| Главная » Книги |
Беллинсгаузен Фаддей Фаддеевич - Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг све..., Страница 18
Беллинсгаузен Фаддей Фаддеевич - Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 20 и 21 годов; Мы вообще нашли, что островитяне весёлого нрава, откровенны, честны, доверчивы и скоро располагаются к дружеству. Нет сомнения, что они храбры и воинственны, ибо сему служат доказательством многие раны на теле и множество военного оружия, которое мы выменяли.
В последнем путешествии капитана Кука упоминается, что он слышал на острове Тангатабу, что на три дня ходу к NWtW находится остров Фейсе, которого жители весьма воинственны и храбры. Капитан Кук видел двух островитян с острова Фейсе и говорит о этих островитянах: "У них одно ухо висело почти до плеча, они искусны в рукоделиях, и остров, ими обитаемый, весьма плодороден". Я нисколько не сомневаюсь, что остров, при котором мы находились, точно Фейсе, ибо всё сказанное об оном сообразно тому, что мы нашли, кроме только, что острова сии называют Оно и они управляемы королём, коего имя Фио, и имя сие переходит от отца к сыну, а потому и неудивительно, что жители Тонгатабу самый остров Оно называют Фио. На Дружеских островах имена королей переходят от отца к сыну и ныне на сих островах король называется Пулаго, как и предместники его.
С приближением ночи все островитяне возвратились на берег, а король, ожидая свою лодку, остался с Паулем и одним стариком. Лодка пришла не ранее следующего утра; гости наши отужинали с нами и при действиях ужина во всём подражали нам. Когда сделалось совершенно темно, я приказал спустить несколько ракет. Сначала островитяне испугались; король во время треска крепко держался за меня; но когда увидели, что ракеты спущены единственно для забавы и совершенно безвредны, тогда изъявили удивление восклицаниями с трелью, которую производили голосом протяжным и громким, ударяя в то же время часто пальцами по губам. Более всего занимал их искусственный магнит, который притягивал железо, и они особенно смеялись, когда иголка, положенная на лист бумаги, бегала за магнитом, коим водили внизу под листом. Для ночи приуготовили им в моей каюте госпитальные тюфяки всем вместе вповал и каждому по простыне, чтобы одеться. Сначала они улеглись, но худо спали и беспрерывно выбегали наверх.
Острова за темнотою не было видно. Я спрашивал короля и каждого из островитян порознь: где острова Оно? Взглянув на небо, они хорошо угадывали положение островов, ибо с вечера заметили, по которую сторону мы держались. Из всего видно, что имеют о течении светил понятия, им необходимо нужные для различия частей суток, или вообще времени и узнания страны света в случае дальнего их плавания к соседственным островам Фиджи и Дружеским. Пауль нам рассказал, что к W находятся острова более Оно, называл Пау, а на WNW Лакето, но в каком расстоянии, мы понять не могли. Узнали от островитян следующие слова их языка:
22 августа. В продолжение ночи мы удерживались короткими галсами на одном месте. С рассветом поворотили вновь к берегу и по восхождении солнца островитяне пустились к нам на семи парусных и тридцати гребных лодках; на парусных сидело до десяти и более, а на прочих по три и по четыре человека. Они навезли множество прекрасно сделанных оружий, разных украшений, больших раковин, в которые трубят в случае внезапного сбора народа или призыва к оружию; тканей разных, в виде набойки клетчато-красной и кофейной, самые же тонкие, величиною с большой носовой платок, были белые; таковой доброты тканей мы на Отаити на видали. Платки так искусно и красиво сложены, что мы, развернув, не могли опять их также сложить.
В числе парусных лодок пришла и королевская, на которой привезли нам в подарок две свиньи, кокосовых орехов, коренья таро и ямсу. Я за сие подарил короля, а старшему королевскому сыну дал большой кухонный ножик, пистолет, несколько пороху и пуль, показав ему, каким образом должно употреблять сии огнестрельные орудия против неприятеля; дал королю и некоторым островитянам апельсинов; и разных семян, растолковал, как семена сажать в землю. Казалось, что островитяне были довольны сими подарками и обещали заниматься рассадкою, в чём я и не сомневаюсь, ибо на берегу их острова видны были обделанные огороды, где они, вероятно, разводят коренья таро, ямс и пр.
Островитяне охотно брали всё, что мы им дарили, а наконец, ножи и ножницы всему предпочли, даже и самым топорам. Они нас неотступно звали к себе на берег; но как не было видимой пользы посылать на остров гребное судно без натуралиста, а останавливаясь на якоре, мы бы непременно потеряли несколько дней, ибо надлежало прежде сквозь коральную муллу найти проход к якорному месту. Приближение весны в Южном полушарии не позволяло мне терять времени потому, что я желал долее пробыть в Порт-Жаксоне, дабы переменить степс бушприта, совершенно ненадёжный для плавания в больших южных широтах.
