнозернистого мрамора, неизвестно откуда занесенные. То же самое можно сказать и относительно соли, которой еще до сего времени во всей окрестной местности не найдено. Между тем на южном склоне Манрака, по словам киргизов, есть несколько ручьев с солоноватой водой, получающих начало в горах. На одном из таких ручьев, называемом Ащи-булак, мы стояли на ночлеге. Вода в нем оказалась действительно солоноватой. Кроме того, при окончаниях многих здешних горных ручьев и речек на равнинах образуются солончаки, более или менее значительные, смотря по количеству испаряющейся жидкой массы. Эти пропитанные солью пространства являются также неразлучными спутниками большинства здешних сазов, т. е. болот, образующихся из ключей, начало которых кроется все-таки в горах, а отнюдь не в пустынных, каменистых подгорных равнинах, получающих ничтожное количество атмосферических осадков. Все эти явления говорят много в пользу выщелачивания скрытых в системе соляных залежей и, быть может, вполне подтверждают справедливость выражения: Aqua talis, qualis terra, per quam fluit {Т. е. вода такова, какова почва, через которую она протекает.}.

   У подножия гор описываемой части поднятия и ближайших частях сопредельных с ними равнин развиты преимущественно (по крайней мере на тех глубинах, которые были доступны наблюдениям) наземные образования, состоящие из наносов с окрестных высот и отчасти продуктов тут же на месте выветрившихся горных масс. Только в одном месте, близ Зайсанского поста, мы видели штоки землистого гипса, смешанного с светлосерою глиною, в которой, однако, не найдено было никаких окаменелостей. Сверху эта глина покрыта стланью аллювия от 3 до 5 футов толщины.

   Наносы вообще состоят из обломчатых пород, извлеченных из соседних гор, с примесью мягких продуктов выветривания и перетирания. Обломчатые породы мельчают с удивительной правильностью по мере удаления от гор, что весьма хорошо заметно в крутых береговых обрывах некоторых горных речек по выходе их из ущелий на равнины. Близ подошв гор эти породы состоят из голышей с весьма незначительным содержанием суглинка, глины или песка, далее из крупной гальки уже с большею примесью мягких пород и угловатого мелкого щебня и, наконец, почти из одного только гравия, содержащегося в небольшом количестве в неслоистых глинах и суглинке, образующих почву соседних равнин, покрытую местами растительным слоем.

   Среди наземного аллювия, состоящего из галек и угловатого щебня с гравием, пересыпанных суглинком, песком или глиною, рассеяны местами, подобно небольшим островкам, отложения неслоистых глин, или вовсе не заключающих в себе этих обломков, или же содержащих только один гравий. Эти островные образования, представляющие, так сказать, включения остальной, часто чуждой им по составу массы аллювия, обязаны своим происхождением, повидимому, тут же на месте выветрившимся полевошпатовым кристаллическим массивам, подтверждением чему может служить сферическая, выпуклая в центральных частях поверхность таких островков.

   Близ северных подножий Манрака и Кишкинэ-тау подобными островками отложились, между прочим, весьма посредственный каолин и превосходного малинового цвета глина с желваками бурого глинистого железняка. К югу же от Манрака, верстах в двух от его подножия, мы встретили несколько таких островных отложений неслоистой светложелтой глины.

   Чиликтинскую нагорную равнину мы пересекли только в восточной ее части. Здесь также близ дневной поверхности залегают наземные наносы с соседних гор. Обломчатые породы как на поверхности, так и в глубине мельчают по мере удаления от гор, и вместе с тем в общей массе наносов возрастает содержание мягких пород - глины и суглинка. Наносы извлечены преимущественно из Тарбагатая и обширной горной группы, замыкающей плоскогорье с востока, со стороны которых равнина имеет значительный наклон. Наши раскопки от 3 до 4 футов глубины были недостаточны для определения мощности этих наносов. Очень может быть, что описываемая местность представляла некогда более углубленную междугорную впадину, постепенно выполненную до теперешнего ее состояния нивелирующим действием воды. Любопытно было бы знать, не скрываются ли здесь под толщами аллювия озерные осадки? Но открытие их, вероятно, представит немало трудностей⁽⁴⁾.

   Горная группа, окаймляющая Чиликтинское плато с востока, представляет очень мало обнажений, по крайней мере в проходе Кергентасе, по которому мы ее пересекали. В западной части этого прохода мы встречали преимущественно порфир и порфирит и изредка кремнистый глинистый сланец, но в восточной части эта последняя порода является преобладающей, перемежаясь тут местами с порфиритовыми высотами.

   Геогностическое строение высокой равнины Кобу, лежащей к востоку от помянутой горной группы, аналогично со строением Чиликтинского плоскогорья. Тут также распространены наземные наносы, только в западной части, близ кумирни Матэня, есть отдельные высоты из темносинего, весьма сухого, глинистого сланца. Этот сланец приподнят, должно быть, порфиром, обнажения которого мы тут встретили, и образует антиклинальные складки с падениями боков около 30® и простиранием NNO-SSW. Тот же сланец встречается и у западного подножия гор Адрык-кара, образуя тут передовые уступы, но самые горы состоят из темного кремнистого сланца. Далее к востоку на всем пространстве до оз. Улюнгур, как на поверхности, так и на глубине от 4 до 5 футов, до которой простирались наши раскопки, мы не встречали ни твердых пород, ни осадочных, а одни только наносы.