Остров Оно состоит из нескольких малых гористых островов, из которых самый большой длиною две и три четверти, шириною одна и три четверти мили. Все они, так сказать, окружены коральною стеною, которая местами сплошная сверх воды, а к северу местами открыта, и с сей стороны выходили лодки. Направление коральной стены на NOtN и SWtS, длина 7 миль. Средина оной в широте 20° 39' южной, долготе 178° 40' западной. Пологие места на сих островах обработаны и обросли разными деревьями, в том числе и кокосовыми.
23 августа. В 9 часов утра мы простились с королём Фио, с которым я в короткое время подружился; он отправился на берег. Тогда сослав островитян с шлюпа, я приказал отвалить лодкам от борта, но они все держались за ахтертай, бросили оный тогда, когда увеличившийся ход шлюпа их к сему принудил и волнение начало прижимать лодку к лодке; одну опрокинуло, и они перестали держаться у борта.
Один из молодых островитян желал остаться на шлюпе, я согласился его взять с собою, но он непременно хотел, чтоб мы и товарищей его взяли, а мне невозможно было на сие согласиться по опасению, что они не выдержат климата южного полушария.
Я направил курс к островам Михайлова и Симонова, дабы поверить положение оных. Проходя по западную сторону острова Оно, мы с салинга увидели тот самый бурун, от коего в вечеру 19-го с поспешностью отворотили и избегли очевидной опасности. Я придержался к сему буруну, чтобы рассмотреть и определить самую мель и тем предохранить будущих мореплавателей от неминуемой гибели в ночное время. В 11 часу мы прошли мель, которая образуется лагуном. Она приметна по гряде белой пены и водяных брызгов наподобие пыли, происходящих от разбивающего буруна. Теперь только изредка местами видны сии кораллы, но со временем они совершенно образуются подобно всем коральным островам, покроются зеленью и, без сомнения, будут обитаемы сначала дикими птицами и морскими животными, а наконец, и людьми.
Направление сей мели О и W, длина четыре, ширина две, окружность около десяти миль; она отделена от рифа острова Оно каналом, шириною в шесть миль. Широта средины 20° 45' южная, долгота 178° 49' 49" западная. Я назвал сию мель: Берегись119.
В 2 часа остров Симонова был от нас на О, потом вновь увидели оба острова, т. е. Михайлова и Симонова, которые покрыты кокосовыми деревьями. Жителей нет. Вероятно с Оно приезжают на сей остров за кокосовыми орехами.
Мы направили путь в SW четверть, между путями капитана Кука и Лаперуза. Погода начинала быть переменная: небо покрывалось облаками, нередко шёл дождь, ветр на короткое время переходил в NW четверть, зыбь была не малая.
Хотя обретение островов, ещё неизвестных, весьма лестно для каждого мореплавателя, и вообще споспешествует распространению географических сведений, при всей том, не желая на пути к Порт-Жаксону найти на новые обретения, дабы они нас не задержали, я спешил в сей порт, для приуготовления шлюпов к настоящей цели нашей, т. е. к плаванию в Южном океане.
24 августа. Небо покрылось облаками, ветр дул весьма тихий с разных сторон. Мы лишились восточных ветров, которые нам толь долгое время способствовали простирать плавание по желанию. Ночью море было покрыто необыкновенным множеством мелких огненных искр, а густые чёрные облака угрожали дурною погодою.
В продолжение нашего плавания между тропиков со времени вступления в пассадный ветр, до приближения нашего к островам Россиян, ветр дул от SOtS, а потом нередко от N, еще более от ONO, что продолжалось до самого выхода из сих островов, т. е. до острова 3-го Пализера.
Неверность счисления на шлюпе "Востоке", от вступления в южный тропик до прибытия к Отаити, оказалась на NW 79° 138 миль, в 19 суток, в каждые сутки 6,47 миль. По счислению на шлюпе "Мирном", в продолжение того же времени, неверность была на NW 86° 12' 126,5 миль, в сутки 6,66 миль.
В продолжение пути нашего от острова Отаити до островов Опасности ветр дул более OtS свежий, потом перешёл в NO четверть и был умереннее до выхода из тропика, т. е. когда мы пришли в долготу 180° восточную.
Почти во всё время плавания нашего в тропике облака отделённо одно от другого неслись по ветру, отчего часть неба к зениту была ясная; напротив, к горизонту зрение наше пресекало сии облака косвенно, одни закрывали другие, и от сего нам всегда казалось, будто на горизонте гнездились тёмные тучи. Кроме сих воздушных призраков, от испарений, подымаемых солнечными лучами, поверхность моря вокруг всего горизонта была покрыта мрачностью. Ночи по большей части стояли ясные. Нередко нас занимали звёзды, с места на место перебегающие, оставляя на короткое время слабый огненный путь по прекрасно тёмнолазоревому небесному своду.