   Равнина Кобу имеет значительное падение к востоку и в то же время заметно склоняется с севера на юг, со стороны Саура, откуда направляются многие сухие русла временных потоков, бороздящие равнину в этом направлении, с крутыми, обрывистыми местами берегами, затрудняющими колесное движение. Поверхность равнины почти повсюду покрыта обломчатыми породами, возрастающими по величине по мере приближения к Сауру. Это отражается и на качестве самой дороги: там, где она ближе подходит к хребту, голыши и острый щебень затрудняют движение, но с удалением от него дорога становится ровнее и лучше. Наносы же здешние, как и на Чиликтинской равнине, состоят из обломчатых пород, отторженных, без сомнения, от Саура, с примесью серой и желтой тощих глин и суглинка. Однако в тех местах, где образуются источники, подпочва состоит из иловатых, довольно жирных глин. Отложением подобных глин, вероятно, и следует объяснить существование на равнине источников и едва ли залеганием в глубине твердых, непроницаемых пород, которых наши раскопки, обнаруживавшие эти глины, нигде не открывали. Начало здешних источников должно быть непременно в Сауре, потому что сама равнина получает ничтожное количество атмосферных осадков, да и, кроме того, с понижением хребта к востоку количество и многоводие родников уменьшаются, что прямо указывает на их горное происхождение. Воды, скатывающиеся с южного склона хребта, продолжают, по всей вероятности, дальнейшее движение подземным путем по непроницаемой глине и затем выходят в тех местах, где глина приближается к поверхности, на дневной свет, чтобы оживить несколько эту мертвую, однообразную равнину. Около источников часто встречаются солончаки, покрытые мясистыми и сочными галофитами, преимущественно из родов Salsola и Statice.

   Южный склон Саура беден поперечными ущельями: свесы его оканчиваются здесь мягкими, округлыми очертаниями. В западной части хребта, где нами было осмотрено весьма ограниченное пространство, мы встретили исключительно порфир и только в одном месте, в довольно широкой, но короткой поперечной долине нашли выход сиенита в виде плоского бугра. В средней части нами было обследовано тоже незначительное пространство, представлявшее невысокое предгорье хребта с обнажениями кремнистого сланца, прорванного кое-где невысокими куполообразными массами красного сиенитового гранита. Еще менее известна нам восточная часть хребта, где мы в коротком ущелье видели обнажения черного кремнистого глинистого сланца, а на дне его нашли гальки лидита и железистой яшмы. Хотя осмотренные нами в южном склоне Саура пространства ничтожны по отношению к длине и ширине этого могучего хребта, но, судя по огромному количеству обломков порфира и кремнистого сланца на поверхности равнины Кобу, можно полагать, что этим породам принадлежат мощные в нем месторождения, по крайней мере в южном склоне.

  

  

   С урочища Чоган-обо мы должны были следовать в китайские пределы горами, окаймляющими Чиликтинское плоскогорье с востока, чтобы выйти на высокую равнину Кобу, вдоль которой идет дорога в г. Булун-Тохой. Избрав для нашего пути проход Кергентас, как наиболее удобный, мы выступили рано утром 19 мая. Проход вначале представляет широкую поперечную долину с крутыми горными склонами по бокам, покрытыми местами изрядною травянистой растительностью, а дно его, орошаемое ручьем Кергентасом, по богатству своей флоры далеко оставляет за собой соседнюю, бедную в этом отношении Чиликтинскую равнину. На окрестных горах весьма редко встречались обнажения, да и то исключительно твердых пород, в виде небольших, уединенных гольцов или тонких гребней, венчающих некоторые горные вершины, а на соседних горных склонах поминутно появлялись сурки (Arctomys baibacina), боязливо посматривавшие на нас и быстро прятавшиеся при нашем приближении в свои глубокие норы, которых тут везде было такое множество, что какому-нибудь смельчаку, далеко отошедшему от собственной норы, нетрудно было в случае опасности найти временный приют у соседей.

   Сделав 25-верстный переход, мы остановились на ночлег на берегу того же ручья Кергентаса. Едва успели поставить юрты, как партия наших казаков с ведрами в руках отправилась на ближайшую отлогость отливать сурков из нор водой, но, несмотря на все усилия, им не удалось выгнать ни одного зверька, хотя воды для этой цели было израсходовано по крайней мере ведер около ста.

   Флора окрестных горных вершин отличалась уже альпийским характером, несмотря на то, что мы еще не достигли высшей точки перевала. В лощинах кое-где росла редкими рощами сибирская лиственица (Larix sibirica) - единственная хвойная порода по всей горной стране, растущая только в высоких областях Саура и в горной группе, которую мы пересекали {Лиственные же породы, растущие почти исключительно в ущельях, орошаемых горными речками, нам известны следующие: тополь (Populus alba), осина (Populus tremula), тал (Salix pentandra), тальник (Salix fragilis), рябина (Sorbus aucuparia), черемуха (Prunus padus) и дикая яблоня (Pyrus acerba), в южных ущельях, а также кустарники: смородина (Ribes nigrum et R. rubrum), малина (Rosa idaeus), шиповник (Rosa cinnamomae et R. leucantha), жимолость (Lonicera tatarica), таволга (Spirae hyperieifolia), шомпольник (Cotoneaster vulgaris) и караган (Caragana frutescens). Замечательно, что во всей горной стране вовсе нет березы.}.

   На следующий день, поднимаясь постепенно, мы достигли высшей точки перевала, высоту которой, к сожалению, не пришлось измерить по случаю сильного ветра. Но, судя по характеру флоры, абсолютная высота этой точки во всяком случае не должна быть менее 9 500 футов и лишь весьма немного уступает высоте наиболее выдающихся вершин поднятия. Температура здесь была так низка, что мы порядочно прозябли, а на окрестных горных вершинах виднелись кое-где снежные пятна.

   От высшей точки перевала, отмеченной весьма удачно пограничным знаком, местность начинает сначала постепенно, а потсм быстро падать к востоку, так что нам часто приходилось тут спускаться по крутым склонам, и мы очень скоро достигли плоского восточного, предгорья группы, с которого потом и сошли на равнину Кобу.

   Местность, на которой мы раскинули наш бивуак, представляла обширную зеленеющую равнину, обильно орошенную многими источниками, наполняющими ее почву до того, что она местами становится болотистой. Среди этой равнины, прорезанной несколькими рукавами бурной речки Джеменкула, стоит ламайская кумирня⁽⁵⁾, воздвигнутая тергсутским князем Матэнем, ставка которого находится верстах в двух к С.-З. от этой кумирни. По имени своего созидателя она и называется кумирней Матэня. Тут же около храма стоит несколько маленьких домиков, в которых постоянно живут монахи в числе от 6 до 10 человек. В этот монастырь стекаются в известные праздники толпы пилигримов из окрестных стран и приносят немало даров, на счет которых и проживают преимущественно монахи. Самая кумирня состоит из квадратного около 25 сажен в стороне здания, сложенного из превосходного китайского кирпича. Здание имеет два этажа, из которых нижний служит собственно храмом, а верхний деревянный, надстроенный уступом в виде мезонина, составляет особое помещение, дополняющее храм. Большие створчатые с затейливой резьбою ворота ведут во внутренность кумирни, куда через единственное окно едва проникает дневной свет. Потолок этого сумрачного святилища поддерживается множеством деревянных четырехугольных колонн, выкрашенных желтою краской. Вдоль стен везде устроены возвышения вроде широких лавок, уставленные сплошь кумирами, деревянными и металлическими различной величины и в разных позах, начиная с человеческого роста и даже более и кончая маленькими вроде кукол бурханчиками, как их называют у нас. На некоторых надеты шелковые одежды, принесенные, по словам сопровождавшего нас монаха, в дар поклонниками. У стены, напротив дверей, на особом возвышении помещается главный бог - медный бюст в поясную величину, изображающий женщину с правильными, красивыми чертами лица. Перед этим бюстом устроен небольшой жертвенник, на котором горит несколько неугасимых лампад и помещаются медные чашечки с хлебными зернами, а перед жертвенником на полу - жаровня для курения фимиама.

   В верхнем этаже, состоящем из одной только комнаты с перегородкой, развешены по стенам картины религиозного содержания. Все эти картины печатаны частью на бумаге, частью на тонких шелковых тканях с соответствующими содержанию надписями. На одной из них с заглавием "дорога в рай" изображен аллегорически трудный путь, которым должен следовать человек в своей земной жизни, чтобы приблизиться к божеству и достигнуть вечного блаженства за гробом.

   Поблизости кумирни устроен особый притвор, предназначенный, по словам проводника-монаха, для больных женщин. Это небольшая комната, внутри которой приспособлено к вращению нечто вроде витрины с картинами религиозного содержания, приводимой в движение самими молящимися, которые, взявшись за рукояти, ходят вокруг, читают молитвы и распевают гимны.

   Вечернее богослужение, на котором нам удалось присутствовать, не представляло ничего особенно замечательного. Трое лам, сопровождаемые 5 или 6 молодыми монахами, войдя вместе с нами в храм, приблизились к жертвеннику и пали ниц. Потом один из них, уже старик, зажег еще несколько лампад, кроме горевших на жертвеннике, достал откуда-то книгу и, разогнув, начал читать, стоя перед жертвенником, своим старческим, дребезжащим голосом, как-то болезненно отзывавшимся в ушах. По временам он останавливался, чтобы дать хору из 3 молодых монахов, стоявших с правой стороны и несколько позади, исполнить подобающее песнопение, сопровождавшееся каждый раз мерными ударами двух больших железных тарелок - так называемых "цам-цам", которыми бряцал четвертый монах. Потом он снова начинал читать, и в этом заключалось все богослужение, продолжавшееся не более получаса.

   Кумирня, или, точнее, монастырь Матэня, кроме своего религиозного значения, служит средоточием путей и потому представляет самый оживленный пункт в этой части китайских владений. Через этот пункт проходит пикетная дорога из Булун-Тохоя в Чугучак, направляющаяся от кумирни на запад горами в Баймурзинский проход, а также дорога в Зайсанский пост через проход Кергентас и, наконец, кратчайший путь в г. Гучен, до которого считается отсюда около 20 дней ходу. Этот последний направляется сначала по долине р. Кобука, а потом идет по пустынной маловодной местности, пересекая, в 100 верстах не доходя Гучена, широкую, верст в 60, полосу зыбучих песков. Караваны могут следовать по этой дороге только зимой, да и то не беспрепятственно, а в летнее время она по недостатку подножного корма и в особенности воды считается не только неудобною, но положительно опасною для караванного движения. Даже одиночные всадники, хорошо знакомые с этой местностью, редко отваживаются в летние жары пересекать ее. Колодцы и родники с хорошей водой встречаются на этом пути в весьма ограниченном числе и отстоят друг от друга на 50-80 верст {В одном месте нет воды на пространстве 100 верст.}. Притом, вследствие однообразия местности, их может отыскать только опытный проводник, без которого очень легко заблудиться и погибнуть в такой пустыне⁽⁶⁾.