Неверность в счислении пути от острова Отаити до долготы 180° восточной, т. е. до выхода из тропика, оказалась на шлюпе "Востоке" 114 миль, на SO 82° 5', в продолжение 28 дней, следовательно, средняя неверность в сутки была 4,7 миль. На шлюпе "Мирном", в те же 29 дней, на 181 милю на SW 62° 7', в каждые сутки по 6,47 миль. Сии неверности в счислении последовали не от одного течения моря к западу, но также и оттого, что шлюпы по большей части шли благополучным ветром, следовательно, волнами и зыбью всегда приближало лаг к шлюпам, а от сего суточное плавание по счислению выходило меньше настоящего, и из суточных течений среднее должно быть многим менее предполагаемого, по пяти и шести миль в сутки, от востока к западу.
25 и 26 августа. При свежем юго-восточном и восточном ветре и пасмурном горизонте мы шли по восьми и девяти миль в час. Ветр временно переходил к О, даже несколько к N, и я ожидал, что сделается от NO. Сегодня увидели альбатроса, который долго и плавно летал около шлюпов.
Мы начали шить новые штормовые стакселя из парусины, вынутой из запасных марселей, которые уменьшили по причине уменьшения всего рангоута. При сем я имел в виду, чтоб те работы, которые можно производить на пути, кончить до прибытия в Порт-Жаксон, дабы там заняться важнейшими поправлениями.
27 августа. До полудня 27-го при свежем северо-восточном ветре, погода была сырая и дождливая; продолжая тот же курс, мы в полдень достигли широты 26° 31' 28" южной, долготы 171° 19' 46" восточной. Склонение компаса найдено 14° 2' восточное.
По мере приближения нашего к западу тучи более и более подымались по сему направлению; в 3 часа пополудни слышен был в той же стороне гром, а в 4 часа задул ветр от W с дождём, и нас согнало с настоящего пути к югу.
Простирая плавание толь долгое время с попутными ветрами в благорастворением климате, мы, так сказать, изнежились, и первый противный ветр с дождём произвёл неприятное на нас впечатление.
28 августа. При сем противном западном ветре принуждены продолжать путь к югу; 28 числа в полдень достигли широты 27° 41' 18" южной, долготы 170° 7' восточной. Тогда все почувствовали перемену в воздухе и ртуть в термометре опустилась до 15°. Сия теплота в России была бы самая приятная, но, по привычке к двадцати градусам, мы почувствовали перемену так, что принуждены были надеть суконное платье.
В 6 часов вечера, дабы не удалиться от предположенного пути, я поворотил к северо-западу, в ожидании, что ветр сделается благополучный; постепенно переходил к югу, а по мере приближения его к сему румбу погода становилась яснее; не прежде 7 часов утра 30-го задул попутный ветр, и мы могли итти желаемым курсом.
30 августа. Погода позволила лейтенанту Лазареву и прочим офицерам проводить весь день у меня на шлюпе, и мы, сердечно зспоминая о любезном отечестве, о родных и друзьях, в мыслях сокращали безмерное между нами расстояние. Во время утешительного беседования, внезапно поражены были необыкновенным с баку криком: человек упал! все выбежали наверх и, к прискорбию нашему, хотя все меры приняты были и лейтенант Анненков на ялике долго искал упавшего, по причине бывшего тогда большого хода, волнения и темноты ночи, усилия наши спасти упавшего остались тщетны. До сего случая мы были весьма счастливы, и мы сию потерю почувствовали тем более, что утонувший матроз Филипп Блоков был из самых здоровых и проворных матрозов. Закрепляя кливер, он шёл по бушприту назад в шлюп и в сие время упал.
В начале 10-го часа вечера гости наши возвратились на шлюп "Мирный", для сего приводили шлюпы к ветру, потом вновь легли SW 57° и продолжали сей курс при ветре юго-восточном, с пасмурностью и дождём до 7 часов вечера 1 сентября; тогда ветр от NO стих и наступил переменный тихий.
1-2 сентября. В продолжение дня летало несколько альбатросов дымчатых и белых, несколько бакланов и пеструшек.
Около полудня увидели идущее к нам контр-галсом трёхмачтовое судно; по поднятии нашего флага, на судне явился английский флаг. В полдень по наблюдению широта места наших шлюпое была 30° 7' 55" южная, долгота 162° 16' 24" восточная.
3 сентября. В 3 часа утра мы поймали большого прожору или шарка, в кильватере нашем плавающего; около шарка, как обыкновенно, шли малые рыбы, так называемые лоцмана, или спутники, величиною в восемь дюймов и менее, испестрённые полосами синеватого цвета, наподобие окуня, также несколько прилипал.