   В этой-то пустынной местности и преимущественно в песках, по единогласному свидетельству туземцев-торгоутов⁽⁷⁾, живут дикие верблюды. Их видали неоднократно и наши киргизы, ходившие зимой 1875/76 г. с хлебными караванами прямой дорогой в г. Гучен. Они ходят там стадами от 10 до 50 особей. Весной самцы, по словам очевидцев, бывают очень свирепы: завидев вблизи человека, они бросаются на него и, если тот безоружен и не успеет во-время скрыться, то подвергается опасности быть убитым. Вообще же дикие верблюды крайне осторожны и пугливы: едва приметят на горизонте приближающихся к ним людей, сейчас же обращаются в бегство и идут, не останавливаясь, несколько десятков верст, а если их станут преследовать, то бегут безостановочно целые сутки и более. Величиной дикие верблюды несколько меньше домашних, цвет шерсти у них красновато-каштановый, точно "опаленный", как определяли его торгоуты, а горбы значительно меньше, чем у верблюдов домашних⁽⁸⁾.

   Действительно ли эти верблюды настоящие дикие, или же просто одичалые домашние, утратившие на свободе при иных жизненных условиях свои прежние качества? Этот вопрос заслуживает внимания натуралистов, интересующихся метаморфозами в животном мире. Но что подобные верблюды действительно существуют в указанной местности - в этом нет сомнения. Интересуясь этими редкими животными, мы расспрашивали о них в разных местах на пути и везде получали утвердительные и согласные показания об их существовании. На вопрос же, с которым мы часто обращались к туземцам: почему они называют этих верблюдов дикими и не правильнее ли будет считать их одичалыми домашними, торгоуты отзывались, что они причисляют таких верблюдов к диким по причине большой разницы в нравах и образе жизни их сравнительно с домашними, а отчасти и наружном виде. "Может быть,-добавляли они,- эти верблюды много лет тому назад действительно были потеряны своими хозяевами; но как это узнать? Наши старики ничего о том не помнят и не могут дать ответа на такой мудреный вопрос". На другой вопрос: не известно ли им по крайней мере ныне таких случаев, чтобы их домашние верблюды, отлучившиеся по каким-нибудь причинам надолго от людей, потом дичали и, избегая человека, удалялись бы впоследствии в безлюдные пустыни,- торгоуты отвечали, что всякий хозяин, дорожа своими животными, в случае потери старается тотчас же разыскать их, и что они не знают таких примеров, чтобы домашние верблюды, отлучившись от людей, становились потом дикими⁽⁹⁾.

   Вот все те скудные сведения, которые мы могли получить об этих поистине интересных животных.

   От кумирни Матэня мы следовали в г. Булун-Тохой по большой пикетной дороге. Местность, по которой пролегает эта дорога, представляет нагорную равнину, возвышающуюся средним числом около 4 890 футов над уровнем моря и окаймленную на западе горною группой, отделяющей ее от Чиликтинского плоскогорья, на севере Сауром, а на юге сначала горами Адрык-кара, а потом Аргалты и далее на восток Салбурты. Поверхность этой равнины, постепенно склоняющейся к востоку, почти повсюду покрыта щебнем, галькою и гравием - продуктами разрушения твердых масс Саура, со стороны которого идет слабый наклон с севера на юг и простираются сухие русла временных потоков. Но местами однообразный характер этой равнины нарушается: там, где образуются источники, она из пустынной, усеянной щебнем и галькою земли, благодаря живительной влаге, переходит в плодородные оазы, покрытые свежей зеленью и представляющие отрадное явление среди пустынных окрестностей. В западной части равнины такие оазы встречаются чаще, чем на крайнем востоке, где горный хребет Саур, соседству которого они обязаны своим существованием, уже понижается в значительной степени. Эти острова плодородной земли, от 1 до 2 верст в поперечнике, в центральных частях обильно орошены источниками, образующими маленькие ручейки, которые в свою очередь питают небольшие, преимущественно солончаковые болотца. По окраинам же оазов простираются в виде опушки густые насаждения злака чия (Lasiagrostis sp.?), служащие приютом зайцам (Lepus tolai) и диким голубям (Columba livia), между тем как в болотцах и на влажных лугах оазов встречались в большом числе турухтаны (Machetes piignax) и ржанки (Charadrius xanthocheilus). В жаркие дни часто залетали сюда из соседней пустыни и песчаные куропатки (Pterocles arenarius). Небольшими стайками появлялись они близ источников, но, встретив тут наш отдыхающий караван, долго кружились в воздухе, испуская жалобные крики, вызываемые, очевидно, томившей их жаждой. Наконец, преодолев боязнь, быстро спускались к воде и, вобрав в себя с жадностью несколько глотков, отлетали вдаль.

   В таких оазах, представляющих весьма хорошие караванные станции, устроены китайцами через каждые, средним числом, 30 верст почтовые пикеты, состоящие из небольших домиков, сложенных из сырцового кирпича. На всяком таком пикете живет несколько торгоутов, отбывающих пикетную службу, и содержится положенное число лошадей и верблюдов. Этот почтовый путь служит для сообщения Булун-Тохоя с Чугучаком, куда по нему доставляется из внутреннего Китая через Кобдо и Булун-Тохой почтовая корреспонденция, а также некоторые предметы довольствия для квартирующих в Чугучаке войск.