Прожоры скоро хватаются за уду, и шедший за нами то же сделал, мы опасались, чтоб крючёк не разогнулся, и для того сначала держали его только в полводы, а между тем набросили петлю под ласты и, затянув оную, подняли шарка на шлюп, но с трудом его убили. Вместе с прожорою достались нам две прилипалы, они присосались под ластами у прожоры, которая была величиною в девять фут и два дюйма, и когда снимали её кожу, всё ещё имела судорожное движение, а сердце по вынятии долго шевелилось. Во внутренности подле каждого бока нашли по одному пузырю или мешку, а в каждом из оных по двадцать четыре живых красивых шарков, длиною в четырнадцать дюймов, от начала головы до конца хвоста. Они уже могли плавать, мы некоторых пустили в море, одни плыли по поверхности, а другие пошли в глубину и изгибались, подобно вьюнам. В желудке прожоры нашли ракушку весьма нежной породы, которую называют бумажным ботиком, в диаметре шесть дюймов, толщиною два с половиной дюйма. Из сего ясно видно, как велика пасть и горло прожоры.
Рыбы, называемой лоцманом, нам не удалось поймать, ибо они на уду не идут, а ежели бы мы имели греческие намёты {Греческий намет делают наподобие матни у невода, из шелку, конусообразный; по низу или по большому кругу привязывают множество свинцовых колец, сквозь которые проходит шнур, и матню можно сим шнуром затянуть. Греки и турки, сидя на скале или лодке и увидя близко в воде рыбу, бросают искусно сей намет так, что широкая часть оного, ровно падая на воду над рыбою, поспешно погружается в воду от свинцовых колец; когда рыбак усмотрит, что добыча его в намете, тогда, потянув за шнур, затягивает намет и вытаскивает оный с рыбой.}, непременно бы поймали.
Когда совершенно стихло, я приказал спустить ялик и капитан-лейтенант Завадовский отправился на охоту; ему в добычу достался альбатрос, белый с кофейными крыльями; когда крылья распростерли, протяжение от конца до конца было девять футов шесть дюймов.
4 сентября. К вечеру сделался тихий ветр от NW, мы шли всю ночь к острову лорда Гау, которого горы увидели с салинга. Следующего утра в 7 часов, подходя к сему острову, встретили множество черных бурных птиц, серых бакланов, белых бакланов с красными носами, которых англичане называют Gannet, а Линней Pelicanus Jiila. Мы определили долготу средины острова Гау 159° 8' 54" восточную; по наблюдениям лейтенанта Кинга, который после был губернатором острова Норфолка в 1788 году, долгота сего места 159° 00'; капитан Гунтер в третий день по выходе из Порт-Жаксона определил долготу 159° 10'; он же по расстоянии луны от солнца - 159° 8' восточную.
Остров Гау не обитаем и начальство в Новом Южном Валлисе не печётся о населении оного, изредка мимо идущие суда заходят, чтобы набрать черепах для стола чиновников колоний.
5 сентября. Мы имели попутный свежий северный ветр до следующего полдни, небо было покрыто облаками, на горизонте мрачно. Пред полуднем ветр отошёл к западу и скоро стих; тогда мы увидели впереди идущее мимо нас английское судно; я послал лейтенанта Демидова узнать, нет ли новостей из Европы. По возвращении лейтенант Демидов донёс, что судно называется "Фаворит", принадлежит купцу в Калькутте, седьмой день как вышло из Порт-Жаксона и идёт в Батавию, а оттуда в Калькутту, что английский король Георг III и герцог Кентский умерли и принц регент взошёл на престол великобританский.
В полдень мы были в широте 32° 16' 46" южной, долготе 156° 00' 43" восточной. К вечеру ветр установился тихий от SO и постепенно свежел, при дожде и пасмурности.
6 сентября. В 3 часа пополудни 6-го взяли у марселей все рифы и спустили бом-брам-реи и бом-брам-стеньги. В 5 часов ветр ещё более усилился и дул жесточайшими порывами. Вскоре после сего мы привели под штормовыми парусами в бейдевинд, а между тем переменили марсели, которые при взятии последних рифов разорвало, и они от большого употребления обветшали. Шторм продолжал свирепствовать от OSO, при пасмурности и дожде, до следующего утра, тогда увидели берег Мыса Стефенса, но шлюпа "Мирного" и с салинга не было видно, а в продолжение ночи ни сожженные на шлюпе "Востоке" с фока-рея фальшфейеры не было ответствовано. Как мы уже приближались к самому входу в Порт-Жаксон и притом не настояло нужды входить обоим шлюпам вместе, то я и не искал "Мирного", хотя положение его мне по расчётам было известно; я заключал, что идучи порознь, каждый из нас постарается притти прежде в Порт-Жаксон.
В полдень по наблюдениям были в широте 32° 49' 26" южной, долготе 152° 35' 31" восточной. Ртуть в термометре стояла на 11,5°. Ветр по мере приближения нашего к Порт-Жаксону более и более заходил с берега и дул порывами от WSW, но волнение осталось ещё прежнее от SO, что производило большую качку. Барометр во время шторма не опускался ниже 29,35 дюймов.
В час пополудни я поворотил на другой галс к югу, ветр всё ещё дул с порывами, но пасмурности уже не было, и солнце ярко сияло из-за облаков. Морские птицы во множестве летали около шлюпов, казалось, что искали себе пищи. К вечеру ветр постепенно отходил к NW.
Мы продолжали тот же курс до 4 часов пополудни следующего дня, тогда усмотрели впереди порт-жаксонскйй берег и маяк на WW. Берег от входа к северу казался неровным и по большей части шаровидными горами, а к югу был ровен и многим ниже. До ночи мы не могли подойти по причине крутого ветра.
9 сентября. Я лавировал, дабы к утру более выиграть на ветр. В продолжение ночи горел вертящийся маяк, вновь построенный при входе в Порт-Жаксонский залив, он был открыт и светил 25 секунд, а 108 секунд был закрыт.
Ночью я держался у самого входа; поутру с рассветом достиг к северному мысу, и, как лоцман не тотчас приехал, то я пошёл в залив без лоцмана, который наконец явился в то время, когда шлюп был в самом проходе залива. Коль скоро мы приближались к городу, капитан порта Пайпер немедленно к нам приехал. Тогда начались салюты пушка за пушку. Шлюп остановился на самом том месте, где прежде сего стоял, именно против Сиднейского залива.
Лишь только положили якорь, течение и ветр сделались противные для входа в залив, и ветр так скрепчал, что мы принуждены спустить бом-брам-реи, бом-брам-стеньги, брам-реи и брам-стеньги. Сей крепкий ветр попрепятствовал шлюпу "Мирному" войти в залив в тот же день. По положении якоря, я поехал к губернатору и был у капитана порта, а астроном Симонов и штурман Парядин для поверения хронометров съезжали на северный берег, на самый тот мыс, где мы за четыре месяца поверяли и производили все наблюдения и имели наше Адмиралтейство.
10 сентября. Следующего дня, по сделавшемуся попутному ветру, шлюп "Мирный" вошёл в залив и остановился на якоре на том же месте, где прежде стоял. Обсерваторию свою мы устроили там же, где прежде была, разоружили шлюпы совершенно, дабы вновь приуготовить и обделать весь такелаж. Тимермана и плотников разослали в лес, против нас на северном берегу залива находящийся, для приискания книц в перемену лопнувших, и лесу на постройку хлевов для свиней, ибо во время первого нашего путешествия в большие южные широты я испытал, что сим полезным для нас животным необходимо нужно покойное и закрытое место от сырости и холода. Мы отправили по пятнадцати человек матрозов с унтер-офицером туда же для рубки дров и велели рубить красные деревья (Mahogany) {Местные эвкалипты, имеющие красную древесину. - Ред.}, которые лежат, или хотя на корне, но совершенно высохли, дабы с привозом сырых дров не завести сырости на шлюпах.
Для перемены нашего степса и бушприта, годного дерева тимерман поблизости не сыскал, а губернатор Макварий предложил мне, что велит порту доставить материалов и людей, дабы привести к окончанию сию важную для нас работу; но в порте не приискали такового дерева, а из леса привезли не прежде 30 сентября. Хотя сие замедление делало нам большую остановку, но я весьма обязан губернатору за пособие.
Наш тимерман не был в состоянии сделать сего исправления, столько для нас нужного, а потому против моего желания, я принуждён принять предложение губернатора Маквария, который, кроме снабжения нас вырубленными сухими деревьями из породы железного дерева (Iron Wood), приказал ещё, чтобы переделка степса и бушприта была произведена его плотниками под смотрением корабельного мастера. Губернатор старался предупреждать желания наши во всём, что только могло быть для нас полезно.
Работу производили плотники английского Адмиралтейства под присмотром портового корабельного мастера, по приказанию губернатора.
Все работы купорные {Купорные работы - связанные с изготовлением, ремонтом и закупориванием бочек. - Ред.}, кузнечные и парусные и поправку всего такелажа производили на берегу около палаток, поставленных для обсерватории; всеми другими работами, какими только было можно, занимались не на шлюпе, а на берегу, единственно для того, чтобы служителям дать более случаев пользоваться береговым воздухом и приуготовиться к перенесению предстоящих трудностей в сыром и холодном климате.