   Многие из этих оазов служат местами летних кочевок туземцам торгоутам. Торгоуты, как известно, принадлежат к монгольскому племени, составляя, по всей вероятности, отрасль монгольского народа халха, с которым у них много общего. Это те самые торгоуты, которые в конце XVII столетия, следовательно еще в цветущую эпоху Джуигарского царства, откочевали оттуда с своим ханом Хо-Урлуком в пределы России и поселились в степях между Волгой и Уралом. Они приняли в то время русское подданство и даже сражались вместе с нашими войсками против крымских татар. Но в 1771 г. большая часть их с ханом Убаши во главе укочевала к оз. Балхаш и, потерпев на берегах его жестокое поражение от враждебных киргизов, достигла, наконец, своей прежней родины Джунгарии и поступила в подданство Китая, успевшего уже покорить Джунгарсксе царство и упрочить свою власть в этой стране.

   О пребывании в нашем отечестве торгоутов сохранились еще предания, хотя и не вполне ясные и определенные, а у князей их имеются даже письменные о том свидетельства, как-то: жалованные грамоты, дарственные записи, а также печати с нашим государственным гербом, монеты и многие старинные русские вещи, вывезенные, по их словам, предками из России.

   В настоящее время область распространения торгоутов в Северозападном Китае весьма обширна, хотя число их не должно быть очень велико. Они живут в пространстве, ограниченном с севера Сауром и р. Урунгу, распространяясь по верхним притокам этой реки, в особенности по Булугуну; с востока приблизительно чертою от верховьев Булугуна к городу Гучену; с юга плодородною полосою, тянущеюся вдоль северного подножия Тянь-шаня и занятою ныне оседлым китайским и отчасти мусульманским населением, а на западе распространены до наших границ {Исключая участка между границею и чертою от оконечности хребта Уркашэр через восточную оконечность гор Барлык и оттуда до оз. Каратала, занятого по преимуществу киргизами. Кроме того, торгоуты кочуют в небольшом числе в западной части китайского Тянь-шаня.}. Только центральная часть очерченного четырехугольника, представляющая голые, безжизненные пустыни, совершенно необитаема ими.

   По наружному виду торгоуты не вполне строго подходят под известные внешние признаки, отличающие монгольскую расу: скулы у них выдаются немного, нос скорее можно назвать толстым, мясистым, нежели вздернутым и приплюснутым; лоб у торгоутов далеко не такой покатый, как, например, у китайцев, уши тоже нельзя признать отвислыми или торчащими. Наиболее характеристическими внешними признаками их, как нам кажется, служат крупные, грубые черты лица и сильно сдавленный между височными костями череп.

   Торгоуты говорят на особом монгольском наречии, столь мало отличном от языка монголов халха, что они понимают их свободно, равно как и урянхаев, вероятно их соплеменников, живущих к северу от верховьев р. Урунгу, по восточным склонам Южного Алтая⁽¹⁰⁾. Татарского же языка и его киргизского наречия они не понимают совершенно, исключая тех, которые находятся в частом общении с нашими пограничными или китайскими киргизами, занимающими область Черного Иртыша.

   Верхняя одежда у мужчин состоит из халата с талией, напоминающего своим покроем подрясник наших церковнослужителей и сшитого из светло-синей нанки с небольшим стоячим воротничком и круглыми металлическими пуговицами по бортам. Халат опоясывается ремнем, на котором висят в кожаных чехлах массивное огниво и короткий нож - неразлучные спутники торгоута. Обуваются торгоуты в черные или желтые кожаные сапоги с короткими, но широкими голенищами. Волосы мужчины заплетают в одну косу, выбривая слегка переднюю часть головы, а бороду и усы, должно быть, просто выщипывают. Головной убор у мужчин состоит из низенькой, усеченно-конической войлочной шляпы с небольшим обшлагом.

   Верхнюю одежду женщин составляет синий нанковый халат, похожий несколько покроем на наши прежние дамские пальто. Свои черные и жесткие волосы торгоутки мажут каким-то клейким веществом, придающим им лоск и устойчивость их затейливой прическе, с пробором посредине и как-то особенно вычурно приподнятыми и слегка изогнутыми волосяными прядями на висках. В ушах они носят серебряные или медные кольцеобразные серьги, достигающие у иных вершка в диаметре.

   По характеру торгоуты - добрый, простодушный пастушеский народ. Их радушие и гостеприимство, которые они оказывали нам в пути, оставили у нас приятные воспоминания об этом патриархальном народе. Когда мы останавливались в виду их аулов, они почти всякий раз привозили нам молоко и айран {Кислый, спиртуозный напиток, приготовляемый из молока.}. Если мы отказывались принимать эти приношения, то торгоуты начинали упрашивать, так как святой для них обычай гостеприимства, говорили они, налагает обязанность заботиться о нуждах посещающих их кочевья путников и оказывать им посильное пособие.

   Чиновники недобросовестно относятся к этому бедному народу. Хотя торгоуты никаких податей не платят, но зато разные случайные поборы и вымогательства обходятся им дороже правильных налогов. Они отбывают пикетную службу, кормят проезжих китайских чиновников и проходящих солдат, которые обращаются с ними самым бесцеремонным образом. Иногда китайские власти делают на них настоящие разбойничьи наезды, забирая лучший скот будто бы в казну, по требованию высшего начальства, а между тем сами продают его потом на стороне в свою пользу заезжим купцам. Мы были свидетелями, как один китайский офицер, посланный из Гучена с отрядом, собрал в Ю. Алтае с тамошних торгоутов около 1 000 верблюдов, не заплатив за них ни гроша, но обещая возвращение. Однако торгоуты не увидели более своих верблюдов, и им оставалось только оплакивать потерю столь дорогих для них животных.

   Торгоуты исповедуют веру ламайскую, но она едва ли отличается у них первобытною своей чистотой. По дороге мы часто встречали, в особенности на р. Урунгу, торгоутские капища, состоящие из больших конической формы шалашей, крытых хворостом. Внутри этих капищ, воздвигаемых всегда на местах открытых и возвышенных, устроены из камней жертвенники, на которых мы находили остатки сожженных костров, а на одном нашли перегоревшие бараньи кости.

   По образу жизни торгоуты кочевой, пастушеский народ. Все их достояние заключается в скоте, в особенности в баранах, но у них водятся также в достаточном количестве коровы, лошади, козы и верблюды. Хлебопашеством занимаются далеко не все, да и то в ограниченных размерах, как бы в подспорье своему главному занятию - скотоводству. Пашни распахивают сошниками, похожими на лопаты, всегда близ источников, орошая по временам свои посевы пшеницы, проса и табаку искусно проведенными арыками.

   Кровом торгоутам служит войлочная юрта, несколько отличная от нашей киргизской по устройству деревянного остова, на который натягивается войлок. Среди этого жилища, прокоптевшего от дыма, поддерживается огонек, над которым стоит таган с котлом. По сторонам валяются лохмотья, служащие постелями, седла и сбруя, стоят сундуки и разная домашняя утварь, а перед входом у стены помещается божница с кумирами. Юрты более зажиточных отличаются некоторым убранством: коврами, деревянными складными кроватями и множеством посуды исключительно китайского изделия. Вообще же торгоуты, угнетаемые китайцами и отчасти своими народными правителями, живут большею частью в бедности, влача, так сказать, свое жалкое существование.

  

  

   Чем далее подвигались мы по равнине Кобу к востоку, тем реже и реже встречались на пути источники и оазы, притом последние в восточной части равнины, по причине маловодья самих источников, далеко не имеют таких больших размеров, как в западной. Но все-таки и восточные оазы представляют весьма порядочные караванные станции.

   За пикетом Букты после незначительного поперечного вспучения местность начинает довольно быстро склоняться к оз. Улюнгур. 26 мая, пройдя утомительную 40-верстную станцию, мы достигли берегов этого величественного озера. Оно имеет около 50 верст длины, до 25 верст ширины, а по окружности простирается почти на 150 верст. Восточные и южные берега Улюнгура, покрытые почти повсюду камышом, пологи, и глубина от них растет постепенно, хотя и не очень медленно, так как в 50 саженях от береговой черты она достигает уже 5-7 футов. Северозападные же берега очень круты и высоки. Судя по падению местности к озеру с юга и юго-запада, а также близости к южным берегам его восточной оконечности Салбуртинских гор, глубина Улюнгура посередине должна быть велика, но особенно озеро должно отличаться глубиной близ северо-западных нагорных берегов своих.

   Вода в Улюнгуре на вкус слегка солоновата, но содержание в ней соли так незначительно, что ее можно пить свободно. Столь малая соленость воды (которую мы пробовали в разных местах) не препятствует еще пока водиться в озере поистине изумительному множеству пресноводных рыб, а именно: окуней, карасей, линей, язей и чебаков. Эти последние в тихую и ясную погоду плавают в таком количестве близ берегов, что беспрестанно мелькают в воде перед глазами наблюдателя. Кроме названных рыб, в озере живет несметное множество пресноводных же моллюсков: Anodonta anatina, Limnaeus stagnalis и Limnaeus ovatus. Орнитологическая фауна этого озера также замечательна многочисленностью своих особей. На нем водится множество гусей, уток, гагар и лысух. Чайки, орланы и другие хищники постоянно носятся взад и вперед над его водами, высматривая с высоты добычу, между тем как цапли и пеликаны караулят ее на берегах и мелях⁽¹¹⁾.

   Производя на южном берегу, против восточной оконечности Салбуртинских гор, в нескольких местах раскопки, мы находили раковины и кости рыб на высоте от 14 до 20 футов над теперешним уровнем озера и в расстоянии 120 сажен от берега. Они принадлежат тем же формам, которые и ныне живут в его водах. Наружных же признаков понижения озерного уровня не было заметно, да и трудно было бы сохраниться им тут под наносами с Салбуртинских гор, покрывающими всю окрестную местность⁽¹²⁾. Во всяком случае найденные на такой большой высоте обломки раковин и кости рыб не могли быть туда занесены ни ветрами, ни птицами. Если бы это было действительно так, то почему же их нет теперь на всей прибрежной местности, исключая узкой береговой полосы, покрытой обломками и целыми раковинами и почти вовсе лишенной остатков рыб, или, другими словами, отчего ныне птицы и ветры не заносят так далеко этих остатков от береговой черты? По нашему мнению, несравненно правдоподобнее приписать нахождение их на такой высоте и в таком большом расстоянии от нынешней береговой черты более высокому тогдашнему уровню озера, нежели участию ветров и птиц.

   Простояв на берегу оз. Улюнгур двое суток, мы направились в г. Булун-Тохой. Около 5 верст шли мы берегом озера, а потом спустились в обширную впадину, усеянную многими маленькими озерами и болотами, поросшими камышом, местами же покрытую песчаными буграми. Такой характер эта впадина сохраняет на всем пространстве от оз. Улюнгура до самого Булун-Тохоя, которого мы с большим трудом достигли в тот день, переправляясь несколько раз через временные, между озерами и болотами, протоки, образовавшиеся после сильных дождей.