Время нашего пребывания в Порт-Жаксоне мы провели весьма весело. Нас приглашали беспрестанно на обеды, нарочно для нас были общественные и частные вечера с танцами. За таковые доказательства благоприязни мы старались изъявить благодарность, не взирая, что искреннее гостеприимство иногда отрывало нас от занятия по службе.
30 октября. Шлюп "Восток" был совершенно вновь вооружен, и я весьма доволен, что предпринял многотрудную работу, т. е. уменьшить рангоут, ибо после сего с большею доверенностью отправлялся в трудный и опасный путь.
31 октября. Сегодня с утра занимались перевезением на шлюп всего нашего Адмиралтейства и обсерватории и разных вещей. Обсерватория была устроена на северном берегу Жаксонского залива, на выдавшемся мысе, прямо против залива Сидней.
Мыс сей мы называли мысом Русских {Современное наименование - мыс Киррибилли.- Ред.}, широта оного южная мною определена 31° 51' 12", лейтенантом Лазаревым - 31° 51' 21".
Долгота восточная:
Из 455-ти расстояний луны от солнца, измеренных мною, капитан-лейтенантом Завадовским и штурманом Парядиным, средняя 151° 9' 53".
Лейтенантом Лазаревым из 288 расстояний - 151° 11' 7"
Лейтенантом Торсоном из 390 - 151° 21' 36"
Лейтенантом Лесковым из 40 - 151° 0' 22"
Мичманом Куприяновым из 126 - 151° 11' 17"
Поверение хронометров окончено 27 октября. Выводы оказались следующие:
Наконец, когда уже все относящееся до снаряжения шлюпов приведено к окончанию, мы послали на берег за запасной живностью. Кроме кур, уток, баранов, взяли сорок шесть свиней. Сии последние размещены в продолговатых хлевах, нарочно устроенных вдоль обоих шкафутов, и так плотно сделанных, что морская вода, сырость и снег никак в оные попасть не могли.
КРАТКОЕ ИЗВЕСТИЕ О КОЛОНИИ В НОВОМ ЮЖНОМ ВАЛЛИСЕ {*} {* В данном разделе второго издания опущены статистические таблицы, представляющие чисто местный исторический интерес, а также сведения по организаций судопроизводства, полиции, войск, финансовых учреждений и пр. - Ред.}
Новая Голландия, сия обширная страна, где находится Новый Южный Валлис, означена на древних португальских картах 1542 года; обретена известным голландским мореплавателем Тасманом, который обошёл южную её часть в 1642 году в конце ноября и начале декабря месяцев и назвал землею Вандимен, по имени генерал-губернатора голландских владений в Ост-Индии. После Тасмана, капитан Кук в 1722 году первый увидел, описал и привёл в известность весь восточный берег и назвал сию часть Новой Голландии Новым Южным Валлисом (New South Wales) и сие название доныне сохранила колония, основанная английским правительством.
В конце XVIII века английское правительство приняло решение отправлять осуждённых за различные преступления в такое место, где они или бы сами собою исправлялись, или исправлялись поневоле, не имея возможности быть вредными, и со временем могли бы сделаться полезными обществу. Для исполнения сего намерения на первый случай избрали местом ссылки берега залива в Новом Южном Валлисе, обретённого капитаном Куком в первое его путешествие вокруг света. По причине собранных на сих берегах во множестве разных растений, залив назван Ботаническим (Botany-bay) и признан тогда лучшим местом для основания поселения в Новом Южном Валлисе, ибо о других заливах при берегах сего обширного острова или матёрого берега ещё не имели сведения.
Английского флота капитан Артур Филипп назначен первым губернатором и был основателем колонии, он же начальствовал и над конвоем, состоящим из одиннадцати судов, на которых отправлены первые поселенцы.
Эскадра сия снялась с якоря с Модербанка {Спитхедский рейд. - Ред.} у острова Вайта 13 мая 1787 года, на пути заходила к Канарским островам, в Рио-Жанейро, к мысу Доброй Надежды и прибыла благополучно в Ботани-бай 1788 года 8-го и 9-го генваря. Губернатор Филипп нашёл, что залив не закрыт от восточных ветров, а по сырости на берегах поселение несчастных в сем месте будет вредно их здоровью и потому приискал другое удобнейшее около малого залива, который назвал Сидней-ков (Sidney-cove), в честь лорда Сиднея. В сем заливе суда могут становиться к самому берегу для выгрузки и нагрузки товаров, что много облегчает торговлю во всякое время. Сидней-ков на три мили севернее Ботани-бая, в продолговатом заливе, в котором стояние на якоре весьма удобное и великое число судов может поместиться. Капитан Кук назвал сей залив Порт-Жаксон.
Колония тогда состояла из двухсот двенадцати человек офицеров и морских солдат или гарнизона, 28 жён солдатских и 17 их малолетних детей; ссылочных было 558 мужчин и 229 женщин.