   Город Булун-Тохой, или Булун-Тохай⁽¹³⁾, как называют его китайцы, возник лишь в 1872 г., а до того времени был простым поселением, в котором проживали беглецы, ссыльные и разные выходцы в числе около 1 000 человек. Тут жили солоны, сибо, эллюты и настоящие китайцы. Сначала поселение это было расположено в 400 саженях к западу от нынешнего города, но потом с увеличением числа жителей стали строить дома на месте теперешнего города и обнесли их стеной, а как в это время начали появляться в окрестностях дунганские шайки, то жители прежнего поселения, не имевшего ограды, в видах безопасности, перешли на жительство в новое. В 1872 г. это последнее возведено было китайским правительством на степень города, и южнее его построена небольшая цитадель, в которой теперь помещается около 100 человек гарнизона и хранятся разные военные запасы {В 2 ¹/₂ верстах к С.-С.-З. от Булун-Тохоя мы нашли развалины старинного городка, или крепости с земляным валом по окружности, следы которого, равно как и построек внутри ограды, еще не успели сгладиться.}.

   Городская стена, сложенная из сырцового кирпича, имеет прямоугольное начертание, около 200 сажен длины и 70 ширины, а высота ее простираются до 3 сажен. Двое ворот ведут во внутренность этой ограды, заключающей в себе до 200 маленьких, тесно сплоченных домиков из сырцового же кирпича с миниатюрными двориками. На узеньких улицах этого городка лежали вороха всякого сора, местами валялись трупы собак и стояли целые лужи помоев, которые китайцы имеют обыкновение выливать прямо на улицу. Две или три лавки, да и то самые жалкие, несколько кузниц и ручных мельниц - вот и все торговые и ремесленные заведения города, в котором в то время считалось до 1 200 жителей.

   Булун-Тохой неоднократно подвергался нападениям дунган, которые, однако, не причинили ему особенного вреда, разорив только дотла старое поселение, находившееся к западу от города. Месяца за два до нашего прихода, дунганская шайка в числе около 30 человек подъезжала к городу и, сделав по нему с окрестных высот несколько ружейных выстрелов, схватила и увезла четырех китайских женщин, вышедших за водою на арык, протекающий под стенами города.

   К югу от города в расстоянии около 120 сажен расположена цитадель, состоящая из такой же кирпичной ограды, как и городская стена, но квадратной формы, около 40 сажен в стороне. Впереди стены, имеющей не более 13 футов высоты, находится ров, из которого земля присыпана прямо к стене, отчего образовалась довольно отлогая насыпь, дозволяющая свободно восходить на ограду. В стене сделаны бойницы, как в наших кремлях, а с внутренней стороны присыпан земляной банкет. Внутри цитадели находится несколько зданий, занимаемых гарнизоном и военными запасами.

   В 153 саженях к северу от города стоит китайская кумирня, состоящая из трех небольших кирпичных зданий, обнесенных низенькой оградой. Одно из этих зданий и служило собственно храмом, но богослужение в нем совершалось очень редко. Внутри этого здания против дверей устроено из кирпича возвышение в виде лежанки, на котором помещались кумиры, а на дворе против тех же дверей сложен небольшой кирпичный четырехугольный столб со многими маленькими нишами, расположенными в шахматном порядке. Этот столб служил для сжигания благовонных веществ, остатки которых мы нашли в его нишах.

   По прибытии в Булун-Тохой нам отвели квартиру в этой самой кумирне, чему мы, признаться, немало изумились. Наша полусотня, стоявшая в Булун-Тохое целых два месяца, оставалась все время в той же кумирне, и китайцы нисколько не тяготились этим, даже не показывали вида, что им не нравится пребывание иноземцев в их святилище. Уже впоследствии в г. Гучене мы имели случай убедиться, что сыны небесной империи не оказывают своим храмам должного уважения: они там не только едят, пьют и курят, но даже свободно играют в карты или кости и обращаются бесцеремонно с предметами, по нашим понятиям, сокровенными.

   Во время нашего пребывания в городе было большое движение: китайское правительство предписало местным властям переселить большую часть жителей Булун-Тохоя в гг. Гучен и Чугучак, чтобы усилить в окрестностях этих городов земледелие, необходимое для довольствия расположенных в них войск. Поэтому ежедневно по утрам отправлялись из Булун-Тохоя преимущественно в Гучен партии переселенцев. Тяжелые двухколесные китайские телеги, нагруженные разным домашним скарбом, поверх которого помещались женщины с детьми, вытягивались вереницами, издавая оглушительный скрип; мужчины и взрослые мальчики верхами на лошадях и мулах подгоняли скот. Вскоре город опустел окончательно: из 1 200 человек жителей едва ли осталось 200, не считая гарнизона.

   Сильный разлив р. Урунгу, вдоль которой мы должны были следовать далее к Гучену, задержал нас 10 дней в Булун-Тохое, и это обстоятельство дало возможность познакомиться с окрестностями города, представляющими весьма много любопытного в геологическом отношении.

   К востоку от хребтов Нарын-кара, Саура и Салбурты простирается обширная ложбина, по северной части которой протекает р. Урунгу, изливающая свои воды в оз. Улюнгур несколькими рукавами⁽¹⁵⁾. С восточной, южной и западной стороны эта впадина замкнута высокими землями, а на севере - незначительным увалом, отделяющим ее, по словам очевидцев, от долины р. Черного Иртыша. Дно описываемой впадины, возвышающееся средним числом около 1 750 футов над уровнем моря, имеет заметное падение с севера на юг, на что указывает быстрота течения арыков, выведенных из Урунгу прямо к югу и стремящихся в этом направлении со скоростью около 5 ф. в секунду⁽¹⁶⁾. Из них главный, протекающий под стенами города Булун-Тохоя, имеет по крайней мере верст 8 длины. Эта низменная местность покрыта многими солеными, солоноватыми и пресными озерками, солончаками и болотами, поросшими камышом, в которых гнездятся миллионы плавающих и болотных птиц, а также живут в большом количестве кабаны (Sus scrofa aper). Между озерами и болотами воздымаются местами песчаные бугры, напоминающие приморские дюны, и небольшие площади с растительной землей, занятые посевами городских жителей и насаждениями чия.

   С востока, юга и запада Булунтохойская впадина, как выше сказано, замкнута высокими землями, представляющими в целом нагорную равнину, поднимающуюся около 500 футов над дном ложбины и покрытую на юге и западе горами: Нарын-кара, Восточным Салбурты и невысокими скалистыми кряжами, простирающимися с запада на восток и служащими как бы продолжением Салбуртинской цепи гор. На востоке, юге и юго-западе описываемая нагорная равнина ниспадает к Булунтохойской ложбине крутым и высоким обрывом, к южным же берегам оз. Улюнгур то пологими, то террасообразными склонами, а на западе и северо-западе обрывается к этому озеру высоким нагорным берегом.

   Поверхность этого плоскогорья сплошь усеяна щебнем, галькою и гравием. Щебень, за немногими исключениями, состоит из пород, родственных с породами насажденных на нем гор, а именно: кремнистых сланцев, фельзита, мелкозернистого гранита и изредка порфирита. Гальки же по преимуществу кварцевые: молочного цвета, превосходные матовые, рафинадовидные и халцедоновые. Встречаются также угловатые гальки авгита и амфиболя.

   При шурфовании плоскогорья в шести различных местах к востоку и юго-востоку от Булун-Тохоя до глубины от 4 до 5 футов везде открываются те же, как и на поверхности, обломки: щебень, галька и гравий с дресвою, пересыпанные то суглинком, то песком и тощею глиной. Никаких заметных органических остатков в этих отложениях, исключая корней тут же на поверхности растущих колючих кустарников, нами не найдено. Как велика мощность этих, по всем признакам наземных, образований - неизвестно, так как они не открываются в обрыве, замыкающем впадину с востока. Обрыв этот в северной части состоит из однородной песчанистой, светлобурой, отверделой глины, в которой вовсе незаметно слоистого сложения. Многочисленные извилистые, лоткообразные лощины прорезают его в окрестностях Булун-Тохоя и придают ему в этом месте вид гладкозазубренного горного склона, как бы облитого светлобурым, отвердевшим потом песчано-глинистым раствором. В южной же части, начиная с 6-й версты к Ю.-Ю.-В. от Булун-Тохоя, этот обрыв несравненно менее зазубрен и состоит из красновато-желтой, тоже отверделой и неслоистой глины. Здесь в нем можно наблюдать местами горизонтальные борозды, напоминающие черты береговых размывов, во многих местах уже совершенно сглаженные. Тут же в расстоянии 30 или 40 сажен от увала стоят невдалеке одна от другой две любопытные пирамиды из отверделой же светложелтой глины, в которых гнездятся стрижи и голуби. На этих пирамидах, имеющих около 25 футов высоты и футов до 300 в основании, горизонтальные черты размыва сохранились еще с большей ясностью.

   Что касается строения самого дна Булунтохойской впадины поблизости р. Урунгу, в промежутках между озерами, солончаками и болотами, то оно близ дневной поверхности так изменчиво и запутанно, что нет возможности выразить его даже схематически. Тут речные наносы чередуются с наземными как в горизонтальном, так местами и в вертикальном направлении. Только на 14 футов от поверхности в двух глубоких шурфах, пробитых к С.-З. от города, в 1 версте от р. Урунгу, нам удалось проследить пласты иловатой глины, отложившиеся, по всем признакам, в тихой воде и представлявшие резкую противоположность с верхними хаотичными образованиями. Но раковин в этих осадках, равно как и в речных наносах, не найдено. Куски же корней кустарника из рода Salix мы находили тут даже на глубине 10 и более футов, а в одном из шурфов нашли полусгнившие обломки дерева, должно быть, Populus nigra.

   Кроме множества малых озер, Булунтохойская впадина вмещает в себе два больших озера - Улюнгур и Бага-нор. Озеро Бага-нор лежит верстах в 15 к Ю.-В. от Улюнгура и не имеет с ним никакого сообщения⁽¹⁷⁾. Форма его эллипсоидальная, длина наибольшей оси около 12 верст, а наименьшей - около 4. Песчаные берега Бага-нора, совершенно лишенные растительности, плоски, а окрестности его однообразны и печальны. По причине чрезмерной солености воды в нем не должно быть никакой животной жизни, что, между прочим, подтверждается совершенным отсутствием на озере плавающих и голенастых птиц. Только одни турпаны (Casarca rutila), навещающие изредка пролетом это пустынное озеро, оглашают его окрестности своими жалобными криками, напоминающими стоны б