1788 года генваря 15-го губернатор Филипп поставил на берегу Нового Южного Валлиса великобританский флаг. Заложенный на сем месте новый город назван по имени же лорда Сидней. С сего времени ежегодно посылаются из Англии в Сидней суда с ссылочными обоего пола. Число жителей в колонии, с добровольно приезжающими из Европы, в 1820 году простиралось до 31 571 человек; они ныне занимают обширное пространство земли и следующие города: Сидней, Парамату, Виндзор, Ливерпуль, Ньюкастль, Батурст, Гобард и Дальримпль.
Население сие составляют: англичане, ирландцы, шотландцы, весьма малая часть других европейцев и природных жителей Новой Голландии. Все они могут быть разделены на четыре отделения: первое состоит из вольно-прибывших; второе из свободных, которые были привезены ссылочными; третье из ссылочных; четвёртое из природных жителей Нового Южного Валлиса.
По привычке природных жителей к кочующей жизни, не могли их довести до того, чтобы они оставались на одном месте; невзирая на все попечения губернатора Маквария, приверженных к колонии мало; старшины сих станиц отличены медными знаками с надписью названия их и места, где по большей части имеют пребывание; знаки сии носят на груди на медной цепочке. Старшины иногда полезны правительству в случае преследования и поисков бежавших ссылочных. Для переездов и для рыбной ловли им дают лодки от правительства.
Просвещение природных жителей то же, какое было при заведении колонии, и сожаления достойно, что от ссылочных они переняли бранные слова, проклинания и божбу. Когда между собою ссорятся, что ежедневно и почти ежечасно случается, тогда прибегают к сим словам брани, которых в памяти имеют полное собрание.
Они роста среднего, сложением тела сухощавы, руки и ноги имеют особенно тонкие, головы несоразмерно великие, цвет тела шоколадный и почти чёрный, носы загнуты и выгибом похожи на носы попугаев, ноздри разверстые, рты большие, губы толстые, грудь, руки и спину исчеркивают рыбьею чешуею. При празднествах, которые состоят по большей части в плясках, намарывают обыкновенно лицо и тело в разных местах красною землею и проводят большие белые полосы. Женщины украшают волоса, привешивая к оным рыбьи зубы или зубы кенгуру.
Все живут обществами по двадцати пяти, пятидесяти до шестидесяти человек и более, каждое имеет своё название; в одном, называемом Бурра-Бурра, в прошедшем годе считали до сто двадцати человек.
Правление их до прибытия англичан было патриархальное, каждое общество управлялось старейшим; но разные английские губернаторы заблагорассудили сами избирать между ними особенных начальников. Сие достоинство и отличие вышеупомятным знаком, на шее носимым, дают тем, которые оказывают более приверженности к англичанам.
Таковые постановления сделаны для того, чтобы приучить природных жителей к повиновению и через них узнавать о беглых ссылочных, для чего они весьма полезны, ибо служат провожатыми военному отряду или полиции.
Они живут по большей части на пространных местах, но не имеют постоянных устроенных жилищ, невзирая, что уже слишком 32 года видят примеры удобной и спокойной жизни англичан. В описании первого моего пребывания в Порт-Жаксоне я упоминал, что в дурную погоду скрываются в пещеры, или закладывают хворостом в полкруга ту сторону, откуда погода их беспокоит. В сем полукруге в нескольких местах разведённый огонь согревает их достаточно по их желанию. Женатые спят вместе, а прочие в некоторой отдалённости от них, но также все вместе. Огонь почти всегда с ними неразлучен; они его носят с собой, и даже берут на лодки, когда едут на рыбный промысел. В лесах повсюду видно множество поваленных дерев, ими подожжённых, и редкое дерево близ моря, где они более проводят время, осталось неподожжённым.
Когда наступает время женщине разрешаться от бремени, тогда относят её в хижину, сделанную из древесной коры, или в каменную пещеру. Женщины говорят, что они легко освобождаются от бремени, редко родят двойни и редко же имеют более двух или троих детей. Новорождённое дитя обмывают холодной водой и обтирают травою; мать прикладывает его к грудям и обыкновенно по прошествии суток с ним уже прогуливается. Едва ему минет месяц, мать сажает его к себе на плечи, спустив ножки на груди, а природа сама научает его держаться за волосы матери. Женщины, имеющие старые одеяла, завёртывают в оные детей сеоих и носят их на спине, подобно как цыганки в Европе. Когда ребёнку минет полгода, тогда часто ставят его на землю и он научается ходить. Игры детские состоят, как и везде, в подражании занятиям родителей их, как то: в борьбе, пении, пляске и других забавах.
Увеселение взрослых состоит в пении, плясках, метании копья, а иногда в примерных сражениях. Матери приучают дочерей плесть лесы для рыбной ловли и убивать рыбу острогою. Впрочем, вообше как мужчины, так и женщины редко помышляют о следующем дне, от чего часто терпят голод, наипаче, когда погода неблагоприятна для рыбной ловли.
Новоголландцы не различают времён года, но от беспрерывной жизни под открытым небом предузнают состояние и перемену погоды.
Язык их различен. Живущие около Сиднея разумеют друг друга; но те, которые занимают места около Ньюкастля или Порта-Стефенса и по ту сторону реки Непеана, их вовсе не разумеют.
Каждый почитает своё общество лучшим. Когда случится им увидеть одноземца из другого общества, и ежели кто-нибудь его похвалит, непременно начнут его бранить; говорят, что он людоед, разбойник, или великий трус и пр.
Живущие около Сиднея по утрам приходят в сей город и стараются что-нибудь получить, но лишь только погода начинает переменяться, особливо ежели услышат гром и увидят молнию, с чрезвычайною поспешностью убегают в свои жилища. Лодки их весьма непрочны, обыкновенно из древесной коры. Природные жители снабжены железными инструментами и имеют всегда способ получать их сколько нужно, однако же все ещё предпочитают свои каменные топоры.
Хотя ходят нагие и любят женский пол, но не было примера, чтоб явно удовлетворяли своё любострастие.
Неприязненность их против англичан почти вовсе прекратилась, но европейцы сами часто подают причину к раздорам. Иногда природные жители врываются на поля и утаскивают пшено, плоды и всё, что попадается. Англичане мстят им по возможности. Несколько лет тому назад один из них убил англичанина, его судили английскими законами, и он повешен; товарищи его, бывшие зрителями, пришли вне себя от ужаса. Когда белый обругает или прибьёт чёрного, обиженный тотчас идёт жаловаться к директору полиции, или по крайней мере угрожает жалобою; ибо им сказано, что они состоят под покровительством правления. Случается, что прибегают с жалобами даже к самому губернатору.
Обряды похорон их уже многими описаны; однако я ныне заметил, что обычай сожжения мёртвых тел почти истребился.
Им известны некоторые целебные травы; в болезнях их жуют и часто оттого выздоравливают, но природа им более всего помогает. Когда же кто, захворав, повесит голову, мало говорит и мало ест, то друзья его уверены в его смерти; посему я заключаю, что смерть многих ускоряется от воображения. Никак невозможно уверить их, что не всякая болезнь опасна, и что лекарства могут доставить облегчение; ничем не убедишь, чтобы приняли лекарство, и оттого часто умирают по недоверию или упрямству.
Когда я вторично зашёл в Порт-Жаксон, старые наши знакомые, Бонгари и состоящие под его начальством, тотчас нас посетили. Бонгари жаловался, что в продолжение зимы был нездоров сильным кашлем. На мой вопрос: чем он вылечился? Отвечал: единственно гроком, и много его выпил!
Хотя страна сия наполнена змеями, однако природные жители редко бывают ими ужаливаемы. Сие происходит от двух причин: 1 - оттого, что они беспрестанно вокруг себя содержат огонь; 2 - что весьма зорки, видят змею даже под травою лежащую и тотчас её убивают; скитаясь по лесам, они беспрестанно в землю смотрят. Когда случится, что один из них уязвлён, другой тотчас высасывает яд и сим доставляет облегчение без всякого себе вреда. Замечено, что от ужаления змеи никто у них не умирает.
Относительно уязвления змеями мне рассказывали следующий невероятный случай, но меня так уверяли, что я неизлишним почитаю о сем сообщить. Один солдат роты ветеран в Ливерпуле уязвлён на поле чёрною змеею, опаснейшею из всех здесь находящихся, и едва имел столько сил, чтобы дотащиться до квартиры, где тотчас упал без чувств. Искусственное человеческое пособие казалось тщетно, ибо в полчаса он распух и ослеп. К счастью, находился недалеко старый природный житель, который узнав о сем случае, пришёл к солдату, сделал верёвку из древесной коры, которою перевязал ему ногу поверх раны, так крепко, что страждущий вскричал, - не отрезана ли нога его? Потом старик выдавил из раны гной и яд и отделил кончиком ножа, рана обнаружилась в величине двух малейших булавочных головок; тогда врачующий три раза обсасывал ужаленное место и перевязал оное холстиною. Спустя несколько минут развязал верёвку, ободрял солдата быть покойным и утверждал, что он выздоровеет. С сего времени больному сделалось легче, он выздоровел и теперь ещё жив. Дабы изъявить своему врачу благодарность, солдат о 
| |||||||||||||||||
| Просмотров: 497 | Рейтинг: 0.0/0 | |||||||||||||||||
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры